Истерхаус Джо. Основной инстинкт

   — Гас, это не… Гас повысил голос.
   — Да этих проклятых туристов и так пруд пруди. А там, откуда они привалили, этого сброда еще больше.
   — Гас, пойдем.
   — Я просто извелся из-за тебя, сынок, просто места себе не нахожу. И хочешь знать почему? Потому что У тебя нет головы, ты не боишься этой бабы. Ты ведь не боишься ее, правда?
   — Нет, — спокойно сказал Ник. — Я не боюсь ее.
   — Почему, черт побери? — требовательно спросил Гас. Ник медленно покачал головой.
   — Не знаю. Не боюсь, и все.
   — Так вот, дело в том, что она окрутила тебя своими кошачьими ужимками, сынок. Подлезла к тебе по-кошачьи.
   Толстуха у стойки положила на блюдце свой гамбургер и бросила на Гаса недовольный взгляд. Он усмехнулся и подмигнул ей.
   — Нет, не в этом дело, — упорствовал Ник.
   — Да, именно в этом. Ты слушаешь ее кошачье мяуканье. И я точно знаю, что ты глух к голосу разума.
   — Я знаю, что делаю.
   — Нет, не знаешь, — Гас отпил еще кофе и надел ковбойскую шляпу. — Послушай меня, сынок. «Внутренние дела» напали на след Мартина Д. — детектива Нилсена. Если учесть все, что мы знаем о нем, это довольно интересно.
   — И что же они нашли?
   — Не торопи меня. Как я сказал, это очень интересно, и Навозные жуки из кожи вон лезут, чтобы никто помимо их клуба ничего не узнал. Но старина Гас, у которого уйма друзей и ни одного врага, все разведал.
   — И что ты раскопал?
   — А то, что «Внутренние дела» обнаружили депозитный вклад в банке на пятьдесят тысяч долларов. Он сделал его три месяца назад. Был там всего раз. Положил деньги и больше не являлся. Что до меня, я ходил бы туда через каждую пару дней, ты понимаешь, о чем я говорю?
   Он непристойно посмотрел на толстуху, явно завлекая ее.
   — Но это ничего нам не дает. Она и не знала меня три месяца назад.
   — А может быть, и не она заплатила ему. Ты работаешь во «Внутренних делах», повсюду суешь свой нос, когда-нибудь да сгодишься. В конце концов, кто будет следить за тобой? Ты служишь во «Внутренних делах», и за тобой нет филеров из «Внутренних дел». Прав я или нет?
   — Она заплатила ему.
   Гас Моран пожал плечами.
   — Да откуда мне знать, разрази меня гром? Я обычный старый городской ковбой, старающийся не выпасть из седла.
   — Послушай, пошли отсюда, черт побери.
   — Хорошо, напарничек. Когда они шли к потрепанной колымаге Гаса, «севилье» 1980 года выпуска, он замешкался у двери, пытаясь открыть ее. Садиться за руль ему было явно опасно.
   — Хочешь, я подвезу тебя? Слышал, что говорят о друзьях, которые не позволяют своим друзьям…
   — Я не пьян.
   — Я знаю. Просто подумал, может быть, ты захочешь, чтобы я подвез тебя домой, плевать тебе тогда, пьян ты или нет.
   — В этой твоей машинке с муравьиную писульку? Ну нет, черт побери. Я не хочу, чтобы меня досрочно убрали на пенсию по болезни. Мне нужна полная пенсия и настоящие часы «Сейко» на позолоченной тарелочке.
   Гас знал, о чем говорил. Переднее сиденье древнего, изъеденного кое-где ржавчиной «кадиллака» казалось таким же широким и удобным, как диван в гостиной. В «мустанге» же было тесно.
   — Пойдем, я подвезу тебя в этой штуковине. Гас, казалось, очень обиделся.
   — Это не какая-то там штуковина, сынок, это настоящий «кадиллак». И ты думаешь, я позволю тебе сесть за руль моего автомобиля? Я никогда не разрешу такому психованному придурку, как ты, вести мою машину.
