шляпе с пером. Ему, видимо, жарко -- расстегнул пальто, снял шляпу и,
обмахивался ею словно веером. Между распахнутыми полами проглядывал
ярко-зеленый твидовый костюм. Даже узрел его где она стоит заметно, что
комки на его помятом твиде похожи на россыпь зеленых пузырей. А когда он
сдернул с головы шляпу, она оттуда узрела его прическу -- специально, видно,
сделал для этого путешествия: надежный, недорогой перманент -- продержится
долго-долго, до весны уж точно. Широкая бледная полоса под высокой, четко
очерченной линией волосяного покрова на затылке, а уши (это она заметила
впервые) потрясающе оттопыриваются от голого, бритого розоватого черепа. В
довершение единого стиля в одежде -- длинные, с узкими носами итальянские
башмаки из голубой замши и желтовато-коричневые замшевые перчатки.
Беуле пришлось только пожалеть о своей дальнозоркости; она поспешила
отстраниться от окна, чтобы он ее не заметил: нужно подумать. Потом вдруг
резко повернулась на каблучках и побежала по коридору в женский туалет; вне
себя, нервно оглянулась по сторонам: слава Богу, на стене автомат, продающий
тампоны "Тампакс" По пути к автомату миновала низенькую пуэрториканку с
тремя маленькими девочками; порывшись в сумке, вытащила монету, протолкнула
в щель...
На галерею для встречающих не вернулась, а направилась прямо к выходу
для пассажиров после таможенного досмотра; ждала с застывшей на губах
улыбкой.
Наконец он появился: ну и скупердяй -- сам несет свой багаж. Явно
набрал лишний вес после окончания лыжного сезона, и лицо стало круглым, как
блин. Какой он коротенький -- нисколько не выше того парня из книжного
магазина. Неужели настолько съежился с прошлой зимы? Увидев ее, он выронил
свои сумки -- о них споткнулась какая-то пожилая леди -- и с ревом:
"Schatzl"1 помчался к ней, чуть не сбив с ног карапуза лет трех.
1 "Сокровище". (нем.)
От его кожи несло каким-то больничным запахом, словно от не долеченного
пациента да еще явно надушился одеколоном в туалете самолета). А вдруг
сейчас рядом случайно окажется кто-нибудь знакомый, ужаснулась она, позволив
ему ласково потрепать себя по подбородку от стыда она наверно, сквозь землю
провалится!
-- Послушай,-- обратилась она к нему,-- давай-ка лучше уберем с дороги
твой багаж! Я помогу.
-- Наконец я прибыл на твою родину! -- высокопарно высказался Джирг,
поднимая с пола свои сумки и направляясь к стоянке такси.-- Ну и где же
ближайшая отсюда кровать?
-- Да тише ты! -- одернула его Беула.-- Здесь, между прочим, все
говорят по-английски,-- напомнила она ему, стреляя глазами по сторонам и
чувствуя себя очень неловко: все вокруг такие степенные.
-- Мои приятели,-- разглагольствовал Джирг,-- устроили мне отходную.
Впервые она осознала, до чего громкий у него голос,-- натренирован
подавать команды лыжникам, оказавшимся в плену у снежного обвала.-- Все
знают, что ты меня ждешь! Послушала бы только их шутки! Просто умрешь со
смеху!
-- Могу себе представить...-- отозвалась Беула.
В такси Джирг не выпускал из рук маленькую дорожную сумочку
авиакомпании.
-- Куда поедем, леди? -- осведомился шофер.
Она задумалась.
-- Скажу вам, когда переедем через мост в Манхэттен.
-- Говорите какими-то загадками! -- Водитель бросил на нее недовольный
взгляд.
Как раз один из этих невыносимых нью-йоркских таксистов... Так рванул с
места, что пассажиры чуть не ударились головами о спинку заднего сиденья.
Положив руку Беуле на колено, Джирг пытался заглянуть ей в глаза,-- он
явно чувствовал себя победителем, в знак чего и водрузил снова тирольскую
шляпу с перышком.
-- Ну и как там, в горах, погода, а? -- мило поинтересовалась она.-- Я
имею в виду -- этим летом?
-- Все время идет дождь, иногда с градом.-- Он легонько постукивал
рукой по ее колену.
В Австрии один такой ласковый жест -- и она ошалела бы от желания.
Огрубевшие, мозолистые руки скользили по колготкам,-- ой-ой, петли
спускаются...
-- Тебе понравилось путешествие?
-- Просто отвратительное! В самолете одни "Americaners"1. Их, наверно,
еще можно выносить в их стране, но в путешествии им явно недостает Kultur2.
Ну, к одной Americanerin3 здесь присутствующей это не относится.-- И искоса
бросил на нее очередной похотливый взгляд.
С тех пор она видела его в последний раз, он вставил зубы,-- один
коренной и один передний поблескивали золотыми коронками. Рука его полезла
выше, к ее бедру, спуская петли на колготках.
1 Американцы (нем.).
2 Культуры (нем.).
3 Американке (нем.).
4 Американскому сокровищу (нем.).
-- А как тебе еда на борту понравилась? -- Она схватила его за другую
руку, чтобы та не последовала примеру первой.
Удалось прервать его поползновения; жаль, что не то белье сегодня
надела -- надежной гарантии, конечно, не дало бы, но хоть какая-то защита.
-- Швейцарская пища -- пригодна только для коров! -- авторитетно заявил
он.-- К тому же пришлось платить за выпивку. Эти швейцарцы любят одно на
свете -- деньги.
-- Но на всех авиалиниях в третьем классе пассажиры платят за
выпивку,-- мягко, здраво заметила она.
-- Выпивка! -- повторил он.-- Ах, это мне о чем-то напомнило.-- И
благожелательно ей улыбнулся.
-- Я привез своему Americanisches Schatrz2 подарочек.
В зеркале заднего вида отразилась кислая гримаса таксиста -- словно его
тошнило от бензина. Джирг убрал руку с ее колена и стал рыться в стоящей
рядом сумке; наконец, вытащил небольшую прямоугольную бутылочку без
наклейки. Она сразу узнала форму бутылочки, и где-то внутри у нее заныло.
Джирг с гордым видом поднял бутылочку.
-- Вот видишь -- я ничего не забыл!
Этот напиток она буквально не переносила -- тирольский, домашнего
приготовления, настоянный на какой-то странной смеси трав и ядовитых
растений, в сырых, темных местах, на краю пропастей, в Альпийских горах.
Джирг поглощал эту настойку в ужасающих количествах, словно гигантский
всасывающий клапан. Там, в Австрии, она очень стремилась во всем походить на
отважных парней и с восторгом отнеслась к этой вонючей смеси. Вытащив
пробку, он протянул ей бутылку -- из горлышка в нос ударил тошнотворный
запах: такой исходит от старых домашних животных, за которыми к тому же
плохо ухаживают:
Как воспитанная леди она сделала маленький глоток, пересиливая себя --
только бы не вырвало... А Джирг глотнул основательно и с ностальгической
ноткой в голосе произнес:
-- Ах, эти дивные вечера, когда мы пили вместе!
