Ильин Андрей. Киллер из шкафа

   Ну кто станет подвергать экспертизе эту запись? Никто не станет. И кто вообще обратит на нее внимание, если есть отчет описавшего процесс и итог вербовки агента? Никто не обратит! Тем более в таком вале поступающей из России информации. Ну и, значит, все будет нормально...

Глава шестьдесят первая

   Генералу Трофимову доложили о встрече. О встрече в ресторане «Русский двор», на которую его сотрудники пришли вслед за одним из участников гостиничного похищения. Который в отличие от всех прочих не поехал в коттедж, а свернул в сторону.
   — Объект разделяется, — сообщили ответственному за ведение слежки майору Проскурину оперативники с трассы.
   — Кто отвалился?
   — "Трехсотый" «Мерседес». Цвета металлик.
   Номерной знак...
   — Где?
   — Перекресток улиц...
   — Вас понял. Продолжайте сопровождение.
   Шестой, как слышите меня?
   — Слышу вас.
   — Возьмите на себя «трехсотый» «Мерседес», цвета металлик, номерной знак... Пересечение улиц...
   Как поняли меня?
   — Понял вас...
   Через пять кварталов в хвост «трехсотому» уткнулись выбывшие несколько минут назад из слежки «Жигули», которые были к нему ближе всех остальных машин.
   — Шестой на месте, — доложили они.
   Через полтора километра Шестого сменил Четвертый, потом Седьмой.
   Седьмого «шестисотый» «Мерседес» с сидящим за рулем помощником Папы привел на улицу Салютную. К насколько неприметному фасадом, настолько же роскошному изнутри дому.
   — Салютная, двенадцать, второй подъезд. Квартиры с одиннадцатой по двадцатую, — доложил Седьмой. — Запросите адресное бюро.
   Диспетчер, отслеживающий маршруты оперативных машин, запросил Центральный адресный стол. По специальному, который обновлялся раз в неделю, паролю.
   — Дайте, пожалуйста, справку для Фиалки. Отнесите на абонента, — попросил он, — Салютная, двенадцать, квартиры с одиннадцатой по двадцатую. Записываю...
   Во втором подъезде дома номер двенадцать по улице Салютной было прописано двадцать семь человек. На первом этаже семья из двух человек и еще одна семья из трех. На втором этаже...
   Наиболее интересны были две квартиры, четырнадцатая и девятнадцатая, где проживали одинокие, нигде не работающие мужчины. Один из которых через тридцать пять минут в сопровождении хозяина «трехсотого» «Мерседеса» вышел на улицу.
   Судя по возрасту, гражданин Корольков Илья Григорьевич.
   Совершенно никому не известный Корольков Илья Григорьевич. По кличке Папа.
   Еще до того, как Папа вышел из подъезда, напротив него затормозил еще один «мере». Но уже не «трехсотый». Уже «шестисотый».
   — "Шестисотый" «Мерседес», номерной знак... — передал Седьмой.
   — Вас понял. Ждите на смену Третьего...
   — Что это там за «Москвич»? — поинтересовался Папа, захлопывая дверцу «Мерседеса». — Не нравятся мне незнакомые «Москвичи» возле моего дома.
   — Не знаю, Папа, — ответил сидящий на переднем сиденье начальник охраны. — Полчаса назад его не было. — И поднял к губам рацию: — Проверьте «Москвич». Тот, что возле арки.
   Из соседнего подъезда вышли два «быка» и вразвалочку направились к не понравившемуся Папе «Москвичу».
   — Ты что здесь, мужик, делаешь? — спросил один из них, наклоняясь к водительскому стеклу.
   — А в чем, собственно...
   — В том, собственно. Ты проезд загораживаешь. Так что давай отсюда. Да не туда давай, а туда, — показал «бык» направление, противоположное тому, куда уехал «шестисотый»...
   Седьмой «Москвич» выбыл из игры.
   Но его место уже занял Третий. Которого должен был сменить Второй, а потом Четвертый, остановившийся возле ресторана «Русский двор»...
   — Корольков Илья Григорьевич. Он же Стеньков Илья Петрович. Он же Криволапый. Он же Сыч... — доложил генералу Трофимову оперативную, снятую с компьютера информацию майор Проскурин. — В настоящий момент проживает по улице Салютной, дом двенадцать, квартира четырнадцать. Из мест заключения освободился пять лет назад.
   Больше не привлекался.
