Соображения Пестеля были известны в полном объеме ему одному, остальные члены «Южного» и «Северного» обществ имели крайне отрывочную информацию. Большинство современников характеризуют этого «борца за свободу» как человека, неохотно допускавшего свободу печати и совсем не допускавшего никаких, даже открытых обществ. Он был сторонник равенства, осуществляемого всемогущим и деспотическим государством. В его представлениях странно переплетались такие понятия, как конституция, республика, свобода, самодержавие и диктатура. Основным способом достижения политических целей Пестель считал убийство членов императорской фамилии.
   Одним из тех, кого готовили на роль убийцы государя, был капитан А. И. Якубович, которого заговорщики называли Брутом и Маратом одновременно. К убийству царя готовился и Каховский: тренировался в стрельбе, производил разведку маршрутов передвижений императора, в том числе в Царском Селе. Подготовка к мятежу гвардии и подготовка к цареубийству осуществлялись параллельно. Рылеев считал, что покушение на царя должно явиться актом террориста-одиночки. При этом в случае неудачи заговорщики как организованная группа выводились из-под ответного удара государства, а в случае удачи тайное общество получало практический результат и оставалось вне критики и морального осуждения в свете и в народе. Таким образом, подготовка покушения осуществлялась конспиративно, заранее готовились мероприятия прикрытия на случай возможного провала.
   В то время как члены тайных обществ обсуждали планы переустройства Российской империи и готовились к свержению самодержца, последний был более обеспокоен ростом революционного движения в Европе. Эта обеспокоенность нашла отражение в решениях, принятых монархами ведущих европейских стран в Троппау. В 1823 г. на Веронском конгрессе Александр I заявил: «Я покидаю дело Греции, потому что усматриваю в войне греков (против турецкого ига. – Примеч. авт.) революционные признаки времени»[324]. Российское правительство следило за политическими процессами, происходившими в Европе, и с подозрительностью относилось к западной литературе, распространявшейся в стране. Российские подданные, осуществлявшие, по мнению правительства, непозволительную переписку с иностранцами или отправлявшиеся за границу, находились под контролем. Основная информация о европейских «карбонариях» поступала по каналам МИД возглавляемого К.-Р. В. Нессельроде.
   В 1820 г. А. Х. Бенкендорф по собственной инициативе подал императору докладную записку «Дело о тайных обществах, существующих в Германии и других европейских государствах» и «Записку о причинах и ходе народного освободительного восстания карбонариев в Неаполе». В этих документах дан анализ характера и задач европейского революционного и национально-освободительного движения. Александр Христофорович высказался также за принятие срочных и действенных мер по отношению к членам тайных обществ в России, но его дельные и своевременные предложения поощрения не получили.
   Информация о деятельности заговорщиков постоянно поступала к государю. Незадолго до «Семеновской истории» командующему Гвардейским корпусом Васильчикову библиотекарь штаба М. К. Грибовский[325] сообщил о существовании политического заговора. Генерал решил дождаться возвращения императора из Австрии и не провел должного расследования. 4 января 1821 г. император утвердил «Проект об устройстве военной полиции при Гвардейском корпусе». Процитируем его: «Начальство гвардейского корпуса необходимо должно иметь самые точные и подробные сведения не только обо всех происшествиях в вверенных войсках, но еще более – о расположении умов, о замыслах и намерениях всех чинов. Корпус сей окружает Государя, находится почти весь в столице, и разные части оного, не быв разделены, как в армии, большим пространством, тесно связаны и в беспрерывном сношении между собой. Источники, посредством которых получает начальство сведения, весьма недостаточны и даже не надежны. Обыкновенный путь есть через полковых командиров; но [они] часто не знают сами, часто по собственной выгоде или по ложному понятию могут скрывать разные происшествия, и, к несчастью, иногда за ними самими необходимо бывает наблюдать. <…>
   Если даже полковые командиры будут все знать происходящее в полках и доводить до сведения начальства, то сего еще не достаточно. Офицеры посещают общества, имеют связи; беспокойное брожение умов во всей Европе <…> может вкрасться и к нам, могут найтись и злонамеренные люди, которые, будучи недовольны самым лучшим правлением, в надежде собственных выгод станут замышлять пагубные затеи; может даже встретиться, что чужеземцы, завидуя величию России, подошлют тайных искусных агентов, кои легко успеют вкрасться в общество. Совершенно необходимо иметь военную полицию при Гвардейском корпусе для наблюдения войск, расположенных в столице и окрестностях; прочие по отдаленности не могут быть удобно наблюдаемы и в сем отношении не так важны. <…> Полиция сия должна быть так учреждена, чтоб и самое существование ее покрыто было непроницаемою тайной…»[326].
