Страница:
Противотанковые устройства – вообще ответственный агрегат пушки. Дело в том, что в момент выстрела на дно канала ствола кратковременно действует колоссальная сила, достигающая у орудий среднего калибра 150 тонн. Уменьшить ее воздействие на лафет у полевой пушки удается применением противооткатных устройств. Дульный тормоз – массивная металлическая муфта с боковыми каналами – облегчает работу противооткатных устройств. Пороховые газы, выходящие вслед за снарядом из канала ствола, устремляются в боковые отверстия и уменьшается реактивная сила, действующая в направлении отката. Кроме того, в дульных тормозах реактивного типа возникают силы, действующие в направлении, обратном откату. Существуют тормоза и активного типа. В них пороховые откаты, встречая на своем пути плоские поверхности, расположенные перпендикулярно истекающим газам, толкают вперед ствол орудия и тормозят откат. В зависимости от калибра орудия дульные тормоза способны поглотить от 20 до 70 процентов энергии отката.
Если говорить о танковой пушке, то она имеет свои специфические особенности. У нее нет лафета и механизма горизонтальной наводки. На первый взгляд кажется, это упрощает ее создание. Фактически же – усложняет. Дело в том, что пушка своей качающейся частью устанавливается на цапфах в амбразуре башни, объем которой ограничен. К тому же и казенная часть орудия, и противооткатные устройства также должны быть спрятаны в башню. Кроме того, и вся энергия отката передается на башню, а через нее на шаровой погон, на котором вращается башня. Это, как известно, слабое место танка.
Здесь уместно сказать, что В. Г. Грабину при создании дивизионной пушки Ф-22 запретили устанавливать дульный тормоз. Это табу распространялось и на танковую Ф-32, что еще больше усложняло задачу. Кроме того, ГАУ, очевидно, считая затею В. Г. Грабина бесперспективной, даже не определило конкретно марку тяжелого танка, для которого пушка предназначалась. Не увенчалась успехом и попытка Грабина получить чертежи боевого отделения какого-либо танка по выбору ГАУ. Выручили опять-таки Р. Е. Соркин и его коллега из АБТУ военный инженер В. И. Горохов. Каким-то чудом им удалось раздобыть и доставить на завод легкий танк БТ-7 выпуска 1935 года. Габариты его боевого отделения были меньше, чем у тяжелого танка, но у грабинцев выбора не имелось. Они рассудили просто: если новая пушка впишется в легкую «бетушку», то в любой другой вкомпонуется наверняка.
В общем, предстояло 76-миллиметровую пушку вместить в габариты башни, где раньше находилась сорокапятка. Это была, пожалуй, самая трудная, самая сложная задача. Она требовала «сжать» все механизмы и агрегаты пушки как в поперечнике, так и по длине.
«Главная трудность заключалась в том,– пишет П. Ф. Муравьев,– что необходимо было обеспечить минимальный поперечный размер орудия и наименьшее расстояние от оси цапф до внутреннего контура гильзоуловителя. Кроме того, пушка должна быть абсолютно уравновешена относительно оси цапф. Надо было стремиться и к тому, чтобы до минимума уменьшить габариты башни и избежать выхода за ее пределы передней части люльки.
Расстояние от казенного среза до внутреннего контура гильзоуловителя определяет длину отката орудия, которая также должна быть как можно меньше. Это, в свою очередь, создавало дополнительную трудность в обеспечении нормальной работы полуавтоматики для открывания и закрывания клина затвора. Кое в чем проектирование было и облегчено: надо было создать лишь качающуюся часть и подъемный механизм. Верхним станком и лафетом должна служить башня танка».
При конструировании всегда так. Улучшаешь одно, ухудшаешь другое. То же самое случилось у пушкарей. Значительное сокращение габаритов пушки поставило под угрозу использование в ней полуавтоматического клинового затвора. Но какой-то выход всегда есть, только для поисков нужно время, а его иной раз не хватает.
Взялись за создание новой конструктивной схемы клинового затвора с полуавтоматикой копирного типа. Эту задачу вместе со своей группой успешно решил молодой конструктор Василий Сергеевич Иванов. В короткий срок и при высоком качестве был создан затвор, отличающийся от затвора дивизионной пушки простотой изготовления и обращения с ним. Конструкция вертикального клинового затвора легла в основу унифицированного затвора для многих последующих грабинских пушек.
У всякого орудия после выстрела затвор открывается и раскаленная гильза выбрасывается из казенной части наружу. Полевое орудие может производить не только десятки, но и сотни выстрелов, и выброшенные гильзы не станут помехой для работы расчета. За короткое время они остывают и могут быть отброшены в сторону.
Иное дело, когда пушка установлена в тесной танковой башне. Чтобы выброшенная гильза не мешала работе экипажа, не обжигала людей, она должна быть уловлена. Но как? С конструированием такого на первый взгляд простого механизма грабинцам пришлось немало повозиться. Понадобилось глубоко вникнуть в теорию кинематического движения, испытать около десятка различных вариантов гильзоуловителей.
Как видит читатель, создание танковой пушки потребовало от конструкторов немало изобретательности и упорства в достижении поставленной цели. А ведь параллельно шло создание и запуск в серийное производство пушки Ф-22 УСВ. Было трудно. Но на преодолении трудностей накапливался и опыт у сотрудников КБ.
О том, как коллектив КБ Грабина справился с трудной задачей, рассказывает тот же П. Муравьев.
«Через пять месяцев после получения задания рабочие чертежи новой пушки, получившие индекс Ф-32, были готовы. Характерная особенность проектирования этого орудия – углубленная технологическая проработка всех деталей и узлов. Если при выпуске рабочих чертежей дивизионной пушки Ф-22 дело ограничивалось только контролем двух-трех технологов, то все чертежи Ф-32 прорабатывались группами отдела главного технолога. В целях скорейшего изготовления опытного образца основные детали запустили в производство по эскизам, не дожидаясь, пока будет изготовлен весь комплект чертежей».
Когда эскизный проект Ф-32 был готов, артком ГАУ быстро рассмотрел его, утвердил и рекомендовал к изготовлению опытного образца.
