Ирвин Ян. Башня над пропастью (Сказания трех миров - 2)

   Карана побежала, перепрыгивая через лужи, к следующей пещере. Световые узоры дрожали и танцевали на стенах и потолке еще более завораживающе, чем прежде, но теперь Каране было не до их красоты.
   Вскоре девушка обнаружила, что совсем не в той физической форме, как тогда, когда Идлис гнался за ней. Перейдя на быстрый шаг, Карана оглянулась.
   Она ничего не заметила, но ей было известно, что это ничего не значит. Ее преследователи медленнее, чем она, они неуклюжи, но они ее вымотают. Гаршарды были необыкновенно упорными. К тому же они видели в темноте лучше, чем она. Света от ее фонаря для них вполне достаточно, но Карана не решалась погасить его, боясь оступиться и упасть в карстовую воронку.
   Теперь Карана ощущала слабое хихиканье где-то на краю своего сознания. Некоторые гаршарды, подобно ей, были чувствительниками. Прежде они проникали в сознание Караны через сны и отыскивали ее по ним, гаршарды умели использовать свое сознание, чтобы заставить девушку ослабеть и почувствовать страх. Во время погони в заболоченных лесах Ориста Карана намеренно подавляла свои эмоции, чтобы преследователи не могли ее обнаружить. Это на некоторое время сработало, потом ее страхи вновь прорвались, и Идлис снова нашел ее.
   Карана вспомнила ночь в лагере, в лесу неподалеку от города Нарн, когда она почувствовала вельмов и, не в силах им сопротивляться, отослала Лиана. Что если они опять применят ту силу?
   Гаршарды имели власть над аркимами - нечто сродни гипнотическому действию, которое удав оказывает на кролика. Именно поэтому им удалось так легко овладеть Шазмаком. И поскольку Карана была на треть аркимкой, она была так беспомощна в ту злосчастную ночь.
   Сейчас она брела по узкому туннелю. Карана утратила чувство времени и пространства, однако, должно быть, прошли часы: масло у нее в фонаре почти иссякло. Не было смысла идти дальше. Остановившись там, где пещера начала расширяться, Карана поставила фонарь.
   "Подожду здесь, - подумала она. - Если они собираются меня схватить, я предпочту видеть, как они подходят".
   Эта мысль успокоила ее - она потерпит поражение, не теряя чувства собственного достоинства, - и придала ей силы: она все еще немного управляет своей судьбой.
   Свет начал то вспыхивать, то угасать. "Должно быть, в масле вода", подумала она, встряхивая фонарь до тех пор, пока не установилось ровное желтое пламя.
   В туннеле стукнул камешек. Они идут! Карана высоко подняла фонарь. В темноте метнулась тень. Дрожащей рукой Карана поставила фонарь. Из мрака вынырнул Идлис. За ним двигались другие тени. Бегство ничего ей не дало.
   У Караны подогнулись колени. Ей пришлось прислониться к колонне, по очертаниям походившей на священнослужителя в рясе и митре. В мозгу у Караны усилилось болезненное хихиканье. Она уже чувствовала холодные пальцы Идлиса на своем горле.
   Идлис нетвердой походкой направился к Каране, и в последнюю секунду самообладание ей изменило. Схватив фонарь, она повернулась и бросилась в темноту.
   Внезапно при свете фонаря она увидела огромную пещеру, а под ногами обнаружилась пустота. Казалось, она летит бесконечно долго, уверенная, что падение убьет ее, затем Карана погрузилась в ледяной омут. Лампа погасла. Карана ударилась обо что-то головой, вспыхнул ослепительный яркий свет, а затем погас.
   27
   КЛЕЙМО
   Поход продолжался, и примерно через три недели после Тайного Совета аркимы выбрались из лесов на скалистый берег. У Лиана было такое ощущение, словно он бежит всю жизнь.
   - Неподалеку отсюда есть рыбацкий городишко под названием Сифта, сказал Тензор. - Там мы возьмем судно.
