Страница:
— Ты уверен, что заказчик платит тебе именно за это?
— Это вам, батенька, не конвейер! — хмыкнул Спиро и напомнил коллеге старый анекдот о сферических конях в вакууме. — Технология уникальная и требует деликатного подхода.
Доктор Ванн возвел очи горе, но, когда через день сама собой открылась и закрылась дверь-диафрагма, поджал губы и позвонил куда следует.
И вновь явился Спиро и опять ничего не нашел.
Первым ударом по плану спасения стало совершенно неожиданное появление Люссаковых «горилл». Неизвестно, где они зависали все это время: у них, в отличие от Гросса, не хватило харизмы убедить администрацию в необходимости своего присутствия при исполнении совершенно рядового заказа. К тому же три скучающих эсбэшника — это уже фактор хаоса, а хаоса в эти дни на Шебе и так было предостаточно. К счастью, план был заведомо и принципиально не проработан, а потому ему не грозило рухнуть от одной влетевшей в форточку мухи.
— Вскрывать это вы будете при нас, — заявили они, вторгшись в лабораторию доктора Ванна и выразительно постучав по крышке. — Мы обязаны проконтролировать исполнение в пределах своей ответственности.
— Это, — с вызовом заявил им хозяин, — вскроется автоматически, когда будет исполнена программа. Не раньше и не позже, если вы хотите получить его живым. Это женщины могут рожать с патологией, а у меня шаг вправо-влево — и можно сливать в унитаз. Так что сидите тихо и не делайте вид, будто что-то смыслите!
И Брюс, проходя мимо, одарил их независимым взглядом.
— А что? — шепотом спросил он. — Он там жидкий?
— Я тебе его не покажу, — доктор Ванн подмигнул. — Если ты поглядишь на него сейчас, твое сердце навсегда отвратится от брата. Ты станешь видеть его таким, недоделанным, будто это его истинная натура. Зачем тебе кошмар? Ты ведь собираешься любить его?
Брюс вскарабкался на табурет и положил локти на стол, а поверх них подбородок. Ну-с, господа «гориллы», кто кого переждет? Доктор Ванн возбудил его воображение. Там, в темноте капсулы, перед его внутренним взором формировались трубчатые кости, эластичные связки оплетали их, как приводы совершенного механизма, внутренние органы собирались, как из мозаики, влажные красные мышцы прилегали к скелету, пронизанные алыми и синими сосудами — как на анатомической схеме. И кожа. Смуглая, того же природного оттенка, что у самого Брюса, обтягивает весь этот конструктор. Последними, должно быть, сформируются ногти. Сейчас-то они еще вроде желе.
— Вы тут круглосуточную вахту собрались нести? — поинтересовался доктор, когда настал вечер и Эвридика явилась отвести своего питомца в душ. — Если так, я категорически возражаю и немедленно звоню директору. Я несу полную ответственность за исполняемый мною заказ. Мало ли с какой целью вы собираетесь остаться с ним наедине. Никто не останется тут на ночь, а лабораторию я запру. И опломбирую!
Бедняги, они и прежде были уверены, что Шеба заселена одними психами. Хе-хе, между прочим, это они еще Спиро не видели.
Между тем приблизилось время «X».
Так они и планировали: выхватить Брюса за несколько дней до того, как за ним приедут, чтобы дать пространство маневру. Кто же знал, что те приедут настолько раньше? Гостиницы тут нет, это Брюс усек, а значит, их поселили где-то в этом же блоке, предназначенном для предпродажной подготовки кукол. Мелкой, но очаровательной чертой подобного размещения было то, что «комнаты» запирались исключительно снаружи. Или не запирались вовсе, в соответствии со статусом гостя. Брюс как раз размышлял, как было бы здорово прокрасться по коридору на цыпочках и закрыть всю эту ничего не подозревающую компанию хотя бы на одну нужную ему ночь, и вовсе не ожидал, что одна из «горилл» бросит свой надувной матрац в его собственной камере. Его взяли под круглосуточный присмотр.
Это выглядело полным крахом всего предприятия. Он даже не мог теперь отправиться к Назгулам и предупредить Норма и, пожалуй, впервые с момента начала этой эпопеи был так близок к настоящей панике.
Его не так воспитывали: да, дома его звали рядовым, но у него всегда было право голоса и собственное мнение, которое высказывалось, даже когда никто его не спрашивал. Когда его похитили в первый раз, переведя его, единственного и неповторимого, в разряд товаров, Брюс решил, что это сбой правил реальности, что Мак-Диармид виновен в нарушении законов, заложенных в основание мира, что он — враг каждого и за это должен быть наказан. Но потом... потом они начали перебрасывать его друг другу, как мячик: сперва Люссак, а потом эти все — и мадам хозяйка Шебы, и пустоглазая Эвридика, и Сниро, и все те, кто спешил по коридорам, озабоченный своими делами. Они ставили его не больше, чем в ничто.
Но по крайней мере до сих пор у Брюса была своя комната! Вторжение постороннего мужчины, который не разговаривал с ним, смотрел сквозь него и время от времени пользовался их общим унитазом по малой нужде, словно его, Брюса, вообще тут не было, уничтожило его морально. Его «я», прежде распространявшееся сколько видел глаз, — горизонты Нереиды особенно в этом отношении хороши! — сделалось крохотным, как искорка, и еле теплилось где-то в животе. Пытаясь сберечь хоть эту угасающую искру» Брюс скорчился на койке, лицом почти вплотную к голубому пластику стены, и обхватил себя руками. У него просто кончился резерв негодования, на котором он держался все это время, и сейчас он остался полностью беспомощным. Сил хватало только на то, чтобы не выпустить наружу слезы: он мог, наверное, плакать беззвучно, но шмыганье носом не утаить. А вот это было бы совсем уж стыдно.
И от всего этого мальчишка так устал, что заснул.
При этом ему снилось, что он не спит. Будто бы дверь открывается, вокруг — и в коридоре тоже! — ходят какие-то люди, о чем-то говорят, стоя над ним, и это было так страшно, что спастись он мог, только продолжая прикидываться спящим.
Очнулся внезапно, словно толкнули кровать. Горела лампочка-ночник у изголовья, но сбоку на полу лежала глубокая тень, и там происходила какая-то возня с пыхтением. Слезть с кровати, чтобы не наступить на извивающиеся тела, было совершенно невозможно, а потому он, подскочив, как укушенный, встал на кровати на коленях и опасливо свесился вниз, пытаясь выяснить, где тут «не наши» и кому помогать.
— Шеба всегда представлялась мне чудным местечком, — сказал Норм, поднимая к свету всклокоченную голову и тяжело дыша. — Пойдем!
— A этот?
— Тут полежит. Дверь запрем.
