Страница:
В молодые годы датского сказочника Копенгаген выглядел, конечно, иначе, чем сегодня. Он был обнесен земляным валом, а городские ворота на ночь запирались на ключ, который, как считалось, хранился у короля под подушкой. На Вестерброгаде — одной из центральных улиц Копенгагена — расположен Городской музей, перед входом в который сделан макет города, каким он был в 1536 году.
Следует отметить, что до начала XIV века Копенгаген ничем не выделялся среди других датских городов, хотя и был расположен на выгодном в политическом и экономическом отношении месте — на берегу пролива Эрезунд. А рыбные уловы здесь были такими богатыми, что путешественники свидетельствовали: «сельдь в Зунде шла так густо, что ее можно было рубить мечом».
Отличался Копенгаген только своими ежегодными ярмарками, которые проходили в месяцы между Святым Варфоломеем и Святым Дионисием и на которые стекалось множество датчан и иностранцев. В остальное время Копенгаген снова превращался в провинциальный городок, не имевший даже крепостной стены. Его окружали невысокие земляные валы, кое-где сменявшиеся деревянными палисадами. Это был типичный крестьянский город, так как большинство его населения было занято сельским хозяйством — полностью или частично.
Улицы Копенгагена были немощеными. Утром пастух собирал на них городское стадо, а днем здесь бегали куры и свиньи городских жителей. Черепичные крыши на домах были редкостью. В городе имелось всего четыре церкви, самым высоким был собор монастыря францисканцев, которых называли «серыми братьями».
Копенгаген, в котором тогда проживало около 4000 человек, издавна подлежал юрисдикции епископа Роскильдского и платил ему налоги. Лишь с 1417 года он стал «королевским городом», но столицей не сделался, так как в Дании таковой тогда вообще не было.
Однако Копенгаген стал играть важную роль в торгово-политических планах короля, и вскоре перемена юрисдикции сказалась на всем облике города. Король в своей постоянной борьбе с духовенством и светской аристократией опирался на бюргеров и потому даровал городу некоторые привилегии: снизил налоги, культура стала более светской, а обычаи — свободнее.
В Копенгагене к этому времени насчитывалось уже несколько десятков соборов, и здания некоторых из них представляли собой выдающиеся памятники архитектуры, живописи и скульптуры. Главным собором Копенгагена в ту пору стал Собор Богоматери, высота которого достигала почти 80 метров, в его приделах находились алтари великолепной резной работы.
Соборы и другие церковные постройки определяли архитектурный облик города. Среди прохожих в глаза бросались монахи и пасторы. Для небогатых и незнатных людей получение духовного образования было одной из немногих возможностей повысить свой социальный статус, и потому многие молодые копенгагенцы устремлялись на теологические факультеты — в страны, где были университеты.
Датские государственные деятели и церковные князья, в юности тоже обучавшиеся за границей, считали необходимым открыть университет и у себя на родине. И в 1487 году датский король подписал указ об основании в Копенгагене университета — первого университета в скандинавских странах, все преподаватели, студенты и прислуга которого находились под особым королевским покровительством. Однако средств на постройку университетского здания не было, и временно его разместили в латинской школе собора Богоматери — в самом центре города. Позже университет занял соседнее здание Старой ратуши, и ратушная улица стала называться Студиестрэде. Профессоров пригласили из соседних стран (в основном из Германии и Нидерландов), и в июне 1479 года первые 76 студентов из самой Дании, а также из Норвегии, Исландии, Германии и Нидерландов приступили к учебным занятиям.
Самая длинная пешеходная улица в мире выводит туристов к району Нюхавн, название которого переводится как «Новая гавань», однако это одна из наиболее старых частей Копенгагена. Между двух рядов небольших домиков с острыми крышами, прилепившихся друг к другу вдоль узкого канала, стоят парусники: в солнечные дни в стеклах маленьких окон отражаются их мачты с оснасткой.
Канал, который заходит почти в центр Копенгагена, был проложен в 1673 году, и некоторые дома Нюхавна сохранились с того времени. У каждого старинного дома — своя биография, и многие здания тоже связаны с именем Х.К. Андерсена: в одном он жил, в другом — написал первые сказки, в третьем — провел последние два года своей жизни. Именно в Нюхавне были созданы сказки «Принцесса на горошине», «Маленький Клаус и Большой Клаус», «Цветы маленькой Иды», принесшие ему всемирную известность.
В том месте, где старый канал упирается в площадь Конгенс-Нюторв, на мостовой лежит большой корабельный якорь, навечно установленный в гавани. Это память о 1450 датских моряках, которые погибли в годы Второй мировой войны.
Но главную достопримечательность Копенгагена назовут сразу даже те, кто никогда не был в Дании. На каменной глыбе у набережной Лангелинье, у входа в копенгагенский порт, сидит бронзовая «Русалочка». Помните сказку? «Когда тебе исполнится пятнадцать лет, — говорила бабушка, — тебе разрешат всплывать на поверхность моря, сидеть там при свете месяца на скалах и смотреть на плывущие мимо огромные корабли».
Сказочная «Русалочка» давно стала символом Копенгагена, и вот уже почти 90 лет сидит она на каменной глыбе, приветствуя корабли, заходящие в Торговую гавань — так переводится название датской столицы. Вокруг памятника уже давно сложились свои традиции, например, моряки со всего света дарят ей цветы — на счастье.
И хотя андерсеновскую атмосферу в Копенгагене ощущаешь буквально на каждом шагу, некоторые считают, что полностью ею можно насладиться только в парке «Тиволи», где всегда царит непринужденный праздник. «Тиволи» настолько вписывается в город, что кажется, будто он был в Копенгагене всегда. Однако создан парк был в 1843 году Георгом Карстенсеном — сыном датского консула в Алжире. В то время в Европе были в моде большие развлекательные сады с восточными декоративными элементами. Разрешение от армейских чиновников на создание «Тиволи» Г. Карстенсен получил только при условии, что все сооружения в парке будут из дерева, стекла и других легких материалов, чтобы в случае военной необходимости сразу же можно было освободить место для пушек.
