— В холодильнике есть пепси.
Кэтрин Трэмелл улыбнулась и слегка покачала головой.
— Это не одно и то же, вы знаете?
— Вы хотите сказать, что это не то, что вам нужно? — Он подошел к ней ближе, они почти касались друг друга телами. Он вдыхал ее запах, чувствовал ее дыхание у себя на щеке. — Так что же будет дальше? — спокойно спросил он. — Что вы хотите от меня?
Их лица были теперь совсем рядом, она привстала на цыпочках, раскрыв губы.
— Скажите, что вам нужно от меня, Кэтрин?
— Что вам нужно от меня, черт побери?
Он наклонился и хотел поцеловать ее, но она отпрянула, как уклоняющийся от удара борец, и вернула его к действительности.
— Послушайте! Я кое-что принесла вам, — весело сказала она.
Кэтрин порылась в сумочке, достала книгу в бумажном переплете и протянула ее Нику. Это был роман Кэтрин Вулф «Первое испытание»
Ник некоторое время изучал обложку.
— Спасибо. О чем же эта книжка?
— О молодом человеке, который убивает своих родителей.
— Правда? Как?
— У них самолет. Он терпит аварию. Молодой человек представляет дело так, будто это несчастный случай. Дурачит всех, особенно полицию, но сам-то он знает правду. Это его маленький секрет.
Он пристально посмотрел на нее.
— И зачем он делает это?
— Ему надо убедиться, что он возьмет верх, — легко сказала она. — Это игра.
— Когда вы написали эту книгу?
— Вы хотите спросить, написала ли я ее до смерти моих родителей?
— Именно это я и хочу спросить.
Она покачала головой, отбросив золотистые волосы.
— Нет, я написала ее годы спустя.
Кэтрин поставила стакан. Она едва пригубила виски. Ник уже наполовину выпил свою порцию.
— Уходите? Так скоро?
— У меня дела, Ник. — Она сверкнула ему улыбкой. — Послушайте, вы же не прекратите преследовать меня теперь только потому, что вы в отпуске, верно?
— Так точно.
— Хорошо, а то мне стало бы скучно. — Она направилась к двери. — Я, конечно, не хотела бы, чтобы у вас были неприятности.
— Я рискну — сказал он.
— Интересно, зачем вы рискуете?
Он открыл перед ней дверь, и она направилась вниз по ступенькам лестницы. Он облокотился о перила и наблюдал за ней.
— Зачем я рискую? Мне надо убедиться, что я возьму верх. Как продвигается новая книга?
— Она пишется почти без моего участия, — ответила Кэтрин, спускаясь по ступенькам. Затем она остановилась и обернулась к нему. — Я уеду из дома приблизительно в полночь, это я говорю на тот случай, если вы собираетесь следить за мной.
— Почему бы уже совсем не облегчить мою жизнь и не сказать, куда вы направляетесь?
— Я поеду в нижнюю часть города, в клуб Джонни.
— Встретимся там, — сказал он, возвратился в квартиру и закрыл за собой дверь.
У основания лестницы Кэтрин Трэмелл встретила Гаса, который входил в здание! Он сначала не узнал ее, а потом застыл в такой комической, театральной позе, что никто бы не усомнился в искренности его удивления.
— Привет, Гас! — весело поздоровалась Кэтрин, промчавшись мимо.
Он смотрел ей вслед, широко разинув рот.
— Извини меня за вопрос, сынок, я не собираюсь пилить тебя за то, что и так яснее ясного, — сказал Гас от двери, — но я только что встретил эту горе-потаскуху, и мне захотелось спросить, неужели и у тебя, как у всех людей, голова выше задницы?
Ник посмотрел на улицу.
— Она хочет затеять игру, — произнес он, будто разговаривая сам с собой. — Хорошо. Я могу поиграть.
— Все, с кем она затевает игры, Ники, кончают смертью.
Ник кивнул сам себе и подумал о своей жене Синди, которая умерла на супружеском ложе, отравившись, не в силах мириться с тем, как губит себя любимый ею мужчина.
— Ты слышишь? Я сказал…
— Я слышал то, что ты сказал, Гас.
— Ты знаешь, о чем я говорю? Ты понял? Ник, пожалуйста, — взмолился он. — Не играй с ней. Ты не переиграешь эту цыпку. Все, с кем она спит, умирают, понимаешь?
Ник Карран оторвал взгляд от пустынной улицы и посмотрел на своего напарника.
— Понимаю ли я? Да, я понимаю. Я даже точно знаю, как это бывает.
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая
Кэтрин Трэмелл улыбнулась и слегка покачала головой.
— Это не одно и то же, вы знаете?
— Вы хотите сказать, что это не то, что вам нужно? — Он подошел к ней ближе, они почти касались друг друга телами. Он вдыхал ее запах, чувствовал ее дыхание у себя на щеке. — Так что же будет дальше? — спокойно спросил он. — Что вы хотите от меня?
Их лица были теперь совсем рядом, она привстала на цыпочках, раскрыв губы.
— Скажите, что вам нужно от меня, Кэтрин?
— Что вам нужно от меня, черт побери?
Он наклонился и хотел поцеловать ее, но она отпрянула, как уклоняющийся от удара борец, и вернула его к действительности.
— Послушайте! Я кое-что принесла вам, — весело сказала она.
Кэтрин порылась в сумочке, достала книгу в бумажном переплете и протянула ее Нику. Это был роман Кэтрин Вулф «Первое испытание»
Ник некоторое время изучал обложку.
— Спасибо. О чем же эта книжка?
— О молодом человеке, который убивает своих родителей.
— Правда? Как?
— У них самолет. Он терпит аварию. Молодой человек представляет дело так, будто это несчастный случай. Дурачит всех, особенно полицию, но сам-то он знает правду. Это его маленький секрет.
Он пристально посмотрел на нее.
— И зачем он делает это?
— Ему надо убедиться, что он возьмет верх, — легко сказала она. — Это игра.
— Когда вы написали эту книгу?
— Вы хотите спросить, написала ли я ее до смерти моих родителей?
— Именно это я и хочу спросить.
Она покачала головой, отбросив золотистые волосы.
— Нет, я написала ее годы спустя.
Кэтрин поставила стакан. Она едва пригубила виски. Ник уже наполовину выпил свою порцию.
— Уходите? Так скоро?
— У меня дела, Ник. — Она сверкнула ему улыбкой. — Послушайте, вы же не прекратите преследовать меня теперь только потому, что вы в отпуске, верно?
— Так точно.
