Истерхаус Джо. Основной инстинкт

   — Послушай! — сказал Андруз. — Да это же доктор Гарнер, правда?
   — Да. Пожалуйста, воспроизведи фото восьмидесятого года.
   Фотография десятилетней давности, конечно, сильно отличалась от предыдущей. Бет выглядела на ней моложе и менее ухоженной: в конце концов, она ведь тогда еще не работала. Но не это поражало больше всего. Нынешняя Бет Гарнер была брюнеткой, Ник хорошо помнил ее блестящие каштановые волосы. А со студенческого снимка на него смотрела блондинка с точно такими же длинными, золотистыми прядями, как у Кэтрин Трэмелл, Ник смог их разглядеть даже на блеклой копии фото с водительского удостоверения.

Глава восемнадцатая

   Когда Бет Гарнер вернулась в тот вечер домой, она, казалось, не удивилась, обнаружив, что Ник сидит в ее погруженной в полумрак гостиной. Она словно предчувствовала, что он дожидается ее. Ник не стал извиняться за вторжение.
   — Тебе не следовало оставлять дверь открытой. Мало ли кто может зайти.
   — А я и не оставляла, — сухо сказала Бет. — Что-то случилось с замком. — Она включила свет. — Зачем ты пришел, Ник? Я очень устала.
   — Расскажи мне о Кэтрин.
   Она пристально посмотрела на него и пожала плечами.
   — Я же говорила тебе, правда? А что она тебе такого сказала?
   — Что она мне сказала, Бет? Давай все-таки послушаем тебя, я хочу то же самое услышать с твоих слов.
   — Я переспала с ней раз в университете, — быстро проговорила Бет. — Как психиатр она не видела ничего постыдного в гомосексуальном поведении, оно не казалось ей отклонением от нормы. Но гетеросексуальность нуждалась, по ее мнению, в оправдании. — Я была тогда еще ребенком. Я искала свое. Это произошло лишь однажды.
   — Лишь однажды? Ты переспала с ней один раз и больше никогда не видела ее. Так?
   Бет Гарнер помедлила.
   — Нет…нет, все было не так просто. Она… зациклилась на мне. Она стала делать такую же прическу, как я. Носить такую же одежду. Она везде ходила за мной. Надоедала мне. Преследовала меня. Я боялась ее.
   Это пугало меня тогда. Это пугает меня и сейчас. Она опасная женщина. Ник, ты должен понимать это.
   Ник кивнул. Его поразило то, что он слушал зеркальные подобия одной и той же истории. И Бет Гарнер, и Кэтрин Трэмелл одинаково относилась к тому, что произошло между ними, описывали случившееся одними и теми же словами. Вопрос состоял в том, кто же был жертвой и кто мучителем.
   Она это рассказала тебе, да? — спросила Бэт.
   — Нет, не совсем. Она сказала мне, что все дело было в тебе.
   — Во мне!
   — Ты носила ту же самую одежду, что и она. Ты выкрасила волосы в светлый цвет.
   — Я действительно покрасила волосы, — возразила Бэт. — Но это не имело никакого отношения к ней. Какое-то время я даже ходила рыжей. Я же сказала тебе, я была молода, я искала свое.
   — Ты знала Ноа Гоулдстайна?
   — Он преподавал у нас два года, — сказала Бет. Ник неожиданно вспылил.
   — Ты видела все донесения по этому делу, Бет! Фил Уокер посылал тебе копии всех материалов. Ты многое знала о Кэтрин Трэмелл и ни разу не сказала ни слова. Как ты объяснишь это, черт побери?
   — Что я могла сказать? — возразила Бэт. — Что я могла сделать? Пойти к вам, узколобым полицейским, и сказать: «Послушайте, я не лесбиянка, но так случилось, что я однажды переспала с вашей подозреваемой десять лет назад». — Она отвернулась, скрестив руки на груди, будто хотела согреть и успокоить сама себя. В уголках ее глаз блестели слезы. — Это кажется безумием, кажется притворством, особенно, если учесть, что я психиатр, но я стеснялась сказать правду. Это был единственный случай в моей жизни, когда я переспала с женщиной.
