такого длинного и вместительного, как "Нормандия", если там бизнес делают не
так?!
-- Нет, вы ответьте на мой вопрос! -- требовал Макмагон.-- Сколько раз?
-- Три, черт бы тебя побрал! -- вспылил мистер Гриммет.-- Три раза!
-- Выходит, что сейчас наш ресторан в три раза больше, чем шесть лет
назад,-- продолжал Макмагон в тоне строгого учителя, переходящего в своих
объяснениях от одного пункта к другому.-- Как вы считаете, почему это
произошло?
-- Случайность! -- Мистер Гриммет ироничным взглядом окинул потолок.--
Судьба! Рузвельт! Рука Божия! Откуда мне знать?
-- В таком случае я скажу вам,-- бесстрастно продолжал в том же
назидательном тоне Макмагон.-- Те, кто приходят к нам, посещают наш бар,
всегда получают здесь лучшие мартини, манхэттены, дайкири -- самые лучшие на
земле. Все это приготовляется из высококачественных ингредиентов, мистер
Гриммет, и с большим старанием.
-- Один твой коктейль не отличишь от другого! -- горячо возразил мистер
Гриммет.-- Просто вокруг этого поднимают слишком много шума, а вообще-то ни
в чем как следует не разбираются.
-- Мистер Гриммет,-- молвил Макмагон с нескрываемым презрением.-- Легко
заметить, что вы человек непьющий.
Исказившееся от этих его слов лицо Гриммета свидетельствовало: он
предпринимает отчаянные попытки выстроить новую линию обороны. Это ему
удалось, и от удовольствия брови его полезли вверх. Усевшись напротив
Макмагона за стойкой, он обратился к нему с притворной нежностью:
-- Приходило тебе когда-нибудь в голову, что люди приходят сюда толпами
только из-за вкусной пищи, которую здесь, у меня, готовят?
-- Вот мое окончательное мнение о Грете Гарбо,-- донесся до них
громкий, вызывающий голос первого официанта,-- лучше нее нет актрисы в
Голливуде!
Несколько секунд Макмагон не отрываясь смотрел прямо в глаза Гриммету;
на губах его играла хитрая улыбка. Наконец вздохнул поглубже, как азартный
болельщик на ипподроме, готовый вновь поставить на лошадь, уже проигравшую в
четырнадцати забегах.
-- Сказать вам откровенно, что я думаю о пище, которую готовят в вашем
ресторане, мистер Гриммет? -- с безразличным видом произнес он.
-- У меня лучшие шеф-повара! -- поспешно перебил его Гриммет.-- Лучшие
во всем Нью-Йорке!
Макмагон бесстрастно кивал головой.
-- Да, шеф-повара лучшие, но еда самая гадкая.
-- Ты думай, что говоришь! -- грозно прикрикнул на него Гриммет.
-- То, что повару удается ловко скрыть,-- Макмагон повернулся к
Тезингу, словно мистера Гриммета здесь и нет,-- принимается здесь на ура.
Все дело в соусе. Однажды мне пришлось отведать здесь, в ресторане, бифштекс
из филе...
-- Поосторожнее, Макмагон! -- возопил Гриммет, соскочив с высокого
стула и обегая всю стойку.
Возбужденный, весь красный, он стоял лицом к лицу с Макмагоном.
-- Но что сделать, чтобы скрыть отвратительный вкус бифштекса из филе?
-- задал резонный вопрос Макмагон.-- Да ничего! Вы его просто жарите на
сковороде -- все очень просто. Если он готовился из высококачественной
вырезки, то, конечно, не утрачивает своих вкусовых качеств, а если из
низкосортной... ну, тогда простите...
-- Я плачу мясникам очень хорошие цены! -- распалялся мистер Гриммет.--
Я не потерплю никаких намеков!
-- Лично я не привел бы в этот ресторан даже своего пса, чтобы угостить
бифштексом из филе,-- не обращая внимания на крик, сделал окончательный
вывод Макмагон.-- Молодую, сильную собаку, с острыми, как у льва, зубами.
-- Ты уволен! -- Вышедший из себя Гриммет забарабанил кулаками по
стойке.
-- Меня это вполне устраивает,-- вежливо поклонился Макмагон.-- Очень
даже устраивает.
-- Да успокойтесь вы, успокойтесь, ребята, чего завелись! -- пытался
примирить их Тезинг.-- Из-за какого-то процента содержания ячменя в личном
запасе...
Макмагон снимал фартук.
-- Мой бар имел высочайшую репутацию. Эту репутацию заработал я, и
никто другой! И я горжусь этим. Какой интерес мне оставаться на таком месте,
где моя личная репутация грозит оказаться сильно подмоченной?
Аккуратно свернув свой фартук, он положил его на полку с полотенцами,
взял со стойки деревянную треугольную призму с выгравированными на ней
золотыми буквами: "Бармен Уильям Макмагон". Мистер Гриммет наблюдал за его
размеренными движениями с тревогой в глазах. Макмагон поднял широкую доску
на шарнирах, открывающую доступ из-за стойки бара прямиком в ресторанный
зал.
-- Зачем тебе,-- совсем по-другому, чуть не подобострастно, заговорил
мистер Гриммет, когда скрипнула на шарнирах поднятая доска, пропуская
бармена,-- делать столь опрометчивый шаг, Билли?
Как ругал, как поносил он себя в эту минуту за этот свой медоточивый
голос, но ничего не поделаешь -- всем известно: Уильям Макмагон -- один из
пятерки самых знаменитых барменов в Нью-Йорке.
Макмагон стоял в нерешительности, то поднимая, то опуская доску;
наконец произнес:
-- Ладно, раз и навсегда! -- И доска со стуком упала на стойку у него
за спиной.
-- Вот что я скажу тебе, Билли, вот что я намерен предпринять,--
заторопился мистер Гриммет, еще больше ненавидя себя за проявляемую у всех
на глазах слабину.-- Мы примем компромиссное решение. Ты остаешься, и я
увеличиваю твое недельное жалованье на пять долларов? Идет? -- Тяжело
вздохнул и, как-то посветлев, посмотрел на Макмагона.
Тот задумчиво постукивал своей призмой по стойке бара.
-- Мне бы хотелось, мистер Гриммет, чтобы вы поняли только одно,--
мягко ответил он.-- Меня в принципе не интересуют деньги,-- меня в принципе
интересует совершенно другое.
-- Не так уж сильно ты отличаешься от других обитателей этого мира,--
возразил с чувством собственного достоинства Гриммет.
-- Я работаю вот уже двадцать пять лет.-- Макмагон постукивал
деревянной треугольной призмой по стойке, словно отбивая азбукой Морзе:
"Бармен Уильям Макмагон".-- И мне всегда удавалось с лихвой зарабатывать
себе на жизнь. Поэтому я работаю не только для того, чтобы жить. Я
заинтересован кое в чем абсолютно другом. Последние шесть лет я работаю
здесь, и днем и ночью. Сюда приходит множество приятных людей -- воспитанные
джентльмены с красивыми дамами приходят выпить. Им всем здесь, у меня,
нравится. Им всем нравлюсь и я.
-- Никто и не говорит, что ты здесь кому-то не нравишься.-- Мистер
Гриммет уже терял терпение.-- Я с тобой здесь обсуждаю принципы ведения
бизнеса.
-- Это место мне по душе.-- Макмагон опустил взгляд на призму, зажатую
в руке.-- По-моему, очень приятный бар. Сам я его спланировал; мой дизайн,
не так ли? -- И взглянул на мистера Гриммета.
