Страница:
– Но-но, – сказал Тир и показал для убедительности кулак.
Мал выдал пренебрежительное «хы», но пронес бутылку мимо, плеснув зелья Падре, Фою и Гуго.
Тир глянул на свой кулак. Глянул на Малову ладонь, в которой утонула литровая бутылка. Пожал плечами и забрал бокал со стола.
– Чего ты переживал-то, говорю? – повторил Мал и обвел всех взглядом. – Ну выпьем за баб, что ли? Раз уж и Суслик сподобился.
– Переживал он от фатальной непрухи, – счел нужным объяснить Шаграт. Выдохнул. Выпил. Понюхал заскорузлый кусок портянки, что таскал с собой на любую пьянку, то есть не расставался никогда. – А непруха у Суслика была с бабами. Вот Падра скажет, Падра у нас умный, от непрухи с бабами кто хочешь рехнется. А ведьма на Суслика повелась, потому что у нее с мужиками непруха. На что хочешь спорю. На нее даже у меня не встанет. На нее только у Красноглазого встать могло, потому что у Красноглазого всегда стоит. На все. А Красноглазый с ней развелся.
– Убедительно излагаешь, сыне, – кивнул Падре, похрустывая соленым огурчиком, – вот и встретились два одиночества. Суслик, покайся, неужели у тебя на нее стоит?
– Как скала. – Тир оскалился поверх бокала.
– М-да, – вздохнул Мал и сочувственно похлопал Тира по плечу.
Тир всех слушал, ничего не комментировал, вообще помалкивал, сидел себе у стеночки, крутил в пальцах бокал и в разговоры не вникал.
Думал.
О Хильде. Когда-то было что-то… Хильда была для него чем-то особенным. Она и сейчас особенная, но сейчас это, скорее, знание, чем ощущение. С его стороны – знание. То есть он знает, что Хильда на весь мир одна, другой такой нет и быть не может. А чутье молчит. Чутью Хильда больше не интересна. И вот уже Гуго передает от нее приветы и просьбы быть осторожнее. Гуго, живущий в двух тысячах километров от Рогера, видится с Хильдой чаще, чем Тир, которому двадцать минут лететь до императорского замка. Смешно. Впрочем, с Хильдой по-прежнему есть о чем поговорить. Она умна и обаятельна. Она сильная. И обманывать ее почти не приходится. Так, самую малость. Ту малость, которая давно уже вошла в привычку.
Жаль, конечно. И того, давнего, странного отношения к Хильде жаль. И того, что врать приходится. Ситуация, которая на Земле была бы экстремальной, в этом мире стала нормой. Там несколько месяцев среди людей давались страшно тяжело. Маска начинала давить, ложь становилась едкой, как кислота, и единственным утешением было неизбежное убийство, ради которого все всегда и делалось. А когда случилось так, что и убивать стало некого, Тир чуть не рехнулся.
Да ладно, «чуть»! Уж самому-то себе мог бы и не врать.
А здесь он почти сорок лет прожил в окружении людей. Врал все время… скажем так, с некоторых пор начал врать все время.
А не все ли равно, когда он начал врать, если люди уверены, что он делает это постоянно?
…Ты любишь больше зло, нежели добро, больше ложь, нежели говорить правду…
Падре, Падре. Иногда умный, а иногда – слишком умный. Бывают демоны, которые не любят врать. Только хватает этих демонов ненадолго.
Маска… нет, не приросла, просто возможность снять ее выпадала очень редко. И цели, ради которой стоило бы терпеть все это, не было. Тир, однако, терпел. Почему? Кто знает? Может быть, потому что выбранная маска нравилась. Маски, они должны нравиться, иначе их не надеть. Но эта нравилась по-настоящему, то есть убеждать себя в ее необходимости почти никогда не приходилось.
Может быть, он и вправду любил этих пятерых, что пили сейчас, как пилоты, ругались, как пилоты, и были омерзительны, как только пилоты и умеют. Может быть, он любил их, потому что они были пилотами?
Иногда Тиру казалось, что он их ненавидит.
В последнее время все чаще…
Сейчас он надел маску поверх маски. Так же, как делал это, встречаясь с Хильдой. Но если с Хильдой он делал это больше для нее, чем для себя, то старогвардейцев он обманывал исключительно из корыстных соображений.
Свинство?
Ага. Самому противно. А что делать?
– Нечестно это, – басил Мал, для убедительности постукивая по столу кулачищем.
– Да ладно бы нечестно, – змеей вползал в беседу Фой, – тут все куда серьезнее. Речь идет о попрании традиций. Эта дрянь на святое покусилась.
– На Суслика, что ли? – Шаграт оглядел Тира с большим сомнением.
– На нас, – Фой экспрессивно взмахнул рукой, сбил рюмку, не глядя, подхватил ее, – на наши законы.
– А-а, – Шаграт глубокомысленно кивнул, – а я уж подумал. На нас. Ха! Не дадимся.
– А ведь прав мальчик, – с неожиданным жаром произнес Падре, – я вот сидел, дети мои, слушал вас и сформулировать пытался. Верно все. Это отродье в небо сунулось, никаких на то прав не имея, ибо ползать рождено. Я понял еще, если бы она умела летать или, ладно, если б она была просто приличным пилотом. Я бы понял. Законы наши никем не писаны, а значит, и следовать им никто не обязан. Но она пришла в монастырь с чужим уставом. Внутрь не попала, так во дворе нагадила…
«Ну Падре, – пряча улыбку думал Тир, – красиво загибаешь. Тебе бы с амвона вещать, а не за пьяным столом, рюмкой вместо потира размахивая».
Падре только сейчас сформулировал для себя то, что Тиру стало ясно еще в болиде, в том самом, золотом «царском «мерседесе», который они пытались угнать. Старогвардейцы пришли за болидом. Керты их ждали. Ну и что? Когда это кому мешало? В общей суматохе Тир машину поднял.
Взлетел.
Ловите, господа! Ловите ветер в поле – демона в небе. Ха!
Кинулись ловить. А как же? Таковы правила. Те самые неписаные законы, о которых сказал Падре.
Старая Гвардия летает лучше. Кертов – больше. Все честно. Все было честно, пока не вмешалась со своей магией Айс фон Вульф. Падре сказал, что понял бы, умей она летать. Тир не был столь требователен. Он понял бы, впишись она ради машины. Все-таки ее рук детище, ее игрушка, ее подарок царю. Могло заесть, а когда заедает – все средства хороши. Даже те, что против правил.
Магия? Ну что ж, если она так привыкла.
Но Айс, в погоне за пилотом, машину своими руками уничтожила. Выжгла изнутри. Раздавила в ледяной глыбе. Утопила остатки.
Зачем?!