-- Послушайте, леди,-- скривился таксист, наполовину повернув к ним
голову,-- в такси распивать спиртные напитки запрещено...
-- Убери-ка бутылку, любов моя! -- попросила Беула.-- Водитель говорит,
что ты тем самым нарушаешь закон.
-- Просто невероятно! -- возмутился Джирг.-- Нельзя пить, это запрещено
законом! По-моему, он издевается надо мной.-- Вдруг лицо у него
побагровело.-- Да, я слышал кое-что о Нью-Йорке! -- заявил он гордо, как
представитель господствующей расы.
-- Но он не еврей, любов моя, он ирландец.-- И взглянула на лицензию,
прикрепленную в рамочке к задней спинке переднего сиденья: таксиста звали
Мейер Шварц.-- Убери бутылку, любов моя! Выпьем позже.
Бормоча что-то сквозь зубы по-немецки, Джирг снова положил бутылочку в
дорожную сумку. В этот момент таксист резко свернул в сторону от несущегося
впереди грузовика, избежав столкновения,-- оставалось каких-то несколько
дюймов... Когда подъехали к повороту на стадион "Шеа", рука Джирга
спряталась под ее юбкой и проскользнула за трусики. Беула искренне удивилась
почему на сей раз он действует так медленно и нерешительно. К счастью, она
забилась на заднем сиденье в самый дальний угол справа и таксист не видел,
что происходит у него за спиной.
Джирг тяжело, убедительно, страстно дышал ей в шею, а рука его, как
рука гинеколога, уверенно прощупывала все у нее между ног и средний палец
проявлял особую любовную активность, проникая в нее все глубже. Она
откинулась полулежа на спинку сиденья, все тело ее напряглось в терпеливом
ожидании -- ждала, чем все это кончится. Вдруг его средний палец
остановился, замер, прекратил бурение; Потом снова задвигался, сделав еще
два-три острых укола с целью научных проб. Наконец он резко вытащил руку
из-под юбки и выпрямился, пробормотав:
-- Scheisse... Was ist das?1
-- Это значит -- судьба.-- Беула тоже выпрямилась.
1 Дерьмо! Что это значит? (нем.)
-- Это значит -- судьба.-- Беула тоже выпрямилась.
-- "Судьба"? Не знаю такого слова.
-- То есть -- чему быть, того не миновать.
-- Говори помедленнее.
-- Ну, я хочу сказать... на мне -- проклятие, любов моя.
-- И кто же проклял тебя? Вот уж... Scheisse!
-- Это эвфемизм -- так говорят американские девушки, когда у них
наступают критические дни. В общем, моя "бабушка" не в порядке, понимаешь?
Временно не принимает посетителей.
-- И ради этого я пролетел четыре тысячи миль! -- жалобно застонал
Джирг.
-- Ну, против матери-природы не попрешь, любов моя. Нечего зря
расстраиваться -- ведь всего несколько дней... ну, у большинства женщин.--
Надо заранее подготовить его к моменту откровения, когда ей не миновать
признания: это продолжается у нее порой несколько недель кряду, особенно
осенью.
-- Ну и что мне де-елать эти несколько дне-ей? -- завыл Джирг.
-- Знакомиться с достопримечательностями,-- посоветовала Беула.--
Кажется, пароход, на котором пассажиры совершают прогулку вокруг острова
Манхэттен, еще курсирует по этому маршруту.
-- Я приехал в Нью-Йорк не для того, чтобы кататься на пароходике! --
плаксиво ныл Джирт; с постной физиономией он разглядывал через окошко
пролетающие мимо дома, с их своеобразной архитектурой.-- Нью-Йорк -- это
грязная дыра! -- выпалил он в сердцах и умолк.
Покуда не переехали через Триборо-бридж, он мысленно посылая подальше
Нью-Йорк, со всеми его достопримечательностями.
-- Леди, мы уже в Фон Сити,-- констатировал таксист.-- Куда дальше?
-- В мотель на Девятой авеню, пожалуйста! -- попросила Беула.--
Название правда, забыла.
Вообще-то она никогда в этом мотеле не бывала, но снаружи он выглядит
прилично: чистенько, недорого; идет активная жизнь. К тому же расположен
далеко от ее квартиры -- это только добавляет ему достоинств. Несомненно, из
кранов там течет ледяная вода и такой спортсмен, как Джирг, выдержит это
самое большее два дня.
-- Значит, мы не едем к тебе домой? -- сообразил Джирг.
-- Я хотела тебе все объяснить еще раньше, моя любов.-- Беула
нервничала.-- Дело в том, что живу не одна, а вместе с другой девушкой --
своей подругой.
-- Она катается на лыжах?
-- В том-то и дело, моя любов... Она пуританка... невротичка в этом
отношении. Чокнулась на религии.
-- Ах так? -- удивился Джирг.-- Я тоже человек религиозный. Нигде не
найти таких религиозных людей, как в Австрии. Что ж, придется беседовать на
религиозные темы с твоей соседкой по квартире.
-- Она считает аморальным, если незамужние девушки спят с мужчинами,--
объяснила Беула,-- слава Богу, что Ребекка не слышит такого отзыва о себе.
-- Я приехал в Нью-Йорк не для того, чтобы жениться,-- устало произнес
Джирг.
-- Само собой, любов моя. Но ради того, чтобы в нашей квартире царил
мир и согласие, лучше, если ты остановишься на несколько дней в мотеле. Ну,
пока она не привыкнет к тебе.
-- В Австрии,-- не унимался Джирг,-- я спал в одной комнате с двумя
девушками. Даже в одной кровати.
-- Кто в этом сомневается, любов моя,-- мягко пыталась его успокоить
Беула.-- Но здесь у нас другие обычаи. Впрочем, думаю, скоро мы усвоим и
ваши.
-- Мне не нравится Нью-Йорк,-- мрачно прогудел он.-- Мне совсем не
нравится этот город!
В мотеле, который оказался совсем не таким недорогим, как казался
издалека, Беула сняла для Джирга отдельный номер с душем. Он настаивал,
чтобы она поднялась вместе с ним, но она отказалась, сославшись на то, что
плохо себя чувствует: ведь, как ни говори, больна,-- разве он сам не видит,
какая бледная; пролежала бы пластом весь день, если он не прилетел из
Цюриха; не уедет немедленно домой и не поставит холодный компресс,-- упадет
в обморок прямо здесь, в вестибюле. Вручила ему тридцать американских
долларов -- у него с собой только австрийские шиллинги и швейцарские франки
-- и посоветовала питаться в мотеле, чтобы не потерять вес. Если сегодня
вечером почувствует себя лучше -- обязательно ему позвонит.
Беула глядела ему вслед, пока он шел за носильщиком с его сумками к
лифту, а как только закрылись двери лифта, стремглав помчалась к выходу.
Шагая наугад по городу, где-то перед Восьмой авеню она приняла одно
твердое решение -- не ехать этой зимой кататься на лыжах в Солнечную долину.