   — Ты думаешь, мы были бы шокированы? Подумай, бога ради, Бэт, ведь мы же полицейские.
   — Да, правильно, полицейские. И ты прекрасно знаешь, что скоро слухи поползли бы по всему проклятому управлению. Шуточки, хихиканье в раздевалке. — Она судорожно вздохнула, стараясь успокоиться. — Впрочем, это неважно.
   — Что же важно тогда?
   — Важно, Ник, то, чтобы ты остерегался ее. Она действительно больна, ты знаешь? Разве ты не видишь, что происходит? — Она смотрела на него умоляющими глазами, упрашивая его понять ее и поверить ей. — Я не знаю, может быть, она задумала отомстить мне, но она все спланировала заранее. Она знает, что я училась в Беркли. Она знает, что я была знакома с Ноа Гоулдстайном. Она выдумывает эту историю обо мне. Она пытается подвести тебя к мысли, что я, как одерживая, преследую ее. Она пытается подсунуть тебе меня, накинуть на меня удавку и сказать: «Вот врачпсихиатр, которая убила Джонни Боза».
   — Она не подсовывала мне тебя, — возмущенно сказал Ник. — Она и понятия не имеет, кто ты такая. Она говорила мне о Лизе Хоберман. А не о Бет Гарнер.
   — Неужели ты так наивен, — возразила Бэт. — Она знала, что ты выяснишь, кто такая Лиза Хоберман. Ты ведь полицейский, в конце концов, отличный полицейский. Как она рассказала тебе обо мне. Дай-ка угадаю. Она обмолвилась о нашей связи случайно, как бы невзначай? — Бет улыбнулась, но губы ее как-то жалко скривились. — Она сказала тебе об этом в постели, Ник? Да, должно быть, так оно и было. И я бы так сделала.
   Ник отвернулся от Бет, вспоминая, как Кэтрин с содроганием рассказывала свою кошмарную историю о преследовавшей ее Лизе Хоберман.
   — Почему ты изменила фамилию, Бэт?
   — Я вышла замуж. Он звал меня Бэт.
   — Вышла замуж? Я не знал, что ты была замужем.
   — А какое тебе было до этого дело, — вспылила она. Затем она пожала плечами, подумав, что Нику, возможно, и так все известно. Она не стыдилась того, что была замужем и развелась. — Я познакомилась с мужем, когда он был студентом медицинского института. Мы оба учились и жили неподалеку от бесплатной клиники в Салинасе, где он к тому же работал. Наш брак был недолгим.
   — Сколько же он продлился?
   — Совсем мало. Ник, неужели ты думаешь, что я что я могла убить человека? Я даже никогда не видела Джонни Боза. Никогда не слышала о нем.
   Голова у Ника кружилась. Он больше не знал, кому и чему теперь можно верить. Он повернулся, собираясь уйти.
   — А как же Нилсен? — крикнула Бет ему вдогонку. — Какой же мне был смысл убивать Нилсена? Тут что-то не сходится. Ник, подумай об этом.
   Ник думал. Он просто не говорил об этом, во всяком случае, с ней… Он потрогал пальцем сломанный язычок замка.
   — Послушай, тебе нужно починить дверь. Кругом полно нехороших людей.
   — Ты прав, — горячо согласилась Бет. Она протянула к нему руки, будто хотела уберечь его от какого-то сатанинского зла, дьявольской силы, которую она одна могла прогнать с помощью заветного талисмана. — Она коварна. Она чертовски изобретательна. Будь осторожен, Ник.
   Ник кивнул, будто бы соглашаясь с ней. Но он никогда никого и ничего не боялся, тем более женщин. Теперь было поздно начинать.