Вот этого никто и не понял. Ни Старая Гвардия. Ни керты. Ни Тир.
Тир – особенно.
Странная дама госпожа Айс фон Вульф.
Странная.
Познакомившись с ней поближе, дабы определить линию поведения, Тир сделал кое-какие выводы и прояснил для себя многие странности этой ведьмы. Он мог бы поделиться сейчас с остальными, поскольку выводы эти органично дополняли разглагольствования Шаграта, вновь взявшего слово. Шаграт, в силу особенностей воспитания, не скупился на эпитеты. Но рано, рано. Потом, может быть. Да и то не факт.
Айс фон Вульф. Бедная, затравленная девочка, одна против целого враждебного мира, где если не съешь ты – съедят тебя. Съедят, да еще и добавки попросят.
Суслик, счастье мое, тебе это никого не напоминает?
Не напоминало.
Хотя бы потому, что Суслик там или нет, а страшнее Зверя на Земле зверя не было. С детства. Самого раннего.
Айс презирали.
Его – любили.
Айс ненавидели.
Его – обожали.
Айс боялись.
Его – боготворили.
Он вырос садистом и убийцей.
Айс – тоже.
Интересно получается! Нет, все-таки психология – лженаука.
Но факт есть факт, Айс фон Вульф наслаждалась чужой болью. Нет, не так, как Тир. Тир, он тварюшка простая, он режет кого-нибудь и от этого тащится. Айс же получала удовольствие, сострадая. Она не умела жалеть себя (стоило научиться – хоть руки заняла бы), зато она любила жалеть других.
Она же втрескалась в него по уши, когда увидела в темной, сырой, хотя в общем вполне себе уютной камере, такого нищщасного-разнищщасного, в цепях, небритого, мужественно переносящего тяжелые испытания.
А вот когда жалеть было некого, вот тогда Айс отрывала лапки кузнечикам, резала лягушек, приживляла жабры котам, и… чем еще занимаются вивисекторы под предлогом научных изысканий? Если же попадались люди…
Демон ей попался, суке. Нашла коса на камень.
Ведьма… белая ведьма с гладкими, мерзкими лапами…
– Суслик, ты в порядке?
Он очнулся от того, что Падре тронул за руку.
– Ты в порядке? – повторил Падре, заглядывая в лицо. – Что случилось?
– Ничего, – Тир посмотрел на раздавленный бокал, на стеклянные крошки в ладони, – нет, я не в порядке. Именно по этому поводу у вас тут хурал.
За столом было тихо. Совсем.
– Ни хрена себе, господа старогвардейцы, – сказал Падре, оглядывая собрание, – да он же, мать его, действительно влюбился.
Шаграт открыл рот. И закрыл, когда Падре поднял руку:
– Все! Заткнулись. Тема закрыта и обсуждению не подлежит.
– Спасибо, – вяло кивнул Тир.
Благодарил он, конечно, не за деликатность, хотя именно так его все и поняли. Благодарил он за проделанную работу. Слухи пошли. Поползли слухи. Слухи дойдут до Айс. И Айс будет реагировать.
ГЛАВА 4
А с первым ударом часов из чистого неба молнией высверкнул болид. Бело-зеленый, хищный и страшный. Маги и Айс одновременно кинулись к парапету. Чужая машина провалилась вниз, к самой земле. Бесшумно сорвались из-под днища закрученные в спираль стальные копья, с грохотом вылетела дверь ангара с машинами дежурных пилотов. С неба уже сыпалось боевое охранение.
А бело-зеленый болид пронесся сквозь ангар и смазанной полосой прочертил воздух снизу вверх.
– Старогвардейцы, – обреченно сказал один из магов, – резвятся.
Старогвардейцы, числом один, действительно резвились вовсю, от широкой вальденской души приглашая к веселью всех окружающих. Окружающие втягивались – а куда денешься?
С замирающим сердцем глядя на чехарду болидов вокруг гигантских ветвей обитаемого дерева, на сумасшедшую пляску, от которой рябило в глазах, Айс ругательски ругала Тира, давила в себе желание в голос кричать от восторга и где-то на краю сознания недоумевала: почему же маги бездействуют? Понятно, почему она сама ничего не предпринимает, потому что затеял эту самоубийственную игру Тир фон Рауб, ее Тир, хвастливый, как мальчишка, и сумасшедший, как… как старогвардеец. Но эти-то, они-то почему стоят, разинув рты, и вместе с ней любуются рвущим небо танцем в исполинской кроне?
Безумная круговерть носилась над дворцом минут десять. Потом машина Тира сверкнула в последний раз и просто исчезла.
Испарилась.
– Фон Рауб, – тоном знатока сказал кто-то из магов. – Один. Не стрелял. Просто повыделываться прилетел. Уж не для вас ли, госпожа фон Вульф?
– Не думаю, – холодно произнесла Айс.
Ее собеседник лишь поднял брови и улыбнулся.
Все всё знают! Все! Что за мир такой идиотский?!
Впрочем, всеобщая осведомленность в какой-то степени была даже лестной. Многочисленные и стремительно меняющиеся увлечения старогвардейцев и так-то были темой для великосветских сплетен, хотя бы потому, что эти пилоты, выскочки из грязи куда как выше иных князей, зачастую не брезговали и принцессами. Но легат Старой Гвардии! О, это было что-то экстраординарное.
Айс без особого труда получила разрешение лично ознакомиться со всей информацией о фон Раубе, собранной кертской разведкой. Да, она отказалась изучать его на практике, в лабораторных условиях, но вела сейчас наблюдения в условиях естественных, и кто бы отказал ей в доступе к необходимым документам?
Ей – живущей всего на этаж ниже царских покоев.
Итак, Тир фон Рауб.
Подданство: Вальденская империя.
Примечание: нестареющий.
Примечание: чародей.
И значок, обозначающий крайнюю степень опасности. Смешные люди, эти шпионы.
Раса: предположительно человек.
С некоторых пор керты перестали считать Тира демоном, то есть злым духом, способным только на разрушения и убийство. Лет пятнадцать назад стало общеизвестно, что он умеет отдавать свою силу, причем отдавать безвозмездно, – сказки насчет продажи души оставьте суеверным христианам, – после чего числить его демоном стало невозможно. Демоны отдавать не умеют – это даже детям известно.
Но если не демон, то кто? Дух? Для духа он проявлял слишком много интереса к человеческим делам. Человек? Но люди не питаются чужими жизнями.
Вероисповедание: дьяволопоклонник.
Айс и раньше это знала, но лишь прочитав страшное слово в официальном документе, задумалась: а ведь правда.
