Страница:
19 мая стрельцы запросили долг за службу в сумме 240 тысяч рублей, их требования были удовлетворены. 20 мая в ссылку были отправлены постельничий А. Т. Лихачев, казначей М. Т. Лихачев, окольничий П. П. Языков, чашник С. И. Языков, думный дворянин Н. И. Акинфиев, думные дьяки Г. Богданов и Д. Полянский, спальники А. А. Матвеев, С. Ловчиков, стольники П. М. Лопухин, В. Б. Бухвостов и еще ряд других лиц, на которых стрельцы «били царю челом». Разумеется, в опалу попали все Нарышкины.
Спешка заговорщиков привела к тому, что дворцовый переворот оказался недостаточно подготовлен. Несмотря на отстранение от власти разными способами многих сторонников Петра, стратегической цели – установления единоличной власти – Милославские не добились. Утолив свой кровавый голод и убедившись, что Иван жив, стрельцы постепенно утратили агрессивный запал. 23 мая князь И. А. Хованский[142] сообщил Софье, что стрельцы сошлись во мнении: мол, пускай по малолетству царствуют оба государя, а сестра их им в том помогает. Это было все, что смогла выиграть Софья. Она правила во дворце, а в церквях постоянно произносили имя великих государей Ивана и Петра Алексеевичей.
Софья (как и ее брат Федор) была ученицей С. Полоцкого, знала иностранные языки и владела ораторским искусством. Будучи женщиной, в силу традиции она не могла рассчитывать на безусловную поддержку бояр и дворянства. Более того, лето и осень 1682 г. правительство Софьи и молодые государи находились под угрозой нового стрелецкого бунта. Н. И. Костомаров писал: «Так совершалось похищение верховной власти при помощи войска, напоминавшего римских преторианцев и турецких янычар. Но образовавшееся вновь правительство находилось в необходимости потакать стрельцам, которые его создали и поддерживали»[143]. Основная угроза исходила от главы Стрелецкого приказа И. А. Хованского, саботировавшего даже указы царевны о посылке в ее распоряжение Стремянного полка. Его окружала вооруженная пищалями охрана, у него на дворе постоянно находилось около ста стрельцов, при выездах карету охраняли 50 стрельцов.
Царевна Софья Алексеевна. С гравюры А. Блотелинга
В предыдущей главе мы упоминали о «раскольничьей» версии разинского восстания 1670–1671 гг. Известно, что Хованский покровительствовал раскольникам, надеялся с их помощью усилить свое влияние на Софью и при удачном стечении обстоятельств, возможно, занять ее место. В подтверждение сказанного приведем один пример. 5 июля, во время полемики между раскольниками, с одной стороны, и патриархом Иоакимом и Софьей – с другой, из толпы раскольников, поддерживаемых Хованским, раздалось: «Пора, государыня, давно вам в монастырь, полно царством-то мутить, нам бы здоровы были цари-государи, а без вас пусто не будет»[144]. Как должен был поступить в этом случае верноподданный глава Стрелецкого приказа? По нашему мнению – немедленно арестовать хулителей царственной правительницы и учинить розыск: кто именно и по каким причинам внушил им подобные мысли. Но он этого не сделал, а в дальнейшем продолжал подстрекать стрельцов к неповиновению Софье и боярам из ее окружения.
В этой ситуации царевна показала себя достойной своего учителя. С середины августа она постоянно меняла места своего пребывания и дислокацию своих сил: 19 августа – с. Коломенское, 5 сентября – Саввино-Сторожевский монастырь, 14 сентября – с. Воздвиженское. Из каждой ставки она рассылала грамоты, собирая из надежных служилых людей «ударную силу», способную противостоять стрелецкому войску. Решающую помощь правительнице в борьбе со стрельцами оказала придворная группировка из влиятельных бояр, князей, служилых дворян и приказных, лидером которой стал В. В. Голицын.
Еще в 1681 г. Федор Алексеевич повелел Голицыну ведать ратными делами для их лучшего устройства и командовать «государевыми ратями». Управление боеспособными солдатскими, рейтарскими и драгунскими полками нового строя осуществлялось через Разрядный, Рейтарский и Иноземный приказы, возглавить которые Софья поручила В. В. и Б. А. Голицыным. Во всех подчиненных этим приказам подразделениях помимо обещаний льгот и милостей «многажды» проговаривались законность правления царевны Софьи при малолетних государях и необходимость защиты ее от «лихих людей и смутьянов».
Благодаря политической поддержке бояр, крайне недовольных действиями Хованского и стрельцов, и силовой поддержке Голицыных царевна устранила «стрелецкую» и «раскольничью» угрозы. Для ареста Ивана Хованского и его сына Андрея[145] был направлен отряд дворян под командованием боярина М. И. Лыкова. Ему удалось захватить их поодиночке и без сопротивления!
После казни Хованских 18 сентября 1682 г. правительница и вся царская семья переехали в Троице-Сергиев монастырь под защиту его стен и пушек; оборону монастыря взял на себя В. В. Голицын. Решительные действия власти отрезвили самые горячие головы. В ноябре стрельцов лишили звания надворной пехоты, а их майские действия были объявлены мятежом.
