Хоуг Тэми. Тонкая темная линия

   Его смущенный голос тронул Анни.
   – Говорит Линдсей Фолкнер.
   Руки Анни застыли, сжимая белую подарочную коробку.
   – Некоторые ваши вопросы до сих пор не выходят у меня из головы. Прошу меня простить, если я показалась вам не слишком любезной. Я этого не хотела. Пожалуйста, позвоните мне, как только сможете.
   Анни взглянула на настенные часы в кухне – половина одиннадцатого. Еще не слишком поздно. Она оставила коробку на столе, перелистала телефонный справочник и набрала номер Линдсей. Трубку сняли после четвертого гудка.
   – Здравствуйте, миссис Фолкнер, это…
   – Говорит Линдсей Фолкнер. Я не могу поговорить с вами сейчас, но, если после сигнала вы сообщите свое имя, номер телефона и кратко изложите суть дела, я перезвоню вам, как только смогу.
   Услышав автоответчик, Анни в досаде закусила губу, дождалась гудка, назвала себя и оставила номер телефона. Она так ждала этого разговора, и теперь разочарование с новой силой нахлынуло «а нее. Анни с самого начала казалось, что эта женщина что-то от нее скрывает. Но когда она читала показания миссис Фолкнер, это ощущение пропадало. Стоукс нигде не оставил пометок о неискренности Фолкнер или каких-то своих подозрениях. Во время расследования Чез имел с ней дело больше, чем Фуркейд, потому что он уже познакомился с Линдсей в то время, когда работал с Памелой Бишон и ее заявлением о преследовании со стороны Ренара. Но не могла же Анни поинтересоваться его мнением теперь!
   Отказавшись от мысли дождаться откровений Линдсей Фолкнер, она снова принялась прослушивать свой автоответчик. Последовал поток брани, разбавленный гнусными предложениями. Анни тяжело вздохнула и поклялась самой себе, что больше никогда не покажется перед телекамерой.
   Ее внимание снова привлекла коробочка на столе. Она осторожно сняла крышку, готовясь к неприятному сюрпризу. Но на нее никто не бросился, и запаха разложения тоже не чувствовалось. В упаковке лежал изящный шелковый шарф цвета слоновой кости с рисунком из мелких голубых цветов.
   Анни нахмурилась, вынула шарф, пропустила его между пальцами – холодная, скользкая ткань. На карточке было написано: «Красивый шарф для красивой женщины. С благодарностью от Маркуса».
   Среди подарков, присланных Ренаром Памеле Бишон, был и шелковый шарф. Судя по всему, он проглотил наживку, которую Анни вовсе не собиралась ему бросать.
   Она отложила шарф в сторону и стала звонить Фуркейду.

ГЛАВА 27

   – Двойные стандарты системы правосудия – такова сегодня тема нашего ток-шоу. Вы настроились на волну радиостанции «Кейджун», где разыгрывается внушительный денежный приз. Сегодня нам стало известно, что Хантер Дэвидсон, отец погибшей от рук убийцы Памелы Бишон, был выпущен из тюрьмы после беспрецедентного закрытого слушания. Дэвидсона приговорили к общественным работам за покушение на жизнь подозреваемого в убийстве Маркуса Ренара. Что об этом думаете вы, наши радиослушатели? Вам слово, Кертис из Сент-Мартинвилла.
   – Разве это двойной стандарт? То есть я хочу сказать, раз они отпустили Ренара, почему им было не отпустить и Дэвидсона?
   – Но виновность Ренара еще предстоит доказать в суде. А Дэвидсон довершил свое преступление на глазах у толпы свидетелей. А мы превращаем его в героя и обращаемся с ним как со знаменитостью.
   Линдсей с отвращением слушала передачу по дороге в Байу-Бро. Трудно объяснить, почему она так часто настраивалась на волну именно этого ток-шоу, когда возвращалась из Лафайетта с ежемесячных собраний Ассоциации женщин-риэлтеров. У нее сразу подскакивало давление, и это мешало ей уснуть за рулем.