-- Да, ты все здесь спланировал, твой дизайн. Выдать тебе авторские
права? -- иронически осведомился Гриммет.-- Но какое отношение все это имеет
к личному запасу виски у Тезинга?
-- Если все здесь идет по порядку, все как по маслу,-- продолжал свое
Макмагон,-- посетители считают: "Это заслуга Уильяма Макмагона". А что-то не
так, шиворот-навыворот: "Это вина Уильяма Макмагона". Мнение посетителей мне
важно, мистер Гриммет, всегда к нему присушиваюсь. Когда умру, обо мне
скажут: "Уильям Макмагон умер, но он оставил по себе памятник -- отличный
бар в ресторане Гриммета. И за всю свою жизнь не налил ни одному гостю
какого-нибудь отвратительного пойла".-- Он вытащил из шкафчика рядом со
стойкой свое пальто, надел его.-- Вот это памятник! А какой же я сооружу
себе памятник из личного запаса виски Тезинга? По-моему, мистер Гриммет, вы
порядочный глупец и негодяй! -- И, слегка поклонившись обоим джентльменам,
Макмагон направился к выходу.
Гриммет, сглотнув слюну, с усилием его окликнул; слова с трудом
вырывались из сухой глотки, эхом отражаясь в пустом зале.
-- Макмагон!
Бармен обернулся.
-- Ладно, Билли,-- примирительно выдавил мистер Гриммет.-- Вернись!
Макмагон жестом указал на Тезинга.
-- Любое виски -- по твоему усмотрению.-- У Гриммета срывался голос.--
Любое, какое захочешь, будь оно трижды проклято!
Улыбнувшись, бармен подошел к своему шкафчику, снял пальто, повесил на
место; вынул из кармана деревянную треугольную призму, зашел за стойку,
снова надел фартук. Тезинг и Гриммет следили за ним не спуская глаз.
-- Только одно,-- веки у мистера Гриммета подергивались от нервного
напряжения,-- одно заруби себе на носу...
-- Слушаю, сэр,-- покорно подхватил Макмагон.
-- Я не желаю больше с тобой разговаривать. И чтобы ты больше никогда
ко мне не обращался. Никогда!
Тезинг тихо взял шляпу и незаметно вышел из ресторана. А мистер Гриммет
сразу удалился на кухню.
-- Вот что я вам скажу о наших новичках,-- разглагольствовал перед
приятелями в глубине ресторана первый официант,-- мне кажется, их здорово
переоценивают.
Макмагон прикрепил на шее свою черную "бабочку" и аккуратно, в самом
центре стойки, среди батареи бутылок с виски, поставил деревянную
треугольную призму с выгравированными золотыми буквами: "Бармен Уильям
Макмагон".
-- Я все сделал! -- повторял Алекс.-- Клянусь!
-- Нечего рассказывать мне байки! -- осадил его Флэнеген, стоя над
ним.-- Хоть я их и очень люблю.
-- Клянусь перед Богом! -- стоял на своем Алекс, чувствуя, как в душу
забирается ледяной страх.
-- Пошли! -- Флэнеген дернул Алекса за руки, поставил на ноги.--
Отправляемся в Нью-Джерси -- посетим место преступления, где никакого
преступления не совершено.
-- Ничего не понимаю,-- торопливо произнес Алекс, надевая пальто и
спускаясь по лестнице между Флэнегеном и Сэмом, так и не заперев дверь на
ключ.-- Ничего не понимаю, хоть умри!
Сэм гнал машину по пустынным ночным улицам; Алекс и Флэнеген тряслись
на заднем сиденье.
-- Я все сделал так аккуратно.-- Тревога дрожала в голосе Алекса.--
Пропитал весь этот проклятый дом нафталином. Ничего не забыл, ни одной
мелочи. Ты же знаешь меня, Флэнеген. Я умею четко выполнять порученную
работу.
-- Да-а,-- промычал Флэнеген.-- Ты, можно сказать, эксперт по
эффективности. Александр. Греческий генерал1. Только вот дом так и не
сгорел. Вот и все.
-- Честно -- я сам ничего не понимаю,-- покачивал головой Алекс,
искренне озадаченный.-- Взрыватель засунул в кучу тряпья, пропитанного
нафтой2, этой вонючей жидкостью. Столько ее там было -- в пору слона мыть!
Клянусь перед Богом!
-- Только вот дом так и не сгорел! -- упрямо гнул свое Флэнеген.-- Все
в полном ажуре, а дом не сгорел! Так и подмывает двинуть тебе ногой в живот!
-- Нет, ты послушай, Флэнеген,-- Алексу это вовсе не улыбалось,-- это
тебе зачем? Послушай меня! Я ведь ничего дурного не хотел. Сэм,-- обратился
он к водителю,-- ты меня знаешь, у меня хорошая репутация...
-- Да, знаю,-- равнодушно отозвался Сэм, не отводя глаз от машин,
несущихся впереди.
-- Господи Иисусе! Ну зачем мне было убегать оттуда? Ответь мне на этот
вопрос! Что бы я получил, убеги я оттуда? Задаю вам эти очень простые
вопросы.
-- Послушай, у меня от твоих вопросов в желудке ноет! Ужасные боли,
Александр! -- Флэнеген вытащил из пачки сигарету, не предлагая закурить
Алексу, и мрачно наблюдал за полицейским: тот пересчитывал у въезда в
Голландский тоннель их деньги -- пошлину за проезд.
Молча поехали по тоннелю. Вдруг Сэм восхитился:
-- Вот это, я вам скажу, тоннель! Настоящее, наивысшее достижение
инженерной мысли. А как охраняется -- коп через каждые сто ярдов!
-- И от тебя в животе колики,-- объявил Флэнеген Сэму.
Дальше ехали в полной тишине, покуда не выскочили на трассу, ведущую к
аэропорту. Опрокинувшийся над их головами небесный купол, с яркими,
мерцающими звездами, кажется, подействовал на Флэнегена умиротворяюще; сняв
котелок, он нервным, рассеянным жестом провел пятерней по волосам -- знак,
что явно не в духе.
-- И зачем только я с вами связался! -- обратился он к Алексу.-- Такая
простая вещь, как сжечь дотла дом, а ты даже в таком пустяковом задании
завяз, как муха на липучке. Двадцать пять тысяч долларов на волоске от тебя!
Боже! -- горько стенал он.-- Может, пристрелить тебя за это, а?
-- Сам ничего не мог понять! -- жалобно оправдывался Алекс.-- Этот
фитиль должен был добраться до лужи нафты за два часа. Весь дом заполыхал
бы, как газовая печка.
-- Ах ты, греческий генерал, ах, вояка!
-- Послушай меня внимательно, Флэнеген,-- произнес вдруг Алекс твердо,
по-деловому.-- Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. Можно
подумать, я не выполнил эту работу нарочно, по своей прихоти. Неужели,
считаешь, я могу выкинуть таким вот образом пачку долларов -- пять тысяч
баксов -- из окна?
-- Не знаю я, что ты там можешь сделать.-- Флэнеген закуривал вторую
сигарету.-- Не думаю, чтоб у тебя хватило мозгов остаться в стороне. Вот мое
настоящее мнение о тебе, если хочешь знать.
