вперед со своего маленького откидного сиденья и похлопал приятеля по
коленке.-- Очень переоценивают.
-- Да,-- согласился Флэнеген,-- точно так, как переоценивают "Тексас".
Я видел бой Шмелинга.
-- Этот немец уже старик,-- заметил Гурски.
-- Когда Луис нанес ему удар в живот,-- вмешалась в разговор Флора,--
он заплакал. Как маленький ребенок. Луис вогнал ему в брюхо руку по
запястье. Сама видела, собственными глазами.
-- Он оставил свои прежние сильные ноги в Гамбурге,-- объяснил
Гурски.-- Теперь хватит легкого дуновения ветерка -- и он с копыт долой.
-- Ты считаешь Луиса легким дуновением? -- спросил Флэнеген.
-- Он весь словно из камня,-- определила Флора.
-- Очень хотелось бы увидеть Дэмпси в бою с ним.-- От этой мысли глаза
у Гурски расширились.-- Дэмпси -- боксер в расцвете сил. Вот где кровь
потечет рекой!
-- Луис превратит этого Дэмпси в котлету. Кого когда-либо побеждал
Дэмпси? -- поинтересовался Флэнеген.
-- Ты только послушай! -- В изумлении Гурски толкнул ногой колено
Флоры.-- Дэмпси! Это же вылитый Манасса Маулер!
-- Луис -- большой мастер бокса,-- настаивал на своем Флэнеген.-- И он
боксирует так, словно бьет бейсбольной битой двумя руками. А ты -- Дэмпси!
Юджин, ты просто дурак!
-- Ребята! -- укоризненно посмотрела на них Флора.
-- Дэмпси всегда дрался как пантера. Нанося удары, он танцует, плетет
кружева.-- Гурски сидя продемонстрировал, как он это делает. Котелок слетел
с его маленькой, опрятной головки.-- У него в каждом кулаке --
разрушительный удар.-- Гурски наклонился за своим котелком.-- У него сердце
раненого льва.
-- Осмелится выйти на ринг с Джо Луисом -- уж ему основательно
достанется.-- Флэнеген нашел что-то очень смешное в своих словах, просто
покатился от хохота, игриво шлепнув Гурски по физиономии -- котелок снова
слетел у того с головы.
-- Ты, кажется, забавный человек,-- сказал Гурски, наклоняясь за
котелком.-- Очень забавный.
-- Твой главный недостаток, Юджин,-- ответил Флэнеген,-- это полное
отсутствие чувства юмора.
-- Видишь ли, я смеюсь, только когда смешно.-- Гурски отряхивал свой
котелок.
-- Разве я не прав! -- повернулся Флэнеген к Флоре.-- Как ты считаешь,
есть у Юджина чувство юмора?
-- Юджин -- очень серьезный человек,-- рассудила Флора.
-- Пошел к черту! -- вырвалось у Гурски.
-- Эй, легче на поворотах! -- Флэнеген похлопал приятеля по плечу.-- Со
мной нельзя разговаривать в таком тоне.
-- А-а-а...-- протянул Гурски.
-- Ты не умеешь спорить как настоящий джентльмен! -- возмущался
Флэнеген.-- И это очень тебя портит. Все мальчишки этим грешат.
-- А-а-а-а!
-- Подросток, чей рост меньше пяти футов шести дюймов, вступая в спор,
обязательно нервничает, волнуется. Разве я не прав, Флора?
-- Это кто нервничает?! -- закричал Гурски.-- Я просто констатирую
факт. Дэмпси вытряхнет все из Луиса, как вытряхивают пыль из ковра. Вот что
я хотел сказать.
-- Ты слишком шумишь,-- заметил Флэнеген,-- ну-ка, сбавь тон.
-- Я видел их обоих, и того и другого! Своими собственными глазами!
-- Ну что, черт подери, ты знаешь о боксе, а? -- завелся Флэнеген.
-- "О боксе"! -- Гурски даже задрожал всем телом от негодования на
своем крохотном откидном сиденье.-- А ты знаешь много не о боксе, а о драке,
когда с пистолетом в руках поджидаешь в конце темной аллеи подвыпивших
бродяг.
Флэнеген зажал ему рот рукой. Второй схватил его за горло.
-- Заткнись, Юджин, я требую, чтобы ты заткнулся!
Глаза у Гурски полезли на лоб. Громадная рука не давала ему дышать. Но
Флэнеген тут же ослабил хватку и, вздохнув, убрал руку.
-- Вот что, Юджин, ты мой лучший друг, но иногда я советую тебе держать
язык за зубами.
-- Послушайте,-- попыталась утихомирить их Флора,-- мы ведь едем на
вечеринку. А вы сцепились, как две гориллы -- большая и маленькая.
Дальше ехали молча. Однако сразу повеселели, когда в "Кафе дикарей"
проглотили по два "старомодных" коктейля из виски, горького пива с сахаром и
лимонной корочкой. Джаз-банд из колледжа, пятеро музыкантов, наяривал
быстрые фокстроты, коктейли разгоняли застоявшуюся кровь, и друзья
устроились за одним столиком. Флэнеген дружески похлопал Гурски по голове.
-- Все в порядке, Юджин. Ведь как-никак мы друзья. Мы с тобой товарищи
на всю жизнь.
-- Ладно,-- неохотно пошел на мировую Гурски.-- Все же мы на вечеринке.
Все изрядно пили, как и полагается на вечеринке, а Флора вдруг
высказалась:
-- Послушайте, ребята, ну разве не глупо с вашей стороны: вы никогда не
встречаетесь для того, чтобы спокойно поговорить, как водится среди друзей.
-- Все это из-за его несуразного поведения,-- обиделся Гурски.-- Жуткий
разгильдяй, руки как у мясника, только топора не хватает, и потому всегда
задирает нос.
-- А что я такого сказал? Что Луис большой мастер бокса, вот и все.--
Флэнеген расстегнул воротник рубашки.
-- Да, это все, что ты сказал! Как будто этого мало!
-- У Дэмпси сильный удар. И это все. Сильный удар. Ты помнишь, что с
ним сделал этот бык из Южной Америки? Этот Фирпо? Дэмпси поднимали на ноги
репортеры. Какой из репортеров когда поднимал Джо Луиса на ноги?
-- Да, что он такого сказал? Что он такого сказал? -- повторял
обиженный Гурски.-- Боже мой!
-- Ребята,-- принялась умолять их Флора,-- все это давно уже в прошлом.
Зачем ссориться? Отдохните, повеселитесь!
Флэнеген вертел в руках свой стакан.
-- Вон он какой, этот Юджин. Ты ему одно -- он тебе другое. Как
автомат! Все на свете согласны, что в этом мире не было лучшего боксера, чем
Джо, а он лезет со своим Дэмпси.
-- "Все на свете"! -- повторил Гурски.-- Флэнеген, ты подумай, что ты
несешь,-- "все на свете"!
-- Послушайте, я хочу потанцевать,-- сказала Флора.
-- Сядь! -- приказал ей Флэнеген.-- Я хочу поговорить со своим другом,
Юджином Гурски.
-- Придерживайся фактов, голых фактов,-- сказал ему Гурски.-- Больше от
тебя ничего не требуется -- только факты.
-- Человек маленького роста не может ужиться в человеческом обществе,--
поведал своей компании за столом Флэнеген.-- Он никогда ни с кем не
соглашается. Ему место -- в железной клетке.
-- Ну вот, это в твоем духе! -- возмутился Гурски.-- Если ты не можешь
никого убедить силой своей аргументации, в ход идут оскорбления. Ты
воспринимаешь любое возражение как личную обиду. Типичная твоя реакция.