   — С кем он встречается?
   — В настоящий момент это выяснить невозможно. В «Русском дворе» собирается только избранная, которая хорошо друг друга знает, публика и только по предварительной записи. Так просто, без проведения подготовительных мероприятий, туда не попасть.
   — Зафиксируйте всех входящих и выходящих посетителей. И отсмотрите все поставленные, начиная с сегодняшнего утра, машины на платных автостоянках, — распорядился генерал. — Только не забудьте про служебный вход.
   Когда Папа со своим подручным вышли из ресторана, их уже не «вели». С ними все уже было ясно. Вдогонку им отрядили две захудалые машины, все остальные силы сконцентрировав на ресторане. Потому что сил на организацию полноценной слежки во всех направлениях было недостаточно. Мало было сил. Не те времена, чтобы можно было мгновенно, по сигналу экстренного сбора, поднять на слежку чуть не две сотни бойцов. Кончились те времена всеобщего к нуждам органов безопасности внимания. Теперь приходилось маневрировать теми возможностями, которые остались.
   Пространство вокруг ресторана неспешно, но быстро стянули двумя кольцами наблюдения.
   В выходящие окнами на улицу подъезды сели молодые, с бутылками дешевой бормотухи парни. Которые ждали Таньку из сто четвертой квартиры, разговаривали, курили, травили анекдоты, бренчали на гитаре... а на самом деле не сводили глаз с дверей расположенного напротив ресторана.
   На тротуары вышли не в меру добросовестные дворники, которые с кислыми физиономиями принялись мести вообще-то совершенно чистый асфальт вдоль улиц и переулков, куда можно было выйти из ресторана.
   На скамейки сели престарелые пенсионеры, раскрывшие в сторону ресторана вчерашние газеты.
   Подъехала ремонтная машина, из которой повыпрыгивали работники горводхоза в грязных, когда-то оранжевых жилетах и вскрыли канализационные колодцы. На подходах к ресторану.
   — Второй на месте...
   — Четвертый готов к работе...
   — Двенадцатый ждет дальнейших указаний... Указание было одно — отсмотреть, зафиксировать и сопроводить всех вышедших из ресторана посетителей.
   Ну очень хотелось генералу Трофимову знать, с кем встречался нигде не работающий гражданин Корольков, подручные которого умыкнули из гостиницы гражданина Иванова, а ранее устелили своими трупами место последнего происшествия. Ну любопытный был генерал Трофимов. Тем более что за казенный счет...
   Первый результат доложили оперативники, отслеживающие прилегающие к ресторану территории.
   — Охраняемая автостоянка на улице... Машина «Ауди-100». Дипломатические номера... Поставлена в 17 часов 12 минут...
   — Стоянка возле универсама. «Волга» ГАЗ-24.
   Номера... Поставлена...
   — Стоянка во дворе дома номер 27...
   — Машина на перекрестке улиц...
   Интересно, что здесь делают машины с дипломатическими и иностранными номерами? И интересно, кому они принадлежат?
   Майор Проскурин набил номер автомобиля «Ауди» и еще нескольких подозрительных машин на компьютере, в память которого были внесены номера, марки, цвета и принадлежность всех машин всех дипломатических и торговых представительств иностранных государств. И нажал на кнопку «поиск». Результат появился на экране через несколько секунд.
   Автомобиль «Ауди-100», номерной знак... принадлежал консульскому отделу швейцарского посольства.
   Было и еще несколько интересных, с не нашими номерными знаками, машин. Особенно две. Джип, который значился за торговым представительством небольшой английской фирмы, торгующей всем, чем ни придется, лишь бы покупали. И «Форд», принадлежащий малоизвестному американскому журналисту.
   — Зафиксируйте владельцев машин, — приказал майор, — особенно «Ауди-100», той, что стоит во дворе дома номер двадцать семь, и той, что...
   Следующая информация поступила от агентов «наружки». В виде доставленных майору Проскурину дискет, вытащенных из совместимых с компьютерами фотоаппаратов. На дискетах были портреты посетителей, покинувших ресторан через парадный вход, и обслуживающего персонала, вышедшего через служебный.
   Майор скинул электронные фотографии в память компьютера и сравнил лица посетителей ресторана с лицами владельцев заинтересовавших его автомобилей.
   Два человека совпали. То есть они были в ресторане и они же сели в те иностранные машины. В «Ауди-100» и «Форд». Причем хозяин «Форда» вышел не через парадный вход, а через служебный. Что уж совсем было непонятно.
