Страница:
Через полтора века турки снова осадили Вену, но городские жители во главе с бургомистром Либенбергом организовали защиту своей столицы, в стенах которой тогда укрылось и население пригородов. Вена выдерживала осаду и отбивала все атаки, пока не подоспела помощь Яна Собесского.
Отчасти именно бурные события истории привели к тому, что Вена никогда не была мировым центром. С одной стороны, национальные противоречия постоянно подтачивали империю, с другой — городу не хватало свободного выхода в море. Но, может быть, благодаря этому Вена и сохранила в своем архитектурном облике цельность и однородность старины, чего нет в большинстве крупных европейских городов.
Старая Вена — это своеобразный историко-архитектурный музей с характерными чертами средневекового города, узкими изломанными улицами и темными, прижавшимися друг к другу домами и церквами. Нет ни одного свободного клочка земли: но увенчанные каноническими куполами и островерхими гранеными шпилями строения седой старины подчас теряются среди зданий пышного барокко, возведенных в конце XIX века, или в причудливом сочетании барокко с готикой.
На Соборной площади почти на 140 метров ввысь взметнулась стройная башня собора Святого Стефана, который венцы любовно называют «Штефель». Этот центр и символ Вены является крупнейшим готическим собором Австрии: он красуется почти на всех венских сувенирах и вызывает неизменное восхищение всех, кто способен оценить прекрасное.
«Штефель» строился, перестраивался и подновлялся в течение трех столетий. Его ажурная башня кажется особенно легкой рядом с основным зданием, а из ее проемов открывается величественная панорама: от Дуная и начинающейся за ним равнины на востоке до высоких холмов Венского Леса.
Крутая, с острым гребнем крыша собора устлана многоцветной глазурованной черепицей, а стены покрыты искусно высеченными узорами: лепные, резные, литые и кованые украшения создавали великие умельцы, большинство из которых остались безымянными. В средние века каждый венский подмастерье, добившись звания мастера, вколачивал гвоздь в особый деревянный столб. И мастеров в Вене оказалось так много, что со временем столб превратился из деревянного в «железный». Он и сейчас стоит неподалеку от «Штефеля» как символический памятник усердию, трудолюбию и таланту народа, построившего один из красивейших городов мира.
В 1945 году, отступая от Вены, гитлеровцы подожгли собор, который полыхал около трех дней. Сгорела крыша, упал 20-тонный колокол, обвалилась часть стены, были уничтожены многие украшения. Погиб и знаменитый орган, на котором играли многие всемирно известные музыканты и композиторы. Старожилы рассказывают, что собор Святого Стефана от полного уничтожения спас молоденький рыжеволосый русский лейтенант. Вокруг все горело и рвались снаряды, а он под пулями вместе со своими солдатами бросился тушить полыхавший собор, когда воду носили только касками и другими подручными средствами.
С запада и юга австрийскую столицу окружает знаменитый Венский Лес. Это крайние отроги Альп и покатые возвышенности, которые становятся все более высокими и крутыми по мере удаления от города. На их склонах расположились кудрявые рощи, виноградники и отдельные строения. В будние дни этот красивый район производит впечатление тихой местности, которую населяют лишь распевающие на все голоса птицы, а на дорогах встречаются автомобили с туристами. В воскресные же и праздничные дни сюда устремляются и сами горожане.
Самой парадной улицей Вены является Рингштрассе, возникшая на месте крепостных стен, окружавших город в средние века. По обеим сторонам улицы Ринг находятся главные правительственные учреждения Австрии. Здесь же высится построенная в готическом стиле Ратуша, на шпиле которой установлена фигура Рыцаря, ставшего символом и гордостью муниципальных властей города. Когда Ратушу сооружали, представители духовенства потребовали, чтобы ее шпиль был не выше шпиля близлежащего собора, поэтому здание Ратуши пришлось укоротить на два метра. Но в это время городу подарили статую Рыцаря, и таким образом Ратуша победила.
Живописная, утопающая в зелени Вена, расположенная на берегу «голубого Дуная», всегда полна очарования. С этой рекой связаны многие исторические даты и знаменательные события культурной жизни Австрии: именно очарование Дуная питало творчество И. Штрауса.
Вена и музыка — понятия неразрывные. Вы идете по улицам этого удивительного города, а из открытых окон домов доносятся знакомые мелодии менуэтов В.А. Моцарта, сонат Л. ван Бетховена и вальсов И. Штрауса. В доме И. Штрауса сейчас разместился кабачок «Либер Августин», и хотя с виду он весьма невзрачен, в нем побывало много известных всему миру людей. В одной из комнат кабачка на сводчатом потолке воспроизведены автографы знаменитых людей. В.А. Моцарт и Марк Твен, И. Штраус и Ф. Шаляпин, С. Цвейг и Э. Карузо пили здесь пиво из массивных кружек с крышками…
В одном из старинных домиков на маленькой кривой улочке жил и работал Франц Шуберт. Рассказывают, что балкон домика Ф. Шуберта выходил во двор, и когда у композитора не было денег, он вывешивал на перила балкона свои брюки с вывернутыми карманами, чтобы кредиторы не беспокоили его напрасно…
Вену за ее улыбки и роскошь, за моды и музыку всемирная молва еще в XVIII веке окрестила «веселым городом». Это определение сохранилось за ней и по сей день: город действительно выглядит веселым и привлекательным. Если вы даже не были в Вене, стоит только произнести название австрийской столицы, — и в вашем воображении зазвучат пленительные звуки вальса, зашелестит тенистый Венский Лес, заиграют на солнце волны «голубого Дуная»…
СТАРАЯ И НОВАЯ ВАРШАВА
ТОМБУКТУ — ВОРОТА САХАРЫ
Отчасти именно бурные события истории привели к тому, что Вена никогда не была мировым центром. С одной стороны, национальные противоречия постоянно подтачивали империю, с другой — городу не хватало свободного выхода в море. Но, может быть, благодаря этому Вена и сохранила в своем архитектурном облике цельность и однородность старины, чего нет в большинстве крупных европейских городов.
