Страница:
Против лома нет приёма! Четырнадцать нападавших качков были госпитализированы с тяжелейшими ожогами. Остальные разбежались, обгорев не так сильно. После этого у Вани появилась группа помощников, которую в команде назвали огнемётной бригадой.
Сразу после побоища Ване опять пришлось надолго спрятаться «в деревне» у Интеллектуала. Хотя обвинить его было трудно – в ночной неразберихе никто ничего не мог утверждать, но бережёного Бог бережёт. Тем более что русские Боги давно взяли Алхимика под свою опеку.
Газеты, как всегда раздули эпизод с «нацистскими разборками». Это была благодатная тема, тем более что летом в последний год писать было совершенно не о чём. Сожжённые рожи, не сходившие со страниц газет почти неделю, подняли рейтинг новой тусовки до небес, а энтузиазма у конкурентов изрядно поубавили.
– С одной стороны, это хорошо, – говорил Интеллектуал своим ребятам. – Однако, не демаскировались ли мы раньше времени? Меня очень настораживает этот эпизод.
– Всех не перевешаешь, – бодро вставил Кондор. – И, потом, мы славно пропиарились!
– В том – то и дело, что мы не должны пиариться. Мы должны быть в тени для всех, и для СМИ в том числе. Мы должны быть известны лишь в определённых, перспективных для нас молодёжных кругах.
– А в менее перспективных?
– Некие таинственные неподтверждённые слухи. Однако, тактику теперь надо менять. Будем забираться все дальше от Москвы и делать мероприятия все более законспирированными. Желающих и так хоть отбавляй. Причём, девок оказывается не меньше, чем парней. А это весьма перспективный показатель! Впрочем, одними оргмерами всего не добьёшься. Как говорил мой командир полка, ищите инженерные решения! Прошу, Кондор.
Они стояли на поляне в лесу довольно далеко от Москвы. Испытывать такое изделие в Битцевском парке было бы опасно.
Надо сказать, рождалось оно в муках. Кондора весь месяц жадно влекло на праздники. В душе он всё больше становился политтехнологом и политменеджером, нежели инженером. Интеллектуала это огорчало. В конце концов, и в делах, связанных с управлением и манипулированием людьми должен сохраняться инженерный подход. А его не выдержишь, если совсем далеко отойдёшь от сугубо инженерной деятельности.
С Кондором надо было находить какое-то решение… И Интеллектуал такое решение нашёл. Он напомнил Кондору, что его задача теперь – не организация праздников, а изготовление изделий. Но не в качестве разработчика, а в качестве руководителя. В конце концов, на соответствующие работы пока не потрачено и тысячи баксов из выделенных шестидесяти.
Короче, первым делом самолёты, а девушки на праздниках потом. В качестве приза за хорошую работу. И Кондор как бы очнулся. Он начал, как он говорил, запрягать гномов. И юные русские инженеры, как это всегда бывало в истории страны, показали чудеса, в которые не верил никто.
В конце поляны на воткнутый в землю толстый кол была насажена купленная на рынке свиная голова. Изделие номер два, как охарактеризовали его в команде, вылетело из прилегающей к поляне просеки. Кондор развернул его и направил в сторону кола. Самолётик стремительно пролетел в метре над свиной головой. Раздался слитный залп. Самолётик подбросило. Казалось, он потерял управление. Кондор лихорадочно тыкал пальцами в кнопки пульта. Самолётик выровнялся на курсе и, с резким набором высоты, взмыл над лесом, сделал круг и исчез в просеке.
– Довольно трудно сохранить управление после такой встряски, – деловито отметил Кондор. – И ещё один трудный момент – это обеспечить посадку.
– Посадить, то есть сохранить, изделие необходимо только в этом, тренировочном, варианте. Вообще-то его можно потом просто услать за километр, или два и утопить в ближайшем водоёме.
– А не дорого это будет?
– Наверное, нет. Хотя, даже пожертвовав изделием, мы выполняем задачу раз в десять, а то и более, дешевле, чем при найме киллера. Но пойдём, посмотрим, как там поживает наш клиент…
Все пошли к свиной голове. Нельзя сказать, что она была разворочена. Но при внимательном осмотре всё же оказалось, что три картечины пробили череп и на сантиметр-два прошли в мозг.
– Заряд можно сделать сильнее, – сказал Алхимик.
– Тогда не сохранишь управление моделью, – поспешил отметить Кондор.
– Господа, нам явно не хватает врача. Проникающее ранение в мозг на глубину в один сантиметр это летально, или нет? Я не знаю.
– Так или иначе, свиная голова крепче человеческой. Мне так кажется, – серьёзно заметил Юморист. – В человеческую пройдёт на три сантиметра, а это, по-моему, кердык.
– Ладно, – подвёл итоги Интеллектуал. – Для первого испытания нормально. Основные задачи. Первое. Попробовать всё же усилить заряд, допустим, процентов на десять-пятнадцать. Ну, хотя бы на пять. Второе. Освоить управление при таком усиленном заряде. Третье. Отработать пролёт над целью на меньшей высоте. Допустим, в полуметре. Четвёртое. Все это попытаться осуществить ночью при искусственном освещении.
– Последнее – не реально! – воскликнул Кондор.
– А первые три задачи?
– Не надо ловить на слове! – вскипел Кондор. – Они тоже на пределе. Но четвёртое вообще чёрт знает что! И потом, митингов не бывает ночью. Кого мы собираемся глушить по темноте. И когда?
– Чем раньше, тем лучше. А кого? Того, кто и так давно политический труп. Но все ещё пытается продолжать гадить. Например, на Ведьмином озере. Не догадываешься? Вижу, что догадался. Его надо уничтожить физически, чтобы исключить возможность ментам реанимировать своего любимца политически.
– Вы знаете моё мнение на этот счёт… Без меня!
– Кондор! Мы договорились – без нечаевщины. Поэтому – без тебя, так без тебя. Но это осложняет твою задачу в инженерном смысле. Управлять моделью на боевом курсе должны научиться я и…
– Я, – сказал Алхимик.
– А нашим инструктором на эти десять дней будешь ты. Соответственно, чтобы у нас было время на подготовку, ты должен завершить первые три задачи за три дня.
– Безумие! – сказал Кондор.