После возвращения царской семьи в Москву охрану Кремля усилили. Появился указ, регламентирующий режим доступа: кто, когда и через какие ворота может проходить на кремлевскую территорию и во дворец. В личные покои царской семьи никто из посторонних проникнуть не мог, это относилось и к боярам – независимо от важности дела. Не допускалось появление в любой части дворца с оружием. Последнее правило распространялось и на тех, кто в силу обычаев того времени был вооружен постоянно, а также на иностранных послов.
К лету 1683 г. основным соперником Софьи в борьбе за власть стал царевич Петр. В первую очередь царевна опиралась на В. В. Голицына, в мае 1682 г. возглавившего Посольский и Малороссийский приказы, в ведении которых были внешние сношения России и внешняя разведка. В октябре 1683 г. Василий Васильевич получил титул «царственного Большой печати и государственных великих посольских дел оберегателя».
Между тем угроза безопасности с юга и юго-запада была реальной. Почуяв очередную московскую смуту, в Крыму и Речи Посполитой надеялись оторвать от России Малороссию. Секретной службе Голицына удалось перехватить двух курьеров с подробной инструкцией по ведению подрывной работы против московских государей на Украине. Инструкция представляет собой яркий пример того, как следует вести обработку разных слоев населения для достижения политических целей. (В конце этой главы вы ознакомитесь с ней.)
В дополнение к инструкции курьерам было дано указание соблазнять жителей Малороссии обещанием почестей и обогащения: «Кто приведет народ под королевское подданство, тот сделан будет великим человеком и будет обогащен; черни каждый год из казны королевской будут деньги и сукна…»[146]. Используя имеющуюся информацию и опираясь на противоречия между крымчаками и шляхтой, 6 мая 1686 г. Голицын заключил «вечный мир» с Речью Посполитой, навсегда закрепивший за Россией Левобережную Украину с Киевом, Запорожье, Северскую землю с Черниговом и Стародубом и г. Смоленск с окрестностями.
К успехам русской дипломатии и разведки при Голицыне следует отнести продление ранее заключенных договоров: Кардисского мира 1661 г. со Швецией и Андрусовского перемирия с Речью Посполитой 1667 г. В первом случае в Москве была организована утечка информации о том, что противоречия России со Швецией становятся неразрешимыми. Слухи, витавшие в посольских кулуарах, возродили надежды Бранденбурга, Дании и Франции втянуть Москву в войну со шведами. В столицу прибыл датский посол Г. фон Горн, изложивший Боярской думе планы антишведского союза, направленные на развязывание войны. Дезинформация о готовности России заключить подобный союз была «продана» шведам и, для подстраховки, голландцам одним из подьячих Посольского приказа. В итоге весной 1684 г. шведское правительство продлило действие Кардисского мира, что значительно облегчило продолжение войны России с Речью Посполитой за Украину и Белоруссию, поскольку Швеция обязалась не помогать Польше.
В «польском» вопросе Голицын также проявил изобретательность. В 1684 г. он объявил послам Священной лиги христианских государств (под номинальным руководством Папы Римского Иннокентия XI)[147] о заинтересованности России в широкомасштабной войне с Портой[148] и Крымом. Имея упреждающую информацию, он отказался от заключения сепаратного договора между Москвой и Веной, направленного против Речи Посполитой. Играя на противоречиях западноевропейских стран, а также Речи Посполитой и Турции, Голицын постепенно доводил до польской стороны позицию России. В итоге весной 1686 г. и был заключен договор о «вечном мире».
Вступление в Священную лигу христианских государств для России означало начало войны против Османской империи и Крымского ханства. В конце 1686 г. на всем протяжении границы начались боевые действия против Османской империи и Крыма. Летом 1687 г. русские войска выступили в поход на юг под командованием все того же В. В. Голицына, который получил звание дворцового воеводы Большого полка (т. е. верховного главнокомандующего). Князь надеялся, что его внешнеполитические успехи будут способствовать венчанию Софьи на царство наравне с братьями. Однако как первый, так второй (1689 г.) Крымские походы не принесли успеха России, что способствовало падению популярности Голицына и усилению его противников.
Основной причиной неудач русского войска в указанных походах была его низкая боевая выучка. К концу XVII в. солдаты и особенно стрельцы утратили воинский дух; последние находились под ружьем не более двух месяцев в году, в остальное время занимаясь ремеслами и торговлей. А. А. Керсновский писал: «Безвременье 70-х и 80-х годов особенно пагубно отразилось на стрельцах, превратившихся в смутьянов и бунтарей – каких-то янычар Московской России и представлявших своим существованием государственную опасность»[149]. Не менее (а порой и более) страшна для падения обороноспособности страны борьба группировок: стрелецкие бунты или их постоянная угроза в 1682–1689 гг. – яркое тому подтверждение.
Вторая причина неудач – распри в командном составе войск, во многом являвшиеся следствием политических интриг в Москве. В условиях непрекращающейся борьбы за политическое влияние придворные партии старались создать свои службы – более продвинутые, изощренные, действенные, оперативные. Голицын справедливо полагал, что идея крымских походов принадлежала его противникам, надеявшимся в случае неудачи устранить его от двора или уменьшить влияние на Софью. Частые отъезды и долгое отсутствие при постепенном усилении позиций молодого Петра вынуждали Василия Васильевича искать союзников, обладавших в столице реальной военной силой.