   После смерти Памелы Линдсей начала испытывать страх перед этими регулярными поездками. Раньше по пути домой они всегда говорили по душам. Такие разговоры лучше удавались в полумраке салона. Памела называла такие моменты «временем чистосердечных признаний».
   Миссис Фолкнер взглянула на пустое место рядом, и у нее снова защемило сердце. В эти ночные часы, когда не светилось ни одно окно, когда все подчинялось только законам природы, молодая женщина не могла, не думать о Памеле, оставшейся наедине с убийцей в заброшенном доме.
   Линдсей было просто необходимо выплеснуть свой гнев, и она нажала кнопку быстрого набора на телефоне в машине.
   – Радиостанция «Кейджун». Ток-шоу в прямом эфире.
   – Это Линдсей из Байу-Бро.
   – Линдсей из Байу-Бро, что вы нам хотите сказать?
   – Я хотела бы напомнить, что между психопатом, совершившим жестокое убийство на сексуальной почве ради удовлетворения своих животных инстинктов, и законопослушным человеком, доведенным до отчаяния несовершенством нашей системы правосудия и решившимся на отчаянный шаг, существует большая разница.
   – Следовательно, вы недовольны бдительностью правоохранительных органов?
   – Нет, это не так. Я просто пытаюсь объяснить, что эти два преступления нельзя сравнивать. Было бы смехотворно, если не сказать жестоко, отправить Хантера Дэвидсона в тюрьму. Ведь ему не удалось убить Маркуса Ренара. И разве отец Памелы недостаточно выстрадал? Он и так осужден пожизненно вспоминать об ужасной гибели своей дочери.
   – Над этим стоит подумать. Спасибо за звонок, Линдсей.
   Линдсей повесила трубку и переключилась на другую волну. Она свое слово сказала, еще раз защитив Памелу. Ей оставалось только гадать, когда это кончится, когда ее оставят боль и гнев, пропадет желание ответить ударом на удар. Линдсей думала о том, как долго еще будет она считать подобное состояние нормальным, сколько еще времени будет за него цепляться. Она боялась, что без страданий и возмущения в ее душе останется лишь пустота. Такое будущее ее пугало.
   Возможно, ей следовало бы продать свой бизнес, переехать в Новый Орлеан и начать все сначала. Что держит ее в этом городке, кроме воспоминаний и гнева? Воспоминания и друзья. И еще Джози, ее крестница. Она не смогла бы с ней расстаться.
   Когда Линдсей Фолкнер подъехала к дому, часы показывали 0:24. Не стоило ей так долго задерживаться после собрания. Линдсей все равно было не до радостного щебета и светских любезностей, и все-таки она никак не могла встать и уйти, все откладывая долгое одинокое возвращение домой. Она подумала, что теперь уже слишком поздно еще раз звонить помощнику шерифа Бруссар. Но, впрочем, торопиться и незачем. Вполне можно отложить этот разговор до утра. Ей известны лишь какие-то пустяки. Просто у нее возникла мысль, даже ей самой показавшаяся абсурдной. И все-таки Линдсей чувствовала себя виноватой из-за того, что утаила ее.
   Женщина нажала на кнопку пульта, чтобы открыть дверь гаража. Войдя в дом, Линдсей, бросила портфель на стол в столовой и сразу прошла в спальню, не обращая внимания на мигающий сигнал автоответчика. Она валилась с ног от усталости и мечтала о том, чтобы поскорее забраться в кровать.
   Но сон не приходил к ней. Она лежала в полной темноте, боль пульсировала в висках. На кровать вспрыгнула кошка и пушистым клубком устроилась у ее ног.
   Линдсей знала по опыту, что без снотворного она не уснет. Врач прописал ей лекарство после гибели Памелы, и она уже третий раз просила у него новый рецепт. Во время последнего визита он ясно дал Линдсей понять, что следующего раза не будет. А она даже подумать не могла, что станет делать без спасительных таблеток.