Дойдя до Седьмой авеню -- второе: принять предложение поехать в Бразилию и
поработать там в качестве модели, а это означает, что она из Нью-Йорка уже
ко вторнику. Возле Шестой -- третье: не появляться сегодня дома до полуночи,
чтобы не доставить удовольствие Ребекке -- непременно позлорадствует. Пятой
авеню осознала, что принятое ею третье твердое решение означает одно -- ей
придется обедать одной. Когда вплотную приблизилась к Мэдисон-авеню,
вспомнила о Кристофере: зашла в бар и сидя в одиночестве над "дамой в
белом"1 какое из всех этих решений -- наихудшее.
1 Коктейль из джина, ликера и яичного белка.
Время уже после шести, точнее, шесть пятнадцать, а Сью Марш все не
является за своей теннисной сумкой. Кристофер уже начал волноваться: не
ждать же ее магазине -- скоро закрывать. Пришлось еще раз разочароваться:
вот уж никогда не считал ее легкомысленной, способной давать пустые
обещания. Да и мисс Андерсон не пришла в пять, как обещала. Ведь сама
сказала, что непременно будет! Надо бы как следует рассердиться на таких
девушек -- бессовестно третируют мужчин,-- но он никакого гнева не
испытывал, скорее безысходное отчаяние.
Дверь вдруг отворилась и с не совсем еще темной Мэдисон авеню в магазин
вошла высокая, стройная, блондинка, в мини-юбке, демонстрирующей длинные,
красивые ноги; юбка отделана необычно и забавно -- мехом цвета электрик на
бедрах. Девушку эту Кристофер никогда не видел, и, судя по ее неуверенному
кружению между полок, она впервые в его магазине.
Поспешно подскочив к ней, он любезно осведомился:
-- Не могу ли быть вам полезен, мисс?
Огромные серые глаза, казалось, о чем-то умоляют его... Она прекрасна
-- странны и притягательны, как киноактрисы в шведских фильмах, те, что
заводят любовные интрижки со своими братьями или сестрами. Какая-то неясная,
беспричинная надежда зашевелилась у него в груди...
-- У вас есть... кулинарные книги? -- не сразу проговорила она.
-- Да, есть такой отдел. Прошу вас сюда...
-- Большое вам спасибо,-- пролепетала она чуть не шепотом -- голос у
нее дрожал.
Интересно, кто она такая, гадал Кристофер. Может быть, молодая жена,--
сегодня вечером муж пригласил своего босса (или еще какую-нибудь, не менее
для него важную персону); она готовила роскошный обед, но вот не задача --
за час до приезда гостей на кухне у нее произошла какая-то кулинарная
катастрофа, и вот она здесь. Однако, согласитесь, шесть часов пятнадцать
минут, в субботний вечер -- время довольно странное для приобретения
кулинарной книги. И на пальце у нее нет обручального кольца...
Стоя рядом с ней он словно парил в воздухе.
-- Какая именно кулинарная книга вас интересует? Французская,
итальянская, американская...
-- Ах, да любая!
-- Есть одна весьма забавная, вышла из печати совсем недавно,--
порекомендовал Кристофер; уже темнеет -- он решился проявить дерзость.--
"Кулинарная книга Миры бреккинридж", написана приятельницей знаменитого
писателя Гора Видала. Но... эта дама -- особа... несколько рискованная.-- Он
фыркнул, давая понять: либо берите опасную книжку, либо сразу
отказывайтесь.-- Позвольте я достану ее для вас.-- Дотянулся до полки --
книги там нет; но он же видел ее -- вчера вечером, перед закрытием
магазина,-- и точно знает, что никому не продавал... Очевидно, кто-то украл
ее сегодня днем.
-- Боюсь, что я продал последний экземпляр,-- пояснил он извиняющимся
тоном.-- Если вы оставите мне свою фамилию и адрес, закажу для вас эту
книгу...
-- Ах, не стоит беспокоиться, благодарю вас,-- мягко отказалась она. По
тону голоса сразу ясно: она не из таких девушек, которые обещают прийти в
пять и не появляются в указанное время или, например, оставляют у него на
хранение теннисную сумку, и, проявив безответственность, не забирают ее и
забывают обо всем на свете, якшаясь с леваками агитаторами и занимаясь с
ними любовью в общественных парках.
Девушка робко взяла с полки большущую, иллюстрированную кулинарную
книгу -- "Французская кухня",-- открыла ее наугад, на странице с цветной
фотографией "Poularde de Bresse en cocolle"1, и замерла, пробормотав
мечтательно:
1 Бресская пулярка в чугунке (фр.).
-- Жареный цыпленок...
-- Вы любите жареных цыплят?
Скучная прозаическая тема, но нужно как-то поддерживать беседу, а я,
вот у стойки литературно-критического отдела диалог был бы куда более
оживленным и вдохновенным.
-- Просто обожаю! -- призналась девушка.-- Жареные цыплята... Моя мать
закалывала парочку каждое воскресенье. Когда у меня на тарелке жареный
цыпленок, мне кажется, что у меня выходной.
-- А где вы работаете?
Стремительно набирая темп, беседа становилась все более доверительной,
интимной, хотя от представшей перед глазами картины -- ее мать каждое
воскресенье скручивает шеи парочке цыплят -- Кристоферу мгновенно стало не
по себе: зрелище не для слабонервных.
-- Я актриса, танцовщица. И то и другое понемногу.
Танцовщица... Естественно,-- с такими длинными, стройными ногами.
-- А где вы сейчас работаете?
-- В данный момент -- нигде.-- Она постукивала ребром ладошки по
иллюстрации с изображением "Бресская пулярка в чугунке".-- Готовлю роль для
театра -- далеко за Бродвеем1. Ну, в одной пьесе, где играют в обнаженном
виде.
1 В Америке существует категория театров по престижности -- "на
Бродвее" или "за Бродвеем".
Девушка смотрела в это время на раскрытую перед ней кулинарную книгу и
голос ее звучал так тихо, что Кристофер не был до конца уверен -- уж не
ослышался ли. Но все это не так уж и важно, ослышался или нет; главное, ее
слова произвели на него возбуждающее действие. Только подумать! Такая
прекрасная девушка, с такими красивыми, наверняка почти самыми длинными
ногами в мире,-- разгуливает голышом весь день перед десятками зрителей --
вдруг, ни с того ни с сего, прямо с улицы попадает к нему в магазин! И перед
самым закрытием... Просто невероятно!
-- Если вы любите жареных цыплят,-- он поставил все на
одну-единственную карту,-- я знаю здесь один ресторанчик, на Шестьдесят
первой улице, где их готовят лучше чем где бы то ни было в Нью-Йорке,--
французский.
-- Я совсем не против пообедать... заказать бы моего любимого, хорошо
зажаренного цыпленка.
-- По счастливой случайности я сегодня вечером свободен.
-- По счастливой случайности,-- эхом откликнулась она,-- я тоже.
Он посмотрел на часы.
