Ильин Андрей. Киллер из шкафа

   — Чей адрес?
   — Телки твоей.
   — Ну да. Я скажу, а завтра ты к ней под бочок подвалишь, пока я на нарах парюсь. И учинишь допрос и осмотр всех вещественных доказательств. Hе скажу я тебе адрес.
   — А про пистолет, который у тебя нашли, скажешь?
   — Про пистолет скажу. Когда стрелять начали, я его подобрал. С испугу. Чтобы потом мусорам... то есть, я хотел сказать, в органы охраны правопорядка сдать.
   — А кого-нибудь из этих людей узнаешь?
   — Из этих? Узнаю.
   — Кто они?
   — Откуда я знаю. Я их первый раз видел. Там, где меня подранили. И больше ни разу.
   — Ты же сказал, что их знаешь!
   — Я сказал? Я сказал, что узнал. Потому что запомнил. Когда меня стрельнули. Когда я там случайно... к своей телке шел...
   — Понятно. Значит, ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаешь?
   — Не, ты мне, начальник, несознанку не шей. Все видел, все слышал и все, что видел и слышал, сказал...
   Так, здесь все ясно. Здесь ничего интересного. Старков прошел в следующий кабинет, где допрашивали еще одних свидетелей. У которых были обнаружены удостоверения частных охранников.
   — Как вы оказались на месте происшествия?
   — Обыкновенно оказались. Проходили мимо, а тут стрельба.
   — Куда проходили?
   — Пива попить.
   — А оружие?
   — Какое оружие?
   — Изъятое с места преступления.
   — А у вас есть доказательства, что оно наше?
   — Будут.
   — Ну вот тогда и поговорим...
   И здесь пусто.
   Старков развернулся и поехал в горотдел. К себе. Один черт, это дело его не минует. Из-за, чтоб ему пусто было, небезызвестного гражданина Иванова Ивана Ивановича. Который, где ни стрельба — так и тут!
   Не уйти ему от этого дела. Как старому мерину от хомута. Тащить ему это дело, пока он не сдохнет. И уж лучше бы скорее...
   В горотделе Старкова ожидало начальство.
   — Ну?
   — Что «ну»?
   — Ты дурочку не валяй. Что там на месте?
   — Гражданин Иванов там на месте.
   — Да ты что?! Снова Иванов?
   — Он самый. По крайней мере если верить показаниям соседки. Которая его в первый раз опознала.
   — И что? Он снова кого-нибудь?..
   — Пока ничего определенного сказать не могу. Надо ждать заключения экспертов. Но пистолет в его руке видели. Точно.
   — Значит, видели... Значит, снова он за свое. Помяни мое слово, так просто он бы там пистолетом не размахивал. Он так просто пистолет не вытаскивает. Только по делу...
   Прав был начальник. Пришедшие некоторое время спустя результаты патологоанатомических, баллистических и прочих экспертиз неопровержимо свидетельствовали, что из проходившего по прежним делам пистолета были убиты по меньшей мере трое и еще один тяжело ранен. То есть пули, извлеченные патологоанатомами из тел убитых и хирургами из брюшной полости раненого, были идентичны пулям, извлеченным из тел погибших на улице Агрономической, а также пуле, найденной в том же подъезде двумя неделями раньше, и предположительно соответствовали пистолету, принадлежащему гражданину Иванову. Потому что там, где появлялся гражданин Иванов, объявлялись соответствующего калибра и рисунка пули. В телах убитых этими пулями людей объявлялись...
   И что же это тогда получается? Получается, что к тем шести трупам надо приплюсовать еще три. И одного тяжелораненого. Итого, считай, десять.
   Десять!
   Ну, Иванов! Который Иван Иванович...

Глава сорок пятая

   Папа сидел в кресле возле камина, в котором жарко горели сухие бревна. Папа любил сидеть в морозные дни возле горящего камина, наблюдая живую игру пламени. Это было проявлением особого шика. Чтобы Папе не было жарко, сзади него на полную мощность работали два вмонтированных в окна кондиционера. Папа мог позволить себе делать морозный день летом.