* * *

   Он не проявлял никакой осторожности, когда вошел в темный подъезд здания, где располагалась его квартира, и не мешкая, устало поднялся по тускло освещенной лестнице к своей двери. Ник доставало ключ из кармана, как вдруг кто-то положил руку ему на плечо. Он подпрыгнул, будто ошпаренный.
   — Господи Иисусе.
   Из полумрака появилась Кэтрин Трэмелл, она смеялась над ним.
   — Я напугала тебя? — спросила она, глаза ее искрились весельем. Она отлично знала, что нагнала на него страх, и это, казалось, доставляло ей удовольствие так же, как раньше на берегу, когда она напала на него.
   — Никогда не подкрадывайся к мужчине, если знаешь, что он вооружен, — сказал Ник. — Так происходят несчастные случаи.
   — Но я же знаю, что ты не вооружен, — проговорила она. — Ты должен был отдать оружие, когда уходил в отпуск.
   Конечно, она была права. Он потрогал место под левой рукой, где обычно носил револьвер тридцать восьмого калибра. Он свыкся с ним за все эти годы. И теперь чувствовал себя раздетым.
   — Я так и думала, что застану тебя врасплох, — проговорила она. У нее был бодрый, чуть ли не радостный голос. Потом она поняла, что он чем-то обеспокоен, чем-то более серьезным, чем ее неожиданное появление. — Что случилось, Ник?
   — Я нашел Лизу Хоберман, — сказал он.
   — Правда? И что она делает?
   — Ты хочешь знать, чем занимается твоя институтская подружка, только и всего?
   Она недоверчиво посмотрела на него.
   — Ты что, не хочешь сказать мне, что она делает? Я думала, мы больше не играем в игры.
   Ник отпер дверь в свою квартиру, но не вошел в нее, а стоял в проеме, загораживая вход.
   — Я тоже так думал. Я полагал, игры остались в прошлом.
   — Но так оно и есть, — упорствовала Кэтрин.
   — Тогда почему я услышал историю, вовсе не совпадающую с твоей? Она сказала мне, что все было наоборот, что это ты гонялась за ней, как одержимая. Она вспомнила, что ты даже стала носить такую же прическу, как у нее.
   Кэтрин медленно улыбнулась.
   — И ты ей поверил? Твоя доверчивость поражает меня, Ник, правда. Я была тогда жертвой. Мне пришлось обратиться в полицию студенческого городка и заявить на нее.
   — Неужели ты это сделала? Ник все еще сомневался.
   — Да. А ты так и не избавился от своих подозрений в том, что я убиваю людей, не так ли?
   Ник не думал, что она убивает людей. Он не хотел думать, что она способна на это.
   — Нет, — решительно сказал он.
   — Лжец, — презрительно сказала Кэтрин, повернулась на каблуках и стала спускаться по мрачным ступеням с вызывающим апломбом и самонадеянностью знаменитой манекенщицы.

