Хоуг Тэми. Тонкая темная линия

   – Нет.
   – Тогда вы не поймете. Убив Памелу, этот зверь убил какую-то часть меня… Эту боль ни с чем не сравнить.
   – Если мы докажем вину Ренара, то его приговорят к смерти.
   Губы Линдсей чуть дрогнули в усмешке.
   – Мы с Памелой всегда выступали против смертной казни. Какими же наивными мы были. Ренар не заслуживает снисхождения. Ни одно наказание не будет для него достаточно жестоким. В воображении я много раз мучила его до смерти. Я лежала ночами без сна и думала о том, что если бы мне хватило смелости… – Она посмотрела на Анни, и в ее глазах появился вызов. – Вы арестуете меня? Так же, как арестовали отца Памелы?
   – Он не просто представлял себе Ренара мертвым.
   – Памела была единственной дочерью Хантера. Он ее так любил, а теперь и у него внутри что-то омертвело, как и у меня.
   – Вы полагаете, что именно Ренар преследовал Памелу?
   На лице Линдсей появилось виноватое выражение, она опустила глаза и стала рассматривать свои руки, лежащие на крышке стола.
   – Памела говорила, что это он.
   Женщины помолчали.
   – Я пытаюсь взглянуть на дело по-новому, стараюсь найти что-то, чего не заметили детективы-мужчины. – «Хороший аргумент», – похвалила себя Анни. Надо будет привести его в свое оправдание, когда Ноблие снова вызовет ее на ковер за превышение полномочий.
   – Ренар казался таким безобидным, – пожала плечами Линдсей. – Мне и в голову не приходило, что этот архитектор – психопат. Он работает здесь много лет. Я никогда… Он не…
   – Мы не можем всегда предвидеть опасность, – мягко успокоила ее Анни. – Если он не давал повода подозревать его…
   – Но Памела ведь подозревала. С тех пор как они с Донни разошлись, Ренар начал крутиться вокруг нее, и это беспокоило Памелу.
   – Вы сначала подумали на кого другого? – спросила Анни.
   – На Донни, – Линдсей не колебалась ни секунды. – Памелу начали преследовать вскоре после того, как она объявила мужу, что хочет с ним развестись. Я думала, что Донни пытается запугать ее. Я даже позвонила ему по этому поводу и сделала внушение.
   – И как Донни отреагировал на это?
   – Он обвинил меня в том, что я настраиваю против него Памелу. Я ответила, что пыталась это сделать много лет назад, но она все-таки вышла за него замуж.
   – Для вас теперь, должно быть, в высшей степени неприятно решать с ним деловые вопросы.
   – Это просто кошмар. Развод бы автоматически отсек Донни от нашей компании. Памела собиралась переделать завещание, чтобы ее половина фирмы отошла к Джози по трасту. У меня появилась бы возможность выкупить эту долю за счет страховки, которую мы планировали приобрести. Но это были просто разговоры. Мы обе были молоды и здоровы… – Линдсей помолчала. – В любом случае, мы ничего не успели сделать до…
   Анни чувствовала симпатию к этой женщине, ей импонировали ее сила и ярость, искренняя боль за подругу.
   – А что происходит сейчас? – поинтересовалась она.
   – Теперь мне приходится иметь дело с Донни, у которого деловое чутье, как у клеща. Он вел себя крайне омерзительно, несмотря на то, что мы фактически спасли его компанию от разорения. Памела согласилась на сомнительную сделку ради этого…
   – О чем вы?
   – «Бишон Байу девелопмент» фиктивно продала земельные участки нашей фирме. На самом деле мы просто прикрывали Донни от кредиторов.
   – И эти участки до сих пор у вас?
   Улыбка Линдсей показалась Анни мрачной.
