Страница:
— Это что - официальная позиция государства? Что же остается от нашего сотрудничества?
— Коммунисты никогда не откажутся от идеи Мировой революции. Только формы её могут быть разными. Я бы не рекомендовал Вам проводить резкую политику по этому поводу. Продолжая начатое дело Вы будете укреплять позиции той группы, которая готова проводить реальную линию. Её победа укрепит германо-советские отношения. С другой стороны, показав опасность наступления красных, Вы можете рассчитывать на поддержку экономики страны со стороны Антанты. Я слышал, что круги связанные с Дауэсом в Америке готовы оказывать серьезную помощь. Не хватает только политической воли. Успешная полицейская операция и у друзей Германии будут все основания для поддержки
— Но активное противодействие коммунистической политике может вызвать разрыв наших межгосударственных связей. У нас связаны руки. Мы можем легко доказать содействие русских формированию, укреплению и вооружения КПГ, но это усилит позицию тех кругов, которые настаивают на включении нашей страны в системы Антанты.
— А зачем Вы видите противодействие коммунистической политике именно в мерах межгосударственных отношений? Ведь, насколько я понимаю, процесс вооружения компартии идёт нелегально. Ну и что мешает использовать такие же методы борьбы? Я повторюсь, мне кажется, что это чисто полицейское дело.
Коля глотнул чаю. Всё, что он хотел сказать - он сказал. Дальше разберутся без него.
— Господин Лемберт благодарит Вас за столь интересное сообщение. Вам будет оказана любая помощь в осуществлении ваших мероприятий в Германии. Он надеется на плодотворное сотрудничество в дальнейшем.
— Скажи, что меня просили передать ему привет профессор Шевырёв из Москвы, он протянул Наде записочку.
— Господа Шевырёв и Юровский - большие экономисты и с ними очень интересно работать. Передайте им мои наилучшие пожелания.
— У меня будет маленькая просьба. Мне надо открыть счёт в одном из Швейцарских банков. У меня совсем нет опыта операций подобного рода, поэтому я бы с удовольствием воспользовался услугами профессионалов
— Наш сотрудник в Цюрихе окажет Вам всевозможную помощь. Я сегодня же дам указания.
Фриц продержал их минут сорок политесной беседой об общности культур наших стран, а потом проводил их к автомобилю, в котором они приехали. На переднем месте сидел человек с оружием на коленях. По-моему это Маузер, решил Николай. Серьезные люди и к этому вопросу подходят серьёзно.
В посольстве Сушин уже допрашивал кого-то, и судя по покрасневшему лицу и струйках пота человеку было несладко. Николай привычно позвал его на подоконник и рассказал про Стомонякова. Алексей напрягся и сказал, что надо ехать к нему и там всё выяснить.
— Поехали, машина ждёт.
В торгпредстве много выяснить не удалось. Торгпред Борис Спиридонович Стомоняков был готов сотрудничать, но ничего не знал. И, по его словам, никаких документов на тему кредита, в последнее время не писал. Единственное, что он мог предположить, что кто-то из аппарата подготовил на основе директивы из Москвы письмо немецкой стороне, а он подписал, не вчитываясь. Его можно было понять - экспорт сырья из России нарастал, и штаты торгпредства не поспевали за этим ростом.
— Вот наглядный пример отрицательной стороны монополии внешней торговли - сказал он Алексею, разводя руками.
Николай занялся изучением толстой пачки бумаг, посвящённых переписке между Москвой и Берлином. Из пачки было ясно, что из всего цивилизованного мира в качестве партнёра осталась одна Германия, ну ещё разве что Турция. И те в Европе, кто хотел купить в России товар, должны были найти сначала немецкую фирму и вывезти его сюда. Только потом он уже мог двигаться к примеру, в Англию. А так и блокада Красной России соблюдалась, и прибыль получалась вполне приличная. Судя по всему, не страдали и банки, через счета которых перебрасывались весьма крупные суммы. Документов было море, однако за последние три недели никаких писем и телеграмм из Москвы на тему изменения списка фирм не приходило. Оставив Алексея оформлять опись переписки, он вышел к машине. До срока, назначенного Фрицем на передачу копии обращения советской стороны, оставалось два часа. Надежду он отправил по магазинам, наказав купить одежки помоднее. Честно говоря, тогдашние женское белье вызывало у него приступ нервического хохота, поэтому он втайне надеялся, что в Берлине с этим делом будет обстоять получше.
К сожалению моросящий дождик не оставлял возможности пройтись по улицам и полюбоваться красотами. Он поехал в русский ресторан, обговорённый с Надей, где стал подводить итоги прошедшей недели.
Ничего утешительного не было. Василия он пока не нашёл, и даже в мыслях не имел, как к нему подобраться. Пока готовили обед, он стал на салфетке набрасывать варианты. Горностаев отпал, Ксенофонтов отпал. А больше вариантов не было. Он стал думать, а не пойти ли ему к Бокию напрямую. Чем занимается Глеб Иванович? Неизвестно. Тогда о чём с ним говорить? Отдайте мне Ваську? А зачем, за что и кто Вы, товарищ Николай собственно такой? Попасть в разработку? Нет уж не надо. В Фонде не одобрят.
Так, он печально размышлял минут двадцать. Писать на салфетке уже стало нечего, и он, перейдя к раздумыванию варианта о эзотерике буддистского толка, которая могла привести его в этот дурацкий спецотдел, стал что-то рисовать.
Надежда приехала мокрая и радостная. Было видно, что деньги и походы по магазинам повышают настроение весьма значительно. Надо будет ей сказать, чтоб не зазнавалась. А то наступит головокружение от успехов. Она что-то радостно рассказывала, попутно читая меню. Потом стала отдавать его Коле и, тем же радостным тоном спросила
— А почему у тебя свастика обратная?
Как и у всех детей, чьи родители застали войну у него было своё, очень специфическое восприятие этого слова, не говоря уже о символе. Здесь в Берлине он вздрогнул как от удара, и понадобилось мысленное усилие, чтобы понять, что до прихода Гитлера к власти ещё целых десять лет, и что сам он сейчас сидит в Мюнхене и готовит, вместе с коммунистами, своё неудачное восстание 9 ноября.
Николай пригляделся. Действительно он рисовал то свастику, то южнокорейский герб - слияние янь и инь.
— Не знаю, а ты откуда в этом разбираешься?
— Понимаешь, у меня папа…
Она неожиданно замолчала. Было видно, что слова даются ей с трудом. Он вспомнил, как она просила его ничего не спрашивать о ней в Москве. Что-то наверное есть в её прошлом. Внезапно она спросила
— Коля, а ты ведь не коммунист?