Глава девятнадцатая

   «Одно из главных преимуществ того, что меня отправили в отпуск, — думал Ник, стоя в пробке перед мостом через залив, — заключается в том, что я наконец обрел свободу». Обычно они с Гасом вели с полдюжины дел одновременно, с трудом запоминая и сопоставляя детали каждого из них. Теперь, находясь в отпуске по причине неладов с психикой, Ник мог посвятить себя одному-единственному расследованию, задаче, которая интересовала его больше всего: распутыванию хитросплетений жизни Кэтрин Трэмелл. Ник уже потерял интерес к убийству Джонни Боза. Он хотел теперь разгадать Кэтрин, отделить правду от лжи, факты от вымысла.
   Он успел уже сгонять этим утром через мост в Беркли; остановив машину на улице Банкрофта, он прошел в студенческий городок. Перед массивным зданием библиотеки «Доу Мемориал Лайбрэри» он встретил полицейского, у которого спросил, где находится служба безопасности университета; тот сказал, что Нику нужно заглянуть на первый этаж Колтон-Холл.
   За столом сидел мужчина в годах, который прежде работал в управлении полиции Олбани. Он бы все утро мучил Ника рассказами о славных днях своей незабвенной службы, если бы Карран не сумел заставить его проникнуться безотлагательностью своего дела. Карран говорил с пожилым служакой доверительно, как полицейский с полицейским, собратом по профессии.
   — Я должен привезти эту бумагу в Сан-Франциско, — сказал он. — Иначе лейтенант снимет с меня шкуру. Вы ведь знаете, мы люди военные.
   Полицейский крякнул.
   — Конечно, когда я служил, и у нас хватало неприятностей.
   — Представляю себе.
   Полицейский отвел его в архив университетской службы безопасности. Он был от пола до потолка набит старыми папками — по одной на каждое происшествие, зарегистрированное в наши дни в Беркли, в университете штата Калифорния. Среди донесений о детских драках и пивных баталиях, которые попадались под руку, были и свидетельства о более серьезных правонарушениях.
   — Чем вы сказали, занимаетесь? — спросил университетский полицейский.
   — Расследованием убийства, — ответил Ник.
   — Я встречал ваших ребят, они больно много о себе думают. А вы не из этих зазнаек?
   — Нет, — сказал Ник.
   — Рад это слышать. — Полицейский остановился у одного из ящиков с документами и достал папку. — Вот оно, — сказал он, глядя на пожелтевшее дело.
   — Похоже, тут оно и было.
   — То есть как это было?
   — Здесь лежало донесение о Лизе Хоберман — январь, 1980. Но его нет. Оно отсутствует.
   — Отсутствует? Почему? Разве это библиотека?
   Университетский полицейский неодобрительно посмотрел на Ника, будто начинал подозревать, что он все-таки из тех заносчивых парней, что больно много о себе думают.
   — Успокойтесь, мистер.
   — Кто его взял?
   — Один из ваших ребят. Парень по имени Нилсен. Ник вырвал бумагу из рук полицейского чиновника и прочитал единственную строчку: Представлено во временное пользование детективу М. Нилсену из полицейского управления Сан — Франциско. Служба «Внутренних дел». 11/19/90.
   — Знаете этого чудака? — спросил университетский полицейский.
   — Да, — медленно ответил Ник. — Я знаю его.
   — Тогда передайте ему, чтобы вернул. Он и так держит бумагу целый год.
   — Да, — сказал Ник. — Обязательно передам.

* * *

   Голова Каррана шла кругом, и нужно было, чтобы ему как следует прочистил мозги лекарь по имени Гас Моран. Он позвонил своему партнеру по телефону из Беркли, и они договорились встретиться на той стороне залива, которая принадлежала Сан-Франциско. Им нужно было подыскать для встречи подходящее местечко, вдали от чужих глаз, и они выбрали утопающий в тумане пирс, который находился южнее рынка и набережной. Полицейские шагали по длинной заброшенной пристани, снова и снова перебирая факты.
   — Хорошо, Нилсен завладел донесением на нее, ну и что? Ты же не знаешь, что было в нем, черт побери, — проговорил Гас.
   — Кэтрин сказала мне, что было в нем.
   — Если она говорила правду, — предостерег Гас.
   — Разве ты не понимаешь, Гас? Если Бет убила Джонни Боза, чтобы подставить Кэтрин, она конечно же не хотела, чтобы кто-нибудь докопался до этой истории в Беркли, даже если она произошла много лет назад. Но Нилсен узнал о ней. И это, несомненно, давало Бет повод для убийства.
   — Да, — сказал Гае, точно был его оппонентом, — но откуда Нилсен узнал об этом, дьявол его возьми?
   Конечно, если Кэтрин и впрямь заявляла на Бет в полицию.
   — Он работал во «Внутренних делах». Он, возможно, расколол Бет.
   Гас немного подумал. Что-то тут явно не сходилось.
   — Но тогда она должна быть предельно свихнутой бабой. А Бет Гарнер вовсе не из тех, кто водит дружбу с убийцами. Это твоя подружка очень хорошо себя чувствует в их компании.
   — Она писательница, — заступился за нее Ник. — Это часть ее работы. Она исследует характеры.
   — С этим слабым доводом я могу согласиться, а могу и нет, — сказал Гас. — Я еще не решил. Несомненно, нам сильно облегчило бы жизнь, если бы мы все-таки выяснили, что произошло тогда в Беркли. Должен же быть кто-нибудь, кому известно об этой бабской драчке.
   — Но я же и так знаю, что там случилось, — упорствовал Ник. — Кэтрин рассказала мне. А все, что она говорила, проверялось.
   — Да что стоят твои проверки, у тебя в голове один щебет любовный.
   — Ничего подобного.
   — Неужели ты вообразил, что когда все закончится, вы будете трахаться как кролики, разводить нечесаных паршивцев и счастливо жить? Ох, дружище! Пожалуйста, не морочь голову старику Гасу такими бреднями.
   Ник именно так и вообразил, но он не мог признаться в этом Гасу.
   — Я не знаю, что и думать, черт побери, — тихо сказал он.
   — Ладно, — сказал Гас. — Значит, есть надежда, что ты еще не совсем чокнулся.
   — Послушай, — сказал Ник, — должен же быть способ докопаться до истины. Как ты сказал, кто-то же должен помнить об этой бабской драчке.
   — Что ж, пожалуй, нам придется по примеру твоей подружки провести небольшое исследование. Я хочу узнать подноготную этой дамочки, найти очевидцев, которые помогут заполнить кое-какие пробелы.
   — Как ты собираешься это сделать?
   — Разве ты забыл, что твой напарник — бывалый опытный полицейский? Нам с тобой повезло, как ты думаешь?
   — Ты займешься ею. А я займусь Бет, — улыбнулся Ник.
   — Большая ошибка.
   — Может быть, но есть кое-какие факты из жизни Бет, которые требуют проверки.
   — Держу пари, что я прав, а ты ошибаешься, — уверенно сказал Гас.
   — По рукам. Гас кивнул.
   — Я буду ждать тебя здесь, на старом пирсе через сутки. Ты убедишься, сынок, ты убедишься, что твоему старому приятелю еще рано на пенсию.