Сейчас в «Тиволи» есть дворец в мавританском стиле, который вечерами расцвечивается мириадами ярких лампочек; китайский театр, построенный с соблюдением всех традиционных канонов, вплоть до подбора цветов в его оформлении. Вместо опускающегося занавеса, например, сцену в театре закрывают створки, расписанные как распущенный хвост павлина.
С 1844 года Г. Карстенсен стал устраивать в парке парад «гвардейцев» — марш мальчиков, одетых в красно-белую форму. И когда видишь, как по узенькой дорожке маршируют дети в гвардейских мундирах, и карету, в которой сидит такая же маленькая «королева», — конечно же, вспоминаешь Х.К. Андерсена. И хотя ни многоэтажной китайской пагоды, ни китайского театра во времена сказочника не было, китайская экзотика в «Тиволи» присутствовала с самого начала.
Есть в Копенгагене и «русский район» — это район улицы Бредгадэ. Именно здесь, среди разнообразных бронзовых шпилей, притаилась православная церковь Александра Невского со своими тремя золочеными куполами-луковками. Она была сооружена для сотрудников российского посольства и в связи с едва ли не ежегодными визитами в Данию царской семьи. Однако само ее создание было связано с одной интересной страницей в истории датско-российских отношений.
В значительной степени храм был построен на средства русской царицы Марии Федоровны, в девичестве — датской принцессы Дагмары. Обрученная с преждевременно скончавшимся наследником русского престола Николаем, она в итоге вышла замуж за его брата — впоследствии императора Александра III. Приняв православие еще при первом обручении, Мария Федоровна сделала большой взнос на строительство церкви защитника земли русской Александра Невского.
В районе улицы Бредгадэ находится и Амалиенборг — королевская резиденция, комплекс которой образуется четырьмя дворцовыми зданиями. Если бы не пристань за ними, у которой швартуются гиганты-паромы, своими громадами нависающие над дворцом, эти здания могли бы казаться еще более внушительными.
Когда часы на фронтоне дворца бьют двенадцать раз, на дворцовой площади происходит торжественная церемония, которая родилась много лет назад, — это смена караула и вынос знамени. Под звуки отрывистой команды маршируют и на ходу перестраиваются нарядные гвардейцы в огромных гвардейских шапках и черных шинелях, перетянутых белыми ремнями.
Тамбур-мажор с горделивой осанкой поднимает жезл, и музыканты исполняют марши. А потом лакей в красной с золотом ливрее и старинной треуголке открывает ворота дворца, и туда медленно скользящим шагом, под звуки национального гимна, уходят начальник караула и знаменосец.
ТОКИО
ГАВАНА
Следует отметить, что до начала XIV века Копенгаген ничем не выделялся среди других датских городов, хотя и был расположен на выгодном в политическом и экономическом отношении месте — на берегу пролива Эрезунд. А рыбные уловы здесь были такими богатыми, что путешественники свидетельствовали: «сельдь в Зунде шла так густо, что ее можно было рубить мечом».
Отличался Копенгаген только своими ежегодными ярмарками, которые проходили в месяцы между Святым Варфоломеем и Святым Дионисием и на которые стекалось множество датчан и иностранцев. В остальное время Копенгаген снова превращался в провинциальный городок, не имевший даже крепостной стены. Его окружали невысокие земляные валы, кое-где сменявшиеся деревянными палисадами. Это был типичный крестьянский город, так как большинство его населения было занято сельским хозяйством — полностью или частично.
Улицы Копенгагена были немощеными. Утром пастух собирал на них городское стадо, а днем здесь бегали куры и свиньи городских жителей. Черепичные крыши на домах были редкостью. В городе имелось всего четыре церкви, самым высоким был собор монастыря францисканцев, которых называли «серыми братьями».
Копенгаген, в котором тогда проживало около 4000 человек, издавна подлежал юрисдикции епископа Роскильдского и платил ему налоги. Лишь с 1417 года он стал «королевским городом», но столицей не сделался, так как в Дании таковой тогда вообще не было.
Однако Копенгаген стал играть важную роль в торгово-политических планах короля, и вскоре перемена юрисдикции сказалась на всем облике города. Король в своей постоянной борьбе с духовенством и светской аристократией опирался на бюргеров и потому даровал городу некоторые привилегии: снизил налоги, культура стала более светской, а обычаи — свободнее.
В Копенгагене к этому времени насчитывалось уже несколько десятков соборов, и здания некоторых из них представляли собой выдающиеся памятники архитектуры, живописи и скульптуры. Главным собором Копенгагена в ту пору стал Собор Богоматери, высота которого достигала почти 80 метров, в его приделах находились алтари великолепной резной работы.
Соборы и другие церковные постройки определяли архитектурный облик города. Среди прохожих в глаза бросались монахи и пасторы. Для небогатых и незнатных людей получение духовного образования было одной из немногих возможностей повысить свой социальный статус, и потому многие молодые копенгагенцы устремлялись на теологические факультеты — в страны, где были университеты.
Датские государственные деятели и церковные князья, в юности тоже обучавшиеся за границей, считали необходимым открыть университет и у себя на родине. И в 1487 году датский король подписал указ об основании в Копенгагене университета — первого университета в скандинавских странах, все преподаватели, студенты и прислуга которого находились под особым королевским покровительством. Однако средств на постройку университетского здания не было, и временно его разместили в латинской школе собора Богоматери — в самом центре города. Позже университет занял соседнее здание Старой ратуши, и ратушная улица стала называться Студиестрэде. Профессоров пригласили из соседних стран (в основном из Германии и Нидерландов), и в июне 1479 года первые 76 студентов из самой Дании, а также из Норвегии, Исландии, Германии и Нидерландов приступили к учебным занятиям.