   Папе зачитывали только что доставленные ему акты судебно-медицинских, баллистических и прочих экспертиз. Из милиции доставленные.
   — На месте преступления были обнаружены гильзы от пистолетов... калибра... в количестве... Пули калибра... в количестве... — бубнил менее шустрый, чем всегда, Шустрый.
   — Слушай, как там строительство идет?
   — Какое строительство?
   — На садовом участке. Куда мы технику и стройматериалы послали.
   — Ах, строительство... Нормально идет. Стены поставили. Крышу подвели. Завтра отделку начинают.
   — Качественно работают?
   — Обижаешь, Папа!
   — Ну ладно. Ты проследи, чтобы там все было нормально. Чтобы без брака. Чтобы культурненько, без всяких там выражений. Лично сам проследи.
   — Сделаю, Папа! Как скажешь.
   — Ну, тогда давай дальше читай.
   — ...Сравнительный анализ показал идентичность пуль, проходящих по делу... и пуль... Отсюда можно сделать вывод...
   — Значит, говоришь, из одного шпалера шмаляли? — лениво переспросил Папа.
   — Из одного! Из того самого! Я же тебе говорил, Папа, это он! Он, гад! Троих наших из своей пушки положил! И ушел! Снова ушел! Один ушел.
   — А тот, второй?
   — Тот не ушел. Того братва замочила. Набила свинцом, как пудовую гирю!
   — Почему не попытались взять живым?
   — Потому что живым его было не взять. Если самим не зажмуриться! Он такой же, как тот гад Иванов. Только Иванов круче будет. Этого мы ущучили, а Иванов ушел! Он всегда уходит! Потому что главный! Ну гадом буду — самый главный!
   Наши на что из автоматов шмаляли, а они только из пистолетов, так они все равно наших пятерых положили, а наши их только одного!
   — Так, может, это не они такие крутые, а твоя братва фраера зеленые?
   — Не. За свою братву я уверен. Моя братва народу положила больше, чем звезд на небе.
   — А они братву положили?
   — Положили... Я же говорю — они крутизна.
   — Одних твоих положили или, может, еще кого?
   — Еще положили.
   — Кого?
   — Там четыре каких-то кента вылезли. В самом начале.
   — Каких?
   — Не знаю. Папа. Но тоже крутые. Все в камуфляже. С одинаковыми автоматами. Ни хрена не боятся. Шмаляют, как в боевиках про этого, про Бонда.
   — Почему ты мне о них ничего не говорил?
   — Я думал, тебе про них неинтересно.
   — Я сам решаю, что мне интересно, что нет. Прошляпил? И тех прошляпил, и этих тоже?
   — Ну, Папа...
   — Не вертись, как уж под сапогом! Поди, вместо того чтобы за улицей глядеть, пиво жрали да на телок зенки пялили?
   — Папа?!
   — Жрали и пялили! И оттого прошляпили! Или ты думал, я не узнаю? Дурак! Я все про тебя знаю. Даже то, что ты про себя не знаешь. А ты хотел скрыть...
   — Не, я бы сказал, Папа. Ты же меня знаешь.
   — Как они там, эти кенты твои, оказались?
   — Не знаю, как оказались. Как из-под земли оказались. Раньше нас.
   — Что они делали?
   — В том-то и дело! Они хотели охранников того Иванова мочить. И его самого.
   — А вы?
   — Мы подоспели. Тютелька в тютельку. И сказали, чтобы они не выдрючивались, побросали пушки и свои клешни задрали.
   — А они?
   — Они шмалять начали. Сволочи.
   — Ну?
   — Ну и мы тоже! И всех их положили! Ну ты же знаешь, если братву обидеть...
   — Вы одни стреляли? Или?.. Смотри, я потом по ментовским экспертизам проверю.