   Кроме двух иностранцев, находившихся в ресторане одновременно с объектом, майор Проскурин отметил нескольких вызвавших подозрение соотечественников. Это были либо одинокие мужчины, либо мужчины, которых сопровождали телохранители, либо люди, поведение которых привлекло внимание агентов «наружки». Одиноких женщин и веселые смешанные компании он пока во внимание не принимал, оставляя на потом.
   Систематизировав информацию, майор Проскурин вышел на доклад к генералу.
   — Из тридцати пяти посетителей и работников ресторана я выделил девять, — доложил он. — Личности четырех установлены, что называется, по горячим следам...
   — Каким образом?
   — С помощью инспекторов ГАИ и нескольких наших, переодетых в форму милиции. Мы просто остановили их, попросили предъявить водительские удостоверения и перефотографировали.
   — Так, понятно. Дальше.
   — Личности троих уточняются. Еще двое предположительно подданные иностранных государств.
   — С чего это вы взяли?
   — Машины, на которых они покинули ресторан, принадлежат консульскому отделу швейцарского посольства и американскому журналисту.
   — Их вы, надеюсь, не останавливали?
   — Нет. Их не останавливали. Но проследили.
   — Ну и что?
   — Машина «Ауди-100», принадлежащая консульству, была припаркована на охраняемой стоянке, располагающейся вблизи жилого дома посольства Швейцарии.
   — А другая?
   — За другой проследить не удалось. Она оторвалась в районе проспекта Свободы.
   — Оторвалась? Или была потеряна?
   — Одиннадцатый утверждает, что оторвалась. Что очень профессионально оторвалась.
   — Тогда немедленно запросите фотографию владельца машины и сравните ее с фотографией человека, который сел в нее возле ресторана. Чтобы узнать, кто он — хозяин или друг, решивший покататься по городу?
   Сравните его фотографию с фотографиями работников дипломатического корпуса и известных нам представительств иностранных фирм. И еще отсмотрите и проверьте биографии всех посетителей вне зависимости от их пола, возраста и положения...
   И еще...
   — А может, он не на встречу ездил, а просто так, отдохнуть? — вдруг спросил майор Проскурин. — А мы в том его поступке ищем двойное дно. Ищем связи.
   — Может быть, и просто отдохнуть. Но только, если просто отдохнуть, он взял бы с собой в ресторан телохранителей. А если бы, к примеру, это была интимная встреча с женщиной, которую он не желает никому показывать, он не пригласил бы своего помощника, того, который нас к нему привел.
   Нет, я не думаю, что это был рядовой поход в ресторан. И не верю, что это была интимная встреча Двух любящих сердец. Но верю, что встреча была.
   Вполне возможно, с кем-то из тех, кто проходит по нашему ведомству. И тогда это проведенное по вашему настоянию «учение» можно будет признать успешным...
   Утром следующего дня генералу Трофимову доложили, что:
   — машина «Ауди-100», номерной знак... принадлежит работнику консульства Швейцарии Густаву Эриксону и что это именно он был в ресторане и за ее рулем в отслеживаемое следствием время;
   — фотография человека, которому принадлежит машина «Форд», номерной знак... не совпадает с фотографией человека, находившегося за рулем в отслеживаемое время;
   — фотография человека, находившегося с... по... в машине «Форд», была идентифицирована с фотографией второго помощника атташе по культуре посольства Соединенных Штатов Америки Джона Пиркса...
   Вторым помощником атташе по культуре посольства Соединенных Штатов Америки традиционно был кто-нибудь из представителей Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки.
   И значит... И значит, вполне допустимо предположить, что некто Корольков Илья Григорьевич был на встрече с агентом внешней разведки США Джоном Пирксом.
   Почему так можно предположить?
   Потому что Джон Пирке приехал в ресторан не на своем, а на взятом напрокат автомобиле. Вошел в ресторан и вышел из ресторана не через парадный, которым пользуются все прочие посетители, а через служебный вход. Был в ресторане, но никто его из обслуживающего персонала не видел и по предъявленной фотографии не опознал. И наконец, он очень профессионально оторвался от преследования, не останавливась перед нарушением Правил дорожного движения. Так нормальные, которым нечего и не от кого скрывать, посетители ресторанов не поступают. Так поступают только... помощники атташе по культуре. Или помощники военно-морских атташе. Или...