-- Я закрываю минут через сорок. Здесь неподалеку, за углом, на углу
Лексингтон-стрит, очень хороший бар -- "Смайлиз". Может быть вы меня там
подождете, выпьете пока что-нибудь. А я скоро присоединюсь к вам и мы поедем
обедать в этот ресторанчик.
-- А вы уверены, что не забудете обо мне и я не проторчу зря в этом
баре? -- засомневалась она.
-- О, вы просто меня еще не знаете, мисс...
-- Меня зовут Анна -- Анна Буковски. Я обязательно сменю имя, если
получу роль.
-- Кристофер Бэгшот,-- отрекомендовался он.
-- Какое хорошее имя, особенно для молодого человека, работающего в
книжном магазине. Когда, вы сказали, вы там будете? -- Видимо, ей не
терпелось скорее покончить со всем этим.
-- Не позже семи пятнадцати. Вы голодны?
-- Да, я не прочь поесть.-- Одарила его улыбкой, свойственной тем самым
шведским актрисам, и вышла из магазина, в своей мини-юбке, забавно
отделанной на бедрах мехом цвета электрик.
А Кристофер медленно, словно в трансе, передвигался по магазину,
приводя все в порядок и мысленно видя, как мчится сломя голову в бар
"Смайлиз". Так тот голос, что он слышал во сне, предвещал не зря...
Анна Буковски шла к Лексингтон-авеню тоже очень медленно, и неспроста
-- чтобы не терять оставшуюся энергию. Вот уже два дня, как у нее во рту не
было и маковой росинки, от голода сильно кружилась голова, и каждый шаг
давался с большим трудом, словно она тащилась по расплавленному жарким
солнцем асфальту. Не на диете она, ничего подобного, просто в кармане ни
цента. Только что приехала из Кливленда и никогда не думала, что Нью-Йорк
дорогой город. Последние деньги потратила на метро -- ездила сегодня утром в
Даунтаун на пробы и щеголяла там весь день нагишом на сцене. Потом пришлось
пройти пешком от площади Святого Марка -- тоже утомительно, хоть расстояние
не такое уж большое. Но ведь нужно учитывать и нервное напряжение...
В книжный магазин вошла, чтобы попытаться украсть книжку и продать ее
одному маленькому, развратному человечку в подвале -- слышала где-то, что
торговля книгами очень прибыльный бизнес. Но когда стояла рядом с молодым
человеком в магазине, поняла, что у нее нет никакого шанса на успех: он не
сводил с нее глаз -- ей не украсть и клейкой ленты для обертки. А кулинарные
книги попросила, так как целый день только и думала о еде. Домовладелец
прогнал ее, опять-таки сегодня утром, оставив у себя ее сумку с вещами;
теперь на ней ее единственная одежда, и ее приходится разгуливать в этой
дурацкой мини-юбке, которая вышла из моды, наверно, столетия два назад. Этот
парень в магазине, судя по всему, от нее без ума; не испортить бы все за
обедом, постараться и вынудить его пригласить ее провести эту ночь с ним, в
его квартире,-- если, конечно, он не живет с умирающей мамочкой или
что-нибудь в этом роде. К тому же это означает, что на следующее утро она
сможет позавтракать. Одна старая танцовщица сказала ей как-то: "Знаешь, я
работала в Буэнос-Айресе и там приходилось довольствоваться кофе с
булочками. Желудок в результате так усох, что стал размером с фисташку.
Предстояло сделать выбор, и я его сделала: решила продавать одну часть
своего тела, чтобы поддерживать все остальные".
Выйдя на Лексингтон-авеню, Анна никак не могла вспомнить: что ей
говорил этот парень в магазине, куда нужно свернуть -- к Аптаун или
Даунтауну; где искать этот бар "Смайлиз"?.. Голод отнюдь не способствует
укреплению памяти. Перед ней только два пути, и она выбрала направление к
Даунтауну. Сошла с тротуара на проезжую часть, не обращая никакого внимания
на огни светофора, и вдруг услыхала дикий визг тормозов, громкое завывание
шин -- это таксист резко свернул в сторону, чтобы не сбить ее с ног.
Кинулась назад -- и упала; теперь она в безопасности... Какой день,--
ужасное для нее испытание. В довершение чуть не рассталась с жизнью, попав
под колеса; Сидит вот теперь на холодном асфальте, на тротуаре в
Нью-Йорке... И Анна безудержно разрыдалась.
Какой-то мужчина -- он ожидал у светофора зеленого света -- подошел к
ней.
-- Не могу ли я вам помочь чем-нибудь?
Анна не ответила, только горько плакала; не сопротивлялась, когда он
поднял ее на ноги.
-- Нужно обязательно следить за светофором! -- назидательно, но мягко
произнес он.-- В этом городе все оборачивается против нас, все злые силы
объединяются, чтобы попытаться нас уничтожить.
Она все еще рыдала6 никак не могла взять себя в руки,-- в эту минуту
ей, право же, не до лекций о безопасности уличного движения...
-- Вам, юная леди, сейчас нужно что-нибудь выпить! -- озабоченно
проговорил он.
Подняв на него глаза, она отдавала себе отчет, что на щеках ее следы
слез и косметика пострадала. Ему лет сорок,-- шляпа, элегантное темное
пальто. Она кивнула; слезы уже не текут; если джентльмен пригласит ее в бар,
вполне возможно, это окажется "Смайлиз" -- он ведь где-то здесь, поблизости.
Но пусть и другой, все равно -- наверняка в меню есть картофельные чипсы,
оливки и соленые земляные орешки, и она хоть немного подкрепится, чтобы и
таким образом не лишиться шанса провести эту ночь у него и позавтракать в
воскресенье утром.
-- Вы очень добры, сэр...
Незнакомец привел ее в бар,-- к сожалению, не "Смайлиз": темный,
уютный, в глубине, в ресторане, столики со свечами. Разумеется, там
оказалось сколько угодно картофельных чипсов, оливок и соленых земляных
орешков, и вскоре все это стояло перед ней на столе. Не в силах больше
сдерживаться, она жадно набросилась на все это изобилие; хлебнула спиртного
-- верное средство утолить аппетит, как впрочем, и бульон. Смешно -- и
выпивка и закуска перед обедом с этим Бэгшотом... Девушка хихикнула -- в ее
состоянии алкоголь подействовал очень быстро. А незнакомый милый джентльмен
с улыбкой глядел, как она стремительно расправилась с тремя тарелками
картофельных чипсов и двумя -- соленых земляных орешков.
-- Вы что, на диете сидели? -- поинтересовался он.
-- Да, что-то в этом роде...
-- Но теперь вы с ней покончили, надеюсь?
-- Слава Богу!
-- Знаете, что еще я могу для вас делать? Самое лучшее -- это сесть за
столик и заказать для нас обоих обед. Что скажете?
-- Но у меня через полчаса встреча...-- Анна предпринимала громадные
усилия над собой, чтобы отказаться.
-- Закажем только одно блюдо! -- настаивал незнакомец, помогая ей
слезть с высокого табурета перед стойкой.-- И после этого пойдете своей
дорогой.