-- Твой Дэмпси способен продержаться только два раунда,-- два, понял?
-- сказал Флэнеген.-- Хватит! Мне все это порядком надоело. Спор окончен. Я
хочу выпить.
-- Прежде позволь мне кое-что сказать тебе,-- громко перебил его
Гурски.-- Луис никогда бы...
-- Все, дискуссия окончена!
-- Кто сказал, что окончена? Помнишь, в Шелби, штат Монтана, когда
Дэмпси...
-- Мне это неинтересно.
-- Он там победил всех соперников -- всех, с кем встречался.
-- Послушай, Юджин,-- уже серьезно повторил Флэнеген,-- ничего я больше
не желаю слышать. Просто хочу посидеть, послушать музыку.
Впадая в ярость, Гурски вскочил со стула.
-- А я буду говорить, и ты меня не остановишь, вот увидишь, и...
-- Юджин! -- снова попытался осадить его Флэнеген; медленно поднял
руку, разжал пальцы, показал ему широкую свою ладонь.
-- Я...-- Гурски не спускал глаз с его большой покрасневшей руки с
золотыми перстнями на пальцах.
Его покачивало. Губы у него дрожали. Резким движением, наклонившись над
столом, он схватил свой котелок и стремительно выбежал из салона,
сопровождаемый взрывами хохота гостей за столиками.
-- Он вернется, вернется,-- убеждал Флэнеген Флору,-- вот увидишь.
Просто он легко заводится, как драчливый петух. Вернее, как маленький
петушок. Нужно его время от времени осаживать, пусть знает свое место. Ну,
теперь, Флора, давай потанцуем!
С удовольствием потанцевали с полчаса, а в перерывах между танцами
вновь пили коктейль с горьким пивом. Они стояли на танцевальном круге, когда
вдруг в дверях появился Гурски с двумя большими бутылками содовой.
-- Где Флэнеген! -- заорал он с порога.-- Мне нужен Винсент Флэнеген!
-- Боже! -- взвизгнула Флора.-- Он убьет кого-нибудь!
-- Флэнеген! -- громко повторил Гурски.-- Ну-ка, выходи из толпы.
Выходи!
Флора потащила Флэнегена в сторону. Танцующие с двух сторон
расступились.
-- Винни,-- крикнула она,-- здесь есть где-то черный ход.
-- Ну-ка, отдай бутылки! -- Флэнеген сделал шаг к Гурски.
-- Не подходи, Флэнеген! Вот мой единственный аргумент, тебе до него не
добраться своими вшивыми, громадными ручищами.
-- Отдай бутылки! -- повторил Флэнеген, шаг за шагом приближаясь к
Гурски.
Оба не спускали друг с друга глаз, внимательно следили за каждым
движением противника.
-- Предупреждаю тебя, Флэнеген!
Вдруг Гурски метнул в него бутылку. Флэнеген пригнулся, и бутылка
вдребезги разбилась о стену.
-- Ты пожалеешь об этом,-- сказал Флэнеген.
Гурски нервно поднял над головой вторую бутылку. Флэнеген сделал еще
один шаг к нему, еще один...
-- О Боже мой! -- крикнул Гурски, швырнул вторую бутылку ему в голову
и, резко повернувшись, бросился прочь.
Флэнеген ловко перехватил бутылку на лету и мгновенно отправил ее
обратно, через весь круг. Она угодила Гурски в щиколотку, и он рухнул всем
телом на стол, как подстреленная утка. Через мгновение Флэнеген схватил его
за воротник, одной могучей рукой оторвал от пола и долго держал его на весу,
а тот только болтал короткими ножками.
-- Гурски! -- отчитывал он его.-- Ты, косоглазый Гурски! Ты, коротышка
Наполеон весом сто тридцать фунтов!
-- Только не убивай его! -- закричала Флора, подбегая к ним.-- Ради
Бога, только не убивай его, Винни!
Несколько секунд Флэнеген глядел на Гурски, который неуклюже висел,
удерживаемый его могучей пятерней, потом повернулся к гостям.
-- Леди и джентльмены,-- сказал он.-- Никому не причинили никакого
вреда. Так?
-- Ах, как я промазал! -- горько сокрушался Гурски.-- Очки надо было
надеть!
-- А теперь давайте все потанцуем! -- пригласил гостей Флэнеген.-- Могу
извиниться перед вами за своего друга. Гарантирую, что больше он не причинит
вам беспокойства.
Оркестр заиграл "Дипси дудл", и все гости с прежним настроением стали
танцевать. Флэнеген подтащил Гурски к своему столику, усадил.
-- Ну вот и отлично. Теперь мы и закончим нашу дискуссию. Раз и
навсегда!
-- А-а-а-а...-- протянул Гурски, но уже безвольно, без запала.
-- Юджин,-- позвал Флэнеген,-- ну-ка, иди сюда!
Гурски бочком подошел к Флэнегену. Тот сидел, убрав ноги из-под стола и
удобно вытянув вперед.
-- Так что мы говорили по поводу этих боксеров-профессионалов?
-- Дэмпси! -- прохрипел Гурски.-- Я -- за Дэмпси!
Флэнеген резко дернул его за руку. Гурски упал лицом вниз ему на
колени.
-- Старая развалина твой Дэмпси, вот он кто такой! -- С этими словами
он стал методично наносить сильные, размашистые удары по его спине и по
заднице.
Оркестр перестал играть, и теперь в притихшем баре раздавались лишь
смачные, глухие удары. После седьмого Гурски простонал:
-- О-ой!
-- О-ой! -- дружно вторя ему, приглушенно выдохнули все гости.
После девятого удара барабанщик подхватил ритм, и удары его по большому
бас-барабану гудели в унисон с взлетавшей вверх и опускавшейся на тело
жертвы беспощадной, неустающей рукой.
-- Ну, хватит? -- спросил Флэнеген после двадцать пятого удара.
-- Что скажете, мистер Гурски?
-- Я все равно -- за Дэмпси!
-- О'кей! -- Флэнеген вновь флегматично принялся за порку.
После тридцать второго удара Гурски сдался; слезно, жалобно произнес:
-- Все в порядке. Хватит, Флэнеген!
Экзекутор поставил Юджина на ноги.
-- Я очень рад, что это дело между нами наконец улажено. А теперь сядь
на место и выпей.
Все гости горячо зааплодировали, оркестр вновь вступил, и танцы
возобновились. Флэнеген, Флора и Гурски, сидя за столиком, мирно пили свой
"старомодный" коктейль.
-- Выпивка -- за мой счет,-- блеснул щедростью Флэнеген.-- Так что
пейте, не стесняйтесь, на здоровье! Так за кого ты, Юджин?
-- Я -- за Луиса,-- заверил Гурски.
-- В каком раунде он одержит победу?
-- Во втором.-- Гурски не торопясь потягивал коктейль; слезы покатились
по его щекам.-- Он выиграет во втором раунде.
-- Какой ты у меня хороший друг, Юджин!
Вся Пятая авеню была залита солнцем, когда они, свернув с Брюуорт,
пошли к Вашингтон-сквер. Солнце не скупилось на тепло, хотя уже стоял ноябрь
и все вокруг выглядело так, как и должно в воскресное утро: сияющие
алюминием автобусы, нарядно одетые люди, не спеша гуляющие пары, притихшие
дома с закрытыми окнами.