В Саэти почти не было сатанистов. Их убивали, убивали как опасных диких животных. Да они и были опасны, черные колдуны, приносящие своему господину человеческие жертвы, черпающие силу в источниках, не доступных другим магам, чародеи и убийцы. Сатанистов уничтожали без жалости и сомнений. Вместе с семьями, если было хоть малейшее подозрение, что родственники тоже затронуты черной заразой.
И однако вот он, Тир, вот документ, и черными буквами по белому фону выведено: дьяволопоклонник. Живой. Даже не считающий нужным скрывать свою страшную веру.
Айс мельком пробежала несколько строк, где упоминалось о договоре между Тиром и Эриком фон Геллетом, тогда еще не императором, всего лишь графом. Устный договор, который никогда не был оформлен хоть сколько-нибудь официально и о котором, тем не менее, знали все.
Тир не приносит жертв дьяволу. Эрик оставляет Тира в своей армии.
За строчками и между строчек было куда больше. Там была невозможная, нерациональная и наивная вера в честность Черного чародея.
Там была невозможная, нерациональная и наивная верность.
До смерти и после смерти – верность человеку, который сумел поверить или хотя бы сделал вид, что поверил. Там были четыре десятка лет, в течение которых Тир держал слово. И четыре десятка лет, в течение которых император Вальденский защищал своего пилота от официальных и неофициальных убийц. От «Чистильщиков». От всего мира, если случалась в том нужда.
…послужной список…
…войны…
…разовые операции… Ничего себе – операции! Уничтожение ордена раиминов. Но ведь раиминов уничтожил Вальденский спецназ, а не Старая Гвардия? Разве нет? Правда, Тир вроде бы консультировал вотаншилльских магов, исследовавших Сердце Гор. В Вотаншилле умеют хранить секреты: о Сердце Гор известно кертам, известно наверняка еще многим, но нет ни одной записи о результатах исследований. Что же такое узнали маги – что узнал Тир? – если работа была прекращена, а Сердце Гор навсегда спрятано от людей?
Тир фон Рауб, сколько тайн ты хранишь? И согласишься ли поделиться ими?
Ей никогда не выведать всех его тайн – это Айс знала наверняка. Но тем интереснее. И потом, не в тайнах дело, а в улыбке, во взгляде из-под ресниц, пляшущих в зрачках огненных змейках, в том особенном отношении, которого удостоены только те, к кому он благосклонен.
Те, кому он доверяет.
Наверное, очень больно потерять это доверие. Наверное, это страшно. Потому что он ведь сумасшедший – Тир фон Рауб, Вальденский демон, – он из тех гениальных безумцев, для которых не существует ни законов, ни границ, ни ценности чужой жизни. И если ты сделал что-то неправильно, если ты лишился его расположения, он убьет тебя и никогда больше не вспомнит о том, что ты был живым и что-то для него значил.
Интересно, понимает ли это князь Мелецкий? Интересно, больно ли ему до сих пор от того, что он перестал быть кем-то особенным?
Что там еще в страшно секретном досье? Так… истероидный тип, эмоционально несдержан, впечатлителен, крайне жесток…
Айс слышала где-то, что жестокость – следствие трусости. Что по-настоящему смелые люди жестокими не бывают.
Раньше она в это утверждение верила. Теперь – перестала.
Старая Гвардия.
Эти люди вызывают только раздражение.
Потому что кажется, будто вне старогвардейцев Тира как бы и нет. Кажется, будто он живет лишь там, где живут остальные четверо. Все кроме – математически выстроенная иллюзия существования. Все параллельно и перпендикулярно, все, как у всех, и не складывается образа, живого человека, хоть сколько-нибудь похожего на настоящего Тира, на улыбчивого мальчишку, которого видела и знала Айс.
Где он? Где Тир в этих сухо изложенных файлах?
Женщины?
Ага, вот она, Катрин фон Рауб, в девичестве Катрин Зельц, простолюдинка из семьи какого-то эльбургского садовника. Два месяца была любовницей Тира… сбежала…
Почему?!
Она вообразила себе, что Тир собирается ее убить. Ну как же, сатанист! Или вообще демон! Как его угораздило связаться с такой идиоткой?
Полтора года Тир искал эту дуру по всему миру.
Искал ее или своего сына? Катрин была беременна.
Полтора года! Весь мир вверх дном из-за какой-то кретинки! Да подумаешь, сын! Тир, слава богам, не шефанго. Неужели дело в женщине?
Любовь?
Катрин погибла через три года после замужества. Хм, замужества. С точки зрения христиан, она и замужем-то не была. Жила во грехе…
Почему в убийстве подозревали Тира? Почему Катрин решила, что он хочет ее смерти? Что там, черт побери, было на самом деле?.. Ладно, это на потом, с этим можно разобраться позже. Главное – дальше. Главное, это то, что после смерти Катрин, то есть двадцать лет, два десятилетия, у Тира не было постоянной женщины. Ни одной. Раз в месяц – дом терпимости. И все. Тир даже не скрывал, что с удовольствием обходился бы без этого, но… куда деваться, есть такая страшная штука – гормоны.
И вдруг – тот поцелуй в подземелье, и его болид за окном, и плевать на охрану, и ради нее сумасшедшая чехарда в кроне царского дворца, и огоньки факелов в черных глазах, и удивленно перешептываются люди, и женщины смотрят не то с завистью, не то с сочувствием, и…
Двадцать лет Тир не удостаивал своим вниманием никого. А сейчас…
Эльрик когда-то выбрал ее из многих. Он любит женщин, ее могущественный и мудрый господин, он любит их, как любят вино, музыку, книги или картины. Мимолетно. Один раз попробовать, послушать, прочитать, взглянуть… Если что-то привлекло, показалось чуть интереснее, что ж, можно задержаться. Айс стала единственной, кто задержал Торанго надолго. А потом и навсегда. Это льстило ей, было приятно, чуть щекотало нервы. Это делало ее особенной. Лучшей.
А Тир не выбирал, не пробовал, не одаривал даже взглядом – просто не замечал. Не желал видеть женщин. Не желал знать, нужны ли они для чего-то, кроме как для успокоения гормональных всплесков. Демон… Это даже не льстило, это – чуть-чуть пугало. А еще было радостно. Очень.
– Почему? – спросила однажды Айс, позабыв про строгий уговор молчать во время полета. – Почему я?
Тир лишь молча посмотрел на нее. И улыбнулся. И почему-то Айс захотелось, чтобы он никогда больше не улыбался так.
Раса: предположительно человек…
Предположительно.