Ну разве откажешься от такого предложения? Она позволила проводить ее к
столику; спросила у бармена, где находится бар "Смайлиз". Оказалось --
обмахивался ею словно веером. Между распахнутыми полами проглядывал
ярко-зеленый твидовый костюм. Даже узрел его где она стоит заметно, что
комки на его помятом твиде похожи на россыпь зеленых пузырей. А когда он
сдернул с головы шляпу, она оттуда узрела его прическу -- специально, видно,
сделал для этого путешествия: надежный, недорогой перманент -- продержится
долго-долго, до весны уж точно. Широкая бледная полоса под высокой, четко
очерченной линией волосяного покрова на затылке, а уши (это она заметила
впервые) потрясающе оттопыриваются от голого, бритого розоватого черепа. В
довершение единого стиля в одежде -- длинные, с узкими носами итальянские
башмаки из голубой замши и желтовато-коричневые замшевые перчатки.
Беуле пришлось только пожалеть о своей дальнозоркости; она поспешила
отстраниться от окна, чтобы он ее не заметил: нужно подумать. Потом вдруг
резко повернулась на каблучках и побежала по коридору в женский туалет; вне
себя, нервно оглянулась по сторонам: слава Богу, на стене автомат, продающий
тампоны "Тампакс" По пути к автомату миновала низенькую пуэрториканку с
тремя маленькими девочками; порывшись в сумке, вытащила монету, протолкнула
в щель...
На галерею для встречающих не вернулась, а направилась прямо к выходу
для пассажиров после таможенного досмотра; ждала с застывшей на губах
улыбкой.
Наконец он появился: ну и скупердяй -- сам несет свой багаж. Явно
набрал лишний вес после окончания лыжного сезона, и лицо стало круглым, как
блин. Какой он коротенький -- нисколько не выше того парня из книжного
магазина. Неужели настолько съежился с прошлой зимы? Увидев ее, он выронил
свои сумки -- о них споткнулась какая-то пожилая леди -- и с ревом:
"Schatzl"1 помчался к ней, чуть не сбив с ног карапуза лет трех.
1 "Сокровище". (нем.)
От его кожи несло каким-то больничным запахом, словно от не долеченного
пациента да еще явно надушился одеколоном в туалете самолета). А вдруг
сейчас рядом случайно окажется кто-нибудь знакомый, ужаснулась она, позволив
ему ласково потрепать себя по подбородку от стыда она наверно, сквозь землю
провалится!
-- Послушай,-- обратилась она к нему,-- давай-ка лучше уберем с дороги
твой багаж! Я помогу.
-- Наконец я прибыл на твою родину! -- высокопарно высказался Джирг,
поднимая с пола свои сумки и направляясь к стоянке такси.-- Ну и где же
ближайшая отсюда кровать?
-- Да тише ты! -- одернула его Беула.-- Здесь, между прочим, все
говорят по-английски,-- напомнила она ему, стреляя глазами по сторонам и
чувствуя себя очень неловко: все вокруг такие степенные.
-- Мои приятели,-- разглагольствовал Джирг,-- устроили мне отходную.
Впервые она осознала, до чего громкий у него голос,-- натренирован
подавать команды лыжникам, оказавшимся в плену у снежного обвала.-- Все
знают, что ты меня ждешь! Послушала бы только их шутки! Просто умрешь со
смеху!
-- Могу себе представить...-- отозвалась Беула.
В такси Джирг не выпускал из рук маленькую дорожную сумочку
авиакомпании.
-- Куда поедем, леди? -- осведомился шофер.
Она задумалась.
-- Скажу вам, когда переедем через мост в Манхэттен.
-- Говорите какими-то загадками! -- Водитель бросил на нее недовольный
взгляд.
Как раз один из этих невыносимых нью-йоркских таксистов... Так рванул с
места, что пассажиры чуть не ударились головами о спинку заднего сиденья.
Положив руку Беуле на колено, Джирг пытался заглянуть ей в глаза,-- он
явно чувствовал себя победителем, в знак чего и водрузил снова тирольскую
шляпу с перышком.
-- Ну и как там, в горах, погода, а? -- мило поинтересовалась она.-- Я
имею в виду -- этим летом?
-- Все время идет дождь, иногда с градом.-- Он легонько постукивал
рукой по ее колену.
В Австрии один такой ласковый жест -- и она ошалела бы от желания.
Огрубевшие, мозолистые руки скользили по колготкам,-- ой-ой, петли
спускаются...
-- Тебе понравилось путешествие?
-- Просто отвратительное! В самолете одни "Americaners"1. Их, наверно,
еще можно выносить в их стране, но в путешествии им явно недостает Kultur2.
Ну, к одной Americanerin3 здесь присутствующей это не относится.-- И искоса
бросил на нее очередной похотливый взгляд.
С тех пор она видела его в последний раз, он вставил зубы,-- один
коренной и один передний поблескивали золотыми коронками. Рука его полезла
выше, к ее бедру, спуская петли на колготках.
1 Американцы (нем.).
2 Культуры (нем.).
3 Американке (нем.).
4 Американскому сокровищу (нем.).
-- А как тебе еда на борту понравилась? -- Она схватила его за другую
руку, чтобы та не последовала примеру первой.
Удалось прервать его поползновения; жаль, что не то белье сегодня
надела -- надежной гарантии, конечно, не дало бы, но хоть какая-то защита.
-- Швейцарская пища -- пригодна только для коров! -- авторитетно заявил
он.-- К тому же пришлось платить за выпивку. Эти швейцарцы любят одно на
свете -- деньги.
-- Но на всех авиалиниях в третьем классе пассажиры платят за
выпивку,-- мягко, здраво заметила она.
-- Выпивка! -- повторил он.-- Ах, это мне о чем-то напомнило.-- И
благожелательно ей улыбнулся.
-- Я привез своему Americanisches Schatrz2 подарочек.
В зеркале заднего вида отразилась кислая гримаса таксиста -- словно его
тошнило от бензина. Джирг убрал руку с ее колена и стал рыться в стоящей
рядом сумке; наконец, вытащил небольшую прямоугольную бутылочку без
наклейки. Она сразу узнала форму бутылочки, и где-то внутри у нее заныло.
Джирг с гордым видом поднял бутылочку.
-- Вот видишь -- я ничего не забыл!
Этот напиток она буквально не переносила -- тирольский, домашнего
приготовления, настоянный на какой-то странной смеси трав и ядовитых
растений, в сырых, темных местах, на краю пропастей, в Альпийских горах.
Джирг поглощал эту настойку в ужасающих количествах, словно гигантский
всасывающий клапан. Там, в Австрии, она очень стремилась во всем походить на
отважных парней и с восторгом отнеслась к этой вонючей смеси. Вытащив
пробку, он протянул ей бутылку -- из горлышка в нос ударил тошнотворный
запах: такой исходит от старых домашних животных, за которыми к тому же
плохо ухаживают:
Как воспитанная леди она сделала маленький глоток, пересиливая себя --
только бы не вырвало... А Джирг глотнул основательно и с ностальгической
ноткой в голосе произнес:
-- Ах, эти дивные вечера, когда мы пили вместе!