Майкл крепко держал Фрэнсис за руку. Они беспечно шли по ярко
освещенной солнечными лучами улице. Шли легко, весело, улыбаясь друг другу,
у них было прекрасное настроение,-- они проснулись поздно, вкусно
позавтракали, и к тому же сегодня -- выходной день. Майкл расстегнул пальто,
и слабый ветерок играл, хлопая его полами. Они шли молча -- для чего сейчас
слова? -- в толпе молодых, пригожих людей, которые составляли большинство
населения этой части Нью-Йорка.
-- Осторожнее! -- предупредила его Фрэнсис, когда они переходили через
Восьмую улицу.-- Не то свернешь себе шею.
Майкл засмеялся, Фрэнсис тоже.
-- Она уж не такая смазливенькая, во всяком случае, не настолько, чтобы
ради нее рисковать собственной шеей.
Майкл снова засмеялся, громче на сей раз, но не так радостно.
-- Больно ты строга! Она совсем не дурнушка! У нее приятного цвета
лицо. Как у деревенской девушки. С чего ты взяла, что я на нее пялился?
Фрэнсис, склонив голову на плечо, улыбалась мужу из-под широких полей
шляпки.
-- Майкл, дорогой...-- начала она.
Майкл засмеялся, но тут же оборвал смех.
-- О'кей, свидетельские показания приняты, извини. Но это все из-за
цвета лица. Такие лица, как у нее, не часто встретишь в Нью-Йорке. Прости
меня.
Фрэнсис легонько похлопала его по руке и прибавила шагу. Они пошли
быстрее к Вашингтон-сквер.
-- Какое приятное утро! -- сказала она.-- Просто чудесное! Когда мы
вместе завтракаем, я себя отлично чувствую весь день.
-- Надежное тонизирующее средство,-- ухмыльнулся Майкл.-- Утренний
моцион. Свежие булочки, крепкий кофе в компании Майкла -- и все, бодрость на
весь день гарантирована.
-- Да, в этом все дело. К тому же я отлично спала всю ночь, обвившись
вокруг тебя, как канат.
-- Потому что это была субботняя ночь. Я позволяю себе такие вольности
только после завершения рабочей недели.
-- По-моему, ты... ну, поправляешься, мужаешь,-- констатировала она.
-- Неужели правда? Этот худосочный парень из Огайо?
-- Мне так нравится! -- призналась она.-- Можешь себе представить --
получить лишних пять фунтов своего мужа!
-- Мне тоже нравится,-- с серьезным видом подтвердил Майкл.-- Боже,
какая у моей жены идея! Вот милая девочка!
-- Давай сегодня ни к кому не пойдем! -- предложила она.-- Будем просто
слоняться по городу вдвоем. Только ты и я. Мы всегда активно общаемся с
людьми, сыты ими по горло, все время пьем либо их виски, либо наш, и, уже в
сумерках, видим друг друга только в кровати.
-- Так это самое удобное место для встреч! -- сострил Майкл.-- Если
лежать долго-долго в кровати, то там обязательно в конечном итоге
встретишься со знакомыми.
-- Ах как умно! -- съехидничала Фрэнсис.-- Перестань! Я серьезно.
-- О'кей, я и слушаю тебя со всей серьезностью.
-- Я хочу провести с мужем весь день! Пусть он разговаривает только со
мной, слушает только меня!
-- Ну и что нас останавливает? Какой прием, какая вечеринка помешает
мне видеть жену весь воскресный день? Какой прием, какая вечеринка, а?
-- У Стивенсонов: они просят нас заехать к ним около часа, и они
отвезут нас в деревню.
-- Ох, уж эти вшивые Стивенсоны! -- поморщился Майкл.-- Все совершенно
ясно. Они думают, им достаточно свистнуть -- и вот мы перед ними. Нет, пусть
отправляются в свою деревню сами, без нас. Мы с женой остаемся в Нью-Йорке и
будем надоедать друг другу бесконечным тет-а-тет.
-- Решено?
-- Решено.
Фрэнсис, прильнув к нему, поцеловала его в мочку уха.
-- Дорогая, ведь мы же на Пятой авеню! -- пристыдил он ее.
-- Наплевать! Позволь мне составить программу. Итак, заранее
запланированное воскресенье в Нью-Йорке для молодой супружеской пары, у
которой есть деньги и их можно растранжирить.
-- Ну, излагай!
-- Прежде всего пойдем посмотрим футбольный матч. Я имею в виду
профессионалов,-- начала Фрэнсис: она знала, что Майклу нравится смотреть
американский футбол.-- Сегодня играют "Гиганты". Как приятно провести весь
день на воздухе, проголодаться, потом зайти в "Канаваг", заказать бифштекс
больше чем фартук у кузнеца, бутылку вина... Потом в кино -- в "Фильмарте",
говорят, идет потрясающий французский фильм... Ты меня слушаешь?
-- Конечно, слушаю,-- ответил он, с трудом оторвав взгляд от
черноволосой девушки без шляпки, с похожей на шлем прической, как у
танцовщицы.
Она проходила мимо, чувствуя силу своего притяжения, и на самом деле
была грациозна, как балерина. На ней нет пальто, она уверена в себе, в своих
чарах, у нее плоский, как у мальчишки, живот; она отчаянно вертит бедрами,
во-первых, потому, что танцовщица, во-вторых, потому, что знает -- Майкл не
спускает с нее глаз. Она усмехнулась, как будто самой себе, и Майкл сразу
заметил все эти ее особенности. Оценив ее по достоинству, он повернулся к
жене.
-- Да, да, дорогая,-- спохватился он,-- мы идем смотреть "Гигантов",
потом съедим громадный бифштекс и посмотрим французскую картину.
-- Все верно,-- без особого энтузиазма согласилась она.-- Такова наша
программа на весь день. А может, тебе лучше самому погулять по Пятой авеню?
-- Нет, что ты! -- стараясь не обидеть ее, возразил Майкл.-- Никакого
желания.
-- Ты все время пялишься на других женщин,-- упрекнула его Фрэнсис.--
Не пропускаешь ни одной во всем Нью-Йорке. Черт бы тебя подрал!
-- Ах, да успокойся! -- Майкл притворился, что шутит.-- Мне нравятся
только красивые. Ну а сколько красивых женщин в Нью-Йорке? Можно по пальцам
пересчитать. Штук семнадцать, не больше.
-- Нет, гораздо больше. И ты это прекрасно знаешь. Во всяком случае, об
этом думаешь, куда бы ни пошел.
-- Это неправда. Время от времени -- может быть. Я смотрю на красивую
женщину, если она проходит мимо. На улице. Да, признаюсь, я засматриваюсь
иногда на красивых женщин, но только на улице... И то время от времени...
-- Повсюду и везде,-- не сдавалась Фрэнсис.-- В любом месте, где бы мы
ни были. В ресторанах, в подземке, в театрах, на лекциях, на концертах.
-- Послушай, дорогая,-- возразил Майкл.-- Я смотрю на все: на женщин и
на мужчин, на эскалаторы в метро, на маленькие, красивые цветочки в поле;
хожу в кино. В общем, я изучаю, так сказать, вселенную.
-- Ты посмотрел бы на свои глазки, когда ты время от времени изучаешь
вселенную на Пятой авеню! -- продолжала она осыпать его упреками.
-- Послушай, Фрэнсис, я женатый человек, я счастлив в браке.-- Он нежно
прижимал к себе ее локоток, зная, что ей это нравится.-- Я вполне могу стать
примером для всего нашего двадцатого столетия. Счастливая супружеская пара
-- мистер и миссис Лумис.
-- Ты это серьезно?
-- Фрэнсис, крошка...
-- Ты на самом деле счастлив в браке?