Благодаря применению метода скоростного проектирования, который, правда, находился пока в стадии отработки, опытный образец Ф-32 был создан быстро. Все агрегаты пушки успешно прошли проверку на искусственном откате, предстояло испытать ее стрельбой.
Пушка отлично вписалась в танк БТ-7, который теперь стал обладать повышенной огневой мощью. Впервые орудие не выглядело второстепенным придатком боевой машины. Они составили одно целое.
Проверив работу всех механизмов, танк отправили на заводской полигон. Стрельба проводилась из различных положений: с места, коротких остановок, на ходу, и каждый раз по меняющимся целям – подвижным и неподвижным.
И здесь пушка выдержала испытание. Теперь ее путь – на войсковой полигон.
Идет колонна: впереди – автобус, за ним танк, а следом – грузовик. Утяжеление за счет новой пушки БТ-7 не сказалось на его скоростных характеристиках. Танк не отставал от автобуса, все время «висел на его хвосте». Один из служащих войскового полигона, которому приходилось встречаться с танками на фронтах гражданской войны, увидев боевую машину и осмотрев пушку, одобрительно сказал:
– Хорош танк. И пушка хороша, ничего не скажешь!
...Танк занял позицию на исходном рубеже. Орудие навели на цель. Заряжающий загнал снаряд в казенник ствола. Закраины гильзы сбили лапки выбрасывателей с кулачков клина, и он под действием сильной пружины, повернув кривошип, закрыл затвор.
Опасно находиться в башне, когда пушка еще не произвела ни одного выстрела. Как она себя поведет? А вдруг... Заряжающий присоединил шнур к спусковому механизму, вылез из башни и доложил:
– Орудие к стрельбе готово!
– В укрытие! – последовала команда председателя комиссии.
Все ждали выстрела. Для сотрудников КБ и завода минуты ожидания казались вечностью. Еще бы! Каждый из них переживал за свой агрегат: один – за полуавтомат затвора, другие – за противооткатные устройства, третьи – за механизмы горизонтальной и вертикальной наводки, а все вместе – за свое детище, первую танковую пушку.
Прозвучала команда «Огонь». Грянул выстрел. Было слышно, как зазвенела, ударившись о металлические части гильзоуловителя, экстрактированная гильза.
– Ура! Полуавтомат сработал! – вырвалось у молодого конструктора Иванова.
С разрешения руководителя испытаний конструкторы подошли к танку. Из люка поднимался сизый дымок. Ведущий конструктор П. Ф. Муравьев и слесарь-сборщик Д. И. Румянцев забрались в башню, осмотрели орудие. Указатель отказа стоял на черте с отметкой «нормальный». Ударный и выбрасывающий механизмы сработали, гильза лежала в мешке гильзоуловителя.
Последние десять выстрелов произвели на самом мощном, полном заряде. Никаких отклонений от нормы не было.
После всего этого танк отправили на завод, где пушку полностью разобрали и тщательно осмотрели каждый механизм. Результаты осмотра показали, что пушка находится в хорошем состоянии.
– Ну что же, Петр Федорович, готовьте танк с пушкой на войсковые испытания,– приказал Грабин ведущему конструктору.
Во время войсковых испытаний экзамен для пушки был посерьезнее: определяли кучность боя, скорострельность, загазованность боевого отделения с открытыми и закрытыми люками и многое другое. Общий объем испытаний состоял более чем из 500 выстрелов, из которых больше половины проводились усиленными зарядами с целью проверки живучести орудийного ствола.
Отзыв звучал один:
– Хорош танк с этой пушкой!
Понравился танк и боевому экипажу, а наводчик даже обижался, что военный инженер АБТУ Горохов часто заменял его и стрелял сам.
И вот железнодорожный состав с танком БТ-7 отправился на полигон заказчика. Вместе с танком поехала бригада КБ во главе с Муравьевым.
Опять определялась баллистика пушки, затем так называемой «возкой» – кучность ее боя, скорострельность, прочность, безотказность, время открытия огня, загазованность боевого отделения при стрельбе с открытыми и закрытыми люками и многое другое. В общем, производилось несколько сот выстрелов, из них больше половины – усиленными зарядами с той же целью – для проверки живучести ствола. Выстрелы производились с помощью длинного шнура из укрытия. Поэтому стрельба занимала много времени. Но это было необходимо, это – очень важный этап испытаний.
Пушка Ф-32 работала нормально, без отказов и задержек. Но в конце испытания выяснилось, что канал ее ствола сильно изношен. Почему? Пришли к выводу: нагрузка на пушку превысила все нормы. Полигон в своем заключении записал:
«Для окончательного решения о пригодности 76-миллиметровой танковой пушки Ф-32 заводу-изготовителю подать на полигон испытаний новую трубу (ствол)».
А после дополнительной проверки пушки уже с новым стволом полигон дал ей высокую оценку и рекомендовал для принятия на вооружение. В начале 1939 года ее запустили в производство.
Вместе с грабинским КБ успеху радовались Соркин и Горохов. Сразу же после окончания испытаний Горохов начал добиваться в АБТУ, чтобы танки вооружались пушками Ф-32. Для пушек Кировского завода Л-11 было назначено дополнительное испытание. Оно подтвердило, недостаток противооткатных устройств в них, кстати, многократно подтвержденный расчетами. Хотя кое-кто выдавал это за случайность и упущения производственного характера.
На этих испытаниях произошло то, что предвидел В. Г. Грабин. Когда после напряженной стрельбы с большим углом возвышения пушке Л-11 придали угол склонения, облили накатник для охлаждения водой и произвели еще один выстрел, ствол остался на откате. Орудие вышло из строя. Пушку забраковали. Это вскоре привело к значительным событиям в КБ.
...Дорога пушке Ф-32 в танк КВ была открыта. Орудие приняли на вооружение, поставили на серийное производство на Кировском заводе в Ленинграде. Тщательно отработанная конструкция пушки и техническая документация на нее позволили избежать частых выездов на завод конструкторов КБ.