— Нет. Я патриот. И что?
— Коленька. Я тебе очень благодарна за всё, что ты сделал для меня и Ленки. Я надеюсь, что я тебе помогаю. И я буду с тобой, пока ты сам меня не прогонишь. Понимаешь, я не могу говорить о прошлом. Это очень больно. Счастливая жизнь до и весь кошмар, который начался после.
— Ты наверное обратила внимание. Я ведь не спрашивал не о чём. Но если ты разбираешься в буддизме, расскажи, это может быть полезно в наших делах.
Она замолчала, а потом как в воду прыгнула.
— Мой папа строил Буддистский храм на Приморском проспекте. Поэтому у нас часто бывали священники. Он должен был понять дух учения. Мне тогда всё было интересно. Красивые яркие наряды, благовония, странные ритуалы. Папа учил меня, что лишних знаний не бывает.
Николай погладил её по руке.
— Он мог бы тобой гордиться. Ты очень много добилась.
— Правда? - её глаза наполнились слезами.
— Правда. Иначе ты не была бы сейчас здесь. И Ленка на была бы сейчас в Брюсселе.
А расторопный официант уже нёс поднос с борщом в красивом горшочке.
Герхард ждал его, как всегда весёлый и нескладно длинный.
— Здравствуй, здравствуй, удивительный человек, здравствуйте милая дама. Я надеюсь, Ваши дела идут успешно.
— Мы стараемся - Николай улыбнулся как можно шире.
— Вот господин Лемберт прислал Вам - и он передал
Николаю тоненькую папочку. Николай благодарственно улыбнулся, а Фриц уже влёк его в переговорную
— Я на свой страх и риск заказал вам чаю. Надеюсь, маленькая чашечка не поломает ваших планов?
— Маленькая не поломает.
В переговорной сидел вчерашний Оскар Байер. Он браво щелкнул каблуками, когда увидел Надежду и поздоровался с Николаем коротким кивком головы. Похоже мода на рукопожатия, столь распространённая в конце века сюда ещё не проникла.
— Фриц говорил мне об исключительной тонкости Вашей оценки внутрипартийной ситуации в России, начал Байер. Мы практически полностью согласны с Вашими выводами. Существуют ли практические вопросы, по которым мы могли бы помочь выгодному для наших стран развитию событий?
Похоже, Николаю не зря снился сон про тибетские барабаны, и не зря, напряжённое лицо Надежды запало в память. Решение пришло мгновенно, и пока он прихлёбывал чай, он успел всё обдумать. Сейчас я кину Вам кость. И Вы её проглотите. И будете очень довольны. А я с этого постараюсь чего-нибудь поиметь. Ваську, например.
— Я не политик. Я скромный исследователь. И готов немного подумать вслух о ситуации. Представьте себе, боевая доктрина марксизма о мировой революции требует постоянного, другими словами перманентного движения вперёд, пока весь земной шар не станет красным как арбуз. Но, как военный человек, Вы понимаете, что существует некая очерёдность ударов и концентрации сил. Нельзя одновременно бить одинаково сильно по всем направлениям. Сейчас слабым звеном считают Германию и Балканы. Именно туда идёт поток материалов и живой силы. В случае успехов полицейской операции в Германии, это направление будет дискредитировано, как и те люди, которые сделали на него ставку. Но это ведь не остановит усилий коммунистов по попытке зажечь мировой пожар. Поэтому надо найти другое место применения их повышенной активности. И желательно, подальше от Европы.
— Правильно! Не выдержал Герхард. Китай. Это место куда надо направить всю свободную энергию разрушения. Надо доказать коммунистам, что там они достигнут успеха.
Николай развёл руками.
— Вот видите. У Вас и без меня хватает серьёзных аналитиков.
— Нет, нет, продолжайте, продолжайте - замахал руками Фриц.
— Хорошо, двигаемся дальше. Надо найти такие аргументы, которые были бы восприняты правящей верхушкой. Что-то по типу стабилизации капитализма в Европе и поднятия революционного движения в Китае. Я принципиально не верю, что китайская цивилизация может воспринять немецкие идеи марксизма.
Фриц яростно закивал соглашаясь.
— Но если представители разных клик, которые воюют сейчас на равнинах поднебесной обратились бы в Москву, да ещё подучив соответствующую фразеологию - я думаю, успех был бы несомненно.
Алексей в торгпредстве мучился над описью. Бумаг было много и служить бы тому как медному котелку, но тут появился Николай.
— Вот и всё - он дал Сушину письмо за подписью Стомонякова.
Пока они ехали, Коля внимательно его изучил. Там стояли две френкелевские фирмы, общим итогом на 500 000 золотых марок. Сколько это будет в знакомой валюте, он не знал, но подозревал, что много.
— Я думаю, сказал Сушин, что ничего мы не найдём. Стомонякову никто ничего не посылал - по крайней мере документов нет. Или, если и были, то их вынули. Кто-то в торгпредстве явно в деле. На худой конец, могли просто подделать подпись. Это надо трясти всех, причастных к кредитной истории. А кто носил немцам это письмо?
— Судя по записке, пришло в канцелярию.
— Да, главное и по тексту ничего не поймешь. «В ответ на ваш сообщаем Вам согласованный список фирм…»
— Ладно, Лёша. Бери письма и лети в Москву. Может быть там найдёшь концы. Я заказал тебе место на утренний рейс. Если у тебя нет дел, поехали, я отвезу тебя к аэропорту, чтобы ночью не мотаться. Если в посольстве живет участник этой конспирации, то ты в опасности.
Сушин достал пистолет из портфеля и переложил его в карман пиджака. Потом решительно сгрёб все бумаги в кучу.
— Пожалуй, ты прав. Я предам письмо Ксенофонтовичу, пусть он ищет концы. Поехали.
Они зашли к торгпреду, но того не было на месте. Оставив записку, они пошли к машине.
Сушин первый почувствовал неладное. Наверное, за рубежом он каждую секунду ждал белогвардейской провокации. Поэтому на липы и прохожих смотрел настороженно.
— За нами хвост- сказал он негромко. Уже давно едет
Николай толкнул Надежду, чтобы та перевела. Сидящий впереди господин кивнул и стал копаться в бардачке, потом достал свой внушительный маузер и стал приделывать к нему деревянную кобуру. В итоге получилось что-то вроде автомата. Сушин тоже достал пистолет. В итоге один шофёр остался сидеть невооружённым, да и то, наверное, что обе руки были заняты рулевым колесом.