– Дружище, мой отец рассказывал такой эпизод. На Т-34 была вначале слабоватая подвеска и коробка передач, если не ошибаюсь. Сами понимаете, что это означало во фронтовых условиях. Трём молодым инженерам поручили устранить эти конструкционные неполадки. Они работали так. Днём расчёты, к вечеру чертежи нового варианта решения задачи. Ночью выполнение в металле и установка на танк. Рано утром полигонные испытания. Если вариант очевидно неудачный, поиск нового варианта и так далее.
Новый устойчивый в эксплуатации вариант был готов на пятый день. И потом, – Интеллектуал повысил голос, эти танки давили нацистов с их провокационной обратной свастикой.
Мы все наследники этих инженеров, и будем также с помощью наших изделий уничтожать ментовских провокаторов, толкающих наш русский национализм в битое нацистское никуда.
Задача ясна?
– Ясна, – отозвались все собравшиеся на поляне.
– Кто ещё, кроме нас с Алхимиком, – Интеллектуал был уверен в нём, поедет на… – он на миг задумался, и с некоторой усмешкой произнёс – натурные испытания.
– Я, – ответил подошедший Гироскоп.
– И я, – поспешил добавить последнее время все более серьёзный Юморист.
– Куда же без меня, – с неизменным меланхоличным изяществом заметил Граф.
– Все, больше не надо. Поедем впятером. Кондор, ждём начала тренировок. Времени в обрез.
Все правые националистические партии и группировки современной России выросли из пресловутой «Памяти», как русская литература из гоголевской шинели. «Память» начала греметь в середине 1980-х. Однако мало кто знает, что начало ей было положено изданным в 1979 году романом писателя Чивилихина «Память». Но ещё меньше народу знает, что роман Чивилихина появился уже как результат размышлений писателя над большим политическим проектом, в который он верил.
Иной враг бывает лучше иного друга. Как чеканно звучат слова искреннего и последовательного ненавистника России Г. Киссинджера: «Раздавленная 400-миллиардным бременем авантюры переброски Россия рухнет без наших ракет». Господин Киссинджер имел в виду проект переброски северных рек на юг, который проталкивало азиатско-кавказское лобби в правительстве СССР. На пути этой авантюры поначалу стали маститые учёные. Однако большую их часть удалось, мягко выражаясь, уговорить. У Минводхоза, который к тому времени был еврейским министерством по защите экономических интересов азиатов и кавказцев, денег было не меряно.
На пути разорительного для России проекта стали тогда русские писатели. Однако их страстные обращения к партии и правительству надо было подкреплять рациональными доводами. Подготовкой этих аргументов и занялась группа патриотически настроенной научной молодёжи. Возглавлял её профессор Пашкин. А связь с писателями осуществлял Чивилихин. Группа на энтузиазме работала не хуже десятка институтов. И её труды не оказались напрасными. Они сильно помогли писателям в их борьбе. Переброску рек на юг в итоге заблокировали.
Эта была одна из немногих побед русского лобби в интернациональном монстре СССР. И это тонко почувствовали иные деятели. Через писательские круги в формирующуюся группу русских интеллектуалов пришёл художник И. Глазунов. С собой он привёл нескольких сотрудников. Среди них был и фотограф Васильев.
Разумеется, в интернациональной империи русская группировка не могла просуществовать долго. Однако на дворе было начало перестройки. «Память» не уничтожили. Её дискредитировали. Все приличные люди оттуда ушли и все наследство организации, пусть и изрядно попорченное, досталось фотографу Васильеву.
Уже тогда было ясно, что русская идея в условиях ослабления государственного террора рано или поздно прорвётся. И тогда КГБ применило умнейший принцип: «Не можешь предотвратить, обязан возглавить». В «Память» с подачи тайной полиции полезли шизофреники, мелкие уголовники и просто ничтожества.
Пришёл туда и неизвестный тогда ещё никому слесарь Баркаш. Он не обладал никакими талантами, но был непомерно амбициозен. Такие личности нужны были КГБ для управления нежелательными течениями общественной жизни, формирующимися стихийно под влиянием объективных причин.
Если проследить внимательно, то Баркаш был самым заурядным человеком. При этом он не блистал не только некими талантами, которые требуют развития, но и не обладал самыми простыми достоинствами, которые есть у многих обычных людей. Но кураторы из КГБ выудили из его подсознания самые простые мечты слесаря, мечтающего стать вождём, и начали лепить образ, о которым он мечтал сам.
Так из стройбатовца сделали спецназовца. Из заурядного спортсмена с уровнем между вторым и первым разрядом сделали таинственного великого каратеиста, из выходца из самой простой семьи сделали незаконного сына члена Политбюро.
Убедительность образа Баркаша для недалёких людей обеспечивалась тем, что он играл свою роль страстно. Он играл свою мечту. Единственно, что не смогло сделать даже всесильное КГБ, так это легенды о приличном образовании. Дремуче тупой Баркаш не поддавался обучению и его оставили в образе «самородка».
Вот такой деятель и стал одним из могильщиков «Памяти». Можно относиться к ней по разному, но было в этой организации и нечто благородное и нечто умное. Группировка Баркаша развалила организацию не только в прямом, но и в переносном смысле, устроив погром в её штаб-квартире.
И после этого увела из «Памяти» все самое тупое и провокационное. Чего стоит, например, увлечение нацистской символикой, намеренно эпатажное. Особенно этот провокационный эпатаж был виден на демонстрациях оппозиции 9 мая 1992 и 1993 года, когда в день Победы над нацизмом «оппозиция» под телекамеры маршировала со свастиками под нацистские марши. Вряд ли можно было сделать что-то более полезное для идейных противников национального русского подъёма.
Однако умелое руководство КГБ, а затем, после прихода Ельцина к власти, МВД обеспечило группировке Баркаша, которая стала называться к тому времени Русским единством, или РЕ монополию на поле русской национальной активности. Другие, более приличные и менее управляемые русские группировки намеренно душили. Баркашу же давали все. Курьёзно, но еврей Музычный, префект Центрального округа Москвы, демократ и либерал, предоставил этим «русским фашистам» монополию на торговлю в Центральном округе спиртным и сигаретами.
Деньги в РЕ лились рекой. И очень многие прагматики решали, что, коль скоро, иных вариантов нет, то лучше бороться за русскую идею в рядах РЕ.