-- Послушайте, леди,-- скривился таксист, наполовину повернув к ним
голову,-- в такси распивать спиртные напитки запрещено...
-- Убери-ка бутылку, любов моя! -- попросила Беула.-- Водитель говорит,
что ты тем самым нарушаешь закон.
-- Просто невероятно! -- возмутился Джирг.-- Нельзя пить, это запрещено
законом! По-моему, он издевается надо мной.-- Вдруг лицо у него
побагровело.-- Да, я слышал кое-что о Нью-Йорке! -- заявил он гордо, как
представитель господствующей расы.
-- Но он не еврей, любов моя, он ирландец.-- И взглянула на лицензию,
прикрепленную в рамочке к задней спинке переднего сиденья: таксиста звали
Мейер Шварц.-- Убери бутылку, любов моя! Выпьем позже.
Бормоча что-то сквозь зубы по-немецки, Джирг снова положил бутылочку в
дорожную сумку. В этот момент таксист резко свернул в сторону от несущегося
впереди грузовика, избежав столкновения,-- оставалось каких-то несколько
дюймов... Когда подъехали к повороту на стадион "Шеа", рука Джирга
спряталась под ее юбкой и проскользнула за трусики. Беула искренне удивилась
почему на сей раз он действует так медленно и нерешительно. К счастью, она
забилась на заднем сиденье в самый дальний угол справа и таксист не видел,
что происходит у него за спиной.
Джирг тяжело, убедительно, страстно дышал ей в шею, а рука его, как
рука гинеколога, уверенно прощупывала все у нее между ног и средний палец
проявлял особую любовную активность, проникая в нее все глубже. Она
откинулась полулежа на спинку сиденья, все тело ее напряглось в терпеливом
ожидании -- ждала, чем все это кончится. Вдруг его средний палец
остановился, замер, прекратил бурение; Потом снова задвигался, сделав еще
два-три острых укола с целью научных проб. Наконец он резко вытащил руку
из-под юбки и выпрямился, пробормотав:
-- Scheisse... Was ist das?1
-- Это значит -- судьба.-- Беула тоже выпрямилась.
1 Дерьмо! Что это значит? (нем.)
-- Это значит -- судьба.-- Беула тоже выпрямилась.
-- "Судьба"? Не знаю такого слова.
-- То есть -- чему быть, того не миновать.
-- Говори помедленнее.
-- Ну, я хочу сказать... на мне -- проклятие, любов моя.
-- И кто же проклял тебя? Вот уж... Scheisse!
-- Это эвфемизм -- так говорят американские девушки, когда у них
наступают критические дни. В общем, моя "бабушка" не в порядке, понимаешь?
Временно не принимает посетителей.
-- И ради этого я пролетел четыре тысячи миль! -- жалобно застонал
Джирг.
-- Ну, против матери-природы не попрешь, любов моя. Нечего зря
расстраиваться -- ведь всего несколько дней... ну, у большинства женщин.--
Надо заранее подготовить его к моменту откровения, когда ей не миновать
признания: это продолжается у нее порой несколько недель кряду, особенно
осенью.
-- Ну и что мне де-елать эти несколько дне-ей? -- завыл Джирг.
-- Знакомиться с достопримечательностями,-- посоветовала Беула.--
Кажется, пароход, на котором пассажиры совершают прогулку вокруг острова
Манхэттен, еще курсирует по этому маршруту.
-- Я приехал в Нью-Йорк не для того, чтобы кататься на пароходике! --
плаксиво ныл Джирт; с постной физиономией он разглядывал через окошко
пролетающие мимо дома, с их своеобразной архитектурой.-- Нью-Йорк -- это
грязная дыра! -- выпалил он в сердцах и умолк.
Покуда не переехали через Триборо-бридж, он мысленно посылая подальше
Нью-Йорк, со всеми его достопримечательностями.
-- Леди, мы уже в Фон Сити,-- констатировал таксист.-- Куда дальше?
-- В мотель на Девятой авеню, пожалуйста! -- попросила Беула.--
Название правда, забыла.
Вообще-то она никогда в этом мотеле не бывала, но снаружи он выглядит
прилично: чистенько, недорого; идет активная жизнь. К тому же расположен
далеко от ее квартиры -- это только добавляет ему достоинств. Несомненно, из
кранов там течет ледяная вода и такой спортсмен, как Джирг, выдержит это
самое большее два дня.
-- Значит, мы не едем к тебе домой? -- сообразил Джирг.
-- Я хотела тебе все объяснить еще раньше, моя любов.-- Беула
нервничала.-- Дело в том, что живу не одна, а вместе с другой девушкой --
своей подругой.
-- Она катается на лыжах?
-- В том-то и дело, моя любов... Она пуританка... невротичка в этом
отношении. Чокнулась на религии.
-- Ах так? -- удивился Джирг.-- Я тоже человек религиозный. Нигде не
найти таких религиозных людей, как в Австрии. Что ж, придется беседовать на
религиозные темы с твоей соседкой по квартире.
-- Она считает аморальным, если незамужние девушки спят с мужчинами,--
объяснила Беула,-- слава Богу, что Ребекка не слышит такого отзыва о себе.
-- Я приехал в Нью-Йорк не для того, чтобы жениться,-- устало произнес
Джирг.
-- Само собой, любов моя. Но ради того, чтобы в нашей квартире царил
мир и согласие, лучше, если ты остановишься на несколько дней в мотеле. Ну,
пока она не привыкнет к тебе.
-- В Австрии,-- не унимался Джирг,-- я спал в одной комнате с двумя
девушками. Даже в одной кровати.
-- Кто в этом сомневается, любов моя,-- мягко пыталась его успокоить
Беула.-- Но здесь у нас другие обычаи. Впрочем, думаю, скоро мы усвоим и
ваши.
-- Мне не нравится Нью-Йорк,-- мрачно прогудел он.-- Мне совсем не
нравится этот город!
В мотеле, который оказался совсем не таким недорогим, как казался
издалека, Беула сняла для Джирга отдельный номер с душем. Он настаивал,
чтобы она поднялась вместе с ним, но она отказалась, сославшись на то, что
плохо себя чувствует: ведь, как ни говори, больна,-- разве он сам не видит,
какая бледная; пролежала бы пластом весь день, если он не прилетел из
Цюриха; не уедет немедленно домой и не поставит холодный компресс,-- упадет
в обморок прямо здесь, в вестибюле. Вручила ему тридцать американских
долларов -- у него с собой только австрийские шиллинги и швейцарские франки
-- и посоветовала питаться в мотеле, чтобы не потерять вес. Если сегодня
вечером почувствует себя лучше -- обязательно ему позвонит.
Беула глядела ему вслед, пока он шел за носильщиком с его сумками к
лифту, а как только закрылись двери лифта, стремглав помчалась к выходу.
Шагая наугад по городу, где-то перед Восьмой авеню она приняла одно
твердое решение -- не ехать этой зимой кататься на лыжах в Солнечную долину.