Длинная цепь придворных неурядиц и неразберихи ослабила полки иноземного строя. Некоторые офицеры предпочли искать удачи в государствах с более предсказуемым будущим, другие постарались избежать придворных интриг и до поры до времени отошли в тень, переведя свои полки на положение, обозначенное И. Ильфом и Е. Петровым как закон монтера Мечникова («утром деньги – вечером стулья»). Таким образом, создававшаяся на протяжении десятилетий система военной и политической безопасности государей в который уже раз оказалась под угрозой уничтожения.
Петр I. Фрагмент гравюры П. Гунста с оригинала Г. Кнеппера (конец XVII в.)
Одним из союзников Голицына был думный дьяк Ф. Л. Шакловитый[150] – начавший тайную службу еще при Алексее Михайловиче, Федор Леонтьевич возглавил Стрелецкий приказ после устранения Хованского. Те из стрельцов, кто продолжал митинговать и подстрекать к неповиновению, были частью арестованы и сосланы, частью направлены на службу в отдаленные гарнизоны. Так, в 1683–1684 гг. «на вечное житье» в Киев были высланы московские стрелецкие полки полковников И. К. Ушакова, И. Скрипицина, М. Ф. Сухарева. Тогда же в Белгород отправили стрелецкие полки полковников В. С. Елчанинова, И. И. Дурова, М. Ф. Кривцова. Воинскую дисциплину удалось более или менее восстановить, но боевая подготовка стрелецкого войска продолжала оставаться на низком уровне. Начальника Стрелецкого приказа более всего интересовали дела придворные: усиление партии Петра и интриги в окружении царевны Софьи.
Многие сторонники правительницы не разделяли ее желания стать царицей. Царь, повелевающий ими, родовитыми и имеющими заслуги, – это одно, а «незамужняя девица» царевна – совсем другое. Время императриц на Руси еще не пришло. И Голицын, и Шакловитый понимали, что основа их благополучия – расположение Софьи. Они обменивались информацией о делах в столице, особенно о настроениях влиятельных лиц. Петр становился все старше и в любой момент мог заявить о своих правах самодержавного государя.
Еще одним приближенным Софьи Алексеевны был ее духовник монах Сильвестр Медведев[151]. По официальной версии, получив распоряжение отправиться «на посольство в Курляндию», Медведев постригся в монахи, ушел из приказа и прослыл «чернецом великого ума и остроты ученой». При этом деятельность в качестве лица духовного звания не была для него единственной. В 1682 г. он способствовал передаче власти Софье при малолетних Иване и Петре. По некоторым признакам Медведев координировал работу одной из секретных служб царевны-правительницы.
О том, что эта служба работала достаточно эффективно, говорит тот факт, что царевна получала информацию о своих противниках непосредственно из окружения Н. К. Нарышкиной. Две постельницы Нарышкиной сообщали Софье обо всех, кто неодобрительно высказывался в ее собственный адрес и в адрес ее приближенных. Помощники царевны проводили специальные операции, направленные на разжигание недовольства среди стрельцов. По данным С. М. Соловьева, это делалось так: «Ночью в двух местах подъезжала к стрелецким караулам вооруженная толпа, схватывала десятника, и начальник толпы приказывал его бить до смерти; несчастного начинали колотить, но слышался голос из толпы: „Лев Кириллович! За что его бить до смерти? Душа христианская!“ После было узнано, что мнимый Нарышкин был подьячий приказа Большой казны Шорин, доверенное лицо правительницы»[152].
К лету 1689 г. противостояние Софьи и Петра достигло критической отметки.
Став царем в 10 лет, Петр не имел реальной опоры – как социальной, так и силовой. Вероятно, поэтому уже в 1683 г. он начинает формирование личных «потешных» подразделений, ставших основой Преображенского и Семеновского полков. «Трудно, конечно, предположить, чтобы одиннадцатилетний юноша, несмотря на всю свою развитость, мог самостоятельно составить план такой коренной государственной реформы, как учреждение постоянного войска. Но весьма вероятно, что Петр, может быть, и несамостоятельно, но под влиянием посторонних разговоров „в верху“ и отчасти под влиянием близких к нему, а может быть, даже самих Нарышкиных, ввиду смутного времени и боясь за личную свою безопасность, возымел намерение создать себе отрядец для собственной охраны. Это предположение тем более вероятно, что царская команда состояла, как мы ниже увидим, не из сверстников его и не из приближенных к нему бояр и дворян, а из людей взрослых и вместе с тем низших сословий. Была ли эта команда началом „потешных“? Можно положительно сказать, что да»[153]. Первая «потешная стрельба» была проведена 30 мая (в день рождения государя) в с. Воробьево под руководством «огнестрельного мастера» Семиона Зоммера.
История не сохранила подробные списки первых «потешных», состоявших при Петре. С уверенностью можно говорить лишь об отдельных лицах: так, в числе будущих преображенцев были стряпчие конюхи Сергей Бухвостов, по определению самого Петра – «первый российский солдат», и Яким Воронин, будущий семеновец, стольник Никита Селиванов. И пусть никого не вводит в заблуждение слово «потешные». Петровские «ближние люди» проживали в потешных[154] (еще со времен Алексея Михайловича) селах: Преображенском и Семеновском – отсюда и название. Среди «потешных» были спальники, стольники, стряпчие, комнатные и постельные истопники, многие из них значительно старше Петра по возрасту. Мы предполагаем, что у «потешных» было две важнейшие задачи: первая – создание гласной и негласной охраны молодого царя; вторая – создание личного царского войска «иноземного строя», способного противостоять стрельцам.