Однако проект был создан не для этих полуромантиков-полупрагматиков. Деньги надо было отрабатывать по самому большому счёту. И РЕ их отработало в 1993 году, сымитировав под западные телекамеры «угрозу русского фашизма», исходящую из Белого дома.
После этого отношение властей к РЕ стало сложнее. Они не могли так нагло и почти открыто поддерживать Баркаша после расстрела Белого дома, но в то же время не могли и совсем бросить его. Однако даже этого лёгкого уменьшения потока благодеяний хватило на то, чтобы организация стала стремительно разваливаться. Уходили одновременно и самые оголтелые шкурники и наиболее приличные люди, которые поняли, что позитив исчерпан, а осталась только голая провокация и дискредитация национальной идеи. Во второй половине 1990-х расколы в РЕ и в её отколовшихся частях приняли характер цепной реакции.
И, тем не менее, полутруп РЕ продолжал смердеть на русском политическом поле. Иногда даже его пытались реанимировать, когда на горизонте появлялась угроза властям со стороны русского возрождения.
Курьёзно, но финансовые вливания уже не могли спасти озлобленного люмпена в роли фюрера. По получении дополнительных денежных порций он только сильнее пил. Ибо был законченным алкоголиком и деградантом.
Вот и сейчас он шёл по ночной улице провинциального русского городка в сопровождении одного из своих соратников, приставленных к нему местной полицией. Охранник был, в общем-то, не нужен. Никто не собирался покушаться на спивающегося вождя. Но трусливый неудавшийся фюрер просил шефов не оставлять его одного. И охранник, чертыхаясь, таскался за Баркашом в ночные магазины, когда тому не хватало дозы, но деньги были. Охранник был не столь пьян, но всё же довольно расслаблен. Шум сбоку отвлёк его внимание. Ему показалось, что прямо над головой пролетела большая птица. Он громко чихнул, ибо птица, вот чудеса, оставила после себя перцовый след.
Чихая, он ничего не услышал, тем более не увидел, как вторая птица пролетела над его охраняемым объектом. Раздался треск, как будто выпалили дуплетом из охотничьего ружья двенадцатого калибра.
Неудавшийся фюрер России лежал на земле с простреленным затылком.
Местной милиции этот висяк был очень досаден. Однако пытаться что-либо найти было бессмысленно. В ближайшей окрестности не было точек, откуда можно было выстрелить из охотничьего ружья. Тем более, что стреляли как будто в упор. Никаких следов кого бы то ни было в ближайших окрестностях тоже не наблюдалось. Никто не заметил никаких людей, которые физически могли совершить такое.
Охранник тоже ничего не мог сказать, за исключением совершенно бредовых сказок о какой-то птице. Но не птица же стреляла картечью с расстояния полметра из двенадцатого калибра.
Вообще-то, можно было бы повесить дело на самого охранника. Но он был свой, и топить его было жалко. Да и улик против него не было никаких. Не говоря уже о мотивах.
Так что висяк остался. А объяснили все криминальными разборками. Покойный не чурался заниматься мелким бизнесом, который в провинции неразрывно связан с криминалом.
Не бывает наций, состоящих из одних ангелов или из одних дьяволов. В любом народе найдутся и подонки и вполне приличные люди. Но социальные отношения строятся на оценках, полученных по закону больших чисел. И тут ничего не поделаешь. Потому-то в глазах иного простого русского человека чеченец всегда бандит, а еврей пройдоха. Да что там простого! О том, что чеченцы поголовно бандиты, говорил даже генерал Барсуков, будучи в то время, когда он это заявил в телекамеры, главой ФСБ.
Ошибался, конечно. Наверное, не все.
Однако для простого человека из любого народа бывает особенно опасно выйти из образа. Действительно, как уязвим будет робкий человек, если вдруг узнают, что он на самом деле «злой чечен».
Но нет, пожалуй, роли более жалкой, чем роль бедного еврея. Непереносима для еврея эта роль. И падает такой бедолага, прежде всего в своих собственных глазах, ниже плинтуса. И наполняется комплексами с ног до головы.
Это иной природный донской казак может, проработав больше 20 лет в шахте, иметь повадки прирождённого графа, несмотря на въевшуюся угольную пыль. Или вологодская доярка может идти по грязной деревенской улице походкой от бедра, откинув назад голову удивительной красоты и выставив вперёд грудь, от зависти к которой удавилась бы Памела Андерсон.
А вот бедный еврей… Это конец всему. Удара бедности еврей не держит.
Мотя Жмыревский по кличке Жмырик по рождению был типичным бедным евреем. Но, вот издевательство судьбы, даже иные евреи не считали его своим. Действительно его отец был еврей. Но мать была еврейкой только наполовину, по отцу. А у них родство идёт по материнской линии. Бабка по матери не еврейка – и все, ты не еврей.
Но кто же ты тогда? Если имеешь вид жирного рыжего индюка, и к тому же производишь впечатление вечно грязного и неопрятного. Для иного злобного русака ты типичный еврей. Более того, жид.
Помогло Моте, что он был социально близок советской власти. Был пролетарием из многодетной семьи. Поэтому и попал в престижный гуманитарный ВУЗ. Конечно, определённое значение имела и его подготовка. Но разнарядка на пролетариев сыграла тоже немалую роль.
А потом тоскливая лямка рядового советского интеллигента. Одна надежда – смыться в Израиль. Он и намылился туда при первой же возможности, когда в начале перестройки сионистские организации в СССР были легализованы. План был дивно хорош: показать себя здесь, а потом мотнуть в Израиль уже уважаемым человеком.
И вроде бы всё пошло как надо. Его выбрали вице-председателем Московского отделения Российского еврейского конгресса, вернее, структуры, которая была предтечей этой почтенной организации. Как приятно было видеть свою фамилию на втором месте в огромной афише, возле еврейского театра «Шолом» на Варшавском шоссе.
Но, вот проклятые соплеменники, если ты не на сто процентов чистый, это ничего. Но если ты ещё и не богатый, то тебе вдруг вспомнят твою неполноценность. Да ещё и сексотство в КГБ. Просто скоты! Гитлера на вас нет!
Впрочем, страна валиться. Можно и здесь неплохо устроиться. И Мотя организует первую в СССР некоммунистическую партию. Она называется свободно-демографическая партия России. Сокращённо СДПР. Поначалу, видя специфическую внешность Моти и поминание демографии в названии партии, все думали, что это партия неких этнических меньшинств прозападной политической ориентации.