Старая Вена — это своеобразный историко-архитектурный музей с характерными чертами средневекового города, узкими изломанными улицами и темными, прижавшимися друг к другу домами и церквами. Нет ни одного свободного клочка земли: но увенчанные каноническими куполами и островерхими гранеными шпилями строения седой старины подчас теряются среди зданий пышного барокко, возведенных в конце XIX века, или в причудливом сочетании барокко с готикой.
На Соборной площади почти на 140 метров ввысь взметнулась стройная башня собора Святого Стефана, который венцы любовно называют «Штефель». Этот центр и символ Вены является крупнейшим готическим собором Австрии: он красуется почти на всех венских сувенирах и вызывает неизменное восхищение всех, кто способен оценить прекрасное.
«Штефель» строился, перестраивался и подновлялся в течение трех столетий. Его ажурная башня кажется особенно легкой рядом с основным зданием, а из ее проемов открывается величественная панорама: от Дуная и начинающейся за ним равнины на востоке до высоких холмов Венского Леса.
Крутая, с острым гребнем крыша собора устлана многоцветной глазурованной черепицей, а стены покрыты искусно высеченными узорами: лепные, резные, литые и кованые украшения создавали великие умельцы, большинство из которых остались безымянными. В средние века каждый венский подмастерье, добившись звания мастера, вколачивал гвоздь в особый деревянный столб. И мастеров в Вене оказалось так много, что со временем столб превратился из деревянного в «железный». Он и сейчас стоит неподалеку от «Штефеля» как символический памятник усердию, трудолюбию и таланту народа, построившего один из красивейших городов мира.
В 1945 году, отступая от Вены, гитлеровцы подожгли собор, который полыхал около трех дней. Сгорела крыша, упал 20-тонный колокол, обвалилась часть стены, были уничтожены многие украшения. Погиб и знаменитый орган, на котором играли многие всемирно известные музыканты и композиторы. Старожилы рассказывают, что собор Святого Стефана от полного уничтожения спас молоденький рыжеволосый русский лейтенант. Вокруг все горело и рвались снаряды, а он под пулями вместе со своими солдатами бросился тушить полыхавший собор, когда воду носили только касками и другими подручными средствами.
С запада и юга австрийскую столицу окружает знаменитый Венский Лес. Это крайние отроги Альп и покатые возвышенности, которые становятся все более высокими и крутыми по мере удаления от города. На их склонах расположились кудрявые рощи, виноградники и отдельные строения. В будние дни этот красивый район производит впечатление тихой местности, которую населяют лишь распевающие на все голоса птицы, а на дорогах встречаются автомобили с туристами. В воскресные же и праздничные дни сюда устремляются и сами горожане.
Самой парадной улицей Вены является Рингштрассе, возникшая на месте крепостных стен, окружавших город в средние века. По обеим сторонам улицы Ринг находятся главные правительственные учреждения Австрии. Здесь же высится построенная в готическом стиле Ратуша, на шпиле которой установлена фигура Рыцаря, ставшего символом и гордостью муниципальных властей города. Когда Ратушу сооружали, представители духовенства потребовали, чтобы ее шпиль был не выше шпиля близлежащего собора, поэтому здание Ратуши пришлось укоротить на два метра. Но в это время городу подарили статую Рыцаря, и таким образом Ратуша победила.
Живописная, утопающая в зелени Вена, расположенная на берегу «голубого Дуная», всегда полна очарования. С этой рекой связаны многие исторические даты и знаменательные события культурной жизни Австрии: именно очарование Дуная питало творчество И. Штрауса.
Вена и музыка — понятия неразрывные. Вы идете по улицам этого удивительного города, а из открытых окон домов доносятся знакомые мелодии менуэтов В.А. Моцарта, сонат Л. ван Бетховена и вальсов И. Штрауса. В доме И. Штрауса сейчас разместился кабачок «Либер Августин», и хотя с виду он весьма невзрачен, в нем побывало много известных всему миру людей. В одной из комнат кабачка на сводчатом потолке воспроизведены автографы знаменитых людей. В.А. Моцарт и Марк Твен, И. Штраус и Ф. Шаляпин, С. Цвейг и Э. Карузо пили здесь пиво из массивных кружек с крышками…
В одном из старинных домиков на маленькой кривой улочке жил и работал Франц Шуберт. Рассказывают, что балкон домика Ф. Шуберта выходил во двор, и когда у композитора не было денег, он вывешивал на перила балкона свои брюки с вывернутыми карманами, чтобы кредиторы не беспокоили его напрасно…
Вену за ее улыбки и роскошь, за моды и музыку всемирная молва еще в XVIII веке окрестила «веселым городом». Это определение сохранилось за ней и по сей день: город действительно выглядит веселым и привлекательным. Если вы даже не были в Вене, стоит только произнести название австрийской столицы, — и в вашем воображении зазвучат пленительные звуки вальса, зашелестит тенистый Венский Лес, заиграют на солнце волны «голубого Дуная»…
СТАРАЯ И НОВАЯ ВАРШАВА
Как многие старые города Европы, Варшава появилась на свет во времена древние, почти незапамятные. Большое значение для возникновения городов имели тогда реки: люди селились в местах, где был высокий берег, к которому судам удобнее было причаливать. Такое место есть и недалеко от впадения в Вислу ее притоков — Буга и Нарева: здесь и возникла будущая Варшава.
Варшава сделалась известной гораздо позже первых польских городов — Кракова, Познани и других, однако точно определить ее начало и происхождение трудно. В X веке здесь жили потомки древних полян — поляки, которые построили поселение Старе Брудно на правом берегу Вислы. Через два столетия ожил и левый берег Вислы — тут появились селения Уяздов и Солец (соль привозили). С тех пор и потянулись сюда люди, и вскоре на обоих берегах Вислы появилось 30 поселков. Все они потом стали пригородами, а то и улицами Варшавы: Воля, Мокотув, Жерань и другие.
В XIII веке на левом берегу Вислы возвели замок, а вокруг него появился поселок, который стал колыбелью Варшавы, ее Старым городом — Старувкой. В замке сидел каштелян, наместник князя Мазовецкого, а сам князь жил в Уяздове.