— А лазер ты с него не снимешь? Он же им замок прожжет, когда очухается.
— Нет на нем никакого лазера. Никому не позволяется расхаживать тут с оружием, и уж тем более гостям вроде этих. Остальные где, не знаешь?
Брюс покачал головой.
— Ладно, наплевать. Пошли в лабораторию.
По коридору налево, шесть дверей, лифт. Второй уровень. Брюс нервно сглотнул.
— Я не мог предупредить, что они приехали.
— Все нормально, я знал.
— А-а! Тогда ладно.
Лаборатория, как и обещал доктор Ванн, была заперта, а свет в коридоре приглушен. Над дверью, слабо жужжа, крутилась камера слежения.
— Э-э-э? — поинтересовался насчет нее Брюс.
— Не бери в голову, — отмахнулся Норм, зачем-то прижимаясь к стене ухом. — Она нас не видит. Биллем, вы тут? Нам надо попасть внутрь. Справитесь?
Брюс все еще смотрел на камеру и потому увидел, как та помотала объективом, словно глазом в глазнице повращала, а после и вовсе отвернулась в противоположную сторону. Что-то щелкнуло в замке, но ожидаемого шипения, с каким всегда открываются герметичные двери, не последовало.
— Это еще что?
Каждый из лепестков двери-диафрагмы был снабжен ушком, а ушки все соединены тонкой проволочкой. Концы проволочки уходили в зеленую пломбу из мягкого пластика с оттиснутой поверху печатью. Брюс сроду не видел ничего подобного и теперь соображал, с какого боку в эту штуку может быть встроена вопилка.
А Норм просто взял и сорвал пломбу.
— Секретность нам больше не нужна. Время наглеть. Вперед.
Свет включился автоматически, что было весьма кстати. Брюс ястребом ринулся на холодильник. Номер своего заказа и коды проб он помнил наизусть и помеченную ими пробирку нашел в мгновение ока. Норм тем временем включил микроволновой уничтожитель. Минута — и нету у Шебы никакого запаса драгоценных генов Эстергази.
— Ну?
— Есть еще одно. — Брюс давно маялся, как об этом сказать. — В общем, тут есть еще одна штука, где мои гены. С ней не так просто.
Чан с «братцем» стоял на стеллаже: третья полка, второй справа. Контрольная панель вся в зеленых огоньках: развивается нормально. На таймере бежала цифра: время до автоматической готовности. Брюс нажал кнопку, и полка выдвинулась вперед, держа матовую капсулу как на протянутой ладони. Обойдя полку, Брюс взял у стены лабораторную тележку и встал так, что она пришлась между ним и Нормом. Посмотрел исподлобья.
— Я без него не полечу.
Он нормальный. Он... он приходит, когда другой надежды нет. Он поймет. У него была Игрейна.
— Брюс, — сказал Норм, — операция на него не рассчитана. Ты понимаешь?
— Я его туда не суну.
— Я тоже не наемный убийца. Давай разделим цели. Мы спасаем тебя, чтобы вернуть матери. Пока мы ограничиваемся только этим, мы хоть и мешаем тем и другим, так удобно насчет тебя сговорившимся, но по большому счету они могут на нас только досадовать и мелко гадить из-за угла. Если мы заберем чан, мы оказываемся виновны в краже дорогостоящего имущества и уникальной технологии. Мы становимся подсудны. Более того, в нас теперь можно стрелять. Разрушать планы Люссака мы станем в следующий раз. Если мы оставим его здесь, господину Президенту придется им удовлетвориться.
— Не придется. — Брюс кусал губы. — Я его... испортил. Нет! Он живой будет, и все у него в порядке, но похож он на меня не больше, чем вы! Они его не возьмут. Они снова его скопируют, теперь уже правильно, а этого отправят в свои боксы для опытов! Они тестируют свои разработки на клонах, доктор сам сказал.
Норму ничего не стоит разрешить это дурацкое затруднение силой, в том смысле, что взять его, Брюса, в охапку, перекинуть через плечо задницей вверх и унести, невзирая на вопли и попытки лягаться.
— Я не могу принять такое решение на свой страх и риск, — сказал наконец «сайерет». — И то, очень уж гладко шли сюда: пора случиться какой-нибудь пакости. Или даже самим ее спровоцировать. Пусть командует старший по званию. Твой отец, то есть. Давай сюда каталку.
Было каким-то восхитительным безумием шествовать позади тележки на старомодных поскрипывающих колесиках: сперва в лифт, а потом обратно на восемнадцатый уровень. Если и был тут прямой путь в ангар-лабораторию, к Назгулам, они его не знали, а потому шли известным путем, но Шебе, послушно слепнувшей на их пути, а тележка с капсулой до смешного напоминала таран. Ну, то есть это Брюсу было смешно от возбуждения, а Норм даже не улыбался.
Лучшим их прикрытием была наглость. В самом деле, если кто-то открыто везет на тележке груз, лицо у него будничное и даже слегка недовольное, да рядом еще плетется заспанный мальчишка в форменной пижаме, довольно трудно предположить, что он этот груз крадет.
Трудно выглядеть заспанным, когда сердце от возбуждения чуть ли не через горло выпрыгивает. Поворот, еще поворот, а Биллем, где бы и чем бы он ни был, обеспечивал им «коридор».
Интересно, сколько народу застряли из-за нас в лифтах?
К сожалению, не все. Норм, у которого, по-видимому, был лисий слух, притормозил перед поворотом и сделал знак остановиться.
— Нас там ждут.
Брюс и сам услышал. Они шли по его родному восемнадцатому уровню, и вероятность напороться тут не на первых встречных, а как раз на знающих, была весьма высока. Двое. Приглушенные мужские голоса. Разговаривают вполголоса, возбуждены, а потому пока не слышат нас. Возможно, нашли своего товарища, погруженного в глубокий и не совсем добровольный сон.
И нас сейчас найдут. Глупо надеяться, что не сделают несколько шагов по коридору, к лифтам. Был бы Брюс лисенком, припал бы сейчас к земле, не сводя глаз с умного и опытного лиса. Двинемся с места — те услышат скрип проклятых колес. Ну? В какую пору нам забиться?
Норм посмотрел вправо, затем влево: двигались только глаза. Увидел что-то и согласно кивнул собственным мыслям. Протянул раскрытую ладонь к решетке вентиляции. Брюс округлил рот в безмолвном «О». Блестящие шурупы, кренившие ее, каковые без крестовой гидравлической отвертки с места-то, он полагал, не сдвинуть, вдруг зашевелились и полезли наружу, как червяки из яблока. Пара секунд — и они упали в подставленную ладонь. Норм подсадил Брюску, тот втянулся в пластиковую трубу, в точности повторявшую изгибы коридора, а решетка встала на место.
