Ильин Андрей. Настоящий полковник (Полковник - 2)

   Эти тоже не подходят. Как и все другие.
   Получается тупик?
   Нет, абсолютных тупиков в жизни не бывает. Если нет подходящих людей, надо искать меры воздействия на неподходящих.
   Что же может заставить всех этих милицейских и прочих начальников проявить благородство? Только силовое давление. Сверху. А если снизу, но тогда в форме аргументированных угроз или серьезного компромата.
   Можно их запугать, сидя в следственном изоляторе?
   Нет.
   Есть на них компромат?
   Тоже нет.
   Хотя есть много разнообразной, которую к делу не пришьешь, информации, насчет того, кто, что, когда, от кого и сколько брал. Информации, что называется, из первых рук. Сам давал. Но документального подтверждения многочисленных фактов передачи денег нет. И значит, это не более чем слухи.
   Начальников одними только слухами не уцепить...
   Впрочем... А что, если вопрос поставить иначе? Если вопрос рассмотреть не в плоскости поиска компромата, а его использования. Ведь для того, чтобы компромат использовать, не обязательно его иметь!
   Что, если так?
   Полковник оживился. Он знал расклад сил в городе, знал, как и по какому поводу взаимодействовали папы города с его отцами. И значит, мог этими знаниями воспользоваться.
   Вряд ли он сможет кардинально разрешить свои проблемы, но хотя бы избежит блатной камеры. Что уже результат.
   Ну и значит...
   Следующий допрос полковник ждал с нетерпением.
   - Предупреждаю тебя об ответственности за дачу ложных показаний, предупредил следователь. И кивнул в сторону.
   Три стоящих у стены милиционера с зажатыми в руках дубинками придвинулись и нехорошо заухмылялись, глядя на полковника. Здесь ответственность за дачу ложных показаний наступала сразу.
   - Понял?
   - Понял.
   - Тогда я должен задать тебе несколько вопросов, касающихся...
   - Я не буду отвечать.
   - Чего?
   - Вам я не буду отвечать!
   - А нам? - оскалились милиционеры с дубинками.
   - Вам тем более.
   - Это мы еще...
   - Я требую встречи с полковником Сидоренко.
   - Ты с ним уже встречался. На свою голову. Еще хочешь?
   - Хочу.
   - Он не станет с тобой встречаться.
   - Почему это?
   - Ты для него слишком мелкая сошка.
   - А вы ему скажите, что я прощаю ему долг. Потому что теперь, на ближайшие двадцать лет, деньги мне не нужны.
   - Полковник должен тебе?!
   - Да. Пятнадцать тысяч долларов.
   - Он тебе должен пятнадцать тысяч "зеленых"?!
   - Ну да. Пятнадцать. Я давал их на одно дело, а теперь ладно. Теперь я ему их прощаю. И хочу подтвердить свои слова при личной встрече.
   - А ты часом не врешь?
   - Спросите у полковника Сидоренко.
   - Ну если...
   Следователь поднял трубку. И тут же положил ее обратно. Подумал секунду. И снова поднял.
   - Товарищ полковник. Это я.
   - Что у тебя опять?
   - Тут подследственный Зубанов... Он сказал... Такую чушь сказал...
   - Что сказал?
   - Он сказал, что вы... Что он... Что он прощает вам долг. Пятнадцать тысяч долларов. Я понимаю, что это...
   - Сейчас буду!
   Следователь очень аккуратно положил трубку на рычаги.
   - Сейчас придет.
   Милиционеры недоуменно переглянулись. Как же это так получается? Полковник вот у этого подследственного пятнадцать...
   Дверь распахнулась.
   - Ну-ка выйдите отсюда. Все.
   - Но, товарищ полковник...
   - Я сказал - пошли отсюда. Мне с ним потолковать надо с глазу на глаз.
   - Может, его к батарее пристегнуть? - предложил следователь. - На всякий случай.
   - К батарее? Давай к батарее. Зубанова подтянули к окну и пристегнули к трубе батареи наручниками.