Однако, скептики были вскоре посрамлены. Элите КПСС была жизненно необходима хоть какая-то независимая политическая структура, через которую можно было бы легализовать наиболее непопулярные замыслы части партийной верхушки. И то, что в самом названии СДПР сразу заложено что-то клоунское было только кстати. Что взять с клоунов, а тем более, о, вы разве не знаете, откровенных… Ну, этих самых!
А на повестке дня стоял вопрос о военной диктатуре. И, как всегда в России, диктатуру денационализированной имперской бюрократии лучше всего прикрывает якобы русская национальная идея. И уже много столетий, почти сразу после крещения Руси, этот трюк проходит.
Русский народный национализм подменяется борьбой за империю, где русских на верху днём с огнём не отыщешь.
Вот так Мотя стал русским националистом. И вдруг осознал, что это такая благодатная ниша!… Правда, если в ней разрешают возиться. Моте разрешали. А другим нет. И потому Мотя всегда был на плаву.
Даже когда второй президент свободной от ума и совести Россиянии уничтожил политику как таковую. Мотя был нужен! Его не любили, но кто будет заливать дерьмом то тут, то там прорывающиеся пожары русского народного гнева? А ведь это его ноу-хау. Кто-то заливает огонь водой, кто-то кровью, а вот он, такой умненький еврейский мальчик, жидким дерьмом.
«Ну и чёрт с вами! Вы не любите меня, а я презираю вас, – думал Мотя. – У меня четыреста квартир, двести машин. И это только официально. У меня приличный бизнес в пищевой промышленности. Я презираю этих русских баранов, откровенно издеваюсь над ними, а они меня любят.
Не то, что вас, презиратели вы мои кремлёвские. Вас, даже этнических русских, начнись национальная революция, и до стенки не доведут. Разорвут по дороге. А меня – нет! Меня ещё вождём выберут! И вот такие русские бабы будут орать: «Хочу ребёнка от Жмырика!!!», как в своё время немки хотели от Гитлера.»
Он осмотрел зал, где собрался актив его партии. Вот эта бабёнка из Костромской области чудо как хороша. Что за фигура! А говорят – мать четверых детей. Её бы в баньку затащить! Но не пойдёт. Ладно, она нужна для другого. Эта дура из своих денег кормит всю районную организацию СДПР в своём городе и агитирует за него. Такая выйдет к толпе, и все мужики её послушают. Как не послушать, когда тебя уговаривает бабёнка с такой фигурой. На таких дурах и держится его СДПР. И на таких дураках.
Но, всё равно – скоты, бараны…
Проведение праздничной акции в Волгограде соратниками Интеллектуала было на редкость успешным. Дело в том, что в своё время Тур Хейердал как-то заявил, что Приазовье и Нижний Дон – прародина ариев. «Здесь земля моих предков» – якобы сказал он однажды. Это поначалу прошло незамеченным. Однако, после развала СССР и открытия огромных возможностей в России, кое-кто в Германии и Австрии решил, во-первых, проникнуть поглубже в Россию, а во-вторых, преодолеть известную германофобию, оставшуюся у некоторой части российского населения со времён войны.
Лучшего места, чем земли донских казаков в пределах Волгоградской области для этого трудно было придумать. Однако проект шёл со скрипом. И вдруг прошёл слух о готовящемся самими русскими мероприятии типа языческого праздника на землях, которые Хейердал назвал прародиной ариев.
Через определённых людей вышли на организаторов. И приняли участие. Для начала как частные лица, простые туристы. Праздник прошёл на славу! С русским размахом! Особенно понравилась гостям свобода нравов и масса классных девчонок, считавших своим долгом благосклонно относиться ко всем участникам мероприятия.
В этой акции было два неприятных момента. Во-первых, не удалось познакомиться с неким неформальным лидером и организатором всей этой катящейся по России волне языческих праздников. А во-вторых, поговаривали, что праздник имел не совсем хороший резонанс. Он возбудил определённые настроения в обществе. И в области, где сильны межнациональные проблемы, вспыхнули беспорядки.
Говорят, что губернатор, коммунист, но поставленный на криминальные чеченские деньги, беспорядки подавил весьма неумно. Они только расширились. И теперь Кремль, скрипя зубами, вынужден привлекать главу СДПР, чтобы утихомирить страсти. А ведь по данным журнала «Фокус», московский корреспондент которого весьма осведомлён в российских делах, Жмыревского президент намеревался постепенно, но твёрдо вообще убрать из политики.
И вот теперь он летит к своему новому триумфу.
«На спецсамолете», – добавил бы малозначущую техническую деталь, прочитав все это, изложенное в соответствующих донесениях, Интеллектуал.
Если бы, конечно, он такие донесения читал.
Глава 12
Сразу после побоища Ване опять пришлось надолго спрятаться «в деревне» у Интеллектуала. Хотя обвинить его было трудно – в ночной неразберихе никто ничего не мог утверждать, но бережёного Бог бережёт. Тем более что русские Боги давно взяли Алхимика под свою опеку.
Газеты, как всегда раздули эпизод с «нацистскими разборками». Это была благодатная тема, тем более что летом в последний год писать было совершенно не о чём. Сожжённые рожи, не сходившие со страниц газет почти неделю, подняли рейтинг новой тусовки до небес, а энтузиазма у конкурентов изрядно поубавили.
– С одной стороны, это хорошо, – говорил Интеллектуал своим ребятам. – Однако, не демаскировались ли мы раньше времени? Меня очень настораживает этот эпизод.
– Всех не перевешаешь, – бодро вставил Кондор. – И, потом, мы славно пропиарились!
– В том – то и дело, что мы не должны пиариться. Мы должны быть в тени для всех, и для СМИ в том числе. Мы должны быть известны лишь в определённых, перспективных для нас молодёжных кругах.
– А в менее перспективных?
– Некие таинственные неподтверждённые слухи. Однако, тактику теперь надо менять. Будем забираться все дальше от Москвы и делать мероприятия все более законспирированными. Желающих и так хоть отбавляй. Причём, девок оказывается не меньше, чем парней. А это весьма перспективный показатель! Впрочем, одними оргмерами всего не добьёшься. Как говорил мой командир полка, ищите инженерные решения! Прошу, Кондор.