   — Одни. То есть не только. Эти, которые с Ивановым, тоже. А кто попал, не знаю. Ну убей — не знаю! Там такая мочиловка пошла...
   — Значит, кенты наезжали на спецов, вы встряли и поволокли — на кентов, кенты шмальнули в вас, вы в них, и спецы тоже в них? Потом вы гнали спецов, пока не замочили? Причем замочили одного, а бежали двое? — подвел баланс Папа на понятном подчиненному языке.
   — Ну точно! Все так и было.
   — А куда же второй делся?
   — Не знаю, Папа! Как сквозь стены! Вначале они все время вместе были, и шмаляли вместе, и базарили вместе. И на улице, и в подъезде. А потом, когда легавые со всех сторон понаехали, мы крышами уходить стали. Только на крыше этих двоих уже не было. Один был, которого мы замочили.
   — Так, может, другой раньше оторвался?
   — Может, и раньше... Только они все время вдвоем были. А когда мусора налетели, мы очень быстро побежали.
   — Ну так куда он тогда делся?
   — Не знаю, Папа. Как сквозь стены...
   — Сквозь стены, говоришь? Может, и сквозь стены... Ты вот что, пошли туда пару-тройку своих братанов. Чтобы смотрели. Вдруг он где спрятался под тот шумок. Пока вы с мусорами пластались. А если спрятался, то не век же ему там сидеть.
   — Да ты что. Папа? Там же сейчас уголовка метет! Легавые на каждом углу, туда-сюда шастают. Они же нашу братву вмиг срисуют!
   — Пошли! Я сказал. Посади в подъезды. Пусть смотрят. Только пусть по делу смотрят, а не на телок. Иначе!..
   — Как скажешь, Папа.
   — Пусть пять дней смотрят. И днем, и ночью. А ты их меняй, чтобы не примелькались.
   — Сделаем, Папа!
   — Ну вот и славно.
   — А как быть, если они его срисуют? Мочить Или...
   — Никак не быть! Увидеть, смотреть и не трогать!
   — Папа! Он троих наших кончил. А если со своим подручным — пятерых! Он кончил пятерых наших братанов! Отдай мне его, Папа! Я тебя очень прошу! Я ему шкуру лентами спущу! Я его на медленном огне изжарю. Я...
   — Хватит базарить! Я сказал, смотреть и не трогать. Пальцем не трогать! Нужен мне этот Иванов. И значит, ты мне его добудь! Я сказал!
   — А после? После ты мне его отдашь, Папа?
   — После — отдам. И вот что еще. Возьми на понт тех, которые были с Ивановым, охранников. Они ребята гнилые, чуть надавить — лопнут. Возьми и узнай у них, что он за фрукт такой и зачем они при нем были. И еще посмотри за теми, которые выжили, кентами. Узнай, кто они такие и кто за ними стоит. Чую я, неспроста они там объявились. И спецы неспроста их мочили. Дело там какое-то.
   Все посмотри, про все разузнай и мне скажи. Но больше всего за Иванова скажи...

Глава сорок шестая

   На этот раз трупы увезли сразу в судебку. Несмотря на то что судебка всячески отказывалась, ссылаясь на совершенное отсутствие мест в холодильнике и плохо работающие морозильные агрегаты.
   — Вы их лучше в районный морг пока свезите. А по мере освобождения полко-мест переправите к нам.
   — Нет, мы лучше сразу к вам.
   — Куда к нам? Мы же вам толкуем — свободных мест нет! Вот если бы вы заранее забронировали... Вы бронировали или не бронировали?
   — Нет, не бронировали. Разве мы могли заранее знать? Но мы согласны их примостить где-нибудь сбоку.
   — С чьего боку? А если они потекут?
   — Как так потекут?
   — Мы же вам русским языком объясняем, что у нас холодильный агрегат сдох. Что температуру не держит. Везите своих покойников в районный.
   — Мы уже возили.