-- Конечно, какие могут быть сомнения! -- Майкл чувствовал, что все
приятное воскресное утро идет насмарку, идет ко дну, как потерпевший
катастрофу корабль.-- Скажи на милость, какого черта мы об этом говорим?
Какой в этом смысл?
-- Мне самой хотелось бы знать.
Фрэнсис пошла быстрее, глядя только перед собой, и на ее лице ничего не
отражалось. Так с ней бывало всегда, когда они ссорились или она чувствовала
себя плохо.
-- Я ужасно счастлив в браке,-- терпеливо продолжал Майкл.-- Мне
завидуют все мужчины в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет в штате
Нью-Йорк.
-- Прекрати ребячиться! -- перебила его Фрэнсис.
-- У меня есть замечательный дом,-- не слушал ее Майкл,-- много хороших
книг, имеется граммофон и куча друзей. Я живу в любимом городе, живу так,
как мне нравится; я выполняю любимую работу, живу с женщиной, которая мне
очень нравится. Если случается что-то хорошее, разве я не бегу, радостный, к
тебе? А когда беда, разве я не плачу на твоем плече?
-- Прекрати! -- не сдавалась Фрэнсис.-- Ты не пропускаешь ни одной
женщины, проходящей мимо.
-- Ну, это преувеличение!
-- Ни одной.-- Фрэнсис отняла у него свою руку.-- Если она дурнушка, ты
тут же отворачиваешься. Если она хотя бы чуть привлекательна, ты следишь за
ней не спуская глаз шагов семь-восемь...
-- Боже, о чем ты говоришь, Фрэнсис!
-- Ну а если она в самом деле красива, так ты готов свернуть себе
шею...
-- Послушай, пойдем лучше чего-нибудь выпьем! -- Майкл остановился.
-- Мы только что позавтракали.
-- Послушай, дорогая! -- продолжал уговаривать ее Майкл, осторожно
подбирая слова.-- Какой чудный денек, нам обоим так хорошо -- зачем портить
себе настроение? Давай как следует проведем это прекрасное воскресенье!
-- Оно было бы прекрасным, если бы только у тебя не было такого вида,
словно ты умираешь. Тебе не терпится побежать за первой же юбкой на Пятой
авеню.
-- Пошли лучше что-нибудь выпьем! -- снова предложил Майкл.
-- Я не хочу пить.
-- Но чего же ты хочешь? Ссоры?
-- Нет,-- ответила Фрэнсис с таким несчастным видом, что Майклу в самом
деле стало ее жаль.-- Нет, я не хочу ссоры. Не знаю, право, для чего я все
это начала. Ладно, оставим! Давай хорошо проведем время, развлечемся!
Вновь взялись за руки и вошли в Вашингтон-сквер. Там молча гуляли среди
детских колясок, стариков итальянцев в воскресных костюмах и молодых девушек
в коротких юбках из шотландки1.
-- Надеюсь, сегодня будет хорошая, увлекательная игра,-- начала Фрэнсис
после долгого молчания точно таким доброжелательным тоном, каким
разговаривала с ним за завтраком и в начале прогулки.-- Мне нравятся игры
футболистов-профессионалов. Нещадно лупят друг дружку и ничего, словно
сделаны из железобетона. А как резко останавливают, валяют, возят по
траве,-- говорила она, чтобы заставить Майкла улыбнуться.-- Это и впрямь
захватывает!
-- Хочу тебе кое в чем признаться,-- с самым серьезным видом
откликнулся Майкл.-- Я никогда не прикасался к другой женщине. Ни разу. За
все эти пять лет.
-- Ладно, оставим.
-- Ты мне веришь или не веришь?
-- Оставим, оставим.
Они шли мимо длинных скамей, где не было ни одного свободного места,
поставленных под раскидистыми, с густой листвой, деревьями городского парка.
-- Я же стараюсь этого не замечать,-- продолжала Фрэнсис, словно
разговаривая сама с собой...-- Стараюсь убедить себя, что все это чепуха.
Мужчины вообще такие, вот я и говорю себе: пусть поймут, чего им не хватает.
-- И женщины тоже,-- подхватил Майкл.-- В свое время я видел одну-две.
-- Лично я даже не смотрела на других мужчин,-- призналась Фрэнсис,
по-прежнему шагая прямо и глядя перед собой.-- После нашего второго
свидания.
-- Но ведь на сей счет не существует никаких законов.
-- Мне становится ужасно не по себе, все нутро переворачивается, когда
ты смотришь на проходящую мимо женщину. Я вижу в твоих глазах огоньки --
точно так ты смотрел на меня в тот первый раз, когда мы встретились в доме
Алисы Максуэлл. Ты стоял в гостиной, возле радиоприемника, в зеленой шляпе
на голове, а вокруг очень много гостей.
-- Да, помню эту шляпу.
-- Тот же взгляд,-- не останавливалась Фрэнсис,-- и мне от него
становится тошно. В результате я ужасно себя чувствую.
-- Шшш, дорогая, прошу тебя, потише!
-- Теперь, пожалуй, я выпила бы.
Молча пошли к бару на Восьмой улице; Майкл машинально поддерживал
Фрэнсис за руку, когда переступали через бордюр, оберегая ее от несущихся
автомобилей. Он застегнул пальто и шел, глядя на свои начищенные до блеска
коричневые ботинки. В баре сели за столик возле окна; лучи нежаркого
ноябрьского солнца проникали сквозь чисто вымытые стекла, в камине плясал
шаловливый костерок. Официант-японец принес им тарелочку с солеными
баранками и стоял со счастливым видом, радушно им улыбаясь.
-- Ну, что ты закажешь теперь после нашего завтрака? -- спросил Майкл.
-- Наверно, бренди.
-- Принесите курвуазье,-- обратился Майкл к официанту.-- Два курвуазье.
Тот очень быстро принес два бокала, и они, сидя на солнце, с
удовольствием потягивали приятный напиток. Майкл, осушив бокал наполовину,
выпил воды.
-- Да, я смотрю на женщин,-- признал он.-- Ты права. Не знаю хорошо это
или плохо, но я на них смотрю, и все тут. А если, проходя мимо, я на них не
смотрю, то тем самым дурачу и тебя, и самого себя.
-- Но ты смотришь на них с вожделением, словно всех хочешь поиметь,--
Фрэнсис вертела в руках бокал с бренди.-- Каждую... каждую...
-- Ну, в какой-то мере это верно.-- Майкл тихо разговаривал скорее с
самим собой, чем с женой.-- Ничего не могу с собой поделать, но это верно.
-- Знаю. Потому мне и плохо.
-- Еще бренди! -- позвал Майкл официанта.-- Еще два бренди!
-- Для чего ты меня обижаешь, заставляешь страдать? Зачем тебе все это?
Майкл вздохнул, закрыл глаза, потер их осторожно кончиками пальцев.
-- Мне просто нравится, как женщины выглядят. Больше всего в Нью-Йорке
мне нравится то, что здесь полно женщин -- толпы. Когда я приехал в Нью-Йорк
из Огайо, это первое, что бросилось мне в глаза,-- миллион чудесных,
красивых женщин, везде, в любой части города. Я гулял по улицам с затаенным
ожиданием, с трепещущим сердцем.
-- Пацан ты. Обычные чувства незрелого мальчишки.
-- Ну, что еще скажешь? Давай выкладывай. Теперь я стал старше,
приближаюсь к среднему возрасту, у меня появился жирок, но все равно, мне
нравится прогуляться часика в три по восточной стороне Пятой авеню, между
Пятидесятой и Пятьдесят седьмой улицами. Они в это время все там --
притворяются, что делают покупки, в своих меховых манто и умопомрачительных
коленке.-- Очень переоценивают.