Для «потешных забав» молодого государя выписывали и доставляли настоящие пушки (к 1684 г. – более 16) и пороховое зелье, от игрушечных и неисправных пищалей быстро перешли к боевому оружию. Изменения в вооружении «потешных войск» происходили быстрыми темпами, особенно с учетом известной московской волокиты.
«В январе 1684 г., по возвращении в Преображенское, требования его [Петра] постоянно учащаются и усложняются. Вооружение его команды со дня на день увеличивалось и по числительности, и по составу оружия, что дает право пред полагать, что и наличный состав „потешных“ увеличивался постоянно сам собою – охотниками поступить в ряды царские. Только что Петр переехал из Москвы, как уже в январе требуются протазаны[155], обтянутые малиновым бархатом и перевитые золотым галуном, пищали винтованные и к ним все принадлежности: шомпола, затравки, принадлежности для чистки, огнестрельные припасы, порох, свинец, пулейки, дробь и пищаль скорострельная о десяти зарядах. Год спустя к вооружению „потешных“ прибавляются алебарды, палаши, шпаги, посольские булатные мечи и топоры, бердыши и мушкеты; каждая отправка из Москвы в Преображенское настолько уважительных размеров, что требует на перевозку сразу по нескольку подвод»[156].
Потешные сражения, несмотря на все меры предосторожности, предпринимаемые окружением молодого государя, происходили с реальными ранеными и убитыми. Забава перерастала в серьезное предприятие взрослеющего и приобретающего все больше сторонников молодого царя. Сподвижники Петра официально числились по приказам и разрядам, к которым были приписаны, там же они получали и официальное жалованье. Но уже в 1686 г. Петр организует личную канцелярию, названную по месту расположения Преображенской. В ведении Преображенской канцелярии находились не только «потешное войско», но и дела секретные. Одним из руководителей секретной службы в те годы был Т. Н. Стрешнев[157] – родственник государя по бабушке.
Т. Н. Стрешнев был не менее опытным человеком, чем противостоявший ему Медведев. Ему (Стрешневу) удалось внедрить своих людей в окружение Софьи, Голицына и Шакловитого, а также в стрелецкие полки и обеспечить безопасность государя. Об устранении Петра и его матери в лагере оппонентов говорилось неоднократно, предлагалось даже бросить ручные гранаты в кортеж царя или заминировать его багаж. Однако сотрудники петровской службы имели одно серьезное преимущество перед коллегами из службы его сестры: Петр был законным государем, а Софья – только правительницей, назначенной по малолетству братьев. В России не имелось еще прецедентов воцарения женщин (об Ольге вспоминать не будем). Поэтому мотивация служить подрастающему Петру была значительно устойчивее, чем получить сомнительные милости от его сестры, которая с каждым днем теряла реальную власть и тянула большинство своих последователей прямиком к плахе. Но в тот период противоборствующие боярские партии были еще достаточно сильны и представляли для окружения Петра и его последователей серьезную опасность.
Летом 1687 г. (Петру уже 15 лет) ситуация обострилась. Стороны не доверяли друг другу. Петра раздражала надменность Софьи и ее потворство стрельцам. Царевна-правительница видела, что «потехи» все более принимают вид настоящего военного дела, и не могла не понимать все возрастающей силы юного государя. К тому же Петр провел усиленный набор «потешных». Вероятно, он рассчитывал, улучив удобный момент, заполучить реальную власть.
И такой момент наступил в конце июля 1689 г., когда после нескольких выпадов со стороны Петра открытое противостояние между ним и сестрой стало неизбежным. Софья и Шакловитый пустили в ход дезинформацию о подметном письме, согласно которому «потешные» были готовы «побить царя Ивана Алексеевича и всех его сестер»[158]. 7 августа в Кремле сторонники царевны схватили петровского спальника П. Плещеева, что послужило началом к открытию «военных действий». Но… они так и не начались.
На наш взгляд, этому факту есть два объяснения. У большинства стрельцов отсутствовала реальная мотивация к открытому мятежу против законного государя. Напомним, что наиболее агрессивно настроенные стрельцы были удалены из Москвы еще в 1683 г. вследствие озабоченности правительства Софьи собственной безопасностью. Мятежникам противодействовали те стрельцы и командиры Стремянного полка, которые приняли сторону Петра. Многие полки иноземного строя признали в молодом царе свою опору, наиболее прозорливые стрельцы и казаки пришли к тем же выводам. Скорее всего, изменение в настроениях военных было следствием грамотной работы секретной службы Петра, которая постоянно старалась выбрать из мутного стрелецкого болота наиболее правильно настроенных представителей и сформировать из них своих союзников, пусть даже и временных.
Еще одной заслугой сподвижников Петра была нейтрализация Голицына: ни он сам, ни подчиненные ему полки иноземного строя не предприняли никаких действий против царя.
В течение месяца на сторону Петра перешло большинство силовых институтов государства. Ф. Шакловитый был арестован, В. Голицын и его люди сами явились с повинной. Из главных сторонников Софьи на этом этапе из Москвы сумели скрыться С. Медведев и стрелецкий пятидесятник Никита Гладкий. Через некоторое время их задержал дорогобужский воевода в Бизюковом монастыре. Если учесть, что «царевы враги» сами являлись знатоками сыска, то следует признать оперативные возможности секретных служб Петра достаточно серьезными. Успешный поиск и задержание Медведева и Гладкого были бы невозможны без широкой агентурной сети и быстрой мобилизации соответствующих сил при малейших признаках обнаружения нужного человека. И еще один момент: необходимо было не просто сыскать «отступника», но «живым поймати и ко государю скоро доставить», ведь разыскиваемый мог покончить с собой и таким образом уйти от допроса и суда государева. Поскольку это происходило не так часто, можно говорить о высоком уровне подготовки секретных силовых подразделений, выполняющих волю Петра.