— Хорошо, а то мне стало бы скучно. — Она направилась к двери. — Я, конечно, не хотела бы, чтобы у вас были неприятности.
— Я рискну — сказал он.
— Интересно, зачем вы рискуете?
Он открыл перед ней дверь, и она направилась вниз по ступенькам лестницы. Он облокотился о перила и наблюдал за ней.
— Зачем я рискую? Мне надо убедиться, что я возьму верх. Как продвигается новая книга?
— Она пишется почти без моего участия, — ответила Кэтрин, спускаясь по ступенькам. Затем она остановилась и обернулась к нему. — Я уеду из дома приблизительно в полночь, это я говорю на тот случай, если вы собираетесь следить за мной.
— Почему бы уже совсем не облегчить мою жизнь и не сказать, куда вы направляетесь?
— Я поеду в нижнюю часть города, в клуб Джонни.
— Встретимся там, — сказал он, возвратился в квартиру и закрыл за собой дверь.
У основания лестницы Кэтрин Трэмелл встретила Гаса, который входил в здание! Он сначала не узнал ее, а потом застыл в такой комической, театральной позе, что никто бы не усомнился в искренности его удивления.
— Привет, Гас! — весело поздоровалась Кэтрин, промчавшись мимо.
Он смотрел ей вслед, широко разинув рот.
* * *
К тому времени, когда Гас, задыхаясь и пыхтя, одолел три пролета лестницы, Кэтрин Трэмелл прыгнула в «лотус» и укатила, но Ник Карран все еще стоял у окна. Он провожал взглядом ее машину.— Извини меня за вопрос, сынок, я не собираюсь пилить тебя за то, что и так яснее ясного, — сказал Гас от двери, — но я только что встретил эту горе-потаскуху, и мне захотелось спросить, неужели и у тебя, как у всех людей, голова выше задницы?
Ник посмотрел на улицу.
— Она хочет затеять игру, — произнес он, будто разговаривая сам с собой. — Хорошо. Я могу поиграть.
— Все, с кем она затевает игры, Ники, кончают смертью.
Ник кивнул сам себе и подумал о своей жене Синди, которая умерла на супружеском ложе, отравившись, не в силах мириться с тем, как губит себя любимый ею мужчина.
— Ты слышишь? Я сказал…
— Я слышал то, что ты сказал, Гас.
— Ты знаешь, о чем я говорю? Ты понял? Ник, пожалуйста, — взмолился он. — Не играй с ней. Ты не переиграешь эту цыпку. Все, с кем она спит, умирают, понимаешь?
Ник Карран оторвал взгляд от пустынной улицы и посмотрел на своего напарника.
— Понимаю ли я? Да, я понимаю. Я даже точно знаю, как это бывает.
Глава тринадцатая
Новая мода на трезвость, возникшая в шестидесятых годах, получила рождение в Сан-Франциско, но она еще не распространилась на все население. В городе пока существовали процветающие клубы, завсегдатаев которых можно было бы вполне законно побить камнями за безудержное пьянство, музыкальные вакханалии и вседозволенность, связанную с потреблением наркотиков — их добывали на улицах и опробовали в уборных этих заведений.
К Югу От Рынка — ЮОР, на языке знатоков этого района — располагались самые непристойные клубы. Некогда на улице, протянувшейся к югу от рынка, гнездились обветшалые, полуразрушенные пакгаузы да простаивало ржавеющее промышленное оборудование: ныне все изменилось. Кто-то очень скоро сообразил, что ЮОР — большущий уча ток дешевой земли, прилегающей к нижней части Сан-Франциско. Реконструкция была стремительной и почти всеобщей, после нее квартал обогатился дюжиной модных клубов, ресторанов, баров и магазинов.
Самыми популярными и самыми известными клубами в Сан-Франциско были «Ди Ви 8», «Поле сражения» (расположенный в бывшем театре) и «Оазис», который славился собственным бассейном. Веселые девочки ходили в «Трокадеро Трансфер».
Веселые и разборчивые встречались в клубе Джонни «Алтарь». Как некогда «Свет рампы» в Нью-Йорке, «Алтарь» находился в помещении бывшей секуляризированной церкви. Лазерный проигрыватель стоял в кабинке, где некогда причащались благочестивые прихожане, он оглашал взрывами оглушительной музыки впалый неф церкви, в котором собралась тысячная толпа танцующих.
Музыка раскалывала ушные перепонки, властно подчиняла себе. Она обрушилась на Ника, когда он вошел в здание через парадную дверь и проследовал в его клубную часть. Звуки проигрывателя, гомон посетителей накатывали на него, как порывы крепкого штормового ветра, и он понял, что ему придется силой прокладывать себе путь среди любителей ночного веселья. Воздух в помещении был тяжелый, запах дыма и пота смешивался с ароматом духов. Люди, танцевавшие в зале, дергались в такт музыке, у некоторых из них были мрачные лица, в эти поздние часы музыка не приносила им радости и забвения. Они танцевали с таким видом, будто решили развлекаться, чего бы им это ни стоило.
Выпивохи в баре пили, чтобы напиться. Разговоров не было слышно, их заглушала музыка, и если вам нужно было кому-то что-то сказать, приходилось жестами подзывать к себе человека и орать ему в ухо.
Ник ненадолго остановился у стойки и еле докричался до бармена, который протянул ему пластиковый стаканчик «Джека Даньела» со льдом, затем он стал бродить по краям танцевального зала, разглядывая плотную массу извивающихся тел, в поисках Кэтрин Трэмелл. У него закружилась голова от вида этой толпы, напоминавшей длинное чудовище с головой гидры. Вдруг где-то в гуще танцующих мелькнуло знакомое лицо. Красивое лицо, которое он тут же узнал. Это была Рокси.
Она танцевала с другой девушкой, обняв ее руками за талию. Рокси наклонилась к лицу своей партнерши и что-то сказала ей, та засмеялась и кивнула. Взявшись за руки, они стали пробираться к выходу, расталкивая людей, тесно прижавшихся друг к другу. Ник последовал за ними.
Они направились в «мужскую» комнату, хотя, как вы легко можете представить себе, название этой комнаты отнюдь не соответствовало ее назначению. «Мужская комната» в «Алтаре» располагалась в бывшей ризнице и не предназначалась исключительно для мужчин.