Казалось бы, все обстояло хорошо и грабинцы должны быть довольны результатами своей работы: КБ приобрело новую специальность «танковых пушкарей», их «первый блин» испекся удачно. Но... Самодовольство не в характере Грабина и его сотрудников. На КВ, развивающем скорость до 35 километров в час, с мощной броневой защитой 75 миллиметров (по этим двум показателям он превосходил все существующие танки мира) пушка Ф-32 не «смотрелась». Красивая конструктивная схема, выгодно отличавшая КВ от тяжелых танков капиталистических стран, никак не дополнялась огневой мощью, даже с новой грабинской пушкой.
К осени 1939 года, когда уже были известны уроки боев в Испании, на озере Хасан, у реки Халхин-Гол, когда вермахт маршировал по дорогам Польши, Грабину и его сотрудникам стало ясно, что сегодняшняя недооценка артиллерийского вооружения вообще и танкового в частности завтра обернется напрасными жертвами. Партийный и гражданский долг, обязанности конструктора оборонной техники заставляли их с ответственностью видеть это завтра, предугадывать развитие танковой техники вероятного противника и уже сегодня предусмотреть средства борьбы с ними.
Василий Гаврилович не мог успокоиться на том, что его пушка Ф-32, созданная для танка КВ, выдержала конкуренцию с пушкой Л-11 ленинградского Кировского завода и уже находится на пути в армию.
У читателя не должно сложиться впечатления, что все помыслы конструкторов, равно как и самого Грабина, были направлены на то, чтобы выиграть соревнование с кировцами. Это не так. Они стремились к одному – дать Красной Армии современную, мощную, надежную танковую пушку, отвечающую развитию танковых войск. Предгрозовая атмосфера, сгущавшаяся над миром, в те времена стала частью личной жизни каждого советского человека, особенно – работника оборонной промышленности. Хроника международных событий обсуждалась и принималась к сердцу в трудовых коллективах зачастую ближе, чем неурядицы в быту или на производстве.
Это особенно относилось к В. Г. Грабину и его товарищам. Василий Гаврилович писал в Генштаб РККА рапорты и одновременно предпринимал практические шаги, чтобы вооружить танк КВ как минимум 85-миллиметровой пушкой, а в перспективе предусматривал переход на калибр 107-миллиметровой. Не дожидаясь решений по рапортам, он развернул широкие проектные работы в этом направлении с тем, чтобы как только пушки понадобятся... Понадобятся – не то слово. Он считал, что они уже нужны были для танка КВ сегодня, сейчас. Поэтому правильнее сказать так: как только кое до кого «дойдет», что на танк надо ставить более мощные огневые средства, у пушкарей они уже будут готовы.
Но в связи с возникшей необходимостью создания пушки для танка Т-34 проектирование 85– и 107-миллиметровых пушек для КВ было приостановлено. А жаль. Пройдет почти полтора года, и необходимость в них возникнет остро. Только время будет упущено. Но об этом речь впереди.
Удачно выполненная работа по конструированию пушки Ф-32 для тяжелого танка КВ-1 вселила уверенность в коллектив, возглавляемый В. Г. Грабиным. Стало известно, что пушка нужна для танка Т-34. Не дожидаясь заказа и тактико-технических требований на нее, КБ приступило к ее конструированию. Основные параметры были: калибр – 76 миллиметров, начальная скорость снаряда – 680 метров в секунду, масса снаряда – 6,23 килограмма, длина ствола – 40 калибров.
Схема орудия, компоновка качающейся части остались такими же, как у пушки Ф-32. Точно так же располагались в ней механизмы. После подготовки эскизного проекта П. Муравьев и Б. Ласман поехали в Харьков к создателям танка Т-34. Там пушкарей. познакомили с чертежами танка, а артиллеристы показали чертежи пушки.
Конструкция пушки понравилась танкистам, а ее конструкторы были в восторге от нового танка, в нем удачно сочетались такие боевые качества, как мощь огня, броневая защита и подвижность. Вместе с конструкторами-танкистами Муравьев и Ласман несколько дней трудились над чертежами установки пушки в танк.
При изготовлении технической документации и самой пушки Ф-34 на артиллерийском заводе впервые был применен метод скоростного проектирования и запуска в производство новых образцов орудий, который успешно использовался в дальнейшем.
Надо отметить, что метод скоростного проектирования вскоре был распространен и на другие области машиностроения, в том числе и на танкостроение.
В чем состояла сущность этого метода? Коротко это можно выразить следующей формулой: в новой конструкции минимум новых оригинальных узлов и деталей и максимум заимствованных, унифицированных, от предшествующих разработок, уже отработанных и находящихся в серийном производстве. Такой подход намного ускорял не только проектно-конструкторские разработки, но и постановку нового изделия на выпуск.
Сошлюсь вновь на воспоминания одного из конструкторов, чтобы проиллюстрировать эффективность этого метода.
«К тому времени,– пишет П. Муравьев,– в конструкторском бюро были созданы рациональные схемы пушек различного назначения – дивизионных, противотанковых, танковых. Для семьи танковых пушек такой рациональной базовой схемой являлась схема нашей первой пушки Ф-32. И в Ф-34 было уже более 30 процентов унифицированных деталей, заимствованных из предыдущих конструкций».
Что это давало? Впрочем, вопрос поставлен мною неверно. Широкая унификация узлов и деталей с предшественниками всегда давала, дает и будет давать очень многое. Вдумаемся в цифру 30 процентов: это на 30 процентов меньше конструкторов для разработки объекта, на 30 процентов меньше затрат времени, бумаги, копировщиков и т. д. Это только выигрыш при проектно-конструкторских разработках. А на производстве? Это 30 процентов уже технологически отработанных узлов и деталей, это уже детали и узлы, имеющие технологическую оснастку на их изготовление: приспособления, инструмент, штампы, модели и т. д. В. Г. Грабин всегда гордился тем, что этот метод родился у них в КБ и в войну они довели его до совершенства. В новых конструкциях будет уже 70 процентов унифицированных узлов и деталей и только 30 – новых, оригинальных.
Благодаря применению скоростного метода прошло всего 8 месяцев с начала проектирования, а из ворот завода уже вышла первая пушка серийного производства. Правительство высоко оценило самоотверженный труд коллектива завода: многие конструкторы, технологи и производственники были награждены орденами и медалями.