-- Пять тысяч баксов -- это пять тысяч баксов,-- рассуждал Алекс.-- С
такими громадными деньгами открыл бы я собственную бильярдную и жил до конца
своих дней как настоящий джентльмен.-- Поглядел в потолок салона и уже тише
продолжал: -- Мне всегда так хотелось иметь свою бильярдную.-- Потом хрипло
прошептал Флэнегену: -- Так думаешь, я прошляпил бы такой счастливый случай?
Да за кого ты меня принимаешь? За сумасшедшего, что ли?
-- Ничего не знаю,-- упрямо твердил Флэнеген.-- Знаю только одно -- дом
не сгорел. Вот и все, что мне известно.-- И с каменным выражением лица
уставился в окно.
В салоне повисла гнетущая тишина; автомобиль на полной скорости мчался
через луга Джерси, мимо скотных дворов, складов с удобрениями, мимо
клееварочной фабрики, с ее специфическими, резкими запахами; доехал до
развилки и резко повернул в направлении Оранджберга.
На расстоянии миль двух от города остановились на перекрестке. Из-за
ствола дерева вышел Маккрэкен, сел в машину. Не успел он как следует
устроиться на сиденье, как Сэм рванул вперед. Маккрэкен, хотя и без
полицейской формы, тут же поторопился продемонстрировать свое дурное
настроение -- сурово нахмурился.
-- Вот чепуха, вот вздор! -- забубнил он, даже еще не захлопнув до
конца дверцу.-- Ну и дела! Веселенькая история, ничего не скажешь!
-- Если ты пришел гундеть,-- резко, с присущей ему грубостью высказался
Флэнеген,-- можешь с таким же успехом убираться отсюда вон!
-- Сижу я как на иголках в полицейском участке,-- снова заныл
Маккрэкен,-- чуть с ума не схожу...
-- Ладно, хватит об этом! -- оборвал его Флэнеген.
-- Все шло как запланировано,-- продолжал уже спокойнее Маккрэкен,
постукивая кулаком по колену.-- Без десяти одиннадцать раздался сигнал
тревоги в другом конце города -- и все это тронутое пожарное отделение
помчалось гасить пожар на пустыре. Я ждал, терпеливо ждал, целых два часа,
но никаких признаков пожара в доме Литтлуортов не заметил. Двадцать пять
тысяч баксов! Только подумать! -- В отчаянии он раскачивался всем телом взад
и вперед.-- Потом позвонил вам. Что вы там делаете, поинтересовался,--
играете в игрушки?
Флэнеген большим пальцем ткнул в Алекса.
-- Вот, погляди на него! Вот он, этот парень! Сам виноват -- он ведь у
нас эксперт по эффективной работе. Как мне охота въехать ему кулаком в
брюхо!
-- Послушайте,-- хладнокровно, рассудительно начал Алекс,-- что-то не
сработало. Произошла, должно быть, ошибка. Ничего не поделаешь!
-- Как это так -- "ничего не поделаешь"?! -- заорал Маккрэкен.-- Это ты
мне говоришь, Алекс? Я получаю как начальник полиции этого города четыре
тысячи баксов и посему не вправе допускать никаких ошибок.
-- Я все переделаю,-- пообещал Алекс, чтобы их успокоить.-- На этот раз
все будет в ажуре, точно говорю.
-- Что тебе остается? -- мрачно заметил Флэнеген.-- Еще одна ошибка с
твоей стороны -- и мы превратим тебя в слоеный пирог.
-- Нечего со мной так разговаривать! -- обиделся Алекс.
-- По-другому не умею! -- отрезал Флэнеген.-- Сэм, едем к дому
Литтлуортов!
Не успел автомобиль остановиться у дома, как Алекс, открыв дверцу,
выпрыгнул на ходу.
-- Вернемся минут через десять! -- бросил ему вслед Флэнеген.-- Выясни
там, что не сработало, Алекс! -- Он просто физически ощущал, до чего парень
ему противен в данную минуту.
Алекс, недоуменно пожимая плечами, разглядывал эту громаду -- дом
Литтлуортов,-- черневшую на фоне ясного неба. По всем их точным расчетам,
перед его глазами сейчас должен не дом стоять, а выситься громадная куча
пепла, а вокруг -- суетиться эксперты из страховой компании, определяя
размеры причиненного владельцам ущерба. Почему же он не сгорел?.. А черт его
знает! Просто реветь хочется с досады! Почему не сгорел? Ему причиталось
пять тысяч долларов -- эта мысль не давала ему покоя, когда он быстро,
стараясь не шуметь, шел по темной лужайке.
Уютная, удобная бильярдная: шары на зеленом сукне выстукивают,
сталкиваясь, приятные музыкальные звуки; игроки покупают по десять центов
бутылки кока-колы; между ударами киев постоянно звенит касса... Чудесная,
безмятежная жизнь -- для истинных джентльменов! Недаром любой коп,
возникающий на горизонте, приклеивается к тебе настороженным взглядом.
Почему же он все-таки не сгорел?.. Алекс неслышно проскользнул через
оставленное накануне открытым окно и по толстому ковру направился в
библиотеку, время от времени нажимая на кнопку электрического фонарика,
чтобы осветить себе дорогу в темном, просторном холле. Сразу подошел к
большой куче тряпья в углу -- от нее еще резко пахло нафтой,-- осветил ярким
лучом фитиль, зажженный перед уходом. Все в порядке -- сгорел дотла. Но
совершенно ясно, что огонь так и не коснулся тряпья: сухое на ощупь, как
песок на пляже.
-- Чепуха! -- чуть слышно произнес он в тишине библиотеки.-- Вздор!
Какой все же я идиот! -- И принялся колотить себя обеими руками по голове --
это помогало унять раздражение.-- Жуткий идиот! -- И долго, в злобе, пинал
кучу тряпья ногами.
Потом через весь холл пошел назад к окну, выпрыгнул из него на землю,
пересек лужайку. Там, стоя за деревом и закурив сигарету, с нетерпением ждал
приезда Флэнегена с Сэмом; беспомощно оглядывался вокруг, тяжело дышал,
размышлял. Вот она, настоящая жизнь! Большие, красивые дома укрыты
деревьями; мягкие, изумрудные лужайки... Все молчит, трепещет в темноте,
притихли птицы. Какой здесь свежий воздух! Что только еще не приходило ему в
голову! Поездки в Палм-бич... Вздор! Ему-то требовалось сжечь дом, а об
остальном не думать...
Алекс вздохнул, погасил сигарету о кору ствола. Если бы только ему свою
бильярдную! Верный доход -- шесть, а то и семь тысяч долларов в год... На
эти деньги можно неплохо жить -- как истинному джентльмену -- целый год в
Флэтбуше,-- там повсюду растут высокие деревья, а по ним снуют белочки, даже
в парке. Там настоящий парк... Вот как должны жить уважающие себя люди!
Подъехал автомобиль; Флэнеген, открыв дверцу, наклонился к нему.
-- Ну, генерал,-- в голосе ни тени юмора,-- что скажешь?
-- Послушай, Флэнеген,-- шепотом начал объяснять Алекс,-- что-то не
сработало...
-- Да ну, быть не может! -- Флэнеген уже не скрывал злой иронии. --
Нечего мне морочить голову!
-- Ты что, шутишь,-- разозлился Алекс,-- или в самом деле хочешь знать,
что произошло?