   Нехотя и с обычной российской нерасторопностью, но система организации структур военной контрразведки постепенно внедрялась в военные структуры, способствуя получению информации об «опасных настроениях и заговорах», которыми было пронизано практически все.
   Грибовскому поручили организацию тайной полиции в гвардейских частях, а также информирование правительства о происходивших событиях. В штате полиции имелось 9 смотрителей за нижними чинами и 3 – за офицерами; бюджет устанавливался в 40 000 рублей в год. Смотрители за нижними чинами получали 600 рублей в год, смотрители за офицерами – 3000 рублей, сам Грибовский – 6000 рублей в год. Аналогичная полиция создавалась и в дислоцированной в Малороссии 2-й армии.
   Грибовский действовал успешно: заранее получил информацию о подготовке съезда в Москве, назвал имена основных участников – М. А. Фонвизина, М. Ф. Орлова, П. Х. Граббе, Н. И. Тургенева, Ф. Н. Глинки, сообщил также о совещаниях, проходивших в провинции. В мае 1821 г. через начальника штаба Гвардейского корпуса Бенкендорфа он представил Александру I докладную записку о деятельности «Союза благоденствия» с изложением его структуры и целей; были указаны имена наиболее активных членов. Царь получил записку после возвращения из очередной поездки в Верону, Венецию, Баварию и Богемию. После смерти императора документ был обнаружен в его кабинете без каких-либо пометок. Вероятно, с ней был ознакомлен цесаревич Константин Павлович, который изложил свое мнение в записке «О вредном направлении умов военных людей и о мерах, принятых для отвращения в войсках духа вольнодумства». В записке Константина Павловича, направленной начальнику Главного штаба П. М. Волконскому 19 мая 1821 г., говорилось, что идеи «вольнодумцев и бунтовщиков» распространяются и что они в нынешних обстоятельствах являются опасными. Следовало принять самые решительные меры, дабы дух вольнодумства не мог попасть в войска.
   Осенью 1821 г. к императору вновь поступила информация о деятельности тайных обществ. По одной версии, информатором являлся М. К. Грибовский, по другой – генерал-майор А. Ф. Орлов[327], который мог узнать некоторые тайны заговорщиков от своего брата М. Ф. Орлова. Информация «О розысках заговора в Южной армии по поводу дела о В. Ф. Раевском в конце 1821 – начале 1822 г.» поступила и из 2-й армии. Таким образом, начиная с 1820 г. император имел доказательства существования и деятельности в России конспиративных организаций заговорщиков. Но единственной реакцией Александра I стал указ от 1 августа 1822 г. о запрещении масонских лож и тайных обществ. У всех военных и гражданских чинов бралась подписка, что они не являются членами какого-либо тайного общества, но никаких репрессивных мер по отношению к действительным членам таковых предпринято не было.
   По нашему мнению, непринятие государем решительных мер объясняется следующими причинами. Александр мог считать, что тайные общества, возникшие по образцу масонских лож, являлись не подрывными организациями, а клубами единомышленников. Возможно, он не хотел признать перед европейскими монархами тот факт, что Россия (как и Европа) пропитана революционными настроениями. Нерешительность государя могла быть обусловлена и его прежними либеральными воззрениями. А. С. Пушкин в дневнике высказался предельно категорично: «…Покойный государь окружен был убийцами его отца. Вот причина, почему при жизни его никогда не было бы суда над молодыми заговорщиками, погибшими 14 декабря»[328].