Это было темное, мрачное помещение со спертым воздухом, пропитанным запахом дыма — табака и разных подозрительных снадобий. Ник чувствовал, как зловонная, липкая прогорклая отрава набивается ему в легкие. Он узнал эти запахи: смесь отборного кокаина и терпкого зелья качеством похуже — коки, гашиша и марихуаны, что курили где-то в одной из кабинок. Мужчины и женщины теснились призрачными тенями, склонившись над порошками, которые предлагали друг другу. Выброшенные стеклянные пузырьки из-под очищенного кокаина и использованные коробочки из-под других наркотиков были разбросаны на полу, они, точно иней, хрустели у Ника под ногами, когда он вошел в комнату.
Рокси постучалась в дверь одной из кабинок, и она распахнулась. Там стояла Кэтрин Трэмелл. Ее волосы были убраны наверх, а лицо так же сильно накрашено, как у Рокси. В тусклой комнатке она выглядела моложе своих тридцати лет. Если бы Ник не знал ее раньше, он принял бы ее за ровесницу Рокси, ее подружку. Она выглядела, как девятнадцатилетняя свеженькая девчушка, скороспелая мелюзга, ранняя искательница приключений.
В кабинете уборной Кэтрин была не одна. Она стояла, обняв высокого темнокожего мужчину. Он был без рубашки и выглядел как накачанный культурист с плотно сбитым мускулистым торсом.
Мужчина держал стеклянный тюбик с кокаином возле носа Кэтрин. Она вожделенно вдыхала запах наркотика. На горлышко склянки было насыпано немного порошка, и она высовывала язык и слизывала его.
Кэтрин заметила Ника, улыбнулась и что-то прошептала своему темнокожему партнеру. Чернокожий великан посмотрел в сторону, куда она указала, обратив на Ника глаза, полные презрения и довольства собой, улыбнулся и закрыл дверь.
Ник мог и подождать. Чтобы не терять времени даром, он принялся бродить по клубу, рассматривая его. То, что он увидел, одновременно и отталкивало, и завораживало Каррана. В углах клуба, куда слабо просачивался свет, целовались и льнули друг к другу неясные фигуры: мужчины развлекались с мужчинами, женщины — с женщинами, для людей в темных нишах «Алтаря» неважно было, к какому полу они принадлежат.
Музыка продолжала биться о стены зала, сотрясая воздух. Танцоры, корчившиеся на полу, повторяли ритмы. Что-то среднее между мукой и блаженством отражалось на их потных лицах. Ночь, город, целый мир уместились для них в одном наэлектризованном пространстве. У них не было прошлого, не было надежды на завтрашний день. Только сиюминутное сейчас. Настоящее, будущее измерялось в секундах до смены партнера, в минутах до следующей выпивки или дозы кокаина. Казалось, эта музыка никогда не кончится, одна запись сменяла другую, ни на мгновенье не ослабевал поток ударных звуков.
Но вот Ник снова увидел Кэтрин Трэмелл. Он смотрел, как она двигается под музыку. Она танцевала с Рокси и темнокожим культуристом. Кэтрин находилась между ними, будучи центром притяжения каждого в отдельности. Страсти и музыка, казалось, переполняли ее, вдохновляя на неистовый танец.
Она обернулась, увидела Ника и продолжала танцевать, наблюдая алчными, голодными, лихорадочно горящими глазами, как он следит за ней. Она дразнила его, приближая свою разгоряченную плоть то к одному, то к другому партнеру. Они стискивали ее своими роскошными телами, ласкали бедрами.
Она принимала их преклонение как должное, хотя глаза ее шарили по Нику, ощупывали его с головы до ног так же, как было, когда она впервые заинтересовалась им. Она раскачивалась между партнерами, терлась о них, но играла телом только для него.
Ник почувствовал, что его захлестнуло безумное желание. Неожиданно общая атмосфера клуба, как вирус, проникла в его кровь, он был захвачен всеобъемлющим языческим гедонизмом этого места и его завсегдатаев. Ник оказался в толпе танцующих, будучи не в силах больше оставаться наблюдателем, ему захотелось стать участником действа. Точно в трансе, он приблизился к Кэтрин Трэмелл и остановился перед ней, пожирая ее взглядом. Музыка пульсировала и билась.
Кэтрин перестала танцевать и посмотрела прямо на Ника, бросая ему своеобразный вызов. Ник принял его. Он протянул к ней руки и сжал ее в объятиях. Она точно растворилась в них и стала целовать его — глубоко и страстно.
Придерживая Кэтрин за шею сзади, он подарил ей ответный поцелуй, лаская языком ее рот. Они плотно приникли друг к другу, почти слившись в единое целое. Ник стал гладить твердые ягодицы Кэтрин, прижимая ее к себе, их бедра рвались навстречу друг другу. Он скользнул руками ей под юбку, они обожгли ее голую кожу.
Она поцеловала его в ухо и шепнула: «Пойдем».
Они оставили среди танцующих Рокси, которая проводила их мрачным, ненавистным взглядом холодных голубых глаз.
К Югу От Рынка — ЮОР, на языке знатоков этого района — располагались самые непристойные клубы. Некогда на улице, протянувшейся к югу от рынка, гнездились обветшалые, полуразрушенные пакгаузы да простаивало ржавеющее промышленное оборудование: ныне все изменилось. Кто-то очень скоро сообразил, что ЮОР — большущий уча ток дешевой земли, прилегающей к нижней части Сан-Франциско. Реконструкция была стремительной и почти всеобщей, после нее квартал обогатился дюжиной модных клубов, ресторанов, баров и магазинов.
Самыми популярными и самыми известными клубами в Сан-Франциско были «Ди Ви 8», «Поле сражения» (расположенный в бывшем театре) и «Оазис», который славился собственным бассейном. Веселые девочки ходили в «Трокадеро Трансфер».
Веселые и разборчивые встречались в клубе Джонни «Алтарь». Как некогда «Свет рампы» в Нью-Йорке, «Алтарь» находился в помещении бывшей секуляризированной церкви. Лазерный проигрыватель стоял в кабинке, где некогда причащались благочестивые прихожане, он оглашал взрывами оглушительной музыки впалый неф церкви, в котором собралась тысячная толпа танцующих.
Музыка раскалывала ушные перепонки, властно подчиняла себе. Она обрушилась на Ника, когда он вошел в здание через парадную дверь и проследовал в его клубную часть. Звуки проигрывателя, гомон посетителей накатывали на него, как порывы крепкого штормового ветра, и он понял, что ему придется силой прокладывать себе путь среди любителей ночного веселья. Воздух в помещении был тяжелый, запах дыма и пота смешивался с ароматом духов. Люди, танцевавшие в зале, дергались в такт музыке, у некоторых из них были мрачные лица, в эти поздние часы музыка не приносила им радости и забвения. Они танцевали с таким видом, будто решили развлекаться, чего бы им это ни стоило.