План был настолько прост, что ею и дурак бы понял: проползти поверх церберов Люссака к лифтам следующей секции. А Норма они не знают. Идет себе и идет по своим делам.
Диаметр воздуховода в самый раз позволял перемещаться в нем ползком, их такими делают специально — для профилактики и ремонта. Мягкий бесшумный пластик, но вот пылища! И еще напор воздушной струи, фактически ветер, от которого у Брюса в одну минуту окоченело лицо. Пытаясь защитить глаза от пыли, он полз сощурившись и почти ничего не видел. Ремонтники, должно быть, ныряют сюда в очках и с лампочкой на лбу. Немного света в трубу попадало только через решетки вроде первой. Зато слышимость была хоть куда!
— Эй! — услышал он под собой голос Норма, исполненный осторожной подозрительности. — Что вы тут?
Они, видимо, растерялись. Оки, наверное, сами привыкли прижимать к стене, руки за голову, ноги на ширину плеч, и задавать вопросы, но им напомнили, что они тут чужие.
— Да так... случилось кое-что.
— А? — Норм, очевидно, попытался заглянуть в приоткрытую дверь бывшей Брюсовой спальни, но издалека и с опаской: не вышло бы чего. — Что это с ним? Живой?
— Тут одного пацана держали. Наш человек его охранял. Пришли сменять, открыли — он лежит, как младенец, и пузыри пускает. Мальчишка исчез. Ты не видел?
— Мальчишку-то? Видел в столовой пару раз. С доктором он ходит. Мужики, у нас тут, по правде говоря, такое творится... Скажу — смеяться станете, потому промолчу лучше. Вы хоть сообщили кому следует?
«Гориллы» обменялись взглядами. Норм, безусловно, умел говорить с существами подобного рода как свой.
— А кому? Директорше вашей звонили, только у нее комм отключен.
— Ну в СБ позвоните. И доктору. Дека с номерами у дежурной на посту.
Один пошел звонить, второй остался караулить место. Норм неторопливо двинулся своим путем. Колесики постанывали, маскируя легкий шорох, издаваемый ползущим поверху Брюсом. Таким образом они добрались до лифтового холла, где шурупы-фиксаторы с той же охотой выскочили Норму в ладонь, а затем в его объятия вывалился чрезвычайно вымазанный мальчишка. Вызвали лифт. Если это всего лишь компьютерная игра, надо полагать, уровень с тупыми «гориллами» мы прошли.
Ой! Вот всегда так.
* * *
Из раздвинувшихся створок лифта выступила Эвридика. Она была одна, но выражение ее лица Брюсу почему-то очень не понравилось. Казалось бы, что в ней особенного? Килограмм пять лишнего веса, прическа, видом напоминающая перманент, сделанный на мочалку. С чего бы вдруг зажечься бойцовским огнем ее невыразительным скучным глазкам?
И то сказать, нянька из нее была никакая. Да и зачем им тут нянька? «Кукла», оптимизированная для СБ! Эр Эвридика.
— Кажется, — сказала негромко, — я поймала крыс.
И Норм тоже что-то про нее понял, потому что иначе — что ему какая-то тетка на дороге? Отпустил тележку, кивнул головой, веля Брюсу зайти себе за спину. Сжал и разжал кулаки. А тетка скинула туфли. Ступни у нее были маленькие и крепкие, пальцы на них короткие и почему-то ассоциировались со сжатыми кулаками.
Первый обмен любезностями сошел вничью. Норм принял удары на предплечья, а из его ответных ни один цели не достиг. На диво прыгуча оказалась эта тварь, будто из резины сделана. И быстро, очень быстро. Брюска едва успевал голову поворачивать от одного к другому.
Опасаться Норму следовало не ног, а рук. Вытянутые пальцы, и ладонь, сложенная лодочкой для прочности, воткнутые в нужное место — куда-то в шею, насколько представлялось мальчику из хорошей семьи, — способны и парализовать, и убить. А выбрасывала она эти руки со скоростью атакующей кобры.
— Или устаревшая модель, — хмыкнула она между делом, — или вовсе человек, а?
Время против нас. Где этот Биллем, Кто-Бы-Он-Ни-Был?
А вот он где!
Саданувши в сердцах кулаком по крышке чана, Брюс неожиданно взмыл вверх и повис в воздухе, словно морская звезда. Оттолкнуться было нечем, так что пришлось мириться с ролью безучастного зрителя.
Судьба остальных, как ему показалось в первое мгновение, теперь напрямую проистекала от движения, которое они исполняли в момент, когда отключился гравигенератор. Эвридика. наносившая очередной из своих смертельных ударов, усилив его импульсом всего тела, начиная с пальцев ног, последовала за собственной рукой, как тело змеи следует за ее головой, Норм ушел в сторону и, пропуская ее мимо себя, с размаху приложился о гулкую стену, но спружинил спиной, оттолкнулся и полетел обратно. Пальцы его сомкнулись вокруг ее запястья, а векторы движения сложились, и их закрутило в клубок.
Брюсу и прежде доводилось смотреть трансляции Галакт-Игр в этом виде спорта. Спортивная борьба в невесомости объединяет приемы борьбы и бокса и разработана специально для нужд абордажных команд в незапамятные времена, когда гравигенераторы не были необходимой составляющей космических кораблей и станций. В жизни все оказалось не так зрелищно. Тут правил пет.
Главное условие соблюдено: противники сплелись, используя друг друга как опору для удара. Грубо говоря, кто держит, того и бьют, а бить Эвридика умела. Явно. И джентльменскими средствами ее не успокоить. Некоторое время все усилия Норма уходили в то, чтобы удержать ее за запястье на расстоянии двух вытянутых рук от себя, да вот еще перехватить ее свободную руку. Ноги тоже не следовало недооценивать, но заблокировать их можно было только своими ногами. Так оба и вились, прикладываясь к переборкам и все норовя попасть по голове.
Кадриль, переходящая в секс. Тьфу!
И, между прочим, отключение генератора — общая тренога! Народ, дурея с недосыпу, цепляется за леера и ползет к аварийным шлюзам. И сюда наползет, вопрос только времени.
Ба-а-ац! Отпустило! Брюса уронило прямо на «гроб» и вышибло дыхание, а тем пришлось ещё похуже, потому что они свалились бесформенной кучей, и все теперь зависело от того, кто поднимется первый.
— Биллем! — прохрипел Норм, с переменным успехом пытаясь воздвигнуться на четвереньки. — Чем такая помощь, не лучше ли было... м-да... просто довериться мне?
Эвридика не поднялась. Это радовало.
— Ты еще здесь? — рявкнул Норм, подтягиваясь в вертикальное положение и с трудом разминая пальцами шею сзади. — Каждый должен исполнять то, что должен. Лифт стоял пустой и открытый, почему ты не сбежал? Ведь почти сорвал мне всю операцию!