* * *

   Ник поднимался к себе по лестнице, размышляя, кто или что скрывается в полумраке подъезда. Там никого не было, но еще на лестнице он услышал музыку — казалось, она доносилась из его квартиры. Он остановился у входа и прислушался. Музыка лилась из его комнаты. Он осторожно просунул голову в дверь и заглянул внутрь.
   Кэтрин стояла у окна. На ней были черные джинсы и ее любимая черная кожаная мотоциклетная куртка, застегнутая на молнию почти до самого горла.
   — Просто места не могла себе найти без тебя, — сказал она. — Я соскучилась.
   — Я не так уж долго отсутствовал, чтобы ты успела соскучиться, — проворчал он.
   — А ты скучал без меня?
   — Нет.
   Она недовольно сложила губки.
   — Иди сюда и скажи мне «нет».
   Он подошел к ней и прямо посмотрел ей в глаза.
   — Нет, — сказал он. — Я не скучал без тебя.
   Очень медленно она начала расстегивать мотоциклетную куртку. Когда молния опустилась, стало ясно, что под толстой кожей ничего не было.
   — Я их видел раньше.
   — Но ты мог больше не увидеть их. Моя книга подходит к концу. И детектив почти мертв.
   — Правда? У него хотя бы есть время выкурить последнюю сигарету?
   Она притянула его к себе.
   — Потом, — хрипло сказала она.
   Они упали на пол в его гостиной и жадно кинулись в объятья друг к другу. Страстное желание обожгло их, словно расплавленный металл.
   Когда все было кончено, он пошарил у себя в брюках, вытащил из помятой пачки сигарету, зажег ее, набрал полные легкие дыма и дал покурить Кэтрин.
   — Я должен провести завтра кое-какую исследовательскую работу, — сказал он.
   — Я мастер по исследованиям. Я помогу тебе.
   Он снова отобрал у нее свою сигарету и затянулся.
   — Нет, спасибо.
   — А что ты ищешь?
   — Новый конец для твоей книги. Кэтрин улыбнулась.
   — Правда? Какой же ты придумал ход?
   — Разница в том, что детектив не погибает. Он остается с порочной женщиной.
   — И что же с ним происходит?
   — Счастливый конец.
   — Ненавижу счастливые концы.
   — Я так и думал. А ты все-таки попробуй.
   Она вырвала сигарету у него изо рта и пустила клубы дыма.
   — Хорошо, проверь его на мне.
   — Он и порочная девица трахаются как кролики, разводят нечесаных паршивцев и весело живут-поживают.
   Кэтрин подумала.
   — Это не найдет сбыта, — сказала она наконец.
   — Почему?
   — Потому что кто-то должен умереть.
   — Почему?
   — Потому что кто-то всегда умирает, — проговорила она.