   — Ну и что?
   — Там наших покойников беспокоят.
   — В другие везите.
   — Другие отказывают. Морги принимают покойников по месту прописки в паспорте либо по адресу места смерти.
   — Ну вот видите, другие отказывают, а мы что, резиновые, что ли?
   — А если мы к генералу обратимся?
   — Хоть к маршалу. Генералов много, а морг один...
   Когда наполненные мертвецами труповозки прибыли к моргу, выяснилось, что дело обстоит не так безнадежно, что места в холодильнике есть.
   — Да нет, то совсем другие места, — попытались объяснить работники морга, — то бронированные места. По классам люкс и полулюкс. Там и полки шире, и холод без перебоев, и простыни крахмальные. Но вам надо не туда, вам надо в общего пользования. Где люкс, конечно, свободнее. А где общего пользования, там под потолок. Там грудного младенца не протиснуть.
   — А в бронированных кто?
   — В бронированных те, кто заранее побеспокоился.
   — Нет, ну кто все-таки?
   — Бизнесмены, администрация, руководители спортивных обществ...
   — Богатенькие?
   — Не бедные.
   — Зачем же они бронируют?
   — Они все бронируют. Гостиницы, авиабилеты, услуги. Привыкли. Заранее обо всем думать привыкли. Потому что, когда это дело случится, мест может не быть. А если заранее, то можно быть спокойным.
   — Как же так? Вы же не просто морг. Вы же только по насильственным делам?
   — А у них какие? У них других не бывает. Их либо стреляют, либо взрывают. Так что у нас без нарушений. Все как положено. Их бы все равно сюда привезли, только в общую, а так тоже сюда, но уже в люкс. Нам начальство разрешило в виде экономического эксперимента. Потому что бюджетных денег на содержание не хватает. А так более или менее.
   — Ну, тогда берите наших в люкс.
   — В люкс только через кассу.
   — Дорого?
   — Дорого.
   — Тогда в общую.
   — В общую мест нет.
   — Тогда мы их здесь оставим.
   — Здесь не положено. Везите в районный морг по месту прописки покойников.
   — Но мы из уголовного розыска!
   — Ну и что? Порядок один для всех. Вот если бы уголовный розыск заранее для своих покойников места забронировал...
   Ну достали совсем.
   — А вот мы сейчас рассердимся, бригаду по борьбе с экономическими преступлениями вызовем, вашу бухгалтерию опечатаем и финансово-хозяйственные документы проверим. Чтобы узнать, отчего в построенном на государственные деньги предприятии для государственных покойников мест нет...
   — Ну так бы сразу и сказали...
   На этот раз к размещенным по классу полулюкс покойникам, во избежание возможных инцидентов, были приставлены два постовых милиционера. У всех интересующихся вверенными им для сохранения покойниками лиц они требовали документы.
   — Ты куда? А ну предъяви удостоверение личности и разрешение за подписью начальника горотдела милиции.
   — Я из госбезопасности, — представился майор Проскурин.
   — Тогда, пожалуйста, предъявите.
   — Вот мое удостоверение и предписание. Там лежит наш человек. Мне надо его забрать.
   — Извините, товарищ майор. Нам строго-настрого...
   Дело осложнялось. Нашпигованный свинцом оперативник, участвовавший в не санкционированной высоким начальством операции, находился в судебке, вместо того чтобы пребывать совсем в другом месте.
   — Мне предписано сопроводить тело в госпиталь Министерства безопасности.
   — Не можем, товарищ майор. Без бумаги, подписанной начальником горотдела, никак не можем...
   Майор Проскурин прошел к машине и набрал номер генерала Трофимова.
   — У нас осложнения. Подходы блокированы постом милиции. Необходимо разрешение начальника горотдела милиции.
   — Понял тебя. Жди.
   Генерал пролистал телефонный, для служебного пользования, справочник. Горотдел милиции. Полковник Анисимов Михаил Павлович. Набрал номер.