Самая длинная пешеходная улица в мире выводит туристов к району Нюхавн, название которого переводится как «Новая гавань», однако это одна из наиболее старых частей Копенгагена. Между двух рядов небольших домиков с острыми крышами, прилепившихся друг к другу вдоль узкого канала, стоят парусники: в солнечные дни в стеклах маленьких окон отражаются их мачты с оснасткой.
Канал, который заходит почти в центр Копенгагена, был проложен в 1673 году, и некоторые дома Нюхавна сохранились с того времени. У каждого старинного дома — своя биография, и многие здания тоже связаны с именем Х.К. Андерсена: в одном он жил, в другом — написал первые сказки, в третьем — провел последние два года своей жизни. Именно в Нюхавне были созданы сказки «Принцесса на горошине», «Маленький Клаус и Большой Клаус», «Цветы маленькой Иды», принесшие ему всемирную известность.
В том месте, где старый канал упирается в площадь Конгенс-Нюторв, на мостовой лежит большой корабельный якорь, навечно установленный в гавани. Это память о 1450 датских моряках, которые погибли в годы Второй мировой войны.
Но главную достопримечательность Копенгагена назовут сразу даже те, кто никогда не был в Дании. На каменной глыбе у набережной Лангелинье, у входа в копенгагенский порт, сидит бронзовая «Русалочка». Помните сказку? «Когда тебе исполнится пятнадцать лет, — говорила бабушка, — тебе разрешат всплывать на поверхность моря, сидеть там при свете месяца на скалах и смотреть на плывущие мимо огромные корабли».
Сказочная «Русалочка» давно стала символом Копенгагена, и вот уже почти 90 лет сидит она на каменной глыбе, приветствуя корабли, заходящие в Торговую гавань — так переводится название датской столицы. Вокруг памятника уже давно сложились свои традиции, например, моряки со всего света дарят ей цветы — на счастье.
И хотя андерсеновскую атмосферу в Копенгагене ощущаешь буквально на каждом шагу, некоторые считают, что полностью ею можно насладиться только в парке «Тиволи», где всегда царит непринужденный праздник. «Тиволи» настолько вписывается в город, что кажется, будто он был в Копенгагене всегда. Однако создан парк был в 1843 году Георгом Карстенсеном — сыном датского консула в Алжире. В то время в Европе были в моде большие развлекательные сады с восточными декоративными элементами. Разрешение от армейских чиновников на создание «Тиволи» Г. Карстенсен получил только при условии, что все сооружения в парке будут из дерева, стекла и других легких материалов, чтобы в случае военной необходимости сразу же можно было освободить место для пушек.
Сейчас в «Тиволи» есть дворец в мавританском стиле, который вечерами расцвечивается мириадами ярких лампочек; китайский театр, построенный с соблюдением всех традиционных канонов, вплоть до подбора цветов в его оформлении. Вместо опускающегося занавеса, например, сцену в театре закрывают створки, расписанные как распущенный хвост павлина.
С 1844 года Г. Карстенсен стал устраивать в парке парад «гвардейцев» — марш мальчиков, одетых в красно-белую форму. И когда видишь, как по узенькой дорожке маршируют дети в гвардейских мундирах, и карету, в которой сидит такая же маленькая «королева», — конечно же, вспоминаешь Х.К. Андерсена. И хотя ни многоэтажной китайской пагоды, ни китайского театра во времена сказочника не было, китайская экзотика в «Тиволи» присутствовала с самого начала.
Есть в Копенгагене и «русский район» — это район улицы Бредгадэ. Именно здесь, среди разнообразных бронзовых шпилей, притаилась православная церковь Александра Невского со своими тремя золочеными куполами-луковками. Она была сооружена для сотрудников российского посольства и в связи с едва ли не ежегодными визитами в Данию царской семьи. Однако само ее создание было связано с одной интересной страницей в истории датско-российских отношений.
В значительной степени храм был построен на средства русской царицы Марии Федоровны, в девичестве — датской принцессы Дагмары. Обрученная с преждевременно скончавшимся наследником русского престола Николаем, она в итоге вышла замуж за его брата — впоследствии императора Александра III. Приняв православие еще при первом обручении, Мария Федоровна сделала большой взнос на строительство церкви защитника земли русской Александра Невского.
В районе улицы Бредгадэ находится и Амалиенборг — королевская резиденция, комплекс которой образуется четырьмя дворцовыми зданиями. Если бы не пристань за ними, у которой швартуются гиганты-паромы, своими громадами нависающие над дворцом, эти здания могли бы казаться еще более внушительными.
Когда часы на фронтоне дворца бьют двенадцать раз, на дворцовой площади происходит торжественная церемония, которая родилась много лет назад, — это смена караула и вынос знамени. Под звуки отрывистой команды маршируют и на ходу перестраиваются нарядные гвардейцы в огромных гвардейских шапках и черных шинелях, перетянутых белыми ремнями.
Тамбур-мажор с горделивой осанкой поднимает жезл, и музыканты исполняют марши. А потом лакей в красной с золотом ливрее и старинной треуголке открывает ворота дворца, и туда медленно скользящим шагом, под звуки национального гимна, уходят начальник караула и знаменосец.
ТОКИО
Токио не принадлежит к числу древних городов Японии. В VIII веке, когда по образцу китайских городов, возводились Нара и Киото, вся равнина Канто, где располагается сейчас японская столица, представляла собой заболоченное место. Люди здесь селились еще в глубокой древности, о чем свидетельствуют археологические раскопки, но больших поселений не возникало. Однако старинный храм Токио — Сенседзи — по преданию, был возведен в 628 году, менее чем через сто лет после проникновения в страну буддизма. Вокруг этого храма первоначально и сосредоточивалась социальная и культурная жизнь крестьян-рисоводов и рыбаков из близлежащих деревень.