Внезапно охранник стал что-то быстро говорить
— Салон бронирован. Стенки кресел тоже бронированы. Поэтому он просит всех оставаться на заднем ряду - там они будут в безопасности. Если что-то произойдёт, то можно стрелять из-за дверей - они тоже бронированные.
— Не учи отца любится - сказал горячо Сушин. Видно было, что ожидание схватки возбуждает его.
— Слушай, подруга. Ты только никуда не лезь - Николай положил руку на Надькину кисть. Она держала свой наган, не очень умело, но решительно. - Вот если мужики не справятся, то мы тогда вступим в дело.
Машины вышли на какую-то широкую улицу, и тут-то преследователи решили начать. Взревев мотором они стали обгонять медленно идущий тяжёлый «оппель», Вырвавшись вперед, и проехав метров пятьдесят, резко развернулись поперёк дороги. Из дверей стали выскакивать люди, которые открыли по «оппелю» огонь из пистолетов. Их было четверо - двое стояли впереди стреляли подняв оружие обеими руками, двое облокотились на капот. Пули с противным звоном стали бить о метал и глухими щелчками о стекло. Оно мутнело в точках попадания, но держалось. Шофёр затормозил, и они, вместе с охранником, тут же открыли дверцы и прыгнули на землю. Пригибаясь за ними, они стали стрелять короткими очередями по два-три патрона. Один из противников упал, два других пригнулись, но продолжили огонь. Сушин тоже прыгнул из машины, повторив отработанный манёвр охраны.
Наверное, если бы не было брони, шансы может быть и были бы равны. Но так у команды «оппеля» было неоспоримое преимущество. Нападающие это поняли, но было слишком поздно. Пуля попала их шофёру в голову, и он, взмахнув руками, повалился на пробитый капот свой машины. Минуты через две всё было кончено.
Стрельба закончилась и случайные свидетели этого боя стали постепенно подтягиваться к месту происшествия. Охранник встал из-за дверцы и пошёл смотреть на убитых. Подошедшим прохожим он стал что-то показывать и говорить в приказном тоне. Люди стали суетиться, кто-то куда-то побежал. Попросив не выходить из машины, шофёр вышел ему помогать. В итоге, всё сообразовалось в рамках знаменитого немецкого порядка. Приехала полиция, поговорила с охранником и махнула рукой - проезжайте. Объехав пробитый пулями автомобиль, они поехали дальше в аэропорт.
— Доложи, Лёша, Ксенофонтовичу, какие решительные люди у нас в посольстве работают. Так что концы в Москве можно и не искать. Судя по тому, что тебя пытались грохнуть здесь, из Москвы ничего не приходило. Это дело рук местных товарищей.
— Нет, а какой автомобиль у нас хороший. Я поговорю, надо пару таких закупить для вождей.
Внезапно шофёр стал яростно ругаться.
— Чего это он, спросил Николай
— Ему плохо видно, стекло побито пулями. Глаза болят.
— Лады. - сказал Николай, не вслушиваясь в разговор Сушина про чудо машину - Я думаю, это будет без проблем. Я поговорю, и ты всё купишь, тем более, торгпред - это теперь твой лучший друг. В общем так. Ты в Москву, мы с Надеждой в Швейцарию. Я там концы кой какие поищу, и сразу обратно в Россию.
— Мне бы лучше с вами…
— Тебе надо письмо передать и о ситуации рассказать. А в Швейцарии мы и сами справимся.
Поселив Сушина в маленьком домике при взлётном поле и ещё раз напомнив об организации его охраны, Николай с Надеждой поехали назад. В гостинице они взяли в сейфе портфель с деньгами и двинулись на вокзал - надо было ехать в Цюрих. Узнав, куда надо будет направляться, шофёр сказал, что имеет инструкции довезти их до Цюриха. Но Николай воспротивился. Если можно ехать с комфортом, надо ехать. Поэтому, решили они, машина пойдёт своим ходом, а они, вместе с охранником поедут на поезде. А машина встретит их на вокзале. Компромисс, пожалуй, удовлетворил всех.
А вот немецкий международный вагон был не в пример удобнее русского. Там была токая широкая полка, что они с Надеждой вполне уместились вдвоём. Она любила его молча, только когда наслаждение начинало расти, она шептала
— Коленька, любимый
Она повторяла это как-то пробующе, словно сама не верила тому, что говорит, а он с ужасом думал, зачем он это всё делает. Зачем ему её любовь? Почему он добивается того, что может просто взять. Но это опять было сильнее его, и он ласкал её, а она сначала сопротивлялась, а потом жадно брала наслаждение, наверное набирая то, что прошло мимо за долгие годы после переворота, так изменившего её жизнь. А он был злой. Наверное, у меня это комплекс, думал он, засыпая под стук колёс. Почему я хочу быть для женщины человеком, которого она должна запомнить. Неужели нельзя просто - спариться и разбежаться - без взаимных обязательств, без любви. Как это называется - товарищи по сексу?
Нет, надо от этого избавляться - уже спя подумал он. В который раз за свои почти сорок лет.
Из Цюриха они вернулись быстро. Всё было не больно, и даже скорее, приятно. По крайней мере не было дурацких наворотов конца XX века - что-то насчёт поручительства или 300 000 долларов минимума. А может всё и было, только знакомство с господином Лембертом сняло все эти вопросы. В общем, в Берлин Николай возвращался обладателем счёта в швейцарском банке. Душу правда это не грело - чувство самозванства никак не проходило, а маленьким червячком грызло изнутри. Но с другой стороны, в Москве 2001 года это конечно не решит все проблемы, на уверенности в жизни прибавит. По крайней мере проблема последней десятки не встанет.
Неясно правда было как их из Цюриха вытащить, и вообще доживут ли они до этого времени. Но Николаю казалось, что название банка «Креди Суиз» было на слуху, кажется в связи со скандалом Павла Бородина. А как вытаскивать тоже не проблема. Были бы деньги. А уж как их взять - решаемое дело.
Фриц встречал их на вокзале. Он был свеж и сиял.
— Самолёт ждёт, можно лететь - погода хорошая, домчимся мигом.
В машине он дал ему какие-то странички.
— Посмотрите, пожалуйста, товарищ Николай - хитро подмигнул он.
Это была статья некоего Гуго Эберляйна, член ЦК КПГ. Там, в выражениях ясных и доходчивых, автор доносил до читателя идею об опасности несвоевременного выступления рабочего класса. Правда аргументация шла очень извилистым путём, но в целом суть идеи можно было понять поражение коммунистов бросит рабочих в руки боевых отрядов - так он называл фашистов. Ой-ей-ей - подумал Коля, как оперативно работают.