Спешка заговорщиков привела к тому, что дворцовый переворот оказался недостаточно подготовлен. Несмотря на отстранение от власти разными способами многих сторонников Петра, стратегической цели – установления единоличной власти – Милославские не добились. Утолив свой кровавый голод и убедившись, что Иван жив, стрельцы постепенно утратили агрессивный запал. 23 мая князь И. А. Хованский[142] сообщил Софье, что стрельцы сошлись во мнении: мол, пускай по малолетству царствуют оба государя, а сестра их им в том помогает. Это было все, что смогла выиграть Софья. Она правила во дворце, а в церквях постоянно произносили имя великих государей Ивана и Петра Алексеевичей.
Софья (как и ее брат Федор) была ученицей С. Полоцкого, знала иностранные языки и владела ораторским искусством. Будучи женщиной, в силу традиции она не могла рассчитывать на безусловную поддержку бояр и дворянства. Более того, лето и осень 1682 г. правительство Софьи и молодые государи находились под угрозой нового стрелецкого бунта. Н. И. Костомаров писал: «Так совершалось похищение верховной власти при помощи войска, напоминавшего римских преторианцев и турецких янычар. Но образовавшееся вновь правительство находилось в необходимости потакать стрельцам, которые его создали и поддерживали»[143]. Основная угроза исходила от главы Стрелецкого приказа И. А. Хованского, саботировавшего даже указы царевны о посылке в ее распоряжение Стремянного полка. Его окружала вооруженная пищалями охрана, у него на дворе постоянно находилось около ста стрельцов, при выездах карету охраняли 50 стрельцов.
В предыдущей главе мы упоминали о «раскольничьей» версии разинского восстания 1670–1671 гг. Известно, что Хованский покровительствовал раскольникам, надеялся с их помощью усилить свое влияние на Софью и при удачном стечении обстоятельств, возможно, занять ее место. В подтверждение сказанного приведем один пример. 5 июля, во время полемики между раскольниками, с одной стороны, и патриархом Иоакимом и Софьей – с другой, из толпы раскольников, поддерживаемых Хованским, раздалось: «Пора, государыня, давно вам в монастырь, полно царством-то мутить, нам бы здоровы были цари-государи, а без вас пусто не будет»[144]. Как должен был поступить в этом случае верноподданный глава Стрелецкого приказа? По нашему мнению – немедленно арестовать хулителей царственной правительницы и учинить розыск: кто именно и по каким причинам внушил им подобные мысли. Но он этого не сделал, а в дальнейшем продолжал подстрекать стрельцов к неповиновению Софье и боярам из ее окружения.
В этой ситуации царевна показала себя достойной своего учителя. С середины августа она постоянно меняла места своего пребывания и дислокацию своих сил: 19 августа – с. Коломенское, 5 сентября – Саввино-Сторожевский монастырь, 14 сентября – с. Воздвиженское. Из каждой ставки она рассылала грамоты, собирая из надежных служилых людей «ударную силу», способную противостоять стрелецкому войску. Решающую помощь правительнице в борьбе со стрельцами оказала придворная группировка из влиятельных бояр, князей, служилых дворян и приказных, лидером которой стал В. В. Голицын.
Еще в 1681 г. Федор Алексеевич повелел Голицыну ведать ратными делами для их лучшего устройства и командовать «государевыми ратями». Управление боеспособными солдатскими, рейтарскими и драгунскими полками нового строя осуществлялось через Разрядный, Рейтарский и Иноземный приказы, возглавить которые Софья поручила В. В. и Б. А. Голицыным. Во всех подчиненных этим приказам подразделениях помимо обещаний льгот и милостей «многажды» проговаривались законность правления царевны Софьи при малолетних государях и необходимость защиты ее от «лихих людей и смутьянов».
Благодаря политической поддержке бояр, крайне недовольных действиями Хованского и стрельцов, и силовой поддержке Голицыных царевна устранила «стрелецкую» и «раскольничью» угрозы. Для ареста Ивана Хованского и его сына Андрея[145] был направлен отряд дворян под командованием боярина М. И. Лыкова. Ему удалось захватить их поодиночке и без сопротивления!
После казни Хованских 18 сентября 1682 г. правительница и вся царская семья переехали в Троице-Сергиев монастырь под защиту его стен и пушек; оборону монастыря взял на себя В. В. Голицын. Решительные действия власти отрезвили самые горячие головы. В ноябре стрельцов лишили звания надворной пехоты, а их майские действия были объявлены мятежом.
После возвращения царской семьи в Москву охрану Кремля усилили. Появился указ, регламентирующий режим доступа: кто, когда и через какие ворота может проходить на кремлевскую территорию и во дворец. В личные покои царской семьи никто из посторонних проникнуть не мог, это относилось и к боярам – независимо от важности дела. Не допускалось появление в любой части дворца с оружием. Последнее правило распространялось и на тех, кто в силу обычаев того времени был вооружен постоянно, а также на иностранных послов.