   - Разрешите идти?
   - Я же уже сказал! Пошли все вон! Следователь и милиционеры вышли. Полковник вплотную придвинулся к Зубанову.
   - Ты что, гад, такое говоришь?..
   - Я долг прощаю.
   - Какой долг?!
   - Ваш - мне. Я дал вам деньги, чтобы вы кое-что узнали для Хозяина...
   - Какого на хрен Хозяина?!
   - Боровицкого.
   - Нет Боровицкого. Покойник твой Боровицкий.
   - Боровицкого нет. А деньги есть.
   - Ну ты козел!
   - Если мы будем говорить в таком тоне, я передумаю.
   - Что передумаешь?
   - Прощать долг...
   Полковник ударил Зубанова под дых.
   - И вспомню о прежних взятках.
   - Что?!
   - Да - взятках. Зафиксированных на пленке. Полковник застыл с поднятой в замахе рукой.
   - Врешь!
   - Неужели вы думали, что Хозяин не контролировал меня? А вдруг бы я эти деньги вместо того, чтобы передать, украл? Я был вынужден для отчета вести аудио-, а иногда видеозапись.
   - Врешь!!
   - И потому иногда при передаче денег старался вызвать вас на разговор. И называл сумму. Помните?
   Ничего такого полковник не помнил. Но поверил, потому что исходил из худшего.
   - Ладно, я верну тебе доллары.
   - Зачем подследственному доллары? От следователей откупаться?
   - Хорошо, говори, чего ты хочешь?
   - Встречи с начальником горотдела.
   - С кем?
   - С начальником горотдела.
   - Да ты что! Он...
   - Он мне деньги должен!
   - Он?
   - Ну да. А что, разве он не человек? Такой же, как вы.
   - Я сейчас тебя урою здесь...
   - И тогда общественности и отделу по борьбе с коррупцией и должностными преступлениями вашего министерства станет все известно. О нем. И о вас.
   - Гнида!
   - Зачем так грубо?
   - Затем, что ты...
   - Всего лишь предусмотрительный человек. Который, имея с вами дело, догадался собрать известного рода информацию, продублировать ее и сложить в банковских ячейках. Из которых ее в любой момент могут изъять и могут разослать по указанным на конвертах адресам мои друзья...
   - Ты лжешь! Ты пугаешь!
   - Может, пугаю. А может, и нет. На вашем месте я бы это не проверял. Впрочем, если вы так желаете...
   - Хорошо. Я попробую сделать то, что ты просишь.
   Через полчаса в кабинет пожаловал начальник городского отдела внутренних дел.
   - Что он хочет? - обратился он к своему заму, минуя Зубанова.
   - Он просил встречи с вами.
   - Зачем?
   - Я хотел поговорить с вами... - попытался напомнить о себе Зубанов.
   - Зачем он хотел встретиться со мной?
   - Я хотел...
   - Он сказал, что располагает информацией, которая может быть передана в министерство.
   - Какой информацией?
   - Порочащей честь и достоинство работников нашего горотдела.
   - Мерзавец.
   - Я посчитал нужным сообщить вам...
   - Зря посчитал. Если обращать внимание на каждого мелкого шантажиста...
   Начальник горотдела играл на понижение. Сбивал цену информации, о которой говорил Зубанов.
   - Узнай у него, что он хочет? - сказал начальник горотдела и встал. Потом доложишь мне.
   - Ему я все равно ничего не скажу, - подал голос Зубанов. - Например, не скажу про закрытие дела о покушении на инспектора налоговой полиции Илюхина, не скажу об участии СОБРа в "стрелке" между...
   - Выйди! - коротко сказал начальник горотдела своему заму.
   Тот тихо прикрыл за собой дверь.
   - Чего ты хочешь?
   - Пока - чтобы меня оставили в покое ваши держиморды.
   - Я не могу вмешиваться в работу следователей.
   - Вы не можете?! А почему же тогда по просьбе покойного Боровицкого и по вашему прямому распоряжению из дела таможенников были изъяты вешдоки?