Часть равнины Канто с древних времен называлась Эдо, что означает «устье». Около 1100 года здесь властвовал местный военачальник Таро Сиэнага, укрепленный лагерь которого тоже назывался Эдо. Могущество этого рода было непродолжительным, и впоследствии из-за нескончаемых междоусобных войн в стране сложились большие кланы феодалов, во главе каждого из которых стоял свой вождь. В 1192 году феодалы восточной части острова Хонсю победили всех соперников и объявили своего предводителя Минамото Еритомо правителем государства. Японский император был лишен власти, которая перешла к сёгунам, а за императором сохранились лишь функции верховного жреца.
К середине XV века для защиты от врагов на территории Эдо стали возводить укрепленный замок. День 8 апреля 1457 года, когда было завершено строительство замка, и считается датой основания Эдо. Как и другие японские города того времени, Эдо не имел стены, которая отделяла бы его от окрестных деревень, да и постройки его мало чем отличались от деревенских. Но постепенно вокруг замка начали селиться ремесленники, и стал складываться город, который вскоре превратился в весьма людное поселение.
Однако к концу XV века разраставшийся было Эдо из-за жестоких феодальных распрей пришел в упадок, длившийся целое столетие. Возрождение города началось в конце XVI века, но к этому времени он представлял собой кучку бедных хижин среди дикой болотистой равнины, продуваемой морскими ветрами.
Внимательно изучивший местность Токугава Иэясу, губернатор района Канто, увидел, что Эдо занимает очень выгодную позицию — и стратегическую, и по отношению к торговым путям. По его приказу на месте старого замка был возведен новый, более обширный, и здесь полководец поселил свою армию — 80000 самураев. Замок окружали невысокие, но массивные стены и широкий ров, заполненный водой.
Примерно в это же время началось и развитие буддийского храмового комплекса Асакуса. Сейчас к нему ведет улица Накамисе, по ней вдоль широкого шоссе тянутся два ряда магазинов и магазинчиков, над которыми нависают ветки сакуры — настоящие и искусственные. На первый взгляд улица Накамисе мало чем отличается от других улиц японской столицы: она тоже производит впечатление большой пестрой ярмарки. Но у магазинов, расположенных на ней, есть одна особенность: здесь главным образом торгуют сувенирами.
Асакуса — одно из тех мест Токио, которые обладают удивительной притягательной силой. Здесь шумно, многолюдно и празднично в любой день, и связано это с великолепным храмовым ансамблем Сенседзи, или, как его попросту называют в народе, Каннон.
Поднявшись в гору, улица Накамисе словно упирается в скалу стального цвета, которая по мере приближения к ней становится высокой серой кровлей храма Асакуса Каннон. Перед входом в него стоит громадный подсвечник: на широкой подставке, укрепленной под деревянным навесом, тлеют десятки тонких, свитых из бумаги «свечей». Протягивая руки к пахучему дыму, люди очищаются перед входом в храм, в котором находится статуя богини милосердия и сострадания Каннон. Это особенная статуя: ее нашли еще в 628 году братья-рыбаки в реке Сумида. А потом для нее построили небольшой храм, который впоследствии много раз перестраивался. Постепенно территория его, к которой прибавлялись все новые строения, значительно расширилась, и сейчас храмовый комплекс включает несколько десятков сооружений.
Главное здание храма построено в XVII веке: в нем сверкает позолотой великолепный резной алтарь Гокудзи, в котором и установлена найденная в реке статуя богини. В храме постоянно идут службы, но в любое время свободно можно войти сюда, чтобы купить ароматические палочки или бросить несколько монет в специальный ящик.
В одном из павильонов храмового комплекса находится статуя Будды, окруженная массивными золотыми лотосами. Словно бледная луна светятся здесь овальные фонарики, а у алтаря проводит богослужение буддистский монах. Но все это видно будто бы сквозь легкую дымку, так как тонкая проволочная решетка, наподобие металлической вуали, отгораживает алтарь от посетителей. Только за особую плату можно пройти за решетку и приблизиться к алтарю.
…Сёгуны из династии Токугава во время своего правления установили жесткую регламентацию общественных отношений. Все население было разделено на четыре замкнутых сословия: воины-самураи, крестьяне, ремесленники и торговцы. Страну разделили на 200 феодальных кланов, во главе которых стояли наследственные правители даймё. Чтобы подчинить их центральной власти, правительство сёгунов заставило всех их построить в Эдо свои резиденции. Сюда, посещая двор сёгуна, даймё должны были приезжать ежегодно. Кроме того, жены и дети даймё постоянно жили в Эдо, по существу, оставаясь там заложниками.
В соответствии с указаниями сёгунов Эдо быстро разрастался и застраивался. Кварталы города разбивались по канонам прямоугольной планировки, которая издавна была принята в Японии. Однако отдельные группы кварталов не всегда были связаны с собой. В результате такой застройки получилась довольно сложная планировка города.
Все сооружения на территории замка сёгунов и в самом городе были деревянными и, кроме дозорной башни, невысокими. Скученные деревянные постройки часто страдали от опустошительных пожаров. После одного из них, случившегося в 1657 году, власти, например, на участок среди рисовых полей переместили из центра города Ёсивара — квартал гейш и куртизанок. А чтобы держать под контролем веселую жизнь Эдо, квартал окружили глубокими рвами, оставив единственный проход, который закрывался в 10 часов вечера, но это нисколько не уменьшило популярности Ёсивара.
В Токио город был переименован после буржуазного переворота 1868 года, когда правление сёгунов в Японии было низложено и восстановлена императорская власть. В армейском обозе из Киото привезли 15-летнего мальчика-императора Мицухито, происходившего из древнего рода синтоистских жрецов славного племени ямато.