-- Да,-- согласился Флэнеген,-- точно так, как переоценивают "Тексас".
Я видел бой Шмелинга.
-- Этот немец уже старик,-- заметил Гурски.
-- Когда Луис нанес ему удар в живот,-- вмешалась в разговор Флора,--
он заплакал. Как маленький ребенок. Луис вогнал ему в брюхо руку по
запястье. Сама видела, собственными глазами.
-- Он оставил свои прежние сильные ноги в Гамбурге,-- объяснил
Гурски.-- Теперь хватит легкого дуновения ветерка -- и он с копыт долой.
-- Ты считаешь Луиса легким дуновением? -- спросил Флэнеген.
-- Он весь словно из камня,-- определила Флора.
-- Очень хотелось бы увидеть Дэмпси в бою с ним.-- От этой мысли глаза
у Гурски расширились.-- Дэмпси -- боксер в расцвете сил. Вот где кровь
потечет рекой!
-- Луис превратит этого Дэмпси в котлету. Кого когда-либо побеждал
Дэмпси? -- поинтересовался Флэнеген.
-- Ты только послушай! -- В изумлении Гурски толкнул ногой колено
Флоры.-- Дэмпси! Это же вылитый Манасса Маулер!
-- Луис -- большой мастер бокса,-- настаивал на своем Флэнеген.-- И он
боксирует так, словно бьет бейсбольной битой двумя руками. А ты -- Дэмпси!
Юджин, ты просто дурак!
-- Ребята! -- укоризненно посмотрела на них Флора.
-- Дэмпси всегда дрался как пантера. Нанося удары, он танцует, плетет
кружева.-- Гурски сидя продемонстрировал, как он это делает. Котелок слетел
с его маленькой, опрятной головки.-- У него в каждом кулаке --
разрушительный удар.-- Гурски наклонился за своим котелком.-- У него сердце
раненого льва.
-- Осмелится выйти на ринг с Джо Луисом -- уж ему основательно
достанется.-- Флэнеген нашел что-то очень смешное в своих словах, просто
покатился от хохота, игриво шлепнув Гурски по физиономии -- котелок снова
слетел у того с головы.
-- Ты, кажется, забавный человек,-- сказал Гурски, наклоняясь за
котелком.-- Очень забавный.
-- Твой главный недостаток, Юджин,-- ответил Флэнеген,-- это полное
отсутствие чувства юмора.
-- Видишь ли, я смеюсь, только когда смешно.-- Гурски отряхивал свой
котелок.
-- Разве я не прав! -- повернулся Флэнеген к Флоре.-- Как ты считаешь,
есть у Юджина чувство юмора?
-- Юджин -- очень серьезный человек,-- рассудила Флора.
-- Пошел к черту! -- вырвалось у Гурски.
-- Эй, легче на поворотах! -- Флэнеген похлопал приятеля по плечу.-- Со
мной нельзя разговаривать в таком тоне.
-- А-а-а...-- протянул Гурски.
-- Ты не умеешь спорить как настоящий джентльмен! -- возмущался
Флэнеген.-- И это очень тебя портит. Все мальчишки этим грешат.
-- А-а-а-а!
-- Подросток, чей рост меньше пяти футов шести дюймов, вступая в спор,
обязательно нервничает, волнуется. Разве я не прав, Флора?
-- Это кто нервничает?! -- закричал Гурски.-- Я просто констатирую
факт. Дэмпси вытряхнет все из Луиса, как вытряхивают пыль из ковра. Вот что
я хотел сказать.
-- Ты слишком шумишь,-- заметил Флэнеген,-- ну-ка, сбавь тон.
-- Я видел их обоих, и того и другого! Своими собственными глазами!
-- Ну что, черт подери, ты знаешь о боксе, а? -- завелся Флэнеген.
-- "О боксе"! -- Гурски даже задрожал всем телом от негодования на
своем крохотном откидном сиденье.-- А ты знаешь много не о боксе, а о драке,
когда с пистолетом в руках поджидаешь в конце темной аллеи подвыпивших
бродяг.
Флэнеген зажал ему рот рукой. Второй схватил его за горло.
-- Заткнись, Юджин, я требую, чтобы ты заткнулся!
Глаза у Гурски полезли на лоб. Громадная рука не давала ему дышать. Но
Флэнеген тут же ослабил хватку и, вздохнув, убрал руку.
-- Вот что, Юджин, ты мой лучший друг, но иногда я советую тебе держать
язык за зубами.
-- Послушайте,-- попыталась утихомирить их Флора,-- мы ведь едем на
вечеринку. А вы сцепились, как две гориллы -- большая и маленькая.
Дальше ехали молча. Однако сразу повеселели, когда в "Кафе дикарей"
проглотили по два "старомодных" коктейля из виски, горького пива с сахаром и
лимонной корочкой. Джаз-банд из колледжа, пятеро музыкантов, наяривал
быстрые фокстроты, коктейли разгоняли застоявшуюся кровь, и друзья
устроились за одним столиком. Флэнеген дружески похлопал Гурски по голове.
-- Все в порядке, Юджин. Ведь как-никак мы друзья. Мы с тобой товарищи
на всю жизнь.
-- Ладно,-- неохотно пошел на мировую Гурски.-- Все же мы на вечеринке.
Все изрядно пили, как и полагается на вечеринке, а Флора вдруг
высказалась:
-- Послушайте, ребята, ну разве не глупо с вашей стороны: вы никогда не
встречаетесь для того, чтобы спокойно поговорить, как водится среди друзей.
-- Все это из-за его несуразного поведения,-- обиделся Гурски.-- Жуткий
разгильдяй, руки как у мясника, только топора не хватает, и потому всегда
задирает нос.
-- А что я такого сказал? Что Луис большой мастер бокса, вот и все.--
Флэнеген расстегнул воротник рубашки.
-- Да, это все, что ты сказал! Как будто этого мало!
-- У Дэмпси сильный удар. И это все. Сильный удар. Ты помнишь, что с
ним сделал этот бык из Южной Америки? Этот Фирпо? Дэмпси поднимали на ноги
репортеры. Какой из репортеров когда поднимал Джо Луиса на ноги?
-- Да, что он такого сказал? Что он такого сказал? -- повторял
обиженный Гурски.-- Боже мой!
-- Ребята,-- принялась умолять их Флора,-- все это давно уже в прошлом.
Зачем ссориться? Отдохните, повеселитесь!
Флэнеген вертел в руках свой стакан.
-- Вон он какой, этот Юджин. Ты ему одно -- он тебе другое. Как
автомат! Все на свете согласны, что в этом мире не было лучшего боксера, чем
Джо, а он лезет со своим Дэмпси.
-- "Все на свете"! -- повторил Гурски.-- Флэнеген, ты подумай, что ты
несешь,-- "все на свете"!
-- Послушайте, я хочу потанцевать,-- сказала Флора.
-- Сядь! -- приказал ей Флэнеген.-- Я хочу поговорить со своим другом,
Юджином Гурски.
-- Придерживайся фактов, голых фактов,-- сказал ему Гурски.-- Больше от
тебя ничего не требуется -- только факты.
-- Человек маленького роста не может ужиться в человеческом обществе,--
поведал своей компании за столом Флэнеген.-- Он никогда ни с кем не
соглашается. Ему место -- в железной клетке.
-- Ну вот, это в твоем духе! -- возмутился Гурски.-- Если ты не можешь
никого убедить силой своей аргументации, в ход идут оскорбления. Ты
воспринимаешь любое возражение как личную обиду. Типичная твоя реакция.