   – Да. Но теперь половина бизнеса принадлежит Донни, так что фактически вся собственность наполовину принадлежит ему. Но прежде чем что-то с ней сделать, он должен получить мое согласие. В настоящий момент мы зашли в тупик. Донни жаждет вернуть свою собственность, а я хочу получить эту фирму в полное владение. Но дело в том, что Донни вдруг решил, что половина Памелы стоит в два раза больше, чем это есть на самом деле. Он пытается нажать на меня, угрожая неким мифическим покупателем его доли из Нового Орлеана.
   Ручка Анни замерла в воздухе.
   – Из Нового Орлеана?
   «Новый Орлеан. Недвижимость. Дюваль Маркот», – немедленно всплыло у нее в памяти.
   Линдсей даже покачала головой, настолько мысль показалась ей абсурдной.
   – Зачем кому-то из Нового Орлеана покупать фирму в Байу-Бро?
   – Вы думаете, что Донни блефует?
   – Это он так думает. Я считаю его просто идиотом.
   – Что вы будете делать, если он кому-то продаст свою долю?
   – Не знаю. Дела у нас идут прилично, работа мне нравится. А вот это здание я продам, если у меня появится такая возможность, – призналась миссис Фолкнер, снова отворачиваясь к окну. – Теперь с ним связано слишком много плохих воспоминаний. Да еще этот ублюдок этажом выше… Я все время представляю себе, что детектив Фуркейд забил его до смерти. Я…
   Она замолчала. У входной двери мелодично звякнул колокольчик, возвещая о появлении посетителей.
   – Бруссар, – пробормотала миссис Фолкнер. В ее голосе послышались обвиняющие нотки. – Именно вы его остановили. А мне-то показалось, вы сказали, что хотите наказать убийцу.
   – Так оно и есть.
   Линдсей Фолкнер встала. Ее изящество и манера держаться выдавали происхождение из старой аристократии Юга.
   – Тогда почему вы просто не прошли мимо?
   – Потому что это было бы убийством.
   Линдсей покачала головой:
   – Нет, это было бы только справедливым возмездием. А теперь, надеюсь, вы меня простите, – она двинулась к двери. – Мне больше нечего вам сказать.
   Анни подошла к задней двери агентства по продаже недвижимости и остановилась в коридоре. Справа от нее был выход на стоянку машин, ту самую, где Фуркейд набросился на Ренара. Рядом расположилась лестница на второй этаж, который занимала фирма «Боуэн и Бриггс».
   Анни задумалась, не подняться ли ей наверх, но инстинкт удержал ее от этого шага. Ренар называл ее своей героиней, он прислал ей розы. Анни это не понравилось.
   Однако судьба решила за нее. Дверь на верхней площадке лестницы распахнулась, и на площадку вышел Ренар. Он напоминал одного из чудовищ из сказок братьев Гримм. Отек исказил черты его лица, испещренная синяками и ссадинами кожа тоже не добавляла ему привлекательности. Он не сразу заметил Анни, и та было сделала шаг назад, к дверям агентства, но она упустила свой шанс.
   – Анни! – воскликнул Ренар. – Какая приятная встреча!
   – Это не светский визит, – решительно ответила Анни.
   – Расследуете нападение на меня?
   – Нет. Я пришла поговорить с миссис Фолкнер. Ренар положил руку на перила лестницы и прислонился к ним. Если не считать синяков, он был бледен.
   – Линдсей – холодная, бесчувственная женщина.
   – Надо же, а она так хорошо о вас отзывалась.
   – Когда-то мы были друзьями, – заявил Ренар. – Я хочу сказать, мы пару раз ужинали вдвоем. Она об этом упоминала?
   – Нет. – Лгал Ренар или нет, неважно. Анни хотела услышать как можно больше, а анализировать информацию можно потом.
   – Я молчал о нашей дружбе, – признался Маркус. – Мне это показалось неделикатным.
   – Почему же?
   – Это было много лет назад.
   – Но миссис Фолкнер проявила незаурядное красноречие, обвиняя вас в убийстве. Мне показалось, что у вас должно было появиться желание дискредитировать ее. Почему же вы ничего не сказали?