Он удивительно скуп на ласку, на поцелуи и прикосновения, на тонкую игру осязательных паутинок, которыми так легко опутывать женщин. Но его глаза, голос, слова, от которых то вздрагиваешь, сладостно и жарко, то взрываешься искрами, то просто нежишься, паришь, как пушинка в солнечном ветре, ни о чем не думая, просто слушая его, слушая, слушая…
Он не спешит. Чудесный, деликатный, удивительно чуткий. Ласковый, насмешливый, колючий и нежный. Он не спешит. И за это Айс была ему благодарна. Она не готова… нет, еще не готова. Хотя, уже скоро. Все идет к тому, легко и естественно. И когда это случится, это будет прекрасно. Ново. И чисто. Не измена – любовь. Ведь можно же любить двоих? Эльрик наверняка сказал бы, что можно.
Она не готова… еще не готова. Хотя уже скоро. Все идет к тому, легко и естественно. И когда это случится, это будет прекрасно. Ново. Таких, как она, у него еще не было.
Единственное, что было трудно, это касаться ее. Маска удерживалась с трудом, а из-под маски, с рычанием, такое рвалось – самому страшно делалось. Впрочем, если все и дальше будет развиваться по сценарию, до физической близости дело не дойдет. Контролировать себя до такой степени просто не получится. Тир до сих пор вздрагивал, вспоминая один-единственный визит Айс в его камеру… Теперь-то, слава богу, он не был скован и беззащитен, но Суслики – тварюшки впечатлительные, с тонкой душевной организацией. Одного раза им, Сусликам, хватает обычно надолго, если не навсегда.
Эта ведьма сама не представляла, насколько она опасна. Как данность принимала свою нечеловеческую силу, подвижность, скорость реакции, невероятную координацию. Принимала как данность, да еще и работала над своим телом почти также безжалостно, как над образцами в лабораториях. Усиливала мышцы, повышала скорость прохождения нервных импульсов, изменяла состав кожи, превращая ее постепенно в настоящую броню. Нежизнеспособная помесь орка и человека, она ваяла себя по образу и подобию шефанго.
Она собой гордилась.
И не стыдясь, хвасталась успехами.
Тир слушал. Запоминал. Делал выводы.
Два сердца… продублированная кровеносная система… состав крови… легкие… строение костей…
Слушал и понимал, что шансов против этого у него нет, не только в прямой стычке – вообще нет.
Он чувствовал себя пауком, поймавшим здоровенную осу. Только паук, наверное, был бы не рад – тут ведь неизвестно, кто добыча, он или страшная тварь, завязшая в паутине. А Тир был доволен.
Кураж.
Это не только в небе, это и на земле возможно.
Кураж.
Виток за витком тонюсенькие нити паутины. Виток за витком. Подойти ближе, коснуться лапами и тут же – в сторону, подальше, переждать, пережить инстинктивный ужас и вновь приблизиться, накинуть еще одну нить, еще одну петельку.
Интересно.
Он привязывал ее к себе, приучал и всех вокруг приучал к тому, что Айс фон Вульф, Айс де Фокс – его, демона, женщина и добыча. Чтобы на балу в честь годовщины коронации, – боги, как же он ненавидел все эти развеселые празднества! – уже никто ничему не удивлялся. Чтобы Айс чувствовала себя комфортно. Чтобы поверила в себя и в него окончательно и навсегда.
Паук. И оса. Непонятно только, что нашел в ней Князь? Зато понятно, почему он с ней развелся. Это ж такая тварь! Ее кто хочешь испугается.
– Какая она была? – спросила Айс.
– Кто?
– Катрин.
В черных глазах мелькнуло что-то, как будто снова вспыхнули в темноте огоньки факелов. Айс успела подумать, что, наверное, затрагивать эту тему не стоило. Как видно, двадцать лет – недостаточный срок, чтобы воспоминания стали просто воспоминаниями.
– Она была сильной, – легко сказал Тир, – она любила меня.
– А ты?
– Она мне так и не поверила, – он весело хмыкнул, – знаешь, очень умная была женщина. Страшная смесь разума и интуиции. Катрин прекрасно умела пользоваться и тем и другим, в сочетании и по отдельности.
– Не поверила, – повторила Айс, – но она ведь стала твоей женой?
– Нет, – Тир качнул головой, – хотя, видит Бог, когда-то я хотел этого.
– Как же?..
– Да вот так. – Он смотрел на нее с чуть насмешливым пониманием. – Она жила в моем доме, она воспитывала моего сына, и она не была моей женой. Мне нельзя верить, госпожа фон Вульф, – произнес чуть нараспев, – нельзя. Я – убийца. Вы видели в файле пометочку: крайне опасен?
– Просьба не подходить к куполу, животное крайне опасно, – улыбнувшись, вспомнила Айс.
А еще вспомнила, как погасли огоньки в глазах Тира, там, в тюрьме, когда он решил, что она боится его.
И вспомнила договор с Эриком Вальденским…
– Тебе нужно так немного, – произнесла она почти шепотом, – просто, чтобы верили, да?
– Лирика это все. – Тир выдавил пренебрежительную ухмылку. – Нам, татарам, все равно.
– А я тебе верю, – просто сказала Айс.
На следующий день ей пришло приглашение в Рогер, в замок Рогер, на бал в честь тридцать четвертой годовщины коронации Его Величества Правом Власти Императора Вальдена Эрика фон Геллета. И, кажется, даже царь обзавидовался. Потому что царя на бал к императору Вальдена уж точно никто не пригласил. Выкуп за старогвардейцев нужно принимать, когда предлагают, а не две недели спустя. Его императорскому величеству Эрику Вальденскому здоровье и безопасность старогвардейцев куда важнее, чем взаимоотношения с наиболее вероятным противником.
– Умопомрачительно, – призналась Айс.
Сбежав от толпы, они бродили по одному из зимних садов, в негромком свиристении птиц и журчании фонтанов.
Замок и вправду был великолепен. Он не насчитывал еще и полусотни лет и выстроен был по проекту самого Исхара И’Слэха, легендарного архитектора, создателя Лонгви, Рогера и Эредола – самых прекрасных городов в Саэти. И не только в Саэти – Айс бывала во многих мирах и могла сравнивать.
Замок был великолепен. Люди, что собрались здесь на бал, были под стать замку. Начиная с хозяина и заканчивая Мастерами. Даже старо гвардейцы, которых Айс заочно невзлюбила, оказались на высоте. Все они были с ней крайне вежливы, а вежливость падре Хоналена была, кажется, даже искренней.
Мал выдал пренебрежительное «хы», но пронес бутылку мимо, плеснув зелья Падре, Фою и Гуго.
Тир глянул на свой кулак. Глянул на Малову ладонь, в которой утонула литровая бутылка. Пожал плечами и забрал бокал со стола.
– Чего ты переживал-то, говорю? – повторил Мал и обвел всех взглядом. – Ну выпьем за баб, что ли? Раз уж и Суслик сподобился.