   — Гас…
   — Пошел ты на хрен, сынок, я поехал.
   Он забрался в машину и завел мощный двигатель. Тот дернулся пару раз, как волокуша, затем хлопнуло сцепление, и автомобиль с шумом отъехал от стоянки, оседая на шины, оставляя длинный след позади. Гас уже миновал три квартала, а Ник Карран все еще слышал шум мотора и визг тормозов старого «кадиллака». Он покачал головой, желая, чтобы Гас добрался домой целым и невредимым.
   Ник медленно побрел к своей машине. Слова Гаса не выходили у него из головы, он думал о Нилсене и Кэтрин Трэмелл. Как она вышла на этого негодяя? Откуда узнала, что он может заполучить досье Ника? Конечно, еще не доказано, что она в самом деле достала Досье у Нилсена. Ник быстро нашел ответ лишь на один вопрос: чем руководствовался Нилсен в своих действиях? Он продал досье, потому что ненавидел Ника Каррана. Деньги его интересовали мало, и были лишь незначительной приманкой.
   Ник так глубоко задумался, что не заметил машину, которая ехала прямо за ним, преследуя его. Он не замечал ее до тех пор, пока водитель не дал полный газ и не погнал автомобиль прямо на Каррана.
   Так реветь мог только подстегнутый до предела мотор «лотуса». Темная машина взвилась и помчалась по узкой улице на Ника, как артиллерийский снаряд. Карран увидел дорогостоящую игрушку в то мимолетное мгновение, когда она врезалась в него, и тут его выбросило из «мустанга», он перелетел через капот и скатился по гладкому корпусу вниз. Водитель «лотуса» нажал на тормоза и автомобиль с визгом остановился. Двигатель взревел, «лотус» дал бешеный задний ход и снова направился на Ника.
   Карран отскочил и успел забраться в «мустанг» как раз в тот миг, когда «лотус» во второй раз попытался сбить его.
   Водитель машины — может быть, Кэтрин? — решил, пожалуй, что на сегодняшний вечер двух попыток смертельной расправы на дороге вполне достаточно. «Лотус» понесся по улице и со скрежетом резко повернул направо, показав Нику хвост.
   Карран тут же сел за руль и бросился в погоню. Он успел разглядеть блестящий темный силуэт мощной машины, когда она делала новый поворот на Валенсию.
   «Лотус» держал курс на Норт-Бич; чуть прижавшись одной стороной к дороге, он скользил по холмистым улицам, легко взбираясь на крутые склоны. Он проскочил мимо вереницы блистающих огнями, уходящих в небо баров и порнотеатров на Бродвее, затем поднялся на гору к Валледжо, проехал Керни, Грин. Ник не упускал его из виду, мощный мотор «мустанга» стремительно нес вперед легкую машину.
   Теперь «лотус» взобрался на Телеграф-хилл, самый высокий холм в нижней части Сан-Франциско, который так резко взмывал вверх, что некоторые здешние улицы представляли собой ни что иное, как длинные-предлинные пролеты бетонных лестниц. Ник с грохотом вырулил к основанию такой лестницы, до отказа выжал педаль газа и направил ревущий автомобиль вверх по ступенькам. Он хотел устроить ловушку на вершине холма, выскочив наперерез «лотусу» на единственной проложенное там дороге.
   «Мустанг» подпрыгивал и дергался на ступеньках, стреляя выхлопными газами, надрывая глушитель, гремя узлами и швами сложной конструкции, но выносливый двигатель тащил машину к вершине лестницы. Ник тяжело повернул к Керни.
   «Лотус», сверкая фарами, несся теперь прямо на него, владельцы двух сильных автомобилей продолжали свою бесшабашную игру. Ник чуть ли не бил ногой по акселератору, бешено подгоняя машину, неумолимо приближающую его к смертельной цели. В последний миг нервы женщины не выдержали, она попыталась свернуть на узкую дорожку, но не успела.
   Мотор захлебнулся в истеричном вопле, машина перевернулась и свалилась в яму, вырытую под фундамент нового Москоун-центра. «Лотус» дважды перековырнулся и упал на крышу. Мотор заглох. Когда Ник добрался до машины, он нашел там Рокси. Ее тело со сломанной шеей наполовину вывалилось из кабины. Неподалеку выли полицейские сирены.