— Не мог, — честно признался Брюс. — Висел.
— А на кого ставил?
— Э-э... а надо было? Ну, два к одному на тебя, скажем.
— Я б на себя столько не... Вот за что я их люблю. — Норм оперся обеими руками о тележку, наверное, радуясь теперь, что она тут есть. — Ребят этих, я имею в виду, которые обязаны добавлять к имени приставку Эр. И девчат. Страшные индивидуалисты, между прочим. Подмогу-то не вызвала.
Ради разнообразия остаток их пути до ангара прошел без приключений, и буквально через пять минут, предоставив общей тревоге бесноваться где-то там, в лабораториях и на жилых уровнях, они предстали пред грозные очи Назгула. Кто-то колотился извне в пласталевые раздвижные ворота, отчаявшись открыть их с помощью автоматики, но Биллем справлялся со своим делом. И со своим новым телом тоже.
— Хорошо, — сказал Назгул, глянув на Брюса. — Плохо, — констатировал он, увидев капсулу. — Чем вы думаете, ребята? Куда я это дену?
— У нас две Тецимы, — намекнул Норм.
— В принципе я бы на тебя не обиделся, если бы ты принял это решение на себя.
— Я и принял. Половина генов в этом бульончике твои собственные.
— Эхе-хе. Нет у меня никаких генов.
— Зато у миледи твоей вдовы есть гены. И у милорда сына тоже. А заодно и совесть.
Назгул тяжко вздохнул, наблюдая за сыном, который маялся тут же, словно оживший вопросительный знак.
Могу я его разочаровать?
— Был бы в Тециме Биллем, я б и слова против не сказал. Своих не бросаем. Ты умеешь управлять истребителем?
— Ну, — осторожно ответил «сайерет», — теоретически.
— Теоретически — не сгодится. Надо пройти под огнем станции и нырнуть в люк движущегося транспорта. Для такого, как я, не задача, но если ты можешь двигаться равномерно и прямолинейно, ты труп, и сына я тебе не доверю.
— Я умею, — пискнул Брюс. — Меня дедушка учил. На флайере, а потом на АКИ. Маме мы говорили, что идем в зоопарк, а сами...
— Ой, только мне не рассказывай, как Харальд это делает! Это там... живое уже?
— Позовем доктора Спиро? Он точно скажет.
Укол булавкой в нервное сплетение. Последнюю не-
делю Назгул провел в компании доктора и его тестов, и у него выработалась стойкая аллергия на одно это имя.
— Ладно, черти. Грузите его мне в «собачий ящик». Нет, я пойду один, с ним только. Норм, э-э-э... ты веришь моему сыну? В смысле, если он поведет «мертвую» Тециму? Я тебя могу только в одно место посадить — в его спасконтейнер.
— «Собачий ящик»? — любезно уточнил Норм.
— Совершенно верно. А я с этим вот на борту вас провожу и прикрою. Сразу скажу: другого варианта у нас нет. Иначе все грузятся ко мне, но ящик не берем. Ну? Что скажете? Биллем, можно что-то сделать с этими психами? Они там с тараном, что ли?
— Одну секунду, командир, — сказал голос, образованный эхом, и не успел Брюс восхититься, как по всей станции погас свет. — Вот так. Сейчас им немного не до вас будет. С автономными источниками я уж ничего поделать не могу, не обессудьте, братцы.
— Ты это, — строго предупредил Назгул, — с реактором особо не балуйся.
— Я не с реактором, Первый, что ж я, совсем того? Я по отсекам линии вырубаю. Случайным образом, пусть побегают. Сейчас включу вам аварийку. Нате.
Обычно, чтобы поставить на место батареи, требуются два техника, но Норм на лабораторном подъемнике управился один. Сперва снарядили Назгула под его же чутким руководством, потом другую Тециму, пользуясь им как образцом.
— Связи у тебя нет, — тем временем инструктировал он сына, прерываясь только на «нет, синий туда, неужели трудно запомнить!». — Навигационные системы не действуют. Пойдешь на одной визуалке. Все, что надо, я скажу Кириллу сам, а он тебя лучом подхватит. Компенсатор тоже на тебя не настроен, потому поворачивай плавно и избегай резких торможений. Да, теперь все правильно. Не будем медлить.
Норм забрался в спасконтейнер бывшей Тецимы Виллема, надел шлем и включил подачу пены. Двигаться в резинообразной субстанции после того, как пена застынет, он не сможет, но по крайней мере не сломает себе шею во время полета. Вопрос доверия к пилоту в такой ситуации стоит как никогда остро: обычно спасконтейнером истребителя пользуются, когда иного выбора нет. Брюс, цепенея от ответственности, а еще — от неуемного восторга, сел на место пилота, кое-как напялил взрослый компенсатор и опустил колпак.
— Виллем, — сказал Назгул. — Я не знаю, увидимся ли еще. Я тебе больше не командир, но выслушай один совет. Они будут обращаться с тобой так, как ты будешь обращаться с ними, Да, я знаю: невозможно представить себе магнит такого размера, чтобы вышибить тебя из занимаемого тела. Но этот меч — обоюдоострый. Ты не сможешь покинуть Шебу. Ты заперт в ней, как в смертном теле. Изгнать тебя они не смогут. Постарайся не навести их на мысль, что единственный способ избавиться от тебя — взорвать станцию. Мне будет жаль. Ты понял? Люби людей, Второй. А сейчас открой мне ту дверь.
Назгул сиганул в шлюз, как пчела в леток, не промахиваясь. Людей в лабораторном ангаре не было, а потому Биллем не стал морочить себе голову, выравнивая давления, а попросту открыл оба люка — наружный и внутренний. Брюс кое-как вывалился следом, и космос оглушил его. Но ненадолго. Отец ждал, зависнув неподалеку. Качнул стабилизаторами, что означало «поторапливайся». Связи нет, но такие случаи не столь редки» а потому в ВКС существует огромное количество дублирующих сигнальных систем. Самая простая из них — изъясняться пилотажем.
Встали в пару и пошли прочь, куда — один Назгул знает. Сейчас, наверное, как раз пеленгует транспорт, который нас заберет. О! Кажется, я его даже вижу! Мерцающая звездочка градусах в пятнадцати от курса, смещающаяся относительно прочих звезд. Теперь и сам справлюсь.
А судя по всему — придется! Ведущий ни с того ни с сего отвалился направо и повернул назад. Брюс только задумался, следует ли ему идти прежним курсом или попытаться повторить это непередаваемо изящное движение, но трасса переливчато-голубого огня, прошедшая неподалеку, мигом вразумила его.