Пушка Ф-34 была настолько удачна, что вскоре завод получил задание переработать ее для установки в тяжелый танк КВ-1. Только месяц понадобился группе под руководством ведущего конструктора И. Лепендина для того, чтобы переработать чертежи и создать новую пушку ЗИС-5. Правда, не один месяц прошел, пока Котин принял решение поставить пушку ЗИС-5 в тяжелый танк КВ-1. В то же время Морозов тут же «втиснул» Ф-34 в танк Т-34. И опыт Великой Отечественной войны показал, что она выполнила свою задачу и наряду с другими отличными боевыми качествами танка прославила его. Вот что писал о ней бывший в то время наркомом вооружения Б. Л. Ванников:
«Классической для того времени была 76-мм пушка, созданная Героем Социалистического Труда конструктором В. Г. Грабиным. Немцы, отдавая ей должное, считали эту пушку образцом для артиллерийских систем такого калибра. В танковом варианте она пробивала броню немецко-фашистских танков на значительно больших дистанциях, нежели могли сделать их пушки в отношении наших танков. Конечно, это превосходство достигалось также за счет более мощной брони советского танка Т-34. Но, во-первых, последнее обстоятельство стало возможным в значительной мере благодаря сравнительно малым габаритам и весу установленной на этом танке 76-мм пушки. Во-вторых, сама она обладала лучшими техническими и тактическими качествами. Все это, вместе взятое, и позволило нашей оборонной промышленности создать грозную боевую машину, которая значительно превзошла немецко-фашистскую технику по броневой защите и меткости стрельбы на больших дистанциях».
Черные тучи с Запада
Если говорить о танковой пушке, то она имеет свои специфические особенности. У нее нет лафета и механизма горизонтальной наводки. На первый взгляд кажется, это упрощает ее создание. Фактически же – усложняет. Дело в том, что пушка своей качающейся частью устанавливается на цапфах в амбразуре башни, объем которой ограничен. К тому же и казенная часть орудия, и противооткатные устройства также должны быть спрятаны в башню. Кроме того, и вся энергия отката передается на башню, а через нее на шаровой погон, на котором вращается башня. Это, как известно, слабое место танка.
Здесь уместно сказать, что В. Г. Грабину при создании дивизионной пушки Ф-22 запретили устанавливать дульный тормоз. Это табу распространялось и на танковую Ф-32, что еще больше усложняло задачу. Кроме того, ГАУ, очевидно, считая затею В. Г. Грабина бесперспективной, даже не определило конкретно марку тяжелого танка, для которого пушка предназначалась. Не увенчалась успехом и попытка Грабина получить чертежи боевого отделения какого-либо танка по выбору ГАУ. Выручили опять-таки Р. Е. Соркин и его коллега из АБТУ военный инженер В. И. Горохов. Каким-то чудом им удалось раздобыть и доставить на завод легкий танк БТ-7 выпуска 1935 года. Габариты его боевого отделения были меньше, чем у тяжелого танка, но у грабинцев выбора не имелось. Они рассудили просто: если новая пушка впишется в легкую «бетушку», то в любой другой вкомпонуется наверняка.
В общем, предстояло 76-миллиметровую пушку вместить в габариты башни, где раньше находилась сорокапятка. Это была, пожалуй, самая трудная, самая сложная задача. Она требовала «сжать» все механизмы и агрегаты пушки как в поперечнике, так и по длине.
«Главная трудность заключалась в том,– пишет П. Ф. Муравьев,– что необходимо было обеспечить минимальный поперечный размер орудия и наименьшее расстояние от оси цапф до внутреннего контура гильзоуловителя. Кроме того, пушка должна быть абсолютно уравновешена относительно оси цапф. Надо было стремиться и к тому, чтобы до минимума уменьшить габариты башни и избежать выхода за ее пределы передней части люльки.
Расстояние от казенного среза до внутреннего контура гильзоуловителя определяет длину отката орудия, которая также должна быть как можно меньше. Это, в свою очередь, создавало дополнительную трудность в обеспечении нормальной работы полуавтоматики для открывания и закрывания клина затвора. Кое в чем проектирование было и облегчено: надо было создать лишь качающуюся часть и подъемный механизм. Верхним станком и лафетом должна служить башня танка».
При конструировании всегда так. Улучшаешь одно, ухудшаешь другое. То же самое случилось у пушкарей. Значительное сокращение габаритов пушки поставило под угрозу использование в ней полуавтоматического клинового затвора. Но какой-то выход всегда есть, только для поисков нужно время, а его иной раз не хватает.
Взялись за создание новой конструктивной схемы клинового затвора с полуавтоматикой копирного типа. Эту задачу вместе со своей группой успешно решил молодой конструктор Василий Сергеевич Иванов. В короткий срок и при высоком качестве был создан затвор, отличающийся от затвора дивизионной пушки простотой изготовления и обращения с ним. Конструкция вертикального клинового затвора легла в основу унифицированного затвора для многих последующих грабинских пушек.
У всякого орудия после выстрела затвор открывается и раскаленная гильза выбрасывается из казенной части наружу. Полевое орудие может производить не только десятки, но и сотни выстрелов, и выброшенные гильзы не станут помехой для работы расчета. За короткое время они остывают и могут быть отброшены в сторону.
Иное дело, когда пушка установлена в тесной танковой башне. Чтобы выброшенная гильза не мешала работе экипажа, не обжигала людей, она должна быть уловлена. Но как? С конструированием такого на первый взгляд простого механизма грабинцам пришлось немало повозиться. Понадобилось глубоко вникнуть в теорию кинематического движения, испытать около десятка различных вариантов гильзоуловителей.
Как видит читатель, создание танковой пушки потребовало от конструкторов немало изобретательности и упорства в достижении поставленной цели. А ведь параллельно шло создание и запуск в серийное производство пушки Ф-22 УСВ. Было трудно. Но на преодолении трудностей накапливался и опыт у сотрудников КБ.
О том, как коллектив КБ Грабина справился с трудной задачей, рассказывает тот же П. Муравьев.