   — Мне бы полковника.
   — Кто спрашивает?
   — Федеральная служба безопасности. Генерал Трофимов.
   — Соединяю.
   — Полковник Анисимов. Слушаю вас.
   — Здравствуй, полковник. Я к тебе за помощью.
   — Чем могу, товарищ генерал?
   — Можешь. Там мои ребята с твоими ребятами в судебке встретились. И все никак разойтись не могут. Ты бы поспособствовал.
   — А что им надо?
   — Тело забрать надо. Там наш человечек находится. Который в расследуемом твоей бригадой деле случайно погиб. Он тебе, я думаю, погоды не делает, а нам перед начальством отчитываться.
   — А если он кого-нибудь...
   — Там все кого-нибудь. Так что тебе материала с избытком хватит. А нашего человечка лучше не светить. Он режимный и в общеуголовных делах фигурировать не должен.
   Если бы режимный, то они действовали бы через министерство, подумал начальник горотдела, а они вышли на него. Значит, либо не режимный, либо рыло в пушку и коллеги беспокоятся по поводу возможного скандала. И хотят сделать из него крайнего, прося убрать из дела важного свидетеля или даже не свидетеля. Причем так убрать, чтобы прокурор носу не подточил. Раньше бы на звонок безопасности он сказал «есть». А теперь за каким ему головная боль...
   — Боюсь, что ничего не получится. До полного прояснения дела не получится. А вот после того, как будет установлена степень участия вашего сотрудника в преступлении, — пожалуйста.
   — Вот сволочи, — выругался, прикрыв трубку, Трофимов, — безопасность в садовый хрен ставить не стали!
   И нажав на кнопку вызова и дождавшись мгновенно вошедшего дежурного, ткнул ему пальцем на одну из папок в шкафу.
   — А ты не торопись, полковник. Может, я смогу тебя переубедить.
   — Это вряд ли, товарищ генерал. В данном случае я руководствуюсь законом, нарушать который не имею права даже по вашей просьбе.
   — Я же тебя не о нарушении прошу, а об одолжении.
   — Все равно. Извините. Букве закона я изменять не имею права.
   Генерал раскрыл папку и, быстро перелистывая страницы, нашел то, что искал.
   — Не можешь, говоришь?
   — Никак нет, товарищ генерал. Не могу.
   — А у меня есть другие сведения.
   — О чем вы, товарищ генерал?
   — Например, о деле по фактам массового вымогательства и взяточничества на мелкооптовом рынке «Перовский». Где твои парни недавно проводили расследование. Проводили?
   — Как будто проводили...
   — И как будто ничего не нашли?
   — Не нашли. Сигнал был признан не соответствующим действительности. Проведенные следственные мероприятия фактов вымогательства не подтвердили. Торговля ведется, в рамках существующего закона.
   — Не подтвердили?
   — Никак нет.
   — А вот у меня на этот счет есть иное мнение. И заявление в Федеральную службу безопасности от граждан... — ну, фамилий я тебе пока называть не буду — о недобросовестном ведении следствия и получения ими взятки в размере... о цифрах пока тоже умолчу. Вот не знаю, что теперь с этим заявлением делать.
   — Ничего не делайте, выбросьте в корзину, — чуть более севшим голосом сказал начальник горотдела. — Это дело давно закончено и сдано в архив. Там все чисто. Вам и прокурор подтвердит.
   — Да я бы выбросил. Но это письмо зарегистрировать успели. И на меня, понимаешь, повесить. По линии надзора за соблюдением законности в правоохранительных органах. Как будто у меня своих дел нет. Я, конечно, тоже думаю, что все это ерунда. Происки конкурентов. Но с другой стороны, прореагировать должен. Если руководствоваться не добрым моим к тебе расположением, а буквой закона. Мы ведь с тобой исключительно по закону живем, полковник?
   — По закону...