-- Ради Бога! -- зашептал Маккрэкен своим высоким, скованным от
напряжения голосом.-- Нечего здесь ломать комедию, Флэнеген. Скажи что
хотел,-- и сматываемся отсюда поскорее! -- Он с тревогой поглядывал на
улицу, вверх и вниз.-- Насколько мне известно, на этой улице в любую минуту
может появиться коп!
-- И это говорит наш шеф полиции! Человек с такими закаленными,
железными нервами! -- уколол его Флэнеген.
-- Как я жалею теперь, что влип в это дело! -- хрипло признался
Маккрэкен.-- Ну, Алекс, рассказывай, что там произошло?
-- Все очень просто,-- начал Алекс.-- Я подключил к запалу фитиль,
рассчитанный на два часа горения, и за это время вся нафта испарилась.
-- "Испарилась"? -- машинально, медленно повторил за ним Сэм.
-- Как это так -- "испарилась"?
-- Он ведь у нас студент, наш мальчик Алекс,-- вмешался Флэнеген.--
Знает ученые слова. "Испарилась"... Ах ты, тупой грек! Эксперт по
эффективности... Ты поганый, глупый первокурсник! Кому мы только доверили
сжечь дом! "Испарилась"! Тебе только грязную посуду мыть в ресторанах,
Алекс! -- И Флэнеген плюнул ему в лицо.
-- Зачем ты ругаешься! -- обиженно заговорил Алекс, вытирая плевок.-- Я
сделал все, что мог!
-- Ну и что теперь будем делать? -- загнусавил Маккрэкен.-- Кто скажет
мне, что нам теперь делать?
Флэнеген, накренившись в сторону еще больше, с силой схватил Алекса за
воротник.
-- Послушай, Александр! -- Он брызгал слюной ему в лицо.-- Ты сейчас
вернешься в этот дом, ты его подожжешь, и на сей раз подожжешь как надо, с
полной гарантией! Слышишь меня?
-- Да,-- ответил Алекс дрожащим голосом,-- конечно, слышу, Флэнеген. Но
не отрывай мне воротник. Знаешь, сколько стоила мне эта рубашка? Восемь
баксов!
-- Ты сейчас лично подожжешь этот дом, устроишь в нем пожар! --
Флэнеген еще крепче схватил его за воротник.-- Лично проследишь за огнем, за
пламенем. Понимаешь? Никаких фитилей, испарений -- ничего подобного! Понял?
-- Понял. Все ясно.
-- А если что-то опять сорвется, мы сделаем из тебя слоеный пирог! --
повторил свою угрозу Флэнеген, глядя своими белесыми, наглыми глазами прямо
ему в глаза.
-- Да оставь ты наконец в покое мой воротник! -- с трудом выговорил
Алекс, чувствуя, что начинает задыхаться.-- Послушай, Флэнеген, за эту
рубашку я заплатил...
Флэнеген снова плюнул ему в лицо.
-- До чего хочется пнуть тебя ногой в живот! -- Выпустил его воротник и
смазал по физиономии тыльной стороной ладони.
-- Послушай, Флэнеген...-- Алекс пятился, спотыкаясь, назад.
Дверца звонко захлопнулась.
-- Поехали, Сэм! -- приказал Флэнеген, откидываясь на спинку сиденья.
Автомобиль помчался вниз по улице. Алекс вытер платком лицо; руки его
дрожали.
-- Боже мой! -- прошептал он, поворачивая в кромешной тьме к зеленой
лужайке перед домом.
Услыхал вдруг чириканье воробушка -- это в три-то часа ночи! -- И чуть
не заплакал под густыми кронами высоких деревьев.
Однако, очутившись снова в доме, сразу стал другим,-- как всегда,
внимательным и деловитым. Сначала поднялся наверх, где хранил ведерки с
нафтой, и принес их все вниз -- по два за каждый раз. Сорвал все шторы с
окон первого этажа, сложил в большую кучу в дальнем углу длинного холла,
который тянулся по всему дому с одной стороны. Этого ему показалось мало.
Сняв чехлы с мебели, бросил их на кучу штор. Потом спустился в подвал,
принес оттуда три коробки из-под яиц с бутылками рома "Эксельсиор", разложил
их на гребне тряпичной кучи. В результате в конце холла выросла настоящая
гора, высотой не меньше семи футов. С угрюмым видом он продолжал работать:
носился по дому, вверх и вниз по лестницам, отрывая повсюду с треском ткани,
если сразу не поддавались; ему было жарко в пальто, пот лил с него градом,
скатывался по шее вниз, проникая через тугой воротничок рубашки. Всю мебель
в доме он облил нафтой, потом, вернувшись к своей куче в конце холла, вылил
на нее галлонов десять нафты. Едкий ее запах ударил ему в нос, и он невольно
попятился. Стоя в нескольких шагах, он любовался своей работой. Если и
сейчас дом не сгорит -- то его не сжечь и в мартеновской печи! Когда он со
всем этим справится, в доме Литтлуортов будет жарко, нечего и сомневаться.
Схватив метлу, он отломил у нее палку и обмотал толстым слоем тряпок. Долго
окунал свой факел в ведерко с нафтой, покуда из тряпья на палке не стали
падать крупные капли на пол. Довольный собой, стал насвистывать какую-то
веселую мелодию, потом напевать:
-- Да, в этом старинном городке сегодня ночью будет жарко, очень жарко,
как пить дать!
В противоположном конце холла, узкого, но длинного, прямо напротив
громадной кучи тряпья с бутылками рома, он широко раскрыл окно. Теперь от
пока еще не подожженного костра его отделяло всего каких-то футов тридцать
пять.
-- Да, сегодня ночью в этом старинном городке будет очень-очень жарко!
-- напевал он себе под нос, вытаскивая спичку из двенадцати, что лежали, без
коробка, у него в кармане.
Алекс стоял у распахнутого окна, приготовившись выпрыгнуть из него, как
только поднесет горящую спичку к своему самодельному тяжелому факелу. Тот
сразу ярко вспыхнул у него в руке, и он, размахнувшись, изо всех сил бросил
его через весь холл, на пропитанную нафтой кучу тряпья с бутылками рома...
Факел угодил прямо наверх кучи -- стало очень страшно... Но несколько секунд
ничего особенного перед глазами не происходило.
Алекс стоял наготове у окна, и в глазах его отражалось свирепое пламя,
пожиравшее его факел. Улыбаясь, стоя здесь, в противоположном конце холла,
он целовал себе от счастья пальцы.
И вдруг весь холл взорвался. Куча тряпья в одно мгновение превратилась
в громадный огненный шар, и шар этот, словно охваченный огнем снаряд,
стремительно покатился к открытому окну за спиной Алекса. Крик ужаса застрял
у него в горле. Оглушенный ревом огня и грохотом разваливающегося дома,
Алекс бросился на пол -- как раз вовремя. В это мгновение огненный шар,
словно выпущенный из пращи камень, вылетел над ним в окно из-за возникшей
снаружи мощной тяги, сорвав у него с головы шляпу вместе с волосами,-- так
стремительно вырывается струя черного дыма из трубы прямо к небесам... Когда
Алекс пришел в себя, в нос ему ударил запах горелого и пыли, щекочущей
ноздри... Ничуть не удивительно, что ковер, в который он уткнулся лицом,
неспешно, как бы нехотя горит, словно уголь в камине. Трижды Алекс ударил
себя ладонью по голове, стараясь погасить еще оставшиеся на голове горящие
волосы, сел, тупо озираясь, и заплакал от злости. Сильно кашляя, снова лег
на пол, чтобы не дышать дымом. Потом пополз по горящему ковру, еле-еле,
так?!