* * *

   Делая заявление для полиции, Ник Карран произвел очень хорошее впечатление на Джона Кей Ситизна, полицейского, который все добросовестно записал в донесение об автомобильной катастрофе и протянул бумагу Каррану на подпись.
   Но это была не обычная катастрофа. Не всякое дорожное происшествие привлекает внимание детективов Салливана и Моргана из службы «Внутренних дел» полицейского управления Сан-Франциско, а также лейтенанта Уокера из отдела расследования убийств.
   Уокер вырвал заявление из рук Ника и помахал им перед его носом.
   — И этот кусок дерьма — твое заявление? Ты действительно собираешься под ним подписаться?
   — А почему бы и нет? — Ник положил сигарету в рот, зажег ее и погасил спичку, — Почему бы и нет? Это был несчастный случай.
   Уокер ударил по заявлению тыльной стороной руки, будто бумага была в чем-то виновата.
   — Давай-ка не будем юлить, Карран. Ты гоняешь по Норт-Бич без особой на то причины, и этот «лотус» прет прямо на тебя, не уступая дороги. И ты говоришь мне о несчастном случае?
   — Послушай, Фил, если бы эта девица знала, что перевернется, она бы вела себя по-другому. Как ты думаешь?
   — Дай мне поговорить с ним, я недолго, — сказал Салливан.
   Уокер отмахнулся от детектива «Внутренних дел»
   — Не морочь мне голову, Ник, — тихо сказал он. — У меня нет повода подставлять тебя.
   — Полное имя покойной — Роксана Харди, — не унимался Салливан. — Последнее место жительства — какаято занюханная дыра в Клоувердейле. Ничего существенного в прошлом, никаких столкновений с законом. Машина зарегистрирована на имя Кэтрин Трэмелл. — Он резко захлопнул записную книжку. — Мир тесен, как ты думаешь, Карран?
   Уокер посмотрел на Ника так, будто хотел уничтожить его прямо на месте.
   — Ты ведь знал ее, правда? Ник пожал плечами.
   — Мы с Гасом разговаривали о ней как-то раз в доме Трэмелл. Записали ее имя, только и всего.
   Ярость душила Уокера, он еле сдержал себя.
   — Ты записал ее имя, а потом — какое совпадение! Она прямо перед твоим носом летит кувырком в яму и умирает. Ты хочешь мне это сказать? И думаешь, я поверю?
   Ник бросил окурок в грязь.
   — А больше я ничего не знаю.
   — Тогда пошел ты подальше. Пошел ты на хрен, Ник. Пускай они потрошат тебя, как им хочется, мне плевать. — Он пошел было прочь, но остановился. — И запомни, Ник, ты все сделал своими руками. Винить тебе некого, кроме себя самого.
   — Я приму это к сведению, лейтенант.
   — Я же сказал тебе держаться подальше от Трэмелл. Это был приказ.
   — Да, но ты же не говорил мне держаться подальше от ее машины.
   — Придурок, — пробормотал Уокер.
   — Ты не в себе, Карран, — сказал Салливан. — Я хочу, чтобы завтра утром в девять ты был в кабинете доктора Гарнер.
   — Да? Кому же, ребята, вы на этот раз решили продать мое досье? В «Нэшнл Энквайарер»?
   — Два санитара из морга вытащили тело Рокси из-под руля машины. Ее мертвые, ничего не видящие глаза были открыты и смотрели прямо на Ника.

Глава шестнадцатая

   Ник ничего не пил и рано лег спать в одинокую постель, поэтому он прекрасно выглядел и хорошо владел собой, когда на следующее утро прибыл в полицейское управление. Бет ожидала его в комнате для допросов, но она была не одна. Рядом с ней за столом сидели двое мужчин, один — низенький и лысый — был похож на незаметного бухгалтера. Другой — седовласый, с безукоризненно ровными зубами и дорогим «ролексом» на запястье — имел вполне холеную внешность. Ник никогда не видел агента из Голливуда, но представлял его именно таким. Однако оба мужчины в комнате были врачамипсихиатрами, светилами в своей области, приглашенными в управление, чтобы действительно устроить Нику глубокое психиатрическое освидетельствование.