— Это вам, батенька, не конвейер! — хмыкнул Спиро и напомнил коллеге старый анекдот о сферических конях в вакууме. — Технология уникальная и требует деликатного подхода.
Доктор Ванн возвел очи горе, но, когда через день сама собой открылась и закрылась дверь-диафрагма, поджал губы и позвонил куда следует.
И вновь явился Спиро и опять ничего не нашел.
Первым ударом по плану спасения стало совершенно неожиданное появление Люссаковых «горилл». Неизвестно, где они зависали все это время: у них, в отличие от Гросса, не хватило харизмы убедить администрацию в необходимости своего присутствия при исполнении совершенно рядового заказа. К тому же три скучающих эсбэшника — это уже фактор хаоса, а хаоса в эти дни на Шебе и так было предостаточно. К счастью, план был заведомо и принципиально не проработан, а потому ему не грозило рухнуть от одной влетевшей в форточку мухи.
— Вскрывать это вы будете при нас, — заявили они, вторгшись в лабораторию доктора Ванна и выразительно постучав по крышке. — Мы обязаны проконтролировать исполнение в пределах своей ответственности.
— Это, — с вызовом заявил им хозяин, — вскроется автоматически, когда будет исполнена программа. Не раньше и не позже, если вы хотите получить его живым. Это женщины могут рожать с патологией, а у меня шаг вправо-влево — и можно сливать в унитаз. Так что сидите тихо и не делайте вид, будто что-то смыслите!
И Брюс, проходя мимо, одарил их независимым взглядом.
— А что? — шепотом спросил он. — Он там жидкий?
— Я тебе его не покажу, — доктор Ванн подмигнул. — Если ты поглядишь на него сейчас, твое сердце навсегда отвратится от брата. Ты станешь видеть его таким, недоделанным, будто это его истинная натура. Зачем тебе кошмар? Ты ведь собираешься любить его?
Брюс вскарабкался на табурет и положил локти на стол, а поверх них подбородок. Ну-с, господа «гориллы», кто кого переждет? Доктор Ванн возбудил его воображение. Там, в темноте капсулы, перед его внутренним взором формировались трубчатые кости, эластичные связки оплетали их, как приводы совершенного механизма, внутренние органы собирались, как из мозаики, влажные красные мышцы прилегали к скелету, пронизанные алыми и синими сосудами — как на анатомической схеме. И кожа. Смуглая, того же природного оттенка, что у самого Брюса, обтягивает весь этот конструктор. Последними, должно быть, сформируются ногти. Сейчас-то они еще вроде желе.
— Вы тут круглосуточную вахту собрались нести? — поинтересовался доктор, когда настал вечер и Эвридика явилась отвести своего питомца в душ. — Если так, я категорически возражаю и немедленно звоню директору. Я несу полную ответственность за исполняемый мною заказ. Мало ли с какой целью вы собираетесь остаться с ним наедине. Никто не останется тут на ночь, а лабораторию я запру. И опломбирую!
Бедняги, они и прежде были уверены, что Шеба заселена одними психами. Хе-хе, между прочим, это они еще Спиро не видели.
Между тем приблизилось время «X».
Так они и планировали: выхватить Брюса за несколько дней до того, как за ним приедут, чтобы дать пространство маневру. Кто же знал, что те приедут настолько раньше? Гостиницы тут нет, это Брюс усек, а значит, их поселили где-то в этом же блоке, предназначенном для предпродажной подготовки кукол. Мелкой, но очаровательной чертой подобного размещения было то, что «комнаты» запирались исключительно снаружи. Или не запирались вовсе, в соответствии со статусом гостя. Брюс как раз размышлял, как было бы здорово прокрасться по коридору на цыпочках и закрыть всю эту ничего не подозревающую компанию хотя бы на одну нужную ему ночь, и вовсе не ожидал, что одна из «горилл» бросит свой надувной матрац в его собственной камере. Его взяли под круглосуточный присмотр.
Это выглядело полным крахом всего предприятия. Он даже не мог теперь отправиться к Назгулам и предупредить Норма и, пожалуй, впервые с момента начала этой эпопеи был так близок к настоящей панике.
Его не так воспитывали: да, дома его звали рядовым, но у него всегда было право голоса и собственное мнение, которое высказывалось, даже когда никто его не спрашивал. Когда его похитили в первый раз, переведя его, единственного и неповторимого, в разряд товаров, Брюс решил, что это сбой правил реальности, что Мак-Диармид виновен в нарушении законов, заложенных в основание мира, что он — враг каждого и за это должен быть наказан. Но потом... потом они начали перебрасывать его друг другу, как мячик: сперва Люссак, а потом эти все — и мадам хозяйка Шебы, и пустоглазая Эвридика, и Сниро, и все те, кто спешил по коридорам, озабоченный своими делами. Они ставили его не больше, чем в ничто.
Но по крайней мере до сих пор у Брюса была своя комната! Вторжение постороннего мужчины, который не разговаривал с ним, смотрел сквозь него и время от времени пользовался их общим унитазом по малой нужде, словно его, Брюса, вообще тут не было, уничтожило его морально. Его «я», прежде распространявшееся сколько видел глаз, — горизонты Нереиды особенно в этом отношении хороши! — сделалось крохотным, как искорка, и еле теплилось где-то в животе. Пытаясь сберечь хоть эту угасающую искру» Брюс скорчился на койке, лицом почти вплотную к голубому пластику стены, и обхватил себя руками. У него просто кончился резерв негодования, на котором он держался все это время, и сейчас он остался полностью беспомощным. Сил хватало только на то, чтобы не выпустить наружу слезы: он мог, наверное, плакать беззвучно, но шмыганье носом не утаить. А вот это было бы совсем уж стыдно.
И от всего этого мальчишка так устал, что заснул.
При этом ему снилось, что он не спит. Будто бы дверь открывается, вокруг — и в коридоре тоже! — ходят какие-то люди, о чем-то говорят, стоя над ним, и это было так страшно, что спастись он мог, только продолжая прикидываться спящим.
Очнулся внезапно, словно толкнули кровать. Горела лампочка-ночник у изголовья, но сбоку на полу лежала глубокая тень, и там происходила какая-то возня с пыхтением. Слезть с кровати, чтобы не наступить на извивающиеся тела, было совершенно невозможно, а потому он, подскочив, как укушенный, встал на кровати на коленях и опасливо свесился вниз, пытаясь выяснить, где тут «не наши» и кому помогать.
— Шеба всегда представлялась мне чудным местечком, — сказал Норм, поднимая к свету всклокоченную голову и тяжело дыша. — Пойдем!
— A этот?
— Тут полежит. Дверь запрем.
— А лазер ты с него не снимешь? Он же им замок прожжет, когда очухается.