   Он повел свой отряд по мысу, усеянному валунами, до конца длинного и узкого устья.
   Люди в этом городе знали о приходе аркимов заранее: молва их опередила. Было ясно, что в этом далеком краю не жалуют чужестранцев, и когда Тензор попросил у них бот и выложил на стол золото, они охотно согласились.
   Жители Сифты были суровыми, коренастыми рыбаками, но Тензор знал, что слово этих людей крепко.
   В тот вечер был устроен незамысловатый пир, чтобы скрепить сделку. Все вместе они сидели за столами, установленными на козлах, и ели куски желтого хлеба, смоченные в оливковом масле, петрушку и сардины, которые коптили над огнем, куда подкладывали ветки розмарина. Лиан уписывал за обе щеки маслянистую рыбу, отдающую ароматными травами. Юноша облизывал пальцы, когда со скамьи встал морщинистый старик, державший бокал с пурпурным вином.
   - За Тензора! - закричал он, осушив его одним огромным глотком.
   - За Сифту! - ответил Тензор, поднимая свой бокал, и аркимы последовали его примеру.
   Впервые в своей жизни Лиан не заинтересовался застольным состязанием. Единственное, чего ему хотелось, - это принять ванну и поспать. Он пригубил вино из своего бокала из учтивости, и у него закружилась голова.
   Поднялась старая рыбачка, тоже вся в морщинах, высоко подняв бокал. Лиану начало казаться, что сейчас начнутся тосты за каждого жителя городишка. Застонав, он чуть отпил и опустил голову на руки. Почти сразу же кто-то больно ткнул его под ребра.
   - Не забывай о хороших манерах, летописец, - сказала Шала - близнец Ксары, оставшейся в Туркаде.
   В полудреме он увидел, что его бокал снова наполнен. И Лиана вдруг осенило. Он опрокинул свой бокал и резко упал под стол. Там под взрывы хохота он улегся на колючую траву и уснул со счастливой улыбкой.
   Утром аркимы встали с головной болью. Ветер дул теперь с северо-востока и был такой сильный, что суда не могли выйти из порта. Аркимы коротали время, мастеря какие-то предметы из дерева и металла, легкие прочные вещицы из множества полированных кусочков, которые входили один в другой и складывались, как зонтик.
   - Что это такое? - спросил Лиан.
   - Тразпары, - ответил Аспер, но это ничего не объяснило Лиану. И тогда он предположил, что это оружие, которое аркимы намерены использовать, чтобы защищаться во время своего путешествия.
   Ветер не утихал. День проходил за днем, и Тензор волновался из-за задержки. А для Лиана впервые за много недель представилась возможность отдохнуть. Он ходил по мысу, поросшему травой и кустарником, и смотрел на Туркадское Море или делал заметки для "Сказания о Зеркале" в записной книжке. Аркимы уважали желание Лиана побыть в одиночестве, хотя он всегда сознавал, что его враг Хинтис неподалеку. И хотя кошелек Лиана все еще был при нем и денег старого Вистана оставалось достаточно, чтобы поехать в Туркад и за его пределы, он не делал никаких попыток уйти. Лиану некуда было идти, и не осталось никого, к кому он был привязан.
   К тому же Лиан знал, что ему не позволят сбежать. У Тензора была какая-то тайная цель, для осуществления которой необходим был Лиан, - что-то связанное с Зеркалом, хотя об этом и не упоминалось со времени их с Тензором ухода из Туркада. А оружие, разрушающее мозг, которым Тензор воспользовался на Тайном Совете? Почему он, Лиан, оказался единственным, на кого оружие не подействовало?
   А как же его собственные обязательства? Лиан был в большом долгу перед Магистром, так как тот оплачивал его обучение в Школе Преданий в течение пятнадцати лет. Лиан часто размышлял о том, чего же потребует от него Мендарк в обмен. Однако Мендарк мог и умереть на Тайном Совете. Похоже, что теперь у него не было хозяина.