Выпивохи в баре пили, чтобы напиться. Разговоров не было слышно, их заглушала музыка, и если вам нужно было кому-то что-то сказать, приходилось жестами подзывать к себе человека и орать ему в ухо.
Ник ненадолго остановился у стойки и еле докричался до бармена, который протянул ему пластиковый стаканчик «Джека Даньела» со льдом, затем он стал бродить по краям танцевального зала, разглядывая плотную массу извивающихся тел, в поисках Кэтрин Трэмелл. У него закружилась голова от вида этой толпы, напоминавшей длинное чудовище с головой гидры. Вдруг где-то в гуще танцующих мелькнуло знакомое лицо. Красивое лицо, которое он тут же узнал. Это была Рокси.
Она танцевала с другой девушкой, обняв ее руками за талию. Рокси наклонилась к лицу своей партнерши и что-то сказала ей, та засмеялась и кивнула. Взявшись за руки, они стали пробираться к выходу, расталкивая людей, тесно прижавшихся друг к другу. Ник последовал за ними.
Они направились в «мужскую» комнату, хотя, как вы легко можете представить себе, название этой комнаты отнюдь не соответствовало ее назначению. «Мужская комната» в «Алтаре» располагалась в бывшей ризнице и не предназначалась исключительно для мужчин.
Это было темное, мрачное помещение со спертым воздухом, пропитанным запахом дыма — табака и разных подозрительных снадобий. Ник чувствовал, как зловонная, липкая прогорклая отрава набивается ему в легкие. Он узнал эти запахи: смесь отборного кокаина и терпкого зелья качеством похуже — коки, гашиша и марихуаны, что курили где-то в одной из кабинок. Мужчины и женщины теснились призрачными тенями, склонившись над порошками, которые предлагали друг другу. Выброшенные стеклянные пузырьки из-под очищенного кокаина и использованные коробочки из-под других наркотиков были разбросаны на полу, они, точно иней, хрустели у Ника под ногами, когда он вошел в комнату.
Рокси постучалась в дверь одной из кабинок, и она распахнулась. Там стояла Кэтрин Трэмелл. Ее волосы были убраны наверх, а лицо так же сильно накрашено, как у Рокси. В тусклой комнатке она выглядела моложе своих тридцати лет. Если бы Ник не знал ее раньше, он принял бы ее за ровесницу Рокси, ее подружку. Она выглядела, как девятнадцатилетняя свеженькая девчушка, скороспелая мелюзга, ранняя искательница приключений.
В кабинете уборной Кэтрин была не одна. Она стояла, обняв высокого темнокожего мужчину. Он был без рубашки и выглядел как накачанный культурист с плотно сбитым мускулистым торсом.
Мужчина держал стеклянный тюбик с кокаином возле носа Кэтрин. Она вожделенно вдыхала запах наркотика. На горлышко склянки было насыпано немного порошка, и она высовывала язык и слизывала его.
Кэтрин заметила Ника, улыбнулась и что-то прошептала своему темнокожему партнеру. Чернокожий великан посмотрел в сторону, куда она указала, обратив на Ника глаза, полные презрения и довольства собой, улыбнулся и закрыл дверь.
Ник мог и подождать. Чтобы не терять времени даром, он принялся бродить по клубу, рассматривая его. То, что он увидел, одновременно и отталкивало, и завораживало Каррана. В углах клуба, куда слабо просачивался свет, целовались и льнули друг к другу неясные фигуры: мужчины развлекались с мужчинами, женщины — с женщинами, для людей в темных нишах «Алтаря» неважно было, к какому полу они принадлежат.
Музыка продолжала биться о стены зала, сотрясая воздух. Танцоры, корчившиеся на полу, повторяли ритмы. Что-то среднее между мукой и блаженством отражалось на их потных лицах. Ночь, город, целый мир уместились для них в одном наэлектризованном пространстве. У них не было прошлого, не было надежды на завтрашний день. Только сиюминутное сейчас. Настоящее, будущее измерялось в секундах до смены партнера, в минутах до следующей выпивки или дозы кокаина. Казалось, эта музыка никогда не кончится, одна запись сменяла другую, ни на мгновенье не ослабевал поток ударных звуков.
Но вот Ник снова увидел Кэтрин Трэмелл. Он смотрел, как она двигается под музыку. Она танцевала с Рокси и темнокожим культуристом. Кэтрин находилась между ними, будучи центром притяжения каждого в отдельности. Страсти и музыка, казалось, переполняли ее, вдохновляя на неистовый танец.
Она обернулась, увидела Ника и продолжала танцевать, наблюдая алчными, голодными, лихорадочно горящими глазами, как он следит за ней. Она дразнила его, приближая свою разгоряченную плоть то к одному, то к другому партнеру. Они стискивали ее своими роскошными телами, ласкали бедрами.
Она принимала их преклонение как должное, хотя глаза ее шарили по Нику, ощупывали его с головы до ног так же, как было, когда она впервые заинтересовалась им. Она раскачивалась между партнерами, терлась о них, но играла телом только для него.
Ник почувствовал, что его захлестнуло безумное желание. Неожиданно общая атмосфера клуба, как вирус, проникла в его кровь, он был захвачен всеобъемлющим языческим гедонизмом этого места и его завсегдатаев. Ник оказался в толпе танцующих, будучи не в силах больше оставаться наблюдателем, ему захотелось стать участником действа. Точно в трансе, он приблизился к Кэтрин Трэмелл и остановился перед ней, пожирая ее взглядом. Музыка пульсировала и билась.
Кэтрин перестала танцевать и посмотрела прямо на Ника, бросая ему своеобразный вызов. Ник принял его. Он протянул к ней руки и сжал ее в объятиях. Она точно растворилась в них и стала целовать его — глубоко и страстно.
Придерживая Кэтрин за шею сзади, он подарил ей ответный поцелуй, лаская языком ее рот. Они плотно приникли друг к другу, почти слившись в единое целое. Ник стал гладить твердые ягодицы Кэтрин, прижимая ее к себе, их бедра рвались навстречу друг другу. Он скользнул руками ей под юбку, они обожгли ее голую кожу.
Она поцеловала его в ухо и шепнула: «Пойдем».
Они оставили среди танцующих Рокси, которая проводила их мрачным, ненавистным взглядом холодных голубых глаз.
Глава четырнадцатая
Они распростерлись обнаженные в спальне ее городского дома на большой латунной кровати, их страстные ласки отражались в дюжине зеркал на стенах и потолке, множивших их блестящие отражения.