— Ну что?
— Прилично. От канона отхода нету, и не поспоришь. Когда и где в печать?
— Москва, август, раньше уже не выйдет.
— А что у нас с китайской темой?
— Сотрудничество между Москвой и Сунь Ятсеном идёт уже давно, но я думаю, что пора усилить его перевод на чисто военные рельсы. Я думаю, в августе, кто-то из гоминдановских генералов приедет в ЦК.
— Я думаю, что в Китае нужны яркие победы и риторика национального освобождения. В этом случае, это прекрасно ляжет в марксистскую схему единства пролетарского движения коммунистов и национального движения крестьян. У них там есть компартия?
— Да, конечно. Война застала в России большое число китайских рабочих, контрактников и они активно участвовали в Гражданской войне. В основном на стороне красных. Поэтому кадры были.
— Ну и прекрасно. Коммунисты будут считать, что расколют и поглотят Гоминдан. Так что всё срастается. Кстати, что по покушению?
— Один из убитых проходит как работник советской военной разведки.
Это Николаю сильно не понравилось. Военные - люди серьёзные, и если берутся за дело, то дело сделают. Тем более, что силы у них есть.
В принципе всё логично, подумал Николай. Военные это Троцкий, а это Мировая революция. Значит они всколыхнулись, когда Сушин начал рыть в посольстве. Тогда ясно. Кредит берется, и свершается революция. Концов нету. Логично. А Эйсмонт, как Лешка говорил, был главным армейским снабженцем. Вот и продолжает снабжать. Молодцы. ШОК - это по-нашему.
— Фриц, а у Вас есть бумага на эту тему?
— Конечно есть. Мы немцы, как известно, любим порядок и бумаги.
— Я их покажу в Москве. Там это будет интересно.
— Конечно, конечно - сказал тот и передал очередную тоненькую папочку. Коля положил её в свой уже изрядно похудевший портфель.
Глава 11.
— Коммунисты никогда не откажутся от идеи Мировой революции. Только формы её могут быть разными. Я бы не рекомендовал Вам проводить резкую политику по этому поводу. Продолжая начатое дело Вы будете укреплять позиции той группы, которая готова проводить реальную линию. Её победа укрепит германо-советские отношения. С другой стороны, показав опасность наступления красных, Вы можете рассчитывать на поддержку экономики страны со стороны Антанты. Я слышал, что круги связанные с Дауэсом в Америке готовы оказывать серьезную помощь. Не хватает только политической воли. Успешная полицейская операция и у друзей Германии будут все основания для поддержки
— Но активное противодействие коммунистической политике может вызвать разрыв наших межгосударственных связей. У нас связаны руки. Мы можем легко доказать содействие русских формированию, укреплению и вооружения КПГ, но это усилит позицию тех кругов, которые настаивают на включении нашей страны в системы Антанты.
— А зачем Вы видите противодействие коммунистической политике именно в мерах межгосударственных отношений? Ведь, насколько я понимаю, процесс вооружения компартии идёт нелегально. Ну и что мешает использовать такие же методы борьбы? Я повторюсь, мне кажется, что это чисто полицейское дело.
Коля глотнул чаю. Всё, что он хотел сказать - он сказал. Дальше разберутся без него.
— Господин Лемберт благодарит Вас за столь интересное сообщение. Вам будет оказана любая помощь в осуществлении ваших мероприятий в Германии. Он надеется на плодотворное сотрудничество в дальнейшем.
— Скажи, что меня просили передать ему привет профессор Шевырёв из Москвы, он протянул Наде записочку.
— Господа Шевырёв и Юровский - большие экономисты и с ними очень интересно работать. Передайте им мои наилучшие пожелания.
— У меня будет маленькая просьба. Мне надо открыть счёт в одном из Швейцарских банков. У меня совсем нет опыта операций подобного рода, поэтому я бы с удовольствием воспользовался услугами профессионалов
— Наш сотрудник в Цюрихе окажет Вам всевозможную помощь. Я сегодня же дам указания.
Фриц продержал их минут сорок политесной беседой об общности культур наших стран, а потом проводил их к автомобилю, в котором они приехали. На переднем месте сидел человек с оружием на коленях. По-моему это Маузер, решил Николай. Серьезные люди и к этому вопросу подходят серьёзно.
В посольстве Сушин уже допрашивал кого-то, и судя по покрасневшему лицу и струйках пота человеку было несладко. Николай привычно позвал его на подоконник и рассказал про Стомонякова. Алексей напрягся и сказал, что надо ехать к нему и там всё выяснить.
— Поехали, машина ждёт.
В торгпредстве много выяснить не удалось. Торгпред Борис Спиридонович Стомоняков был готов сотрудничать, но ничего не знал. И, по его словам, никаких документов на тему кредита, в последнее время не писал. Единственное, что он мог предположить, что кто-то из аппарата подготовил на основе директивы из Москвы письмо немецкой стороне, а он подписал, не вчитываясь. Его можно было понять - экспорт сырья из России нарастал, и штаты торгпредства не поспевали за этим ростом.
— Вот наглядный пример отрицательной стороны монополии внешней торговли - сказал он Алексею, разводя руками.
Николай занялся изучением толстой пачки бумаг, посвящённых переписке между Москвой и Берлином. Из пачки было ясно, что из всего цивилизованного мира в качестве партнёра осталась одна Германия, ну ещё разве что Турция. И те в Европе, кто хотел купить в России товар, должны были найти сначала немецкую фирму и вывезти его сюда. Только потом он уже мог двигаться к примеру, в Англию. А так и блокада Красной России соблюдалась, и прибыль получалась вполне приличная. Судя по всему, не страдали и банки, через счета которых перебрасывались весьма крупные суммы. Документов было море, однако за последние три недели никаких писем и телеграмм из Москвы на тему изменения списка фирм не приходило. Оставив Алексея оформлять опись переписки, он вышел к машине. До срока, назначенного Фрицем на передачу копии обращения советской стороны, оставалось два часа. Надежду он отправил по магазинам, наказав купить одежки помоднее. Честно говоря, тогдашние женское белье вызывало у него приступ нервического хохота, поэтому он втайне надеялся, что в Берлине с этим делом будет обстоять получше.
К сожалению моросящий дождик не оставлял возможности пройтись по улицам и полюбоваться красотами. Он поехал в русский ресторан, обговорённый с Надей, где стал подводить итоги прошедшей недели.
