Страница:
Он снова выставил на стол фляжку.
— В разных местах меня называют по-разному. Если хотите навести обо мне справки в городе, то спрашивайте менял о Шоне Бородаче… А кстати, как зовут вашего юного спутника?
— Кунни, — отозвался тот. — Подмастерье мэтра Герна. А среди Ходоков вы под каким именем фигурируете? Ведь вы из них будете?
— Я знаком со многими Ходоками, — ответил гость с большой степенью неопределенности. — Вы судите по тому, как я одет?
Кунни пожал плечами:
— Не только. Одежда не главное. Каждый может одеться под Ходока или под моряка… А вот идти по следам людей, защищенных магией, и остаться незаметным, может либо человек, знакомый с навыками Ходоков, либо маг. Но вы не маг…
— Давайте остановимся на имени Шон, — нахмурился гость, отвинчивая крышку фляги. — Не желаете еще немного моего дурификатора за знакомство — перед чаем?
Мы подставили кружки и молча хлебнули еще по паре глотков коньяка.
— Вы говорите, что знаете многих Ходоков, — осторожно поинтересовался я. — Среди них нет человека по имени Грегори… Григорий? Он, по всей видимости, из русских, как и я…
Гость с интересом глянул на меня.
— У вас к нему дело? — спросил он.
— В некотором роде, — ответил я. — Если вы знаете, как связаться с ним…
Гость задумчиво потер лоб.
— Я постараюсь это узнать для вас, — коротко бросил он. — Нам с вами потребуется взаимопонимание… В ближайшем будущем.
— Значит, вы искали именно меня по какому-то делу… — перешел я к дальнейшим попыткам уяснить для себя ситуацию. — Ну так по какому же?
Незнакомец почесал свой шрам.
— Ну, допустим, я хотел… — начал он, внимательнее присматриваясь ко мне. —Допустим, я хотел переброситься с вами в те же, например, картишки. Ставлю вот эту игрушку…
Он снял с шеи свою цепь со странным медальоном и бросил ее на брезентовую «скатерть», вокруг которой мы сидели. Меня это удивило. Мне непонятна была игра, которую мне явно навязывали. Я отодвинул цепь с пентаграммой в сторону гостя, предпочитавшего называться на ирландский манер Шоном.
— Мне нечем ответить на такую ставку… Шон покачал головой:
— Вы заблуждаетесь. У вас есть что поставить на кон. Вы ведь всегда носите с собой очень редкую монету. Она, правда, сильно потерта и поцарапана, но она уникальна.
Меня чуть не подбросило на месте. Все карты разом спутались. В игру явно вошел кто-то третий. Кунни почувствовал мою растерянность. Назвавшийся Шоном был, судя по всему, доволен произведенным эффектом.
— И давайте так… — сказал он, доставая из кармана рюкзака засаленную колоду карт. — Чтобы не было, как говорится, корыстного интереса. Если выиграю я, то заберу вашу монету только на время. Не больше чем на три дня. Чтобы, — тут он криво улыбнулся, — только удовлетворить свой интерес коллекционера… А потом вы получите ее назад в целости и сохранности. Ведь вы будете возвращаться в Коонр через Дождевой перевал?
Я скосился на Кунни. Тот кивнул.
— Допустим, — согласился я. — Маги никогда не возвращаются тем же путем, по которому пришли.
— Там есть постоялый двор, — сообщил Шон. — Или гостиница, если хотите… Называется «Ночной привал». Ее содержит мой хороший приятель — Старый Лайнус. Скажете ему, кто вы и что вы от меня. От Шона… Он вернет вам вещицу. И наверное, у него будет мое письмо для вас. Думаю, что оно вас очень заинтересует…
Он принялся раздавать карты.
— Ну а если мою вещицу выиграете вы, то у меня будет к вам одна лишь просьба… Условие. Вы эту вещь не продаете. Вы носите ее открыто. И отдадите ее только тому, кто имеет на нее право…
— И как я узнаю этого человека? — поинтересовался я, разглядывая свои карты.
— Узнаете, — заверил меня Шон. — У вас не возникнет никаких сомнений… А если они возникнут, то оставите для меня письмо у Старого Лайнуса. Ваш ход…
— А если такой человек вообще не появится? — резонно поинтересовался я, выкладывая свою карту.
— Это очень огорчит меня… — мрачно буркнул Шон и взял прикуп. — Тогда вы просто оставите вещь у Лайнуса. И если сочтете нужным приложите к ней письмо…
Кунни все с большей тревогой прислушивался к нашей беседе. Похоже, что он ничуть не оскорбился тем, что не был приглашен к игре. Его волновало другое.
— Почему бы нам просто не обменяться этими… предметами? — спросил я. — А потом вернуть их друг другу на тех же условиях? Вам не кажется, что так будет надежнее?
Шон отрицательно покачал головой.
— Мы еще слишком плохо знаем друг друга… — ответил он. — И если просто доверимся друг другу, риск будет больше в два раза, чем если сначала проверку пройдет один из нас… Давайте не обсуждать эту тему больше. Или играем или нет.
Он принялся складывать свой «сервиз» в рюкзак, вытирая каждый из трех предметов, его составлявших, широким листом какого-то лопуха, росшего чуть поодаль.
— Играем, — сказал я, подумав.
И, меняя тему разговора, добавил:
— Так вам приходилось бывать в Других Мирах? Снова последовал довольно уклончивый ответ:
— Я узнал о них многое… Только в некоторых из них может выжить человек…
— А в Мире Темных? Шон усмехнулся:
— Как ни странно, их Мир довольно похож на земной… Некоторые даже думают, что это Земля и есть — только через тысячи лет. После разных войн и катаклизмов… И Странный Край был тоже когда-то срисован с Мира Темных… Они ведь были его первоначальными хозяевами…
— И вы думаете, что они правы, когда хотят вернуть его себе?
— Хм… — отозвался Шон, разглядывая свои карты. — Кто, по-вашему, прав — волки или овцы? Фаг или бактерия? Вопрос в сфере морали ответа не имеет. Наше дело — просто выжить в предлагаемых обстоятельствах.
Я кивнул в знак согласия и принялся внимательно оценивать сложившийся расклад карт. Меня мучило подозрение или догадка о том, кем на самом деле является наш ночной гость. Но, видно, еще не время было ставить вопрос ребром. И я просто произнес двусмысленное:
— Может быть, откроем карты?