Он лежал на ней, глубоко уйдя в нее фаллосом, придавив ее к простыням всей тяжестью своего тела, резко вздымая и опуская бедра. Он прошелся ласковым языком по ее шее, плечам, опустился к бороздке между грудей. Затем припал к ее соску и нежно втянул его губами.
Она извивалась под ним, забывшись в экстазе откровенных плотских радостей. Кэтрин выгнулась и уткнулась грудью ему в рот, он сжал зубами сосок и больно укусил его, на что она ответила резким птичьим криком.
Раскрытыми, широко расставленными ногами она крепко обнимала его спину, точно застегнув ее на ремень. Согнутые, как когтистые лапы, руки Кэтрин с длинными ногтями вонзались ему в спину, царапали кожу, оставляя на ней кровавые следы. Чем сильнее он бился о нее телом, тем страшнее терзала она его плоть. Боль и блаженство смешались, возбуждая его, как наркотик, отдаваясь шумом в звенящей голове. Кровь стекала по его спине теплыми солеными струйками, брызгала на белые простыни.
Она выбралась из-под него и перевернулась на живот, предлагая ему новую утеху. Он нагнулся и приподнял ее за бедра. Потом встал на колени позади нее и стал целовать спину Кэтрин, лаская языком ее сильный, пружинистый позвоночник. Затем он опять взгромоздился на нее, и она забилась у него в руках, когда он снова пронзил ее фаллосом.
Теперь Кэтрин сидела на Нике, наклонившись над ним, глубоко целуя его в губы. Она задрала руки Ника над его головой, припав грудями к его лицу. Потом подняла одну из подушек, достала из-под нее белый шелковый шарф и помахала им перед глазами Каррана, дразня его, приглашая подчиниться игре, которая могла закончиться для него смертью или блаженством.
Она спросила глазами его согласия; он ответил тоже глазами. Она кивнула и начала привязывать его руки к латунной раме не туго, но крепко. Она облизнула губы, наслаждаясь его беззащитностью. На мгновенье он ощутил какое-то пьянящее смешение страха и эйфории. Она опять скользнула бедрами ему на живот, как бы приглашая его к себе, жарко прижимаясь к нему. Он бросил навстречу ей напряженное тело, глубоко погрузившись в ее лоно. Неожиданно они оба пришли к финалу. Тяжело дыша, она упала ему на грудь, ее волосы закрыли его лицо, окутав золотистой завесой их обоих. Он чувствовал, как дрожало от удовольствия ее тело, она вся трепетала от исступленной силы, которая пульсировала в ней.
Яркий свет в ванной ударил Нику в глаза. Он выглядел бледным, измученным, кожа вокруг глаз пожелтела и обмякла.
— Господи, — сказал он своему двойнику в зеркале. Вода из крана была холодной и освежающей. Он намочил ею потные волосы и почувствовал, что мозги его несколько прояснились.
— Если ты не оставишь ее в покое, я убью тебя, — тихо произнес кто-то сзади.
В голосе чувствовалась уверенность, не оставлявшая сомнений в том, что Рокси знала цену каждому своему слову.
Ник посмотрел на ее отражение в зеркале ванной.
— Скажи мне кое-что Рокси, как мужчина мужчине. — Он обернулся и взглянул на нее. Она не обращала внимание на его гениталии. — Скажи мне, — повторил он — Как ты думаешь, она что секс-чудо века, а?
— Меня тошнит от тебя, — сказала Рокси, отворачиваясь.
Ник коротко рассмеялся.
— Это тебя-то тошнит? — Он покачал головой, будто не веря ее словам. — А ты любишь подсматривать, да? Сколько же времени ты здесь, Рокси?
Рокси взглянула на него с отвращением.
— Это она любит, чтобы я подсматривала.
— А ты свято выполняешь ее приказы, так, Рокси?
— Пошел к черту, — сказала она, уходя.
Кэтрин пребывала в загадочной полутьме между сном и явью.
Она потерлась о него, когда он проскользнул обратно в постель, ласкаясь к нему, как кошка.
— Ники, — прошептала она, точно ребенок, который, чтобы успокоиться, произносит имя отца.
На столике у кровати лежала записка. «На побережье! — К».
Ник долго принимал горячий, бодрящий душ, оделся, затем сел в «мустанг» и не спеша направился в Стинсон-Бич. Он чувствовал себя отдохнувшим и сильным, как бывало с ним только после ночей, проведенных на лоне любви. И тем не менее, его одолевало беспокойство. Он не был уверен, как примет его Кэтрин.
Он нашел ее возле дома. Она точно поджидала его. И как обычно смотрела на море.
— Доброе утро, — сказал Ник.
Кэтрин кивнула ему, будто он был всего лишь. случайным знакомым. Он посмотрел на дом, увидел, как дернулась одна из занавесок, и заметил Рокси.
— По-моему, все это не очень ей нравится.
— Кому и что именно?
— Рокси. Мы.
— Она видела меня с очень многими мужчинами, — Кэтрин помедлила. — И нет никаких «мы». Есть я и ты, — добавила она.
— Кто знает? А мне кажется, что она недовольна. Может, она подсмотрела нечто такое, что прежде ей не приходилось видеть.
Кэтрин повернула к нему лицо, глаза ее блестели.
— Рокси все видела раньше. Ник засмеялся.
— Я тоже думал, что все уже видел.
Ее улыбка смягчилась, стала более приветливой.
— Ты думаешь, что это было нечто особенное?
— Я уже сказал, что это было секс-чудо века, — усмехнулся Ник.
— Уже хвастаешься перед друзьями?
— Да нет, я разговаривал с твоей подругой Рокси.
— И как она отнеслась к этому?
— Не очень хорошо. А ты что думаешь? О прошлой ночи?
— Я думала, что это неплохое начало.
— И все? А что ты скажешь о Рокси? С ней забавнее? Она улыбнулась своей проницательной улыбкой.
— Кажется, Рокси вызывает у тебя немалый интерес. Это не означает, что ты хочешь поразвлекаться как-нибудь втроем?
— Она развлекалась с тобой и Джонни? — отозвался он.
— Нет, Джонни побаивался ее. Ник пожал плечами.
— И надо же было с ним такому служиться. Кэтрин пошла в сторону от него, направляясь к тропинке, которая бежала по каменистому спуску к берегу. Ник поспешил за ней.
— Скажи мне, Ники, — обратилась она к нему, поглядывая на него через плечо. — Тебе было страшно вчера ночью?
Ник остановился.
— Так в этом-то и вся соль, не так ли? Это и придало особую остроту нашим чувствам, как ты думаешь?