Они стояли на поляне в лесу довольно далеко от Москвы. Испытывать такое изделие в Битцевском парке было бы опасно.
Надо сказать, рождалось оно в муках. Кондора весь месяц жадно влекло на праздники. В душе он всё больше становился политтехнологом и политменеджером, нежели инженером. Интеллектуала это огорчало. В конце концов, и в делах, связанных с управлением и манипулированием людьми должен сохраняться инженерный подход. А его не выдержишь, если совсем далеко отойдёшь от сугубо инженерной деятельности.
С Кондором надо было находить какое-то решение… И Интеллектуал такое решение нашёл. Он напомнил Кондору, что его задача теперь – не организация праздников, а изготовление изделий. Но не в качестве разработчика, а в качестве руководителя. В конце концов, на соответствующие работы пока не потрачено и тысячи баксов из выделенных шестидесяти.
Короче, первым делом самолёты, а девушки на праздниках потом. В качестве приза за хорошую работу. И Кондор как бы очнулся. Он начал, как он говорил, запрягать гномов. И юные русские инженеры, как это всегда бывало в истории страны, показали чудеса, в которые не верил никто.
В конце поляны на воткнутый в землю толстый кол была насажена купленная на рынке свиная голова. Изделие номер два, как охарактеризовали его в команде, вылетело из прилегающей к поляне просеки. Кондор развернул его и направил в сторону кола. Самолётик стремительно пролетел в метре над свиной головой. Раздался слитный залп. Самолётик подбросило. Казалось, он потерял управление. Кондор лихорадочно тыкал пальцами в кнопки пульта. Самолётик выровнялся на курсе и, с резким набором высоты, взмыл над лесом, сделал круг и исчез в просеке.
– Довольно трудно сохранить управление после такой встряски, – деловито отметил Кондор. – И ещё один трудный момент – это обеспечить посадку.
– Посадить, то есть сохранить, изделие необходимо только в этом, тренировочном, варианте. Вообще-то его можно потом просто услать за километр, или два и утопить в ближайшем водоёме.
– А не дорого это будет?
– Наверное, нет. Хотя, даже пожертвовав изделием, мы выполняем задачу раз в десять, а то и более, дешевле, чем при найме киллера. Но пойдём, посмотрим, как там поживает наш клиент…
Все пошли к свиной голове. Нельзя сказать, что она была разворочена. Но при внимательном осмотре всё же оказалось, что три картечины пробили череп и на сантиметр-два прошли в мозг.
– Заряд можно сделать сильнее, – сказал Алхимик.
– Тогда не сохранишь управление моделью, – поспешил отметить Кондор.
– Господа, нам явно не хватает врача. Проникающее ранение в мозг на глубину в один сантиметр это летально, или нет? Я не знаю.
– Так или иначе, свиная голова крепче человеческой. Мне так кажется, – серьёзно заметил Юморист. – В человеческую пройдёт на три сантиметра, а это, по-моему, кердык.
– Ладно, – подвёл итоги Интеллектуал. – Для первого испытания нормально. Основные задачи. Первое. Попробовать всё же усилить заряд, допустим, процентов на десять-пятнадцать. Ну, хотя бы на пять. Второе. Освоить управление при таком усиленном заряде. Третье. Отработать пролёт над целью на меньшей высоте. Допустим, в полуметре. Четвёртое. Все это попытаться осуществить ночью при искусственном освещении.
– Последнее – не реально! – воскликнул Кондор.
– А первые три задачи?
– Не надо ловить на слове! – вскипел Кондор. – Они тоже на пределе. Но четвёртое вообще чёрт знает что! И потом, митингов не бывает ночью. Кого мы собираемся глушить по темноте. И когда?
– Чем раньше, тем лучше. А кого? Того, кто и так давно политический труп. Но все ещё пытается продолжать гадить. Например, на Ведьмином озере. Не догадываешься? Вижу, что догадался. Его надо уничтожить физически, чтобы исключить возможность ментам реанимировать своего любимца политически.
– Вы знаете моё мнение на этот счёт… Без меня!
– Кондор! Мы договорились – без нечаевщины. Поэтому – без тебя, так без тебя. Но это осложняет твою задачу в инженерном смысле. Управлять моделью на боевом курсе должны научиться я и…
– Я, – сказал Алхимик.
– А нашим инструктором на эти десять дней будешь ты. Соответственно, чтобы у нас было время на подготовку, ты должен завершить первые три задачи за три дня.
– Безумие! – сказал Кондор.
– Дружище, мой отец рассказывал такой эпизод. На Т-34 была вначале слабоватая подвеска и коробка передач, если не ошибаюсь. Сами понимаете, что это означало во фронтовых условиях. Трём молодым инженерам поручили устранить эти конструкционные неполадки. Они работали так. Днём расчёты, к вечеру чертежи нового варианта решения задачи. Ночью выполнение в металле и установка на танк. Рано утром полигонные испытания. Если вариант очевидно неудачный, поиск нового варианта и так далее.
Новый устойчивый в эксплуатации вариант был готов на пятый день. И потом, – Интеллектуал повысил голос, эти танки давили нацистов с их провокационной обратной свастикой.
Мы все наследники этих инженеров, и будем также с помощью наших изделий уничтожать ментовских провокаторов, толкающих наш русский национализм в битое нацистское никуда.
Задача ясна?
– Ясна, – отозвались все собравшиеся на поляне.
– Кто ещё, кроме нас с Алхимиком, – Интеллектуал был уверен в нём, поедет на… – он на миг задумался, и с некоторой усмешкой произнёс – натурные испытания.
– Я, – ответил подошедший Гироскоп.
– И я, – поспешил добавить последнее время все более серьёзный Юморист.
– Куда же без меня, – с неизменным меланхоличным изяществом заметил Граф.
– Все, больше не надо. Поедем впятером. Кондор, ждём начала тренировок. Времени в обрез.
Все правые националистические партии и группировки современной России выросли из пресловутой «Памяти», как русская литература из гоголевской шинели. «Память» начала греметь в середине 1980-х. Однако мало кто знает, что начало ей было положено изданным в 1979 году романом писателя Чивилихина «Память». Но ещё меньше народу знает, что роман Чивилихина появился уже как результат размышлений писателя над большим политическим проектом, в который он верил.