К лету 1683 г. основным соперником Софьи в борьбе за власть стал царевич Петр. В первую очередь царевна опиралась на В. В. Голицына, в мае 1682 г. возглавившего Посольский и Малороссийский приказы, в ведении которых были внешние сношения России и внешняя разведка. В октябре 1683 г. Василий Васильевич получил титул «царственного Большой печати и государственных великих посольских дел оберегателя».
Между тем угроза безопасности с юга и юго-запада была реальной. Почуяв очередную московскую смуту, в Крыму и Речи Посполитой надеялись оторвать от России Малороссию. Секретной службе Голицына удалось перехватить двух курьеров с подробной инструкцией по ведению подрывной работы против московских государей на Украине. Инструкция представляет собой яркий пример того, как следует вести обработку разных слоев населения для достижения политических целей. (В конце этой главы вы ознакомитесь с ней.)
В дополнение к инструкции курьерам было дано указание соблазнять жителей Малороссии обещанием почестей и обогащения: «Кто приведет народ под королевское подданство, тот сделан будет великим человеком и будет обогащен; черни каждый год из казны королевской будут деньги и сукна…»[146]. Используя имеющуюся информацию и опираясь на противоречия между крымчаками и шляхтой, 6 мая 1686 г. Голицын заключил «вечный мир» с Речью Посполитой, навсегда закрепивший за Россией Левобережную Украину с Киевом, Запорожье, Северскую землю с Черниговом и Стародубом и г. Смоленск с окрестностями.
К успехам русской дипломатии и разведки при Голицыне следует отнести продление ранее заключенных договоров: Кардисского мира 1661 г. со Швецией и Андрусовского перемирия с Речью Посполитой 1667 г. В первом случае в Москве была организована утечка информации о том, что противоречия России со Швецией становятся неразрешимыми. Слухи, витавшие в посольских кулуарах, возродили надежды Бранденбурга, Дании и Франции втянуть Москву в войну со шведами. В столицу прибыл датский посол Г. фон Горн, изложивший Боярской думе планы антишведского союза, направленные на развязывание войны. Дезинформация о готовности России заключить подобный союз была «продана» шведам и, для подстраховки, голландцам одним из подьячих Посольского приказа. В итоге весной 1684 г. шведское правительство продлило действие Кардисского мира, что значительно облегчило продолжение войны России с Речью Посполитой за Украину и Белоруссию, поскольку Швеция обязалась не помогать Польше.
В «польском» вопросе Голицын также проявил изобретательность. В 1684 г. он объявил послам Священной лиги христианских государств (под номинальным руководством Папы Римского Иннокентия XI)[147] о заинтересованности России в широкомасштабной войне с Портой[148] и Крымом. Имея упреждающую информацию, он отказался от заключения сепаратного договора между Москвой и Веной, направленного против Речи Посполитой. Играя на противоречиях западноевропейских стран, а также Речи Посполитой и Турции, Голицын постепенно доводил до польской стороны позицию России. В итоге весной 1686 г. и был заключен договор о «вечном мире».
Вступление в Священную лигу христианских государств для России означало начало войны против Османской империи и Крымского ханства. В конце 1686 г. на всем протяжении границы начались боевые действия против Османской империи и Крыма. Летом 1687 г. русские войска выступили в поход на юг под командованием все того же В. В. Голицына, который получил звание дворцового воеводы Большого полка (т. е. верховного главнокомандующего). Князь надеялся, что его внешнеполитические успехи будут способствовать венчанию Софьи на царство наравне с братьями. Однако как первый, так второй (1689 г.) Крымские походы не принесли успеха России, что способствовало падению популярности Голицына и усилению его противников.
Основной причиной неудач русского войска в указанных походах была его низкая боевая выучка. К концу XVII в. солдаты и особенно стрельцы утратили воинский дух; последние находились под ружьем не более двух месяцев в году, в остальное время занимаясь ремеслами и торговлей. А. А. Керсновский писал: «Безвременье 70-х и 80-х годов особенно пагубно отразилось на стрельцах, превратившихся в смутьянов и бунтарей – каких-то янычар Московской России и представлявших своим существованием государственную опасность»[149]. Не менее (а порой и более) страшна для падения обороноспособности страны борьба группировок: стрелецкие бунты или их постоянная угроза в 1682–1689 гг. – яркое тому подтверждение.
Вторая причина неудач – распри в командном составе войск, во многом являвшиеся следствием политических интриг в Москве. В условиях непрекращающейся борьбы за политическое влияние придворные партии старались создать свои службы – более продвинутые, изощренные, действенные, оперативные. Голицын справедливо полагал, что идея крымских походов принадлежала его противникам, надеявшимся в случае неудачи устранить его от двора или уменьшить влияние на Софью. Частые отъезды и долгое отсутствие при постепенном усилении позиций молодого Петра вынуждали Василия Васильевича искать союзников, обладавших в столице реальной военной силой.
Длинная цепь придворных неурядиц и неразберихи ослабила полки иноземного строя. Некоторые офицеры предпочли искать удачи в государствах с более предсказуемым будущим, другие постарались избежать придворных интриг и до поры до времени отошли в тень, переведя свои полки на положение, обозначенное И. Ильфом и Е. Петровым как закон монтера Мечникова («утром деньги – вечером стулья»). Таким образом, создававшаяся на протяжении десятилетий система военной и политической безопасности государей в который уже раз оказалась под угрозой уничтожения.