Глава двадцатая

   Салинас — занюханный городишко, отстоящий недалеко от побережья, находится в одном округе с живописным Монтереем, но разительно отличается от своих богатых прибрежных соседей. Салинас живет на доходы от овощных ферм, которые окружают его, и от заводов пищевых продукте, расположенных в промышленной части города. На востоке чадит фабрика приправ Макормика, отравляя воздух ядовитыми запахами; на улицах города толкутся кочующие сельскохозяйственные рабочие, надеющиеся получить место.
   Ник подумал, что только в Салинасе он сможет отыскать след прошлого Бет Гарнер. Она сказала, что жила там с мужем и что он работал в городской клинике. Может быть, ее бывшему мужу было известно что-то, а если так, Ник был решительно настроен вытянуть из него все.
   В бесплатной клинике лечились в основном кочующие сельскохозяйственные рабочие. Ник нашел ее на краю города; к ней прилегали поля и железная дорога.
   В пункте первой помощи хватало пациентов, ожидающих приема у врача, но Ник не собирался становиться в длинную очередь. Он подошел прямо к столику, где дежурили медицинские сестры. Там сидели две девушки, которым на вид было около тридцати. Они разбирали какие-то бумаги.
   — Привет, — сказал Ник одной из них. — Мне нужен доктор Гарнер. Вы не подскажете мне, где его найти?
   — У нас не работает доктор Гарнер, сэр.
   — Разве?
   — Он работал. Несколько лет назад, когда я только пришла сюда. Доктор Джозеф Гарнер.
   — Его я и ищу, — сказал Ник.
   — Я понимаю, но боюсь, его больше нет с нами.
   — Вы знаете, где он теперь?
   — Нет, вы не поняли. Его нет больше с нами. Его вообще нет. Он умер.
   — Умер? Как умер? Медсестра помедлила.
   — Он был застрелен. Больше я ничего не знаю.

* * *

   Ник нашел одного из помощников шерифа Салинаса, тот стоял перед зданием полиции и поливал из шланга белого «шеви блейзера». Это была не полицейская, а личная машина; видно, парень располагал уймой времени — он мыл ее и разговаривал с коллегой из большого города.
   — Доктор Гарнер… Пренеприятная история. У нас довольно спокойный городишко. Кочующие сельскохозяйственные рабочие особых хлопот не доставляют. Они знают, что, если попадут в какую-нибудь переделку, то их тут же выдворят отсюда.
   Вода барабанила по боковой двери большой машины.
   — Так что же Гарнер? Что с ним произошло?
   — Я же сказал, странное дело. Он шел домой с работы. Они с женой жили в паре кварталов от клиники. Кто-то проехал мимо и выстрелил в него.
   — Проехал мимо? — переспросил Ник. — Это что — Окленд?
   — Нет. Я же сказал, что это довольно странный случай.
   — Из какого оружия стреляли?
   — Из револьвера тридцать восьмого калибра. Преступника не нашли.
   Он направил шланг на шины, сильная струя воды смывала грязь с колпаков ступиц.
   — Были какие-нибудь подозреваемые?
   — Нет. Никаких подозреваемых, никакого повода для убийства. Дело осталось нераскрытым.
   — А его жена никогда не подозревалась? Помощник шерифа убрал воду и с любопытством взглянул на Ника.
   — Знаете, сюда приезжал еще один ваш парень из Фриско^[8].
   Это было около года назад. Он задал мне такой же вопрос. Хотелось бы знать, в чем тут все-таки дело?
   — Обычная работа, — сказал Ник, они оба знали, что на языке полицейских это означает: «Не суй нос не в свои дела».
   — Да он так и сказал — обычная работа. Вы оба одного и того же мнения.
   — Вы не помните его имени?
   Помощник шерифа подумал некоторое время, потом покачал головой.
   — Нет, не помню.
   — А если бы я назвал его, вы бы узнали?
   — Возможно.
   Он снова включил шланг, сосредоточившись теперь на задних шинах.
   — Нилсен?
   — Он самый.
   — Так она когда-нибудь подозревалась?
   — Нет, — покачал головой полицейский. — Был какойто слушок. Но дальше этого дело не пошло.
   — Какой слушок? — на отставал Ник.
   — Да о какой-то подружке.
   — У него была подружка?
   — Нет. У нее. Но я же говорю, дальше этого дело не пошло.
   Он выключил шланг и начал свертывать его. «Шеви» сиял, с него стекала вода.
   — Спасибо, — сказал Ник.
   — Надеюсь, я помог.
   — Помогли, — сказал Ник. — Помогли.