-- Твой Дэмпси способен продержаться только два раунда,-- два, понял?
-- сказал Флэнеген.-- Хватит! Мне все это порядком надоело. Спор окончен. Я
хочу выпить.
-- Прежде позволь мне кое-что сказать тебе,-- громко перебил его
Гурски.-- Луис никогда бы...
-- Все, дискуссия окончена!
-- Кто сказал, что окончена? Помнишь, в Шелби, штат Монтана, когда
Дэмпси...
-- Мне это неинтересно.
-- Он там победил всех соперников -- всех, с кем встречался.
-- Послушай, Юджин,-- уже серьезно повторил Флэнеген,-- ничего я больше
не желаю слышать. Просто хочу посидеть, послушать музыку.
Впадая в ярость, Гурски вскочил со стула.
-- А я буду говорить, и ты меня не остановишь, вот увидишь, и...
-- Юджин! -- снова попытался осадить его Флэнеген; медленно поднял
руку, разжал пальцы, показал ему широкую свою ладонь.
-- Я...-- Гурски не спускал глаз с его большой покрасневшей руки с
золотыми перстнями на пальцах.
Его покачивало. Губы у него дрожали. Резким движением, наклонившись над
столом, он схватил свой котелок и стремительно выбежал из салона,
сопровождаемый взрывами хохота гостей за столиками.
-- Он вернется, вернется,-- убеждал Флэнеген Флору,-- вот увидишь.
Просто он легко заводится, как драчливый петух. Вернее, как маленький
петушок. Нужно его время от времени осаживать, пусть знает свое место. Ну,
теперь, Флора, давай потанцуем!
С удовольствием потанцевали с полчаса, а в перерывах между танцами
вновь пили коктейль с горьким пивом. Они стояли на танцевальном круге, когда
вдруг в дверях появился Гурски с двумя большими бутылками содовой.
-- Где Флэнеген! -- заорал он с порога.-- Мне нужен Винсент Флэнеген!
-- Боже! -- взвизгнула Флора.-- Он убьет кого-нибудь!
-- Флэнеген! -- громко повторил Гурски.-- Ну-ка, выходи из толпы.
Выходи!
Флора потащила Флэнегена в сторону. Танцующие с двух сторон
расступились.
-- Винни,-- крикнула она,-- здесь есть где-то черный ход.
-- Ну-ка, отдай бутылки! -- Флэнеген сделал шаг к Гурски.
-- Не подходи, Флэнеген! Вот мой единственный аргумент, тебе до него не
добраться своими вшивыми, громадными ручищами.
-- Отдай бутылки! -- повторил Флэнеген, шаг за шагом приближаясь к
Гурски.
Оба не спускали друг с друга глаз, внимательно следили за каждым
движением противника.
-- Предупреждаю тебя, Флэнеген!
Вдруг Гурски метнул в него бутылку. Флэнеген пригнулся, и бутылка
вдребезги разбилась о стену.
-- Ты пожалеешь об этом,-- сказал Флэнеген.
Гурски нервно поднял над головой вторую бутылку. Флэнеген сделал еще
один шаг к нему, еще один...
-- О Боже мой! -- крикнул Гурски, швырнул вторую бутылку ему в голову
и, резко повернувшись, бросился прочь.
Флэнеген ловко перехватил бутылку на лету и мгновенно отправил ее
обратно, через весь круг. Она угодила Гурски в щиколотку, и он рухнул всем
телом на стол, как подстреленная утка. Через мгновение Флэнеген схватил его
за воротник, одной могучей рукой оторвал от пола и долго держал его на весу,
а тот только болтал короткими ножками.
-- Гурски! -- отчитывал он его.-- Ты, косоглазый Гурски! Ты, коротышка
Наполеон весом сто тридцать фунтов!
-- Только не убивай его! -- закричала Флора, подбегая к ним.-- Ради
Бога, только не убивай его, Винни!
Несколько секунд Флэнеген глядел на Гурски, который неуклюже висел,
удерживаемый его могучей пятерней, потом повернулся к гостям.
-- Леди и джентльмены,-- сказал он.-- Никому не причинили никакого
вреда. Так?
-- Ах, как я промазал! -- горько сокрушался Гурски.-- Очки надо было
надеть!
-- А теперь давайте все потанцуем! -- пригласил гостей Флэнеген.-- Могу
извиниться перед вами за своего друга. Гарантирую, что больше он не причинит
вам беспокойства.
Оркестр заиграл "Дипси дудл", и все гости с прежним настроением стали
танцевать. Флэнеген подтащил Гурски к своему столику, усадил.
-- Ну вот и отлично. Теперь мы и закончим нашу дискуссию. Раз и
навсегда!
-- А-а-а-а...-- протянул Гурски, но уже безвольно, без запала.
-- Юджин,-- позвал Флэнеген,-- ну-ка, иди сюда!
Гурски бочком подошел к Флэнегену. Тот сидел, убрав ноги из-под стола и
удобно вытянув вперед.
-- Так что мы говорили по поводу этих боксеров-профессионалов?
-- Дэмпси! -- прохрипел Гурски.-- Я -- за Дэмпси!
Флэнеген резко дернул его за руку. Гурски упал лицом вниз ему на
колени.
-- Старая развалина твой Дэмпси, вот он кто такой! -- С этими словами
он стал методично наносить сильные, размашистые удары по его спине и по
заднице.
Оркестр перестал играть, и теперь в притихшем баре раздавались лишь
смачные, глухие удары. После седьмого Гурски простонал:
-- О-ой!
-- О-ой! -- дружно вторя ему, приглушенно выдохнули все гости.
После девятого удара барабанщик подхватил ритм, и удары его по большому
бас-барабану гудели в унисон с взлетавшей вверх и опускавшейся на тело
жертвы беспощадной, неустающей рукой.
-- Ну, хватит? -- спросил Флэнеген после двадцать пятого удара.
-- Что скажете, мистер Гурски?
-- Я все равно -- за Дэмпси!
-- О'кей! -- Флэнеген вновь флегматично принялся за порку.
После тридцать второго удара Гурски сдался; слезно, жалобно произнес:
-- Все в порядке. Хватит, Флэнеген!
Экзекутор поставил Юджина на ноги.
-- Я очень рад, что это дело между нами наконец улажено. А теперь сядь
на место и выпей.
Все гости горячо зааплодировали, оркестр вновь вступил, и танцы
возобновились. Флэнеген, Флора и Гурски, сидя за столиком, мирно пили свой
"старомодный" коктейль.
-- Выпивка -- за мой счет,-- блеснул щедростью Флэнеген.-- Так что
пейте, не стесняйтесь, на здоровье! Так за кого ты, Юджин?
-- Я -- за Луиса,-- заверил Гурски.
-- В каком раунде он одержит победу?
-- Во втором.-- Гурски не торопясь потягивал коктейль; слезы покатились
по его щекам.-- Он выиграет во втором раунде.
-- Какой ты у меня хороший друг, Юджин!
Вся Пятая авеню была залита солнцем, когда они, свернув с Брюуорт,
пошли к Вашингтон-сквер. Солнце не скупилось на тепло, хотя уже стоял ноябрь
и все вокруг выглядело так, как и должно в воскресное утро: сияющие
алюминием автобусы, нарядно одетые люди, не спеша гуляющие пары, притихшие
дома с закрытыми окнами.