   На другой день после прибытия в Сифту Лиан прогуливался по склону холма и забрел в лимонную рощу. От листьев и цветов исходило благоухание. Образ Караны так ярко вспыхнул в его памяти, что у него все внутри заныло от боли.
   - Карана! - закричал он, обращаясь к пустым небесам, но ответа не было. Образ Караны растворился. Лиан сорвал веточку в надежде восстановить образ любимой, но аромат, напоминающий ему о Каране, не помог в этом.
   Лиана терзали бесплодные сожаления. Зачем он обрушил свои обвинения на Тайном Совете на Тензора? И даже если бы сейчас ему удалось сбежать, Туркад и все земли вокруг него в руках Иггура. Даже если Карана жива, сейчас он ничем не может ей помочь. У него нет ни силы, ни воли. Их его лишил Тензор.
   Итак, единственное, что осталось ему в жизни, - это Предания. Лиан годами был одержим идеей создать свое собственное Великое Сказание. Сказание могло считаться Великим, только если оно было единодушно принято мастерами-летописцами, а это случалось весьма редко. Только двадцать два Предания были приняты подобным образом, причем последнее - много столетий тому назад. Если бы ему удалось создать двадцать третье, он бы стал величайшим летописцем своего времени.
   Отныне "Сказание о Зеркале" станет его жизнью. Что касается самого Зеркала, то ему все равно, в чьих оно руках. Итак, он продолжал со смешанным чувством страха и восторга следить за поступками Тензора, делая записи для своего Предания.
   Тензор часто выходил по ночам один и где-то прогуливался. Казалось, он не испытывает потребности в отдыхе и сне. В полночь на вторые сутки их пребывания в Сифте он вернулся в лагерь с сияющими глазами и мрачной улыбкой.
   - Я верю, что смогу это сделать! - воскликнул он. - Но нам нужно надежное убежище - это может занять много времени.
   Последовало долгое молчание. "Интересно, что он задумал?" - гадал про себя Лиан.
   - Мы идем обратно на восток, - сказала Малиена. - Давным-давно было предсказано, что мы покинем запад. Шазмак никогда больше не будет нашим. Давайте вернемся в Стассор и заживем там по-новому. По правде говоря, я не жалею о случившемся: сны, которые мы видели в Шазмаке, всегда были безнадежными.
   - Да, - согласился целитель Аспер, взяв меланхоличный аккорд на многострунном инструменте. - Пришло время нашего выбора. У нас никогда не хватит сил преследовать наши древние цели. Мы должны изменить себя в настоящем ради будущего - или прекратить свое существование.
   Блез подхватил мелодию Аспера на флейте, и она звучала так грустно, что у Лиана слезы навернулись на глаза. Он сидел, наблюдая за Тензором. На лице последнего ничего не отражалось. Он обводил взглядом маленькую группу, ожидая, когда все выскажутся. Наконец он заговорил:
   - Если бы только мы могли. Но мы же не какое-то варварское племя, которое спускается с гор, совершая набеги. - Он простер руки в мольбе. - Мы же аркимы! Подумайте о нашем благородном происхождении. Наше величие - не в силе или способности одержать верх с оружием в руках, а в нашей цивилизации, нашей культуре, нашем искусстве, архитектуре, музыке, литературе и философии. Даже когда мы были под ярмом каронов, наши произведения облагораживали их! И мы, пришедшие на Сантенар, были им ровней - Тар Гаарн! Шазмак! Мы даже думать не должны, чтобы стать ничем.
   - Альцифер! - с насмешкой произнесла Малиена. - Хубрис! Безумный марш! Мы перестарались, и теперь здание рушится. Мы должны начать с самого начала - с фундамента.
   Споры затянулись под аккомпанемент печальной музыки. Аркимы обсуждали разные проблемы с обильными ссылками на прошлое, их честь, цивилизацию и культуру. Но Лиану это скоро наскучило, потому что они ни на шаг не приблизились в своих спорах к окончательному решению.