   – Я говорю сейчас, – негромко откликнулся Ренар и с нежностью посмотрел на Анни. – Вам.
   Это было предложение, и она не могла им не воспользоваться. Полицейский взял в ней верх над осторожной женщиной.
   – Сейчас время ленча. Я как раз собирался перекусить. – Ренар начал осторожно спускаться по ступенькам. – Не хотите составить мне компанию?
   Это предложение поразило Анни. Оно прозвучало так… буднично. Ведь она не сомневалась, что перед ней настоящий монстр, ей сразу вспомнилось изуродованное тело Памелы Бишон.
   – Я не хочу, чтобы нас видели вместе, – выпалила Анни. – Мне сейчас и так нелегко приходится.
   – Я никуда не выхожу, – признался Ренар. – Моя жизнь тоже не из легких.
   Боковая дверь, выходящая на стоянку, распахнулась, и в здание вошел мальчик-разносчик с белым пакетом.
   – Мистер Бриггс? – Он поднял голову, и его глаза широко раскрылись. – Черт побери, вы, должно быть, побывали в аварии.
   Ренар молча достал бумажник.
   – Я предлагаю разделить со мной гумбо^[2], – обратился он к Анни, как только разносчик ушел.
   – Я не голодна, – отказалась Анни, но не ушла.
   – Не считайте меня чудовищем, – попросил Ренар. – Дайте мне шанс, Анни, чтобы я мог убедить вас в обратном.
   – Вам не следовало бы говорить со мной без вашего адвоката.
   – Почему?
   «В самом деле, почему?» – подумала Анни. Они были один на один. Даже если Ренар признается в убийстве, это не будет иметь никакого значения. Анни взвесила все варианты. Они в здании фирмы. Она все еще слышала приглушенные голоса из агентства по продаже недвижимости. Ренар не настолько глуп, чтобы предпринять что-то против нее, да он и не в состоянии это сделать. А Анни хотелось узнать, что довело его до убийства. Что такого было в Памеле Бишон, что так притягивало этого внешне ничем не примечательного человека и что заставило его переступить через опасную черту?
   – Ладно, я согласна.
   Офис компании «Боуэн и Бриггс» занимал большое помещение с деревянным полом, натертым до зеркального блеска. Серые, обитые тканью перегородки разделяли часть его на кабинеты, а другую часть занимали чертежные доски. Ренар поставил пакет на один из столов в специально предназначенной для отдыха зоне. Из радиоприемника на стойке лилась классическая музыка.
   Анни держалась от Ренара на расстоянии и жалела, что она не захватила с собой оружия.
   – У вас неприятности.
   Анни резко обернулась к Ренару. Тот доставал свой ленч из пакета, снимал крышки с упаковок.
   – Вы же сами сказали, что вам сейчас приходится нелегко, – напомнил он. – У вас неприятности из-за Фуркейда?
   – У меня неприятности из-за вас.
   – Неправда. – Ренар указал ей на кресло напротив своего и сел сам. Насыщенный аромат донесся до Анни, стоило ему сдвинуть крышки с гумбо, темного соуса и филе, приправленного лавровым листом. – У вас были бы неприятности, если бы это я убил Памелу Бишон. Но я ее не убивал. Мне казалось, вы должны понять это после нападения на эту несчастную Нолан.
   – Эти случаи никак не связаны между собой.
   – Если только в обоих случаях не действовал Душитель из Байу.
   – Душителя из Байу звали Стивен Данжермон, и он уже мертв. Против него нашлось достаточно улик.
   – Такой же была и улика, которую Фуркейд подложил в ящик моего стола. Но это не превращает меня в убийцу.
   Анни не сводила с него глаз. Кто он – законченный лжец или просто сам убедил себя в своей невиновности?
   – Послушайте, Анни… Можно мне так называть вас? – вежливо поинтересовался Маркус. – Помощник шерифа Бруссар мне как-то сложно выговаривать, учитывая все обстоятельства.