   - Ты!..
   - И были...
   - Чего ты добиваешься? Чего?!
   - Цивилизованного обращения с подследственными - сегодня. И свободы завтра.
   - Это невозможно. Дело находится под контролем городской администрации.
   - Мое предложение касается в том числе городской администрации. Потому что городская администрация тоже фигурирует в моих, положенных в банковские ячейки, документах. Так же, как вы.
   - Берешь на пушку?
   - Скорее на мушку.
   - Откуда ты можешь знать про администрацию?
   - Например, от Боровицкого. Который водил дружбу с первыми лицами города. Много чего знал. И много чего порассказал мне.
   - Это слова.
   - Не только. По его просьбе я завел на наиболее значимых людей города и области досье. И регулярно пополнял их, собирая информацию через осведомителей и покупая копии документов у сведущих людей. Кроме того, опять-таки по просьбе Боровицкого, я вел запись всех его встреч и разговоров, для чего всегда носил с собой диктофон. Что вам могут подтвердить мои работники. Не верите?
   - Не верю!
   - Можете прослушать кое-какие записи, хранящиеся в моем кабинете.
   - Опять блефуешь. Мы делали обыск и никаких кассет не нашли.
   - Искать не умеете. Откройте мой сейф...
   - Мы вскрывали сейф и ничего...
   - Откройте еще раз и снимите заднюю стенку. Она фальшивая. Сзади, в корпусе, вместо песка кассеты. Возьмите их и прослушайте. И убедитесь...
   Начальник горотдела быстро встал и вышел.
   Десять минут туда, пять там, десять обратно и пять на прослушивание, прикинул Зубанов. Через полчаса он должен быть здесь. Если клюнет. Если клюнет на те записи, что там есть...
   Начальник горотдела прибыл позже. Начальник горотдела прибыл через пятьдесят пять минут.
   - Ну как?
   - Чушь! Я прослушал выборочно несколько кассет. Я не услышал там знакомых голосов. Кроме совсем второстепенных.
   - Совершенно верно. Не буду же я такую важную информацию хранить в личном, который будут обыскивать первым, сейфе. Знакомые вам голоса, вместе с досье, лежат в надежном месте. Копии - в трех банках. В сейфе - отходы производства. Теперь убедил?
   - Ни в чем ты меня не убедил. Даже если представить, что ты располагаешь каким-то компроматом...
   - В кассеты вы тоже не верили, а они вот они.
   - Хорошо, допустим, на одно мгновенье допустим, что ты не врешь, что у тебя есть порочащая администрацию города информация. Допустим, мы в это поверим. И выполним часть твоих просьб. Где тогда гарантии, что, если условия содержания изменятся, ты не пустишь компромат в ход?
   - Я дам сообщение о том, чтобы их придержали.
   - Как дашь?
   - А вот это не ваша забота.
   - А как же ты можешь дать сигнал, чтобы их не пускали в ход, если ты находишься здесь?
   - Дам. Можете быть уверены. Но еще в большей степени можете быть уверены, что они отправятся по адресам, если я как-нибудь ненароком покончу с собой в камере или умру от побоев.
   - Я тебе не верю.
   - Это ваше дело. Но передать мой ультиматум своим гражданским начальникам вам придется. Потому что вы можете решать за себя, но не можете за них. За них - они будут решать сами.
   - Гад ты!
   - Пусть так. Но когда дело идет о своей жизни, чужие карьеры не в счет. Вы загнали меня в угол, вам меня оттуда и вытаскивать, - твердо сказал Зубанов. Если в моей судьбе в течение ближайшей недели ничего не изменится - пакеты пойдут по назначению.
   И вдруг замолк. Потому что увидел ситуацию совсем в ином ракурсе. Потому что подумал...
   Глава 32
   Куда бы он, имей компромат в действительности, а не в воображении, послал его? Кто способен вытащить его с нар?