Дойдя до Седьмой авеню -- второе: принять предложение поехать в Бразилию и
поработать там в качестве модели, а это означает, что она из Нью-Йорка уже
ко вторнику. Возле Шестой -- третье: не появляться сегодня дома до полуночи,
чтобы не доставить удовольствие Ребекке -- непременно позлорадствует. Пятой
авеню осознала, что принятое ею третье твердое решение означает одно -- ей
придется обедать одной. Когда вплотную приблизилась к Мэдисон-авеню,
вспомнила о Кристофере: зашла в бар и сидя в одиночестве над "дамой в
белом"1 какое из всех этих решений -- наихудшее.
1 Коктейль из джина, ликера и яичного белка.
Время уже после шести, точнее, шесть пятнадцать, а Сью Марш все не
является за своей теннисной сумкой. Кристофер уже начал волноваться: не
ждать же ее магазине -- скоро закрывать. Пришлось еще раз разочароваться:
вот уж никогда не считал ее легкомысленной, способной давать пустые
обещания. Да и мисс Андерсон не пришла в пять, как обещала. Ведь сама
сказала, что непременно будет! Надо бы как следует рассердиться на таких
девушек -- бессовестно третируют мужчин,-- но он никакого гнева не
испытывал, скорее безысходное отчаяние.
Дверь вдруг отворилась и с не совсем еще темной Мэдисон авеню в магазин
вошла высокая, стройная, блондинка, в мини-юбке, демонстрирующей длинные,
красивые ноги; юбка отделана необычно и забавно -- мехом цвета электрик на
бедрах. Девушку эту Кристофер никогда не видел, и, судя по ее неуверенному
кружению между полок, она впервые в его магазине.
Поспешно подскочив к ней, он любезно осведомился:
-- Не могу ли быть вам полезен, мисс?
Огромные серые глаза, казалось, о чем-то умоляют его... Она прекрасна
-- странны и притягательны, как киноактрисы в шведских фильмах, те, что
заводят любовные интрижки со своими братьями или сестрами. Какая-то неясная,
беспричинная надежда зашевелилась у него в груди...
-- У вас есть... кулинарные книги? -- не сразу проговорила она.
-- Да, есть такой отдел. Прошу вас сюда...
-- Большое вам спасибо,-- пролепетала она чуть не шепотом -- голос у
нее дрожал.
Интересно, кто она такая, гадал Кристофер. Может быть, молодая жена,--
сегодня вечером муж пригласил своего босса (или еще какую-нибудь, не менее
для него важную персону); она готовила роскошный обед, но вот не задача --
за час до приезда гостей на кухне у нее произошла какая-то кулинарная
катастрофа, и вот она здесь. Однако, согласитесь, шесть часов пятнадцать
минут, в субботний вечер -- время довольно странное для приобретения
кулинарной книги. И на пальце у нее нет обручального кольца...
Стоя рядом с ней он словно парил в воздухе.
-- Какая именно кулинарная книга вас интересует? Французская,
итальянская, американская...
-- Ах, да любая!
-- Есть одна весьма забавная, вышла из печати совсем недавно,--
порекомендовал Кристофер; уже темнеет -- он решился проявить дерзость.--
"Кулинарная книга Миры бреккинридж", написана приятельницей знаменитого
писателя Гора Видала. Но... эта дама -- особа... несколько рискованная.-- Он
фыркнул, давая понять: либо берите опасную книжку, либо сразу
отказывайтесь.-- Позвольте я достану ее для вас.-- Дотянулся до полки --
книги там нет; но он же видел ее -- вчера вечером, перед закрытием
магазина,-- и точно знает, что никому не продавал... Очевидно, кто-то украл
ее сегодня днем.
-- Боюсь, что я продал последний экземпляр,-- пояснил он извиняющимся
тоном.-- Если вы оставите мне свою фамилию и адрес, закажу для вас эту
книгу...
-- Ах, не стоит беспокоиться, благодарю вас,-- мягко отказалась она. По
тону голоса сразу ясно: она не из таких девушек, которые обещают прийти в
пять и не появляются в указанное время или, например, оставляют у него на
хранение теннисную сумку, и, проявив безответственность, не забирают ее и
забывают обо всем на свете, якшаясь с леваками агитаторами и занимаясь с
ними любовью в общественных парках.
Девушка робко взяла с полки большущую, иллюстрированную кулинарную
книгу -- "Французская кухня",-- открыла ее наугад, на странице с цветной
фотографией "Poularde de Bresse en cocolle"1, и замерла, пробормотав
мечтательно:
1 Бресская пулярка в чугунке (фр.).
-- Жареный цыпленок...
-- Вы любите жареных цыплят?
Скучная прозаическая тема, но нужно как-то поддерживать беседу, а я,
вот у стойки литературно-критического отдела диалог был бы куда более
оживленным и вдохновенным.
-- Просто обожаю! -- призналась девушка.-- Жареные цыплята... Моя мать
закалывала парочку каждое воскресенье. Когда у меня на тарелке жареный
цыпленок, мне кажется, что у меня выходной.
-- А где вы работаете?
Стремительно набирая темп, беседа становилась все более доверительной,
интимной, хотя от представшей перед глазами картины -- ее мать каждое
воскресенье скручивает шеи парочке цыплят -- Кристоферу мгновенно стало не
по себе: зрелище не для слабонервных.
-- Я актриса, танцовщица. И то и другое понемногу.
Танцовщица... Естественно,-- с такими длинными, стройными ногами.
-- А где вы сейчас работаете?
-- В данный момент -- нигде.-- Она постукивала ребром ладошки по
иллюстрации с изображением "Бресская пулярка в чугунке".-- Готовлю роль для
театра -- далеко за Бродвеем1. Ну, в одной пьесе, где играют в обнаженном
виде.
1 В Америке существует категория театров по престижности -- "на
Бродвее" или "за Бродвеем".
Девушка смотрела в это время на раскрытую перед ней кулинарную книгу и
голос ее звучал так тихо, что Кристофер не был до конца уверен -- уж не
ослышался ли. Но все это не так уж и важно, ослышался или нет; главное, ее
слова произвели на него возбуждающее действие. Только подумать! Такая
прекрасная девушка, с такими красивыми, наверняка почти самыми длинными
ногами в мире,-- разгуливает голышом весь день перед десятками зрителей --
вдруг, ни с того ни с сего, прямо с улицы попадает к нему в магазин! И перед
самым закрытием... Просто невероятно!
-- Если вы любите жареных цыплят,-- он поставил все на
одну-единственную карту,-- я знаю здесь один ресторанчик, на Шестьдесят
первой улице, где их готовят лучше чем где бы то ни было в Нью-Йорке,--
французский.
-- Я совсем не против пообедать... заказать бы моего любимого, хорошо
зажаренного цыпленка.
-- По счастливой случайности я сегодня вечером свободен.
-- По счастливой случайности,-- эхом откликнулась она,-- я тоже.
Он посмотрел на часы.
-- Я закрываю минут через сорок. Здесь неподалеку, за углом, на углу
Лексингтон-стрит, очень хороший бар -- "Смайлиз". Может быть вы меня там
подождете, выпьете пока что-нибудь. А я скоро присоединюсь к вам и мы поедем
обедать в этот ресторанчик.