Иной враг бывает лучше иного друга. Как чеканно звучат слова искреннего и последовательного ненавистника России Г. Киссинджера: «Раздавленная 400-миллиардным бременем авантюры переброски Россия рухнет без наших ракет». Господин Киссинджер имел в виду проект переброски северных рек на юг, который проталкивало азиатско-кавказское лобби в правительстве СССР. На пути этой авантюры поначалу стали маститые учёные. Однако большую их часть удалось, мягко выражаясь, уговорить. У Минводхоза, который к тому времени был еврейским министерством по защите экономических интересов азиатов и кавказцев, денег было не меряно.
На пути разорительного для России проекта стали тогда русские писатели. Однако их страстные обращения к партии и правительству надо было подкреплять рациональными доводами. Подготовкой этих аргументов и занялась группа патриотически настроенной научной молодёжи. Возглавлял её профессор Пашкин. А связь с писателями осуществлял Чивилихин. Группа на энтузиазме работала не хуже десятка институтов. И её труды не оказались напрасными. Они сильно помогли писателям в их борьбе. Переброску рек на юг в итоге заблокировали.
Эта была одна из немногих побед русского лобби в интернациональном монстре СССР. И это тонко почувствовали иные деятели. Через писательские круги в формирующуюся группу русских интеллектуалов пришёл художник И. Глазунов. С собой он привёл нескольких сотрудников. Среди них был и фотограф Васильев.
Разумеется, в интернациональной империи русская группировка не могла просуществовать долго. Однако на дворе было начало перестройки. «Память» не уничтожили. Её дискредитировали. Все приличные люди оттуда ушли и все наследство организации, пусть и изрядно попорченное, досталось фотографу Васильеву.
Уже тогда было ясно, что русская идея в условиях ослабления государственного террора рано или поздно прорвётся. И тогда КГБ применило умнейший принцип: «Не можешь предотвратить, обязан возглавить». В «Память» с подачи тайной полиции полезли шизофреники, мелкие уголовники и просто ничтожества.
Пришёл туда и неизвестный тогда ещё никому слесарь Баркаш. Он не обладал никакими талантами, но был непомерно амбициозен. Такие личности нужны были КГБ для управления нежелательными течениями общественной жизни, формирующимися стихийно под влиянием объективных причин.
Если проследить внимательно, то Баркаш был самым заурядным человеком. При этом он не блистал не только некими талантами, которые требуют развития, но и не обладал самыми простыми достоинствами, которые есть у многих обычных людей. Но кураторы из КГБ выудили из его подсознания самые простые мечты слесаря, мечтающего стать вождём, и начали лепить образ, о которым он мечтал сам.
Так из стройбатовца сделали спецназовца. Из заурядного спортсмена с уровнем между вторым и первым разрядом сделали таинственного великого каратеиста, из выходца из самой простой семьи сделали незаконного сына члена Политбюро.
Убедительность образа Баркаша для недалёких людей обеспечивалась тем, что он играл свою роль страстно. Он играл свою мечту. Единственно, что не смогло сделать даже всесильное КГБ, так это легенды о приличном образовании. Дремуче тупой Баркаш не поддавался обучению и его оставили в образе «самородка».
Вот такой деятель и стал одним из могильщиков «Памяти». Можно относиться к ней по разному, но было в этой организации и нечто благородное и нечто умное. Группировка Баркаша развалила организацию не только в прямом, но и в переносном смысле, устроив погром в её штаб-квартире.
И после этого увела из «Памяти» все самое тупое и провокационное. Чего стоит, например, увлечение нацистской символикой, намеренно эпатажное. Особенно этот провокационный эпатаж был виден на демонстрациях оппозиции 9 мая 1992 и 1993 года, когда в день Победы над нацизмом «оппозиция» под телекамеры маршировала со свастиками под нацистские марши. Вряд ли можно было сделать что-то более полезное для идейных противников национального русского подъёма.
Однако умелое руководство КГБ, а затем, после прихода Ельцина к власти, МВД обеспечило группировке Баркаша, которая стала называться к тому времени Русским единством, или РЕ монополию на поле русской национальной активности. Другие, более приличные и менее управляемые русские группировки намеренно душили. Баркашу же давали все. Курьёзно, но еврей Музычный, префект Центрального округа Москвы, демократ и либерал, предоставил этим «русским фашистам» монополию на торговлю в Центральном округе спиртным и сигаретами.
Деньги в РЕ лились рекой. И очень многие прагматики решали, что, коль скоро, иных вариантов нет, то лучше бороться за русскую идею в рядах РЕ.
Однако проект был создан не для этих полуромантиков-полупрагматиков. Деньги надо было отрабатывать по самому большому счёту. И РЕ их отработало в 1993 году, сымитировав под западные телекамеры «угрозу русского фашизма», исходящую из Белого дома.
После этого отношение властей к РЕ стало сложнее. Они не могли так нагло и почти открыто поддерживать Баркаша после расстрела Белого дома, но в то же время не могли и совсем бросить его. Однако даже этого лёгкого уменьшения потока благодеяний хватило на то, чтобы организация стала стремительно разваливаться. Уходили одновременно и самые оголтелые шкурники и наиболее приличные люди, которые поняли, что позитив исчерпан, а осталась только голая провокация и дискредитация национальной идеи. Во второй половине 1990-х расколы в РЕ и в её отколовшихся частях приняли характер цепной реакции.
И, тем не менее, полутруп РЕ продолжал смердеть на русском политическом поле. Иногда даже его пытались реанимировать, когда на горизонте появлялась угроза властям со стороны русского возрождения.
Курьёзно, но финансовые вливания уже не могли спасти озлобленного люмпена в роли фюрера. По получении дополнительных денежных порций он только сильнее пил. Ибо был законченным алкоголиком и деградантом.
Вот и сейчас он шёл по ночной улице провинциального русского городка в сопровождении одного из своих соратников, приставленных к нему местной полицией. Охранник был, в общем-то, не нужен. Никто не собирался покушаться на спивающегося вождя. Но трусливый неудавшийся фюрер просил шефов не оставлять его одного. И охранник, чертыхаясь, таскался за Баркашом в ночные магазины, когда тому не хватало дозы, но деньги были. Охранник был не столь пьян, но всё же довольно расслаблен. Шум сбоку отвлёк его внимание. Ему показалось, что прямо над головой пролетела большая птица. Он громко чихнул, ибо птица, вот чудеса, оставила после себя перцовый след.