Одним из союзников Голицына был думный дьяк Ф. Л. Шакловитый[150] – начавший тайную службу еще при Алексее Михайловиче, Федор Леонтьевич возглавил Стрелецкий приказ после устранения Хованского. Те из стрельцов, кто продолжал митинговать и подстрекать к неповиновению, были частью арестованы и сосланы, частью направлены на службу в отдаленные гарнизоны. Так, в 1683–1684 гг. «на вечное житье» в Киев были высланы московские стрелецкие полки полковников И. К. Ушакова, И. Скрипицина, М. Ф. Сухарева. Тогда же в Белгород отправили стрелецкие полки полковников В. С. Елчанинова, И. И. Дурова, М. Ф. Кривцова. Воинскую дисциплину удалось более или менее восстановить, но боевая подготовка стрелецкого войска продолжала оставаться на низком уровне. Начальника Стрелецкого приказа более всего интересовали дела придворные: усиление партии Петра и интриги в окружении царевны Софьи.
Многие сторонники правительницы не разделяли ее желания стать царицей. Царь, повелевающий ими, родовитыми и имеющими заслуги, – это одно, а «незамужняя девица» царевна – совсем другое. Время императриц на Руси еще не пришло. И Голицын, и Шакловитый понимали, что основа их благополучия – расположение Софьи. Они обменивались информацией о делах в столице, особенно о настроениях влиятельных лиц. Петр становился все старше и в любой момент мог заявить о своих правах самодержавного государя.
Еще одним приближенным Софьи Алексеевны был ее духовник монах Сильвестр Медведев[151]. По официальной версии, получив распоряжение отправиться «на посольство в Курляндию», Медведев постригся в монахи, ушел из приказа и прослыл «чернецом великого ума и остроты ученой». При этом деятельность в качестве лица духовного звания не была для него единственной. В 1682 г. он способствовал передаче власти Софье при малолетних Иване и Петре. По некоторым признакам Медведев координировал работу одной из секретных служб царевны-правительницы.
О том, что эта служба работала достаточно эффективно, говорит тот факт, что царевна получала информацию о своих противниках непосредственно из окружения Н. К. Нарышкиной. Две постельницы Нарышкиной сообщали Софье обо всех, кто неодобрительно высказывался в ее собственный адрес и в адрес ее приближенных. Помощники царевны проводили специальные операции, направленные на разжигание недовольства среди стрельцов. По данным С. М. Соловьева, это делалось так: «Ночью в двух местах подъезжала к стрелецким караулам вооруженная толпа, схватывала десятника, и начальник толпы приказывал его бить до смерти; несчастного начинали колотить, но слышался голос из толпы: „Лев Кириллович! За что его бить до смерти? Душа христианская!“ После было узнано, что мнимый Нарышкин был подьячий приказа Большой казны Шорин, доверенное лицо правительницы»[152].
К лету 1689 г. противостояние Софьи и Петра достигло критической отметки.
Став царем в 10 лет, Петр не имел реальной опоры – как социальной, так и силовой. Вероятно, поэтому уже в 1683 г. он начинает формирование личных «потешных» подразделений, ставших основой Преображенского и Семеновского полков. «Трудно, конечно, предположить, чтобы одиннадцатилетний юноша, несмотря на всю свою развитость, мог самостоятельно составить план такой коренной государственной реформы, как учреждение постоянного войска. Но весьма вероятно, что Петр, может быть, и несамостоятельно, но под влиянием посторонних разговоров „в верху“ и отчасти под влиянием близких к нему, а может быть, даже самих Нарышкиных, ввиду смутного времени и боясь за личную свою безопасность, возымел намерение создать себе отрядец для собственной охраны. Это предположение тем более вероятно, что царская команда состояла, как мы ниже увидим, не из сверстников его и не из приближенных к нему бояр и дворян, а из людей взрослых и вместе с тем низших сословий. Была ли эта команда началом „потешных“? Можно положительно сказать, что да»[153]. Первая «потешная стрельба» была проведена 30 мая (в день рождения государя) в с. Воробьево под руководством «огнестрельного мастера» Семиона Зоммера.
История не сохранила подробные списки первых «потешных», состоявших при Петре. С уверенностью можно говорить лишь об отдельных лицах: так, в числе будущих преображенцев были стряпчие конюхи Сергей Бухвостов, по определению самого Петра – «первый российский солдат», и Яким Воронин, будущий семеновец, стольник Никита Селиванов. И пусть никого не вводит в заблуждение слово «потешные». Петровские «ближние люди» проживали в потешных[154] (еще со времен Алексея Михайловича) селах: Преображенском и Семеновском – отсюда и название. Среди «потешных» были спальники, стольники, стряпчие, комнатные и постельные истопники, многие из них значительно старше Петра по возрасту. Мы предполагаем, что у «потешных» было две важнейшие задачи: первая – создание гласной и негласной охраны молодого царя; вторая – создание личного царского войска «иноземного строя», способного противостоять стрельцам.
Для «потешных забав» молодого государя выписывали и доставляли настоящие пушки (к 1684 г. – более 16) и пороховое зелье, от игрушечных и неисправных пищалей быстро перешли к боевому оружию. Изменения в вооружении «потешных войск» происходили быстрыми темпами, особенно с учетом известной московской волокиты.