   - Мы всего лишь крошечная частичка аркимов, - добавил Аспер. - Гораздо больше наших людей осталось на Аркане, чем здесь. Наш единственный выход смешаться с аркимами, живущими на востоке.
   Тензор выпрямился.
   - Наш народ на Аркане рожден для рабства. Их культура - возможно, всего лишь шепот, который едва доносит ветер времен. А восточные аркимы выбрали упадническую дорогу, слившись с народами, окружающими их. Только у нас есть сила - это воля!
   Малиена разозлилась:
   - Упадническая! Мой народ - не пленники прошлого. Мы процветали. И это именно к нам ты всегда обращался за помощью в беде.
   - Но вам безразлично прошлое. А без него - что мы такое?
   - Нам оно не безразлично, но мы не позволяем прошлому себя калечить. Когда-то наш народ был великим, и это хорошо. Важно помнить, кем мы были, но сейчас это нас не накормит. Ты должен оторвать свою жизнь от прошлого, как это сделали мы на востоке. Мы не забываем, но и не питаем бесполезных иллюзий.
   - Меня нельзя поколебать, - заявил Тензор. - Рулька нужно изгнать из всех трех миров. Только тогда наступит наше возрождение, или, уж если нам суждено потерпеть поражение, пусть это будет славное поражение.
   Споры аркимов позволили Лиану еще глубже проникнуть в их характер: важно, как именно ты потерпишь поражение! Все умолкли, впечатленные словами Тензора. Кто-то застонал, и тогда, словно дурное предчувствие передавалось от одного к другому, как лесной пожар - от дерева к дереву, аркимы вскочили на ноги.
   - Нет! - сказала маленькая Шала. - Малиена, я боюсь. Гибель, которая обрушилась на Шазмак, преследует нас.
   Эта вспышка была чем-то из ряда вон выходящим, поскольку младшие аркимы должны проявлять уважение к старшим, а Тензор был самым старым из всех. Он один родился на Аркане. Но на этот раз за Шалой стояли остальные аркимы.
   - Даже ребенку ясно, насколько глуп этот план, - подал голос Аспер. Мы все сражены падением Шазмака. Пока мы не узнаем правду, ничто остальное не имеет значения.
   Огненные блики отражались на их лицах. Тензор выглядел угрюмее, чем обычно. Лиан еще больше испугался. Кто бы ни выиграл эту битву, ему в любом случае ничего не светило.
   - Мщение имеет значение! Однако я вас слушаю. Если вы не последуете за мной, куда же вы пойдете?
   - Куда? - как эхо, повторил Лиан в тишине. - Вас всего восемь. Отвоевать Шазмак вам не под силу...
   - Нам нужно такое убежище, где исключена возможность попасть в ловушку, - ответил Тензор. - Говорят, ты знаешь Предания лучше, чем кто бы то ни было, летописец. Куда бы пошел ты на нашем месте?
   - В горы Зиля?
   - Армия Иггура может добраться туда маршем из Ориста за шесть недель.
   - Великие Горы или дальний восток?
   - Слишком далеко, - возразил Тензор. - Нет! Мы должны исчезнуть, словно нас больше нет на Сантенаре. Есть только один путь. Мы идем на север.
   - Но севернее Мельдорина ничего нет.
   - Разве?
   - Только пустыни Фаранды и Сухое Море.
   - Есть Катадза, и мы отправимся именно туда, - объявил Тензор. - Ирония судьбы заключается в том, что мы сделаем Катадзу своей и обратим ее против наших врагов.
   - Катадза? - переспросил Хинтис в изумлении, и ему вторили несколько аркимов из тех, кто помоложе. - Что такое Катадза?
   "Ирония судьбы, - подумал Лиан, - или невозможная глупость?"
   - Кто сейчас помнит о существовании Катадзы? Предание о ней почти позабыто. Ты помнишь его, летописец?! - обратился к Лиану Тензор. - Расскажи моим людям об этом городе. Из всех, кто здесь присутствует, вероятно, только ты, я и Малиена знают о нем.