Чихая, он ничего не услышал, тем более не увидел, как вторая птица пролетела над его охраняемым объектом. Раздался треск, как будто выпалили дуплетом из охотничьего ружья двенадцатого калибра.
Неудавшийся фюрер России лежал на земле с простреленным затылком.
Местной милиции этот висяк был очень досаден. Однако пытаться что-либо найти было бессмысленно. В ближайшей окрестности не было точек, откуда можно было выстрелить из охотничьего ружья. Тем более, что стреляли как будто в упор. Никаких следов кого бы то ни было в ближайших окрестностях тоже не наблюдалось. Никто не заметил никаких людей, которые физически могли совершить такое.
Охранник тоже ничего не мог сказать, за исключением совершенно бредовых сказок о какой-то птице. Но не птица же стреляла картечью с расстояния полметра из двенадцатого калибра.
Вообще-то, можно было бы повесить дело на самого охранника. Но он был свой, и топить его было жалко. Да и улик против него не было никаких. Не говоря уже о мотивах.
Так что висяк остался. А объяснили все криминальными разборками. Покойный не чурался заниматься мелким бизнесом, который в провинции неразрывно связан с криминалом.
Не бывает наций, состоящих из одних ангелов или из одних дьяволов. В любом народе найдутся и подонки и вполне приличные люди. Но социальные отношения строятся на оценках, полученных по закону больших чисел. И тут ничего не поделаешь. Потому-то в глазах иного простого русского человека чеченец всегда бандит, а еврей пройдоха. Да что там простого! О том, что чеченцы поголовно бандиты, говорил даже генерал Барсуков, будучи в то время, когда он это заявил в телекамеры, главой ФСБ.
Ошибался, конечно. Наверное, не все.
Однако для простого человека из любого народа бывает особенно опасно выйти из образа. Действительно, как уязвим будет робкий человек, если вдруг узнают, что он на самом деле «злой чечен».
Но нет, пожалуй, роли более жалкой, чем роль бедного еврея. Непереносима для еврея эта роль. И падает такой бедолага, прежде всего в своих собственных глазах, ниже плинтуса. И наполняется комплексами с ног до головы.
Это иной природный донской казак может, проработав больше 20 лет в шахте, иметь повадки прирождённого графа, несмотря на въевшуюся угольную пыль. Или вологодская доярка может идти по грязной деревенской улице походкой от бедра, откинув назад голову удивительной красоты и выставив вперёд грудь, от зависти к которой удавилась бы Памела Андерсон.
А вот бедный еврей… Это конец всему. Удара бедности еврей не держит.
Мотя Жмыревский по кличке Жмырик по рождению был типичным бедным евреем. Но, вот издевательство судьбы, даже иные евреи не считали его своим. Действительно его отец был еврей. Но мать была еврейкой только наполовину, по отцу. А у них родство идёт по материнской линии. Бабка по матери не еврейка – и все, ты не еврей.
Но кто же ты тогда? Если имеешь вид жирного рыжего индюка, и к тому же производишь впечатление вечно грязного и неопрятного. Для иного злобного русака ты типичный еврей. Более того, жид.
Помогло Моте, что он был социально близок советской власти. Был пролетарием из многодетной семьи. Поэтому и попал в престижный гуманитарный ВУЗ. Конечно, определённое значение имела и его подготовка. Но разнарядка на пролетариев сыграла тоже немалую роль.
А потом тоскливая лямка рядового советского интеллигента. Одна надежда – смыться в Израиль. Он и намылился туда при первой же возможности, когда в начале перестройки сионистские организации в СССР были легализованы. План был дивно хорош: показать себя здесь, а потом мотнуть в Израиль уже уважаемым человеком.
И вроде бы всё пошло как надо. Его выбрали вице-председателем Московского отделения Российского еврейского конгресса, вернее, структуры, которая была предтечей этой почтенной организации. Как приятно было видеть свою фамилию на втором месте в огромной афише, возле еврейского театра «Шолом» на Варшавском шоссе.
Но, вот проклятые соплеменники, если ты не на сто процентов чистый, это ничего. Но если ты ещё и не богатый, то тебе вдруг вспомнят твою неполноценность. Да ещё и сексотство в КГБ. Просто скоты! Гитлера на вас нет!
Впрочем, страна валиться. Можно и здесь неплохо устроиться. И Мотя организует первую в СССР некоммунистическую партию. Она называется свободно-демографическая партия России. Сокращённо СДПР. Поначалу, видя специфическую внешность Моти и поминание демографии в названии партии, все думали, что это партия неких этнических меньшинств прозападной политической ориентации.
Однако, скептики были вскоре посрамлены. Элите КПСС была жизненно необходима хоть какая-то независимая политическая структура, через которую можно было бы легализовать наиболее непопулярные замыслы части партийной верхушки. И то, что в самом названии СДПР сразу заложено что-то клоунское было только кстати. Что взять с клоунов, а тем более, о, вы разве не знаете, откровенных… Ну, этих самых!
А на повестке дня стоял вопрос о военной диктатуре. И, как всегда в России, диктатуру денационализированной имперской бюрократии лучше всего прикрывает якобы русская национальная идея. И уже много столетий, почти сразу после крещения Руси, этот трюк проходит.
Русский народный национализм подменяется борьбой за империю, где русских на верху днём с огнём не отыщешь.
Вот так Мотя стал русским националистом. И вдруг осознал, что это такая благодатная ниша!… Правда, если в ней разрешают возиться. Моте разрешали. А другим нет. И потому Мотя всегда был на плаву.
Даже когда второй президент свободной от ума и совести Россиянии уничтожил политику как таковую. Мотя был нужен! Его не любили, но кто будет заливать дерьмом то тут, то там прорывающиеся пожары русского народного гнева? А ведь это его ноу-хау. Кто-то заливает огонь водой, кто-то кровью, а вот он, такой умненький еврейский мальчик, жидким дерьмом.
«Ну и чёрт с вами! Вы не любите меня, а я презираю вас, – думал Мотя. – У меня четыреста квартир, двести машин. И это только официально. У меня приличный бизнес в пищевой промышленности. Я презираю этих русских баранов, откровенно издеваюсь над ними, а они меня любят.