   А вот с кем встречался второй помощник? Вполне возможно, что с гражданином Корольковым, который, оказывается, отдельный кабинет не заказывал, хотя и оплачивал. На встречу приехал с телохранителями, но внутрь их не взял. Своего помощника взял, но спустя какое-то время отправил в общий зал. То есть тоже вел себя не самым естественным образом. Чем был очень похож на другого «странного» посетителя того же ресторана.
   Ну и, значит, в качестве первого шага в будущем расследовании можно выдвинуть рабочую версию о том, что гражданин России Корольков Илья Григорьевич по кличке Папа и гражданин Соединенных Штатов Америки Джон Пирке, являющийся вторым помощником атташе по культуре посольства США, не проводили свое свободное время в дружеском застолье, а имели конспиративную встречу в ресторане «Русский двор». И можно предположить, что гражданин Пирке имеет со всего этого какой-то свой интерес. Вполне вероятно, связанный с ослаблением обороноспособности России, которую призван в силу своих прямых служебных обязанностей защищать генерал Трофимов.
   А раз так, то это уже не злоупотребление служебным положением, не разбазаривание государственных средств на не относящиеся к приоритетным направлениям самодеятельные расследования, а прямое исполнение служебного долга, за которое надо не ругать, а поощрять проявивших инициативу работников.
   Вот так все оборачивается, когда в игру вступают вторые помощники атташе иностранных посольств. И пусть теперь начальство попробует объяснить ему, генералу Трофимову, что он не прав, когда сует нос в дела, которые относятся к компетенции Министерства внутренних дел. И пусть попробует убедить передать дело в чужие, не имеющие отношения к разведке руки.
   Не отдаст он теперь это дело. Как тот бультерьер найденную им сахарную кость. Глотку всякому приблизившемуся перервет — а не отдаст. Потому что истина генералу Трофимову важнее доброго к нему отношения высокого начальства. Потому что начальства много, а честь одна...
   — Выделите эпизод контакта гражданина России Королькова с гражданином Соединенных Штатов Америки Джоном Пирксом в отдельное дело, — распорядился генерал, — и представьте мне к завтрашнему дню свои соображения по поводу ведения оперативно-следственных мероприятий...

Глава шестьдесят вторая

   Когда подручный Папы прибыл в коттедж, где содержался похищенный гражданин Иванов, братва уже добила весь первоначальный ликероводочный запас, сбегала еще, добила и собиралась в новую ходку.
   — Вы что это здесь?! — грозно спросил он.
   — А что такое? — напористо возмутилась пьяная и потому смелая братва.
   — А ну встать! — гаркнул помощник Папы. Братва, недовольно ворча, оторвалась от стаканов и банок с килькой.
   — Ты че это, Шустрый, борзым, что ли, стал? — с угрозой в голосе спросили они. — Ты такой же, как мы! Только ты при Папе. А мы при деле. И не хрен тут... Это мы, мы его сделали. Имеем право! — И, злобно зыркая глазами, посмотрели на перья, которыми только что резали хлеб и вскрывали банки, но которыми могли резать и вскрывать не только хлеб и банки.
   — Я такой же, как вы, — согласился подручный, быстро понимая, что вступать в долгие дискуссии с пьяной братвой по поводу того, кто главнее, безнадежно. Главнее всегда тот, кто больше выпил. Бесспорно главным был только один их общий знакомый. — Да, я такой же, — повторил он, — но Папа другой. Этот фраер нужен не мне. Этот фраер нужен Папе. И если вы его прохлопаете, вы будете иметь базар не со мной. Вы будете иметь базар с Папой. А Папин базар короткий...
   Братва погасила взоры и стала вставать. Авторитет Папы был непререкаем. Потому что держался не на пряниках и даже не на кнуте. Держался на пере в бок или пуле в голову.
   — Ладно, чего там, он такой же, как мы. Ему сказали — он делает. А если не сделает, его Папа на перо поставит. И нас тоже поставит...
   Братва встала, пусть не строем, но встала.
   — Давай, базарь за фраера.
   — Папа сказал за фраера, чтобы берегли его пуще жизни. Если что, за него он положит всех вас. Это не я сказал, это он сказал.
   Братва хмурилась, играла желваками, но вслух приказ Папы не комментировала. Дорого может обойтись сказанное против Папы слово.
   — Все убрать, поставить вокруг посты, и чтобы больше ни капли, — сказал Шустрый.