   — Ну а раз по закону, то придется мне послать туда пару-тройку оперативников для снятия показаний и составления протоколов. Тем более что они все равно теперь без дела болтаются. Я их за нашим человечком в морг послал, а там, видишь, твои держиморды стоят, никого не пускают. Так что пусть казенную зарплату по-другому отрабатывают...
   — Ну вообще-то я бы мог вам помочь. Раз дело такое режимное, — сказал начальник горотдела.
   — Это точно. Дело режимное. Секретное, можно сказать, дело. О котором никто другой, кроме нас c тобой, знать не должен.
   — Я понимаю. Я распоряжусь.
   — Ну, тогда ладно. Тогда пусть мои оболтусы тем, чем положено, займутся. А то я тоже думаю — чего им без толку в рабочее время по базару бродить, где и так все ясно?..
   Начальник горотдела положил трубку телефона и вытер вспотевший лоб. И тут же снова взялся за телефон.
   — Сморчков?
   — Я, товарищ полковник.
   — Распорядись там, чтобы нашим коллегам из безопасности выдали принадлежащее им тело. Которое наши архаровцы по ошибке прихватили. Нет, никаких расписок брать не надо. Потому как оно никакого к нам отношения не имеет...
   К микроавтобусу, где уже двадцать минут скучала бригада майора Проскурина, подбежал милиционер.
   — Товарищ майор. А я вас уже минут пять разыскиваю. Можете забирать вашего покойника. Оказывается, он к нашему делу никакого отношения не имеет. Его по ошибке прихватили.
   — Ну вот видишь, — сказал майор, — а ты пускать не хотел.
   — Да кто ж знал...
   Изрешеченное пулями тело оперативника вынесли из морга, погрузили в микроавтобус и повезли снова в морг. Но уже в другой морг. Неприметный морг при одном из госпиталей Министерства безопасности.
   — Проведите вскрытие и дайте соответствующее заключение, — попросил прибывший на место генерал Трофимов главврача патологоанатомического отделения.
   — Отчего умер покойный? — привычно поинтересовался главврач.
   — От множественных ранений, полученных в результате несчастного случая. По неосторожности подорвался на гранате во время учений.
   — На гранате? Ну, тогда действительно множественные...
   — А теперь покажите, где находится тело. Нет. Сопровождать не надо. Мы пройдем туда одни.
   Генерал Трофимов и майор Проскурин прошли в мертвецкую. Где на оцинкованном холодном столе лежал подготовленный к вскрытию расстрелянный из десятка стволов оперативник. Они встали возле стола и стояли молча. Пять минут.
   — Распорядитесь, чтобы все расходы, связанные с захоронением, были оплачены через наш счет. И подготовьте документы, необходимые для компенсационных выплат и оформления пенсий близким родственникам, — приказал генерал.
   Когда генерал и майор выходили из прозекторской, навстречу им прошел медбрат с полным подносом металлических осколков, извлеченных из тела покойного...

Глава сорок седьмая

   — Я нашел его! — радостно заявил ворвавшийся в кабинет Старкова следователь-практикант. Оттого и радостно, что практикант. Что в первый раз лично сам что-то нашел. Что-то такое, что наверняка решит все проблемы следствия, изобличит и выведет на чистую воду преступников и явится самой главной на суде уликой.
   Практиканты, они всегда если находят — то самое-самое главное.
   — Что нашел? Говори толком. И не ори в самое ухо.
   — Пистолет нашел! И все остальное нашел!
   — Какой пистолет?
   — Один из тех, из которых в нашем деле были убиты по крайней мере двое...
   — Сам пистолет нашел?
   — Нет, сам не нашел. Этого пистолета на месте преступления не было.
   — А что тогда нашел?
   — Пулю нашел. Я, как вы говорили, разослал запросы на предмет сравнения пуль, извлеченных из трупов потерпевших, с пулями, которые значатся по нераскрытым преступлениям. Так вот все совпало!
   — Что совпало и с чем совпало?