   Военно-секретная полиция активно работала в Царстве Польском. Ее штаты состояли из начальника отделения, чиновника по особым поручениям, прикомандированного жандармского офицера и канцеляриста, ведавшего делопроизводством. Но при этом имелась разветвленная сеть резидентур. Среди резидентов в 1823 г. значились подполковник Засс, полковник Е. Г. Кемпен; дивизионный генерал А. А. Рожнецкий руководил заграничной агентурой, начальник 25-й пехотной дивизии генерал-майор Рейбниц отвечал за разведку в австрийской Галиции и в стратегически важном округе Лемберг (Львов). Для выполнения отдельных поручений привлекались проверенные кадры: армейские и жандармские офицеры, гражданские чиновники, командиры воинских частей.
   Длительное время не принимая решения о расследовании деятельности тайных обществ, самодержец поставил специальные службы в двусмысленное положение. При отсутствии четких указаний о лицах, в отношении которых имелась оперативная информация, сотрудники этих служб не могли действовать эффективно. Только в 1824 г. император осознал серьезность ситуации. В записке, обнаруженной в его бумагах и относящейся к этому времени, говорится: «Есть слухи, что пагубный дух вольномыслия или либерализма разлит или по крайней мере разливается между войсками; что в обеих армиях, равно как и в отдельных корпусах, есть по разным местам тайные общества или клубы, которые имеют притом миссионеров для распространения своей партии <…> из генералов, полковников, полковых командиров, сверх сего большая сеть разных штаб– и обер-офицеров»[329].
   В августе 1824 г. граф Витт получил задание государя лично вступить в контакт с членами «Южного общества». При посредничестве состоящего при нем чиновника для особых поручений А. К. Бошняка он начал переговоры с В. Н. Лихаревым и В. Л. Давыдовым. Граф выдвинул версию, что он давно знает о существовании тайного общества, полностью поддерживает его цели, желает присоединиться к нему и готов через год поставить под ружье 50 000 войска. Давыдов сообщил об этом предложении Пестелю. Тот, хотя и был обрадован, проявил осторожность и посоветовался с генерал-интендантом 2-й армии А. П. Юшневским. Последний, получив письмо от Пестеля и подумав «с полчаса», передал ответ через Н. И. Лорера, что графа Витта принимать не следует, а необходимо всячески остерегаться. Лобовая попытка императора внедрить в ряды заговорщиков свое доверенное лицо не удалась.
   Зато удалась другая. В декабре 1824 г. унтер-офицер 3-го Украинского уланского полка И. В. Шервуд[330] самостоятельно обнаружил заговор, существующий во 2-й армии. Ему удалось войти в доверие к членам «Южного общества» Н. Я. Булгари и Ф. Ф. Вадковскому и узнать, что в расквартированных на юге России войсках действует законспирированная военная организация. В мае 1825 г. он отправил письмо своему соотечественнику лейб-медику императора Я. В. Виллие для передачи в собственные руки государя. После этого Шервуд был вызван к А. А. Аракчееву, а в июле представлен Александру I. Император подробно расспросил его о заговоре и поручил разработать план дальнейшего «разведывания» общества. В соответствии с представленным государю планом Шервуд должен был продолжить оперативную работу в Одессе и Харькове. По приказу императора в дело посвятили И. О. Витта, которому надлежало обеспечить оперативнику «все средства к открытию злоумышленников».
   В октябре 1825 г., когда царь находился в Таганроге, Шервуд, представив Вадковскому мнимый «отчет» о своих действиях в пользу тайного общества на юге России, сумел вызвать того на откровенность и полученные сведения о руководителях общества направил Аракчееву. Но тут вмешался Его Величество Случай. В сентябре 1825 г. дворовые графа Аракчеева убили его домоправительницу Н. Ф. Минкину. Граф впал в депрессию и, не уведомив самодержца, «по тяжкому расстройству здоровья» передал дела генерал-майору А. Х. Эйлеру[331]. Сообщение Шервуда Аракчеев не читал, пакет с его донесением срочно отправили императору в Таганрог. Рапорт поступил к тому в начале ноября, когда Александр I был уже серьезно болен. Тем не менее он приказал начальнику Главного штаба И. И. Дибичу направить в помощь Шервуду лейб-гвардии полковника С. С. Николаева.