* * *

   В доме Кэтрин в Стинсон-Бич слышался непривычный звук. Звук, такой же размеренный и ритмичный, как шум прибоя. Это давал о себе знать лазерный принтер ее компьютера, из которого выскакивали готовые страницы новой книги.
   Машина работала так тихо, что Ник узнал о ее существовании только тогда, когда оказался в соседней комнате. Кэтрин не появлялась, но кто-то взял с подноса первую стопку напечатанных страниц. Он взял титульный лист. Там была надпись: «СТРЕЛОК». Кэтрин Вулф.
   — Тебе нравится название? — Кэтрин стояла в дверном проеме.
   — Очень захватывающе, — сказал он.
   — Все кончено. Я написала книгу. Он перебрал страницы.
   — И каков же финал?
   — Я же сказала тебе. Она убивает его. — Кэтрин примяла сигарету. — До свидания, Ник.
   — До свидания?
   — Я закончила книгу. — Ник, казалось, не придал значения ее словам. Он не трогался с места. — Ты слышал, что я сказала?
   Ник, видимо, не слышал. Он смотрел на нее, желая найти на ее лице какой-нибудь знак, какой-нибудь символ надежды на примирение.
   — Мой герой мертв, Ник. Это означает — до свидания. Она отвернулась от него к террасе.
   — Чего ты хочешь, Ник, цветов? Я пришлю тебе копию книги с афтографом. Тебя устраивает?
   — Ты что? Шутишь? — Он готов был улыбнуться, уверенный, что, наконец, разгадал ее. — Ты снова взялась за свои игры?
   — Игры кончены, — твердо сказала она. — Ты был прав. Это было секс-чудо века, Стрелок.
   — О чем ты говоришь, черт побери? Из дальних комнат кто-то крикнул:
   — Кэтрин?
   Это был немолодой голос, зов старой женщины.
   — Я сейчас приду, Хейэл, — ответила Кэтрин. — Пока, Ник, — спокойно сказала она.
   — Но…
   — Никаких «но», — проговорила Кэтрин.
   В ее голосе было что-то такое, отчего он понял, что она впервые говорит абсолютно всерьез.

* * *

   Ник появился на пирсе раньше Гаса. Он сидел в «мустанге» и курил. Гас подъехал к нему сбоку, стал рядом и нажал на клаксон. Он наклонился и открыл дверцу большой старой машины напротив пустого сиденья.
   — Садись, — крикнул он Нику.
   Карран залез в машину, взглянул на лицо напарника и понял, что тот раскопал что-то важное, что-то значительное. Гас был явно взволнован.
   Я раздобыл много интересного для тебя, сынок. Я обзванивал людей, которые жили в общежитии вместе с Трэмелл. Поехал в Беркли и достал его ежегодник, приложение к нему со списком бывших студентов, все. Они очень помогли мне, эти ребята из Беркли.