«Через пять месяцев после получения задания рабочие чертежи новой пушки, получившие индекс Ф-32, были готовы. Характерная особенность проектирования этого орудия – углубленная технологическая проработка всех деталей и узлов. Если при выпуске рабочих чертежей дивизионной пушки Ф-22 дело ограничивалось только контролем двух-трех технологов, то все чертежи Ф-32 прорабатывались группами отдела главного технолога. В целях скорейшего изготовления опытного образца основные детали запустили в производство по эскизам, не дожидаясь, пока будет изготовлен весь комплект чертежей».
Когда эскизный проект Ф-32 был готов, артком ГАУ быстро рассмотрел его, утвердил и рекомендовал к изготовлению опытного образца.
Благодаря применению метода скоростного проектирования, который, правда, находился пока в стадии отработки, опытный образец Ф-32 был создан быстро. Все агрегаты пушки успешно прошли проверку на искусственном откате, предстояло испытать ее стрельбой.
Пушка отлично вписалась в танк БТ-7, который теперь стал обладать повышенной огневой мощью. Впервые орудие не выглядело второстепенным придатком боевой машины. Они составили одно целое.
Проверив работу всех механизмов, танк отправили на заводской полигон. Стрельба проводилась из различных положений: с места, коротких остановок, на ходу, и каждый раз по меняющимся целям – подвижным и неподвижным.
И здесь пушка выдержала испытание. Теперь ее путь – на войсковой полигон.
Идет колонна: впереди – автобус, за ним танк, а следом – грузовик. Утяжеление за счет новой пушки БТ-7 не сказалось на его скоростных характеристиках. Танк не отставал от автобуса, все время «висел на его хвосте». Один из служащих войскового полигона, которому приходилось встречаться с танками на фронтах гражданской войны, увидев боевую машину и осмотрев пушку, одобрительно сказал:
– Хорош танк. И пушка хороша, ничего не скажешь!
...Танк занял позицию на исходном рубеже. Орудие навели на цель. Заряжающий загнал снаряд в казенник ствола. Закраины гильзы сбили лапки выбрасывателей с кулачков клина, и он под действием сильной пружины, повернув кривошип, закрыл затвор.
Опасно находиться в башне, когда пушка еще не произвела ни одного выстрела. Как она себя поведет? А вдруг... Заряжающий присоединил шнур к спусковому механизму, вылез из башни и доложил:
– Орудие к стрельбе готово!
– В укрытие! – последовала команда председателя комиссии.
Все ждали выстрела. Для сотрудников КБ и завода минуты ожидания казались вечностью. Еще бы! Каждый из них переживал за свой агрегат: один – за полуавтомат затвора, другие – за противооткатные устройства, третьи – за механизмы горизонтальной и вертикальной наводки, а все вместе – за свое детище, первую танковую пушку.
Прозвучала команда «Огонь». Грянул выстрел. Было слышно, как зазвенела, ударившись о металлические части гильзоуловителя, экстрактированная гильза.
– Ура! Полуавтомат сработал! – вырвалось у молодого конструктора Иванова.
С разрешения руководителя испытаний конструкторы подошли к танку. Из люка поднимался сизый дымок. Ведущий конструктор П. Ф. Муравьев и слесарь-сборщик Д. И. Румянцев забрались в башню, осмотрели орудие. Указатель отказа стоял на черте с отметкой «нормальный». Ударный и выбрасывающий механизмы сработали, гильза лежала в мешке гильзоуловителя.
Последние десять выстрелов произвели на самом мощном, полном заряде. Никаких отклонений от нормы не было.
После всего этого танк отправили на завод, где пушку полностью разобрали и тщательно осмотрели каждый механизм. Результаты осмотра показали, что пушка находится в хорошем состоянии.
– Ну что же, Петр Федорович, готовьте танк с пушкой на войсковые испытания,– приказал Грабин ведущему конструктору.
Во время войсковых испытаний экзамен для пушки был посерьезнее: определяли кучность боя, скорострельность, загазованность боевого отделения с открытыми и закрытыми люками и многое другое. Общий объем испытаний состоял более чем из 500 выстрелов, из которых больше половины проводились усиленными зарядами с целью проверки живучести орудийного ствола.
Отзыв звучал один:
– Хорош танк с этой пушкой!
Понравился танк и боевому экипажу, а наводчик даже обижался, что военный инженер АБТУ Горохов часто заменял его и стрелял сам.
И вот железнодорожный состав с танком БТ-7 отправился на полигон заказчика. Вместе с танком поехала бригада КБ во главе с Муравьевым.
Опять определялась баллистика пушки, затем так называемой «возкой» – кучность ее боя, скорострельность, прочность, безотказность, время открытия огня, загазованность боевого отделения при стрельбе с открытыми и закрытыми люками и многое другое. В общем, производилось несколько сот выстрелов, из них больше половины – усиленными зарядами с той же целью – для проверки живучести ствола. Выстрелы производились с помощью длинного шнура из укрытия. Поэтому стрельба занимала много времени. Но это было необходимо, это – очень важный этап испытаний.
Пушка Ф-32 работала нормально, без отказов и задержек. Но в конце испытания выяснилось, что канал ее ствола сильно изношен. Почему? Пришли к выводу: нагрузка на пушку превысила все нормы. Полигон в своем заключении записал:
«Для окончательного решения о пригодности 76-миллиметровой танковой пушки Ф-32 заводу-изготовителю подать на полигон испытаний новую трубу (ствол)».
А после дополнительной проверки пушки уже с новым стволом полигон дал ей высокую оценку и рекомендовал для принятия на вооружение. В начале 1939 года ее запустили в производство.
Вместе с грабинским КБ успеху радовались Соркин и Горохов. Сразу же после окончания испытаний Горохов начал добиваться в АБТУ, чтобы танки вооружались пушками Ф-32. Для пушек Кировского завода Л-11 было назначено дополнительное испытание. Оно подтвердило, недостаток противооткатных устройств в них, кстати, многократно подтвержденный расчетами. Хотя кое-кто выдавал это за случайность и упущения производственного характера.
На этих испытаниях произошло то, что предвидел В. Г. Грабин. Когда после напряженной стрельбы с большим углом возвышения пушке Л-11 придали угол склонения, облили накатник для охлаждения водой и произвели еще один выстрел, ствол остался на откате. Орудие вышло из строя. Пушку забраковали. Это вскоре привело к значительным событиям в КБ.