Майкл крепко держал Фрэнсис за руку. Они беспечно шли по ярко
освещенной солнечными лучами улице. Шли легко, весело, улыбаясь друг другу,
у них было прекрасное настроение,-- они проснулись поздно, вкусно
позавтракали, и к тому же сегодня -- выходной день. Майкл расстегнул пальто,
и слабый ветерок играл, хлопая его полами. Они шли молча -- для чего сейчас
слова? -- в толпе молодых, пригожих людей, которые составляли большинство
населения этой части Нью-Йорка.
-- Осторожнее! -- предупредила его Фрэнсис, когда они переходили через
Восьмую улицу.-- Не то свернешь себе шею.
Майкл засмеялся, Фрэнсис тоже.
-- Она уж не такая смазливенькая, во всяком случае, не настолько, чтобы
ради нее рисковать собственной шеей.
Майкл снова засмеялся, громче на сей раз, но не так радостно.
-- Больно ты строга! Она совсем не дурнушка! У нее приятного цвета
лицо. Как у деревенской девушки. С чего ты взяла, что я на нее пялился?
Фрэнсис, склонив голову на плечо, улыбалась мужу из-под широких полей
шляпки.
-- Майкл, дорогой...-- начала она.
Майкл засмеялся, но тут же оборвал смех.
-- О'кей, свидетельские показания приняты, извини. Но это все из-за
цвета лица. Такие лица, как у нее, не часто встретишь в Нью-Йорке. Прости
меня.
Фрэнсис легонько похлопала его по руке и прибавила шагу. Они пошли
быстрее к Вашингтон-сквер.
-- Какое приятное утро! -- сказала она.-- Просто чудесное! Когда мы
вместе завтракаем, я себя отлично чувствую весь день.
-- Надежное тонизирующее средство,-- ухмыльнулся Майкл.-- Утренний
моцион. Свежие булочки, крепкий кофе в компании Майкла -- и все, бодрость на
весь день гарантирована.
-- Да, в этом все дело. К тому же я отлично спала всю ночь, обвившись
вокруг тебя, как канат.
-- Потому что это была субботняя ночь. Я позволяю себе такие вольности
только после завершения рабочей недели.
-- По-моему, ты... ну, поправляешься, мужаешь,-- констатировала она.
-- Неужели правда? Этот худосочный парень из Огайо?
-- Мне так нравится! -- призналась она.-- Можешь себе представить --
получить лишних пять фунтов своего мужа!
-- Мне тоже нравится,-- с серьезным видом подтвердил Майкл.-- Боже,
какая у моей жены идея! Вот милая девочка!
-- Давай сегодня ни к кому не пойдем! -- предложила она.-- Будем просто
слоняться по городу вдвоем. Только ты и я. Мы всегда активно общаемся с
людьми, сыты ими по горло, все время пьем либо их виски, либо наш, и, уже в
сумерках, видим друг друга только в кровати.
-- Так это самое удобное место для встреч! -- сострил Майкл.-- Если
лежать долго-долго в кровати, то там обязательно в конечном итоге
встретишься со знакомыми.
-- Ах как умно! -- съехидничала Фрэнсис.-- Перестань! Я серьезно.
-- О'кей, я и слушаю тебя со всей серьезностью.
-- Я хочу провести с мужем весь день! Пусть он разговаривает только со
мной, слушает только меня!
-- Ну и что нас останавливает? Какой прием, какая вечеринка помешает
мне видеть жену весь воскресный день? Какой прием, какая вечеринка, а?
-- У Стивенсонов: они просят нас заехать к ним около часа, и они
отвезут нас в деревню.
-- Ох, уж эти вшивые Стивенсоны! -- поморщился Майкл.-- Все совершенно
ясно. Они думают, им достаточно свистнуть -- и вот мы перед ними. Нет, пусть
отправляются в свою деревню сами, без нас. Мы с женой остаемся в Нью-Йорке и
будем надоедать друг другу бесконечным тет-а-тет.
-- Решено?
-- Решено.
Фрэнсис, прильнув к нему, поцеловала его в мочку уха.
-- Дорогая, ведь мы же на Пятой авеню! -- пристыдил он ее.
-- Наплевать! Позволь мне составить программу. Итак, заранее
запланированное воскресенье в Нью-Йорке для молодой супружеской пары, у
которой есть деньги и их можно растранжирить.
-- Ну, излагай!
-- Прежде всего пойдем посмотрим футбольный матч. Я имею в виду
профессионалов,-- начала Фрэнсис: она знала, что Майклу нравится смотреть
американский футбол.-- Сегодня играют "Гиганты". Как приятно провести весь
день на воздухе, проголодаться, потом зайти в "Канаваг", заказать бифштекс
больше чем фартук у кузнеца, бутылку вина... Потом в кино -- в "Фильмарте",
говорят, идет потрясающий французский фильм... Ты меня слушаешь?
-- Конечно, слушаю,-- ответил он, с трудом оторвав взгляд от
черноволосой девушки без шляпки, с похожей на шлем прической, как у
танцовщицы.
Она проходила мимо, чувствуя силу своего притяжения, и на самом деле
была грациозна, как балерина. На ней нет пальто, она уверена в себе, в своих
чарах, у нее плоский, как у мальчишки, живот; она отчаянно вертит бедрами,
во-первых, потому, что танцовщица, во-вторых, потому, что знает -- Майкл не
спускает с нее глаз. Она усмехнулась, как будто самой себе, и Майкл сразу
заметил все эти ее особенности. Оценив ее по достоинству, он повернулся к
жене.
-- Да, да, дорогая,-- спохватился он,-- мы идем смотреть "Гигантов",
потом съедим громадный бифштекс и посмотрим французскую картину.
-- Все верно,-- без особого энтузиазма согласилась она.-- Такова наша
программа на весь день. А может, тебе лучше самому погулять по Пятой авеню?
-- Нет, что ты! -- стараясь не обидеть ее, возразил Майкл.-- Никакого
желания.
-- Ты все время пялишься на других женщин,-- упрекнула его Фрэнсис.--
Не пропускаешь ни одной во всем Нью-Йорке. Черт бы тебя подрал!
-- Ах, да успокойся! -- Майкл притворился, что шутит.-- Мне нравятся
только красивые. Ну а сколько красивых женщин в Нью-Йорке? Можно по пальцам
пересчитать. Штук семнадцать, не больше.
-- Нет, гораздо больше. И ты это прекрасно знаешь. Во всяком случае, об
этом думаешь, куда бы ни пошел.
-- Это неправда. Время от времени -- может быть. Я смотрю на красивую
женщину, если она проходит мимо. На улице. Да, признаюсь, я засматриваюсь
иногда на красивых женщин, но только на улице... И то время от времени...
-- Повсюду и везде,-- не сдавалась Фрэнсис.-- В любом месте, где бы мы
ни были. В ресторанах, в подземке, в театрах, на лекциях, на концертах.
-- Послушай, дорогая,-- возразил Майкл.-- Я смотрю на все: на женщин и
на мужчин, на эскалаторы в метро, на маленькие, красивые цветочки в поле;
хожу в кино. В общем, я изучаю, так сказать, вселенную.
-- Ты посмотрел бы на свои глазки, когда ты время от времени изучаешь
вселенную на Пятой авеню! -- продолжала она осыпать его упреками.
-- Послушай, Фрэнсис, я женатый человек, я счастлив в браке.-- Он нежно
прижимал к себе ее локоток, зная, что ей это нравится.-- Я вполне могу стать
примером для всего нашего двадцатого столетия. Счастливая супружеская пара
-- мистер и миссис Лумис.
-- Ты это серьезно?
-- Фрэнсис, крошка...
-- Ты на самом деле счастлив в браке?