— Нет на нем никакого лазера. Никому не позволяется расхаживать тут с оружием, и уж тем более гостям вроде этих. Остальные где, не знаешь?
Брюс покачал головой.
— Ладно, наплевать. Пошли в лабораторию.
По коридору налево, шесть дверей, лифт. Второй уровень. Брюс нервно сглотнул.
— Я не мог предупредить, что они приехали.
— Все нормально, я знал.
— А-а! Тогда ладно.
Лаборатория, как и обещал доктор Ванн, была заперта, а свет в коридоре приглушен. Над дверью, слабо жужжа, крутилась камера слежения.
— Э-э-э? — поинтересовался насчет нее Брюс.
— Не бери в голову, — отмахнулся Норм, зачем-то прижимаясь к стене ухом. — Она нас не видит. Биллем, вы тут? Нам надо попасть внутрь. Справитесь?
Брюс все еще смотрел на камеру и потому увидел, как та помотала объективом, словно глазом в глазнице повращала, а после и вовсе отвернулась в противоположную сторону. Что-то щелкнуло в замке, но ожидаемого шипения, с каким всегда открываются герметичные двери, не последовало.
— Это еще что?
Каждый из лепестков двери-диафрагмы был снабжен ушком, а ушки все соединены тонкой проволочкой. Концы проволочки уходили в зеленую пломбу из мягкого пластика с оттиснутой поверху печатью. Брюс сроду не видел ничего подобного и теперь соображал, с какого боку в эту штуку может быть встроена вопилка.
А Норм просто взял и сорвал пломбу.
— Секретность нам больше не нужна. Время наглеть. Вперед.
Свет включился автоматически, что было весьма кстати. Брюс ястребом ринулся на холодильник. Номер своего заказа и коды проб он помнил наизусть и помеченную ими пробирку нашел в мгновение ока. Норм тем временем включил микроволновой уничтожитель. Минута — и нету у Шебы никакого запаса драгоценных генов Эстергази.
— Ну?
— Есть еще одно. — Брюс давно маялся, как об этом сказать. — В общем, тут есть еще одна штука, где мои гены. С ней не так просто.
Чан с «братцем» стоял на стеллаже: третья полка, второй справа. Контрольная панель вся в зеленых огоньках: развивается нормально. На таймере бежала цифра: время до автоматической готовности. Брюс нажал кнопку, и полка выдвинулась вперед, держа матовую капсулу как на протянутой ладони. Обойдя полку, Брюс взял у стены лабораторную тележку и встал так, что она пришлась между ним и Нормом. Посмотрел исподлобья.
— Я без него не полечу.
Он нормальный. Он... он приходит, когда другой надежды нет. Он поймет. У него была Игрейна.
— Брюс, — сказал Норм, — операция на него не рассчитана. Ты понимаешь?
— Я его туда не суну.
— Я тоже не наемный убийца. Давай разделим цели. Мы спасаем тебя, чтобы вернуть матери. Пока мы ограничиваемся только этим, мы хоть и мешаем тем и другим, так удобно насчет тебя сговорившимся, но по большому счету они могут на нас только досадовать и мелко гадить из-за угла. Если мы заберем чан, мы оказываемся виновны в краже дорогостоящего имущества и уникальной технологии. Мы становимся подсудны. Более того, в нас теперь можно стрелять. Разрушать планы Люссака мы станем в следующий раз. Если мы оставим его здесь, господину Президенту придется им удовлетвориться.
— Не придется. — Брюс кусал губы. — Я его... испортил. Нет! Он живой будет, и все у него в порядке, но похож он на меня не больше, чем вы! Они его не возьмут. Они снова его скопируют, теперь уже правильно, а этого отправят в свои боксы для опытов! Они тестируют свои разработки на клонах, доктор сам сказал.
Норму ничего не стоит разрешить это дурацкое затруднение силой, в том смысле, что взять его, Брюса, в охапку, перекинуть через плечо задницей вверх и унести, невзирая на вопли и попытки лягаться.
— Я не могу принять такое решение на свой страх и риск, — сказал наконец «сайерет». — И то, очень уж гладко шли сюда: пора случиться какой-нибудь пакости. Или даже самим ее спровоцировать. Пусть командует старший по званию. Твой отец, то есть. Давай сюда каталку.
Было каким-то восхитительным безумием шествовать позади тележки на старомодных поскрипывающих колесиках: сперва в лифт, а потом обратно на восемнадцатый уровень. Если и был тут прямой путь в ангар-лабораторию, к Назгулам, они его не знали, а потому шли известным путем, но Шебе, послушно слепнувшей на их пути, а тележка с капсулой до смешного напоминала таран. Ну, то есть это Брюсу было смешно от возбуждения, а Норм даже не улыбался.
Лучшим их прикрытием была наглость. В самом деле, если кто-то открыто везет на тележке груз, лицо у него будничное и даже слегка недовольное, да рядом еще плетется заспанный мальчишка в форменной пижаме, довольно трудно предположить, что он этот груз крадет.
Трудно выглядеть заспанным, когда сердце от возбуждения чуть ли не через горло выпрыгивает. Поворот, еще поворот, а Биллем, где бы и чем бы он ни был, обеспечивал им «коридор».
Интересно, сколько народу застряли из-за нас в лифтах?
К сожалению, не все. Норм, у которого, по-видимому, был лисий слух, притормозил перед поворотом и сделал знак остановиться.
— Нас там ждут.
Брюс и сам услышал. Они шли по его родному восемнадцатому уровню, и вероятность напороться тут не на первых встречных, а как раз на знающих, была весьма высока. Двое. Приглушенные мужские голоса. Разговаривают вполголоса, возбуждены, а потому пока не слышат нас. Возможно, нашли своего товарища, погруженного в глубокий и не совсем добровольный сон.
И нас сейчас найдут. Глупо надеяться, что не сделают несколько шагов по коридору, к лифтам. Был бы Брюс лисенком, припал бы сейчас к земле, не сводя глаз с умного и опытного лиса. Двинемся с места — те услышат скрип проклятых колес. Ну? В какую пору нам забиться?
Норм посмотрел вправо, затем влево: двигались только глаза. Увидел что-то и согласно кивнул собственным мыслям. Протянул раскрытую ладонь к решетке вентиляции. Брюс округлил рот в безмолвном «О». Блестящие шурупы, кренившие ее, каковые без крестовой гидравлической отвертки с места-то, он полагал, не сдвинуть, вдруг зашевелились и полезли наружу, как червяки из яблока. Пара секунд — и они упали в подставленную ладонь. Норм подсадил Брюску, тот втянулся в пластиковую трубу, в точности повторявшую изгибы коридора, а решетка встала на место.