   Министерство внутренних дел? Вряд ли. Они не станут выносить сор из избы. Они в первую очередь позаботятся о чести мундира. Поостерегутся вытягивать всю коррумпированную цепочку. Максимум - уволят на пенсию начальника горотдела.
   Кого еще может заинтересовать компромат на городскую власть?
   Правительство? Его такими масштабами не впечатлишь. В правительстве привыкли мыслить миллиардами пропадающих из бюджета долларов. А тут всего лишь миллионы. Что касается самого факта коррупции и сращивания власти с бизнесом и преступным элементом, то покажите регион, где такого нет. Правительство скорее заинтересуется кристальной честностью главы города, чем его коррумпированностью.
   Нет, правительство не подходит.
   Федеральная служба безопасности? Эти - да. Эти за подобное дело могут ухватиться. Но есть одно "но". Ему туда обращаться не след. Безопасность раньше заинтересуется им, Зубановым, чем предложенным им компроматом.
   Кто остается?
   Прокуратура? По идее, коррупция ее прямое дело. А по-настоящему все спустится до уровня городского прокурора, у которого тоже рыльце в пушку. Который тоже... Причем до самого последнего дня. Потому что его "БМВ" мелькнул на последней встрече Хозяина с прочими непоследними в табели о рангах лицами. С главой городской администрации, начальником горотдела милиции и кого-то из штаба округа, потому что та "Волга" имела армейские номера и была приписана к гаражу командующего округом.
   Стоп!
   Вот и еще одна заинтересованная в компромате сила. Военные! Потому что Боровицкий и власть, а теперь власть и неизвестно кто, эксплуатируют военный аэродром. С ведома и при возможном попустительстве бывшего на встрече высокопоставленного работника округа.
   Это уже гораздо интересней.
   Военные - та сила, которая может встать над местной дракой. Или влезть в драку для того, чтобы потянуть одеяло на себя. Для чего им надо будет вытянуть с нар его, Зубанова. Который знает закулисную городскую кухню.
   Вариант?
   Вариант!
   Правда, теоретический, так как компромата нет. Компромат выдуман.
   Но все равно вариант. Потому что, как обернется дело в будущем, неизвестно...
   Больше полковника не беспокоили. Допрашивали вяло, для проформы, чтобы только заполнить очередной, для отчета о проделанной работе, бланк. Били мало и несильно. И быстро отправляли в камеру.
   То, что почти не били, - хорошо.
   То, что не разговаривали, не торговались, - плохо. А может, очень плохо. Это - как повезет...
   Через неделю в камеру вошел человек в хорошо сидящем штатском костюме.
   - Майор Федеральной службы безопасности, - представился он.
   - Гэбэшник?
   - Можно и так. Раньше, когда было государство, было ГБ. Теперь ФСБ.
   - Я нанес какой-то урон обороноспособности страны?
   - Никоим образом! Я здесь неофициально.
   - Зачем?
   - Насколько я знаю, мы коллеги?
   - Мои коллеги - пенсионеры. А вы, я так понимаю, пока еще служите?
   - Служу.
   - Ну значит, мы по разным ведомствам. Так что задавайте свои вопросы.
   - Вопросов как таковых у меня нет Есть интерес к вашему бывшему шефу. В связи с рядом других дел.
   - К Боровицкому?
   - Совершенно верно. Как вы думаете, кому была выгодна его смерть?
   - Всем.
   - Можно точнее?
   - Точнее некуда. Его смерть была выгодна всем.
   - Тогда я поставлю вопрос по-другому. У него были враги?
   - Были.
   - Кто?
   - Я же говорю - все.
   - Но кто-то больше?
   - Все одинаково.
   - Такого не бывает!
   - У удачливых бизнесменов бывает.
   - Я так понимаю, что вы не хотите отвечать на мои вопросы?
   - Напротив - отвечаю на все.
   - Наверное, вы не вполне верно истолковываете мой к вам приход. Мы не ставим целью облегчить задачу следствию, напротив, мы бы хотели помочь вам.
   - Я бы тоже хотел.