   Линдсей сбросила одеяло, и кошка громко, недовольно мяукнула.
   Она держала все лекарства в шкафчике на кухне, так как прочла в журнале статью о том, что влажность в ванной комнате портит таблетки и капсулы. Линдсей даже в голову не пришло включить свет, когда она шла по небольшому коридору в кухню. Женщина оставила включенной лампу над рабочим столом, и этого было достаточно. Линдсей замерла на месте, увидев мужчину, входящего в дом со стороны внутреннего дворика.
   Он повернул голову и взглянул прямо на Линдсей, и та разглядела украшенную перьями маску. В долю секунды определились их отношения хищника и жертвы, и сразу же все закружилось в водовороте движений и звуков.
   Линдсей схватила первое, что подвернулось под руку, и метнула в незваного гостя. Это оказался увесистый оловянный подсвечник. Но мужчина отбил его рукой и рванулся к ней, опрокинув по дороге стул. Линдсей бросилась бежать. Если бы только добежать до парадной двери, выскочить из дома… Ну и что? Кто придет к ней на помощь? Дома соседей далеко, она сама продала им эти просторные участки. И потом, все давно спят. Если она закричит, услышит ли ее кто-нибудь?
   Линдсей вспомнила о Памеле, закричала, стала звать на помощь.
   Мужчина ударил ее сзади, она упала на пол. Линдсей попыталась подняться и схватить хоть что-то, что могло послужить оружием. Ее пальцы вцепились в край изящного столика. Нападавший снова ударил ее, и столик отлетел прочь, с него посыпались семейные фотографии в рамках, с тяжелым стуком упал телефонный аппарат.
   Линдсей схватила его и неловко повернулась навстречу врагу. Он сжал ее запястье и грубо вывернул руку. Женщина отбивалась изо всех сил, стараясь дотянуться до маски. Она боролась и выкрикивала только одно слово «нет!». В этом коротком возгласе для нее самой слились и возмущение, и желание жить.
   Преступник извернулся, пытаясь схватить женщину за обе руки, и отпрянул назад, получив сильный удар коленом в пах.
   – Долбаная сука!
   Освободившись от тяжести его тела, Линдсей снова попробовала встать. Если ей только удастся добраться до двери…
   Ее рука почти дотянулась до ручки, когда что-то тяжелое ткнуло ее в спину между лопатками. Линдсей упала лицом вниз, зубы клацнули от удара о твердый пол. Второй удар со страшной силой обрушился ей на затылок. После третьего удара Линдсей Фолкнер потеряла сознание. Она полетела в раскрывшуюся перед ней бездну, и последняя ее мысль была о том, что она скоро снова увидит Памелу.

ГЛАВА 28

   Шелковый шарф стягивал ее запястья, прикосновение ткани казалось разгоряченной коже холодным поцелуем. И никак не вырваться. Кто-то завел руки ей за голову. Она лежала обнаженная, чувствуя себя уязвимой, выставленной напоказ, но не могла убежать, не могла бороться.
   Фуркейд нагнул голову и прикоснулся губами к ее груди, легкими поцелуями прокладывая дорожку к животу. Она застонала и выгнулась, ощущая, как лихорадка желания захлестывает ее, заставляя учащенно биться сердце. Ей некуда бежать. И нет смысла бороться.
   Его язык добрался до сокровенного бутона ее женственности, и огненная лава побежала по ее венам. Мужчина поднял голову. На нее смотрел Маркус Ренар.
   Анни тут же проснулась и села в кровати. Она запуталась в сбившихся простынях, футболка, в которой она спала, промокла от пота. Анни нажала на кнопку будильника на ночном столике, заставляя его замолчать и подавляя в себе желание вышвырнуть его в окно. Она выбралась из постели и прошлепала босиком в ванную, плеснула холодной водой в лицо, пытаясь прогнать картины сна из своей памяти.