Ничего утешительного не было. Василия он пока не нашёл, и даже в мыслях не имел, как к нему подобраться. Пока готовили обед, он стал на салфетке набрасывать варианты. Горностаев отпал, Ксенофонтов отпал. А больше вариантов не было. Он стал думать, а не пойти ли ему к Бокию напрямую. Чем занимается Глеб Иванович? Неизвестно. Тогда о чём с ним говорить? Отдайте мне Ваську? А зачем, за что и кто Вы, товарищ Николай собственно такой? Попасть в разработку? Нет уж не надо. В Фонде не одобрят.
Так, он печально размышлял минут двадцать. Писать на салфетке уже стало нечего, и он, перейдя к раздумыванию варианта о эзотерике буддистского толка, которая могла привести его в этот дурацкий спецотдел, стал что-то рисовать.
Надежда приехала мокрая и радостная. Было видно, что деньги и походы по магазинам повышают настроение весьма значительно. Надо будет ей сказать, чтоб не зазнавалась. А то наступит головокружение от успехов. Она что-то радостно рассказывала, попутно читая меню. Потом стала отдавать его Коле и, тем же радостным тоном спросила
— А почему у тебя свастика обратная?
Как и у всех детей, чьи родители застали войну у него было своё, очень специфическое восприятие этого слова, не говоря уже о символе. Здесь в Берлине он вздрогнул как от удара, и понадобилось мысленное усилие, чтобы понять, что до прихода Гитлера к власти ещё целых десять лет, и что сам он сейчас сидит в Мюнхене и готовит, вместе с коммунистами, своё неудачное восстание 9 ноября.
Николай пригляделся. Действительно он рисовал то свастику, то южнокорейский герб - слияние янь и инь.
— Не знаю, а ты откуда в этом разбираешься?
— Понимаешь, у меня папа…
Она неожиданно замолчала. Было видно, что слова даются ей с трудом. Он вспомнил, как она просила его ничего не спрашивать о ней в Москве. Что-то наверное есть в её прошлом. Внезапно она спросила
— Коля, а ты ведь не коммунист?
— Нет. Я патриот. И что?
— Коленька. Я тебе очень благодарна за всё, что ты сделал для меня и Ленки. Я надеюсь, что я тебе помогаю. И я буду с тобой, пока ты сам меня не прогонишь. Понимаешь, я не могу говорить о прошлом. Это очень больно. Счастливая жизнь до и весь кошмар, который начался после.
— Ты наверное обратила внимание. Я ведь не спрашивал не о чём. Но если ты разбираешься в буддизме, расскажи, это может быть полезно в наших делах.
Она замолчала, а потом как в воду прыгнула.
— Мой папа строил Буддистский храм на Приморском проспекте. Поэтому у нас часто бывали священники. Он должен был понять дух учения. Мне тогда всё было интересно. Красивые яркие наряды, благовония, странные ритуалы. Папа учил меня, что лишних знаний не бывает.
Николай погладил её по руке.
— Он мог бы тобой гордиться. Ты очень много добилась.
— Правда? - её глаза наполнились слезами.
— Правда. Иначе ты не была бы сейчас здесь. И Ленка на была бы сейчас в Брюсселе.
А расторопный официант уже нёс поднос с борщом в красивом горшочке.
Герхард ждал его, как всегда весёлый и нескладно длинный.
— Здравствуй, здравствуй, удивительный человек, здравствуйте милая дама. Я надеюсь, Ваши дела идут успешно.
— Мы стараемся - Николай улыбнулся как можно шире.
— Вот господин Лемберт прислал Вам - и он передал
Николаю тоненькую папочку. Николай благодарственно улыбнулся, а Фриц уже влёк его в переговорную
— Я на свой страх и риск заказал вам чаю. Надеюсь, маленькая чашечка не поломает ваших планов?
— Маленькая не поломает.
В переговорной сидел вчерашний Оскар Байер. Он браво щелкнул каблуками, когда увидел Надежду и поздоровался с Николаем коротким кивком головы. Похоже мода на рукопожатия, столь распространённая в конце века сюда ещё не проникла.
— Фриц говорил мне об исключительной тонкости Вашей оценки внутрипартийной ситуации в России, начал Байер. Мы практически полностью согласны с Вашими выводами. Существуют ли практические вопросы, по которым мы могли бы помочь выгодному для наших стран развитию событий?
Похоже, Николаю не зря снился сон про тибетские барабаны, и не зря, напряжённое лицо Надежды запало в память. Решение пришло мгновенно, и пока он прихлёбывал чай, он успел всё обдумать. Сейчас я кину Вам кость. И Вы её проглотите. И будете очень довольны. А я с этого постараюсь чего-нибудь поиметь. Ваську, например.
— Я не политик. Я скромный исследователь. И готов немного подумать вслух о ситуации. Представьте себе, боевая доктрина марксизма о мировой революции требует постоянного, другими словами перманентного движения вперёд, пока весь земной шар не станет красным как арбуз. Но, как военный человек, Вы понимаете, что существует некая очерёдность ударов и концентрации сил. Нельзя одновременно бить одинаково сильно по всем направлениям. Сейчас слабым звеном считают Германию и Балканы. Именно туда идёт поток материалов и живой силы. В случае успехов полицейской операции в Германии, это направление будет дискредитировано, как и те люди, которые сделали на него ставку. Но это ведь не остановит усилий коммунистов по попытке зажечь мировой пожар. Поэтому надо найти другое место применения их повышенной активности. И желательно, подальше от Европы.
— Правильно! Не выдержал Герхард. Китай. Это место куда надо направить всю свободную энергию разрушения. Надо доказать коммунистам, что там они достигнут успеха.
Николай развёл руками.
— Вот видите. У Вас и без меня хватает серьёзных аналитиков.
— Нет, нет, продолжайте, продолжайте - замахал руками Фриц.
— Хорошо, двигаемся дальше. Надо найти такие аргументы, которые были бы восприняты правящей верхушкой. Что-то по типу стабилизации капитализма в Европе и поднятия революционного движения в Китае. Я принципиально не верю, что китайская цивилизация может воспринять немецкие идеи марксизма.
Фриц яростно закивал соглашаясь.
— Но если представители разных клик, которые воюют сейчас на равнинах поднебесной обратились бы в Москву, да ещё подучив соответствующую фразеологию - я думаю, успех был бы несомненно.
Алексей в торгпредстве мучился над описью. Бумаг было много и служить бы тому как медному котелку, но тут появился Николай.