   - Но для этого нам надо определить круг потенциальных врагов Боровицкого. Тех, кто мог организовать на него покушение.
   - Милиция считает, что это сделал я.
   - Мы придерживаемся иного мнения. И хотели бы утвердить в этом мнении следствие. Но для этого нам надо знать, чьи интересы задевал Боровицкий и чьи вы.
   - Я?
   - У нас создалось впечатление, что следствие ведется предвзято. И мы с вашей помощью хотим понять почему.
   - Наверное, потому, что отпечатки моих пальцев были обнаружены на винтовке.
   - Через два дня после того, как винтовка была найдена.
   Это было уже интересно.
   - Мы предполагаем, что вы не стреляли из винтовки, на которой были обнаружены отпечатки ваших пальцев.
   А это уже совсем интересно.
   - Мы предполагаем, что отпечатки появились после. И что вы невиновны.
   - Приятно слышать.
   - Отсюда возникает вопрос - почему убийцу хотят сделать из вас?
   - Может быть, потому, что у меня были причины для мести Боровицкому.
   - Равно как у других. Боровицкого, как утверждаете вы, не любят все.
   - Тогда потому, что у меня нет алиби.
   - У четверти населения города нет алиби. Отсутствие алиби не может быть основанием для обвинения в преступлении. Тем более в таком.
   Мы предполагаем, что существуют какие-то иные причины удержания вас здесь! Какие?
   Ах вот оно что?
   - И для того, чтобы помочь вам, мы должны понять, чем вы не угодили милиции или власти. Чем?
   - Может, они думают, что я деньги у них занимал? И вернуть забыл. Отчего они так на меня взъелись. Или, сам того не зная, дочь главы администрации... Ну вы понимаете.
   Майор очень широко и очень дружелюбно улыбнулся.
   - Зря вы так! Мы хотим вам помочь.
   - Я тоже. И потому пытаюсь представить, чем я не угодил сильным мира сего.
   - Соблазненной дочкой?
   - Ну, может быть, женой. В темноте, знаете, возраст определить трудно.
   - Но, может, какие-нибудь более серьезные причины?
   - Есть! Вы правы, есть и более. Должен вам сообщить, что ваш начальник милиции имеет нетрадиционную, в смысле личной жизни, ориентацию. И, пользуясь своим служебным положением, склоняет меня к сожительству путем обвинений в убийстве и подтасовки данных криминалистической экспертизы.
   - Зачем вы юродствуете? - напряженно и уже без улыбки сказал майор ФСБ. Мы действительно хотели вам помочь...
   - Если вы хотите мне помочь, удовлетворите силами ФСБ потребности начальника милиции...
   - Козел!
   - Это как вам угодно.
   - Глупо! - сказал майор, вставая. - Сгниешь здесь зазря. А мы бы тебя вытащили. Запросто вытащили.
   - За мое хорошее поведение?
   - За нормальное, человеческое поведение. Которое не ставит под удар других людей.
   - Хорошо. Я понял.
   - Тогда подумай, что для тебя лучше. И где для тебя лучше - здесь или на свободе. Майор встал и пошел к двери.
   - Надумаешь - позови меня. И через день будешь там, за забором. А если не позовешь... То пеняй на себя.
   Майор вышел. Полковник остался. Теперь все стало ясно. Предельно ясно. Обложили полковника, сволочи! Со всех сторон обложили. Со стороны милиции, администрации, собственных сослуживцев, а теперь вот еще и ФСБ. Все они в одной связке. И значит, хода отсюда, из подвалов горотдела, нет.
   Если не найти союзников. Хоть каких-нибудь союзников. Хоть самых задрипанных. Хоть тех же самых военных.
   Полковник снова вернулся к своим размышлениям. Вернулся к военным. Которым можно предложить интересную, а главное - убедительно звучащую версию про принадлежащий их ведомству аэродром, который эксплуатируется не ими, причем в сугубо коммерческих целях, без отчисления процентов с очень приличного дохода. Отчего сильно падает боеспособность важного, возможно, стратегического объекта.