В этом же войсковом обозе прибыли в Токио и два купца — Мицуи и Ивасаки, на деньги которых была оснащена заморским оружием японская армия, свергнувшая сёгунов. В благодарность император даровал им титул баронов.
Замок сёгунов со временем был перестроен в Императорский дворец, который сейчас располагается в самом центре Токио. Но в те времена, когда император прибыл в свою новую столицу, на противоположной стороне площади перед замком расстилались только пустыри и болота. Купец Ивасаки приобрел эти пустующие земли и выстроил на них три каменных здания для своей конторы. Это произошло сразу же после захвата Японией Тайваня, да и впоследствии доходы купца, основателя промышленно-финансового концерна «Мицубиси», постоянно росли от военных поставок.
Как уже указывалось выше, Токио с самого начала застраивался хаотично, улицы его образовывали нескончаемый лабиринт, чтобы неприятель не мог найти дорогу к Императорскому дворцу. До сих пор практически все улицы японской столицы не имеют названий. Адрес жителей состоит из названия района и цифрового обозначения дома, причем нумерация идет не по порядку, а от времени застройки, и потому дом № 8 может оказаться между № 80 и № 1000.
Только главная улица японской столицы имеет название — Гинза («Серебряная»). С двух ее сторон выстроились многоэтажные универсальные магазины, между которыми приютились 1—2-этажные лавочки. Еще совсем недавно прямо на тротуаре могли расположиться лотки под соломенными крышами, деревянные стеллажи и просто разостланные на земле холсты. Гинза тянется на несколько километров, по ней можно идти часами, но картина везде будет одна и та же.
Гинза — это торговая витрина не только Токио, но и всей Японии, однако ее социальная функция намного шире. В глазах японцев это урбанистический рай, своего рода символ страны — динамичной, процветающей, но в то же время не забывающей и о традиционных ценностях. А в начале 1970-х годов в японской столице распахнул свои четко спланированные улицы еще и подземный квартал Гинзы с множеством магазинов, кафе, кинозалов, ресторанов…
После Второй мировой войны Токио был разрушен более чем наполовину, а его население уменьшилось втрое. Но темпы научно-технического прогресса сделали в Японии вполне осязаемым то, что казалось совсем недостижимым. Реконструкция японской столицы велась и ведется в двух направлениях — создание «субцентров» и возведение городов-спутников. В Японии нередко реализуется то, что на Западе еще только планируется. Так, например, в проектируемом городе-спутнике Парижа в 1970-х годах еще только собирались осуществить мечту урбанистов — отделить транспорт от пешеходов, а в Токио уже был перекрыт центр города и создано два изолированных мира: один для пешеходов, другой — для автомобилей.
Только несколько десятилетий назад в Токийском порту начали работать землечерпалки, бульдозеры, экскаваторы, разравнивавшие морское дно и забивавшие сваи в основу будущего «плавучего» города. И вот уже город с населением в несколько сотен тысяч человек, переплетением сверхскоростных автомобильных и железных дорог, с подземными центрами и высотными корпусами на плавучих островах раскинулся вдоль побережья от Токийского залива до Внутреннего моря. Через Токийскую бухту перекинулся самый длинный мост в мире, по которому проходит поезд на воздушной подушке.
Реконструкция Синдзюку началась с перестройки трех больших районов, которые отличаются особой хаотичностью и скученностью. И теперь огромный привокзальный район, в котором человеческий муравейник задыхался от выхлопных газов тысяч машин, приобрел совершенно новый вид. Реконструированный вокзал выходит на непривычно пустую площадь, разграфленную четырьмя длинными тротуарными дорожками. Поток вливающихся на площадь машин сюда не доходит: он крутится, свиваясь жгутом, и вдруг неожиданно исчезает. Огромная воронка в центре площади, как омут, затягивает автомобили в первый подземный этаж. Второй этаж подземной площади Синдзюку — это настоящее царство пешеходов: около 1 миллиона человек в день проходят по подземным улицам, залитым люминесцентным светом и оживленным сотнями магазинов. Вверх и вниз снуют лифты и эскалаторы, связывая подземный город с современными кварталами, раскинувшимися наверху.
Во многих японских магазинах, ресторанах и, конечно, в домах можно увидеть изящных кошечек с поднятой, словно в приветствии, лапкой. Это манэки-нэко, что дословно обозначает «приглашающие кошки». В Токио есть посвященный им храм: это Готокудзи — один из немногих храмов дотокугавского периода.
На большой территории храма разбросаны изящные здания, а на специальном постаменте установлено П-образное сооружение, к которому подвешен огромный бронзовый колокол. Рядом стоит внушительных размеров черная каменная чаша. Все в храмовом комплексе содержится в идеальном порядке, ухожено, деревья аккуратно подстрижены, но нигде никого нет — ни служителей, ни посетителей…
Над одним из павильонов храма — надпись: «Посвящено манэки-нэко», но, как и многие другие, он закрыт. Только в расположенном рядом специальном помещении, типа небольшой часовенки, выстроилось множество кошечек с поднятой кверху лапкой.
Древняя легенда рассказывает, что несколько веков назад этот храм был небольшим и бедным. У его настоятеля была любимая кошечка, с которой он делил свой скудный достаток. Однажды мимо храма проезжал знатный самурай, уставший после долгого пути. В открытые ворота он увидел кошечку, которая поманила его своей лапкой, словно приглашая войти. Он очень удивился, въехал в храмовые ворота, и… в ту же минуту небо вдруг почернело, налетел ветер, а молния ударила как раз в то место, где стоял самурай. Знатный путник был очень поражен этим и в знак благодарности за спасение взял храм под свое покровительство.
С тех пор и началось процветание Готокудзи — «Храма приглашающей кошки». Ведь кошечка была непростая: ее облик приняла милосердная богиня Каннон, всегда помогающая людям.