-- А вы уверены, что не забудете обо мне и я не проторчу зря в этом
баре? -- засомневалась она.
-- О, вы просто меня еще не знаете, мисс...
-- Меня зовут Анна -- Анна Буковски. Я обязательно сменю имя, если
получу роль.
-- Кристофер Бэгшот,-- отрекомендовался он.
-- Какое хорошее имя, особенно для молодого человека, работающего в
книжном магазине. Когда, вы сказали, вы там будете? -- Видимо, ей не
терпелось скорее покончить со всем этим.
-- Не позже семи пятнадцати. Вы голодны?
-- Да, я не прочь поесть.-- Одарила его улыбкой, свойственной тем самым
шведским актрисам, и вышла из магазина, в своей мини-юбке, забавно
отделанной на бедрах мехом цвета электрик.
А Кристофер медленно, словно в трансе, передвигался по магазину,
приводя все в порядок и мысленно видя, как мчится сломя голову в бар
"Смайлиз". Так тот голос, что он слышал во сне, предвещал не зря...
Анна Буковски шла к Лексингтон-авеню тоже очень медленно, и неспроста
-- чтобы не терять оставшуюся энергию. Вот уже два дня, как у нее во рту не
было и маковой росинки, от голода сильно кружилась голова, и каждый шаг
давался с большим трудом, словно она тащилась по расплавленному жарким
солнцем асфальту. Не на диете она, ничего подобного, просто в кармане ни
цента. Только что приехала из Кливленда и никогда не думала, что Нью-Йорк
дорогой город. Последние деньги потратила на метро -- ездила сегодня утром в
Даунтаун на пробы и щеголяла там весь день нагишом на сцене. Потом пришлось
пройти пешком от площади Святого Марка -- тоже утомительно, хоть расстояние
не такое уж большое. Но ведь нужно учитывать и нервное напряжение...
В книжный магазин вошла, чтобы попытаться украсть книжку и продать ее
одному маленькому, развратному человечку в подвале -- слышала где-то, что
торговля книгами очень прибыльный бизнес. Но когда стояла рядом с молодым
человеком в магазине, поняла, что у нее нет никакого шанса на успех: он не
сводил с нее глаз -- ей не украсть и клейкой ленты для обертки. А кулинарные
книги попросила, так как целый день только и думала о еде. Домовладелец
прогнал ее, опять-таки сегодня утром, оставив у себя ее сумку с вещами;
теперь на ней ее единственная одежда, и ее приходится разгуливать в этой
дурацкой мини-юбке, которая вышла из моды, наверно, столетия два назад. Этот
парень в магазине, судя по всему, от нее без ума; не испортить бы все за
обедом, постараться и вынудить его пригласить ее провести эту ночь с ним, в
его квартире,-- если, конечно, он не живет с умирающей мамочкой или
что-нибудь в этом роде. К тому же это означает, что на следующее утро она
сможет позавтракать. Одна старая танцовщица сказала ей как-то: "Знаешь, я
работала в Буэнос-Айресе и там приходилось довольствоваться кофе с
булочками. Желудок в результате так усох, что стал размером с фисташку.
Предстояло сделать выбор, и я его сделала: решила продавать одну часть
своего тела, чтобы поддерживать все остальные".
Выйдя на Лексингтон-авеню, Анна никак не могла вспомнить: что ей
говорил этот парень в магазине, куда нужно свернуть -- к Аптаун или
Даунтауну; где искать этот бар "Смайлиз"?.. Голод отнюдь не способствует
укреплению памяти. Перед ней только два пути, и она выбрала направление к
Даунтауну. Сошла с тротуара на проезжую часть, не обращая никакого внимания
на огни светофора, и вдруг услыхала дикий визг тормозов, громкое завывание
шин -- это таксист резко свернул в сторону, чтобы не сбить ее с ног.
Кинулась назад -- и упала; теперь она в безопасности... Какой день,--
ужасное для нее испытание. В довершение чуть не рассталась с жизнью, попав
под колеса; Сидит вот теперь на холодном асфальте, на тротуаре в
Нью-Йорке... И Анна безудержно разрыдалась.
Какой-то мужчина -- он ожидал у светофора зеленого света -- подошел к
ней.
-- Не могу ли я вам помочь чем-нибудь?
Анна не ответила, только горько плакала; не сопротивлялась, когда он
поднял ее на ноги.
-- Нужно обязательно следить за светофором! -- назидательно, но мягко
произнес он.-- В этом городе все оборачивается против нас, все злые силы
объединяются, чтобы попытаться нас уничтожить.
Она все еще рыдала6 никак не могла взять себя в руки,-- в эту минуту
ей, право же, не до лекций о безопасности уличного движения...
-- Вам, юная леди, сейчас нужно что-нибудь выпить! -- озабоченно
проговорил он.
Подняв на него глаза, она отдавала себе отчет, что на щеках ее следы
слез и косметика пострадала. Ему лет сорок,-- шляпа, элегантное темное
пальто. Она кивнула; слезы уже не текут; если джентльмен пригласит ее в бар,
вполне возможно, это окажется "Смайлиз" -- он ведь где-то здесь, поблизости.
Но пусть и другой, все равно -- наверняка в меню есть картофельные чипсы,
оливки и соленые земляные орешки, и она хоть немного подкрепится, чтобы и
таким образом не лишиться шанса провести эту ночь у него и позавтракать в
воскресенье утром.
-- Вы очень добры, сэр...
Незнакомец привел ее в бар,-- к сожалению, не "Смайлиз": темный,
уютный, в глубине, в ресторане, столики со свечами. Разумеется, там
оказалось сколько угодно картофельных чипсов, оливок и соленых земляных
орешков, и вскоре все это стояло перед ней на столе. Не в силах больше
сдерживаться, она жадно набросилась на все это изобилие; хлебнула спиртного
-- верное средство утолить аппетит, как впрочем, и бульон. Смешно -- и
выпивка и закуска перед обедом с этим Бэгшотом... Девушка хихикнула -- в ее
состоянии алкоголь подействовал очень быстро. А незнакомый милый джентльмен
с улыбкой глядел, как она стремительно расправилась с тремя тарелками
картофельных чипсов и двумя -- соленых земляных орешков.
-- Вы что, на диете сидели? -- поинтересовался он.
-- Да, что-то в этом роде...
-- Но теперь вы с ней покончили, надеюсь?
-- Слава Богу!
-- Знаете, что еще я могу для вас делать? Самое лучшее -- это сесть за
столик и заказать для нас обоих обед. Что скажете?
-- Но у меня через полчаса встреча...-- Анна предпринимала громадные
усилия над собой, чтобы отказаться.
-- Закажем только одно блюдо! -- настаивал незнакомец, помогая ей
слезть с высокого табурета перед стойкой.-- И после этого пойдете своей
дорогой.
Ну разве откажешься от такого предложения? Она позволила проводить ее к
столику; спросила у бармена, где находится бар "Смайлиз". Оказалось --