   Клюнут они на это?
   Вполне.
   Потребуется им встреча с человеком, передавшим данную информацию?
   Безусловно.
   Можно с ними торговаться и просить у них защиты взамен информации?
   Наверное.
   Ну и, значит, вопрос решен. Надо вводить в дело военных! Все-таки у них армия и военно-морской флот. Против которых возражать затруднительно.
   Вот только к кому в этой армии обратиться? Очень хочется к министру обороны. Но затруднительно даже к местному военкому. Нужна протекция. Или гарантированно работающий канал передачи информации.
   Какой?
   Приемная министра? Через этих не прорвешься. Они для того и созданы, чтобы переправлять информацию в мусорную корзину. Министр недосягаем, как Эверест для паралитика.
   Может быть, попробовать дотянуться до каких-нибудь менее защищенных бюрократическими препонами замов? Мол, здрасьте, я хочу вам сообщить важные сведения, но приехать не могу, так как пребываю в КПЗ по подозрению в убийстве...
   Погоди, погоди, а почему каких-нибудь? Когда есть именно те, что нужны. Ведь армия - это отдельное государство, у которого есть свои собственные службы безопасности.
   Есть прокуратура.
   И есть Главное разведывательное управление. ГРУ!
   Вот к кому следует обращаться! А чтобы сообщение привлекло к себе внимание, обращаться к конкретному лицу. Желательно - к знакомому лицу. К очень хорошо знакомому лицу. К тому, что однажды уже спасал его. Вначале переиграв по всем статьям.
   Полковник дернулся, вспомнив ослепительные огни десятков зависших над точкой вертолетов и громовой голос, звучащий с небес.
   Деваться некуда. Помочь, если захочет, может только Он. Он один!
   Адресат был найден.
   Осталось дать ему весточку. Чего бы это ни стоило - дать...
   Полковник забарабанил в дверь камеры.
   - Чего тебе?
   - Позовите мне следователя!
   - Он уже домой ушел.
   - Звоните домой,
   - Ты что, до утра потерпеть не можешь?
   - Не могу. Приспичило показания давать.
   - Потерпишь.
   - Если ты сейчас не вызовешь следователя, завтра я скажу, что ты отговаривал меня от чистосердечного признания. И начальство тебя как самого крайнего...
   - Ладно. Заткнись.
   Надзиратель с грохотом захлопнул кормушку.
   - Вас вызывают, - позвонил он только пришедшему домой следователю.
   - Чего?
   - Вас просит прийти подследственный Зубанов.
   - Чего?!
   - Он сказал, что, если вы придете сейчас, он даст показания.
   - Ладно, сейчас приеду.
   Следователь, вернувшийся с порога дома назад, матерясь про себя, вошел в КПЗ.
   - Где он?
   - Как где? В камере.
   - Ах, ну да...
   Следователь прошел по коридору и остановился возле камеры, ожидая, пока надзиратель ее откроет.
   - Ты меня звал? - усмиряя свою злобу, спросил следователь.
   - Я?
   - Ну да... Ты сказал, что, если я приду теперь, ты будешь давать показания?
   - Я так сказал?
   - Не изображай дурака! Я из дома вернулся!
   - Насчет показаний я ничего не говорил. Мне нужно передать информацию фээсбэшному майору. Который приходил ко мне. Ему нужно сказать, что я хочу с ним переговорить.
   - Я только для этого...
   - Да.
   Маленькая месть состоялась.
   - Ну ты паразит!
   - В таком случае я могу передумать. Следователь сцепил зубы и повернулся к выходу.
   - Я хочу поговорить с ним сегодня. Сейчас.
   - Ну ты!..
   Через полчаса в камеру зашел знакомый Зубанову майор ФСБ.
   - Привет энкавэдэшникам!
   - Здравствуйте. Мне сказали...
   - Правильно сказали. Я готов ответить на ваши вопросы.
   - Я рад, что вы сделали правильный выбор.
   - Готов, но не здесь, не в камере.