   — Это доктор Майрон, Ник, — сказала Бет, указывая на коротышку, напоминавшего бухгалтера, а это доктор Макэлвайн.
   — Какие милые имена, — кисло отозвался Ник. Доктора смущенно рассмеялись.
   — Их попросили заняться вместе со мной твоим обследованием.
   — Их попросили… Ты хочешь сказать, что ты не сама просила их об этом. Они были навязаны тебе лицом или лицами, неизвестными в полицейском управлении Сан-Франциско, я правильно понял?
   Никто из докторов не делал никаких записей, но и без того было ясно, о чем они думали: агрессивен, неприветлив, враждебен, любит спорить и не признает авторитетов.
   — Они оба превосходные доктора, Ник. Я ценю их оценки и эрудицию. Я с удовольствием буду работать вместе с ними.
   — Почему вы не сядете, — пригласил доктор Майрон.
   — Отличная идея, — не слишком вежливо отозвался Ник. — Я рад, док, что вы догадались предложить мне сесть. Мне это никогда бы в голову не пришло.
   Доктора опять неловко рассмеялись. Ник сел, и они долго разглядывали его. Он отвел взгляд в сторону. Наконец Макэлвайн нарушил молчание.
   — Ник, — мягко сказал он, — мы поняли со слов доктора Гарнер, что вам в последнее время стало трудно управлять собой. Это так?
   — Это касалось только одного человека, — сказал Ник.
   — Вы думаете, лейтенант Нилсен заслуживал смерти? — спросил доктор Майрон.
   — Заслуживал смерти? — Ник пожал плечами. — Не мне судить об этом.
   — Но вы чувствуете какие-нибудь угрызения совести в связи с его смертью?
   — Угрызения совести? Я бы чувствовал их только в том случае, если бы приложил руку к его гибели. А это не так. Вы спрашиваете, сожалею ли я по поводу его смерти? — Ник снова пожал плечами. — Я недостаточно хорошо знал этого парня. Давайте скажем так: я не буду по нему тосковать.
   — Но вы испытываете определенное удовольствие в связи с тем, что он умер? Скажите честно?
   — Так, доктор, может сказать только больной. Потому что никто… по крайне мере, никто в здравом уме… не испытывает удовольствия в связи с чьей-либо смертью. И я тоже, будьте уверены.
   Ник сложил руки на груди, давая понять, что больше не собирается обсуждать эту тему.
   Макэлвыйн бросил беспокойный взгляд на коллегу и решил прощупать другой подход. Он говорил участливо, по-свойски и сердечно улыбался, показывая прекрасные белые зубы.
   — Скажите мне, Ник, когда вы возвращаетесь в мыслях к своему детству, эти воспоминания вам приятны? Или что-то в них тяготит вас?
   Ник смотрел на своего мучителя долгих полминуты глазами, полными злобы и недоверия. Ему удалось подавить ярость, но скептицизм в голосе остался.
   — Так вот, — сказал он спокойно и прямо. Номер один: я не помню, как часто я мастурбировал, но это было не раз.
   Бет Гарнер закрыла глаза и покачала головой. Ник Карран не хотел сдерживать себя, Он никогда не будет плясать под чужую дудку, даже если это выгодно ему самому.
   Голос Ника звучал все громче.
   — Номер два: я не потерял уважения к отцу, даже когда подрос и узнал, чем они с мамой занимаются в постели.
   — Ник, — прошептала Бет, — пожалуйста.
   — Дайте мне кончить. Номер три: я не смотрю в толчок, пока не спущу воду. Номер четыре: я не мочусь и никогда не мочился в постели.
   — Ник! — взмолилась Бет.
   — И номер пять: пошли вы к черту, я ухожу. Ник встал и направился к двери.
   Когда он шел к выходу, он слышал, как доктор Майрон сказал: — Ну, что ж!