– Переживал он от фатальной непрухи, – счел нужным объяснить Шаграт. Выдохнул. Выпил. Понюхал заскорузлый кусок портянки, что таскал с собой на любую пьянку, то есть не расставался никогда. – А непруха у Суслика была с бабами. Вот Падра скажет, Падра у нас умный, от непрухи с бабами кто хочешь рехнется. А ведьма на Суслика повелась, потому что у нее с мужиками непруха. На что хочешь спорю. На нее даже у меня не встанет. На нее только у Красноглазого встать могло, потому что у Красноглазого всегда стоит. На все. А Красноглазый с ней развелся.
– Убедительно излагаешь, сыне, – кивнул Падре, похрустывая соленым огурчиком, – вот и встретились два одиночества. Суслик, покайся, неужели у тебя на нее стоит?
– Как скала. – Тир оскалился поверх бокала.
– М-да, – вздохнул Мал и сочувственно похлопал Тира по плечу.
Тир всех слушал, ничего не комментировал, вообще помалкивал, сидел себе у стеночки, крутил в пальцах бокал и в разговоры не вникал.
Думал.
О Хильде. Когда-то было что-то… Хильда была для него чем-то особенным. Она и сейчас особенная, но сейчас это, скорее, знание, чем ощущение. С его стороны – знание. То есть он знает, что Хильда на весь мир одна, другой такой нет и быть не может. А чутье молчит. Чутью Хильда больше не интересна. И вот уже Гуго передает от нее приветы и просьбы быть осторожнее. Гуго, живущий в двух тысячах километров от Рогера, видится с Хильдой чаще, чем Тир, которому двадцать минут лететь до императорского замка. Смешно. Впрочем, с Хильдой по-прежнему есть о чем поговорить. Она умна и обаятельна. Она сильная. И обманывать ее почти не приходится. Так, самую малость. Ту малость, которая давно уже вошла в привычку.
Жаль, конечно. И того, давнего, странного отношения к Хильде жаль. И того, что врать приходится. Ситуация, которая на Земле была бы экстремальной, в этом мире стала нормой. Там несколько месяцев среди людей давались страшно тяжело. Маска начинала давить, ложь становилась едкой, как кислота, и единственным утешением было неизбежное убийство, ради которого все всегда и делалось. А когда случилось так, что и убивать стало некого, Тир чуть не рехнулся.
Да ладно, «чуть»! Уж самому-то себе мог бы и не врать.
А здесь он почти сорок лет прожил в окружении людей. Врал все время… скажем так, с некоторых пор начал врать все время.
А не все ли равно, когда он начал врать, если люди уверены, что он делает это постоянно?
…Ты любишь больше зло, нежели добро, больше ложь, нежели говорить правду…
Падре, Падре. Иногда умный, а иногда – слишком умный. Бывают демоны, которые не любят врать. Только хватает этих демонов ненадолго.
Маска… нет, не приросла, просто возможность снять ее выпадала очень редко. И цели, ради которой стоило бы терпеть все это, не было. Тир, однако, терпел. Почему? Кто знает? Может быть, потому что выбранная маска нравилась. Маски, они должны нравиться, иначе их не надеть. Но эта нравилась по-настоящему, то есть убеждать себя в ее необходимости почти никогда не приходилось.
Может быть, он и вправду любил этих пятерых, что пили сейчас, как пилоты, ругались, как пилоты, и были омерзительны, как только пилоты и умеют. Может быть, он любил их, потому что они были пилотами?
Иногда Тиру казалось, что он их ненавидит.
В последнее время все чаще…
Сейчас он надел маску поверх маски. Так же, как делал это, встречаясь с Хильдой. Но если с Хильдой он делал это больше для нее, чем для себя, то старогвардейцев он обманывал исключительно из корыстных соображений.
Свинство?
Ага. Самому противно. А что делать?
– Нечестно это, – басил Мал, для убедительности постукивая по столу кулачищем.
– Да ладно бы нечестно, – змеей вползал в беседу Фой, – тут все куда серьезнее. Речь идет о попрании традиций. Эта дрянь на святое покусилась.
– На Суслика, что ли? – Шаграт оглядел Тира с большим сомнением.
– На нас, – Фой экспрессивно взмахнул рукой, сбил рюмку, не глядя, подхватил ее, – на наши законы.
– А-а, – Шаграт глубокомысленно кивнул, – а я уж подумал. На нас. Ха! Не дадимся.
– А ведь прав мальчик, – с неожиданным жаром произнес Падре, – я вот сидел, дети мои, слушал вас и сформулировать пытался. Верно все. Это отродье в небо сунулось, никаких на то прав не имея, ибо ползать рождено. Я понял еще, если бы она умела летать или, ладно, если б она была просто приличным пилотом. Я бы понял. Законы наши никем не писаны, а значит, и следовать им никто не обязан. Но она пришла в монастырь с чужим уставом. Внутрь не попала, так во дворе нагадила…
«Ну Падре, – пряча улыбку думал Тир, – красиво загибаешь. Тебе бы с амвона вещать, а не за пьяным столом, рюмкой вместо потира размахивая».
Падре только сейчас сформулировал для себя то, что Тиру стало ясно еще в болиде, в том самом, золотом «царском «мерседесе», который они пытались угнать. Старогвардейцы пришли за болидом. Керты их ждали. Ну и что? Когда это кому мешало? В общей суматохе Тир машину поднял.
Взлетел.
Ловите, господа! Ловите ветер в поле – демона в небе. Ха!
Кинулись ловить. А как же? Таковы правила. Те самые неписаные законы, о которых сказал Падре.
Старая Гвардия летает лучше. Кертов – больше. Все честно. Все было честно, пока не вмешалась со своей магией Айс фон Вульф. Падре сказал, что понял бы, умей она летать. Тир не был столь требователен. Он понял бы, впишись она ради машины. Все-таки ее рук детище, ее игрушка, ее подарок царю. Могло заесть, а когда заедает – все средства хороши. Даже те, что против правил.
Магия? Ну что ж, если она так привыкла.
Но Айс, в погоне за пилотом, машину своими руками уничтожила. Выжгла изнутри. Раздавила в ледяной глыбе. Утопила остатки.
Зачем?!
Вот этого никто и не понял. Ни Старая Гвардия. Ни керты. Ни Тир.
Тир – особенно.
Странная дама госпожа Айс фон Вульф.
Странная.
Познакомившись с ней поближе, дабы определить линию поведения, Тир сделал кое-какие выводы и прояснил для себя многие странности этой ведьмы. Он мог бы поделиться сейчас с остальными, поскольку выводы эти органично дополняли разглагольствования Шаграта, вновь взявшего слово. Шаграт, в силу особенностей воспитания, не скупился на эпитеты. Но рано, рано. Потом, может быть. Да и то не факт.