План был настолько прост, что ею и дурак бы понял: проползти поверх церберов Люссака к лифтам следующей секции. А Норма они не знают. Идет себе и идет по своим делам.
Диаметр воздуховода в самый раз позволял перемещаться в нем ползком, их такими делают специально — для профилактики и ремонта. Мягкий бесшумный пластик, но вот пылища! И еще напор воздушной струи, фактически ветер, от которого у Брюса в одну минуту окоченело лицо. Пытаясь защитить глаза от пыли, он полз сощурившись и почти ничего не видел. Ремонтники, должно быть, ныряют сюда в очках и с лампочкой на лбу. Немного света в трубу попадало только через решетки вроде первой. Зато слышимость была хоть куда!
— Эй! — услышал он под собой голос Норма, исполненный осторожной подозрительности. — Что вы тут?
Они, видимо, растерялись. Оки, наверное, сами привыкли прижимать к стене, руки за голову, ноги на ширину плеч, и задавать вопросы, но им напомнили, что они тут чужие.
— Да так... случилось кое-что.
— А? — Норм, очевидно, попытался заглянуть в приоткрытую дверь бывшей Брюсовой спальни, но издалека и с опаской: не вышло бы чего. — Что это с ним? Живой?
— Тут одного пацана держали. Наш человек его охранял. Пришли сменять, открыли — он лежит, как младенец, и пузыри пускает. Мальчишка исчез. Ты не видел?
— Мальчишку-то? Видел в столовой пару раз. С доктором он ходит. Мужики, у нас тут, по правде говоря, такое творится... Скажу — смеяться станете, потому промолчу лучше. Вы хоть сообщили кому следует?
«Гориллы» обменялись взглядами. Норм, безусловно, умел говорить с существами подобного рода как свой.
— А кому? Директорше вашей звонили, только у нее комм отключен.
— Ну в СБ позвоните. И доктору. Дека с номерами у дежурной на посту.
Один пошел звонить, второй остался караулить место. Норм неторопливо двинулся своим путем. Колесики постанывали, маскируя легкий шорох, издаваемый ползущим поверху Брюсом. Таким образом они добрались до лифтового холла, где шурупы-фиксаторы с той же охотой выскочили Норму в ладонь, а затем в его объятия вывалился чрезвычайно вымазанный мальчишка. Вызвали лифт. Если это всего лишь компьютерная игра, надо полагать, уровень с тупыми «гориллами» мы прошли.
Ой! Вот всегда так.
* * *
— Да когда же ты сдохнешь?
«Небесный Капитан и Мир Будущего»
Из раздвинувшихся створок лифта выступила Эвридика. Она была одна, но выражение ее лица Брюсу почему-то очень не понравилось. Казалось бы, что в ней особенного? Килограмм пять лишнего веса, прическа, видом напоминающая перманент, сделанный на мочалку. С чего бы вдруг зажечься бойцовским огнем ее невыразительным скучным глазкам?
И то сказать, нянька из нее была никакая. Да и зачем им тут нянька? «Кукла», оптимизированная для СБ! Эр Эвридика.
— Кажется, — сказала негромко, — я поймала крыс.
И Норм тоже что-то про нее понял, потому что иначе — что ему какая-то тетка на дороге? Отпустил тележку, кивнул головой, веля Брюсу зайти себе за спину. Сжал и разжал кулаки. А тетка скинула туфли. Ступни у нее были маленькие и крепкие, пальцы на них короткие и почему-то ассоциировались со сжатыми кулаками.
Первый обмен любезностями сошел вничью. Норм принял удары на предплечья, а из его ответных ни один цели не достиг. На диво прыгуча оказалась эта тварь, будто из резины сделана. И быстро, очень быстро. Брюска едва успевал голову поворачивать от одного к другому.
Опасаться Норму следовало не ног, а рук. Вытянутые пальцы, и ладонь, сложенная лодочкой для прочности, воткнутые в нужное место — куда-то в шею, насколько представлялось мальчику из хорошей семьи, — способны и парализовать, и убить. А выбрасывала она эти руки со скоростью атакующей кобры.
— Или устаревшая модель, — хмыкнула она между делом, — или вовсе человек, а?
Время против нас. Где этот Биллем, Кто-Бы-Он-Ни-Был?
А вот он где!
Саданувши в сердцах кулаком по крышке чана, Брюс неожиданно взмыл вверх и повис в воздухе, словно морская звезда. Оттолкнуться было нечем, так что пришлось мириться с ролью безучастного зрителя.
Судьба остальных, как ему показалось в первое мгновение, теперь напрямую проистекала от движения, которое они исполняли в момент, когда отключился гравигенератор. Эвридика. наносившая очередной из своих смертельных ударов, усилив его импульсом всего тела, начиная с пальцев ног, последовала за собственной рукой, как тело змеи следует за ее головой, Норм ушел в сторону и, пропуская ее мимо себя, с размаху приложился о гулкую стену, но спружинил спиной, оттолкнулся и полетел обратно. Пальцы его сомкнулись вокруг ее запястья, а векторы движения сложились, и их закрутило в клубок.
Брюсу и прежде доводилось смотреть трансляции Галакт-Игр в этом виде спорта. Спортивная борьба в невесомости объединяет приемы борьбы и бокса и разработана специально для нужд абордажных команд в незапамятные времена, когда гравигенераторы не были необходимой составляющей космических кораблей и станций. В жизни все оказалось не так зрелищно. Тут правил пет.
Главное условие соблюдено: противники сплелись, используя друг друга как опору для удара. Грубо говоря, кто держит, того и бьют, а бить Эвридика умела. Явно. И джентльменскими средствами ее не успокоить. Некоторое время все усилия Норма уходили в то, чтобы удержать ее за запястье на расстоянии двух вытянутых рук от себя, да вот еще перехватить ее свободную руку. Ноги тоже не следовало недооценивать, но заблокировать их можно было только своими ногами. Так оба и вились, прикладываясь к переборкам и все норовя попасть по голове.
Кадриль, переходящая в секс. Тьфу!
И, между прочим, отключение генератора — общая тренога! Народ, дурея с недосыпу, цепляется за леера и ползет к аварийным шлюзам. И сюда наползет, вопрос только времени.
Ба-а-ац! Отпустило! Брюса уронило прямо на «гроб» и вышибло дыхание, а тем пришлось ещё похуже, потому что они свалились бесформенной кучей, и все теперь зависело от того, кто поднимется первый.
— Биллем! — прохрипел Норм, с переменным успехом пытаясь воздвигнуться на четвереньки. — Чем такая помощь, не лучше ли было... м-да... просто довериться мне?
Эвридика не поднялась. Это радовало.