   Сведения, имевшиеся в распоряжении правительства, давали возможность для пресечения заговора, но никто из заговорщиков при жизни Александра I арестован не был. Таким образом, бездействие самодержца (a вслед за ним и высших должностных лиц империи) в отношении антиправительственной организации сыграло трагическую роль. Мы полагаем, что выступление на Сенатской площади в Петербурге 14 декабря 1825 г. явилось прямым следствием нежелания Александра I доводить дело до кровопролития.
   Еще одной серьезной причиной выступления гвардейцев стала ошибка государя в вопросах престолонаследия. Согласно Акту о престолонаследии, принятому 5 апреля 1797 г. (при императоре Павле I), трон переходил по праву первородства по мужской линии. В правление бездетного Александра I наследником престола считался Константин Павлович. Мы уже упоминали о его намерении отказаться от престола, впервые высказанном после смерти Павла I. 20 марта 1820 г. был обнародован высочайший манифест о расторжении брака Константина и принцессы Саксен-Кобургской Анны Федоровны. Согласно манифесту, в случае последующего неравного брака цесаревича его жена и дети лишались титулов и прав престолонаследия. 14 января 1822 г. Константин, будучи женатым на особе нецарской крови – пани И. Грудзинской, письмом на имя Александра I формально отрекся от права на российскую корону, передав его в соответствии с Актом 1797 г. младшему брату – Николаю Павловичу.
   2 февраля 1822 г. Александр I от своего имени и имени вдовствующей императрицы Марии Федоровны в письменном ответе Константину Павловичу выразил свое согласие с его решением. Передача прав на престол Николаю Павловичу была оформлена секретным манифестом от 16 августа 1823 г., однако самого Николая Павловича об этом документе официально не оповестили. Манифест был передан на хранение митрополиту Московскому Филарету. В случае кончины государя манифест должны были вскрыть прежде всякого другого действия московский епархиальный архиерей и генерал-губернатор прямо в соборе. Копии манифеста в запечатанных пакетах направили в Государственный совет, Сенат и Синод. Кроме Филарета о завещании знали еще три человека: мать императора Мария Федоровна, великий князь Константин Павлович и обер-прокурор Синода князь А. Н. Голицын[332].
   Возможно, подготовив необходимые бумаги для легитимной передачи трона от одного своего брата к другому, император не обнародовал их потому, что считал этот вопрос внутренним делом царствующей династии. М. А. Корф приводит разговор между Александром I и князем А. Н. Голицыным незадолго до отъезда государя в Таганрог, записанный со слов последнего. Голицын позволил себе заметить государю о «неудобстве», которое может возникнуть, «…когда акты, изменяющие порядок престолонаследия, остаются на столь долгое время не обнародованными, и какая может родиться от того опасность в случае внезапного несчастия»[333]. Император был поражен справедливостью этих слов, но после минутного молчания, указав рукой на небо, тихо сказал: «Будем же полагаться в этом на Господа. Он лучшим образом сумеет все устроить, нежели мы, слабые смертные»[334]. Даже на смертном одре Александр не дал распоряжений относительно своего преемника и не раскрыл тайну секретного манифеста.
   О желании передать престол Николаю Александр I впервые заговорил с ним в 1819 г. Николай писал в дневнике: «Кончился сей разговор; государь уехал, но мы с женой остались в положении, которое уподобить могу только тому ощущению, которое, полагаю, поразит человека, идущего спокойно по приятной дороге, усеянной цветами, и с которой всюду открываются приятнейшие виды, когда вдруг разверзается под ногами пропасть, в которую непреодолимая сила ввергает его, не давая отступить или воротиться. Вот совершенное изображение нашего ужасного положения. С тех пор часто государь в разговорах намекал нам про сей предмет, но не распространяясь более об оном; а мы всячески старались избегать оного. Матушка с 1822 года начала нам про то же говорить, упоминая о каком-то акте, который будто бы братом Константином Павловичем был учинен для отречения в нашу пользу, и спрашивала, не показывал ли нам оный государь»[335]. Сохранение отречения от престола цесаревича Константина в тайне и тайное же назначение наследником престола Николая стало для заговорщиков юридическим поводом к восстанию, которым они не преминули воспользоваться.
ОБРАЗОВАНИЕ ВЫСШЕЙ ВОИНСКОЙ ПОЛИЦИИ ПРИ АРМИИ
   Отделение первое
   Состав управления Высшей воинской полиции при армии
   § 1. Высшая полиция армии состоит в непосредственном ведомстве начальника Главного штаба.