— Вот и всё - он дал Сушину письмо за подписью Стомонякова.
Пока они ехали, Коля внимательно его изучил. Там стояли две френкелевские фирмы, общим итогом на 500 000 золотых марок. Сколько это будет в знакомой валюте, он не знал, но подозревал, что много.
— Я думаю, сказал Сушин, что ничего мы не найдём. Стомонякову никто ничего не посылал - по крайней мере документов нет. Или, если и были, то их вынули. Кто-то в торгпредстве явно в деле. На худой конец, могли просто подделать подпись. Это надо трясти всех, причастных к кредитной истории. А кто носил немцам это письмо?
— Судя по записке, пришло в канцелярию.
— Да, главное и по тексту ничего не поймешь. «В ответ на ваш сообщаем Вам согласованный список фирм…»
— Ладно, Лёша. Бери письма и лети в Москву. Может быть там найдёшь концы. Я заказал тебе место на утренний рейс. Если у тебя нет дел, поехали, я отвезу тебя к аэропорту, чтобы ночью не мотаться. Если в посольстве живет участник этой конспирации, то ты в опасности.
Сушин достал пистолет из портфеля и переложил его в карман пиджака. Потом решительно сгрёб все бумаги в кучу.
— Пожалуй, ты прав. Я предам письмо Ксенофонтовичу, пусть он ищет концы. Поехали.
Они зашли к торгпреду, но того не было на месте. Оставив записку, они пошли к машине.
Сушин первый почувствовал неладное. Наверное, за рубежом он каждую секунду ждал белогвардейской провокации. Поэтому на липы и прохожих смотрел настороженно.
— За нами хвост- сказал он негромко. Уже давно едет
Николай толкнул Надежду, чтобы та перевела. Сидящий впереди господин кивнул и стал копаться в бардачке, потом достал свой внушительный маузер и стал приделывать к нему деревянную кобуру. В итоге получилось что-то вроде автомата. Сушин тоже достал пистолет. В итоге один шофёр остался сидеть невооружённым, да и то, наверное, что обе руки были заняты рулевым колесом.
Внезапно охранник стал что-то быстро говорить
— Салон бронирован. Стенки кресел тоже бронированы. Поэтому он просит всех оставаться на заднем ряду - там они будут в безопасности. Если что-то произойдёт, то можно стрелять из-за дверей - они тоже бронированные.
— Не учи отца любится - сказал горячо Сушин. Видно было, что ожидание схватки возбуждает его.
— Слушай, подруга. Ты только никуда не лезь - Николай положил руку на Надькину кисть. Она держала свой наган, не очень умело, но решительно. - Вот если мужики не справятся, то мы тогда вступим в дело.
Машины вышли на какую-то широкую улицу, и тут-то преследователи решили начать. Взревев мотором они стали обгонять медленно идущий тяжёлый «оппель», Вырвавшись вперед, и проехав метров пятьдесят, резко развернулись поперёк дороги. Из дверей стали выскакивать люди, которые открыли по «оппелю» огонь из пистолетов. Их было четверо - двое стояли впереди стреляли подняв оружие обеими руками, двое облокотились на капот. Пули с противным звоном стали бить о метал и глухими щелчками о стекло. Оно мутнело в точках попадания, но держалось. Шофёр затормозил, и они, вместе с охранником, тут же открыли дверцы и прыгнули на землю. Пригибаясь за ними, они стали стрелять короткими очередями по два-три патрона. Один из противников упал, два других пригнулись, но продолжили огонь. Сушин тоже прыгнул из машины, повторив отработанный манёвр охраны.
Наверное, если бы не было брони, шансы может быть и были бы равны. Но так у команды «оппеля» было неоспоримое преимущество. Нападающие это поняли, но было слишком поздно. Пуля попала их шофёру в голову, и он, взмахнув руками, повалился на пробитый капот свой машины. Минуты через две всё было кончено.
Стрельба закончилась и случайные свидетели этого боя стали постепенно подтягиваться к месту происшествия. Охранник встал из-за дверцы и пошёл смотреть на убитых. Подошедшим прохожим он стал что-то показывать и говорить в приказном тоне. Люди стали суетиться, кто-то куда-то побежал. Попросив не выходить из машины, шофёр вышел ему помогать. В итоге, всё сообразовалось в рамках знаменитого немецкого порядка. Приехала полиция, поговорила с охранником и махнула рукой - проезжайте. Объехав пробитый пулями автомобиль, они поехали дальше в аэропорт.
— Доложи, Лёша, Ксенофонтовичу, какие решительные люди у нас в посольстве работают. Так что концы в Москве можно и не искать. Судя по тому, что тебя пытались грохнуть здесь, из Москвы ничего не приходило. Это дело рук местных товарищей.
— Нет, а какой автомобиль у нас хороший. Я поговорю, надо пару таких закупить для вождей.
Внезапно шофёр стал яростно ругаться.
— Чего это он, спросил Николай
— Ему плохо видно, стекло побито пулями. Глаза болят.
— Лады. - сказал Николай, не вслушиваясь в разговор Сушина про чудо машину - Я думаю, это будет без проблем. Я поговорю, и ты всё купишь, тем более, торгпред - это теперь твой лучший друг. В общем так. Ты в Москву, мы с Надеждой в Швейцарию. Я там концы кой какие поищу, и сразу обратно в Россию.
— Мне бы лучше с вами…
— Тебе надо письмо передать и о ситуации рассказать. А в Швейцарии мы и сами справимся.
Поселив Сушина в маленьком домике при взлётном поле и ещё раз напомнив об организации его охраны, Николай с Надеждой поехали назад. В гостинице они взяли в сейфе портфель с деньгами и двинулись на вокзал - надо было ехать в Цюрих. Узнав, куда надо будет направляться, шофёр сказал, что имеет инструкции довезти их до Цюриха. Но Николай воспротивился. Если можно ехать с комфортом, надо ехать. Поэтому, решили они, машина пойдёт своим ходом, а они, вместе с охранником поедут на поезде. А машина встретит их на вокзале. Компромисс, пожалуй, удовлетворил всех.