В 1993 году в японской столице, в суперсовременном здании, был открыт «Музей Эдо-Токио». Прямо с открытой площадки эскалаторы, защищенные пластиковыми навесами, поднимают посетителей на пятый этаж. Войдя в музей, сразу попадаешь в атмосферу старого Эдо, в район Нихонбаси — самого главного моста в стране. Именно от него, с момента его сооружения в 1603 году, на протяжении нескольких веков исчислялись в Японии все расстояния, так как он принимался за географический центр страны.
Часть равнины Канто с древних времен называлась Эдо, что означает «устье». Около 1100 года здесь властвовал местный военачальник Таро Сиэнага, укрепленный лагерь которого тоже назывался Эдо. Могущество этого рода было непродолжительным, и впоследствии из-за нескончаемых междоусобных войн в стране сложились большие кланы феодалов, во главе каждого из которых стоял свой вождь. В 1192 году феодалы восточной части острова Хонсю победили всех соперников и объявили своего предводителя Минамото Еритомо правителем государства. Японский император был лишен власти, которая перешла к сёгунам, а за императором сохранились лишь функции верховного жреца.
К середине XV века для защиты от врагов на территории Эдо стали возводить укрепленный замок. День 8 апреля 1457 года, когда было завершено строительство замка, и считается датой основания Эдо. Как и другие японские города того времени, Эдо не имел стены, которая отделяла бы его от окрестных деревень, да и постройки его мало чем отличались от деревенских. Но постепенно вокруг замка начали селиться ремесленники, и стал складываться город, который вскоре превратился в весьма людное поселение.
Однако к концу XV века разраставшийся было Эдо из-за жестоких феодальных распрей пришел в упадок, длившийся целое столетие. Возрождение города началось в конце XVI века, но к этому времени он представлял собой кучку бедных хижин среди дикой болотистой равнины, продуваемой морскими ветрами.
Внимательно изучивший местность Токугава Иэясу, губернатор района Канто, увидел, что Эдо занимает очень выгодную позицию — и стратегическую, и по отношению к торговым путям. По его приказу на месте старого замка был возведен новый, более обширный, и здесь полководец поселил свою армию — 80000 самураев. Замок окружали невысокие, но массивные стены и широкий ров, заполненный водой.
Примерно в это же время началось и развитие буддийского храмового комплекса Асакуса. Сейчас к нему ведет улица Накамисе, по ней вдоль широкого шоссе тянутся два ряда магазинов и магазинчиков, над которыми нависают ветки сакуры — настоящие и искусственные. На первый взгляд улица Накамисе мало чем отличается от других улиц японской столицы: она тоже производит впечатление большой пестрой ярмарки. Но у магазинов, расположенных на ней, есть одна особенность: здесь главным образом торгуют сувенирами.
Асакуса — одно из тех мест Токио, которые обладают удивительной притягательной силой. Здесь шумно, многолюдно и празднично в любой день, и связано это с великолепным храмовым ансамблем Сенседзи, или, как его попросту называют в народе, Каннон.
Поднявшись в гору, улица Накамисе словно упирается в скалу стального цвета, которая по мере приближения к ней становится высокой серой кровлей храма Асакуса Каннон. Перед входом в него стоит громадный подсвечник: на широкой подставке, укрепленной под деревянным навесом, тлеют десятки тонких, свитых из бумаги «свечей». Протягивая руки к пахучему дыму, люди очищаются перед входом в храм, в котором находится статуя богини милосердия и сострадания Каннон. Это особенная статуя: ее нашли еще в 628 году братья-рыбаки в реке Сумида. А потом для нее построили небольшой храм, который впоследствии много раз перестраивался. Постепенно территория его, к которой прибавлялись все новые строения, значительно расширилась, и сейчас храмовый комплекс включает несколько десятков сооружений.
Главное здание храма построено в XVII веке: в нем сверкает позолотой великолепный резной алтарь Гокудзи, в котором и установлена найденная в реке статуя богини. В храме постоянно идут службы, но в любое время свободно можно войти сюда, чтобы купить ароматические палочки или бросить несколько монет в специальный ящик.
В одном из павильонов храмового комплекса находится статуя Будды, окруженная массивными золотыми лотосами. Словно бледная луна светятся здесь овальные фонарики, а у алтаря проводит богослужение буддистский монах. Но все это видно будто бы сквозь легкую дымку, так как тонкая проволочная решетка, наподобие металлической вуали, отгораживает алтарь от посетителей. Только за особую плату можно пройти за решетку и приблизиться к алтарю.
…Сёгуны из династии Токугава во время своего правления установили жесткую регламентацию общественных отношений. Все население было разделено на четыре замкнутых сословия: воины-самураи, крестьяне, ремесленники и торговцы. Страну разделили на 200 феодальных кланов, во главе которых стояли наследственные правители даймё. Чтобы подчинить их центральной власти, правительство сёгунов заставило всех их построить в Эдо свои резиденции. Сюда, посещая двор сёгуна, даймё должны были приезжать ежегодно. Кроме того, жены и дети даймё постоянно жили в Эдо, по существу, оставаясь там заложниками.
В соответствии с указаниями сёгунов Эдо быстро разрастался и застраивался. Кварталы города разбивались по канонам прямоугольной планировки, которая издавна была принята в Японии. Однако отдельные группы кварталов не всегда были связаны с собой. В результате такой застройки получилась довольно сложная планировка города.
Все сооружения на территории замка сёгунов и в самом городе были деревянными и, кроме дозорной башни, невысокими. Скученные деревянные постройки часто страдали от опустошительных пожаров. После одного из них, случившегося в 1657 году, власти, например, на участок среди рисовых полей переместили из центра города Ёсивара — квартал гейш и куртизанок. А чтобы держать под контролем веселую жизнь Эдо, квартал окружили глубокими рвами, оставив единственный проход, который закрывался в 10 часов вечера, но это нисколько не уменьшило популярности Ёсивара.