Это могло быть отнесено и к реальным, бумажным картам, которые мы оба держали в руках, и к тем — воображаемым, — которые разложила перед нами Судьба. Но Шон перечеркнул оба этих толкования.
— Я продул! — резко сказал он, поднимаясь и накидывая рюкзак на плечо. — Вещь, — он кивнул на цепь с пентаграммой, — остается у тебя. Носи ее даже в бане. И запомни: «Ночной привал», Лайнус…
Он бросил свои карты на брезент «рубашкой» вверх. Повернулся и исчез в кустах, на этот раз не произведя ни малейшего шума.
С минуту мы с Кунни сидели молча и только переглядывались с недоумением. Потом подмастерье мэтра взглядом попросил у меня разрешения и взял в руки доставшуюся нам на время причудливую цепь. Он повертел ее в руках, присмотрелся к ее узору и даже — опять с моего молчаливого согласия — примерил ее. Потом протянул тускло поблескивающую золотую змейку мне.
— Это — оберег, — определил он. — Магия… Но только не твой оберег. И не мой. Это оберег, рассчитанный на кого-то определенного. И еще — эти письмена… Видишь узор? Это руны… Узнаешь?
— Думаешь, это от Темных? — тревожно спросил я.
— Нет… — покачал головой Кунни. — Здесь многие пользуются их рунами. Это непонятно для посторонних. Тебе вреда эта штука не должна причинить. Просто этот тип уверен, что тебе очень скоро встретится тот, для кого этот оберег предназначен и кому это письмо адресовано.
Я ожидал, что он спросит меня теперь, о какой монете говорил назвавшийся Шоном. Но то ли он просто не хотел совать нос не в свое дело, то ли боялся вспугнуть меня. Он принялся собирать с брезента карты, которые, по всей видимости, ночной гость оставил нам на память. Заглянул в его расклад и удивленно присвистнул.
— Ты знаешь, — воззрился он на меня, — у этого типа был вовсе не проигрышный набор… Если бы вы раскрыли карты, то…
— Он явно приходил сюда не в карты играть, — махнул я рукой.
* * *
Наутро после ночи, показавшейся мне на редкость короткой, нас ждал сюрприз. Мы и двух километров не одолели еще по проселку, который после множества поворотов и перекрестков должен был привести нас где-то к следующему утру в имение его превосходительства, как обнаружили, что нас уже встречают.
У обочины пустынной дороги был приткнут вполне современный внедорожник, а рядом с ним высился детина, наряженный а-ля ковбоем, и махал нам своей широкополой шляпой. Еще пара — менее нарядных, но в том же стиле одетых чудил толклись неподалеку, выказывая умеренные признаки радости и гостеприимства.
Как выяснилось, за предыдущую ночь по причине сырости и многотрудного головоломного процесса, к которому, не щадя сил и здоровья, готовился их превосходительство Лессаж, его прокурорская хворь усилилась и уложила его в постель. В связи с чем прибытие миссии целителей решено было самым существенным образом ускорить. Для чего за нами и был выслан экипаж повышенной проходимости с командой встречающих, возглавляемой шерифом Монти. Имен остальных двух членов этого отряда я не запомнил, поскольку они остались далеко у нас в кильватере, чтобы позаботиться о наших лошадях и вовремя доставить их в прокурорское имение. В дороге нам пришлось выслушать развернутое изложение точки зрения шерифа на все аспекты жизни всего Странного Края и провинции Точь в частности. Ввиду моей слабой осведомленности о здешних делах и того, что последние несколько недель мой слух был избалован хотя и слегка ломаным, но родным русским языком в исполнении мэтра и Кунни, я ощущал себя почти глухонемым и боюсь, что часто отвечал невпопад на обращенные ко мне реплики и вопросы. Тем не менее благодаря исключительной продолжительности этого дня прибыли мы на место назначения еще засветло, живыми и здоровыми.
Само имение и сам господин прокурор произвели на меня впечатление, прямо противоположное ожидаемому. Вместо дряхлеющего древнего замка, окруженного средневековой деревенской идиллией, предо мной предстало довольно современного вида ранчо, оснащенное электропастухом, парой тракторов и целым автопарком — от легковушек до грузовиков. О том, что я нахожусь не просто на ферме, а в имении провинциального прокурора, говорила только табличка на застекленной двери трехэтажного особняка, в котором и находилась «домашняя резиденция» господина Лессажа.
Сам прокурор оказался не желчным и сухим стариком, каким он представлялся мне на расстоянии, а довольно упитанным и добродушным на вид жизнелюбом средних лет, обеспокоенным сверх меры только двумя вопросами: делами своей фермы и состоянием собственного здоровья. Пока мы с Кунни создавали в его спальне обстановку, необходимую для проведения сеанса магической терапии, господин Лессаж, погруженный в инвалидное кресло, вел с нами неторопливую беседу. Речь шла в основном о трудностях ведения хозяйства в природных условиях Странного Края и о слухах касательно новейших методов лечения суставного отложения солей, доходящих сюда с Большой Земли.
* * *
Собственно прокурорские заботы стали темой наших разговоров неожиданно и в самый неподходящий для этого момент. К тому времени снаружи уже стемнело. Его превосходительство был умащен экстрактами подходящих для его исцеления трав, принял необходимые пилюли и тинктуры и был загружен в раскладную ванну с горячим «каменным настоем», когда плавный ход всей процедуры был нарушен шерифом Монти, который был отряжен дежурить в прокурорском кабинете. У меня сложилось впечатление, что этот веснушчатый и ширококостный тип был у Лессажа правой рукой.
Шериф влетел в спальню в состоянии явного возбуждения и, наклонившись к прокурорскому уху, выпалил в него нечто такое, отчего его превосходительство едва не выскочил из ванны в чем мать родила и не устремился в таком виде руководить какой-то срочной и грандиозной операцией. Нам едва удалось погасить этот его порыв.
Справившись с первым наплывом эмоций, прокурор принял в ванне начальственную позу и принялся диктовать распоряжения Монти, застывшему рядом с ним с телефонной трубкой в руке. Трубку эту его превосходительство временами вырывал и в бешенстве выкрикивал в нее нечто весьма круто закрученное.
Мы — как лекари — не изгонялись из спальни, превращенной одновременно в процедурный кабинет и в кабинет прокурора. Но и присутствие наше явно не было самой желательной декорацией к происходящей сцене. Я постарался просто внимать происходящему и уловить, в чем же состоит его суть. На это ушло некоторое время, но вычленить нечто связное из всей этой неразберихи мне таки удалось.