А вот немецкий международный вагон был не в пример удобнее русского. Там была токая широкая полка, что они с Надеждой вполне уместились вдвоём. Она любила его молча, только когда наслаждение начинало расти, она шептала
— Коленька, любимый
Она повторяла это как-то пробующе, словно сама не верила тому, что говорит, а он с ужасом думал, зачем он это всё делает. Зачем ему её любовь? Почему он добивается того, что может просто взять. Но это опять было сильнее его, и он ласкал её, а она сначала сопротивлялась, а потом жадно брала наслаждение, наверное набирая то, что прошло мимо за долгие годы после переворота, так изменившего её жизнь. А он был злой. Наверное, у меня это комплекс, думал он, засыпая под стук колёс. Почему я хочу быть для женщины человеком, которого она должна запомнить. Неужели нельзя просто - спариться и разбежаться - без взаимных обязательств, без любви. Как это называется - товарищи по сексу?
Нет, надо от этого избавляться - уже спя подумал он. В который раз за свои почти сорок лет.
Из Цюриха они вернулись быстро. Всё было не больно, и даже скорее, приятно. По крайней мере не было дурацких наворотов конца XX века - что-то насчёт поручительства или 300 000 долларов минимума. А может всё и было, только знакомство с господином Лембертом сняло все эти вопросы. В общем, в Берлин Николай возвращался обладателем счёта в швейцарском банке. Душу правда это не грело - чувство самозванства никак не проходило, а маленьким червячком грызло изнутри. Но с другой стороны, в Москве 2001 года это конечно не решит все проблемы, на уверенности в жизни прибавит. По крайней мере проблема последней десятки не встанет.
Неясно правда было как их из Цюриха вытащить, и вообще доживут ли они до этого времени. Но Николаю казалось, что название банка «Креди Суиз» было на слуху, кажется в связи со скандалом Павла Бородина. А как вытаскивать тоже не проблема. Были бы деньги. А уж как их взять - решаемое дело.
Фриц встречал их на вокзале. Он был свеж и сиял.
— Самолёт ждёт, можно лететь - погода хорошая, домчимся мигом.
В машине он дал ему какие-то странички.
— Посмотрите, пожалуйста, товарищ Николай - хитро подмигнул он.
Это была статья некоего Гуго Эберляйна, член ЦК КПГ. Там, в выражениях ясных и доходчивых, автор доносил до читателя идею об опасности несвоевременного выступления рабочего класса. Правда аргументация шла очень извилистым путём, но в целом суть идеи можно было понять поражение коммунистов бросит рабочих в руки боевых отрядов - так он называл фашистов. Ой-ей-ей - подумал Коля, как оперативно работают.
— Ну что?
— Прилично. От канона отхода нету, и не поспоришь. Когда и где в печать?
— Москва, август, раньше уже не выйдет.
— А что у нас с китайской темой?
— Сотрудничество между Москвой и Сунь Ятсеном идёт уже давно, но я думаю, что пора усилить его перевод на чисто военные рельсы. Я думаю, в августе, кто-то из гоминдановских генералов приедет в ЦК.
— Я думаю, что в Китае нужны яркие победы и риторика национального освобождения. В этом случае, это прекрасно ляжет в марксистскую схему единства пролетарского движения коммунистов и национального движения крестьян. У них там есть компартия?
— Да, конечно. Война застала в России большое число китайских рабочих, контрактников и они активно участвовали в Гражданской войне. В основном на стороне красных. Поэтому кадры были.
— Ну и прекрасно. Коммунисты будут считать, что расколют и поглотят Гоминдан. Так что всё срастается. Кстати, что по покушению?
— Один из убитых проходит как работник советской военной разведки.
Это Николаю сильно не понравилось. Военные - люди серьёзные, и если берутся за дело, то дело сделают. Тем более, что силы у них есть.
В принципе всё логично, подумал Николай. Военные это Троцкий, а это Мировая революция. Значит они всколыхнулись, когда Сушин начал рыть в посольстве. Тогда ясно. Кредит берется, и свершается революция. Концов нету. Логично. А Эйсмонт, как Лешка говорил, был главным армейским снабженцем. Вот и продолжает снабжать. Молодцы. ШОК - это по-нашему.
— Фриц, а у Вас есть бумага на эту тему?
— Конечно есть. Мы немцы, как известно, любим порядок и бумаги.
— Я их покажу в Москве. Там это будет интересно.
— Конечно, конечно - сказал тот и передал очередную тоненькую папочку. Коля положил её в свой уже изрядно похудевший портфель.
Глава 11.
Сушин был как всегда в кабинете. Он спал на диване, который похоже, не так давно там появился. До отлёта его ещё не было. Стол был завален бумагами. Недопитый стакан чаю стоял на подоконнике. Николай подёргал Алексея за плечо
— Держи бумажку, Лёша.
— А, Коля, привет. Давно приехал ? Что за листик?
— Заверения, что ребята которые на нас напали в Берлине работают на армию.
Алексей потер глаза. Потом посмотрел на бумажку.
— Это серьёзно. Блин. И неприятно - это факт. Поехали к Ксенофонтову.
— Сейчас, я только с Аршиновым переговорю.
— А его нет. Бегает как заводной по больницам, ищет твоего Василия. Приедет к вечеру. Так что поехали
— Подожди, а что у тебя по письму из Москвы в Берлин?
— По линии НАРКОМВНЕШТОРГА нет ничего. А в армию лезть не разрешают. Скорее всего, оно по армейской линии и пошло.
Ксенофонтов послушал Николая, а потом вышел. Через пару минут в комнату вошёл незнакомый молодой парень и пригласил пройти. Через три двери был кабинет Сталина. Товарищ Сталин был такой, каким его показывают в фильмах, только значительно моложе. И глаза добрые - добрые.
— Здравствуйте, товарищ Николай - с ощутимым акцентом сказал он.
Мы наслышаны о Ваших успехах. Впрочем товарищ Сергей тоже хорошо и успешно работал и сильно нам помогал. Я надеюсь на такое же плодотворное сотрудничество. Расскажите пожалуйста о результатах Вашей поездки.
Николай вкратце повторил общие выводы расследования.
— Значит, Вы считаете, что это может быть согласованная операция военной разведки товарища Троцкого?
— Судя по небольшой сумме кражи можно подозревать и деятельность одиночек. Но для того, чтобы решиться на наше физическое уничтожение, необходима санкция сверху. Или из Москвы, или из верхушки резидентуры в Берлине.
— Иван, -обратился Сталин к Ксенофонтову. Ты сможешь доказать причастность Эйсмонта к этой операции?
— Нет. У нас только показания Френкеля, а они не будут приниматься в расчёт. Начнётся расследование и в конце концов дело сведут на пару технических работников, которые сговорились за спиной у руководства.
— А Вы, Николай, сможете доказать участие военных в этом деле?
— Нет. Я бы на их месте всё отрицал, на худой конец сказал, что перепутали машины. А ссылка на немецкие документы только ухудшит дело.