В Токио город был переименован после буржуазного переворота 1868 года, когда правление сёгунов в Японии было низложено и восстановлена императорская власть. В армейском обозе из Киото привезли 15-летнего мальчика-императора Мицухито, происходившего из древнего рода синтоистских жрецов славного племени ямато.
В этом же войсковом обозе прибыли в Токио и два купца — Мицуи и Ивасаки, на деньги которых была оснащена заморским оружием японская армия, свергнувшая сёгунов. В благодарность император даровал им титул баронов.
Замок сёгунов со временем был перестроен в Императорский дворец, который сейчас располагается в самом центре Токио. Но в те времена, когда император прибыл в свою новую столицу, на противоположной стороне площади перед замком расстилались только пустыри и болота. Купец Ивасаки приобрел эти пустующие земли и выстроил на них три каменных здания для своей конторы. Это произошло сразу же после захвата Японией Тайваня, да и впоследствии доходы купца, основателя промышленно-финансового концерна «Мицубиси», постоянно росли от военных поставок.
Как уже указывалось выше, Токио с самого начала застраивался хаотично, улицы его образовывали нескончаемый лабиринт, чтобы неприятель не мог найти дорогу к Императорскому дворцу. До сих пор практически все улицы японской столицы не имеют названий. Адрес жителей состоит из названия района и цифрового обозначения дома, причем нумерация идет не по порядку, а от времени застройки, и потому дом № 8 может оказаться между № 80 и № 1000.
Только главная улица японской столицы имеет название — Гинза («Серебряная»). С двух ее сторон выстроились многоэтажные универсальные магазины, между которыми приютились 1—2-этажные лавочки. Еще совсем недавно прямо на тротуаре могли расположиться лотки под соломенными крышами, деревянные стеллажи и просто разостланные на земле холсты. Гинза тянется на несколько километров, по ней можно идти часами, но картина везде будет одна и та же.
Гинза — это торговая витрина не только Токио, но и всей Японии, однако ее социальная функция намного шире. В глазах японцев это урбанистический рай, своего рода символ страны — динамичной, процветающей, но в то же время не забывающей и о традиционных ценностях. А в начале 1970-х годов в японской столице распахнул свои четко спланированные улицы еще и подземный квартал Гинзы с множеством магазинов, кафе, кинозалов, ресторанов…
После Второй мировой войны Токио был разрушен более чем наполовину, а его население уменьшилось втрое. Но темпы научно-технического прогресса сделали в Японии вполне осязаемым то, что казалось совсем недостижимым. Реконструкция японской столицы велась и ведется в двух направлениях — создание «субцентров» и возведение городов-спутников. В Японии нередко реализуется то, что на Западе еще только планируется. Так, например, в проектируемом городе-спутнике Парижа в 1970-х годах еще только собирались осуществить мечту урбанистов — отделить транспорт от пешеходов, а в Токио уже был перекрыт центр города и создано два изолированных мира: один для пешеходов, другой — для автомобилей.
Только несколько десятилетий назад в Токийском порту начали работать землечерпалки, бульдозеры, экскаваторы, разравнивавшие морское дно и забивавшие сваи в основу будущего «плавучего» города. И вот уже город с населением в несколько сотен тысяч человек, переплетением сверхскоростных автомобильных и железных дорог, с подземными центрами и высотными корпусами на плавучих островах раскинулся вдоль побережья от Токийского залива до Внутреннего моря. Через Токийскую бухту перекинулся самый длинный мост в мире, по которому проходит поезд на воздушной подушке.
Реконструкция Синдзюку началась с перестройки трех больших районов, которые отличаются особой хаотичностью и скученностью. И теперь огромный привокзальный район, в котором человеческий муравейник задыхался от выхлопных газов тысяч машин, приобрел совершенно новый вид. Реконструированный вокзал выходит на непривычно пустую площадь, разграфленную четырьмя длинными тротуарными дорожками. Поток вливающихся на площадь машин сюда не доходит: он крутится, свиваясь жгутом, и вдруг неожиданно исчезает. Огромная воронка в центре площади, как омут, затягивает автомобили в первый подземный этаж. Второй этаж подземной площади Синдзюку — это настоящее царство пешеходов: около 1 миллиона человек в день проходят по подземным улицам, залитым люминесцентным светом и оживленным сотнями магазинов. Вверх и вниз снуют лифты и эскалаторы, связывая подземный город с современными кварталами, раскинувшимися наверху.
Во многих японских магазинах, ресторанах и, конечно, в домах можно увидеть изящных кошечек с поднятой, словно в приветствии, лапкой. Это манэки-нэко, что дословно обозначает «приглашающие кошки». В Токио есть посвященный им храм: это Готокудзи — один из немногих храмов дотокугавского периода.
На большой территории храма разбросаны изящные здания, а на специальном постаменте установлено П-образное сооружение, к которому подвешен огромный бронзовый колокол. Рядом стоит внушительных размеров черная каменная чаша. Все в храмовом комплексе содержится в идеальном порядке, ухожено, деревья аккуратно подстрижены, но нигде никого нет — ни служителей, ни посетителей…
Над одним из павильонов храма — надпись: «Посвящено манэки-нэко», но, как и многие другие, он закрыт. Только в расположенном рядом специальном помещении, типа небольшой часовенки, выстроилось множество кошечек с поднятой кверху лапкой.
Древняя легенда рассказывает, что несколько веков назад этот храм был небольшим и бедным. У его настоятеля была любимая кошечка, с которой он делил свой скудный достаток. Однажды мимо храма проезжал знатный самурай, уставший после долгого пути. В открытые ворота он увидел кошечку, которая поманила его своей лапкой, словно приглашая войти. Он очень удивился, въехал в храмовые ворота, и… в ту же минуту небо вдруг почернело, налетел ветер, а молния ударила как раз в то место, где стоял самурай. Знатный путник был очень поражен этим и в знак благодарности за спасение взял храм под свое покровительство.