Версий о происхождении названия города очень много. Некоторые историки считают, что своим основанием Варшава обязана богатой чешской семье Варшев (или Варшовцев). Избегая гонений в своем отечестве, Варшевы еще в 1108 году переселились в Мазовецкое княжество со своей многочисленной дружиной. Они поселились над Вислой в урочище, которое назвали Прагой, а уж потом на противоположном гористом берегу основали Варшаву.
Другие ученые дружно утверждают, что никакого чеха не было, а просто жил в замке каштелян Варцислав, от его имени и произошло название будущей столицы Польши. «И каштеляна такого не было, — спорят третьи. — Просто пришли сюда люди с Поморья и основали город». А четвертые исследователи полагают, что название города произошло от слова «верши» — плетеной из лозы длинной корзины, какой ловили в Висле рыбу местные крестьяне.
Проходили десятилетия, и Варшаве становилось уже тесно в границах Старувки. Старый город значительно расширился после пожара 1378 года, когда он был окружен новыми стенами. Вскоре к Старувке с севера прилепляется Нове Място, которое еще недавно было селом. Новый город сначала не был обширным и ничем особенным не отличался: весь он состоял из деревянных домов, пашни, крестьянских дворов и только в некоторых местах его украшали сады. Выделялся в нем лишь костел Пресвятой Богородицы, который, по преданию, был построен на месте языческого капища.
Еще больше Варшава увеличилась, когда один из князей Мазовецких, Януш, основал отдельное Варшавское княжество (XV—XVI вв.) и сделал Варшаву своей столицей. Этот князь первым стал всеми средствами улучшать Варшаву, умножил доходы города и расширил ее границы. Радели о благосостоянии города и простые ее граждане: например, два обывателя — П. Брун и Н. Панчатка — подарили Варшаве селение Солец, где находились магазины, водяные мельницы и фабрики.
Сердцем Старого города был Рынок, на котором веками сосредоточивалась хозяйственная, общественная и политическая жизнь города. Сейчас Рыночная площадь кажется тесной, а в старые времена она была еще теснее, так как в центре ее высилась Ратуша. Ее возвели в те времена, когда после пожара в Вавельском замке король Зигмунт III перенес столицу Польши из Кракова в Варшаву. Ратуша, в которой располагались городские власти, простояла много лет, и разобрали ее только в 1818 году.
После перенесения столицы в Варшаве и ее окрестностях стали возводиться церкви и красивые здания. Король Зигмунт III был любителем изящных искусств и потому поощрял к возведению прекрасных зданий своих подданных. Польские магнаты, переселившиеся в Варшаву вместе с королевским двором, покупали в городе земли и строили дворцы в стиле итальянских «палаццо».
В 1644 году был установлен памятник королю Зигмунту III его сыном Владиславом. Памятник состоял из мраморной колонны коринфского ордера, которую венчала медная, вызолоченная в огне статуя короля — монарха и воина: с плеч его ниспадает коронационный плащ, открывающий рыцарские доспехи. В правой руке король держит искривленную саблю, в левой — крест, несколько превышающий самое статую.
Эта колонна была вытесана по заказу самого короля Зигмунта III, который хотел поставить монумент в память победы, одержанной им над восставшей шляхтой в 1607 году. Король повелел вытесать колонну, которая бы величиной своей превзошла великолепие римских памятников. Но при перевозке колонна посередине треснула, а вскоре после этого король Зигмунт умер. Одну из частей этой колонны сын короля Владислав и употребил на памятник отцу, но в надписях на ней не сказано о победе отца, видимо, чтобы не раздражать шляхту упоминанием о ее поражении.
Захватив польскую столицу во время Второй мировой войны, немцы сразу же стали выполнять личное распоряжение Гитлера. Обергруппенфюрер фон ден Бах получил новый приказ утихомирить Варшаву, то есть во время войны сровнять ее с землей… И в течение пяти лет фашисты планомерно и целенаправленно разрушали польскую столицу, все великолепие которой было уничтожено безжалостной силой: дом за домом, улица за улицей взлетали в воздух. Варшава была разрушена почти полностью (на 85%). Город превратился в гигантское кладбище улиц, площадей, костелов, дворцов; он стал пустынным и мертвым.
В Варшаве уцелели лишь здания, которые до последнего дня были заняты гитлеровцами. На аллее Первого Войска Польского стоит один дом, вроде бы ничем особенным не отличающийся от других. Но старые варшавяне до сих пор не любят ходить мимо него и всегда стараются перейти на другую сторону улицы. Этот дом остался целым только потому, что во время войны в нем размещалось гестапо и его предварительная тюрьма с перегородками и деревянными скамьями, которую жители Варшавы назвали «трамваем». Этот «трамвай» шел только в одну сторону, и тот, кто в него попадал, уже никогда не мог спрыгнуть.
В январе 1945 года, когда части Советской Армии и Войска Польского вошли в Варшаву, в разных концах города еще гремели взрывы — рвались мины замедленного действия, оставленные врагом. В городе обитало всего около 162000 человек, и весь он был усеян могилами 700000 варшавян, погибших в борьбе с оккупантами. Еще долгие годы вид варшавских улиц напоминал пустынный пейзаж…
Но с армейскими частями на руины и пепелища еще пылающей Варшавы со всех сторон потянулись ее прежние жители — первые колонны беженцев пешком, на велосипедах, толкая перед собой детские коляски с убогим скарбом… Они не обманывали себя и знали, что их ждет почти пещерная жизнь. Снег вокруг был черным от копоти и сажи, запах гари казался неистребимым… Люди, одетые во что попало, искали свои дома, которых не было. Не было ни Королевского замка, ни прекрасных дворцов магнатов; колонна короля Зигмунта лежала на земле, и поверженный монарх, словно моля о возмездии, протягивал к небу руки… В Краковском предместье, у ступеней своего костела, лежал бронзовый Христос, упавший под тяжестью креста; бесследно исчезли памятники астроному Н. Копернику, поэту А. Мицкевичу и герою восстания 1794 года Я. Килинскому. И где они — неизвестно: взорваны, разрушены, отправлены на переплавку или вывезены в Германию?