   – Хорошо, – согласилась она, хотя ей совсем не нравилось, что Ренар будет называть ее по имени. Ей совсем не хотелось идти ему на уступки, сколь бы мизерными они ни были.
   – Мне хотелось бы, чтобы вы поняли, Анни, – снова заговорил Ренар. – Я любил Памелу как…
   – Как друга, я знаю. Это мы уже проходили.
   – Вы теперь работаете по ее делу? Будете пытаться найти ее убийцу?
   – Убийца должен предстать перед судом, – уклончиво ответила Анни, избегая упоминаний о том, чем конкретно занимается она сама. – Вы ведь понимаете, что это значит, правда?
   – Да, – Ренар поднес ложку к губам, на которые были наложены швы. – Но вот понимаете ли вы?
   Анни пропустила мимо ушей зловещий подтекст и продолжала:
   – Вы сказали, что ужинали с Линдсей Фолкнер. Простите меня, но мне трудно это представить.
   – Я не всегда так выгляжу.
   – Вы не кажетесь… подходящими друг другу.
   – Как выяснилось, мы действительно друг другу не подходили. Мне показалось, что у Линдсей… скажем так, другие привязанности.
   – Вы полагаете, что она лесбиянка?
   Ренар неопределенно пожал плечами и опустил глаза. Ему явно была не по душе эта тема разговора.
   – Вы так считаете потому, что она не стала с вами спать? – напрямик спросила Анни.
   – Господи, нет, конечно. Мы просто поужинали. Я не ждал ничего большего. С самого начала было ясно, что так далеко наши отношения не зайдут. Но вот ее отношение к Памеле… Она всегда старалась ее защитить. Ревновала. Линдсей не нравился муж Памелы. Ее не устраивал ни один мужчина, заинтересовавшийся Памелой.
   Ренар попытался справиться с еще одной ложкой гумбо.
   – Вы стараетесь навести меня на мысль, что Линдсей Фолкнер, партнер Памелы по бизнесу и ее подруга, и есть убийца?
   – Нет. Я не знаю, кто убил Памелу, но мне хотелось бы знать.
   – Тогда к чему вы клоните?
   – Я хочу сказать, что Линдсей меня недолюбливает. Ей хочется кого-нибудь обвинить в смерти Памелы, и она выбрала меня.
   – Вас выбрали все, мистер Ренар. Вы и есть первый подозреваемый.
   – Подходящий подозреваемый, – поправил он Анни.
   – А что в этом странного? Вы преследовали Памелу, у вас были мотив, средства и возможность, но не было алиби в ночь преступления.
   – Я был в Лафайетте…
   – Да-да, в магазине, который уже закрылся к тому моменту, когда вы оказались на торговой улице. Что ж, не повезло, бывает. Если бы магазин работал, у вас оказались бы свидетели, чтобы подтвердить вашу историю.
   Ренар невозмутимо смотрел на нее, а когда заговорил, голос его звучал спокойно:
   – Я шел туда за покупками, а не за алиби.
   – Можете избавить меня от подробностей, – прервала его Анни, – я и так все помню. В пять сорок Линдсей Фолкнер уходила из офиса и заметила, что ваша машина все еще стоит на стоянке. У Памелы сидели клиенты, они должны были подписать документы. В восемь десять вы остановились у магазина «Хобби» Хиберта и кое-что купили. В числе ваших покупок были и лезвия для рабочего ножа.
   – Для тех, кто создает кукольные домики, это необходимый инструмент.
   – Клиенты ушли из офиса Памелы в восемь двадцать. Они последними видели ее живой, если не считать убийцы. Тем временем в магазине не оказалось всего того, что вам было нужно, поэтому вы отправились в Лафайетт. А на обратном пути, по вашим словам, у вас по неизвестной причине сломалась машина, и вы просидели два часа на проселочной дороге, пока вам не помогла какая-то добрая душа, которая, кстати, так и не дала о себе знать. Вы заявили, что приехали домой около полуночи, но никто не смог этого подтвердить, потому что ваша мать отправилась в Богалусу навестить сестру. Такова ваша версия.