...Дорога пушке Ф-32 в танк КВ была открыта. Орудие приняли на вооружение, поставили на серийное производство на Кировском заводе в Ленинграде. Тщательно отработанная конструкция пушки и техническая документация на нее позволили избежать частых выездов на завод конструкторов КБ.
Казалось бы, все обстояло хорошо и грабинцы должны быть довольны результатами своей работы: КБ приобрело новую специальность «танковых пушкарей», их «первый блин» испекся удачно. Но... Самодовольство не в характере Грабина и его сотрудников. На КВ, развивающем скорость до 35 километров в час, с мощной броневой защитой 75 миллиметров (по этим двум показателям он превосходил все существующие танки мира) пушка Ф-32 не «смотрелась». Красивая конструктивная схема, выгодно отличавшая КВ от тяжелых танков капиталистических стран, никак не дополнялась огневой мощью, даже с новой грабинской пушкой.
К осени 1939 года, когда уже были известны уроки боев в Испании, на озере Хасан, у реки Халхин-Гол, когда вермахт маршировал по дорогам Польши, Грабину и его сотрудникам стало ясно, что сегодняшняя недооценка артиллерийского вооружения вообще и танкового в частности завтра обернется напрасными жертвами. Партийный и гражданский долг, обязанности конструктора оборонной техники заставляли их с ответственностью видеть это завтра, предугадывать развитие танковой техники вероятного противника и уже сегодня предусмотреть средства борьбы с ними.
Василий Гаврилович не мог успокоиться на том, что его пушка Ф-32, созданная для танка КВ, выдержала конкуренцию с пушкой Л-11 ленинградского Кировского завода и уже находится на пути в армию.
У читателя не должно сложиться впечатления, что все помыслы конструкторов, равно как и самого Грабина, были направлены на то, чтобы выиграть соревнование с кировцами. Это не так. Они стремились к одному – дать Красной Армии современную, мощную, надежную танковую пушку, отвечающую развитию танковых войск. Предгрозовая атмосфера, сгущавшаяся над миром, в те времена стала частью личной жизни каждого советского человека, особенно – работника оборонной промышленности. Хроника международных событий обсуждалась и принималась к сердцу в трудовых коллективах зачастую ближе, чем неурядицы в быту или на производстве.
Это особенно относилось к В. Г. Грабину и его товарищам. Василий Гаврилович писал в Генштаб РККА рапорты и одновременно предпринимал практические шаги, чтобы вооружить танк КВ как минимум 85-миллиметровой пушкой, а в перспективе предусматривал переход на калибр 107-миллиметровой. Не дожидаясь решений по рапортам, он развернул широкие проектные работы в этом направлении с тем, чтобы как только пушки понадобятся... Понадобятся – не то слово. Он считал, что они уже нужны были для танка КВ сегодня, сейчас. Поэтому правильнее сказать так: как только кое до кого «дойдет», что на танк надо ставить более мощные огневые средства, у пушкарей они уже будут готовы.
Но в связи с возникшей необходимостью создания пушки для танка Т-34 проектирование 85– и 107-миллиметровых пушек для КВ было приостановлено. А жаль. Пройдет почти полтора года, и необходимость в них возникнет остро. Только время будет упущено. Но об этом речь впереди.
Удачно выполненная работа по конструированию пушки Ф-32 для тяжелого танка КВ-1 вселила уверенность в коллектив, возглавляемый В. Г. Грабиным. Стало известно, что пушка нужна для танка Т-34. Не дожидаясь заказа и тактико-технических требований на нее, КБ приступило к ее конструированию. Основные параметры были: калибр – 76 миллиметров, начальная скорость снаряда – 680 метров в секунду, масса снаряда – 6,23 килограмма, длина ствола – 40 калибров.
Схема орудия, компоновка качающейся части остались такими же, как у пушки Ф-32. Точно так же располагались в ней механизмы. После подготовки эскизного проекта П. Муравьев и Б. Ласман поехали в Харьков к создателям танка Т-34. Там пушкарей. познакомили с чертежами танка, а артиллеристы показали чертежи пушки.
Конструкция пушки понравилась танкистам, а ее конструкторы были в восторге от нового танка, в нем удачно сочетались такие боевые качества, как мощь огня, броневая защита и подвижность. Вместе с конструкторами-танкистами Муравьев и Ласман несколько дней трудились над чертежами установки пушки в танк.
При изготовлении технической документации и самой пушки Ф-34 на артиллерийском заводе впервые был применен метод скоростного проектирования и запуска в производство новых образцов орудий, который успешно использовался в дальнейшем.
Надо отметить, что метод скоростного проектирования вскоре был распространен и на другие области машиностроения, в том числе и на танкостроение.
В чем состояла сущность этого метода? Коротко это можно выразить следующей формулой: в новой конструкции минимум новых оригинальных узлов и деталей и максимум заимствованных, унифицированных, от предшествующих разработок, уже отработанных и находящихся в серийном производстве. Такой подход намного ускорял не только проектно-конструкторские разработки, но и постановку нового изделия на выпуск.
Сошлюсь вновь на воспоминания одного из конструкторов, чтобы проиллюстрировать эффективность этого метода.
«К тому времени,– пишет П. Муравьев,– в конструкторском бюро были созданы рациональные схемы пушек различного назначения – дивизионных, противотанковых, танковых. Для семьи танковых пушек такой рациональной базовой схемой являлась схема нашей первой пушки Ф-32. И в Ф-34 было уже более 30 процентов унифицированных деталей, заимствованных из предыдущих конструкций».
Что это давало? Впрочем, вопрос поставлен мною неверно. Широкая унификация узлов и деталей с предшественниками всегда давала, дает и будет давать очень многое. Вдумаемся в цифру 30 процентов: это на 30 процентов меньше конструкторов для разработки объекта, на 30 процентов меньше затрат времени, бумаги, копировщиков и т. д. Это только выигрыш при проектно-конструкторских разработках. А на производстве? Это 30 процентов уже технологически отработанных узлов и деталей, это уже детали и узлы, имеющие технологическую оснастку на их изготовление: приспособления, инструмент, штампы, модели и т. д. В. Г. Грабин всегда гордился тем, что этот метод родился у них в КБ и в войну они довели его до совершенства. В новых конструкциях будет уже 70 процентов унифицированных узлов и деталей и только 30 – новых, оригинальных.