— Ты не должен участвовать в подобной игре, — серьезно сказала Кэтрин. И снова направилась вниз по тропе к берегу.
Ник шел за ней.
— А почему бы и нет? Мне нравится эта игра.
— Ты и так завяз, Ники. У тебя не выйдет то, что ты задумал.
— Возможно, я и завяз. Мне наплевать. Но я поймаю моего убийцу.
Она покачала головой.
— Ты ничего не узнаешь от меня. Я не выдам всех своих тайн только потому, что испытала оргазм…
— … или два. Она улыбнулась.
— Или два. Словом, ты не узнаешь ничего такого, чего я не захочу тебе открыть.
Он схватил ее за плечи.
— Нет, узнаю. И тогда я арестую тебя.
— Нет. Все кончится тем, что ты влюбишься в меня, Ник, вот и все..
— А я и так влюбился в тебя. — Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее. — Но я все равно арестую тебя. Можешь написать это в своей книжке.
Он лежал на ней, глубоко уйдя в нее фаллосом, придавив ее к простыням всей тяжестью своего тела, резко вздымая и опуская бедра. Он прошелся ласковым языком по ее шее, плечам, опустился к бороздке между грудей. Затем припал к ее соску и нежно втянул его губами.
Она извивалась под ним, забывшись в экстазе откровенных плотских радостей. Кэтрин выгнулась и уткнулась грудью ему в рот, он сжал зубами сосок и больно укусил его, на что она ответила резким птичьим криком.
Раскрытыми, широко расставленными ногами она крепко обнимала его спину, точно застегнув ее на ремень. Согнутые, как когтистые лапы, руки Кэтрин с длинными ногтями вонзались ему в спину, царапали кожу, оставляя на ней кровавые следы. Чем сильнее он бился о нее телом, тем страшнее терзала она его плоть. Боль и блаженство смешались, возбуждая его, как наркотик, отдаваясь шумом в звенящей голове. Кровь стекала по его спине теплыми солеными струйками, брызгала на белые простыни.
Она выбралась из-под него и перевернулась на живот, предлагая ему новую утеху. Он нагнулся и приподнял ее за бедра. Потом встал на колени позади нее и стал целовать спину Кэтрин, лаская языком ее сильный, пружинистый позвоночник. Затем он опять взгромоздился на нее, и она забилась у него в руках, когда он снова пронзил ее фаллосом.
Теперь Кэтрин сидела на Нике, наклонившись над ним, глубоко целуя его в губы. Она задрала руки Ника над его головой, припав грудями к его лицу. Потом подняла одну из подушек, достала из-под нее белый шелковый шарф и помахала им перед глазами Каррана, дразня его, приглашая подчиниться игре, которая могла закончиться для него смертью или блаженством.
Она спросила глазами его согласия; он ответил тоже глазами. Она кивнула и начала привязывать его руки к латунной раме не туго, но крепко. Она облизнула губы, наслаждаясь его беззащитностью. На мгновенье он ощутил какое-то пьянящее смешение страха и эйфории. Она опять скользнула бедрами ему на живот, как бы приглашая его к себе, жарко прижимаясь к нему. Он бросил навстречу ей напряженное тело, глубоко погрузившись в ее лоно. Неожиданно они оба пришли к финалу. Тяжело дыша, она упала ему на грудь, ее волосы закрыли его лицо, окутав золотистой завесой их обоих. Он чувствовал, как дрожало от удовольствия ее тело, она вся трепетала от исступленной силы, которая пульсировала в ней.
* * *
Он проснулся тихой, глубокой, темной ночью. Не было ни звука, лишь свет отражался в множестве зеркал. Он перебрался на край кровати и сидел некоторое время, опустив голову, как истерзанное животное. Потом дотронулся до спины, пощупал израненное тело и корки запекшейся крови. Кэтрин спала, свернувшись калачиком. Он потянулся, встал и стал выбираться из комнаты, где царил беспорядок.Яркий свет в ванной ударил Нику в глаза. Он выглядел бледным, измученным, кожа вокруг глаз пожелтела и обмякла.
— Господи, — сказал он своему двойнику в зеркале. Вода из крана была холодной и освежающей. Он намочил ею потные волосы и почувствовал, что мозги его несколько прояснились.
— Если ты не оставишь ее в покое, я убью тебя, — тихо произнес кто-то сзади.
В голосе чувствовалась уверенность, не оставлявшая сомнений в том, что Рокси знала цену каждому своему слову.
Ник посмотрел на ее отражение в зеркале ванной.
— Скажи мне кое-что Рокси, как мужчина мужчине. — Он обернулся и взглянул на нее. Она не обращала внимание на его гениталии. — Скажи мне, — повторил он — Как ты думаешь, она что секс-чудо века, а?
— Меня тошнит от тебя, — сказала Рокси, отворачиваясь.
Ник коротко рассмеялся.
— Это тебя-то тошнит? — Он покачал головой, будто не веря ее словам. — А ты любишь подсматривать, да? Сколько же времени ты здесь, Рокси?
Рокси взглянула на него с отвращением.
— Это она любит, чтобы я подсматривала.
— А ты свято выполняешь ее приказы, так, Рокси?
— Пошел к черту, — сказала она, уходя.
Кэтрин пребывала в загадочной полутьме между сном и явью.
Она потерлась о него, когда он проскользнул обратно в постель, ласкаясь к нему, как кошка.
— Ники, — прошептала она, точно ребенок, который, чтобы успокоиться, произносит имя отца.
* * *
Когда Ник проснулся, она ушла. Комната была убрана, и свет лился в высокие окна.На столике у кровати лежала записка. «На побережье! — К».
Ник долго принимал горячий, бодрящий душ, оделся, затем сел в «мустанг» и не спеша направился в Стинсон-Бич. Он чувствовал себя отдохнувшим и сильным, как бывало с ним только после ночей, проведенных на лоне любви. И тем не менее, его одолевало беспокойство. Он не был уверен, как примет его Кэтрин.
Он нашел ее возле дома. Она точно поджидала его. И как обычно смотрела на море.
— Доброе утро, — сказал Ник.
Кэтрин кивнула ему, будто он был всего лишь. случайным знакомым. Он посмотрел на дом, увидел, как дернулась одна из занавесок, и заметил Рокси.
— По-моему, все это не очень ей нравится.
— Кому и что именно?
— Рокси. Мы.
— Она видела меня с очень многими мужчинами, — Кэтрин помедлила. — И нет никаких «мы». Есть я и ты, — добавила она.