   – Это правда.
   – Судмедэксперт определил время смерти Памелы. Это полночь плюс-минус минуты, а погибла она всего в нескольких милях от вашего дома.
   – Я не убивал ее.
   – Вы не могли отделаться от мыслей о ней.
   – Я просто потерял голову, – признался Ренар, медленно вставая. Он подошел к маленькому холодильнику и достал две бутылки минеральной воды. – Мне бы очень хотелось, чтобы Памела ответила мне тем же, но этого не случилось, и я смирился. – Он поставил бутылки на стол, пододвинув одну из них к Анни. – А муж Памелы был одержим ею не меньше меня. Мне кажется, она его боялась. Памела говорила мне, что не отважится встречаться с другим мужчиной, пока развод не будет окончательно оформлен.
   «Удобный предлог, чтобы отшить надоедливого ухажера», – подумала Анни, но это могло быть и правдой. Все знали, что Донни Бишон не хотел развода. Линдсей Фолкнер призналась, что считала именно Донни тем человеком, который преследовал Памелу. Повсюду шептались о сражении супругов за право опеки над Джози, хотя, судя по всему, у Донни не было никаких шансов выиграть.
   – Но это могло быть и всего лишь предлогом, – тихо сказал Ренар. – Мне кажется, Памела все-таки с кем-то встречалась, правда недолго.
   – Почему вы так думаете?
   Если Ренар что-то знает, то, следовательно, он шпионил за Памелой. Если Маркус Ренар признает, что преследовал Памелу Бишон, и расскажет, что видел ее с другим мужчиной, это только ухудшит его положение – появляется новый мотив. Ревность. Памела променяла его на другого.
   Анни встала из-за стола.
   – Я услышала много любопытного, благодарю. Памелу пытал, а потом убил либо ее бывший муж, с которым она еще не оформила развод, либо тайная лесбиянка Линдсей Фолкнер, либо таинственный любовник, которого вы не можете назвать. Вы всего лишь жертва преступного заговора. Неважно, что у вас были мотив, средства и возможность, да и ваше алиби никуда не годится. И не имеет значения, что детективы нашли кольцо Памелы у вас в доме.
   Ренар тоже встал и заковылял за ней к двери.
   – Почему вы все время говорите о моей одержимости? Фуркейд тоже одержим этим делом. Он подложил кольцо. Он проделывал такое и раньше. У него та еще биография. А вот у меня чистая совесть. Я никому никогда не причинял боли. Поверьте, я не делал этого.
   – Почему я должна вам верить? Поставим вопрос иначе. Почему вы так хотите убедить меня? Вы свободны. У окружного прокурора против вас ничего нет.
   – Пока нет. Сколько времени понадобится Стоуксу или Фуркейду, чтобы сфабриковать новые доказательства? Я ни в чем не виноват. Но моя репутация загублена. Они не успокоятся, пока не доберутся до меня так или иначе. Кто-то должен докопаться до правды, Анни, и пока только вы одна что-то делаете.
   – Я работаю, – холодно подтвердила Анни, – но не могу гарантировать, что вам понравится результат моей работы.
   Маркус придержал для нее дверь и смотрел ей вслед, пока она спускалась по лестнице и выходила из здания. Ее походка была легкой и стремительной. Она была свободнее Памелы в жестах. Свободолюбивая сестра Памелы, родственная душа. Эта мысль придала ему уверенности. Цепь не прервалась.
   Его сердце принадлежало Памеле, но Анни освободит его. Маркус Ренар в этом не сомневался.

ГЛАВА 17

   Фирма по продаже недвижимости «Байу риэлти» была уже закрыта, когда Анни подошла к парадному входу. А жаль. Ей так хотелось увидеть выражение лица Линдсей Фолкнер в тот момент, когда она расскажет этой высокомерной даме, что Маркус Ренар считает ее лесбиянкой.