   Ее зарядка на этот раз полностью соответствовала этому слову. Она ощущала все движения каждой клеточкой своего тела. И все-таки не могла отделаться от неприятных мыслей. Живи правильно, соблюдай диету, занимайся зарядкой, и все равно умрешь. Зачем следовать правилам в жизни или на работе, если от этого только боль и страдания? И тут Анни вспомнила о Фуркейде, безнаказанно нарушавшем все, что угодно. Ему еще повезет, если этим утром он вообще сможет встать с кровати. В конце концов, может, господь бог не делает различий между послушными и непослушными?
   Анни вспомнила ту историю, что рассказал ей Фуркейд о Дювале Маркоте. Она решила, что это не имеет отношения к делу, потому что Донни Бишон не говорил с Марко-том до смерти Памелы. Следовательно, продажа бизнеса Маркоту никак не могла стать мотивом для убийства. Но если Маркот сам вышел на Донни? И все разговоры велись из телефона-автомата? А что, если Донни умнее, чем кажется? Кто знает, на что он способен? Анни не могла представить, как муж проделывает такое со своей женой, но если учесть, как отделали Фуркейда «ребятишки» Ди Монти, то возникает возможная фигура наемного исполнителя.
   Анни направилась к дверям, и тут ее внимание привлек лежащий на кухонном столе шелковый шарф. Чего ради она забирается в какие-то дебри, строя умозаключения, когда человек, подозреваемый в убийстве, присылает ей знаки своей привязанности? Может быть, разговор с Линдсей Фолкнер даст ей какую-то подсказку.
   Анни начала свою утреннюю пробежку. Туман окутывал ее до пояса, словно в старом фильме ужасов. Анни направилась к дороге, ведущей на дамбу. Вдалеке пять голубых цапель поднялись из камышей и, касаясь длинными, тонкими ногами туманной дымки, полетели к стоящим неподалеку ивам.
   Анни пробежала две мили, показавшиеся ей десятью, приняла душ, оделась и отправилась в кафе, чтобы позавтракать вместе с Сэмом и Фаншон.
   – Вчера кто-то оставил для меня сверток, – заговорила Анни, наливая молоко в кофе. – Вы случайно не видели, кто это был? – Неужели таинственный любовник? – Сэм деланно нахмурился, но лукавую улыбку спрятать не смог. – Разве это не Андре? Этот парень по тебе с ума сходит, малышка. Послушай своего старого дядюшку Сэма.
   – Это не Андре. – Взгляд Анни был суровым. – Я знаю, кто это прислал. Мне просто интересно, видели ли вы этого человека.
   Сэм насупился и что-то пробормотал себе под нос.
   Фаншон ответила без тени сомнения:
   – Нет-нет, дорогая, был такой наплыв посетителей. А почему ты об этом спрашиваешь?
   – Просто так. Это неважно. – Анни взяла свою кружку с кофе и встала из-за стола. Она по очереди чмокнула Сэма и Фаншон в щеку. – Мне пора.
   – Так что это за парень? – окликнул ее дядя, в котором любопытство взяло верх над досадой.
   Анни прихватила «Спикере» с полки и помахала им на прощание.
   – Просто так, случайный знакомый.
   Действительно, всего-навсего маньяк-убийца.
   Ей не понравилась сама мысль о том, что Ренар появлялся здесь, нарушая ее частную жизнь. Она его никак не поощряла, на самом деле даже пыталась охладить его пыл. Так поступала и Памела… Но Памела Бишон не спасала ему жизнь.
   Машина свернула к восточной окраине городка. Анни надеялась застать Линдсей Фолкнер до того, как та уйдет на работу. Она не могла не думать о том, что ее терпение и настойчивость все-таки начали приносить плоды. Она обратилась к Линдсей как женщина к женщине и вот теперь получит от нее то, что не удалось узнать детективам-мужчинам. Анни позволила себе несколько секунд погордиться собой и свернула на Шеваль-Корт.
   Дверь гаража в доме Фолкнер была закрыта, занавески опущены. Анни подошла к двери, нажала на кнопку звонка и наклонилась, чтобы заглянуть в узкое окно рядом с дверью.