   Лиан огляделся, ища, где бы встать. Трудно будет рассказывать Предание перед такой враждебной аудиторией, особенно здесь. Где бы он ни встал, его будут отвлекать пламя и потрескивание костра. Наконец он выбрал скалу в форме открытой книги и вскочил на нее.
   - "Сказание о Распаде" не завершено и несовершенно, - начал Лиан, - и оно - самое незначительное из всех Великих Сказаний.
   - Давай же! - с насмешкой произнес Тензор. - Нам не нужно все Сказание - лишь то место, где говорится о Катадзе. Только факты, и никакого "очарования" сказителя.
   - Никому не позволено учить меня, как мне излагать Сказания, - холодно ответил Лиан. - Однако я расскажу сокращенный вариант, который устроит даже тебя.
   Сказание повествует о событиях, произошедших вскоре после того, как Шутдара преследовали его враги до самого Сантенара. Кандор, ничтожнейший из каронов, устал от бесконечной погони. Он понял, что ключом ко всему Лауралину является Перионское Море. Тот, кто контролирует его, может господствовать над востоком, западом и севером. А север был богат в те времена. Катадза, находившаяся на одноименном острове в центре Перионского Моря, могла возвеличиться благодаря торговле и контролю над морем.
   Закрепившись в Катадзе, Кандор вскоре овладел и другими островами и стал контролировать море. Даже Рульк не осмелился открыто противостоять ему. Кандор похвалялся, что его Империя будет существовать так же долго, как само Перионское Море.
   Наконец Кандор обрел такое могущество и власть, что начал угрожать стабильности мира, и тогда против него был заключен союз. Говорили даже, что к этому союзу присоединилась Ялкара. Финальная битва разыгралась на полуострове Фошорн. Даже в те времена на полуострове ежедневно бывали землетрясения, и горячая лава вытекала на поверхность Сантенара из трещин.
   В тот день произошло очень сильное землетрясение, из-за которого вдоль всего побережья волны с ревом обрушивались на сушу. Когда море успокоилось, Кандор обнаружил, что море значительно обмелело: в результате землетрясения его дно поднялось.
   - Как же удалось Рульку достичь такой силы? - удивилась Малиена.
   - Никому это не могло бы удаться, - ядовито произнес Тензор. - Рульк приписал себе природное явление, а наивные ему поверили.
   - В течение года море мелело все больше и больше. За десять лет уровень понизился до семи пядей, и все морские порты пришли в упадок. Потом наступила засуха, самая страшная, какую только видели в Фаранде. Эта засуха длилась и длилась, и скоро стало ясно, что она никогда не закончится. Климат переменился. Леса стали лугами, а луга - пустынями. Миллионы людей в Фаранде голодали, то же случилось и с бесчисленным множеством жителей земель, окружавших Перионское Море.
   Через столетие уровень моря понизился еще на восемьдесят пядей, через пятьсот лет - на четыреста пятьдесят пядей. Красивое Перионское Море распалось на три соленых озера.
   Прошла тысяча лет. Море исчезло. Земли стали бесплодными, леса вымерли. На равнинах не созревали хлеба - лишь кочевники обитали на них.
   Кандор все еще был хозяином Перионского Моря, но это море превратилось в пыль и соль - итак, он был хозяином пустоты. Торговля прекратилась, так как до городов, возведенных на островах, которые прежде омывали воды Перионского Моря, теперь было не добраться.
   Кандор испробовал все виды волшебства, находившиеся в его распоряжении, но тщетно. Вынужденный оставить свою Империю, Кандор в ярости подался на юг и повел осаду земель, принадлежавших аркимам, - с этого момента начался Катаклизм. В конце концов Кандор погиб. Он был единственным кароном, умершим на Сантенаре.
   Лиан повернулся к Малиане и Асперу, сидевшим вместе.
   - Я часто размышляю, как умер Кандор. Его убили аркимы?