Недобрым словом поминали некоего Сизого Хирама и его людей.
— Что это за Хирам? — тихо спросил я у Кунни. — И какое отношение он имеет к Лессажу и его компании?
— Хирам — атаман очень опасной банды, что куролесит по всему краю, — столь же тихо ответил тот. — Они с Лессажем относятся друг к другу примерно так же, как Робин Гуд к шерифу ноттингемскому…
Собственно, дело состояло в том, что под самым носом у резиденции его превосходительства сразу после наступления темноты объявилась давно досаждавшая всему состоятельному народу здешних мест банда Сизого Хирама. Появившись же, занялась своим, как я понял, обычным делом — реквизицией излишков собственности у первых попавшихся под руку состоятельных граждан. Таковыми оказались владельцы двух граничащих с прокурорским имением «фазенд» — тоже «государевы люди», занимающие немалые посты в провинции и в анклаве. По какому-то стечению обстоятельств только расположенные между их владениями имения самого прокурора избежали этой участи. У меня сложилось впечатление, что их превосходительство был особенно оскорблен именно этим оказанным ему невниманием.
Грозные приказы и вопли в адрес подчиненных сводились в общем-то к хорошо знакомым и на Большой Земле мерам. Начать патрулирование дорог, привести в готовность блокпосты, сообщать шерифам о любых подозрительных лицах, случившихся окрест.
Примерно через час всей этой суеты наконец-то вспомнили и о нас. Нам позволили наспех завершить сеанс лечения, обещали завтра предоставить возможность снова осмотреть больного, поклялись не беспокоить его лишний раз и выставили в приготовленные для нас гостевые спальни на втором этаже особняка. Поскольку все происходившее имело слишком косвенное отношение к моим заботам и хлопотам, а день выдался до крайности длинный, я почти мгновенно заснул сном праведника.
* * *
Впрочем, если это выражение подходило случаю, то стоит признать, что сон праведников отличается все-таки определенной чуткостью. По крайней мере, раздавшиеся в ночной тьме хлопки выстрелов, отрывистые команды и истошные вопли «Держите суку!!!» оказались достаточной причиной для того, чтобы я вылетел из постели как ужаленный и осторожно — дабы не схватить случайную пулю — приблизился к окну и осторожно выглянул из него.
По ферме метались огни фар и огоньки фонариков. Через освещенное пространство порой пробегали контрастно высвеченные фигуры здешних ковбоев — кто с винтовкой в руке, кто с револьвером… В целом походило на то, что пришла пора и их превосходительству принять в гости Сизого Хирама. Непонятно было только — где, собственно, находятся нападающие?
Я принялся шарить под кроватью, где среди прочего багажа должен был находиться и мой ствол, и тут же вспомнил, что, как назло, все наше оружие было — от греха подальше — отдано на хранение шерифу Монти.
«Ладно, — сказал я самому себе, — в конце концов я, как маг и целитель, вместе с Кунни не должен опасаться разбойных нападений. Другое дело, что совпадение вышло не в пользу того, чтобы моя личность вызывала в дальнейшем приятные ассоциации. Как-то там Кунни?»
Я шагнул к двери. И в этот момент в нее постучали.
— Кто там? — осведомился я.
— Не беспокойтесь, мистер, свои… — тихо, едва слышно отозвался довольно нежный, хотя и с легкой хрипотцой голос. — Отворите, не бойтесь…
Все это мне страшно не понравилось — и то, что постучавший в мою дверь явно старался быть не услышанным со стороны, и это «свои», и вообще что кто-то ломится ко мне посреди ночи под аккомпанемент стрельбы.
— Что вам надо?! — зло прошипел я. Но голос однако же понизил.
— Живой остаться — вот чего я хочу! — ответил мне не менее злой шепот.
Почему-то этот аргумент подействовал на меня. Я подхватил за ножку довольно тяжелый табурет, составлявший, к счастью, часть меблировки моей спальни, стал сбоку от двери и отодвинул шпингалет.
В комнату проскользнула девушка лет шестнадцати-семнадцати, наряженная в защитное хэбэ, худая и угловатая. Лицо у нее было измазано то ли просто сажей, то ли спецпастой, которую используют коммандос. Это мешало оценить степень ее фотогеничности. Оружия при ней всего-то и было, что армейский штык, пристегнутый к поясу.
Она судорожно захлопнула за собой дверь и пристально уставилась на меня. Покачала головой…
— Нет, ты совсем не похож на брата, — сказала она.
Глава 8
— В разных местах меня называют по-разному. Если хотите навести обо мне справки в городе, то спрашивайте менял о Шоне Бородаче… А кстати, как зовут вашего юного спутника?
— Кунни, — отозвался тот. — Подмастерье мэтра Герна. А среди Ходоков вы под каким именем фигурируете? Ведь вы из них будете?
— Я знаком со многими Ходоками, — ответил гость с большой степенью неопределенности. — Вы судите по тому, как я одет?
Кунни пожал плечами:
— Не только. Одежда не главное. Каждый может одеться под Ходока или под моряка… А вот идти по следам людей, защищенных магией, и остаться незаметным, может либо человек, знакомый с навыками Ходоков, либо маг. Но вы не маг…
— Давайте остановимся на имени Шон, — нахмурился гость, отвинчивая крышку фляги. — Не желаете еще немного моего дурификатора за знакомство — перед чаем?
Мы подставили кружки и молча хлебнули еще по паре глотков коньяка.
— Вы говорите, что знаете многих Ходоков, — осторожно поинтересовался я. — Среди них нет человека по имени Грегори… Григорий? Он, по всей видимости, из русских, как и я…
Гость с интересом глянул на меня.
— У вас к нему дело? — спросил он.
— В некотором роде, — ответил я. — Если вы знаете, как связаться с ним…
Гость задумчиво потер лоб.
— Я постараюсь это узнать для вас, — коротко бросил он. — Нам с вами потребуется взаимопонимание… В ближайшем будущем.
— Значит, вы искали именно меня по какому-то делу… — перешел я к дальнейшим попыткам уяснить для себя ситуацию. — Ну так по какому же?
Незнакомец почесал свой шрам.