Не то, что вас, презиратели вы мои кремлёвские. Вас, даже этнических русских, начнись национальная революция, и до стенки не доведут. Разорвут по дороге. А меня – нет! Меня ещё вождём выберут! И вот такие русские бабы будут орать: «Хочу ребёнка от Жмырика!!!», как в своё время немки хотели от Гитлера.»
Он осмотрел зал, где собрался актив его партии. Вот эта бабёнка из Костромской области чудо как хороша. Что за фигура! А говорят – мать четверых детей. Её бы в баньку затащить! Но не пойдёт. Ладно, она нужна для другого. Эта дура из своих денег кормит всю районную организацию СДПР в своём городе и агитирует за него. Такая выйдет к толпе, и все мужики её послушают. Как не послушать, когда тебя уговаривает бабёнка с такой фигурой. На таких дурах и держится его СДПР. И на таких дураках.
Но, всё равно – скоты, бараны…
Проведение праздничной акции в Волгограде соратниками Интеллектуала было на редкость успешным. Дело в том, что в своё время Тур Хейердал как-то заявил, что Приазовье и Нижний Дон – прародина ариев. «Здесь земля моих предков» – якобы сказал он однажды. Это поначалу прошло незамеченным. Однако, после развала СССР и открытия огромных возможностей в России, кое-кто в Германии и Австрии решил, во-первых, проникнуть поглубже в Россию, а во-вторых, преодолеть известную германофобию, оставшуюся у некоторой части российского населения со времён войны.
Лучшего места, чем земли донских казаков в пределах Волгоградской области для этого трудно было придумать. Однако проект шёл со скрипом. И вдруг прошёл слух о готовящемся самими русскими мероприятии типа языческого праздника на землях, которые Хейердал назвал прародиной ариев.
Через определённых людей вышли на организаторов. И приняли участие. Для начала как частные лица, простые туристы. Праздник прошёл на славу! С русским размахом! Особенно понравилась гостям свобода нравов и масса классных девчонок, считавших своим долгом благосклонно относиться ко всем участникам мероприятия.
В этой акции было два неприятных момента. Во-первых, не удалось познакомиться с неким неформальным лидером и организатором всей этой катящейся по России волне языческих праздников. А во-вторых, поговаривали, что праздник имел не совсем хороший резонанс. Он возбудил определённые настроения в обществе. И в области, где сильны межнациональные проблемы, вспыхнули беспорядки.
Говорят, что губернатор, коммунист, но поставленный на криминальные чеченские деньги, беспорядки подавил весьма неумно. Они только расширились. И теперь Кремль, скрипя зубами, вынужден привлекать главу СДПР, чтобы утихомирить страсти. А ведь по данным журнала «Фокус», московский корреспондент которого весьма осведомлён в российских делах, Жмыревского президент намеревался постепенно, но твёрдо вообще убрать из политики.
И вот теперь он летит к своему новому триумфу.
«На спецсамолете», – добавил бы малозначущую техническую деталь, прочитав все это, изложенное в соответствующих донесениях, Интеллектуал.
Если бы, конечно, он такие донесения читал.
Глава 12
После проведения «натурного эксперимента» Кондор на короткий период замкнулся. Он в ранней юности был членом РЕ и не одобрял, как он говорил «расправы с политическим трупом». Однако это рациональное объяснение неприятия акции было отчасти прикрытием очень глубоких подсознательных опасений. Уничтожение подобных фигур с одной стороны даёт колоссальные возможности новым националистам. Но только дураку неясно, что закладываются и определённые традиции. За провалы придётся отвечать. Отвечать головой перед каждым новым поколением борцов. А ведь от провалов не застрахован никто.
Это Интеллектуалу хорошо. Он, по меркам Кондора и его сверстников, старик. Так что гикнется гораздо раньше, чем нынешние новые националисты, в случае неблагоприятного развития событий, потерпят крах. Но они-то в случае неудачи что же, получат по затылку от нового молодняка?
Конечно же, Кондор так не думал. Но, чутьём клинического раздолбая, на нутряном уровне противился новой традиции. Да и темп, в данном случае, развития событий закладывается бешеный. Конечно же, праздники выдались просто на славу. Но, в целом, борьба стремительно отходила от тусовочного режима. Сама её логика требовала все более жёсткого и несвободного образа жизни.
Собственно на уровне третьей производной, как сказал бы математик, или просто грамотный технарь, это было видно с самого начала. Недаром из начальной девятки их осталось шесть. Довольно быстро отошёл друг Алекса по парашютному спорту, второкурсник Максим. Максим был хоть и второкурсником, но уже взрослым парнем. Он пришёл в МАИ после службы в ВДВ. Макс был восторженным поклонником идей Интеллектуала, но просто не мог уделять их деятельности столько времени, как те же Вадим и Ваня. Хотя свой оперативный псевдоним «Парашютист» всё же получил, и формально числился членом избранной команды. Похоже, Интеллектуал держал его в резерве.
Это Интеллектуалу хорошо. Он, по меркам Кондора и его сверстников, старик. Так что гикнется гораздо раньше, чем нынешние новые националисты, в случае неблагоприятного развития событий, потерпят крах. Но они-то в случае неудачи что же, получат по затылку от нового молодняка?
Конечно же, Кондор так не думал. Но, чутьём клинического раздолбая, на нутряном уровне противился новой традиции. Да и темп, в данном случае, развития событий закладывается бешеный. Конечно же, праздники выдались просто на славу. Но, в целом, борьба стремительно отходила от тусовочного режима. Сама её логика требовала все более жёсткого и несвободного образа жизни.
Собственно на уровне третьей производной, как сказал бы математик, или просто грамотный технарь, это было видно с самого начала. Недаром из начальной девятки их осталось шесть. Довольно быстро отошёл друг Алекса по парашютному спорту, второкурсник Максим. Максим был хоть и второкурсником, но уже взрослым парнем. Он пришёл в МАИ после службы в ВДВ. Макс был восторженным поклонником идей Интеллектуала, но просто не мог уделять их деятельности столько времени, как те же Вадим и Ваня. Хотя свой оперативный псевдоним «Парашютист» всё же получил, и формально числился членом избранной команды. Похоже, Интеллектуал держал его в резерве.