   — Пули совпали! Пули, выпущенные из пистолета, которым в нашем деле были застрелены двое, с пулями, проходящими по другому делу, где были застрелены еще трое!
   Это уже было гораздо интересней.
   — Ну-ну. И что там было за преступление?
   — Точно сказать не могу. Оно под грифом «Для служебного пользования» проходит. Поэтому без подробностей. Известно только, что убийство заказное, что убили бизнесмена, в прошлом генерал-лейтенанта Вооруженных сил, его заместителя и его телохранителя и что преступник с места преступления скрылся. Но что пули совпали — это точно.
   — Кто подозреваемый?
   — Подозреваемых нет. По всей видимости, работал наемник. Профессиональный киллер. Возможно, даже офицер военной разведки.
   — Почему именно разведки?
   — В том-то и дело! Во-первых, почерк. Было выпущено шесть пуль, и все попали в цель! Ни одна мимо! Шесть ранений, все шесть в голову и все шесть смертельные. Чтобы так стрелять, надо тренироваться многие годы.
   — Это еще ничего не доказывает.
   — Во-вторых, на месте преступления не обнаружено никаких следов. Ни отпечатков обуви, ни пальчиков. Он даже гильзы собрал!
   — Этот аргумент тоже спорный. Гильзы собрать может всякий, кто боевики смотрит.
   — А в-третьих... В-третьих, установлена принадлежность оружия! Пистолет Стечкина, заводской номер АР-399725, был выдан на складе спецвооружений Министерства обороны России представителям военной разведки. Ну то есть ГРУ! — торжествующе закончил практикант.
   — Ну, значит, надо найти того, кто этот пистолет получил и...
   — В том-то и дело, что нельзя. Пистолет Стечкина, заводской номер АР-399725, был списан три года назад по причине его «безвозвратной порчи в процессе эксплуатации и невозможности дальнейшего использования». Списан — и согласно акту передан на уничтожение.
   Пистолет списан и уничтожен, а пули, выпущенные из его ствола, найдены в головах наших трупов!
   Причем тоже ни одна мимо не прошла! Я специально проверял. Все — в телах. И ни одной в стене или еще где-нибудь. Почерк — один в один.
   — Хочешь сказать, главную улику за хвост словил? Что самый-самый...
   — Хочу! И еще хочу сказать, я знаю, кто из этого пистолета стрелял!
   Ну уж это было совсем интересно.
   — И кто?
   — Некто гражданин Иванов Иван Иванович. Который проходил по делу на Агрономической и по делу, связанному с убийством его приятеля, в качестве одного из главных подозреваемых!
   — Откуда ты это взял?
   — Я свидетелей допросил.
   — Каких свидетелей?
   — Жильцов подъезда. В первую очередь видевшую его ранее и опознавшую по представленной фотографии и видевшую его в этот раз и также опознавшую гражданку Федорову Зинаиду Петровну.
   — Ну?
   — С целью получения объективных доказательств я провел следственный эксперимент, продемонстрировав гражданке Федоровой несколько образцов стрелкового оружия в положении, в котором она наблюдала их в руках подозреваемого Иванова. В том числе, среди прочих, показал пистолет Стечкина.
   — Ну?
   — Свидетельница Федорова в показанном ей пистолете Стечкина уверенно опознала пистолет, который видела в руке гражданина Иванова, и заявила, что именно из него он и пытался ее убить! Что доказывает, что из пистолета Стечкина, заводской номер АР-399725 стрелял гражданин Иванов. И что он убил двух человек во время перестрелки в подъезде и, по всей видимости, тех трех человек, о которых я докладывал ранее.
   — Ты погоди с ранее...
   — Но все равно как минимум двух. Потому что это подтверждают пули и свидетельские показания гражданки Федоровой. И еще потому, что больше ни одного пистолета аналогичной системы во время перестрелки не использовалось. «Стечкин» был один! И был в руках гражданина Иванова...