Благодаря применению скоростного метода прошло всего 8 месяцев с начала проектирования, а из ворот завода уже вышла первая пушка серийного производства. Правительство высоко оценило самоотверженный труд коллектива завода: многие конструкторы, технологи и производственники были награждены орденами и медалями.
Пушка Ф-34 была настолько удачна, что вскоре завод получил задание переработать ее для установки в тяжелый танк КВ-1. Только месяц понадобился группе под руководством ведущего конструктора И. Лепендина для того, чтобы переработать чертежи и создать новую пушку ЗИС-5. Правда, не один месяц прошел, пока Котин принял решение поставить пушку ЗИС-5 в тяжелый танк КВ-1. В то же время Морозов тут же «втиснул» Ф-34 в танк Т-34. И опыт Великой Отечественной войны показал, что она выполнила свою задачу и наряду с другими отличными боевыми качествами танка прославила его. Вот что писал о ней бывший в то время наркомом вооружения Б. Л. Ванников:
«Классической для того времени была 76-мм пушка, созданная Героем Социалистического Труда конструктором В. Г. Грабиным. Немцы, отдавая ей должное, считали эту пушку образцом для артиллерийских систем такого калибра. В танковом варианте она пробивала броню немецко-фашистских танков на значительно больших дистанциях, нежели могли сделать их пушки в отношении наших танков. Конечно, это превосходство достигалось также за счет более мощной брони советского танка Т-34. Но, во-первых, последнее обстоятельство стало возможным в значительной мере благодаря сравнительно малым габаритам и весу установленной на этом танке 76-мм пушки. Во-вторых, сама она обладала лучшими техническими и тактическими качествами. Все это, вместе взятое, и позволило нашей оборонной промышленности создать грозную боевую машину, которая значительно превзошла немецко-фашистскую технику по броневой защите и меткости стрельбы на больших дистанциях».
Черные тучи с Запада
Ну а что же создали в тот период те на Западе, которые рядились учить Грабина азам конструирования артсистем? Прежде всего надо сказать, что они смотрели на наши танки свысока. Тем более их пренебрежительное отношение к советской военной технике усилилось с приходом к власти гитлеровцев с их теорией превосходства арийской расы над славянской. Так было вплоть до разбойничьего нападения фашистской Германии на нашу страну.
2 февраля 1941 года, в самый разгар подготовки к вероломному броску через наши границы, о превосходстве своих танков над нашими писал в своем дневнике и начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Франц Гальдер. Правда, тут же оговаривался: «Тем не менее не исключены неожиданности». И он не ошибся. Они будут, эти неожиданности, приведут его к изумлению и унынию.
До порабощения народов Европы немецкие войска имели на вооружении легкие и средние танки, вооруженные пулеметами и 20-, 37– и 75-миллиметровыми пушками. Танки, вооруженные 37– и 75-миллиметровыми пушками, имели короткие стволы, с низкой начальной скоростью и слабой пробивной способностью, то есть они были способны бороться с танками, имевшими противопульную защиту.
Немецкий генералитет и конструкторы недооценили не только советское, но и французское и английское бронетанковое вооружение. После боевых действий на Западе гитлеровцы, встретившись с английскими танками «матильда», имевшими бронирование 70 – 80 миллиметров, и «валентайн», несшими броню толщиной 30 – 65 миллиметров, пришли к выводу, что их 37– и 75-миллиметровые пушки слабы.
Гудериан в своих «Воспоминаниях солдата» пишет, что после кампании во Франции Гитлер убедился в необходимости увеличить огневую мощь немецких танков и потребовал, чтобы 37-миллиметровая пушка на танке Т– III
была заменена на длинноствольную 50-миллиметровую пушку Л-60 с высокой начальной скоростью снаряда. Но указания фюрера были самовольно изменены управлением вооружений сухопутных войск, и на Т– III была установлена короткоствольная 50-миллиметровая пушка с низкой начальной скоростью снаряда. Этот факт «довел фюрера до бешенства, и он так и не простил этого самоуправства руководителям управления». Раздражение Гитлера можно оправдать, пишет Гудериан, потому что случай неповиновения сказался в конечном счете на исходе войны.
Конечно, это не было главным в исходе войны, но не будем пока спорить с генералом.
Немецкие конструкторы работали над усилением пробивной силы своих танковых пушек не только по пути увеличения их калибра и длины ствола, но и пытались увеличить бронепробиваемость иным образом.
23 сентября 1940 года, после испытаний пушки на полигоне управления вооружений сухопутных войск в Куммерсдорфе близ Берлина, Гальдер записал в своем дневнике:
«Предложено разработать проекты:
...б) для танковых пушек – таких же стволов (имеются в виду 75– и 105-миллиметровые с начальной скоростью 500 метров в секунду.– Д. И.) и, кроме того, стволов небольшого калибра с коническим дулом».
Снова заблуждение, которое приведет впоследствии к полнейшему разочарованию.
5 декабря 1940 года Гальдер опять зафиксировал:
«Русские уступают нам в вооружении в той же мере, что и французы. Русские располагают небольшим количеством современных полевых артиллерийских батарей. Все остальное – модернизированная старая материальная часть; наш танк Т– III с 50-мм пушкой (весной их будет 1500 штук), как нам представляется, явно превосходит русский танк. Основная масса русских танков имеет плохую броню».
Входя в раж, генерал пошел в своих рассуждениях дальше: «Русский человек – неполноценен».
Немецкий генералитет, одурманенный Гитлером и геббельсовской пропагандой, недооценивал советского человека, а вместе с ним – и специалистов, и думать даже не смел о том, что советские люди могут создать танки лучше немецких, и ведать не ведал, что делается в конструкторских бюро А. А. Морозова, Ж. Я. Котина, Т. П. Чупахина, В. Г. Грабина, Ф. Ф. Петрова.