— Ну, допустим, я хотел… — начал он, внимательнее присматриваясь ко мне. —Допустим, я хотел переброситься с вами в те же, например, картишки. Ставлю вот эту игрушку…
Он снял с шеи свою цепь со странным медальоном и бросил ее на брезентовую «скатерть», вокруг которой мы сидели. Меня это удивило. Мне непонятна была игра, которую мне явно навязывали. Я отодвинул цепь с пентаграммой в сторону гостя, предпочитавшего называться на ирландский манер Шоном.
— Мне нечем ответить на такую ставку… Шон покачал головой:
— Вы заблуждаетесь. У вас есть что поставить на кон. Вы ведь всегда носите с собой очень редкую монету. Она, правда, сильно потерта и поцарапана, но она уникальна.
Меня чуть не подбросило на месте. Все карты разом спутались. В игру явно вошел кто-то третий. Кунни почувствовал мою растерянность. Назвавшийся Шоном был, судя по всему, доволен произведенным эффектом.
— И давайте так… — сказал он, доставая из кармана рюкзака засаленную колоду карт. — Чтобы не было, как говорится, корыстного интереса. Если выиграю я, то заберу вашу монету только на время. Не больше чем на три дня. Чтобы, — тут он криво улыбнулся, — только удовлетворить свой интерес коллекционера… А потом вы получите ее назад в целости и сохранности. Ведь вы будете возвращаться в Коонр через Дождевой перевал?
Я скосился на Кунни. Тот кивнул.
— Допустим, — согласился я. — Маги никогда не возвращаются тем же путем, по которому пришли.
— Там есть постоялый двор, — сообщил Шон. — Или гостиница, если хотите… Называется «Ночной привал». Ее содержит мой хороший приятель — Старый Лайнус. Скажете ему, кто вы и что вы от меня. От Шона… Он вернет вам вещицу. И наверное, у него будет мое письмо для вас. Думаю, что оно вас очень заинтересует…
Он принялся раздавать карты.
— Ну а если мою вещицу выиграете вы, то у меня будет к вам одна лишь просьба… Условие. Вы эту вещь не продаете. Вы носите ее открыто. И отдадите ее только тому, кто имеет на нее право…
— И как я узнаю этого человека? — поинтересовался я, разглядывая свои карты.
— Узнаете, — заверил меня Шон. — У вас не возникнет никаких сомнений… А если они возникнут, то оставите для меня письмо у Старого Лайнуса. Ваш ход…
— А если такой человек вообще не появится? — резонно поинтересовался я, выкладывая свою карту.
— Это очень огорчит меня… — мрачно буркнул Шон и взял прикуп. — Тогда вы просто оставите вещь у Лайнуса. И если сочтете нужным приложите к ней письмо…
Кунни все с большей тревогой прислушивался к нашей беседе. Похоже, что он ничуть не оскорбился тем, что не был приглашен к игре. Его волновало другое.
— Почему бы нам просто не обменяться этими… предметами? — спросил я. — А потом вернуть их друг другу на тех же условиях? Вам не кажется, что так будет надежнее?
Шон отрицательно покачал головой.
— Мы еще слишком плохо знаем друг друга… — ответил он. — И если просто доверимся друг другу, риск будет больше в два раза, чем если сначала проверку пройдет один из нас… Давайте не обсуждать эту тему больше. Или играем или нет.
Он принялся складывать свой «сервиз» в рюкзак, вытирая каждый из трех предметов, его составлявших, широким листом какого-то лопуха, росшего чуть поодаль.
— Играем, — сказал я, подумав.
И, меняя тему разговора, добавил:
— Так вам приходилось бывать в Других Мирах? Снова последовал довольно уклончивый ответ:
— Я узнал о них многое… Только в некоторых из них может выжить человек…
— А в Мире Темных? Шон усмехнулся:
— Как ни странно, их Мир довольно похож на земной… Некоторые даже думают, что это Земля и есть — только через тысячи лет. После разных войн и катаклизмов… И Странный Край был тоже когда-то срисован с Мира Темных… Они ведь были его первоначальными хозяевами…
— И вы думаете, что они правы, когда хотят вернуть его себе?
— Хм… — отозвался Шон, разглядывая свои карты. — Кто, по-вашему, прав — волки или овцы? Фаг или бактерия? Вопрос в сфере морали ответа не имеет. Наше дело — просто выжить в предлагаемых обстоятельствах.
Я кивнул в знак согласия и принялся внимательно оценивать сложившийся расклад карт. Меня мучило подозрение или догадка о том, кем на самом деле является наш ночной гость. Но, видно, еще не время было ставить вопрос ребром. И я просто произнес двусмысленное:
— Может быть, откроем карты?
Это могло быть отнесено и к реальным, бумажным картам, которые мы оба держали в руках, и к тем — воображаемым, — которые разложила перед нами Судьба. Но Шон перечеркнул оба этих толкования.
— Я продул! — резко сказал он, поднимаясь и накидывая рюкзак на плечо. — Вещь, — он кивнул на цепь с пентаграммой, — остается у тебя. Носи ее даже в бане. И запомни: «Ночной привал», Лайнус…
Он бросил свои карты на брезент «рубашкой» вверх. Повернулся и исчез в кустах, на этот раз не произведя ни малейшего шума.
С минуту мы с Кунни сидели молча и только переглядывались с недоумением. Потом подмастерье мэтра взглядом попросил у меня разрешения и взял в руки доставшуюся нам на время причудливую цепь. Он повертел ее в руках, присмотрелся к ее узору и даже — опять с моего молчаливого согласия — примерил ее. Потом протянул тускло поблескивающую золотую змейку мне.
— Это — оберег, — определил он. — Магия… Но только не твой оберег. И не мой. Это оберег, рассчитанный на кого-то определенного. И еще — эти письмена… Видишь узор? Это руны… Узнаешь?
— Думаешь, это от Темных? — тревожно спросил я.
— Нет… — покачал головой Кунни. — Здесь многие пользуются их рунами. Это непонятно для посторонних. Тебе вреда эта штука не должна причинить. Просто этот тип уверен, что тебе очень скоро встретится тот, для кого этот оберег предназначен и кому это письмо адресовано.
Я ожидал, что он спросит меня теперь, о какой монете говорил назвавшийся Шоном. Но то ли он просто не хотел совать нос не в свое дело, то ли боялся вспугнуть меня. Он принялся собирать с брезента карты, которые, по всей видимости, ночной гость оставил нам на память. Заглянул в его расклад и удивленно присвистнул.
— Ты знаешь, — воззрился он на меня, — у этого типа был вовсе не проигрышный набор… Если бы вы раскрыли карты, то…
— Он явно приходил сюда не в карты играть, — махнул я рукой.