— Кто знает? А мне кажется, что она недовольна. Может, она подсмотрела нечто такое, что прежде ей не приходилось видеть.
Кэтрин повернула к нему лицо, глаза ее блестели.
— Рокси все видела раньше. Ник засмеялся.
— Я тоже думал, что все уже видел.
Ее улыбка смягчилась, стала более приветливой.
— Ты думаешь, что это было нечто особенное?
— Я уже сказал, что это было секс-чудо века, — усмехнулся Ник.
— Уже хвастаешься перед друзьями?
— Да нет, я разговаривал с твоей подругой Рокси.
— И как она отнеслась к этому?
— Не очень хорошо. А ты что думаешь? О прошлой ночи?
— Я думала, что это неплохое начало.
— И все? А что ты скажешь о Рокси? С ней забавнее? Она улыбнулась своей проницательной улыбкой.
— Кажется, Рокси вызывает у тебя немалый интерес. Это не означает, что ты хочешь поразвлекаться как-нибудь втроем?
— Она развлекалась с тобой и Джонни? — отозвался он.
— Нет, Джонни побаивался ее. Ник пожал плечами.
— И надо же было с ним такому служиться. Кэтрин пошла в сторону от него, направляясь к тропинке, которая бежала по каменистому спуску к берегу. Ник поспешил за ней.
— Скажи мне, Ники, — обратилась она к нему, поглядывая на него через плечо. — Тебе было страшно вчера ночью?
Ник остановился.
— Так в этом-то и вся соль, не так ли? Это и придало особую остроту нашим чувствам, как ты думаешь?
— Ты не должен участвовать в подобной игре, — серьезно сказала Кэтрин. И снова направилась вниз по тропе к берегу.
Ник шел за ней.
— А почему бы и нет? Мне нравится эта игра.
— Ты и так завяз, Ники. У тебя не выйдет то, что ты задумал.
— Возможно, я и завяз. Мне наплевать. Но я поймаю моего убийцу.
Она покачала головой.
— Ты ничего не узнаешь от меня. Я не выдам всех своих тайн только потому, что испытала оргазм…
— … или два. Она улыбнулась.
— Или два. Словом, ты не узнаешь ничего такого, чего я не захочу тебе открыть.
Он схватил ее за плечи.
— Нет, узнаю. И тогда я арестую тебя.
— Нет. Все кончится тем, что ты влюбишься в меня, Ник, вот и все..
— А я и так влюбился в тебя. — Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее. — Но я все равно арестую тебя. Можешь написать это в своей книжке.
Глава пятнадцатая
Бар «Руль корабля», где отдавалось предпочтение традициям сельского Запада, расположился в месте пересечения улиц Четвертой и Валенсии; там стоял хороший автоматический проигрыватель и подавали дешевое бочковое пиво. Два последних обстоятельства и привлекли туда Гаса Морана, когда у старого ковбоя появилось желание гульнуть.
Ник Карран нашел своего напарника в его любимом заведении, он сидел, согнувшись над запотевшей кружкой «Якорного парохода». Как и многие другие завсегдатаи бара, Гас был одет в голубые джинсы, ковбойскую рубашку и широкополую шляпу.
Ник незаметно сел на соседний стул, снял шляпу с головы Гаса и надел ее на свою.
— Так и думал, что найду тебя здесь, — сказал он.
— А с чего это ты сегодня такой веселый? — Гас крутнулся на стуле. — Так где же тебя носило, черт побери? Я ходил к тебе на квартиру. Там никого. — Гас говорил громко, чересчур громко, проглатывая слова. Еще одна-две кружки, и он полностью отключился бы.
— Не беспокойся, приятель. Меня просто не было дома. Вот и все.
— И вчера вечером я приходил.
— И вчера вечером меня не было дома тоже.
Гас сделал большой глоток пива и тупо уставился на Ника, будто пытаясь решить сложную головоломку, но это было не по силам его затуманенным мозгам. Наконец до него дошло. Лицо Гаса потемнело.
— Ты… трахался с ней! Ах ты, несчастный тупой кобель! Так тебя не было дома, потому что ты баловался с этой поганой шлюхой! Просто не верится. Ты что, совсем спятил?
— Успокойся, Гас. Не стоит так кипятиться из-за пустяков. Я вполне контролирую ситуацию.
— Дерьмо собачье! Идиот, долбаный сукин сын, я ухожу отсюда, потому что ты неудачник, а это заразительно. Я не хочу больше себе неприятностей. Я сыт ими по горло, большое спасибо.
Он встал со стула и, пошатываясь, направился к двери.
— Не беспокойся. В следующий раз я захвачу презерватив.
С пьяным всегда трудно, попробуй угадай, что выведет его из себя. По неизвестной причине упоминание о презервативе привело Гаса в ярость, и он не постеснялся оповестить об этом Ника, а вместе с ним и весь бар.
— Твои презервативы, Карран, не стоят и ломаного гроша из кошелька старого пьяного долбоеба.
— Эй, Гас! — кричал ему бармен, помахивая счетом, — подумай, ты ничего не забыл?
Он был рад, что Гас уходит, но не собирался терпеть убытки.
Ник взял заботы на себя. Он повернулся к бармену.
— Сколько?
— Семнадцать, — ответил бармен.
— Кружек или долларов?
— Долларов.
Ник бросил на стойку двадцать долларов.
— Сдачи не надо.
Он догнал Гаса Морана на тротуаре перед «Рулем корабля». Тот пялился на двух женщин средних лет в нарядах сельского запада. Они направлялись в бар, но Гас застыл между ними и дверью.
— Презервативы, — объявил Гас.
— Тебе действительно нужно предохраняться, — сказал Ник. — Подумай об этом как следует.
— На кой черт мне это нужно? Ты действительно думаешь, что мне в моем возрасте нужны презервативы?
— Конечно.
Гас пьяно покачался перед двумя толстухами.
— Ну да, конечно, меня еще могут затащить в постель… старушки с голубыми волосами вроде этих. Но, знаешь, Ники, они мне не нравятся.
— Так в чем же дело, — сказал Ник, уводя Гаса от двух обиженных женщин и следуя с ним вниз по улице.
— Куда ты тащишь меня, черт побери?
— Тебе нужно немного встряхнуться. Выпьешь кофе, поешь и скоро почувствуешь себя на все сто.
— На это у меня еще есть аппетит, — задумчиво сказал Гас.
«У Макса» подавали вкусные кушанья, да и кофе был отменный. Ник постарался, чтобы большая часть угощения досталась Гасу. Он заказал ему солидную порцию яиц и стручковый перец, приготовленный под корочкой из сыра и сметаны.