-- Нет, вы ответьте на мой вопрос! -- требовал Макмагон.-- Сколько раз?
-- Три, черт бы тебя побрал! -- вспылил мистер Гриммет.-- Три раза!
-- Выходит, что сейчас наш ресторан в три раза больше, чем шесть лет
назад,-- продолжал Макмагон в тоне строгого учителя, переходящего в своих
объяснениях от одного пункта к другому.-- Как вы считаете, почему это
произошло?
-- Случайность! -- Мистер Гриммет ироничным взглядом окинул потолок.--
Судьба! Рузвельт! Рука Божия! Откуда мне знать?
-- В таком случае я скажу вам,-- бесстрастно продолжал в том же
назидательном тоне Макмагон.-- Те, кто приходят к нам, посещают наш бар,
всегда получают здесь лучшие мартини, манхэттены, дайкири -- самые лучшие на
земле. Все это приготовляется из высококачественных ингредиентов, мистер
Гриммет, и с большим старанием.
-- Один твой коктейль не отличишь от другого! -- горячо возразил мистер
Гриммет.-- Просто вокруг этого поднимают слишком много шума, а вообще-то ни
в чем как следует не разбираются.
-- Мистер Гриммет,-- молвил Макмагон с нескрываемым презрением.-- Легко
заметить, что вы человек непьющий.
Исказившееся от этих его слов лицо Гриммета свидетельствовало: он
предпринимает отчаянные попытки выстроить новую линию обороны. Это ему
удалось, и от удовольствия брови его полезли вверх. Усевшись напротив
Макмагона за стойкой, он обратился к нему с притворной нежностью:
-- Приходило тебе когда-нибудь в голову, что люди приходят сюда толпами
только из-за вкусной пищи, которую здесь, у меня, готовят?
-- Вот мое окончательное мнение о Грете Гарбо,-- донесся до них
громкий, вызывающий голос первого официанта,-- лучше нее нет актрисы в
Голливуде!
Несколько секунд Макмагон не отрываясь смотрел прямо в глаза Гриммету;
на губах его играла хитрая улыбка. Наконец вздохнул поглубже, как азартный
болельщик на ипподроме, готовый вновь поставить на лошадь, уже проигравшую в
четырнадцати забегах.
-- Сказать вам откровенно, что я думаю о пище, которую готовят в вашем
ресторане, мистер Гриммет? -- с безразличным видом произнес он.
-- У меня лучшие шеф-повара! -- поспешно перебил его Гриммет.-- Лучшие
во всем Нью-Йорке!
Макмагон бесстрастно кивал головой.
-- Да, шеф-повара лучшие, но еда самая гадкая.
-- Ты думай, что говоришь! -- грозно прикрикнул на него Гриммет.
-- То, что повару удается ловко скрыть,-- Макмагон повернулся к
Тезингу, словно мистера Гриммета здесь и нет,-- принимается здесь на ура.
Все дело в соусе. Однажды мне пришлось отведать здесь, в ресторане, бифштекс
из филе...
-- Поосторожнее, Макмагон! -- возопил Гриммет, соскочив с высокого
стула и обегая всю стойку.
Возбужденный, весь красный, он стоял лицом к лицу с Макмагоном.
-- Но что сделать, чтобы скрыть отвратительный вкус бифштекса из филе?
-- задал резонный вопрос Макмагон.-- Да ничего! Вы его просто жарите на
сковороде -- все очень просто. Если он готовился из высококачественной
вырезки, то, конечно, не утрачивает своих вкусовых качеств, а если из
низкосортной... ну, тогда простите...
-- Я плачу мясникам очень хорошие цены! -- распалялся мистер Гриммет.--
Я не потерплю никаких намеков!
-- Лично я не привел бы в этот ресторан даже своего пса, чтобы угостить
бифштексом из филе,-- не обращая внимания на крик, сделал окончательный
вывод Макмагон.-- Молодую, сильную собаку, с острыми, как у льва, зубами.
-- Ты уволен! -- Вышедший из себя Гриммет забарабанил кулаками по
стойке.
-- Меня это вполне устраивает,-- вежливо поклонился Макмагон.-- Очень
даже устраивает.
-- Да успокойтесь вы, успокойтесь, ребята, чего завелись! -- пытался
примирить их Тезинг.-- Из-за какого-то процента содержания ячменя в личном
запасе...
Макмагон снимал фартук.
-- Мой бар имел высочайшую репутацию. Эту репутацию заработал я, и
никто другой! И я горжусь этим. Какой интерес мне оставаться на таком месте,
где моя личная репутация грозит оказаться сильно подмоченной?
Аккуратно свернув свой фартук, он положил его на полку с полотенцами,
взял со стойки деревянную треугольную призму с выгравированными на ней
золотыми буквами: "Бармен Уильям Макмагон". Мистер Гриммет наблюдал за его
размеренными движениями с тревогой в глазах. Макмагон поднял широкую доску
на шарнирах, открывающую доступ из-за стойки бара прямиком в ресторанный
зал.
-- Зачем тебе,-- совсем по-другому, чуть не подобострастно, заговорил
мистер Гриммет, когда скрипнула на шарнирах поднятая доска, пропуская
бармена,-- делать столь опрометчивый шаг, Билли?
Как ругал, как поносил он себя в эту минуту за этот свой медоточивый
голос, но ничего не поделаешь -- всем известно: Уильям Макмагон -- один из
пятерки самых знаменитых барменов в Нью-Йорке.
Макмагон стоял в нерешительности, то поднимая, то опуская доску;
наконец произнес:
-- Ладно, раз и навсегда! -- И доска со стуком упала на стойку у него
за спиной.
-- Вот что я скажу тебе, Билли, вот что я намерен предпринять,--
заторопился мистер Гриммет, еще больше ненавидя себя за проявляемую у всех
на глазах слабину.-- Мы примем компромиссное решение. Ты остаешься, и я
увеличиваю твое недельное жалованье на пять долларов? Идет? -- Тяжело
вздохнул и, как-то посветлев, посмотрел на Макмагона.
Тот задумчиво постукивал своей призмой по стойке бара.
-- Мне бы хотелось, мистер Гриммет, чтобы вы поняли только одно,--
мягко ответил он.-- Меня в принципе не интересуют деньги,-- меня в принципе
интересует совершенно другое.
-- Не так уж сильно ты отличаешься от других обитателей этого мира,--
возразил с чувством собственного достоинства Гриммет.
-- Я работаю вот уже двадцать пять лет.-- Макмагон постукивал
деревянной треугольной призмой по стойке, словно отбивая азбукой Морзе:
"Бармен Уильям Макмагон".-- И мне всегда удавалось с лихвой зарабатывать
себе на жизнь. Поэтому я работаю не только для того, чтобы жить. Я
заинтересован кое в чем абсолютно другом. Последние шесть лет я работаю
здесь, и днем и ночью. Сюда приходит множество приятных людей -- воспитанные
джентльмены с красивыми дамами приходят выпить. Им всем здесь, у меня,
нравится. Им всем нравлюсь и я.
-- Никто и не говорит, что ты здесь кому-то не нравишься.-- Мистер
Гриммет уже терял терпение.-- Я с тобой здесь обсуждаю принципы ведения
бизнеса.
-- Это место мне по душе.-- Макмагон опустил взгляд на призму, зажатую
в руке.-- По-моему, очень приятный бар. Сам я его спланировал; мой дизайн,
не так ли? -- И взглянул на мистера Гриммета.