   - Хорошо, я договорюсь сейчас с кабинетом.
   - Только там должен быть телефон.
   - Зачем?
   - Зачем может быть нужен телефон? Орехи колоть.
   - Извините, я неправильно выразился. Я хотел спросить - вы хотите кому-нибудь позвонить?
   - Хочу.
   - Можно спросить кому?
   - Жене.
   - У вас есть жена?
   - У меня была жена. И я хотел бы ей позвонить. Надеюсь, это не самая большая плата за мои признания?
   - Ну что вы? Разговор не идет о торговле. Мы просто хотим вам помочь...
   - Ну вот и помогите. Поговорить с женой.
   - Ты бы не выдрючивался! - подал голос стоящий в стороне милицейский следователь. - А то...
   - Погодите, - повернулся к нему майор И вновь обратился к Зубанову: Можно узнать, о чем вы хотите поговорить с женой?
   - Об интимном.
   - Дело в том, что разговоры подследственных с кем бы то ни было запрещены. И, помогая вам в этом вопросе, я беру на себя ответственность. Поэтому хотел бы знать о содержании разговора. Хотя бы в общих чертах.
   - Я хочу попросить приюта. Потому что после того, что я вам здесь скажу, в этом городе мне не жить.
   - Мне кажется, вы преувеличиваете.
   - Да? Мой прежний шеф Боровицкий думал так же.
   - Хорошо, я постараюсь выполнить вашу просьбу.
   - Я не сомневался, что вы проявите великодушие. Фээсбэшник и следователь вышли. И зашли через пять минут.
   - Ваша просьба будет удовлетворена.
   - Когда?
   - Когда вы пожелаете. Хоть даже сейчас.
   - Тогда сейчас.
   - Прошу.
   Майор отступил в сторону Зубанов вышел из камеры. К нему подступил надзиратель.
   - Руки за спину. Пошли.
   Зубанов шагнул вперед. За ним надзиратель. За надзирателем фээсбэшный майор. За майором следователь.
   - Направо. Прямо. Стой
   Дверь была незнакомая. - Заходи!
   Полковник переступил порог предупредительно распахнутой двери.
   - Что мне делать теперь9- спросил надзиратель.
   - Подождать. В кабинете подождать.
   - Я бы хотел быть в кабинете один, - попросил Зубанов.
   - Это невозможно, - ответил майор.
   - Тогда без этих, - показал Зубанов на надзирателя и следователя.
   - Почему без них?
   - В их присутствии я не могу говорить нежно. В их присутствии я могу разговаривать только матом.
   - Ты бы заткнулся, пока мы!.. - рявкнул следователь.
   - Помолчите! - потребовал майор. - Я не могу их убрать. Это их кабинет.
   Три здоровых, натасканных на драку мужика против одного полковника было много. Слишком много.
   - В таком случае я не буду никуда звонить.
   - Как угодно.
   - И не буду давать никаких показаний.
   - Ну я же говорил! - почти радостно сказал следователь. - Он просто издевается над нами! Из дома непонятно за каким выдернул!..
   - К сожалению, я ничего не могу сделать, - с подчеркнутым сожалением сказал майор.
   - Я тоже.
   Разговор зашел в тупик. Но закончиться не мог, потому что стороны были заинтересованы друг в друге. Майор в Зубанове и его показаниях. Зубанов в майоре и стоящем за ним на столе телефоне.
   - Хорошо, давайте придем к компромиссу. Мы с вами остаемся в кабинете, все прочие находятся в коридоре за открытой дверью.
   - Лучше закрытой. На ключ.
   - Я не понимаю, чего вы добиваетесь. Но я начинаю подозревать, что вы чего-то добиваетесь.
   - Ладно, но пусть не заглядывают. А то мне их рожи...
   - Вот падла!
   - Хорошо, заглядывать они не будут. Прошу вас на время выйти.
   - Мы-то выйдем, нам нетрудно. Только что вы делать будете, если он за рамки выйдет?
   - Вы будете рядом.