23 декабря 1940 года генерал-бухгалтер Гальдер (так его называл Геринг) опять записал в своей толстенной книге:
«Скудные данные о русских танках: уступают нашим танкам в толщине брони и скорости. Максимальное бронирование – 30 миллиметров, 45-миллиметровая пушка (Эрхарда) пробивает наши танки с дистанции 300 м. Предельная дальность прямого выстрела – 500 метров. На дистанции 800 метров – безопасна. Оптические приборы – очень плохие: мутные стекла, малый угол зрения. Механизм управления – неважный».
Но гитлеровское командование перед войной располагало сведениями об устаревших советских танках, уже снимавшихся с вооружения. Оно совершенно не располагало сведениями о танках Т-34 и КВ, уже начавших поступать в войска и превосходивших немецкие.
Конструкторы фашистской Германии, установив на танк Т– III 50-миллиметровую пушку с низкой начальной скоростью, быстро убедились в ее малой эффективности в борьбе с бронированными целями. Гнев Гитлера заставил их искать пути повышения пробивной способности танковых орудий путем увеличения мощности бронебойного снаряда. В 1940 году была разработана бронебойная граната. К марту 1941 года на каждый танк, вооруженный 50-миллиметровой танковой пушкой, было изготовлено 15 процентов этих гранат.
2 февраля 1941 года, в самый разгар подготовки к вероломному броску через наши границы, о превосходстве своих танков над нашими писал в своем дневнике и начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Франц Гальдер. Правда, тут же оговаривался: «Тем не менее не исключены неожиданности». И он не ошибся. Они будут, эти неожиданности, приведут его к изумлению и унынию.
До порабощения народов Европы немецкие войска имели на вооружении легкие и средние танки, вооруженные пулеметами и 20-, 37– и 75-миллиметровыми пушками. Танки, вооруженные 37– и 75-миллиметровыми пушками, имели короткие стволы, с низкой начальной скоростью и слабой пробивной способностью, то есть они были способны бороться с танками, имевшими противопульную защиту.
Немецкий генералитет и конструкторы недооценили не только советское, но и французское и английское бронетанковое вооружение. После боевых действий на Западе гитлеровцы, встретившись с английскими танками «матильда», имевшими бронирование 70 – 80 миллиметров, и «валентайн», несшими броню толщиной 30 – 65 миллиметров, пришли к выводу, что их 37– и 75-миллиметровые пушки слабы.
Гудериан в своих «Воспоминаниях солдата» пишет, что после кампании во Франции Гитлер убедился в необходимости увеличить огневую мощь немецких танков и потребовал, чтобы 37-миллиметровая пушка на танке Т– III
была заменена на длинноствольную 50-миллиметровую пушку Л-60 с высокой начальной скоростью снаряда. Но указания фюрера были самовольно изменены управлением вооружений сухопутных войск, и на Т– III была установлена короткоствольная 50-миллиметровая пушка с низкой начальной скоростью снаряда. Этот факт «довел фюрера до бешенства, и он так и не простил этого самоуправства руководителям управления». Раздражение Гитлера можно оправдать, пишет Гудериан, потому что случай неповиновения сказался в конечном счете на исходе войны.
Конечно, это не было главным в исходе войны, но не будем пока спорить с генералом.
Немецкие конструкторы работали над усилением пробивной силы своих танковых пушек не только по пути увеличения их калибра и длины ствола, но и пытались увеличить бронепробиваемость иным образом.
23 сентября 1940 года, после испытаний пушки на полигоне управления вооружений сухопутных войск в Куммерсдорфе близ Берлина, Гальдер записал в своем дневнике:
«Предложено разработать проекты:
...б) для танковых пушек – таких же стволов (имеются в виду 75– и 105-миллиметровые с начальной скоростью 500 метров в секунду.– Д. И.) и, кроме того, стволов небольшого калибра с коническим дулом».
Снова заблуждение, которое приведет впоследствии к полнейшему разочарованию.
5 декабря 1940 года Гальдер опять зафиксировал:
«Русские уступают нам в вооружении в той же мере, что и французы. Русские располагают небольшим количеством современных полевых артиллерийских батарей. Все остальное – модернизированная старая материальная часть; наш танк Т– III с 50-мм пушкой (весной их будет 1500 штук), как нам представляется, явно превосходит русский танк. Основная масса русских танков имеет плохую броню».
Входя в раж, генерал пошел в своих рассуждениях дальше: «Русский человек – неполноценен».
Немецкий генералитет, одурманенный Гитлером и геббельсовской пропагандой, недооценивал советского человека, а вместе с ним – и специалистов, и думать даже не смел о том, что советские люди могут создать танки лучше немецких, и ведать не ведал, что делается в конструкторских бюро А. А. Морозова, Ж. Я. Котина, Т. П. Чупахина, В. Г. Грабина, Ф. Ф. Петрова.
23 декабря 1940 года генерал-бухгалтер Гальдер (так его называл Геринг) опять записал в своей толстенной книге:
«Скудные данные о русских танках: уступают нашим танкам в толщине брони и скорости. Максимальное бронирование – 30 миллиметров, 45-миллиметровая пушка (Эрхарда) пробивает наши танки с дистанции 300 м. Предельная дальность прямого выстрела – 500 метров. На дистанции 800 метров – безопасна. Оптические приборы – очень плохие: мутные стекла, малый угол зрения. Механизм управления – неважный».
Но гитлеровское командование перед войной располагало сведениями об устаревших советских танках, уже снимавшихся с вооружения. Оно совершенно не располагало сведениями о танках Т-34 и КВ, уже начавших поступать в войска и превосходивших немецкие.
Конструкторы фашистской Германии, установив на танк Т– III 50-миллиметровую пушку с низкой начальной скоростью, быстро убедились в ее малой эффективности в борьбе с бронированными целями. Гнев Гитлера заставил их искать пути повышения пробивной способности танковых орудий путем увеличения мощности бронебойного снаряда. В 1940 году была разработана бронебойная граната. К марту 1941 года на каждый танк, вооруженный 50-миллиметровой танковой пушкой, было изготовлено 15 процентов этих гранат.