* * *
Наутро после ночи, показавшейся мне на редкость короткой, нас ждал сюрприз. Мы и двух километров не одолели еще по проселку, который после множества поворотов и перекрестков должен был привести нас где-то к следующему утру в имение его превосходительства, как обнаружили, что нас уже встречают.
У обочины пустынной дороги был приткнут вполне современный внедорожник, а рядом с ним высился детина, наряженный а-ля ковбоем, и махал нам своей широкополой шляпой. Еще пара — менее нарядных, но в том же стиле одетых чудил толклись неподалеку, выказывая умеренные признаки радости и гостеприимства.
Как выяснилось, за предыдущую ночь по причине сырости и многотрудного головоломного процесса, к которому, не щадя сил и здоровья, готовился их превосходительство Лессаж, его прокурорская хворь усилилась и уложила его в постель. В связи с чем прибытие миссии целителей решено было самым существенным образом ускорить. Для чего за нами и был выслан экипаж повышенной проходимости с командой встречающих, возглавляемой шерифом Монти. Имен остальных двух членов этого отряда я не запомнил, поскольку они остались далеко у нас в кильватере, чтобы позаботиться о наших лошадях и вовремя доставить их в прокурорское имение. В дороге нам пришлось выслушать развернутое изложение точки зрения шерифа на все аспекты жизни всего Странного Края и провинции Точь в частности. Ввиду моей слабой осведомленности о здешних делах и того, что последние несколько недель мой слух был избалован хотя и слегка ломаным, но родным русским языком в исполнении мэтра и Кунни, я ощущал себя почти глухонемым и боюсь, что часто отвечал невпопад на обращенные ко мне реплики и вопросы. Тем не менее благодаря исключительной продолжительности этого дня прибыли мы на место назначения еще засветло, живыми и здоровыми.
Само имение и сам господин прокурор произвели на меня впечатление, прямо противоположное ожидаемому. Вместо дряхлеющего древнего замка, окруженного средневековой деревенской идиллией, предо мной предстало довольно современного вида ранчо, оснащенное электропастухом, парой тракторов и целым автопарком — от легковушек до грузовиков. О том, что я нахожусь не просто на ферме, а в имении провинциального прокурора, говорила только табличка на застекленной двери трехэтажного особняка, в котором и находилась «домашняя резиденция» господина Лессажа.
Сам прокурор оказался не желчным и сухим стариком, каким он представлялся мне на расстоянии, а довольно упитанным и добродушным на вид жизнелюбом средних лет, обеспокоенным сверх меры только двумя вопросами: делами своей фермы и состоянием собственного здоровья. Пока мы с Кунни создавали в его спальне обстановку, необходимую для проведения сеанса магической терапии, господин Лессаж, погруженный в инвалидное кресло, вел с нами неторопливую беседу. Речь шла в основном о трудностях ведения хозяйства в природных условиях Странного Края и о слухах касательно новейших методов лечения суставного отложения солей, доходящих сюда с Большой Земли.
* * *
Собственно прокурорские заботы стали темой наших разговоров неожиданно и в самый неподходящий для этого момент. К тому времени снаружи уже стемнело. Его превосходительство был умащен экстрактами подходящих для его исцеления трав, принял необходимые пилюли и тинктуры и был загружен в раскладную ванну с горячим «каменным настоем», когда плавный ход всей процедуры был нарушен шерифом Монти, который был отряжен дежурить в прокурорском кабинете. У меня сложилось впечатление, что этот веснушчатый и ширококостный тип был у Лессажа правой рукой.
Шериф влетел в спальню в состоянии явного возбуждения и, наклонившись к прокурорскому уху, выпалил в него нечто такое, отчего его превосходительство едва не выскочил из ванны в чем мать родила и не устремился в таком виде руководить какой-то срочной и грандиозной операцией. Нам едва удалось погасить этот его порыв.
Справившись с первым наплывом эмоций, прокурор принял в ванне начальственную позу и принялся диктовать распоряжения Монти, застывшему рядом с ним с телефонной трубкой в руке. Трубку эту его превосходительство временами вырывал и в бешенстве выкрикивал в нее нечто весьма круто закрученное.
Мы — как лекари — не изгонялись из спальни, превращенной одновременно в процедурный кабинет и в кабинет прокурора. Но и присутствие наше явно не было самой желательной декорацией к происходящей сцене. Я постарался просто внимать происходящему и уловить, в чем же состоит его суть. На это ушло некоторое время, но вычленить нечто связное из всей этой неразберихи мне таки удалось.
Недобрым словом поминали некоего Сизого Хирама и его людей.
— Что это за Хирам? — тихо спросил я у Кунни. — И какое отношение он имеет к Лессажу и его компании?
— Хирам — атаман очень опасной банды, что куролесит по всему краю, — столь же тихо ответил тот. — Они с Лессажем относятся друг к другу примерно так же, как Робин Гуд к шерифу ноттингемскому…
Собственно, дело состояло в том, что под самым носом у резиденции его превосходительства сразу после наступления темноты объявилась давно досаждавшая всему состоятельному народу здешних мест банда Сизого Хирама. Появившись же, занялась своим, как я понял, обычным делом — реквизицией излишков собственности у первых попавшихся под руку состоятельных граждан. Таковыми оказались владельцы двух граничащих с прокурорским имением «фазенд» — тоже «государевы люди», занимающие немалые посты в провинции и в анклаве. По какому-то стечению обстоятельств только расположенные между их владениями имения самого прокурора избежали этой участи. У меня сложилось впечатление, что их превосходительство был особенно оскорблен именно этим оказанным ему невниманием.
Грозные приказы и вопли в адрес подчиненных сводились в общем-то к хорошо знакомым и на Большой Земле мерам. Начать патрулирование дорог, привести в готовность блокпосты, сообщать шерифам о любых подозрительных лицах, случившихся окрест.
Примерно через час всей этой суеты наконец-то вспомнили и о нас. Нам позволили наспех завершить сеанс лечения, обещали завтра предоставить возможность снова осмотреть больного, поклялись не беспокоить его лишний раз и выставили в приготовленные для нас гостевые спальни на втором этаже особняка. Поскольку все происходившее имело слишком косвенное отношение к моим заботам и хлопотам, а день выдался до крайности длинный, я почти мгновенно заснул сном праведника.