   Линдсей Фолкнер лежала на полу в прихожей, ночная рубашка задрана до подбородка, правая рука протянулась к трубке разбитого радиотелефона. Кровь запеклась у корней ее золотистых волос, залила лицо. А ее рыжая кошка, свернувшись калачиком, спала рядом с хозяйкой.
   Анни выругалась и бросилась назад к джипу, схватила микрофон.
   – Служба девять-один-один округа Парту. Служба девять-один-один округа Парту. Срочно требуется Полиция и машина «Скорой помощи» к дому семнадцать на Шеваль-Корт. Прошу вас, побыстрее. И сообщите детективам. Здесь, вероятно, два-шесть-один. Конец связи.
   Она еще раз повторила информацию, как того требовали правила, сообщила свою фамилию и звание. Потом достала на всякий случай из рюкзака оружие и бросилась к дому.
   Парадная дверь оказалась заперта, но насильник любезно оставил открытыми стеклянные двери, ведущие во внутренний дворик. Анни торопливо сдернула покрывало с кровати и накрыла им тело Линдсей. Потом опустилась рядом с ней на колено и проверила пульс. Он бился едва слышно.
   – Держись, Линдсей, держись. «Скорая» уже едет, – громко сказала Анни. – Ты и оглянуться не успеешь, как мы будем уже в больнице. Ты только держись. Если ты поможешь нам, мы поймаем этого подонка и заставим его заплатить за все. Держись, Линдсей!
   Никакой реакции. Не дрогнули веки, не шевельнулись губы. Казалось, жизнь в ней едва теплится. Анни не сводила глаз с ее лица, которое преступник превратил в нечто неузнаваемое. Если это дело рук серийного насильника, то почему он выбрал именно Линдсей Фолкнер? Потому что она разведенная привлекательная женщина, живущая одна? Но только накануне Линдсей вспомнила нечто такое, что имело отношение к гибели Памелы Бишон. Вполне вероятно, что кто-то попытался заткнуть ей рот, прежде чем она сможет поговорить с детективом.
   Стал слышен приближающийся звук сирен. Первыми в дом вбежали медики, за ними тут же появился Маллен. Он угрюмо покосился на Анни. Она ответила ему таким же «ласковым» взглядом.
   – Какого черта ты здесь сшиваешься, Бруссар?
   – Могу и тебя спросить о том же, – парировала Анни, поглядывая на часы. – В это время ты, как правило, наворачиваешь пончики. Надо же, какое везение! Сегодня ты оказался усердным полицейским, а не усердным обжорой.
   Анни прошла в гостиную, освобождая место для бригады «Скорой помощи».
   – Мне кажется, нападавший ударил ее по голове телефонной базой, – она указала на окровавленные осколки аппарата, валявшиеся среди помятых фотографий, разбитого стекла и изуродованных рамок. – Она сопротивлялась.
   – И это нисколько ей не помогло, – пробормотал Маллен.
   – Ну, если кто-то набросится на меня, я его отделаю так, что он вообще пожалеет, что даже взглянул на меня, – ответила Анни.
   – И так уже многие об этом жалеют, – съехидничал Маллен.
   – Только не начинай! – отрезала Анни. Она свирепо взглянула на него и прошла в столовую. – Преступник вошел из внутреннего дворика через стеклянную дверь. Вероятно, Линдсей Фолкнер услышала это, вышла из спальни и наткнулась на него.
   – Ей надо было оставаться на месте и вызвать девять-один-один.
   – Это бы ей ничем не помогло. Телефон не работает. Я полагаю, что преступник перерезал провода, как и в предыдущих случаях.
   Тем временем Линдсей положили на носилки и понесли к машине. И сразу же появился Стоукс – широкополая серая шляпа сдвинута на затылок, к левой щеке приклеен кусочек туалетной бумаги с пятнышком крови, прикрывающий свежий порез, глаза покраснели.