Но варшавянам, вернувшимся на пепелища своей столицы, ее руины и развалины были дороже, чем иным комфорт и покой. Люди селились где попало: в наскоро расчищенных подвалах, в уцелевших первых этажах домов, за неимением стекла окна забивали фанерой, вместо печей ставили буржуйки. Не работал водопровод, но уже тогда жители города напевали:
А самым старым собором в Варшаве является кафедральный собор Святого Иоанна. Около главного алтаря его находится «часовня Господа Иисуса» с большим деревянным распятием, которое в народе называют «пан Езус Старый». По преданию, это распятие сначала находилось в Нюрнберге.
Когда в Германии распространился протестантизм и из храмов стали удалять иконы и статуи, распятие разломали на несколько частей, чтобы потом сжечь их. В это время в Нюрнберге находился варшавянин Г. Барычка, приехавший сюда за товарами. Он подобрал куски распятия, спрятал их и привез в Варшаву. Здесь распятие поместили в «Фаре» (кафедральном соборе), и вскоре оно прославилось тем, что на голове Спасителя стали отрастать волосы. Они росли на ней и в Нюрнберге, но после распространения «лютеровой ереси» волосы засохли. А в Варшаве вновь стали расти, и один раз в год их обрезала золотыми ножницами невинная девушка.
Варшавяне восстановили свой город! Поистине волшебная сила таится в гордом гербе Варшавы — Сиренке, девушке из греческой легенды. Во все времена она была символом мятежного и бесстрашного духа варшавян: то грозила бедами и тревогами, то была чарующей и пленительной, как сама Висла, выбросившая ее на берег.
В восстановленной Варшаве многие районы и улицы поменялись местами: одни, ранее известные и модные, оказались в тени; другие — оживились и похорошели. В своем первозданном виде были восстановлены Старувка, Краковское предместье и другие районы и улицы Варшавы, неотделимые от истории города.
Старувка была прекрасной вблизи и еще прекрасней издали. Выйдешь сейчас на берег Вислы, оглядишься кругом — и увидишь необыкновенно чудесную картину. Кругом даже не дома, а только крыши — серые, коричневые, красные, розовые; крыши, которые образуют единственную на свете мозаику. И нельзя разглядеть, где кончается одна крыша и начинается другая… А как разнообразны их формы! Двух одинаковых даже не пытайтесь отыскать: здесь крыши-грибы, крыши-зонтики, крыши-конусы, крыши-шляпы, крыши-ларьки, крыши-коробочки… Крыши высокие и покатые, крутые и плоские, широкие и узкие… Так же разнообразны и их украшения: диковинные печные трубы, карнизы всех видов, самые разные по форме окна мансард…
Когда восстановили Варшаву, многие искали в домах следы обновления и… не находили. И даже не понять было, как удалось польским архитекторам навести на новые стены темный налет старины — благородную патину, которая придает памятникам прошлого неповторимое очарование. Одна из старейших улиц Варшавы — Пивная, возникла в XIII веке, еще при князьях Мазовецких. По свидетельству одного из летописцев, стояли тут сначала дома деревянные, но они часто горели, и их постепенно заменяли каменными зданиями самой разнообразной архитектуры. Однако все они имели одну общую особенность — очень узкие лицевые фасады, всего в 2—3 окна.
На Пивной улице нет двух одинаковых домов, каждый чем-то выделяется, чем-то известен. В старину дома не имели номеров, и каждый владелец должен был чем-то особенным отметить свое жилище, поэтому многие дома были украшены барельефами, изображающими то играющих на флейтах детей, то корабль или голову оленя. Вот над порталом одного дома распростер свои крылья державный польский орел — здесь размещалась королевская канцелярия. А вот дом со скульптурой младенца Иисуса Христа с ягненком: здесь жила многодетная семья, и отец поручил свое потомство покровительству Спасителя.
В центре площади Коперника, как и прежде, стоит памятник астроному, который «остановил солнце и двинул землю». Этот памятник, созданный скульптором Б. Торвальдсеном, был воздвигнут сначала перед домом бывшего Общества любителей наук. На пьедестале были сделаны две надписи: с одной стороны золочеными латинскими буквами, с другой — по-польски: «Николаю Копернику соотечественники». Во время оккупации Варшавы фашисты сняли доску с латинской надписью и повесили свою, с готическими буквами: «Знаменитый ученый Коперник». Но однажды ночью эту доску похитили польские партизаны, так же бесследно исчезли вторая и третья, и фашистам пришлось смириться…
Сегодня, как и прежде, на пьедестале из серого мрамора, в древнем кресле, в академической тоге сидит великий астроном Н. Коперник, устремив глаза в небо. В руках у него — сквозная небесная сфера, символ его бессмертного труда «Об обращении сфер».
Облик польской столицы меняется и сегодня, но прошлое не кануло в вечность. Оно продолжает жить и в новой Варшаве — городе, о котором Гитлеру поторопились хвастливо рапортовать: «Варшава — это уже только географическое понятие».
Варшава сделалась известной гораздо позже первых польских городов — Кракова, Познани и других, однако точно определить ее начало и происхождение трудно. В X веке здесь жили потомки древних полян — поляки, которые построили поселение Старе Брудно на правом берегу Вислы. Через два столетия ожил и левый берег Вислы — тут появились селения Уяздов и Солец (соль привозили). С тех пор и потянулись сюда люди, и вскоре на обоих берегах Вислы появилось 30 поселков. Все они потом стали пригородами, а то и улицами Варшавы: Воля, Мокотув, Жерань и другие.
В XIII веке на левом берегу Вислы возвели замок, а вокруг него появился поселок, который стал колыбелью Варшавы, ее Старым городом — Старувкой. В замке сидел каштелян, наместник князя Мазовецкого, а сам князь жил в Уяздове.
Версий о происхождении названия города очень много. Некоторые историки считают, что своим основанием Варшава обязана богатой чешской семье Варшев (или Варшовцев). Избегая гонений в своем отечестве, Варшевы еще в 1108 году переселились в Мазовецкое княжество со своей многочисленной дружиной. Они поселились над Вислой в урочище, которое назвали Прагой, а уж потом на противоположном гористом берегу основали Варшаву.