* * *
Впрочем, если это выражение подходило случаю, то стоит признать, что сон праведников отличается все-таки определенной чуткостью. По крайней мере, раздавшиеся в ночной тьме хлопки выстрелов, отрывистые команды и истошные вопли «Держите суку!!!» оказались достаточной причиной для того, чтобы я вылетел из постели как ужаленный и осторожно — дабы не схватить случайную пулю — приблизился к окну и осторожно выглянул из него.
По ферме метались огни фар и огоньки фонариков. Через освещенное пространство порой пробегали контрастно высвеченные фигуры здешних ковбоев — кто с винтовкой в руке, кто с револьвером… В целом походило на то, что пришла пора и их превосходительству принять в гости Сизого Хирама. Непонятно было только — где, собственно, находятся нападающие?
Я принялся шарить под кроватью, где среди прочего багажа должен был находиться и мой ствол, и тут же вспомнил, что, как назло, все наше оружие было — от греха подальше — отдано на хранение шерифу Монти.
«Ладно, — сказал я самому себе, — в конце концов я, как маг и целитель, вместе с Кунни не должен опасаться разбойных нападений. Другое дело, что совпадение вышло не в пользу того, чтобы моя личность вызывала в дальнейшем приятные ассоциации. Как-то там Кунни?»
Я шагнул к двери. И в этот момент в нее постучали.
— Кто там? — осведомился я.
— Не беспокойтесь, мистер, свои… — тихо, едва слышно отозвался довольно нежный, хотя и с легкой хрипотцой голос. — Отворите, не бойтесь…
Все это мне страшно не понравилось — и то, что постучавший в мою дверь явно старался быть не услышанным со стороны, и это «свои», и вообще что кто-то ломится ко мне посреди ночи под аккомпанемент стрельбы.
— Что вам надо?! — зло прошипел я. Но голос однако же понизил.
— Живой остаться — вот чего я хочу! — ответил мне не менее злой шепот.
Почему-то этот аргумент подействовал на меня. Я подхватил за ножку довольно тяжелый табурет, составлявший, к счастью, часть меблировки моей спальни, стал сбоку от двери и отодвинул шпингалет.
В комнату проскользнула девушка лет шестнадцати-семнадцати, наряженная в защитное хэбэ, худая и угловатая. Лицо у нее было измазано то ли просто сажей, то ли спецпастой, которую используют коммандос. Это мешало оценить степень ее фотогеничности. Оружия при ней всего-то и было, что армейский штык, пристегнутый к поясу.
Она судорожно захлопнула за собой дверь и пристально уставилась на меня. Покачала головой…
— Нет, ты совсем не похож на брата, — сказала она.
Глава 8
ПИСЬМО ОТ БРАТА
Я молча, стараясь не производить лишнего шума, поставил тяжелый табурет на место, задвинул шпингалет, отошел от двери и уселся на жесткую кровать. Просто чтобы не стоять столбом перед невесть откуда взявшейся гостьей. Вспомнив вчерашнего ночного незнакомца, взял с тумбочки брошенный туда перед сном амулет-оберег и накинул его на шею.
Незваная гостья молча наблюдала за моими действиями. Вид у нее был суровый. Даже осуждающий. Она присела на корточки и заглянула под кровать.
— Черт! — прошептала она. — У вас здесь даже не спрячешься!.. Навалено черт-те что!
— Вы прячетесь от охраны? — спросил я.
— Нет! — иронически фыркнула она. — От поклонников! От кредиторов! От ревнивых жен моих любовников! Вы скажете, ей-богу!
— К сожалению, не могу вам предложить ничего, кроме вот того шкафа, — кивнул я на узкий, встроенный «пенал» в торце комнаты. — Он тесный, зато пустой. И в нем нет тараканов.
Она с сомнением подошла к шкафу, сдвинула в сторону его дверцу и провела рукой внутри. Потом уселась на дно «пенала» и снова уставилась на меня.
— В плечах не жмет?.. — осведомился я.
— Завязывайте с шутками, мистер! — оборвала она меня. — Не до шуток. Я головой рискую только для того, чтобы с вами поговорить… Так что вот и будем говорить. Только говорить тихо! Как можно тише!
Я как можно тише переставил табурет к шкафу и уселся на него нос к носу со своей гостьей. Странным запахом наградило меня мое обоняние: от девушки пахло не только пропотевшей амуницией, не только порохом, но и еще чем-то, в чем угадывались обыкновенные духи. Не знаю — «Диор» или какая-нибудь дешевка. Не разбираюсь. Факт, что в таком сочетании этот аромат поразил меня.
Разорванная золотая пентаграмма болталась прямо перед лицом странной ночной посетительницы. Никакого впечатления на нее этот амулет явно не произвел.
— Вы сказали, — прошептал я, — что я не похож на брата… Чьего брата? Не вашего, надеюсь?
— Вы не похожи на своего брата, — раздраженно ответила она. — На Романа. Ромку.
— Вот как… Вы его видели? Когда? Где?
— Видела — как вас сейчас! Много раз. В последний раз еще днем. В бункере, у папы…
— В каком бункере, у какого папы? — слегка обалдело спросил я.
В этот момент в здании — где-то внизу — начался гвалт. Кто-то по какому-то поводу негодовал. Кто-то отдавал энергичные распоряжения, кто-то просто с грохотом бегом поднимался по лестницам. До меня доносились обрывки фраз: «Не может быть, чтобы проникла…», «Позаботьтесь о безопасности прокурора! Он должен быть в…», «Перевернуть все вверх дном! Если…» В двери — дальше по коридору — забарабанили.
Гостья поднесла палец к губам и в мгновение ока полностью скрылась в «пенале». Даже дверцу умудрилась за собой задвинуть. При всей ее угловатости было в ней что-то плавное и стремительное, как в движениях дикой кошки.
Вслед за стуком из коридора донесся звук открываемой двери и голоса. Затем то же самое — стук и голоса — повторилось ближе. Еще ближе… Сомнений в том, кого искала охрана, быть не могло. Я тихо привел комнату и себя в надлежащий вид. Дождался нового стука, выждал немного и осведомился, кто меня беспокоит.
* * *
Естественно, беспокоила меня охрана в лице двух подтянутых молодцев, которым я, разумеется, отворил дверь по первому требованию, но без лишней спешки, как и полагается разбуженному посреди ночи законопослушному субъекту. Не давая им перехватить инициативу, поинтересовался, в чем, собственно, дело? И знают ли они, с кем имеют дело? Уж чему-чему, а умению смущать собеседников своим авторитетом оба мэтра меня научили.