— Ты еще здесь? — рявкнул Норм, подтягиваясь в вертикальное положение и с трудом разминая пальцами шею сзади. — Каждый должен исполнять то, что должен. Лифт стоял пустой и открытый, почему ты не сбежал? Ведь почти сорвал мне всю операцию!
— Не мог, — честно признался Брюс. — Висел.
— А на кого ставил?
— Э-э... а надо было? Ну, два к одному на тебя, скажем.
— Я б на себя столько не... Вот за что я их люблю. — Норм оперся обеими руками о тележку, наверное, радуясь теперь, что она тут есть. — Ребят этих, я имею в виду, которые обязаны добавлять к имени приставку Эр. И девчат. Страшные индивидуалисты, между прочим. Подмогу-то не вызвала.
Ради разнообразия остаток их пути до ангара прошел без приключений, и буквально через пять минут, предоставив общей тревоге бесноваться где-то там, в лабораториях и на жилых уровнях, они предстали пред грозные очи Назгула. Кто-то колотился извне в пласталевые раздвижные ворота, отчаявшись открыть их с помощью автоматики, но Биллем справлялся со своим делом. И со своим новым телом тоже.
— Хорошо, — сказал Назгул, глянув на Брюса. — Плохо, — констатировал он, увидев капсулу. — Чем вы думаете, ребята? Куда я это дену?
— У нас две Тецимы, — намекнул Норм.
— В принципе я бы на тебя не обиделся, если бы ты принял это решение на себя.
— Я и принял. Половина генов в этом бульончике твои собственные.
— Эхе-хе. Нет у меня никаких генов.
— Зато у миледи твоей вдовы есть гены. И у милорда сына тоже. А заодно и совесть.
Назгул тяжко вздохнул, наблюдая за сыном, который маялся тут же, словно оживший вопросительный знак.
Могу я его разочаровать?
— Был бы в Тециме Биллем, я б и слова против не сказал. Своих не бросаем. Ты умеешь управлять истребителем?
— Ну, — осторожно ответил «сайерет», — теоретически.
— Теоретически — не сгодится. Надо пройти под огнем станции и нырнуть в люк движущегося транспорта. Для такого, как я, не задача, но если ты можешь двигаться равномерно и прямолинейно, ты труп, и сына я тебе не доверю.
— Я умею, — пискнул Брюс. — Меня дедушка учил. На флайере, а потом на АКИ. Маме мы говорили, что идем в зоопарк, а сами...
— Ой, только мне не рассказывай, как Харальд это делает! Это там... живое уже?
— Позовем доктора Спиро? Он точно скажет.
Укол булавкой в нервное сплетение. Последнюю не-
делю Назгул провел в компании доктора и его тестов, и у него выработалась стойкая аллергия на одно это имя.
— Ладно, черти. Грузите его мне в «собачий ящик». Нет, я пойду один, с ним только. Норм, э-э-э... ты веришь моему сыну? В смысле, если он поведет «мертвую» Тециму? Я тебя могу только в одно место посадить — в его спасконтейнер.
— «Собачий ящик»? — любезно уточнил Норм.
— Совершенно верно. А я с этим вот на борту вас провожу и прикрою. Сразу скажу: другого варианта у нас нет. Иначе все грузятся ко мне, но ящик не берем. Ну? Что скажете? Биллем, можно что-то сделать с этими психами? Они там с тараном, что ли?
— Одну секунду, командир, — сказал голос, образованный эхом, и не успел Брюс восхититься, как по всей станции погас свет. — Вот так. Сейчас им немного не до вас будет. С автономными источниками я уж ничего поделать не могу, не обессудьте, братцы.
— Ты это, — строго предупредил Назгул, — с реактором особо не балуйся.
— Я не с реактором, Первый, что ж я, совсем того? Я по отсекам линии вырубаю. Случайным образом, пусть побегают. Сейчас включу вам аварийку. Нате.
Обычно, чтобы поставить на место батареи, требуются два техника, но Норм на лабораторном подъемнике управился один. Сперва снарядили Назгула под его же чутким руководством, потом другую Тециму, пользуясь им как образцом.
— Связи у тебя нет, — тем временем инструктировал он сына, прерываясь только на «нет, синий туда, неужели трудно запомнить!». — Навигационные системы не действуют. Пойдешь на одной визуалке. Все, что надо, я скажу Кириллу сам, а он тебя лучом подхватит. Компенсатор тоже на тебя не настроен, потому поворачивай плавно и избегай резких торможений. Да, теперь все правильно. Не будем медлить.
Норм забрался в спасконтейнер бывшей Тецимы Виллема, надел шлем и включил подачу пены. Двигаться в резинообразной субстанции после того, как пена застынет, он не сможет, но по крайней мере не сломает себе шею во время полета. Вопрос доверия к пилоту в такой ситуации стоит как никогда остро: обычно спасконтейнером истребителя пользуются, когда иного выбора нет. Брюс, цепенея от ответственности, а еще — от неуемного восторга, сел на место пилота, кое-как напялил взрослый компенсатор и опустил колпак.
— Виллем, — сказал Назгул. — Я не знаю, увидимся ли еще. Я тебе больше не командир, но выслушай один совет. Они будут обращаться с тобой так, как ты будешь обращаться с ними, Да, я знаю: невозможно представить себе магнит такого размера, чтобы вышибить тебя из занимаемого тела. Но этот меч — обоюдоострый. Ты не сможешь покинуть Шебу. Ты заперт в ней, как в смертном теле. Изгнать тебя они не смогут. Постарайся не навести их на мысль, что единственный способ избавиться от тебя — взорвать станцию. Мне будет жаль. Ты понял? Люби людей, Второй. А сейчас открой мне ту дверь.
Назгул сиганул в шлюз, как пчела в леток, не промахиваясь. Людей в лабораторном ангаре не было, а потому Биллем не стал морочить себе голову, выравнивая давления, а попросту открыл оба люка — наружный и внутренний. Брюс кое-как вывалился следом, и космос оглушил его. Но ненадолго. Отец ждал, зависнув неподалеку. Качнул стабилизаторами, что означало «поторапливайся». Связи нет, но такие случаи не столь редки» а потому в ВКС существует огромное количество дублирующих сигнальных систем. Самая простая из них — изъясняться пилотажем.
Встали в пару и пошли прочь, куда — один Назгул знает. Сейчас, наверное, как раз пеленгует транспорт, который нас заберет. О! Кажется, я его даже вижу! Мерцающая звездочка градусах в пятнадцати от курса, смещающаяся относительно прочих звезд. Теперь и сам справлюсь.
А судя по всему — придется! Ведущий ни с того ни с сего отвалился направо и повернул назад. Брюс только задумался, следует ли ему идти прежним курсом или попытаться повторить это непередаваемо изящное движение, но трасса переливчато-голубого огня, прошедшая неподалеку, мигом вразумила его.