Другие ученые дружно утверждают, что никакого чеха не было, а просто жил в замке каштелян Варцислав, от его имени и произошло название будущей столицы Польши. «И каштеляна такого не было, — спорят третьи. — Просто пришли сюда люди с Поморья и основали город». А четвертые исследователи полагают, что название города произошло от слова «верши» — плетеной из лозы длинной корзины, какой ловили в Висле рыбу местные крестьяне.
Проходили десятилетия, и Варшаве становилось уже тесно в границах Старувки. Старый город значительно расширился после пожара 1378 года, когда он был окружен новыми стенами. Вскоре к Старувке с севера прилепляется Нове Място, которое еще недавно было селом. Новый город сначала не был обширным и ничем особенным не отличался: весь он состоял из деревянных домов, пашни, крестьянских дворов и только в некоторых местах его украшали сады. Выделялся в нем лишь костел Пресвятой Богородицы, который, по преданию, был построен на месте языческого капища.
Еще больше Варшава увеличилась, когда один из князей Мазовецких, Януш, основал отдельное Варшавское княжество (XV—XVI вв.) и сделал Варшаву своей столицей. Этот князь первым стал всеми средствами улучшать Варшаву, умножил доходы города и расширил ее границы. Радели о благосостоянии города и простые ее граждане: например, два обывателя — П. Брун и Н. Панчатка — подарили Варшаве селение Солец, где находились магазины, водяные мельницы и фабрики.
Сердцем Старого города был Рынок, на котором веками сосредоточивалась хозяйственная, общественная и политическая жизнь города. Сейчас Рыночная площадь кажется тесной, а в старые времена она была еще теснее, так как в центре ее высилась Ратуша. Ее возвели в те времена, когда после пожара в Вавельском замке король Зигмунт III перенес столицу Польши из Кракова в Варшаву. Ратуша, в которой располагались городские власти, простояла много лет, и разобрали ее только в 1818 году.
После перенесения столицы в Варшаве и ее окрестностях стали возводиться церкви и красивые здания. Король Зигмунт III был любителем изящных искусств и потому поощрял к возведению прекрасных зданий своих подданных. Польские магнаты, переселившиеся в Варшаву вместе с королевским двором, покупали в городе земли и строили дворцы в стиле итальянских «палаццо».
В 1644 году был установлен памятник королю Зигмунту III его сыном Владиславом. Памятник состоял из мраморной колонны коринфского ордера, которую венчала медная, вызолоченная в огне статуя короля — монарха и воина: с плеч его ниспадает коронационный плащ, открывающий рыцарские доспехи. В правой руке король держит искривленную саблю, в левой — крест, несколько превышающий самое статую.
Эта колонна была вытесана по заказу самого короля Зигмунта III, который хотел поставить монумент в память победы, одержанной им над восставшей шляхтой в 1607 году. Король повелел вытесать колонну, которая бы величиной своей превзошла великолепие римских памятников. Но при перевозке колонна посередине треснула, а вскоре после этого король Зигмунт умер. Одну из частей этой колонны сын короля Владислав и употребил на памятник отцу, но в надписях на ней не сказано о победе отца, видимо, чтобы не раздражать шляхту упоминанием о ее поражении.
Захватив польскую столицу во время Второй мировой войны, немцы сразу же стали выполнять личное распоряжение Гитлера. Обергруппенфюрер фон ден Бах получил новый приказ утихомирить Варшаву, то есть во время войны сровнять ее с землей… И в течение пяти лет фашисты планомерно и целенаправленно разрушали польскую столицу, все великолепие которой было уничтожено безжалостной силой: дом за домом, улица за улицей взлетали в воздух. Варшава была разрушена почти полностью (на 85%). Город превратился в гигантское кладбище улиц, площадей, костелов, дворцов; он стал пустынным и мертвым.
В Варшаве уцелели лишь здания, которые до последнего дня были заняты гитлеровцами. На аллее Первого Войска Польского стоит один дом, вроде бы ничем особенным не отличающийся от других. Но старые варшавяне до сих пор не любят ходить мимо него и всегда стараются перейти на другую сторону улицы. Этот дом остался целым только потому, что во время войны в нем размещалось гестапо и его предварительная тюрьма с перегородками и деревянными скамьями, которую жители Варшавы назвали «трамваем». Этот «трамвай» шел только в одну сторону, и тот, кто в него попадал, уже никогда не мог спрыгнуть.
В январе 1945 года, когда части Советской Армии и Войска Польского вошли в Варшаву, в разных концах города еще гремели взрывы — рвались мины замедленного действия, оставленные врагом. В городе обитало всего около 162000 человек, и весь он был усеян могилами 700000 варшавян, погибших в борьбе с оккупантами. Еще долгие годы вид варшавских улиц напоминал пустынный пейзаж…
Но с армейскими частями на руины и пепелища еще пылающей Варшавы со всех сторон потянулись ее прежние жители — первые колонны беженцев пешком, на велосипедах, толкая перед собой детские коляски с убогим скарбом… Они не обманывали себя и знали, что их ждет почти пещерная жизнь. Снег вокруг был черным от копоти и сажи, запах гари казался неистребимым… Люди, одетые во что попало, искали свои дома, которых не было. Не было ни Королевского замка, ни прекрасных дворцов магнатов; колонна короля Зигмунта лежала на земле, и поверженный монарх, словно моля о возмездии, протягивал к небу руки… В Краковском предместье, у ступеней своего костела, лежал бронзовый Христос, упавший под тяжестью креста; бесследно исчезли памятники астроному Н. Копернику, поэту А. Мицкевичу и герою восстания 1794 года Я. Килинскому. И где они — неизвестно: взорваны, разрушены, отправлены на переплавку или вывезены в Германию?