Тот из охранников, что был постарше, откашлялся и вежливо объяснил, что еще в начале ночи разбойному нападению подверглись две соседние «фазенды». А несколько минут назад на территории прокурорского имения засекли бандитку из людей Сизого Хирама. Есть подозрение, что она успела спрятаться где-то в центральном особняке. Возможно, банда задумала покуситься на самого провинциального прокурора… Не побеспокоили ли сегодня ночью господина мага? И нельзя ли посмотреть, все ли в порядке у него в комнате?
Я не успел еще и рта открыть, чтобы ответить, как за спиной охранников раздался тихий смех. Оба молниеносно повернулись, словно услыхали не смех, а звук взводимого затвора. Перед собой они увидели Кунни. Чем-то они его явно позабавили. Правда, судя по его виду, он всячески старался скрыть это под маской серьезности. Это ему, однако, не удавалось. Когда он подкрался к месту действия, я не заметил. Но сделал он это вовремя.
— Простите, — вымолвил Кунни. — Простите, господа… Но вы понимаете, что не только комната, в которой находится маг, но и все имение его превосходительства прокурора сейчас находится под магической защитой. Раз уж маг является его гостем… Разве вы не поняли, почему пострадали два соседних имения по обе стороны от имения господина прокурора, а на его собственное имение рука преступников не поднялась? Вы-то, ваше превосходительство, надеюсь, поняли это?
Он повернулся налево, и мы действительно увидели его превосходительство, энергично идущего к нам по коридору. Облачен его превосходительство был в белый пушистый купальный халат, тапочки на веревочной подошве и на вид был свеж как огурчик.
— В самом деле, — произнес он, благоухая экстрактом ночных трав, — господин маг и его помощник не нуждаются в ваших услугах, господа офицеры. Хотя, конечно, я ценю вашу бдительность… Займитесь обследованием других помещений…
Оба стража не замедлили последовать его распоряжению и стремительно покинули место действия.
— А вам, маг Серж, я благодарен от всей души, — прокурор с чувством пожал мне руку. — Я словно заново родился! Можно сказать, починили на ходу!
— Этот лечебный эффект требует закрепления! — поспешил я охладить его энтузиазм. — Завтра мы обязательно должны повторить лечебный сеанс по полной программе. Полной и углубленной…
— Разумеется, разумеется! — заверил меня его превосходительство. — Я полностью в вашем распоряжении. В конце концов я имею право пожертвовать несколько часов на поддержание своего здоровья. «Сгореть на работе» — х-хе! Это легче всего. Провинции нужен энергичный, полный сил слуга Закона, а не подагрическая развалина! Скажите… — Тут он несколько помрачнел. — Скажите, это действительно так, что ваше присутствие само по себе могло — как сказал ваш помощник — защитить мои э-э… пенаты от осуществления преступных замыслов этих негодяев, которые… Или вы что-то предвидели и приняли соответствующие меры?
Я постарался преисполниться максимально убедительной силы и с поучительным видом провозгласил:
— И могло и, как видите, защитило! Сам маг, его жилище, постоянное или временное, жилище того, чьим гостем он является, находятся под магическим щитом. Его прочность не бесконечна, но, как правило, достаточна для того, чтобы не отвлекать мысли мага на заботы об элементарной безопасности! А вот что касается предвидения… Неужели вы думаете, что я бы не принял самых действенных мер для того, чтобы обезопасить от разбойников не только себя и вас, но и ваших уважаемых соседей? Вообще всех, кто мог стать их потенциальной жертвой?
— Мне не дано судить… — развел руками его превосходительство, явно впадая в некое самоуничижение.
— Очень даже дано! — позволил я себе сурово прервать его. — Маг, даже самый искуснейший, не получает права быть непорядочным человеком. И вы вправе судить наши поступки по самым обычным человеческим меркам. И если бы обладание магией делало наши силы безграничными, то уже давно не было бы в мире ни зла, ни несправедливости. Однако они по-прежнему существуют. Делайте выводы.
— Что ж… В любом случае… В любом случае… Их превосходительство обмякал на глазах.
— В любом случае моя благодарность вам не знает границ… — произнес он, тряся мою руку.
Теперь его ладонь напоминала на ощупь слегка недоваренный капустный лист. Это даже встревожило меня, и я помог прокурору, подхватив его под увесистый локоть, развернуться на сто восемьдесят градусов и направиться в том направлении, откуда он появился.
Как только он скрылся из виду, я повернулся к Кунни, который скромно стоял у стенки, лишь легкой улыбкой провожая пошатывающуюся фигуру их превосходительства.
— Надеюсь, — предположил я, — прокурора сюда принесло не случайно?
Незваная гостья молча наблюдала за моими действиями. Вид у нее был суровый. Даже осуждающий. Она присела на корточки и заглянула под кровать.
— Черт! — прошептала она. — У вас здесь даже не спрячешься!.. Навалено черт-те что!
— Вы прячетесь от охраны? — спросил я.
— Нет! — иронически фыркнула она. — От поклонников! От кредиторов! От ревнивых жен моих любовников! Вы скажете, ей-богу!
— К сожалению, не могу вам предложить ничего, кроме вот того шкафа, — кивнул я на узкий, встроенный «пенал» в торце комнаты. — Он тесный, зато пустой. И в нем нет тараканов.
Она с сомнением подошла к шкафу, сдвинула в сторону его дверцу и провела рукой внутри. Потом уселась на дно «пенала» и снова уставилась на меня.
— В плечах не жмет?.. — осведомился я.
— Завязывайте с шутками, мистер! — оборвала она меня. — Не до шуток. Я головой рискую только для того, чтобы с вами поговорить… Так что вот и будем говорить. Только говорить тихо! Как можно тише!
Я как можно тише переставил табурет к шкафу и уселся на него нос к носу со своей гостьей. Странным запахом наградило меня мое обоняние: от девушки пахло не только пропотевшей амуницией, не только порохом, но и еще чем-то, в чем угадывались обыкновенные духи. Не знаю — «Диор» или какая-нибудь дешевка. Не разбираюсь. Факт, что в таком сочетании этот аромат поразил меня.
Разорванная золотая пентаграмма болталась прямо перед лицом странной ночной посетительницы. Никакого впечатления на нее этот амулет явно не произвел.
— Вы сказали, — прошептал я, — что я не похож на брата… Чьего брата? Не вашего, надеюсь?