   А если это правда? Хотя мотивом для убийства это все равно не стало. Женщины не убивают женщин так, как расправились с Памелой Бишон.
   Анни перешла улицу, села в джип и, поворачивая ключ в замке зажигания, еще раз взглянула на здание. Ренар стоял у окна на втором этаже и смотрел на нее. Она отвернулась и тронула машину с места. Ее джип помчался на другой конец города.
 
   Донни Бишон с бутылкой пива в руке наблюдал за работой, сидя в конторке большого ангара. Донни так хотел порадовать свою девочку, воплотив ее фантазию в жизнь. Донни ни в чем не мог отказать дочери, и поэтому рабочие сейчас создавали платформу для карнавала на Марди-Гра. Он представлял себе, как Джози будет проводить с ним много часов, пока грузовая платформа станет превращаться в сказочное сооружение. Но Белла Дэвидсон увезла малышку на озеро Чарльза на целый день, чтобы, как она выразилась, «сменить обстановку».
   – Чтобы держать ее подальше от меня, – со злобой пробормотал Донни себе под нос.
   Он опрокинул бутылку и сразу же понял, что она пуста. Донни нахмурился и швырнул ее в бочку, где она присоединилась к своим давно опустевшим подружкам. Звон разбитого стекла был слышен даже сквозь грохот музыки кантри, доносящийся из радиоприемника. Кое-кто из рабочих обернулся и взглянул на него, но никто не произнес ни слова.
   Отношение окружающих к нему очень изменилось после гибели Памелы. Донни казалось, что все за его спиной шепчутся и считают именно его, Донни Бишона, новым пугалом в Байу-Бро. Ему так хотелось, чтобы вся эта история осталась позади.
   – Чертовы копы! – выругался он.
   – Вероятно, мне следует уйти, – раздался голос. Анни нерешительно замерла в дверях.
   Донни метнул в нее яростный взгляд.
   – Разве мы знакомы?
   – Анни Бруссар, из офиса шерифа, – на этот раз она продемонстрировала значок. «Будь упрямой» – ей снова вспомнились слова Фуркейда.
   – О господи, теперь-то что еще? Что-то не в порядке с чеком? Если и так, то мне плевать. Можете отправить этого неблагодарного сукиного сына обратно в кутузку.
   – Почему вы так говорите?
   Донни собрался было рассказать о том, как Фуркейд на него наехал, но потом прикусил язык. Детектива ведь отстранили от дела. Не стоит рассказывать о его подозрениях еще одному полицейскому.
   – Этот парень просто псих, вот и все. – Донни поднялся и теперь стоял напротив нее. – Итак, вы теперь вместо Фуркейда. А что случилось с тем вторым парнем, черным? Стоуксом, кажется?
   – Ничего. Он все еще работает над этим делом.
   – Да мне-то что. – Донни потянулся к старому холодильнику за новой бутылкой пива. – Если хотите знать мое мнение, то этот парень просто лентяй. Мне всегда казалось, что из этих двоих мозги есть только у Фуркейда. Чертовски плохо, что его отстранили. Правда, у него не все дома. – Бишон вскрыл очередную бутылку пива. – Проклятие, жаль, что Фуркейд не докопался до правды. Пива хотите?
   – Нет, спасибо, – Анни чуть тряхнула головой, чтобы пряди волос прикрыли лицо, и Донни не смог ее сразу узнать.
   – Ну да, вы же на службе. – Бишон хохотнул. – Хотя это никогда не останавливало известных мне полицейских, включая и Гаса Ноблие. Вы что, Новенькая?
   – Мне необходимо задать вам пару вопросов.
   – Клянусь честью, ребята, вы только и делаете, что задаете вопросы. У вас теперь больше ответов, чем вам требуется.
   – Сегодня утром я говорила с Линдсей Фолкнер.
   Лицо Донни перекосилось от отвращения.
   – Она сообщила вам, что я воплощение антихриста, так? Эта женщина меня ненавидит. Они с Памелой были так близки. Насколько бывают близки женщины, если они не лесбиянки.