Но варшавянам, вернувшимся на пепелища своей столицы, ее руины и развалины были дороже, чем иным комфорт и покой. Люди селились где попало: в наскоро расчищенных подвалах, в уцелевших первых этажах домов, за неимением стекла окна забивали фанерой, вместо печей ставили буржуйки. Не работал водопровод, но уже тогда жители города напевали:
Самым старым в Варшаве был «дом князей Мазовецких», построенный, по преданию, на том самом месте, где стояла хижина легендарных Варша и Савы, от которых (еще одна версия!) будто бы и получила свое название столица Польши. Как гласит легенда, однажды князь, заблудившись на охоте, наткнулся на рыбачью хижину, в которой застал женщину Еву с двумя новорожденными детьми. Князь вызвался быть крестным отцом Варша и Савы и щедро одарил семью рыбака. Рыбак построил себе большой дом, вокруг которого стали селиться и другие рыбаки. Так вот и появилась Варшава, а впоследствии на месте усадьбы Варша и Савы построили дом мазовецкие князья, которые в память о родоначальниках Варшавы украсили угол своего дома статуей Евы с двумя детьми на руках.
Варшава, моя ты, Варшава!
Одну тебя вижу в мечтах…
А самым старым собором в Варшаве является кафедральный собор Святого Иоанна. Около главного алтаря его находится «часовня Господа Иисуса» с большим деревянным распятием, которое в народе называют «пан Езус Старый». По преданию, это распятие сначала находилось в Нюрнберге.
Когда в Германии распространился протестантизм и из храмов стали удалять иконы и статуи, распятие разломали на несколько частей, чтобы потом сжечь их. В это время в Нюрнберге находился варшавянин Г. Барычка, приехавший сюда за товарами. Он подобрал куски распятия, спрятал их и привез в Варшаву. Здесь распятие поместили в «Фаре» (кафедральном соборе), и вскоре оно прославилось тем, что на голове Спасителя стали отрастать волосы. Они росли на ней и в Нюрнберге, но после распространения «лютеровой ереси» волосы засохли. А в Варшаве вновь стали расти, и один раз в год их обрезала золотыми ножницами невинная девушка.
Варшавяне восстановили свой город! Поистине волшебная сила таится в гордом гербе Варшавы — Сиренке, девушке из греческой легенды. Во все времена она была символом мятежного и бесстрашного духа варшавян: то грозила бедами и тревогами, то была чарующей и пленительной, как сама Висла, выбросившая ее на берег.
В восстановленной Варшаве многие районы и улицы поменялись местами: одни, ранее известные и модные, оказались в тени; другие — оживились и похорошели. В своем первозданном виде были восстановлены Старувка, Краковское предместье и другие районы и улицы Варшавы, неотделимые от истории города.
Старувка была прекрасной вблизи и еще прекрасней издали. Выйдешь сейчас на берег Вислы, оглядишься кругом — и увидишь необыкновенно чудесную картину. Кругом даже не дома, а только крыши — серые, коричневые, красные, розовые; крыши, которые образуют единственную на свете мозаику. И нельзя разглядеть, где кончается одна крыша и начинается другая… А как разнообразны их формы! Двух одинаковых даже не пытайтесь отыскать: здесь крыши-грибы, крыши-зонтики, крыши-конусы, крыши-шляпы, крыши-ларьки, крыши-коробочки… Крыши высокие и покатые, крутые и плоские, широкие и узкие… Так же разнообразны и их украшения: диковинные печные трубы, карнизы всех видов, самые разные по форме окна мансард…
Когда восстановили Варшаву, многие искали в домах следы обновления и… не находили. И даже не понять было, как удалось польским архитекторам навести на новые стены темный налет старины — благородную патину, которая придает памятникам прошлого неповторимое очарование. Одна из старейших улиц Варшавы — Пивная, возникла в XIII веке, еще при князьях Мазовецких. По свидетельству одного из летописцев, стояли тут сначала дома деревянные, но они часто горели, и их постепенно заменяли каменными зданиями самой разнообразной архитектуры. Однако все они имели одну общую особенность — очень узкие лицевые фасады, всего в 2—3 окна.
На Пивной улице нет двух одинаковых домов, каждый чем-то выделяется, чем-то известен. В старину дома не имели номеров, и каждый владелец должен был чем-то особенным отметить свое жилище, поэтому многие дома были украшены барельефами, изображающими то играющих на флейтах детей, то корабль или голову оленя. Вот над порталом одного дома распростер свои крылья державный польский орел — здесь размещалась королевская канцелярия. А вот дом со скульптурой младенца Иисуса Христа с ягненком: здесь жила многодетная семья, и отец поручил свое потомство покровительству Спасителя.
В центре площади Коперника, как и прежде, стоит памятник астроному, который «остановил солнце и двинул землю». Этот памятник, созданный скульптором Б. Торвальдсеном, был воздвигнут сначала перед домом бывшего Общества любителей наук. На пьедестале были сделаны две надписи: с одной стороны золочеными латинскими буквами, с другой — по-польски: «Николаю Копернику соотечественники». Во время оккупации Варшавы фашисты сняли доску с латинской надписью и повесили свою, с готическими буквами: «Знаменитый ученый Коперник». Но однажды ночью эту доску похитили польские партизаны, так же бесследно исчезли вторая и третья, и фашистам пришлось смириться…
Сегодня, как и прежде, на пьедестале из серого мрамора, в древнем кресле, в академической тоге сидит великий астроном Н. Коперник, устремив глаза в небо. В руках у него — сквозная небесная сфера, символ его бессмертного труда «Об обращении сфер».
Облик польской столицы меняется и сегодня, но прошлое не кануло в вечность. Оно продолжает жить и в новой Варшаве — городе, о котором Гитлеру поторопились хвастливо рапортовать: «Варшава — это уже только географическое понятие».
ТОМБУКТУ — ВОРОТА САХАРЫ
Европейские исследователи издавна называли Томбукту таинственным и загадочным городом. Расположенный к югу от пустыни Сахары, на территории современной Республики Мали, Томбукту являлся древним центром торговли и культуры Западного Судана. Город был известен не только среди местного населения, но и далеко за пределами африканского континента.
Начинался Томбукту у колодца Букту, который сейчас выглядит очень неприметно. Это просто небольшая воронка в песке глубиной не более 50 сантиметров во дворе одного из обыкновенных одноэтажных домиков — таких, как и большинство строений в городе.