Айс фон Вульф. Бедная, затравленная девочка, одна против целого враждебного мира, где если не съешь ты – съедят тебя. Съедят, да еще и добавки попросят.
Суслик, счастье мое, тебе это никого не напоминает?
Не напоминало.
Хотя бы потому, что Суслик там или нет, а страшнее Зверя на Земле зверя не было. С детства. Самого раннего.
Айс презирали.
Его – любили.
Айс ненавидели.
Его – обожали.
Айс боялись.
Его – боготворили.
Он вырос садистом и убийцей.
Айс – тоже.
Интересно получается! Нет, все-таки психология – лженаука.
Но факт есть факт, Айс фон Вульф наслаждалась чужой болью. Нет, не так, как Тир. Тир, он тварюшка простая, он режет кого-нибудь и от этого тащится. Айс же получала удовольствие, сострадая. Она не умела жалеть себя (стоило научиться – хоть руки заняла бы), зато она любила жалеть других.
Она же втрескалась в него по уши, когда увидела в темной, сырой, хотя в общем вполне себе уютной камере, такого нищщасного-разнищщасного, в цепях, небритого, мужественно переносящего тяжелые испытания.
А вот когда жалеть было некого, вот тогда Айс отрывала лапки кузнечикам, резала лягушек, приживляла жабры котам, и… чем еще занимаются вивисекторы под предлогом научных изысканий? Если же попадались люди…
Демон ей попался, суке. Нашла коса на камень.
Ведьма… белая ведьма с гладкими, мерзкими лапами…
– Суслик, ты в порядке?
Он очнулся от того, что Падре тронул за руку.
– Ты в порядке? – повторил Падре, заглядывая в лицо. – Что случилось?
– Ничего, – Тир посмотрел на раздавленный бокал, на стеклянные крошки в ладони, – нет, я не в порядке. Именно по этому поводу у вас тут хурал.
За столом было тихо. Совсем.
– Ни хрена себе, господа старогвардейцы, – сказал Падре, оглядывая собрание, – да он же, мать его, действительно влюбился.
Шаграт открыл рот. И закрыл, когда Падре поднял руку:
– Все! Заткнулись. Тема закрыта и обсуждению не подлежит.
– Спасибо, – вяло кивнул Тир.
Благодарил он, конечно, не за деликатность, хотя именно так его все и поняли. Благодарил он за проделанную работу. Слухи пошли. Поползли слухи. Слухи дойдут до Айс. И Айс будет реагировать.
ГЛАВА 4
Чужая земля, рассвета не будет – сгорел.
Стреляй!
Два крыла на распятии стрел.
Джэм
Акигардам. Арксвем. Месяц сарриэ
Через два дня Айс прогуливалась по одной из верхних террас в компании еще нескольких магов и с нестерпимым любопытством ожидала, когда же пробьют семь часы на центральной башне. Маги совершали послеобеденный моцион, подпитываясь от проходившего над дворцом силового потока, и Айс вежливо поддерживала профессиональную беседу, с легким раздражением думая, что обсуждать тонкости своей работы с легатом Старой Гвардии куда интереснее. Хотя бы потому, что он умеет слушать и понимает, о чем она говорит без дополнительной расшифровки терминов.А с первым ударом часов из чистого неба молнией высверкнул болид. Бело-зеленый, хищный и страшный. Маги и Айс одновременно кинулись к парапету. Чужая машина провалилась вниз, к самой земле. Бесшумно сорвались из-под днища закрученные в спираль стальные копья, с грохотом вылетела дверь ангара с машинами дежурных пилотов. С неба уже сыпалось боевое охранение.
А бело-зеленый болид пронесся сквозь ангар и смазанной полосой прочертил воздух снизу вверх.
– Старогвардейцы, – обреченно сказал один из магов, – резвятся.
Старогвардейцы, числом один, действительно резвились вовсю, от широкой вальденской души приглашая к веселью всех окружающих. Окружающие втягивались – а куда денешься?
С замирающим сердцем глядя на чехарду болидов вокруг гигантских ветвей обитаемого дерева, на сумасшедшую пляску, от которой рябило в глазах, Айс ругательски ругала Тира, давила в себе желание в голос кричать от восторга и где-то на краю сознания недоумевала: почему же маги бездействуют? Понятно, почему она сама ничего не предпринимает, потому что затеял эту самоубийственную игру Тир фон Рауб, ее Тир, хвастливый, как мальчишка, и сумасшедший, как… как старогвардеец. Но эти-то, они-то почему стоят, разинув рты, и вместе с ней любуются рвущим небо танцем в исполинской кроне?
Безумная круговерть носилась над дворцом минут десять. Потом машина Тира сверкнула в последний раз и просто исчезла.
Испарилась.
– Фон Рауб, – тоном знатока сказал кто-то из магов. – Один. Не стрелял. Просто повыделываться прилетел. Уж не для вас ли, госпожа фон Вульф?
– Не думаю, – холодно произнесла Айс.
Ее собеседник лишь поднял брови и улыбнулся.
Все всё знают! Все! Что за мир такой идиотский?!
Впрочем, всеобщая осведомленность в какой-то степени была даже лестной. Многочисленные и стремительно меняющиеся увлечения старогвардейцев и так-то были темой для великосветских сплетен, хотя бы потому, что эти пилоты, выскочки из грязи куда как выше иных князей, зачастую не брезговали и принцессами. Но легат Старой Гвардии! О, это было что-то экстраординарное.
Айс без особого труда получила разрешение лично ознакомиться со всей информацией о фон Раубе, собранной кертской разведкой. Да, она отказалась изучать его на практике, в лабораторных условиях, но вела сейчас наблюдения в условиях естественных, и кто бы отказал ей в доступе к необходимым документам?
Ей – живущей всего на этаж ниже царских покоев.
Итак, Тир фон Рауб.
Подданство: Вальденская империя.
Примечание: нестареющий.
Примечание: чародей.
И значок, обозначающий крайнюю степень опасности. Смешные люди, эти шпионы.
Раса: предположительно человек.
С некоторых пор керты перестали считать Тира демоном, то есть злым духом, способным только на разрушения и убийство. Лет пятнадцать назад стало общеизвестно, что он умеет отдавать свою силу, причем отдавать безвозмездно, – сказки насчет продажи души оставьте суеверным христианам, – после чего числить его демоном стало невозможно. Демоны отдавать не умеют – это даже детям известно.
Но если не демон, то кто? Дух? Для духа он проявлял слишком много интереса к человеческим делам. Человек? Но люди не питаются чужими жизнями.
Вероисповедание: дьяволопоклонник.