-- Да, ты все здесь спланировал, твой дизайн. Выдать тебе авторские
права? -- иронически осведомился Гриммет.-- Но какое отношение все это имеет
к личному запасу виски у Тезинга?
-- Если все здесь идет по порядку, все как по маслу,-- продолжал свое
Макмагон,-- посетители считают: "Это заслуга Уильяма Макмагона". А что-то не
так, шиворот-навыворот: "Это вина Уильяма Макмагона". Мнение посетителей мне
важно, мистер Гриммет, всегда к нему присушиваюсь. Когда умру, обо мне
скажут: "Уильям Макмагон умер, но он оставил по себе памятник -- отличный
бар в ресторане Гриммета. И за всю свою жизнь не налил ни одному гостю
какого-нибудь отвратительного пойла".-- Он вытащил из шкафчика рядом со
стойкой свое пальто, надел его.-- Вот это памятник! А какой же я сооружу
себе памятник из личного запаса виски Тезинга? По-моему, мистер Гриммет, вы
порядочный глупец и негодяй! -- И, слегка поклонившись обоим джентльменам,
Макмагон направился к выходу.
Гриммет, сглотнув слюну, с усилием его окликнул; слова с трудом
вырывались из сухой глотки, эхом отражаясь в пустом зале.
-- Макмагон!
Бармен обернулся.
-- Ладно, Билли,-- примирительно выдавил мистер Гриммет.-- Вернись!
Макмагон жестом указал на Тезинга.
-- Любое виски -- по твоему усмотрению.-- У Гриммета срывался голос.--
Любое, какое захочешь, будь оно трижды проклято!
Улыбнувшись, бармен подошел к своему шкафчику, снял пальто, повесил на
место; вынул из кармана деревянную треугольную призму, зашел за стойку,
снова надел фартук. Тезинг и Гриммет следили за ним не спуская глаз.
-- Только одно,-- веки у мистера Гриммета подергивались от нервного
напряжения,-- одно заруби себе на носу...
-- Слушаю, сэр,-- покорно подхватил Макмагон.
-- Я не желаю больше с тобой разговаривать. И чтобы ты больше никогда
ко мне не обращался. Никогда!
Тезинг тихо взял шляпу и незаметно вышел из ресторана. А мистер Гриммет
сразу удалился на кухню.
-- Вот что я вам скажу о наших новичках,-- разглагольствовал перед
приятелями в глубине ресторана первый официант,-- мне кажется, их здорово
переоценивают.
Макмагон прикрепил на шее свою черную "бабочку" и аккуратно, в самом
центре стойки, среди батареи бутылок с виски, поставил деревянную
треугольную призму с выгравированными золотыми буквами: "Бармен Уильям
Макмагон".
-- Я все сделал! -- повторял Алекс.-- Клянусь!
-- Нечего рассказывать мне байки! -- осадил его Флэнеген, стоя над
ним.-- Хоть я их и очень люблю.
-- Клянусь перед Богом! -- стоял на своем Алекс, чувствуя, как в душу
забирается ледяной страх.
-- Пошли! -- Флэнеген дернул Алекса за руки, поставил на ноги.--
Отправляемся в Нью-Джерси -- посетим место преступления, где никакого
преступления не совершено.
-- Ничего не понимаю,-- торопливо произнес Алекс, надевая пальто и
спускаясь по лестнице между Флэнегеном и Сэмом, так и не заперев дверь на
ключ.-- Ничего не понимаю, хоть умри!
Сэм гнал машину по пустынным ночным улицам; Алекс и Флэнеген тряслись
на заднем сиденье.
-- Я все сделал так аккуратно.-- Тревога дрожала в голосе Алекса.--
Пропитал весь этот проклятый дом нафталином. Ничего не забыл, ни одной
мелочи. Ты же знаешь меня, Флэнеген. Я умею четко выполнять порученную
работу.
-- Да-а,-- промычал Флэнеген.-- Ты, можно сказать, эксперт по
эффективности. Александр. Греческий генерал1. Только вот дом так и не
сгорел. Вот и все.
-- Честно -- я сам ничего не понимаю,-- покачивал головой Алекс,
искренне озадаченный.-- Взрыватель засунул в кучу тряпья, пропитанного
нафтой2, этой вонючей жидкостью. Столько ее там было -- в пору слона мыть!
Клянусь перед Богом!
-- Только вот дом так и не сгорел! -- упрямо гнул свое Флэнеген.-- Все
в полном ажуре, а дом не сгорел! Так и подмывает двинуть тебе ногой в живот!
-- Нет, ты послушай, Флэнеген,-- Алексу это вовсе не улыбалось,-- это
тебе зачем? Послушай меня! Я ведь ничего дурного не хотел. Сэм,-- обратился
он к водителю,-- ты меня знаешь, у меня хорошая репутация...
-- Да, знаю,-- равнодушно отозвался Сэм, не отводя глаз от машин,
несущихся впереди.
-- Господи Иисусе! Ну зачем мне было убегать оттуда? Ответь мне на этот
вопрос! Что бы я получил, убеги я оттуда? Задаю вам эти очень простые
вопросы.
-- Послушай, у меня от твоих вопросов в желудке ноет! Ужасные боли,
Александр! -- Флэнеген вытащил из пачки сигарету, не предлагая закурить
Алексу, и мрачно наблюдал за полицейским: тот пересчитывал у въезда в
Голландский тоннель их деньги -- пошлину за проезд.
Молча поехали по тоннелю. Вдруг Сэм восхитился:
-- Вот это, я вам скажу, тоннель! Настоящее, наивысшее достижение
инженерной мысли. А как охраняется -- коп через каждые сто ярдов!
-- И от тебя в животе колики,-- объявил Флэнеген Сэму.
Дальше ехали в полной тишине, покуда не выскочили на трассу, ведущую к
аэропорту. Опрокинувшийся над их головами небесный купол, с яркими,
мерцающими звездами, кажется, подействовал на Флэнегена умиротворяюще; сняв
котелок, он нервным, рассеянным жестом провел пятерней по волосам -- знак,
что явно не в духе.
-- И зачем только я с вами связался! -- обратился он к Алексу.-- Такая
простая вещь, как сжечь дотла дом, а ты даже в таком пустяковом задании
завяз, как муха на липучке. Двадцать пять тысяч долларов на волоске от тебя!
Боже! -- горько стенал он.-- Может, пристрелить тебя за это, а?
-- Сам ничего не мог понять! -- жалобно оправдывался Алекс.-- Этот
фитиль должен был добраться до лужи нафты за два часа. Весь дом заполыхал
бы, как газовая печка.
-- Ах ты, греческий генерал, ах, вояка!
-- Послушай меня внимательно, Флэнеген,-- произнес вдруг Алекс твердо,
по-деловому.-- Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. Можно
подумать, я не выполнил эту работу нарочно, по своей прихоти. Неужели,
считаешь, я могу выкинуть таким вот образом пачку долларов -- пять тысяч
баксов -- из окна?
-- Не знаю я, что ты там можешь сделать.-- Флэнеген закуривал вторую
сигарету.-- Не думаю, чтоб у тебя хватило мозгов остаться в стороне. Вот мое
настоящее мнение о тебе, если хочешь знать.