По преданию, в XI веке на месте будущего города располагались склад зерна и колодец, сооруженный туарегами на месте их кочевья в нескольких километрах от берега реки Нигер. Одним из первых европейцев, кто увидел загадочный Нигер, был Мунго Парк, который так описывал эту реку: «Я испытал бесконечное счастье, увидев перед собой долгожданную цель своих устремлений — величественный Нигер, сверкающий в лучах утреннего солнца. Он был так же широк, как Темза у Вестминстера, и воды его медленно текли на восток».
С наступлением сезона дождей туареги сворачивали свои шатры и вслед за скотом уходили на север, а старая рабыня по имени Букту оставалась сторожить зерно и колодец. Собираясь обратно, кочевники произносили слова «Тим Букту», означающие, что они возвращаются «К Букту». Название закрепилось за кочевьем, а потом и за городом, только впоследствии оно стало звучать как «Томбукту».
Своего расцвета Томбукту достиг в XIV веке, когда императором стал Канку Мусса — самый могущественный правитель государства Мали. Подвластная ему территория простиралась от Атлантического океана до озера Чад. Будучи приверженцем ислама, Канку Мусса совершил хадж в Мекку и Медину, а по возвращении приказал построить в городе новые мечети, которые потом стали образцами для всех мусульманских храмов Западной Африки. До сих пор сохранились в Томбукту удивительные по своей архитектуре мечети с деревянными сваями, выступающими из стен наружу. Минарет такой мечети имеет пирамидальную форму и поэтому, помимо своего основного назначения, служил еще сторожевой башней, опорным пунктом и складом продовольствия на случай долгой осады.
Очарованный ярким убранством святых мест Ближнего Востока, Канку Мусса взялся и за развитие Томбукту. возвел пышный дворец и всячески способствовал процветанию торговли. Со всех сторон потекли в Томбукту богатства, с юга на пирогах прибывало золото, слоновая кость и черное дерево; по караванным путям с севера доставлялись венецианский жемчуг, дамасские клинки, ткани, пряности, посуда и соль.
Но не только золотом и диковинными товарами славился Томбукту. Старинная суданская пословица гласит: «Соль прибывает с севера, золото — с юга, серебро — из страны белых; но слова Всевышнего, мудрость ученых, увлекательные истории и сказки можно найти только в Томбукту». Богатство города создало условия для развития здесь просвещения и культуры, вслед за мечетями в Томбукту появились медресе и библиотеки.
В XV—XVI веках Томбукту превратился в один из крупных центров мусульманской культуры. Некоторые арабские ученые, бежавшие из Испании после изгнания оттуда мавров, переселились в Томбукту и привезли с собой различные научные трактаты. При мечети Санкоре был основан университет, вскоре ставший известным во всем мусульманском мире наряду с университетами Кордовы, Каира, Дамаска и Феса. Студенты из разных стран толпились в его тенистом дворе, чтобы послушать мудрые речи ученых, теологов и проповедников. Но, кроме Корана, здесь изучали еще точные науки, литературу, историю, философию, географию. В университет Томбукту шли учиться жители не только арабских стран, но также и талибы (ищущие знания) из Египта и Турции. Ученые предполагают, что сюда прибывали даже мусульмане из Самарканда. В ту пору в Томбукту жили такие известные писатели-хронисты, как Ахмед Баба, Махмуд Кати и другие, к мнению которых уважительно относились ученые всего исламского мира.
В Томбукту создавались и богатые книгохранилища, где переписывались древние рукописи и составлялись хроники об истории местных народов. Среди последних можно указать на «Историю искателя сообщений о странах, армиях и знатнейших людях», посвященную в основном истории государства Сонгаи. В хронике собрано много интересных историй и фактов, подробно описывающих картины тогдашней жизни, особенно ее религиозную и культурную стороны. Пленный мавр Хасан ибн-Мухаммед аль-Ваззан, получивший при крещении имя Джованни Леоне и прозванный Львом Африканским, побывал в Западном Судане в 1511—1515 годы. Впоследствии он писал, что король Томбукту «обладает большим богатством в золотых пластинах и слитках… Король весьма почитает ученых людей… Там продается также много рукописных книг, каковые привозят из Барбарии; и от них получают больше дохода, нежели от остальных товаров».
Слава о Томбукту дошла и до России. Граф Г. Орлов передал 1000 франков Парижскому географическому обществу для учреждения премии первому европейцу, которому удастся достичь Томбукту и сообщить об этом городе подробные сведения. Первым европейцем, появившимся в Томбукту, стал английский майор Александр Гордон Лэнг, погибший здесь в 1826 году. Сейчас над дверью его дома установлена памятная доска, но А.Г. Лэнгу не очень повезло, и потомки мало знают о его отважной миссии. На большинстве карт Африканского континента маршруты его путешествий даже не отмечены.
Недалеко от дома А.Г. Лэнга установлены еще две мемориальные доски, посвященные французу Рене Кайе и немцу Г. Барту. Рене Кайе пришлось даже выдать себя за мусульманина, чтобы в 1828 году проникнуть в недоступный для христиан город. Оба путешественника побывали в Томбукту позже англичанина, но, вернувшись в Европу, они опубликовали свои записки.
Побывал в Томбукту и некто Варга из Астраханской области, но он вряд ли преследовал научные цели. И по одежде, и по манере поведения Варга мало чем отличался от арабских купцов, поэтому его имя осталось забытым среди имен первооткрывателей Томбукту.
Когда в конце XIX века вокруг Африки стали осуществляться регулярные морские перевозки грузов, Томбукту постепенно утратил значение конечного пункта Транссахарского торгового караванного пути. Уменьшилось в городе и число жителей: если в XV веке оно доходило до 45000 человек, то в настоящее время здесь живет не более 8000. Меньше стало проводников караванов, большинство городских жителей занято мелкой торговлей и ремеслами (изготовлением украшений и сувениров), здесь развиты гончарное дело, кожевенное и ткацкое производство.