-- Конечно, какие могут быть сомнения! -- Майкл чувствовал, что все
приятное воскресное утро идет насмарку, идет ко дну, как потерпевший
катастрофу корабль.-- Скажи на милость, какого черта мы об этом говорим?
Какой в этом смысл?
-- Мне самой хотелось бы знать.
Фрэнсис пошла быстрее, глядя только перед собой, и на ее лице ничего не
отражалось. Так с ней бывало всегда, когда они ссорились или она чувствовала
себя плохо.
-- Я ужасно счастлив в браке,-- терпеливо продолжал Майкл.-- Мне
завидуют все мужчины в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет в штате
Нью-Йорк.
-- Прекрати ребячиться! -- перебила его Фрэнсис.
-- У меня есть замечательный дом,-- не слушал ее Майкл,-- много хороших
книг, имеется граммофон и куча друзей. Я живу в любимом городе, живу так,
как мне нравится; я выполняю любимую работу, живу с женщиной, которая мне
очень нравится. Если случается что-то хорошее, разве я не бегу, радостный, к
тебе? А когда беда, разве я не плачу на твоем плече?
-- Прекрати! -- не сдавалась Фрэнсис.-- Ты не пропускаешь ни одной
женщины, проходящей мимо.
-- Ну, это преувеличение!
-- Ни одной.-- Фрэнсис отняла у него свою руку.-- Если она дурнушка, ты
тут же отворачиваешься. Если она хотя бы чуть привлекательна, ты следишь за
ней не спуская глаз шагов семь-восемь...
-- Боже, о чем ты говоришь, Фрэнсис!
-- Ну а если она в самом деле красива, так ты готов свернуть себе
шею...
-- Послушай, пойдем лучше чего-нибудь выпьем! -- Майкл остановился.
-- Мы только что позавтракали.
-- Послушай, дорогая! -- продолжал уговаривать ее Майкл, осторожно
подбирая слова.-- Какой чудный денек, нам обоим так хорошо -- зачем портить
себе настроение? Давай как следует проведем это прекрасное воскресенье!
-- Оно было бы прекрасным, если бы только у тебя не было такого вида,
словно ты умираешь. Тебе не терпится побежать за первой же юбкой на Пятой
авеню.
-- Пошли лучше что-нибудь выпьем! -- снова предложил Майкл.
-- Я не хочу пить.
-- Но чего же ты хочешь? Ссоры?
-- Нет,-- ответила Фрэнсис с таким несчастным видом, что Майклу в самом
деле стало ее жаль.-- Нет, я не хочу ссоры. Не знаю, право, для чего я все
это начала. Ладно, оставим! Давай хорошо проведем время, развлечемся!
Вновь взялись за руки и вошли в Вашингтон-сквер. Там молча гуляли среди
детских колясок, стариков итальянцев в воскресных костюмах и молодых девушек
в коротких юбках из шотландки1.
-- Надеюсь, сегодня будет хорошая, увлекательная игра,-- начала Фрэнсис
после долгого молчания точно таким доброжелательным тоном, каким
разговаривала с ним за завтраком и в начале прогулки.-- Мне нравятся игры
футболистов-профессионалов. Нещадно лупят друг дружку и ничего, словно
сделаны из железобетона. А как резко останавливают, валяют, возят по
траве,-- говорила она, чтобы заставить Майкла улыбнуться.-- Это и впрямь
захватывает!
-- Хочу тебе кое в чем признаться,-- с самым серьезным видом
откликнулся Майкл.-- Я никогда не прикасался к другой женщине. Ни разу. За
все эти пять лет.
-- Ладно, оставим.
-- Ты мне веришь или не веришь?
-- Оставим, оставим.
Они шли мимо длинных скамей, где не было ни одного свободного места,
поставленных под раскидистыми, с густой листвой, деревьями городского парка.
-- Я же стараюсь этого не замечать,-- продолжала Фрэнсис, словно
разговаривая сама с собой...-- Стараюсь убедить себя, что все это чепуха.
Мужчины вообще такие, вот я и говорю себе: пусть поймут, чего им не хватает.
-- И женщины тоже,-- подхватил Майкл.-- В свое время я видел одну-две.
-- Лично я даже не смотрела на других мужчин,-- призналась Фрэнсис,
по-прежнему шагая прямо и глядя перед собой.-- После нашего второго
свидания.
-- Но ведь на сей счет не существует никаких законов.
-- Мне становится ужасно не по себе, все нутро переворачивается, когда
ты смотришь на проходящую мимо женщину. Я вижу в твоих глазах огоньки --
точно так ты смотрел на меня в тот первый раз, когда мы встретились в доме
Алисы Максуэлл. Ты стоял в гостиной, возле радиоприемника, в зеленой шляпе
на голове, а вокруг очень много гостей.
-- Да, помню эту шляпу.
-- Тот же взгляд,-- не останавливалась Фрэнсис,-- и мне от него
становится тошно. В результате я ужасно себя чувствую.
-- Шшш, дорогая, прошу тебя, потише!
-- Теперь, пожалуй, я выпила бы.
Молча пошли к бару на Восьмой улице; Майкл машинально поддерживал
Фрэнсис за руку, когда переступали через бордюр, оберегая ее от несущихся
автомобилей. Он застегнул пальто и шел, глядя на свои начищенные до блеска
коричневые ботинки. В баре сели за столик возле окна; лучи нежаркого
ноябрьского солнца проникали сквозь чисто вымытые стекла, в камине плясал
шаловливый костерок. Официант-японец принес им тарелочку с солеными
баранками и стоял со счастливым видом, радушно им улыбаясь.
-- Ну, что ты закажешь теперь после нашего завтрака? -- спросил Майкл.
-- Наверно, бренди.
-- Принесите курвуазье,-- обратился Майкл к официанту.-- Два курвуазье.
Тот очень быстро принес два бокала, и они, сидя на солнце, с
удовольствием потягивали приятный напиток. Майкл, осушив бокал наполовину,
выпил воды.
-- Да, я смотрю на женщин,-- признал он.-- Ты права. Не знаю хорошо это
или плохо, но я на них смотрю, и все тут. А если, проходя мимо, я на них не
смотрю, то тем самым дурачу и тебя, и самого себя.
-- Но ты смотришь на них с вожделением, словно всех хочешь поиметь,--
Фрэнсис вертела в руках бокал с бренди.-- Каждую... каждую...
-- Ну, в какой-то мере это верно.-- Майкл тихо разговаривал скорее с
самим собой, чем с женой.-- Ничего не могу с собой поделать, но это верно.
-- Знаю. Потому мне и плохо.
-- Еще бренди! -- позвал Майкл официанта.-- Еще два бренди!
-- Для чего ты меня обижаешь, заставляешь страдать? Зачем тебе все это?
Майкл вздохнул, закрыл глаза, потер их осторожно кончиками пальцев.
-- Мне просто нравится, как женщины выглядят. Больше всего в Нью-Йорке
мне нравится то, что здесь полно женщин -- толпы. Когда я приехал в Нью-Йорк
из Огайо, это первое, что бросилось мне в глаза,-- миллион чудесных,
красивых женщин, везде, в любой части города. Я гулял по улицам с затаенным
ожиданием, с трепещущим сердцем.
-- Пацан ты. Обычные чувства незрелого мальчишки.
-- Ну, что еще скажешь? Давай выкладывай. Теперь я стал старше,
приближаюсь к среднему возрасту, у меня появился жирок, но все равно, мне
нравится прогуляться часика в три по восточной стороне Пятой авеню, между
Пятидесятой и Пятьдесят седьмой улицами. Они в это время все там --
притворяются, что делают покупки, в своих меховых манто и умопомрачительных