   – Миссис Фолкнер сказала мне, что вы собираетесь продать доставшуюся вам по наследству долю в агентстве.
   – Я сыт по горло своим собственным бизнесом. К тому же у меня нет желания иметь Линдсей деловым партнером.
   – Она говорила, что вы нашли покупателя из Нового Орлеана. Это правда?
   Донни игриво покосился на нее:
   – Хороший бизнесмен никогда слишком не разбрасывается.
   – Вы мне намекаете, что это блеф? – Анни улыбнулась в ответ, словно друг, желающий узнать секрет. – А то может всплыть имя, и тогда мне останется только позвонить и…
   – Какое имя? – Анни даже ощутила, как Донни насторожился.
   – Дюваль Маркот.
   – Это блеф, – спокойно заявил Бишон. – Звоните куда угодно.
   Донни поскреб щетину на подбородке и кивком головы указал на платформу:
   – Что вы думаете об этом произведении искусства?
   Анни повернула голову – дешевый сосновый каркас был обтянут проволокой. Две женщины украшали сооружение голубой гофрированной бумагой, смеялись, разговаривали, и им было не до серьезных мировых проблем.
   – Это замок, – объяснил Донни. – Идея моей дочки. Она выбрала сцену из пьесы «Много шума из ничего». Вы можете в это поверить? Всего девять лет, а она взахлеб читает Шекспира.
   – Джози очень умная девочка.
   – Ей так хотелось помочь, но у ее бабушки другое мнение на этот счет. Еще одна женщина из семьи Дэвидсон устраивает заговор против меня.
   – Разве родители Памелы собираются оспаривать ваше право на опеку?
   Донни сгорбился, он не отводил взгляда от платформы.
   – Даже не знаю. Я думаю, это зависит от того, отправят Хантера в тюрьму или нет. У меня преимущество – я никого не пытался убить последнее время. – Он покосился на Анни и добавил: – Это была шутка.
   – Вы хотите, чтобы Джози все время жила с вами?
   – Она моя дочь, и я люблю ее.
   Как будто это так просто и легко. Можно подумать, ему удастся разделить две половины своего существа – Донни-отца и Донни-донжуана.
   – Ходили слухи, что вы пытались отобрать девочку у Памелы.
   – О боже, вы снова об этом! – Бишон поморщился. – Вы же нашли убийцу. Так почему бы вам его не арестовать? Я не убивал Памелу ни ради страховки, ни ради ее доли в бизнесе, ни в приступе ярости, ни по какой-либо еще причине, которая может взбрести вам в голову. Черт меня побери, да в тот вечер я вообще не мог пальцем пошевелить. Я так напился с приятелем, что едва сумел добраться до дома и сразу же отключился.
   – Мне все это известно, – ответила Анни. – Я не рассматриваю вас как подозреваемого, мистер Бишон. – Хотя ей частенько приходило в голову, что, во-первых, состояние опьянения очень легко изобразить, а во-вторых, у Донни было больше мотивов для убийства, чем у кого-нибудь другого.
   Согласно рапорту, Донни Бишон появился в баре «Буду Лаундж» между девятью и десятью часами вечера, и приятель отвез его домой около половины двенадцатого. Памелу видели живой в последний раз около восьми двадцати, а умерла она около полуночи. Так что у Донни была возможность расправиться с женой как до появления в баре, так и после возвращения домой.
   – Я просто не понимаю, на каком основании вы оспаривали право Памелы на опеку.
   – Зачем вам это? Памела мертва. Какая теперь разница?
   – Если у Памелы был роман…
   – Ее убил Ренар! – хрипло прорычал Донни. У него на шее проступили жилы, синие, словно провода. Он изо всех сил шмякнул бутылку о цементный пол, и осколки стекла шрапнелью полетели во все стороны, пиво вспенилось, как перекись на рваной ране. – Он убил ее! А теперь делайте вашу долбаную работу и упрячьте его за решетку!