   — Давай шевелись, убирай бардак! — продублировали команду бригадиры, подгоняя рядовых «быков».
   Братва начала нехотя собирать пустые бутылки и банки.
   — А где этот, которого вы?..
   — Вон он лежит, — показал один из братанов на валяющийся на полу палас.
   — Вы что, все это время?..
   — Мы тут как-то забыли... Да ладно ты, ничего ему не сделается.
   — Развяжите его, — распорядился подручный Папы.
   Палас раскатали и вытащили на свет Божий похищенного из гостиницы гражданина Иванова Ивана Ивановича. Который после многочасового пребывания в синтетическом ковровом изделии был готов уже ко всему. И в первую очередь к смерти.
   Несмотря на легкий успех и на то, что все были пьяны, пленника все продолжали сильно уважать, что выражалось в том, что в каждую его руку вцепилось сразу по нескольку чужих рук.
   Шустрый вытащил из принесенной им с собой сумки пакет.
   — Это твое? — спросил он.
   — Мое, — ответил Иванов.
   — И это? — перевернул и вытряхнул содержимое пакета на стол Шустрый. — И пистолеты, и баксы, и эти, как их, дискеты?
   — Мое.
   Братва при виде толстых зеленых пачек присвистнула.
   — Откуда у тебя все это? Иванов неопределенно пожал плечами. Он не производил впечатление супермена, который может одновременно с двух рук в четыре головы. Он вообще никакого впечатления не производил. Он был такой же невыразительный, как палас, из которого его извлекли.
   Шустрый внимательно посмотрел на него и, не удержавшись, спросил:
   — Это ты был там, на Агрономической?
   — Я, — признался Иван Иванович.
   — А из этих шпалеров ты стрелял? — показал Шустрый на пистолеты.
   — Стрелял, — признался Иван Иванович.
   — И наших братанов положил...
   — Нет, я ни в кого не попал! — встрепенулся Иванов.
   Ну а кто бы сказал, что попал? И что убил? Задавать другие вопросы помощник Папы был не уполномочен. Все остальные вопросы должен был задавать сам Папа.
   Шустрый набрал его телефон.
   — Папа, он здесь. Он в полном порядке. Как братва? — Шустрый тяжелым взглядом огляделся по сторонам. Отчего все замерли, выпрямились и Даже как-то подтянулись. — Тоже в порядке. Что с ним делать?
   — Закрыть где-нибудь и поставить усиленную охрану! — распорядился Папа. — Я с ним сам лично поговорю. Позже.
   — Сделаем, Папа!
   — Как он себя ведет?
   — Никак не ведет. Стоит и глазами хлопает. И вообще какой-то он не такой. На вид — полный чухан. Не скажешь даже, что это он наших...
   — А ты кого ожидал увидеть?
   — Ну, такого...
   — "Такие" на парадах ходят. А остальные ничем не отличаются от нас с тобой. Или ты думал, у профессионалов особое клеймо на лбу проставлено?
   — Ну не клеймо, конечно.
   — Короче, как бы он ни выглядел и что бы ни делал, скажи, пусть с него глаз не спускают!
   — А я? Что мне делать?
   — Тебе — возвращаться. Впрочем, нет, погоди. Что он там, говоришь, делает?
   — Ничего не делает. Стоит.
   — А ты где стоишь?
   — Рядом.
   — Тогда выйди в другую комнату.
   — Зачем?
   — Тебе сказали — делай. Ну?
   — Вышел, Папа.
   — Тогда вот что, ты не спеши уезжать. Ты, прежде чем уезжать, пугни его маленько. Ты ведь, кажется, просил его у меня?
   — Просил, Папа! Он же наших братанов...
   — Ну так я тебе разрешаю. Возьми его! Он твой! Спроси, откуда он взял те дискеты, доллары и оружие. Только так спроси, чтобы не до смерти. Чтобы он после говорить мог; И чтобы все кости целы.
   — А как же ты...
   — Я потом приеду. На разборки. И за то, что вы с ним сделали, всех на его глазах урою.
   — Зачем?
   — Затем, чтобы он меня любил, а всех остальных боялся. Слыхал байки про доброго и злого следователей?
   — Не слыхал, видел! Когда еще по первой ходке шел.
   — Так вот я добрый. А ты злой. Пока я тебе это разрешаю.
   — А если я вдруг лишку?