-- Пять тысяч баксов -- это пять тысяч баксов,-- рассуждал Алекс.-- С
такими громадными деньгами открыл бы я собственную бильярдную и жил до конца
своих дней как настоящий джентльмен.-- Поглядел в потолок салона и уже тише
продолжал: -- Мне всегда так хотелось иметь свою бильярдную.-- Потом хрипло
прошептал Флэнегену: -- Так думаешь, я прошляпил бы такой счастливый случай?
Да за кого ты меня принимаешь? За сумасшедшего, что ли?
-- Ничего не знаю,-- упрямо твердил Флэнеген.-- Знаю только одно -- дом
не сгорел. Вот и все, что мне известно.-- И с каменным выражением лица
уставился в окно.
В салоне повисла гнетущая тишина; автомобиль на полной скорости мчался
через луга Джерси, мимо скотных дворов, складов с удобрениями, мимо
клееварочной фабрики, с ее специфическими, резкими запахами; доехал до
развилки и резко повернул в направлении Оранджберга.
На расстоянии миль двух от города остановились на перекрестке. Из-за
ствола дерева вышел Маккрэкен, сел в машину. Не успел он как следует
устроиться на сиденье, как Сэм рванул вперед. Маккрэкен, хотя и без
полицейской формы, тут же поторопился продемонстрировать свое дурное
настроение -- сурово нахмурился.
-- Вот чепуха, вот вздор! -- забубнил он, даже еще не захлопнув до
конца дверцу.-- Ну и дела! Веселенькая история, ничего не скажешь!
-- Если ты пришел гундеть,-- резко, с присущей ему грубостью высказался
Флэнеген,-- можешь с таким же успехом убираться отсюда вон!
-- Сижу я как на иголках в полицейском участке,-- снова заныл
Маккрэкен,-- чуть с ума не схожу...
-- Ладно, хватит об этом! -- оборвал его Флэнеген.
-- Все шло как запланировано,-- продолжал уже спокойнее Маккрэкен,
постукивая кулаком по колену.-- Без десяти одиннадцать раздался сигнал
тревоги в другом конце города -- и все это тронутое пожарное отделение
помчалось гасить пожар на пустыре. Я ждал, терпеливо ждал, целых два часа,
но никаких признаков пожара в доме Литтлуортов не заметил. Двадцать пять
тысяч баксов! Только подумать! -- В отчаянии он раскачивался всем телом взад
и вперед.-- Потом позвонил вам. Что вы там делаете, поинтересовался,--
играете в игрушки?
Флэнеген большим пальцем ткнул в Алекса.
-- Вот, погляди на него! Вот он, этот парень! Сам виноват -- он ведь у
нас эксперт по эффективной работе. Как мне охота въехать ему кулаком в
брюхо!
-- Послушайте,-- хладнокровно, рассудительно начал Алекс,-- что-то не
сработало. Произошла, должно быть, ошибка. Ничего не поделаешь!
-- Как это так -- "ничего не поделаешь"?! -- заорал Маккрэкен.-- Это ты
мне говоришь, Алекс? Я получаю как начальник полиции этого города четыре
тысячи баксов и посему не вправе допускать никаких ошибок.
-- Я все переделаю,-- пообещал Алекс, чтобы их успокоить.-- На этот раз
все будет в ажуре, точно говорю.
-- Что тебе остается? -- мрачно заметил Флэнеген.-- Еще одна ошибка с
твоей стороны -- и мы превратим тебя в слоеный пирог.
-- Нечего со мной так разговаривать! -- обиделся Алекс.
-- По-другому не умею! -- отрезал Флэнеген.-- Сэм, едем к дому
Литтлуортов!
Не успел автомобиль остановиться у дома, как Алекс, открыв дверцу,
выпрыгнул на ходу.
-- Вернемся минут через десять! -- бросил ему вслед Флэнеген.-- Выясни
там, что не сработало, Алекс! -- Он просто физически ощущал, до чего парень
ему противен в данную минуту.
Алекс, недоуменно пожимая плечами, разглядывал эту громаду -- дом
Литтлуортов,-- черневшую на фоне ясного неба. По всем их точным расчетам,
перед его глазами сейчас должен не дом стоять, а выситься громадная куча
пепла, а вокруг -- суетиться эксперты из страховой компании, определяя
размеры причиненного владельцам ущерба. Почему же он не сгорел?.. А черт его
знает! Просто реветь хочется с досады! Почему не сгорел? Ему причиталось
пять тысяч долларов -- эта мысль не давала ему покоя, когда он быстро,
стараясь не шуметь, шел по темной лужайке.
Уютная, удобная бильярдная: шары на зеленом сукне выстукивают,
сталкиваясь, приятные музыкальные звуки; игроки покупают по десять центов
бутылки кока-колы; между ударами киев постоянно звенит касса... Чудесная,
безмятежная жизнь -- для истинных джентльменов! Недаром любой коп,
возникающий на горизонте, приклеивается к тебе настороженным взглядом.
Почему же он все-таки не сгорел?.. Алекс неслышно проскользнул через
оставленное накануне открытым окно и по толстому ковру направился в
библиотеку, время от времени нажимая на кнопку электрического фонарика,
чтобы осветить себе дорогу в темном, просторном холле. Сразу подошел к
большой куче тряпья в углу -- от нее еще резко пахло нафтой,-- осветил ярким
лучом фитиль, зажженный перед уходом. Все в порядке -- сгорел дотла. Но
совершенно ясно, что огонь так и не коснулся тряпья: сухое на ощупь, как
песок на пляже.
-- Чепуха! -- чуть слышно произнес он в тишине библиотеки.-- Вздор!
Какой все же я идиот! -- И принялся колотить себя обеими руками по голове --
это помогало унять раздражение.-- Жуткий идиот! -- И долго, в злобе, пинал
кучу тряпья ногами.
Потом через весь холл пошел назад к окну, выпрыгнул из него на землю,
пересек лужайку. Там, стоя за деревом и закурив сигарету, с нетерпением ждал
приезда Флэнегена с Сэмом; беспомощно оглядывался вокруг, тяжело дышал,
размышлял. Вот она, настоящая жизнь! Большие, красивые дома укрыты
деревьями; мягкие, изумрудные лужайки... Все молчит, трепещет в темноте,
притихли птицы. Какой здесь свежий воздух! Что только еще не приходило ему в
голову! Поездки в Палм-бич... Вздор! Ему-то требовалось сжечь дом, а об
остальном не думать...
Алекс вздохнул, погасил сигарету о кору ствола. Если бы только ему свою
бильярдную! Верный доход -- шесть, а то и семь тысяч долларов в год... На
эти деньги можно неплохо жить -- как истинному джентльмену -- целый год в
Флэтбуше,-- там повсюду растут высокие деревья, а по ним снуют белочки, даже
в парке. Там настоящий парк... Вот как должны жить уважающие себя люди!
Подъехал автомобиль; Флэнеген, открыв дверцу, наклонился к нему.
-- Ну, генерал,-- в голосе ни тени юмора,-- что скажешь?
-- Послушай, Флэнеген,-- шепотом начал объяснять Алекс,-- что-то не
сработало...
-- Да ну, быть не может! -- Флэнеген уже не скрывал злой иронии. --
Нечего мне морочить голову!
-- Ты что, шутишь,-- разозлился Алекс,-- или в самом деле хочешь знать,
что произошло?
-- Ради Бога! -- зашептал Маккрэкен своим высоким, скованным от
напряжения голосом.-- Нечего здесь ломать комедию, Флэнеген. Скажи что
хотел,-- и сматываемся отсюда поскорее! -- Он с тревогой поглядывал на
улицу, вверх и вниз.-- Насколько мне известно, на этой улице в любую минуту
может появиться коп!