Айс и раньше это знала, но лишь прочитав страшное слово в официальном документе, задумалась: а ведь правда.
В Саэти почти не было сатанистов. Их убивали, убивали как опасных диких животных. Да они и были опасны, черные колдуны, приносящие своему господину человеческие жертвы, черпающие силу в источниках, не доступных другим магам, чародеи и убийцы. Сатанистов уничтожали без жалости и сомнений. Вместе с семьями, если было хоть малейшее подозрение, что родственники тоже затронуты черной заразой.
И однако вот он, Тир, вот документ, и черными буквами по белому фону выведено: дьяволопоклонник. Живой. Даже не считающий нужным скрывать свою страшную веру.
Айс мельком пробежала несколько строк, где упоминалось о договоре между Тиром и Эриком фон Геллетом, тогда еще не императором, всего лишь графом. Устный договор, который никогда не был оформлен хоть сколько-нибудь официально и о котором, тем не менее, знали все.
Тир не приносит жертв дьяволу. Эрик оставляет Тира в своей армии.
За строчками и между строчек было куда больше. Там была невозможная, нерациональная и наивная вера в честность Черного чародея.
Там была невозможная, нерациональная и наивная верность.
До смерти и после смерти – верность человеку, который сумел поверить или хотя бы сделал вид, что поверил. Там были четыре десятка лет, в течение которых Тир держал слово. И четыре десятка лет, в течение которых император Вальденский защищал своего пилота от официальных и неофициальных убийц. От «Чистильщиков». От всего мира, если случалась в том нужда.
…послужной список…
…войны…
…разовые операции… Ничего себе – операции! Уничтожение ордена раиминов. Но ведь раиминов уничтожил Вальденский спецназ, а не Старая Гвардия? Разве нет? Правда, Тир вроде бы консультировал вотаншилльских магов, исследовавших Сердце Гор. В Вотаншилле умеют хранить секреты: о Сердце Гор известно кертам, известно наверняка еще многим, но нет ни одной записи о результатах исследований. Что же такое узнали маги – что узнал Тир? – если работа была прекращена, а Сердце Гор навсегда спрятано от людей?
Тир фон Рауб, сколько тайн ты хранишь? И согласишься ли поделиться ими?
Ей никогда не выведать всех его тайн – это Айс знала наверняка. Но тем интереснее. И потом, не в тайнах дело, а в улыбке, во взгляде из-под ресниц, пляшущих в зрачках огненных змейках, в том особенном отношении, которого удостоены только те, к кому он благосклонен.
Те, кому он доверяет.
Наверное, очень больно потерять это доверие. Наверное, это страшно. Потому что он ведь сумасшедший – Тир фон Рауб, Вальденский демон, – он из тех гениальных безумцев, для которых не существует ни законов, ни границ, ни ценности чужой жизни. И если ты сделал что-то неправильно, если ты лишился его расположения, он убьет тебя и никогда больше не вспомнит о том, что ты был живым и что-то для него значил.
Интересно, понимает ли это князь Мелецкий? Интересно, больно ли ему до сих пор от того, что он перестал быть кем-то особенным?
Что там еще в страшно секретном досье? Так… истероидный тип, эмоционально несдержан, впечатлителен, крайне жесток…
Айс слышала где-то, что жестокость – следствие трусости. Что по-настоящему смелые люди жестокими не бывают.
Раньше она в это утверждение верила. Теперь – перестала.
Старая Гвардия.
Эти люди вызывают только раздражение.
Потому что кажется, будто вне старогвардейцев Тира как бы и нет. Кажется, будто он живет лишь там, где живут остальные четверо. Все кроме – математически выстроенная иллюзия существования. Все параллельно и перпендикулярно, все, как у всех, и не складывается образа, живого человека, хоть сколько-нибудь похожего на настоящего Тира, на улыбчивого мальчишку, которого видела и знала Айс.
Где он? Где Тир в этих сухо изложенных файлах?
Женщины?
Ага, вот она, Катрин фон Рауб, в девичестве Катрин Зельц, простолюдинка из семьи какого-то эльбургского садовника. Два месяца была любовницей Тира… сбежала…
Почему?!
Она вообразила себе, что Тир собирается ее убить. Ну как же, сатанист! Или вообще демон! Как его угораздило связаться с такой идиоткой?
Полтора года Тир искал эту дуру по всему миру.
Искал ее или своего сына? Катрин была беременна.
Полтора года! Весь мир вверх дном из-за какой-то кретинки! Да подумаешь, сын! Тир, слава богам, не шефанго. Неужели дело в женщине?
Любовь?
Катрин погибла через три года после замужества. Хм, замужества. С точки зрения христиан, она и замужем-то не была. Жила во грехе…
Почему в убийстве подозревали Тира? Почему Катрин решила, что он хочет ее смерти? Что там, черт побери, было на самом деле?.. Ладно, это на потом, с этим можно разобраться позже. Главное – дальше. Главное, это то, что после смерти Катрин, то есть двадцать лет, два десятилетия, у Тира не было постоянной женщины. Ни одной. Раз в месяц – дом терпимости. И все. Тир даже не скрывал, что с удовольствием обходился бы без этого, но… куда деваться, есть такая страшная штука – гормоны.
И вдруг – тот поцелуй в подземелье, и его болид за окном, и плевать на охрану, и ради нее сумасшедшая чехарда в кроне царского дворца, и огоньки факелов в черных глазах, и удивленно перешептываются люди, и женщины смотрят не то с завистью, не то с сочувствием, и…
Двадцать лет Тир не удостаивал своим вниманием никого. А сейчас…
Эльрик когда-то выбрал ее из многих. Он любит женщин, ее могущественный и мудрый господин, он любит их, как любят вино, музыку, книги или картины. Мимолетно. Один раз попробовать, послушать, прочитать, взглянуть… Если что-то привлекло, показалось чуть интереснее, что ж, можно задержаться. Айс стала единственной, кто задержал Торанго надолго. А потом и навсегда. Это льстило ей, было приятно, чуть щекотало нервы. Это делало ее особенной. Лучшей.
А Тир не выбирал, не пробовал, не одаривал даже взглядом – просто не замечал. Не желал видеть женщин. Не желал знать, нужны ли они для чего-то, кроме как для успокоения гормональных всплесков. Демон… Это даже не льстило, это – чуть-чуть пугало. А еще было радостно. Очень.
– Почему? – спросила однажды Айс, позабыв про строгий уговор молчать во время полета. – Почему я?
Тир лишь молча посмотрел на нее. И улыбнулся. И почему-то Айс захотелось, чтобы он никогда больше не улыбался так.
Раса: предположительно человек…
Предположительно.