   — А если лишку, то за эту лишку я спрошу с тебя. Втрое спрошу! Понял?!
   — Понял, Папа. Сделаю все как надо, Папа... Шустрый положил трубку на рычаги, злобно ощерился, вернулся в комнату, шагнул к пленнику и, не говоря ни слова и никак не предупреждая свои действия, ударил Ивана Ивановича кулаком в правую скулу. Тот пошатнулся, но не упал, удерживаемый десятком вцепившихся в него рук.
   — Ты что?! — возмутилась братва. — Нам велел его пальцем не трогать, а сам...
   — Он наших братанов! Там! И там! — сказал подручный Папы и с силой пнул врага в живот.
   Иван Иванович от боли согнулся в поясе. И ткнулся лбом в пол. Его уже никто не держал.
   — Вы чего его отпустили? — заорал Шустрый.
   —  — Так он же того. Он уже готовый.
   — Все равно держите! Может, он только притворяется, что того.
   Ивана Ивановича подхватили под локти и поставили на ноги.
   Он открыл глаза, увидел перед своим лицом свирепую, злорадно оскаленную физиономию, увидел занесенный для удара кулак и понял, что был прав, что его начали убивать.
   — Ты зачем наших братанов? Гнида! — заорал Шустрый и еще раз, наотмашь, ударил досадившего ему врага.
   — Ну-ка дай я тоже разок! — подбежал распаленный брызнувшей на пол кровью один из «быков».
   — Назад, — рявкнул Шустрый. — Он мой! Только мой! А ну говори, откуда взял пистолет и баксы?
   — Там взял, — ответил разбитыми губами Иван Иванович.
   — Где там?
   — В пиджаке. Который в шкафу висел. Там ключ был.
   — Ты что, чужие карманы шмонал?
   — Нет. Я его надел. Когда в шкафу сидел, — честно ответил Иван Иванович.
   — Зачем сидел?
   — Я прятался.
   — От кого прятался? От мусоров?
   — Я от любовника прятался. Который к моей знакомой пришел. У которой я был.
   Братва многозначительно захмыкала, косясь на помощника Папы.
   — Ты что, издеваешься надо мной! Анекдоты, гад, пересказываешь? — взревел Шустрый. И снова ударил растянутого в руках братвы, как на дыбе, Ивана Ивановича по лицу.
   — Я правду говорю! Я в шкафу сидел! Я голый сидел, когда он пришел. Я его пиджак надел... — испуганно заголосил Иван Иванович.
   — Какую правду? Про шкаф правду?
   — И про шкаф правду!
   Братва заржала в голос, уже не скрывая своего удовольствия от наблюдаемой сцены.
   Помощник Папы озверело замолотил по лицу, груди и животу издевающегося над ним в присутствии братвы врага, уже мало помня предупреждения своего пахана. Насчет того, чтобы не до смерти.
   После третьего удара Иван Иванович уронил голову на грудь и затих.
   Шустрый отскочил от обвисшего тела, потирая отбитые и окровавленные костяшки пальцев.
   — Чего вы ржете? И чего стоите? Вам что, делать нечего?
   — А что делать?
   — Не знаю, что делать! Ну хотя бы обыщите его. Вы его обыскивали?
   — Не успели.
   — Ну вот и займитесь. Все лучше, чем зубы скалить!
   «Быки» нехотя, двумя пальцами отогнули залитые кровью полы пиджака и полезли в карманы.
   — Есть, — сказали они.
   — Что есть?
   — Баксы есть. Рубли есть. Паспорт, — перечисляли шмонающие потерявшего сознание Иванова «быки». — И вот еще какая-то ксива.
   — Какая ксива?
   — Ну удостоверение. С красными корками.
   — Удостоверение? Ну-ка посмотрите. «Быки» развернули корочки. И присвистнули.
   — Слышь, Шустрый, это же ментовские корочки. Он же не просто так. Он же мент поганый! Он подполковник. Гадом буду!
   — Да ты что? — встрепенулся подручный Папы. — Покажи.
   — Ну вот же. Вот написано: «Подполковник Федеральной службы безопасности». И печать на портрете...
   На фотографии Иванова Ивана Ивановича действительно была печать. И корочки действительно были выданы подполковнику Федеральной службы безопасности. Но выданы не в Федеральной службе безопасности, а по случаю, в переходе, за наличный расчет. Ну чтобы можно было в трамвае бесплатно ездить...