   – Господи, как же я ненавижу эти ранние вызовы, – проворчал он.
   – И в самом деле, какое неуважение к твоему свободному времени! – не удержалась от колкости Анни. Стоукс хмуро взглянул на нее:
   – А ты что здесь делаешь, Бруссар? Кто-нибудь вызывал полицейского пса Макграфа?
   – Я ее нашла.
   Стоукс помолчал минуту, переваривая услышанное, потом взглянул на нее пристальнее:
   – Я еще раз задаю тот же вопрос: что ты здесь делаешь? Откуда ты ее знаешь? Вы что, вместе играли в «пышки-малышки» или еще во что-нибудь?
   Маллен фыркнул, Анни поморщилась.
   – Знаешь, Чез, неприятно тебе об этом говорить, но если женщина не хочет спать с тобой, это вовсе не делает ее лесбиянкой.
   – Хватит! Ты портишь мои эротические фантазии. – Стоукс кивнул Маллену: – Пойди проверь, что с телефонным кабелем. И взгляни, нет ли пригодных отпечатков во дворе. Здесь мягкая почва. Может, нам повезет на этот раз.
   Маллен отправился выполнять поручение. Стоукс поддернул мешковатые штаны и стал копаться в осколках безделушек, украшавших когда-то столик в прихожей.
   – Ты ответишь на мой вопрос, Бруссар, или нет? – Надев резиновые перчатки, он аккуратно поднял залитый кровью осколок телефонного аппарата.
   – Она мой агент по недвижимости, – автоматически солгала Анни. – Я подумываю о том, чтобы купить дом.
   – Неужели? Тогда зачем приезжать к ней домой, если ее офис всего в… – сколько там? – четырех кварталах от управления?
   – Миссис Фолкнер собиралась мне показать кое-что в округе.
   – Дома по соседству тебе не по карману, разве не так, помощник шерифа?
   – Девушка имеет право помечтать.
   – Ага. И когда же вы обо всем договорились?
   – Линдсей позвонила мне вчера вечером и оставила сообщение на автоответчике, – взгляд Анни метнулся к автоответчику Линдсей. Ее голос остался на пленке. Слава богу, что она назвала только свою фамилию и номер телефона. – Я пыталась ей перезвонить около десяти тридцати, но ее не было дома. К чему все эти вопросы? – Она снова повернулась к Стоуксу. – Ты полагаешь, что это я изнасиловала ее и разбила ей голову?
   – Я просто делаю свое дело, Макграф. – Стоукс нахмурился, почесал бородку и что-то промычал. Лужица крови застыла темным пятном на дубовом полу. Брызги и пятна впитались в грязно-белый ковер. – Он разделался с ней прямо здесь, так?
   – Все говорит именно об этом. Ее ночная рубашка была задрана до плеч. На теле множество ссадин.
   – Следовательно, это дело рук нашего приятеля – серийного насильника? – Стоукс скорее просто рассуждал вслух, чем говорил с Анни. – Двух предыдущих он насиловал в постели, сначала привязав.
   – Мне кажется, Линдсей слышала, как он вошел, – заметила Анни. – Ему не удалось застать ее врасплох в кровати. И ему не пришлось ее привязывать, потому что он ударил ее телефоном по голове.
   Анни опустилась на колени рядом с ковром и стала рассматривать дорожку темных волокон, оставшихся на том месте, где лежало тело Линдсей. Она подцепила их ногтем и поднесла находку к глазам.
   – Мне это кажется похожим на черное перо, – она оглянулась на Стоукса и протянула ему перо. – Это ответ на твой вопрос?
 
   – И не вздумай выдавать документы без соответствующего запроса, – наставлял помощника шерифа Бруссар клерк из архива. Его голос звучал ничем не лучше, чем скрип мела по школьной доске.
   Анни поморщилась:
   – Извините, Майрон.
   – Извините, мистер Майрон. Ты в моем отделе. Ты мой помощник.
   Майрон засунул пальцы за ремень и важно кивнул.