Он удивительно скуп на ласку, на поцелуи и прикосновения, на тонкую игру осязательных паутинок, которыми так легко опутывать женщин. Но его глаза, голос, слова, от которых то вздрагиваешь, сладостно и жарко, то взрываешься искрами, то просто нежишься, паришь, как пушинка в солнечном ветре, ни о чем не думая, просто слушая его, слушая, слушая…
Он не спешит. Чудесный, деликатный, удивительно чуткий. Ласковый, насмешливый, колючий и нежный. Он не спешит. И за это Айс была ему благодарна. Она не готова… нет, еще не готова. Хотя, уже скоро. Все идет к тому, легко и естественно. И когда это случится, это будет прекрасно. Ново. И чисто. Не измена – любовь. Ведь можно же любить двоих? Эльрик наверняка сказал бы, что можно.
Она не готова… еще не готова. Хотя уже скоро. Все идет к тому, легко и естественно. И когда это случится, это будет прекрасно. Ново. Таких, как она, у него еще не было.
Единственное, что было трудно, это касаться ее. Маска удерживалась с трудом, а из-под маски, с рычанием, такое рвалось – самому страшно делалось. Впрочем, если все и дальше будет развиваться по сценарию, до физической близости дело не дойдет. Контролировать себя до такой степени просто не получится. Тир до сих пор вздрагивал, вспоминая один-единственный визит Айс в его камеру… Теперь-то, слава богу, он не был скован и беззащитен, но Суслики – тварюшки впечатлительные, с тонкой душевной организацией. Одного раза им, Сусликам, хватает обычно надолго, если не навсегда.
Эта ведьма сама не представляла, насколько она опасна. Как данность принимала свою нечеловеческую силу, подвижность, скорость реакции, невероятную координацию. Принимала как данность, да еще и работала над своим телом почти также безжалостно, как над образцами в лабораториях. Усиливала мышцы, повышала скорость прохождения нервных импульсов, изменяла состав кожи, превращая ее постепенно в настоящую броню. Нежизнеспособная помесь орка и человека, она ваяла себя по образу и подобию шефанго.
Она собой гордилась.
И не стыдясь, хвасталась успехами.
Тир слушал. Запоминал. Делал выводы.
Два сердца… продублированная кровеносная система… состав крови… легкие… строение костей…
Слушал и понимал, что шансов против этого у него нет, не только в прямой стычке – вообще нет.
Он чувствовал себя пауком, поймавшим здоровенную осу. Только паук, наверное, был бы не рад – тут ведь неизвестно, кто добыча, он или страшная тварь, завязшая в паутине. А Тир был доволен.
Кураж.
Это не только в небе, это и на земле возможно.
Кураж.
Виток за витком тонюсенькие нити паутины. Виток за витком. Подойти ближе, коснуться лапами и тут же – в сторону, подальше, переждать, пережить инстинктивный ужас и вновь приблизиться, накинуть еще одну нить, еще одну петельку.
Интересно.
Он привязывал ее к себе, приучал и всех вокруг приучал к тому, что Айс фон Вульф, Айс де Фокс – его, демона, женщина и добыча. Чтобы на балу в честь годовщины коронации, – боги, как же он ненавидел все эти развеселые празднества! – уже никто ничему не удивлялся. Чтобы Айс чувствовала себя комфортно. Чтобы поверила в себя и в него окончательно и навсегда.
Паук. И оса. Непонятно только, что нашел в ней Князь? Зато понятно, почему он с ней развелся. Это ж такая тварь! Ее кто хочешь испугается.
– Какая она была? – спросила Айс.
– Кто?
– Катрин.
В черных глазах мелькнуло что-то, как будто снова вспыхнули в темноте огоньки факелов. Айс успела подумать, что, наверное, затрагивать эту тему не стоило. Как видно, двадцать лет – недостаточный срок, чтобы воспоминания стали просто воспоминаниями.
– Она была сильной, – легко сказал Тир, – она любила меня.
– А ты?
– Она мне так и не поверила, – он весело хмыкнул, – знаешь, очень умная была женщина. Страшная смесь разума и интуиции. Катрин прекрасно умела пользоваться и тем и другим, в сочетании и по отдельности.
– Не поверила, – повторила Айс, – но она ведь стала твоей женой?
– Нет, – Тир качнул головой, – хотя, видит Бог, когда-то я хотел этого.
– Как же?..
– Да вот так. – Он смотрел на нее с чуть насмешливым пониманием. – Она жила в моем доме, она воспитывала моего сына, и она не была моей женой. Мне нельзя верить, госпожа фон Вульф, – произнес чуть нараспев, – нельзя. Я – убийца. Вы видели в файле пометочку: крайне опасен?
– Просьба не подходить к куполу, животное крайне опасно, – улыбнувшись, вспомнила Айс.
А еще вспомнила, как погасли огоньки в глазах Тира, там, в тюрьме, когда он решил, что она боится его.
И вспомнила договор с Эриком Вальденским…
– Тебе нужно так немного, – произнесла она почти шепотом, – просто, чтобы верили, да?
– Лирика это все. – Тир выдавил пренебрежительную ухмылку. – Нам, татарам, все равно.
– А я тебе верю, – просто сказала Айс.
На следующий день ей пришло приглашение в Рогер, в замок Рогер, на бал в честь тридцать четвертой годовщины коронации Его Величества Правом Власти Императора Вальдена Эрика фон Геллета. И, кажется, даже царь обзавидовался. Потому что царя на бал к императору Вальдена уж точно никто не пригласил. Выкуп за старогвардейцев нужно принимать, когда предлагают, а не две недели спустя. Его императорскому величеству Эрику Вальденскому здоровье и безопасность старогвардейцев куда важнее, чем взаимоотношения с наиболее вероятным противником.
Империя Вальден. Рогер. Месяц граткхар
…– Ну как тебе здесь? – спросил Тир с такой гордостью, как будто сам выстроил замок Рогер и своими руками создал всю обстановку. – Нравится, да?– Умопомрачительно, – призналась Айс.
Сбежав от толпы, они бродили по одному из зимних садов, в негромком свиристении птиц и журчании фонтанов.
Замок и вправду был великолепен. Он не насчитывал еще и полусотни лет и выстроен был по проекту самого Исхара И’Слэха, легендарного архитектора, создателя Лонгви, Рогера и Эредола – самых прекрасных городов в Саэти. И не только в Саэти – Айс бывала во многих мирах и могла сравнивать.
Замок был великолепен. Люди, что собрались здесь на бал, были под стать замку. Начиная с хозяина и заканчивая Мастерами. Даже старо гвардейцы, которых Айс заочно невзлюбила, оказались на высоте. Все они были с ней крайне вежливы, а вежливость падре Хоналена была, кажется, даже искренней.