   - Нет, - ответил Тензор, - хотя нам бы хотелось. Его смерть - это тайна, которая никогда не будет разгадана. Продолжай свое Сказание, летописец!
   - Прошло еще одно тысячелетие, - произнес в заключение Лиан. Большинство озер исчезло. Дно моря сейчас представляет собой сверкающую равнину из соли. Не многие живут теперь в Фаранде - разве что на тропическом севере. А несравненная Катадза лежит забытая в самой середине Перионского Моря.
   - В этом Сказании содержится урок, - заметила Малиена, - если мы его услышим.
   - Я услышал его, - ответил Тензор. - Каронов можно победить. Это знак, которого я ждал. - Он кивнул Лиану, и это было единственной благодарностью, которую тот получил за свой рассказ.
   - Итак, мы идем в Катадзу? - осведомился Тензор, оглядывая аркимов. Никто не ответил отрицательно.
   "Вот какие шутки иной раз играет жизнь, - подумал Лиан. - Катадза была моей мечтой, и сейчас я на пути к ней. Интересно, что я там найду".
   В конечном счете Тензор был рад, что они задержались в Сифте: на третий день появилась маленькая белокурая Ксара. Ее сестра приветствовала Ксару радостными возгласами. Вскоре прибыли и другие аркимы - те, кому удалось выжить после падения Шазмака. Эта маленькая унылая группа сообщила, что остальные следуют за ними и находятся в пути. Это была награда, о которой не смели и мечтать. Тензор сиял. Но когда пришедшие поведали о том, что случилось с Шазмаком и аркимами после того, как гаршарды захватили город, Тензор притих, так что остальные аркимы не осмеливались произнести ни слова.
   - Ах, это было ужасно, - сказана Селиала, женщина с серебристыми волосами, которая возглавляла Аркимский Совет, когда в Шазмаке судили Карану. - Они воздействовали на нас так сильно, что мы не могли сопротивляться.
   - Как они попали в Шазмак? - раздраженно спросил Тензор. - Это Карана нас предала?
   - Карана! - Горький смех Селиалы походил на лай. - Конечно нет! Гаршарды знали, как вывести из строя Стражей, а этому Карана не могла их научить. Это все Эммант... Он предатель... я виновата тоже.
   - Как это было? - подала голос Малиена из задних рядов.
   - Малиена, как приятно видеть тебя. Я виновата. Это я позволила Эмманту беседовать с Феламорой, и она подбила его погубить Шазмак. О, она порочна! Эммант нас предал, явились гаршарды, словно оживший кошмар.
   - Что с Шазмаком? - выкрикнул Аспер. - Мы можем его восстановить?
   - Он навеки осквернен, - ответил один из вновь прибывших - высокий человек по имени Баситор. - Кто же захочет вернуться в место, запятнанное нашей кровью?
   Это высказывание позволило Лиану узнать еще одно свойство характера аркимов. Другой народ боролся бы за то, чтобы вернуть себе свой город, и отстроил бы его, чтобы город стал еще сильнее и краше.
   - Скольких мы потеряли? - спросил Аспер.
   - Сотни, - ответила Селиала, качая головой. - Много сотен! Но уцелело больше, чем тебе кажется.
   - Так где же они, когда они мне нужны? - вскричал Тензор.
   - Пошли на восток, - ответила она очень тихо. - Они прокляли тебя и поклялись, что никогда больше не последуют за тобой.
   У Тензора вытянулось лицо, словно ему дали пощечину, но он быстро пришел в себя.
   - Я проклят, я трижды проклят, - загремел он, - но я еще больше, чем когда-либо, уверен, что выбрал правильный путь. Пошли со мной, - сказал он двум вожакам отряда вновь прибывших аркимов. - Мы должны обсудить дальнейшие действия.
   Баситор и Селиала ушли с ним в темноту ночи и не возвращались несколько часов. Наконец Селиала вернулась одна. Она уединилась с Малиеной и Аспером, которые были у аркимов кем-то вроде советников.