— Ешь, — скомандовал Ник.
Гас ел, жадно запихивая в рот жирную пищу и громко прихлебывая кофе. Несколько минут за столом только и было слышно его чавканье.
— Ну, как самочувствие — получше?
— Я чувствую себя превосходно! — ответил Гас так громко, что Нику сразу стало ясно, как мало протрезвел его друг.
— Ш-ш-ш, — сказал Ник.
— Не шикай на меня, — обозлился Гас. — Никогда не шикай на меня, сынок, — Он набрал полную вилку перца с яйцом и запихнул ее в рот.
— И как ты мог переспать с ней?
Люди косились на него, бросали возмущенные взгляды. Но Гас, казалось, этого не замечал, а если и замечал, то ни на что не обращал внимания.
— Ты хочешь помереть, сынок? Что с тобой? Все еще сходишь с ума из-за тех чертовых туристов? Все еще грызешь себя из-за того, что произошло годы назад? Так переживаешь, что набиваешься на смерть от железки для колки льда? Ты это задумал, да?
Ник Карран нашел своего напарника в его любимом заведении, он сидел, согнувшись над запотевшей кружкой «Якорного парохода». Как и многие другие завсегдатаи бара, Гас был одет в голубые джинсы, ковбойскую рубашку и широкополую шляпу.
Ник незаметно сел на соседний стул, снял шляпу с головы Гаса и надел ее на свою.
— Так и думал, что найду тебя здесь, — сказал он.
— А с чего это ты сегодня такой веселый? — Гас крутнулся на стуле. — Так где же тебя носило, черт побери? Я ходил к тебе на квартиру. Там никого. — Гас говорил громко, чересчур громко, проглатывая слова. Еще одна-две кружки, и он полностью отключился бы.
— Не беспокойся, приятель. Меня просто не было дома. Вот и все.
— И вчера вечером я приходил.
— И вчера вечером меня не было дома тоже.
Гас сделал большой глоток пива и тупо уставился на Ника, будто пытаясь решить сложную головоломку, но это было не по силам его затуманенным мозгам. Наконец до него дошло. Лицо Гаса потемнело.
— Ты… трахался с ней! Ах ты, несчастный тупой кобель! Так тебя не было дома, потому что ты баловался с этой поганой шлюхой! Просто не верится. Ты что, совсем спятил?
— Успокойся, Гас. Не стоит так кипятиться из-за пустяков. Я вполне контролирую ситуацию.
— Дерьмо собачье! Идиот, долбаный сукин сын, я ухожу отсюда, потому что ты неудачник, а это заразительно. Я не хочу больше себе неприятностей. Я сыт ими по горло, большое спасибо.
Он встал со стула и, пошатываясь, направился к двери.
— Не беспокойся. В следующий раз я захвачу презерватив.
С пьяным всегда трудно, попробуй угадай, что выведет его из себя. По неизвестной причине упоминание о презервативе привело Гаса в ярость, и он не постеснялся оповестить об этом Ника, а вместе с ним и весь бар.
— Твои презервативы, Карран, не стоят и ломаного гроша из кошелька старого пьяного долбоеба.
— Эй, Гас! — кричал ему бармен, помахивая счетом, — подумай, ты ничего не забыл?
Он был рад, что Гас уходит, но не собирался терпеть убытки.
Ник взял заботы на себя. Он повернулся к бармену.
— Сколько?
— Семнадцать, — ответил бармен.
— Кружек или долларов?
— Долларов.
Ник бросил на стойку двадцать долларов.
— Сдачи не надо.
Он догнал Гаса Морана на тротуаре перед «Рулем корабля». Тот пялился на двух женщин средних лет в нарядах сельского запада. Они направлялись в бар, но Гас застыл между ними и дверью.
— Презервативы, — объявил Гас.
— Тебе действительно нужно предохраняться, — сказал Ник. — Подумай об этом как следует.
— На кой черт мне это нужно? Ты действительно думаешь, что мне в моем возрасте нужны презервативы?
— Конечно.
Гас пьяно покачался перед двумя толстухами.
— Ну да, конечно, меня еще могут затащить в постель… старушки с голубыми волосами вроде этих. Но, знаешь, Ники, они мне не нравятся.
— Так в чем же дело, — сказал Ник, уводя Гаса от двух обиженных женщин и следуя с ним вниз по улице.
— Куда ты тащишь меня, черт побери?
— Тебе нужно немного встряхнуться. Выпьешь кофе, поешь и скоро почувствуешь себя на все сто.
— На это у меня еще есть аппетит, — задумчиво сказал Гас.
* * *
Ресторан «У Макса» представлял собой вполне приличное ночное заведение, где посетителей не обманывали и хорошо кормили. Он располагался на Мейсн-стрит неподалеку от театрального района Сан-Франциско и грязного, порочного Тендерлюана. В ресторан приходили театралы, полицейские, водители такси, туристы, и в этот вечер каждый стул у стойки был занят. Гас уставился на толстуху, сидевшую неподалеку от бармена. Она явно была туристкой, что можно было заключить по ее майке с изображением знаменитой в Сан-Франциско набережной. Казалось, Гас собирался с мыслями, чтобы сказать ей что-то, безусловно, довольно обидное. Ник отвел его в кабинку и усадил за столик.«У Макса» подавали вкусные кушанья, да и кофе был отменный. Ник постарался, чтобы большая часть угощения досталась Гасу. Он заказал ему солидную порцию яиц и стручковый перец, приготовленный под корочкой из сыра и сметаны.
— Ешь, — скомандовал Ник.
Гас ел, жадно запихивая в рот жирную пищу и громко прихлебывая кофе. Несколько минут за столом только и было слышно его чавканье.
— Ну, как самочувствие — получше?
— Я чувствую себя превосходно! — ответил Гас так громко, что Нику сразу стало ясно, как мало протрезвел его друг.
— Ш-ш-ш, — сказал Ник.
— Не шикай на меня, — обозлился Гас. — Никогда не шикай на меня, сынок, — Он набрал полную вилку перца с яйцом и запихнул ее в рот.
— И как ты мог переспать с ней?
Люди косились на него, бросали возмущенные взгляды. Но Гас, казалось, этого не замечал, а если и замечал, то ни на что не обращал внимания.
— Ты хочешь помереть, сынок? Что с тобой? Все еще сходишь с ума из-за тех чертовых туристов? Все еще грызешь себя из-за того, что произошло годы назад? Так переживаешь, что набиваешься на смерть от железки для колки льда? Ты это задумал, да?