С тех пор и началось процветание Готокудзи — «Храма приглашающей кошки». Ведь кошечка была непростая: ее облик приняла милосердная богиня Каннон, всегда помогающая людям.
В 1993 году в японской столице, в суперсовременном здании, был открыт «Музей Эдо-Токио». Прямо с открытой площадки эскалаторы, защищенные пластиковыми навесами, поднимают посетителей на пятый этаж. Войдя в музей, сразу попадаешь в атмосферу старого Эдо, в район Нихонбаси — самого главного моста в стране. Именно от него, с момента его сооружения в 1603 году, на протяжении нескольких веков исчислялись в Японии все расстояния, так как он принимался за географический центр страны.
ГАВАНА
Наверное, ни один город в Латинской Америке не строился так, как Гавана. Если другие возникали как посредники, то Гавана с самого начала была городом-воином. Христофор Колумб открыл Кубу в 1492 году — уже в первое свое путешествие. Прибывшие вслед за ним испанцы не нашли здесь ни золота, ни алмазов, и потому остров их совсем не заинтересовал, хотя Х. Колумб назвал его «самой красивой землей, которую когда-либо видел человек».
Вытянувшийся среди океанских просторов остров был сплошь покрыт густой тропической растительностью. Под сенью пышных пальмовых крон скрывались небольшие дома из жердей с крышами из пальмовых листьев. На севере острова конкистадоры обнаружили прекрасную широкую гавань, с моря защищенную узкой полоской мыса, с глубоким фарватером, по которому и сегодня беспрепятственно проходят современные океанские корабли. Но эта страна не нужна была испанцам, поэтому Гавану тогда называли «городом в пустой стране».
Первоначально Гавана возникла в 1514 году на южном берегу Кубы, потом поселение было перенесено на северное побережье, где окончательно и разместилось около большой бухты, своими очертаниями напоминающей кленовый лист. Скромный с виду поселок уже в первые десятилетия своего существования стал форпостом для испанских судов, рвавшихся на запад в поисках «золотых земель».
Говорят, что в нынешней кубинской столице есть два места, которые видели на своем веку, может быть, гораздо больше, чем вся страна. Это порт и площадь перед кафедральным собором в Старой Гаване. Действительно, гаванский порт повидал на своем веку немало. «Пуэрто де каренас» («ракушечный порт») — так поначалу испанцы окрестили бухту, где Х. Колумб приказал своим капитанам бросить якорь, чтобы очистить днища кораблей от ракушек, налипших за время длительного плавания. В первые десятилетия испанского господства порт был заурядной торговой гаванью: сюда заходили корабли, которые главным образом перевозили сахар и табак, составлявшие основу товарооборота между испанскими и английскими колониями Нового Света.
Несметные богатства американского континента привлекли к Карибскому бассейну полчища пиратов, и вскоре гаванская бухта со своим поселением приобрела для испанцев неоценимое стратегическое значение. В 1553 году Г. Перес де Ангуло, очередной капитан-генерал (губернатор) Кубы, поняв важность этой бухты, перенес свою резиденцию из Баракоа в Гавану, тем самым превратив город в столицу острова.
С этого времени главной заботой испанцев на Кубе стала оборона и защита гаванской бухты, где собирались перед отплытием в Испанию нагруженные богатствами караваны судов, в том числе и корабли, спущенные со стапелей гаванской верфи. Память о важном положении Гаваны на путях из вест-индских колоний и поныне хранит изображение ключа в гербе города.
Вытянувшийся среди океанских просторов остров был сплошь покрыт густой тропической растительностью. Под сенью пышных пальмовых крон скрывались небольшие дома из жердей с крышами из пальмовых листьев. На севере острова конкистадоры обнаружили прекрасную широкую гавань, с моря защищенную узкой полоской мыса, с глубоким фарватером, по которому и сегодня беспрепятственно проходят современные океанские корабли. Но эта страна не нужна была испанцам, поэтому Гавану тогда называли «городом в пустой стране».
Первоначально Гавана возникла в 1514 году на южном берегу Кубы, потом поселение было перенесено на северное побережье, где окончательно и разместилось около большой бухты, своими очертаниями напоминающей кленовый лист. Скромный с виду поселок уже в первые десятилетия своего существования стал форпостом для испанских судов, рвавшихся на запад в поисках «золотых земель».
Говорят, что в нынешней кубинской столице есть два места, которые видели на своем веку, может быть, гораздо больше, чем вся страна. Это порт и площадь перед кафедральным собором в Старой Гаване. Действительно, гаванский порт повидал на своем веку немало. «Пуэрто де каренас» («ракушечный порт») — так поначалу испанцы окрестили бухту, где Х. Колумб приказал своим капитанам бросить якорь, чтобы очистить днища кораблей от ракушек, налипших за время длительного плавания. В первые десятилетия испанского господства порт был заурядной торговой гаванью: сюда заходили корабли, которые главным образом перевозили сахар и табак, составлявшие основу товарооборота между испанскими и английскими колониями Нового Света.
Несметные богатства американского континента привлекли к Карибскому бассейну полчища пиратов, и вскоре гаванская бухта со своим поселением приобрела для испанцев неоценимое стратегическое значение. В 1553 году Г. Перес де Ангуло, очередной капитан-генерал (губернатор) Кубы, поняв важность этой бухты, перенес свою резиденцию из Баракоа в Гавану, тем самым превратив город в столицу острова.
С этого времени главной заботой испанцев на Кубе стала оборона и защита гаванской бухты, где собирались перед отплытием в Испанию нагруженные богатствами караваны судов, в том числе и корабли, спущенные со стапелей гаванской верфи. Память о важном положении Гаваны на путях из вест-индских колоний и поныне хранит изображение ключа в гербе города.