-- И это говорит наш шеф полиции! Человек с такими закаленными,
железными нервами! -- уколол его Флэнеген.
-- Как я жалею теперь, что влип в это дело! -- хрипло признался
Маккрэкен.-- Ну, Алекс, рассказывай, что там произошло?
-- Все очень просто,-- начал Алекс.-- Я подключил к запалу фитиль,
рассчитанный на два часа горения, и за это время вся нафта испарилась.
-- "Испарилась"? -- машинально, медленно повторил за ним Сэм.
-- Как это так -- "испарилась"?
-- Он ведь у нас студент, наш мальчик Алекс,-- вмешался Флэнеген.--
Знает ученые слова. "Испарилась"... Ах ты, тупой грек! Эксперт по
эффективности... Ты поганый, глупый первокурсник! Кому мы только доверили
сжечь дом! "Испарилась"! Тебе только грязную посуду мыть в ресторанах,
Алекс! -- И Флэнеген плюнул ему в лицо.
-- Зачем ты ругаешься! -- обиженно заговорил Алекс, вытирая плевок.-- Я
сделал все, что мог!
-- Ну и что теперь будем делать? -- загнусавил Маккрэкен.-- Кто скажет
мне, что нам теперь делать?
Флэнеген, накренившись в сторону еще больше, с силой схватил Алекса за
воротник.
-- Послушай, Александр! -- Он брызгал слюной ему в лицо.-- Ты сейчас
вернешься в этот дом, ты его подожжешь, и на сей раз подожжешь как надо, с
полной гарантией! Слышишь меня?
-- Да,-- ответил Алекс дрожащим голосом,-- конечно, слышу, Флэнеген. Но
не отрывай мне воротник. Знаешь, сколько стоила мне эта рубашка? Восемь
баксов!
-- Ты сейчас лично подожжешь этот дом, устроишь в нем пожар! --
Флэнеген еще крепче схватил его за воротник.-- Лично проследишь за огнем, за
пламенем. Понимаешь? Никаких фитилей, испарений -- ничего подобного! Понял?
-- Понял. Все ясно.
-- А если что-то опять сорвется, мы сделаем из тебя слоеный пирог! --
повторил свою угрозу Флэнеген, глядя своими белесыми, наглыми глазами прямо
ему в глаза.
-- Да оставь ты наконец в покое мой воротник! -- с трудом выговорил
Алекс, чувствуя, что начинает задыхаться.-- Послушай, Флэнеген, за эту
рубашку я заплатил...
Флэнеген снова плюнул ему в лицо.
-- До чего хочется пнуть тебя ногой в живот! -- Выпустил его воротник и
смазал по физиономии тыльной стороной ладони.
-- Послушай, Флэнеген...-- Алекс пятился, спотыкаясь, назад.
Дверца звонко захлопнулась.
-- Поехали, Сэм! -- приказал Флэнеген, откидываясь на спинку сиденья.
Автомобиль помчался вниз по улице. Алекс вытер платком лицо; руки его
дрожали.
-- Боже мой! -- прошептал он, поворачивая в кромешной тьме к зеленой
лужайке перед домом.
Услыхал вдруг чириканье воробушка -- это в три-то часа ночи! -- И чуть
не заплакал под густыми кронами высоких деревьев.
Однако, очутившись снова в доме, сразу стал другим,-- как всегда,
внимательным и деловитым. Сначала поднялся наверх, где хранил ведерки с
нафтой, и принес их все вниз -- по два за каждый раз. Сорвал все шторы с
окон первого этажа, сложил в большую кучу в дальнем углу длинного холла,
который тянулся по всему дому с одной стороны. Этого ему показалось мало.
Сняв чехлы с мебели, бросил их на кучу штор. Потом спустился в подвал,
принес оттуда три коробки из-под яиц с бутылками рома "Эксельсиор", разложил
их на гребне тряпичной кучи. В результате в конце холла выросла настоящая
гора, высотой не меньше семи футов. С угрюмым видом он продолжал работать:
носился по дому, вверх и вниз по лестницам, отрывая повсюду с треском ткани,
если сразу не поддавались; ему было жарко в пальто, пот лил с него градом,
скатывался по шее вниз, проникая через тугой воротничок рубашки. Всю мебель
в доме он облил нафтой, потом, вернувшись к своей куче в конце холла, вылил
на нее галлонов десять нафты. Едкий ее запах ударил ему в нос, и он невольно
попятился. Стоя в нескольких шагах, он любовался своей работой. Если и
сейчас дом не сгорит -- то его не сжечь и в мартеновской печи! Когда он со
всем этим справится, в доме Литтлуортов будет жарко, нечего и сомневаться.
Схватив метлу, он отломил у нее палку и обмотал толстым слоем тряпок. Долго
окунал свой факел в ведерко с нафтой, покуда из тряпья на палке не стали
падать крупные капли на пол. Довольный собой, стал насвистывать какую-то
веселую мелодию, потом напевать:
-- Да, в этом старинном городке сегодня ночью будет жарко, очень жарко,
как пить дать!
В противоположном конце холла, узкого, но длинного, прямо напротив
громадной кучи тряпья с бутылками рома, он широко раскрыл окно. Теперь от
пока еще не подожженного костра его отделяло всего каких-то футов тридцать
пять.
-- Да, сегодня ночью в этом старинном городке будет очень-очень жарко!
-- напевал он себе под нос, вытаскивая спичку из двенадцати, что лежали, без
коробка, у него в кармане.
Алекс стоял у распахнутого окна, приготовившись выпрыгнуть из него, как
только поднесет горящую спичку к своему самодельному тяжелому факелу. Тот
сразу ярко вспыхнул у него в руке, и он, размахнувшись, изо всех сил бросил
его через весь холл, на пропитанную нафтой кучу тряпья с бутылками рома...
Факел угодил прямо наверх кучи -- стало очень страшно... Но несколько секунд
ничего особенного перед глазами не происходило.
Алекс стоял наготове у окна, и в глазах его отражалось свирепое пламя,
пожиравшее его факел. Улыбаясь, стоя здесь, в противоположном конце холла,
он целовал себе от счастья пальцы.
И вдруг весь холл взорвался. Куча тряпья в одно мгновение превратилась
в громадный огненный шар, и шар этот, словно охваченный огнем снаряд,
стремительно покатился к открытому окну за спиной Алекса. Крик ужаса застрял
у него в горле. Оглушенный ревом огня и грохотом разваливающегося дома,
Алекс бросился на пол -- как раз вовремя. В это мгновение огненный шар,
словно выпущенный из пращи камень, вылетел над ним в окно из-за возникшей
снаружи мощной тяги, сорвав у него с головы шляпу вместе с волосами,-- так
стремительно вырывается струя черного дыма из трубы прямо к небесам... Когда
Алекс пришел в себя, в нос ему ударил запах горелого и пыли, щекочущей
ноздри... Ничуть не удивительно, что ковер, в который он уткнулся лицом,
неспешно, как бы нехотя горит, словно уголь в камине. Трижды Алекс ударил
себя ладонью по голове, стараясь погасить еще оставшиеся на голове горящие
волосы, сел, тупо озираясь, и заплакал от злости. Сильно кашляя, снова лег
на пол, чтобы не дышать дымом. Потом пополз по горящему ковру, еле-еле,