«В январе 1684 г., по возвращении в Преображенское, требования его [Петра] постоянно учащаются и усложняются. Вооружение его команды со дня на день увеличивалось и по числительности, и по составу оружия, что дает право пред полагать, что и наличный состав „потешных“ увеличивался постоянно сам собою – охотниками поступить в ряды царские. Только что Петр переехал из Москвы, как уже в январе требуются протазаны[155], обтянутые малиновым бархатом и перевитые золотым галуном, пищали винтованные и к ним все принадлежности: шомпола, затравки, принадлежности для чистки, огнестрельные припасы, порох, свинец, пулейки, дробь и пищаль скорострельная о десяти зарядах. Год спустя к вооружению „потешных“ прибавляются алебарды, палаши, шпаги, посольские булатные мечи и топоры, бердыши и мушкеты; каждая отправка из Москвы в Преображенское настолько уважительных размеров, что требует на перевозку сразу по нескольку подвод»[156].
Потешные сражения, несмотря на все меры предосторожности, предпринимаемые окружением молодого государя, происходили с реальными ранеными и убитыми. Забава перерастала в серьезное предприятие взрослеющего и приобретающего все больше сторонников молодого царя. Сподвижники Петра официально числились по приказам и разрядам, к которым были приписаны, там же они получали и официальное жалованье. Но уже в 1686 г. Петр организует личную канцелярию, названную по месту расположения Преображенской. В ведении Преображенской канцелярии находились не только «потешное войско», но и дела секретные. Одним из руководителей секретной службы в те годы был Т. Н. Стрешнев[157] – родственник государя по бабушке.
Т. Н. Стрешнев был не менее опытным человеком, чем противостоявший ему Медведев. Ему (Стрешневу) удалось внедрить своих людей в окружение Софьи, Голицына и Шакловитого, а также в стрелецкие полки и обеспечить безопасность государя. Об устранении Петра и его матери в лагере оппонентов говорилось неоднократно, предлагалось даже бросить ручные гранаты в кортеж царя или заминировать его багаж. Однако сотрудники петровской службы имели одно серьезное преимущество перед коллегами из службы его сестры: Петр был законным государем, а Софья – только правительницей, назначенной по малолетству братьев. В России не имелось еще прецедентов воцарения женщин (об Ольге вспоминать не будем). Поэтому мотивация служить подрастающему Петру была значительно устойчивее, чем получить сомнительные милости от его сестры, которая с каждым днем теряла реальную власть и тянула большинство своих последователей прямиком к плахе. Но в тот период противоборствующие боярские партии были еще достаточно сильны и представляли для окружения Петра и его последователей серьезную опасность.
Летом 1687 г. (Петру уже 15 лет) ситуация обострилась. Стороны не доверяли друг другу. Петра раздражала надменность Софьи и ее потворство стрельцам. Царевна-правительница видела, что «потехи» все более принимают вид настоящего военного дела, и не могла не понимать все возрастающей силы юного государя. К тому же Петр провел усиленный набор «потешных». Вероятно, он рассчитывал, улучив удобный момент, заполучить реальную власть.
И такой момент наступил в конце июля 1689 г., когда после нескольких выпадов со стороны Петра открытое противостояние между ним и сестрой стало неизбежным. Софья и Шакловитый пустили в ход дезинформацию о подметном письме, согласно которому «потешные» были готовы «побить царя Ивана Алексеевича и всех его сестер»[158]. 7 августа в Кремле сторонники царевны схватили петровского спальника П. Плещеева, что послужило началом к открытию «военных действий». Но… они так и не начались.
На наш взгляд, этому факту есть два объяснения. У большинства стрельцов отсутствовала реальная мотивация к открытому мятежу против законного государя. Напомним, что наиболее агрессивно настроенные стрельцы были удалены из Москвы еще в 1683 г. вследствие озабоченности правительства Софьи собственной безопасностью. Мятежникам противодействовали те стрельцы и командиры Стремянного полка, которые приняли сторону Петра. Многие полки иноземного строя признали в молодом царе свою опору, наиболее прозорливые стрельцы и казаки пришли к тем же выводам. Скорее всего, изменение в настроениях военных было следствием грамотной работы секретной службы Петра, которая постоянно старалась выбрать из мутного стрелецкого болота наиболее правильно настроенных представителей и сформировать из них своих союзников, пусть даже и временных.
Еще одной заслугой сподвижников Петра была нейтрализация Голицына: ни он сам, ни подчиненные ему полки иноземного строя не предприняли никаких действий против царя.
В течение месяца на сторону Петра перешло большинство силовых институтов государства. Ф. Шакловитый был арестован, В. Голицын и его люди сами явились с повинной. Из главных сторонников Софьи на этом этапе из Москвы сумели скрыться С. Медведев и стрелецкий пятидесятник Никита Гладкий. Через некоторое время их задержал дорогобужский воевода в Бизюковом монастыре. Если учесть, что «царевы враги» сами являлись знатоками сыска, то следует признать оперативные возможности секретных служб Петра достаточно серьезными. Успешный поиск и задержание Медведева и Гладкого были бы невозможны без широкой агентурной сети и быстрой мобилизации соответствующих сил при малейших признаках обнаружения нужного человека. И еще один момент: необходимо было не просто сыскать «отступника», но «живым поймати и ко государю скоро доставить», ведь разыскиваемый мог покончить с собой и таким образом уйти от допроса и суда государева. Поскольку это происходило не так часто, можно говорить о высоком уровне подготовки секретных силовых подразделений, выполняющих волю Петра.