   Бет выбежала вслед за ним и помчалась по коридору, пытаясь догнать его. Она была зла и обижена в одно и то же время, Бет схватила Ника за рукав пиджака и попробовала остановить его.
   — Что с тобой? — Бет была на грани срыва. Ей с трудом удавалось сдерживать себя. — Я стараюсь помочь тебе. Почему ты не позволишь мне помочь тебе?
   Ник вырвался от нее. Он продолжал идти по коридору.
   — Мне не нужна твоя помощь. Мне не нужна никакая помощь. Понимаешь?
   — Нет, нужна, — стояла на своем Бет. — Что-то происходит с тобой. Ты ведь спишь с ней, правда.
   Он остановился и повернул к ней лицо.
   — Тебе-то какое до нее дело, Бет? Ты что, ревнуешь?
   — Меня интересуешь ты, а не она. Она подкупает людей. Манипулирует ими. Она способна на все.
   — А я думал, ты ее почти не знаешь.
   — Я знаю тип этих людей. Я психиатр, ты забыл? Я изучала такие характеры, как у нее. Я исследовала их.
   — Ах, ты психиатр! Это означает, что ты тоже манипулируешь людьми, не так ли, Бет? Ты ведь практикующий психиатр. И значит, преуспела в этом деле еще лучше, чем она. Нам не о чем говорить.
   Он повернулся и опять пошел по коридору, но на этот раз Бет не последовала за ним.
   — Мне жаль тебя, Ник.
   Она пожала плечами и побрела в противоположную сторону. Больше она не могла ничего для него сделать.

* * *

   Было около часа дня, когда он добрался до дома Кэтрин Трэмелл в Стинсоне. Сильный туман на автостраде 1 затруднял движение. Он густыми хлопьями лежал на отвесных скалах, обволакивая дом и полностью отгораживая его от моря.
   Здание казалось холодным, но светлый «лотус» стоял неподалеку от входа. Однако даже если бы автомобиль отсутствовал, Ник все равно был уверен, где найдет Кэтрин в Стинсоне. Здесь было ее пристанище, убежище, бункер, ее башня из слоновой кости.
   Она не ответила на стук.
   Ник осторожно, ощущая какую-то неуверенность в себе, открыл дверь.
   — Кэтрин?
   Никто не отозвался.
   Дом был темен и мрачен, его контуры резко обозначились на фоне поблескивающей туманной белизны. Жилище точно было погружено в скорбь и хранило молчание — такое тяжелое, что Ник, казалось, мог протянуть руку и дотронуться до него.
   Он стоял в середине темного коридора и слушал. В глубокой тишине раздавался какой-то писк, еле слышный отрывистый звук, ритмичное поскрипывание, размеренное, как тиканье часов. Он пошел на этот звук, точно охотничья собака, которая взяла след, останавливаясь через каждые несколько шагов и прислушиваясь.
   Кэтрин сидела в кресле-качалке в углу гостиной, равномерно взлетая и опускаясь на деревянном сиденье. Она взглянула на него большими глазами с покрасневшими веками. Ее волосы были спутаны, щеки вытянулись и ввалились после бессонной ночи. Было ясно, что она не сомкнула глаз, на лице виднелись следы слез.
   Она отвернулась от него и сбивчиво начала говорить. Самонадеянность, спокойная уверенность в себе и самообладание исчезли, уступив место сомнениям и печали.
   — После того как ты уехал вчера, когда мы встретились на побережье, я вернулась в дом. Она так странно смотрела на меня. Она умчалась вслед за тобой. — Кэтрин Трэмелл провела чуть растопыренными пальцами по взъерошенным волосам. Она медленно покачала головой. — Мне не надо было позволять ей… Мне не надо было позволять ей следить за нами той ночью. Но она хотела видеть меня. Все время.
   Она повернулась к нему, обратив на него тот самый взгляд, который поразил его, когда он впервые встретился с ней.
   — Она пыталась убить тебя, так, Ник. Он ответил не сразу.
   — Тебе нравилось, что она следит за тобой?