   § 2. При нем находится директор оной.
   § 3. Вся окружность, армиею занимаемая, разделяется на три части, то есть: по обоим флангам и центру неприятельской армии.
   § 4. Каждая часть сей окружности составляет округ Высшей полиции.
   § 5. Каждый из сих округов вверяется самому надежному и испытанному чиновнику Высшей полиции.
   § 6. Начальники сих округов рассылают на все важнейшие точки неприятельской операционной линии постоянных агентов и объемлют оными оба крыла и зад неприятельских операций и продовольствия.
   § 7. К сим корреспондентам принадлежат:
   1. Партии испытанных и расторопных лазутчиков.
   2. Жители нейтральных и неприятельских областей – разных степеней, состояний и полов, кои могут быть употреблены Высшею полициею.
   3. Партии низших лазутчиков из крестьян, кои употребляются на доставление местных сведений.
   4. Разносчики тайных переписок трех округов и агентов Высшей полиции.
 
   Отделение второе
   Об обязанностях окружных начальников Высшей полиции
   § 8. Обязанность окружных управлений Высшей полиции состоит в следующем:
   1. Самый осторожный выбор агентов.
   2. Поверка сведений, ими доставляемых, сличением различных известий из одного места.
   3. Строгое наблюдение, дабы агенты не могли знать либо встретить друг друга.
   4. Охранение в величайшей осторожности и тайне сношений своих с директором Высшей полиции, строгим исполнением предписанных от него способов переписки.
   Примечание 1. Окружные начальники Высшей воинской полиции не могут не токмо иметь между собою сношений, но даже и не должны знать один о другом.
   Примечание 2. Агенты окружных управлений никогда не могут иметь доступа в Главную квартиру иначе как по особому требованию главнокомандующего и не должны знать о местопребывании окружных управлений.
 
   Отделение третье
   Об агентах
   § 9. Агенты суть трех родов:
   1. В земле союзной.
   2. В земле нейтральной.
   3. В земле неприятельской.
   § 10. Агенты в земле союзной могут быть чиновники гражданские и военные той земли или от армии посланные.
   § 11. Агенты в земле нейтральной могут быть нейтральные поданные (!), имеющие знакомство и связи, и по оным или за деньги снабжаемые аттестатами, паспортами и маршрутами, для переездов нужными. Они могут быть равным образом бургомистры, инспекторы таможен и проч.
   § 12. Агенты в земле неприятельской могут быть лазутчики, в оную отправляемые и постоянно там остающиеся, или монахи, продавцы, публичные девки, лекаря и писцы, или мелкие чиновники, в неприятельской службе находящиеся.
 
   Отделение четвертое
   О лазутчиках
   § 13. Начальник Главного штаба обязан снабдить окружные управления Высшей полиции нужным числом лазутчиков двух родов:
   1. Лазутчики на постоянном жалованье. Они принадлежат непосредственно к окружным управлениям, рассылаются в нужных случаях, под разными видами и в различных одеяниях. Они должны быть люди расторопные, хитрые и опытные. Их обязанность есть приносить сведения, за коими они отправляются, и набирать лазутчиков второго рода и разносчиков переписки.
   2. Лазутчики второго рода должны быть предпочтительно обыватели нейтральных и неприятельских земель разных состояний, и в числе оных дезертиры. Они приносят сведения по требованию, и по большой части местные.
   Они получают особенную плату за каждое известие, по мере его важности. Они обязаны делать связи и набирать себе помощников в месте их послания.
 
   Отделение пятое
   О разносчиках тайных переписок
   § 14. Разносчики тайных переписок должны необходимо быть жители тех самых земель, в коих Высшая воинская полиция действует, дабы, имея знакомство и родственников, могли они иметь достаточные предлоги к частым отлучкам и переходам.
 
   Отделение шестое
   Способы действия Высшей воинской полиции
   § 15. Способы действия Высшей воинской полиции состоят:
   1. В суммах, на оную употребляемых.
   2. В распоряжении ее действий.
   § 16. Сумма, на Высшую полицию нужная, вверится при самом начале кампании начальнику Главного штаба.