Начинался Томбукту у колодца Букту, который сейчас выглядит очень неприметно. Это просто небольшая воронка в песке глубиной не более 50 сантиметров во дворе одного из обыкновенных одноэтажных домиков — таких, как и большинство строений в городе.
По преданию, в XI веке на месте будущего города располагались склад зерна и колодец, сооруженный туарегами на месте их кочевья в нескольких километрах от берега реки Нигер. Одним из первых европейцев, кто увидел загадочный Нигер, был Мунго Парк, который так описывал эту реку: «Я испытал бесконечное счастье, увидев перед собой долгожданную цель своих устремлений — величественный Нигер, сверкающий в лучах утреннего солнца. Он был так же широк, как Темза у Вестминстера, и воды его медленно текли на восток».
С наступлением сезона дождей туареги сворачивали свои шатры и вслед за скотом уходили на север, а старая рабыня по имени Букту оставалась сторожить зерно и колодец. Собираясь обратно, кочевники произносили слова «Тим Букту», означающие, что они возвращаются «К Букту». Название закрепилось за кочевьем, а потом и за городом, только впоследствии оно стало звучать как «Томбукту».
Своего расцвета Томбукту достиг в XIV веке, когда императором стал Канку Мусса — самый могущественный правитель государства Мали. Подвластная ему территория простиралась от Атлантического океана до озера Чад. Будучи приверженцем ислама, Канку Мусса совершил хадж в Мекку и Медину, а по возвращении приказал построить в городе новые мечети, которые потом стали образцами для всех мусульманских храмов Западной Африки. До сих пор сохранились в Томбукту удивительные по своей архитектуре мечети с деревянными сваями, выступающими из стен наружу. Минарет такой мечети имеет пирамидальную форму и поэтому, помимо своего основного назначения, служил еще сторожевой башней, опорным пунктом и складом продовольствия на случай долгой осады.
Очарованный ярким убранством святых мест Ближнего Востока, Канку Мусса взялся и за развитие Томбукту. возвел пышный дворец и всячески способствовал процветанию торговли. Со всех сторон потекли в Томбукту богатства, с юга на пирогах прибывало золото, слоновая кость и черное дерево; по караванным путям с севера доставлялись венецианский жемчуг, дамасские клинки, ткани, пряности, посуда и соль.
Но не только золотом и диковинными товарами славился Томбукту. Старинная суданская пословица гласит: «Соль прибывает с севера, золото — с юга, серебро — из страны белых; но слова Всевышнего, мудрость ученых, увлекательные истории и сказки можно найти только в Томбукту». Богатство города создало условия для развития здесь просвещения и культуры, вслед за мечетями в Томбукту появились медресе и библиотеки.
В XV—XVI веках Томбукту превратился в один из крупных центров мусульманской культуры. Некоторые арабские ученые, бежавшие из Испании после изгнания оттуда мавров, переселились в Томбукту и привезли с собой различные научные трактаты. При мечети Санкоре был основан университет, вскоре ставший известным во всем мусульманском мире наряду с университетами Кордовы, Каира, Дамаска и Феса. Студенты из разных стран толпились в его тенистом дворе, чтобы послушать мудрые речи ученых, теологов и проповедников. Но, кроме Корана, здесь изучали еще точные науки, литературу, историю, философию, географию. В университет Томбукту шли учиться жители не только арабских стран, но также и талибы (ищущие знания) из Египта и Турции. Ученые предполагают, что сюда прибывали даже мусульмане из Самарканда. В ту пору в Томбукту жили такие известные писатели-хронисты, как Ахмед Баба, Махмуд Кати и другие, к мнению которых уважительно относились ученые всего исламского мира.
В Томбукту создавались и богатые книгохранилища, где переписывались древние рукописи и составлялись хроники об истории местных народов. Среди последних можно указать на «Историю искателя сообщений о странах, армиях и знатнейших людях», посвященную в основном истории государства Сонгаи. В хронике собрано много интересных историй и фактов, подробно описывающих картины тогдашней жизни, особенно ее религиозную и культурную стороны. Пленный мавр Хасан ибн-Мухаммед аль-Ваззан, получивший при крещении имя Джованни Леоне и прозванный Львом Африканским, побывал в Западном Судане в 1511—1515 годы. Впоследствии он писал, что король Томбукту «обладает большим богатством в золотых пластинах и слитках… Король весьма почитает ученых людей… Там продается также много рукописных книг, каковые привозят из Барбарии; и от них получают больше дохода, нежели от остальных товаров».
Слава о Томбукту дошла и до России. Граф Г. Орлов передал 1000 франков Парижскому географическому обществу для учреждения премии первому европейцу, которому удастся достичь Томбукту и сообщить об этом городе подробные сведения. Первым европейцем, появившимся в Томбукту, стал английский майор Александр Гордон Лэнг, погибший здесь в 1826 году. Сейчас над дверью его дома установлена памятная доска, но А.Г. Лэнгу не очень повезло, и потомки мало знают о его отважной миссии. На большинстве карт Африканского континента маршруты его путешествий даже не отмечены.
Недалеко от дома А.Г. Лэнга установлены еще две мемориальные доски, посвященные французу Рене Кайе и немцу Г. Барту. Рене Кайе пришлось даже выдать себя за мусульманина, чтобы в 1828 году проникнуть в недоступный для христиан город. Оба путешественника побывали в Томбукту позже англичанина, но, вернувшись в Европу, они опубликовали свои записки.
Побывал в Томбукту и некто Варга из Астраханской области, но он вряд ли преследовал научные цели. И по одежде, и по манере поведения Варга мало чем отличался от арабских купцов, поэтому его имя осталось забытым среди имен первооткрывателей Томбукту.
Когда в конце XIX века вокруг Африки стали осуществляться регулярные морские перевозки грузов, Томбукту постепенно утратил значение конечного пункта Транссахарского торгового караванного пути. Уменьшилось в городе и число жителей: если в XV веке оно доходило до 45000 человек, то в настоящее время здесь живет не более 8000. Меньше стало проводников караванов, большинство городских жителей занято мелкой торговлей и ремеслами (изготовлением украшений и сувениров), здесь развиты гончарное дело, кожевенное и ткацкое производство.