   — Ты думаешь, это я велела ей убить тебя? Он решил, что уже знает ответ на этот вопрос.
   — Нет, я думаю, ты тут ни при чем. Она посмотрела на море.
   — Все, кого я люблю… умирают.
   Он стал на колени позади нее, положил ладони ей на плечи и принялся растирать их своими сильными пальцами. Она вздрогнула от его прикосновения. Он скользнул руками вниз, распахнув ей рубашку, и нежно погладил ее груди…
   — Я же не умер, — сказал он.
   Она потерлась лицом о его руку, как кошка, которая упрашивает хозяина, чтобы он обратил на нее внимание.
   Пожалуйста, — попросила она, — пожалуйста, владей мною, люби меня сейчас.

* * *

   Единственный свет в гостиной струился от камина. Холодный проливной дождь с тихого океана стучал по крытой гонтом крыше дома и хлестал в окна. Их любовь была такой же страстной, как и прежде, но без боли и игр. Это было упоительное, умиротворяющее слияние двух любящих существ, а не бешеное, похотливое единоборство одержимых сексуальных соперников.
   Кэтрин лежала, уютно устроившись в его объятиях, удовлетворенная, но в то же время охваченная печалью, которая приходит иногда после минут любовного блаженства, когда человек возвращается к реальности.
   Она долго молчала, потом спросила шепотом:
   — О чем ты думаешь?
   — Я думал… я думал, что был неправ.
   — Не прав? В чем?
   — Относительно тебя. Относительно Рокси.
   — Рокси?
   Он слегка поцеловал ее в лоб.
   — Я думаю, что, возможно, она убила Боза. Кэтрин вздрогнула слегка, будто он причинил ей боль.
   — Убила Джонни? Зачем? Чтобы подставить меня? Она бы этого никогда не сделала. Она любила меня. Она не хотела причинить мне боль. Так подвести меня.
   — Она ревновала ко мне. Может быть, она ревновала тебя и к Джонни.
   — Нет, — твердо сказала Кэтрин. — Это не в ее характере. Она никогда ни к кому меня не ревновала. Во всяком случае, до тех пор, пока не появился ты. Она разволновалась.
   Ник пожал плечами.
   — Обидно, что мы не сможем спросить об этом у нее. Кэтрин повернулась и положила голову ему на плечо, ее волосы разлились золотым потоком по его груди.
   — Мне не везет с женщинами. Ник усмехнулся.
   — И тебе, и мне — нам обоим. Я хочу сказать, до встречи с тобой.
   Она пропустила иронию мимо ушей.
   — Была одна девушка. Когда я училась в университете, я раз переспала с ней. Она стала преследовать меня.
   Кэтрин прикрыла рот рукой, будто пытаясь удержаться от дальнейших признаний.
   — Что с ней стало? — спросил Ник. — Что она сделала? Избила тебя?
   Кэтрин Трэмелл тряхнула головой.
   — Нет, физически она меня не трогала. Но она стала надоедать мне. Ходила за мной и фотографировала меня. Перекрасила волосы. Стала носить такие же, как у меня, наряды. Она преследовала меня, как одержимая. Какаято Лиза, так ее звали. Лиза Оберман. — Она содрогнулась от воспоминаний. — Это было ужасно.
   Ник погладил ей волосы, точно успокаивая ее, будто она была ребенком, проснувшимся от кошмара.
   — Я думал, ты не делаешь признаний, — нежно сказал он.
   Она посмотрела ему в глаза.
   — Я никогда никому ни в чем не признавалась. До сих пор.

* * *

   Когда Ник Карран проснулся, в окна струился дневной свет. Он был один, и имя «Лиза Оберман» шумело у него в голове, настойчиво, точно муха, застрявшая в Сетчатой двери. Он повернулся в надежде найти на столике записку от Кэтрин, где сообщалось бы что она возвратилась в город, но там ничего не было. Он лежал очень тихо и слушал. В доме не раздавалось ни звука, только внизу, на воле, бесконечно бились о берег морские волны.