   Позже вернулся Баситор, за ним - Тензор. Казалось, он постарел лет на тридцать, и в нем было не узнать прежнего сильного и энергичного человека. У него был очень усталый вид.
   - Уходи с дороги, предатель-дзаинянин, - сказал он хриплым голосом, отшвыривая замешкавшегося Лиана.
   Тензор встретился взглядом со всеми аркимами по очереди, и ни один не смог выдержать его пристальный взгляд.
   - Нас сокрушили! - сказал он. - Мы никогда не поднимемся вновь. Не осталось ничего, кроме мести, и я обязательно отомщу! Я сотру гаршардов в порошок. Я буду медленно раздирать Рулька на куски - кусок за куском, орган за органом. - Он продолжал эту литанию насилия и жестокости, и это было так ужасно, что все аркимы, кроме двоих, отпрянули от него.
   Аркимы уже начали разделяться на два лагеря: группа, возглавляемая Малиеной и Селиалой, которая считала, что они сами навлекли на себя погибель и следовать безумным планам Тензора, в чем бы они ни заключались, означает полное уничтожение аркимов; меньшую группу возглавляли Тензор, Баситор и Хинтис, и члены ее были так переполнены ненавистью и страхом, что ничто не смогло бы заставить их свернуть с пути.
   После событий того дня Лиан часто ловил на себе задумчивый взгляд Тензора, но тот никогда с ним не заговаривал. Хинтис и Баситор постоянно наблюдали за юношей с холодной яростью. Лиан старался не оставаться наедине ни с одним из них, зная, что при малейшем поводе они прирежут его. Если бы ему не было известно, что Малиена и Аспер присматривают за ним, он бы умер от ужаса.
   На следующий день подул порывистый западный ветер. Около полудня начался прилив. Аркимы забрались в крепкий рыбачий бот и отплыли в направлении Фаранды. Тензор оставил одного из вновь прибывших, чтобы сообщить об их тайном месте назначения всем аркимам, которые могут появиться. Попутный ветер надувал паруса, и они за одни сутки добрались до своей цели. Это был Фошорн.
   Еще с борта судна было заметно, что земля на полуострове бесплодная - в основном соленые болота, солончаки да мелкие озера. Правда, команда бота сказала, что в этих озерах водится много рыбы.
   Вещи выгрузили в ялик в полулиге от берега: тут было столько отмелей, что рыбачьему судну было не пройти. Вскоре ялик сел на песчаную мель, и аркимы побрели к берегу по мелководью. Лиан поскользнулся, перебираясь через борт, и, погрузившись в воду с головой, едва не утонул под тяжестью рюкзака. Однако Тензор вытащил юношу из воды.
   - Тебе не удрать от меня так просто, летописец, - заявил он с мрачным юмором.
   Не успел ялик в последний раз вернуться к рыбачьему боту, а предводители аркимов уже взобрались на вершину первого холма и готовились к подъему в горы. Вскоре они вышли на каменистое плато - это был бесплодный край, и лишь кое-где виднелись низкорослые деревца да колючие кустарники.
   Аркимы не смогли следовать намеченному маршруту, поскольку горы там были труднопроходимы, и решили не отклоняться на юго-восток, как думали раньше, а двигаться по плато, тянущемуся вдоль береговой линии. Отряд весь день шел через мертвый лес, где серебристые стволы походили на колонны. Выйдя из леса утром третьего дня, аркимы смогли лицезреть одно из величайших творений природы на Сантенаре.
   Южный конец Фошорна был отделен от Лауралина непроходимой пропастью Хорнрейса, самого великолепного водопада, какой можно было найти во всех трех мирах.
   Аркимы услышали Хорнрейс задолго до того, как прибыли на Фошорн: глухой рокот перешел в рев, и у них под ногами тряслась скала. Туман окутывал и землю, и небо. Они приблизились к краю, и у их ног открылась пропасть. У Лиана закружилась голова. Он покачнулся, но Тензор оттащил его от обрыва.