— Вы не похожи на своего брата, — раздраженно ответила она. — На Романа. Ромку.
— Вот как… Вы его видели? Когда? Где?
— Видела — как вас сейчас! Много раз. В последний раз еще днем. В бункере, у папы…
— В каком бункере, у какого папы? — слегка обалдело спросил я.
В этот момент в здании — где-то внизу — начался гвалт. Кто-то по какому-то поводу негодовал. Кто-то отдавал энергичные распоряжения, кто-то просто с грохотом бегом поднимался по лестницам. До меня доносились обрывки фраз: «Не может быть, чтобы проникла…», «Позаботьтесь о безопасности прокурора! Он должен быть в…», «Перевернуть все вверх дном! Если…» В двери — дальше по коридору — забарабанили.
Гостья поднесла палец к губам и в мгновение ока полностью скрылась в «пенале». Даже дверцу умудрилась за собой задвинуть. При всей ее угловатости было в ней что-то плавное и стремительное, как в движениях дикой кошки.
Вслед за стуком из коридора донесся звук открываемой двери и голоса. Затем то же самое — стук и голоса — повторилось ближе. Еще ближе… Сомнений в том, кого искала охрана, быть не могло. Я тихо привел комнату и себя в надлежащий вид. Дождался нового стука, выждал немного и осведомился, кто меня беспокоит.
* * *
Естественно, беспокоила меня охрана в лице двух подтянутых молодцев, которым я, разумеется, отворил дверь по первому требованию, но без лишней спешки, как и полагается разбуженному посреди ночи законопослушному субъекту. Не давая им перехватить инициативу, поинтересовался, в чем, собственно, дело? И знают ли они, с кем имеют дело? Уж чему-чему, а умению смущать собеседников своим авторитетом оба мэтра меня научили.
Тот из охранников, что был постарше, откашлялся и вежливо объяснил, что еще в начале ночи разбойному нападению подверглись две соседние «фазенды». А несколько минут назад на территории прокурорского имения засекли бандитку из людей Сизого Хирама. Есть подозрение, что она успела спрятаться где-то в центральном особняке. Возможно, банда задумала покуситься на самого провинциального прокурора… Не побеспокоили ли сегодня ночью господина мага? И нельзя ли посмотреть, все ли в порядке у него в комнате?
Я не успел еще и рта открыть, чтобы ответить, как за спиной охранников раздался тихий смех. Оба молниеносно повернулись, словно услыхали не смех, а звук взводимого затвора. Перед собой они увидели Кунни. Чем-то они его явно позабавили. Правда, судя по его виду, он всячески старался скрыть это под маской серьезности. Это ему, однако, не удавалось. Когда он подкрался к месту действия, я не заметил. Но сделал он это вовремя.
— Простите, — вымолвил Кунни. — Простите, господа… Но вы понимаете, что не только комната, в которой находится маг, но и все имение его превосходительства прокурора сейчас находится под магической защитой. Раз уж маг является его гостем… Разве вы не поняли, почему пострадали два соседних имения по обе стороны от имения господина прокурора, а на его собственное имение рука преступников не поднялась? Вы-то, ваше превосходительство, надеюсь, поняли это?
Он повернулся налево, и мы действительно увидели его превосходительство, энергично идущего к нам по коридору. Облачен его превосходительство был в белый пушистый купальный халат, тапочки на веревочной подошве и на вид был свеж как огурчик.
— В самом деле, — произнес он, благоухая экстрактом ночных трав, — господин маг и его помощник не нуждаются в ваших услугах, господа офицеры. Хотя, конечно, я ценю вашу бдительность… Займитесь обследованием других помещений…
Оба стража не замедлили последовать его распоряжению и стремительно покинули место действия.
— А вам, маг Серж, я благодарен от всей души, — прокурор с чувством пожал мне руку. — Я словно заново родился! Можно сказать, починили на ходу!
— Этот лечебный эффект требует закрепления! — поспешил я охладить его энтузиазм. — Завтра мы обязательно должны повторить лечебный сеанс по полной программе. Полной и углубленной…
— Разумеется, разумеется! — заверил меня его превосходительство. — Я полностью в вашем распоряжении. В конце концов я имею право пожертвовать несколько часов на поддержание своего здоровья. «Сгореть на работе» — х-хе! Это легче всего. Провинции нужен энергичный, полный сил слуга Закона, а не подагрическая развалина! Скажите… — Тут он несколько помрачнел. — Скажите, это действительно так, что ваше присутствие само по себе могло — как сказал ваш помощник — защитить мои э-э… пенаты от осуществления преступных замыслов этих негодяев, которые… Или вы что-то предвидели и приняли соответствующие меры?
Я постарался преисполниться максимально убедительной силы и с поучительным видом провозгласил:
— И могло и, как видите, защитило! Сам маг, его жилище, постоянное или временное, жилище того, чьим гостем он является, находятся под магическим щитом. Его прочность не бесконечна, но, как правило, достаточна для того, чтобы не отвлекать мысли мага на заботы об элементарной безопасности! А вот что касается предвидения… Неужели вы думаете, что я бы не принял самых действенных мер для того, чтобы обезопасить от разбойников не только себя и вас, но и ваших уважаемых соседей? Вообще всех, кто мог стать их потенциальной жертвой?
— Мне не дано судить… — развел руками его превосходительство, явно впадая в некое самоуничижение.
— Очень даже дано! — позволил я себе сурово прервать его. — Маг, даже самый искуснейший, не получает права быть непорядочным человеком. И вы вправе судить наши поступки по самым обычным человеческим меркам. И если бы обладание магией делало наши силы безграничными, то уже давно не было бы в мире ни зла, ни несправедливости. Однако они по-прежнему существуют. Делайте выводы.
— Что ж… В любом случае… В любом случае… Их превосходительство обмякал на глазах.
— В любом случае моя благодарность вам не знает границ… — произнес он, тряся мою руку.
Теперь его ладонь напоминала на ощупь слегка недоваренный капустный лист. Это даже встревожило меня, и я помог прокурору, подхватив его под увесистый локоть, развернуться на сто восемьдесят градусов и направиться в том направлении, откуда он появился.
Как только он скрылся из виду, я повернулся к Кунни, который скромно стоял у стенки, лишь легкой улыбкой провожая пошатывающуюся фигуру их превосходительства.
— Надеюсь, — предположил я, — прокурора сюда принесло не случайно?