   Ник встал, натянул брюки и отправился искать Кэтрин. Ее не было дома, она не бодрствовала, как обычно, на веранде, неусыпно наблюдая за игрой бурунов. «Лотус»стоял на подъездной алее. Далеко уйти, она не могла.
   Он спустился по каменистой тропке к океану, но и там было безлюдно. Он заглянул в небольшой домик, коттедж, который стоял в нескольких футах от береговой линии. И туда она явно не заходила. Но он был уверен, что отыщет ее в конце концов. Он вздохнул и посмотрел на море, поставив лицо солнцу, вид у него был отдохнувший и довольный.
   И вдруг кто-то сильно ударил его сзади.
   Ник тут же дал отпор противнику, перебросив его через плечо и швырнув на песок. Детектив упал на врага, нацелив колено ему в горло.
   — Ник! — вскрикнула Кэтрин. — Перестань!
   Она распростерлась на песке, ей было и страшно, и смешно.
   Ник тяжело перевел дыхание, он был рад, что оказался жертвой неудачной шутки Кэтрин, а не атаки настоящего злоумышленника.
   — Мужчина! — сказала она со смехом. — Какой ты нервный!
   Ему неприятно было признаться самому себе, что она не ошиблась.
   — Все играем, да?
   Она покачала головой, лежа на песке.
   — Больше никаких игр. Игры кончились. Отпусти меня. Дай подняться.
   Ник встал с нее и помог ей подняться, отряхивая песок с ее голубых джинсов. Кэтрин помотала волосами, как собака, сбрасывающая воду с шерсти. Они направились вверх по берегу обратно к дому. Вдруг она остановилась и села в одно из плетеных кресел возле коттеджа.
   — Больше никаких игр, — сказала она, — даю обещание.
   — Обещание? Тогда расскажи мне о Нилсене. Ее глаза искрились весельем.
   — Я бы рассказала тебе, но знаю, что ты мне не поверишь.
   — А ты попробуй. Кэтрин пожала плечами.
   — Я увидела его имя в статьях из «Кроникл», посвященных тебе. Я связалась с ним, и мы заключили сделку. Пятьдесят тысяч долларов наличными, он очень настаивал на этом, а взамен я получаю твое досье. Твои профессиональные данные, твою психиатрическую карту. Все. Дела, которые ты вел.
   Она сухо перечисляла факты. Черты его лица посуровели.
   — Когда?
   — Приблизительно за три месяца до того, как я встретила тебя.
   — Почему?
   — Я узнала о тебе из газет. Прочитала о выстрелах. И заинтересовалась. Я решила написать книгу о детективе. Детективе, очень похожем на тебя.
   — Я бы сказал, о детективе, который представлялся тебе точно таким, как я.
   — Я хотела все знать о своем персонаже, — с жаром проговорила она. — И больше ничего.
   — И ты заплатила за это пятьдесят тысяч долларов? — спросил Ник с недоверием.
   Кэтрин не оправдывалась. Она уже не выглядела беззащитной, как прошлой ночью, к ней вернулась ее обычная самоуверенность.
   — Я бы заплатила и больше. Я хотела знать о тебе все. Потом ты появился здесь после убийства Джонни. Это дало мне возможность узнать моего героя получше.
   — Ну, а что ты скажешь о прошлой ночи? — настойчиво спросил Ник. — Чем была для тебя прошлая ночь? Очередным исследованием? Может быть, вообще все, что ты делала, было направлено на то, чтобы получше узнать твоего героя.
   Она долго изучала его лицо, потом отвернулась. Может быть, я теряю интерес к моей книге, к моему персонажу. Может быть, я учусь любить действительность.
   — Это правда?
   — Ты мне не веришь?
   — Не знаю, — сказал Ник.
   — Я постараюсь тебя убедить.
   Она обняла его и медленно поцеловала. Жаркий поцелуй увлек его. Ник почувствовал, что на него нахлынуло щемящее желание, он крепко прижал к себе Кэтрин и сильно поцеловал.
   Она попыталась вырваться у него из рук, когда в коттедже зазвонил беспроволочный телефон, но Ник не отпускал ее.