   – Только этого не хватало, – пробормотала Анни себе под нос, а Майрону предназначалось серьезнейшее выражение лица и следующее обещание: – Буду стараться изо всех сил.
   Майрон наградил ее недоверчивым взглядом и вернулся к своему столу.
   Анни тут же забыла о его присутствии, сосредоточившись на деталях нападения на Линдсей Фолкнер. Ей очень хотелось думать, что напавший на женщину человек всего лишь имитирует стиль разыскиваемого насильника, который в свою очередь копировал действия убийцы Памелы Бишон. И этот кто-то просто использовал первые два изнасилования в своих целях, чтобы заставить замолчать Линдсей Фолкнер. Возможно, он как раз и собирался ее убить. И вполне мог считать женщину мертвой, когда выходил из дома.
   Но если все обстояло так, то кто тогда этот имитатор? Судя по всему, Ренар вне подозрений. У архитектора, изуродованного кулаками Фуркейда, не хватило бы ни силы, ни сноровки, чтобы справиться с тренированной и молодой Линдсей Фолкнер. Если это не Ренар, тогда кто? Донни? Все знали, что Линдсей ему не нравится. Если она оказалась помехой для его сделки…
   Мог ли Донни Бишон убить Линдсей Фолкнер? Если это преступление совершил Донни, то значит ли это, что он замешан и в убийстве собственной жены?
   Фрагмент черного пера говорил в пользу предположения об имитаторе. Это перышко не было оставлено на месте преступления ради того, чтобы свалить убийство на кого-то еще. Как раз напротив. Оно осталось случайно, придавленное телом потерявшей сознание жертвы.
   Но совсем необязательно, что перо выпало из маски. Оно могло попасть в дом другим путем. Они не смогут привязать это перо к делу Нолан, пока не придет ответ из лаборатории в Новой Иберии.
   – Привет, Майрон. Что ты такого натворил, чтобы это заслужить? – с напускным сочувствием поинтересовался Стоукс, кладя папку с делом об изнасиловании на стойку. – Кто натравил на тебя полицейского пса Макграфа?
   Анни с радостью оставила документы и подошла к стойке.
   – Ну что ты, Чез, мы все смеялись этой шутке первые десять раз. Это дело Фолкнер? Ты не слишком торопился.
   – Я вовсе не обязан перед тобой отчитываться, но, если тебе интересно, поделюсь новостями. Докторам удалось стабилизировать ее состояние, но нам-то что до этого? Под ногтями ничего нет. И мне кажется, что никаких других следов тоже не будет. Этот парень игрок что надо.
   – Он явно не новичок в преступном мире, – заметила Анни. – Держу пари, что он числится в картотеке. Ты проверял список людей, совершивших подобные преступления? По компьютеру?
   – Я не нуждаюсь в твоих указаниях, Бруссар.
   – Мне показалось, что я лишь задала обычный вопрос, детектив. Я знаю, как вы загружены. Если хотите, я могла бы провести проверку вместо вас.
   Майрон дернул головой, словно разъярившийся петух-забияка:
   – Это не твоя работа!
   Анни пожала плечами:
   – Я просто стараюсь быть полезной.
   – Просто пытаешься совать нос, куда тебя не просят, – прошипел Стоукс. – Я и раньше тебе говорил, Бруссар, что мне твоя помощь не требуется. Так что держись подальше от моих дел, черт тебя подери. – Он повернулся к Майрону. – Мне нужно это зарегистрировать, а потом забрать обратно. Я собираюсь сам отвезти улики в Новую Иберию, чтобы в лаборатории все проверили и сказали мне, что я не облажался с этим делом, так же как я не облажался и с первыми двумя изнасилованиями.
   – А кто еще над этим работает, кроме тебя? – спросила Анни.
   Стоукс посмотрел на нее из-под полей шляпы.
   – Отстань от меня. Это мои дела. Квинлэн помогает мне проверить все, что касается первых двух жертв. Это вас устраивает, помощник шерифа?