Сталин задумчиво вертел в руках карандашик. Было видно, что аргументацию он воспринимает и внутренне соглашается. Более того, скорее всего, это он всё давно продумал, а слова присутствующих просто подтверждают его мысли.
— Значит, мы находимся в положении умной собаки - всё понимаем, но высказать не можем? Тогда мы не будем дразнить гусей. Я думаю, господин Френкель будет являться организатором этой провокации. Его надо будет убедить в этом и передать в руки ОГПУ. Собственно, это их дело. Бандитов, убивших нашего сотрудника - уже наказали. Кражу денег предотвратили. Что остаётся?
— Остается раздать награды, Иосиф Виссарионович - сказал Ксенофонтов.
— Ну, товарищ Сушин - наш опытный работник. И этот случай - не первый, когда Орготделу и Управлению делами приходится заниматься несвойственными для них функциями. Я считаю, что надо создать при Управлении новый отдел, назовём его Особым отделом. Иван, приготовь бумаги на Секретариат. Во главе надо поставить Алексея, а его замом - этого бывшего полицейского - Сталин глянул в бумажку - Степана Терентьевича Аршинова. Он умеет хорошо искать и допрашивать. А Алексей будет учиться и решать организационные вопросы. Как, Иван, отдашь сотрудника?
Ксенофонтов кивнул, а Сталин повернулся к Николаю.
— А Вам, товарищ Николай, какой награды Вы ожидаете. Вы нам очень помогли и вправе рассчитывать на наши ответные услуги.
Неожиданно молчаливо сидящий Алексей сказал
— Пока Николай думает, у меня вопрос есть. Не нравится мне эти ребята. Уж больно они шустрые. Я не за себя боюсь, я боюсь, что крупная стрельба возникнет.
— Мы вчера удалили товарища Эйсмонта из Москвы. Товарищ Эйсмонт поехал на Кавказ руководить хозяйством. Там у него не будет времени лезть во внешнюю политику страны. Мне кажется, что те круги, которые задумали осуществить эту комбинацию, прекрасно поняли наш намёк, и вряд ли они пойдут на обострение.
Все последние пять минут Коля думал о том, что попросить. Мыслей особо не было. В голове вертелся старый рассказ, как однажды Фадеев, Тихонов и Соболев были у Сталина, и тот обратился к ним с подобным вопросом. Соболев попросил машину - ему дали машину. Тихонов - дачу - ему дали дачу. А Фадеев попросил «Вопросы ленинизма» с автографом вождя. Ему дали «Вопросы ленинизма», а заодно новую квартиру, машину и дачу. Поэтому Коля решил, что скромность всегда украшает.
— Держи бумажку, Лёша.
— А, Коля, привет. Давно приехал ? Что за листик?
— Заверения, что ребята которые на нас напали в Берлине работают на армию.
Алексей потер глаза. Потом посмотрел на бумажку.
— Это серьёзно. Блин. И неприятно - это факт. Поехали к Ксенофонтову.
— Сейчас, я только с Аршиновым переговорю.
— А его нет. Бегает как заводной по больницам, ищет твоего Василия. Приедет к вечеру. Так что поехали
— Подожди, а что у тебя по письму из Москвы в Берлин?
— По линии НАРКОМВНЕШТОРГА нет ничего. А в армию лезть не разрешают. Скорее всего, оно по армейской линии и пошло.
Ксенофонтов послушал Николая, а потом вышел. Через пару минут в комнату вошёл незнакомый молодой парень и пригласил пройти. Через три двери был кабинет Сталина. Товарищ Сталин был такой, каким его показывают в фильмах, только значительно моложе. И глаза добрые - добрые.
— Здравствуйте, товарищ Николай - с ощутимым акцентом сказал он.
Мы наслышаны о Ваших успехах. Впрочем товарищ Сергей тоже хорошо и успешно работал и сильно нам помогал. Я надеюсь на такое же плодотворное сотрудничество. Расскажите пожалуйста о результатах Вашей поездки.
Николай вкратце повторил общие выводы расследования.
— Значит, Вы считаете, что это может быть согласованная операция военной разведки товарища Троцкого?
— Судя по небольшой сумме кражи можно подозревать и деятельность одиночек. Но для того, чтобы решиться на наше физическое уничтожение, необходима санкция сверху. Или из Москвы, или из верхушки резидентуры в Берлине.
— Иван, -обратился Сталин к Ксенофонтову. Ты сможешь доказать причастность Эйсмонта к этой операции?
— Нет. У нас только показания Френкеля, а они не будут приниматься в расчёт. Начнётся расследование и в конце концов дело сведут на пару технических работников, которые сговорились за спиной у руководства.
— А Вы, Николай, сможете доказать участие военных в этом деле?
— Нет. Я бы на их месте всё отрицал, на худой конец сказал, что перепутали машины. А ссылка на немецкие документы только ухудшит дело.
Сталин задумчиво вертел в руках карандашик. Было видно, что аргументацию он воспринимает и внутренне соглашается. Более того, скорее всего, это он всё давно продумал, а слова присутствующих просто подтверждают его мысли.
— Значит, мы находимся в положении умной собаки - всё понимаем, но высказать не можем? Тогда мы не будем дразнить гусей. Я думаю, господин Френкель будет являться организатором этой провокации. Его надо будет убедить в этом и передать в руки ОГПУ. Собственно, это их дело. Бандитов, убивших нашего сотрудника - уже наказали. Кражу денег предотвратили. Что остаётся?
— Остается раздать награды, Иосиф Виссарионович - сказал Ксенофонтов.
— Ну, товарищ Сушин - наш опытный работник. И этот случай - не первый, когда Орготделу и Управлению делами приходится заниматься несвойственными для них функциями. Я считаю, что надо создать при Управлении новый отдел, назовём его Особым отделом. Иван, приготовь бумаги на Секретариат. Во главе надо поставить Алексея, а его замом - этого бывшего полицейского - Сталин глянул в бумажку - Степана Терентьевича Аршинова. Он умеет хорошо искать и допрашивать. А Алексей будет учиться и решать организационные вопросы. Как, Иван, отдашь сотрудника?
Ксенофонтов кивнул, а Сталин повернулся к Николаю.
— А Вам, товарищ Николай, какой награды Вы ожидаете. Вы нам очень помогли и вправе рассчитывать на наши ответные услуги.
Неожиданно молчаливо сидящий Алексей сказал
— Пока Николай думает, у меня вопрос есть. Не нравится мне эти ребята. Уж больно они шустрые. Я не за себя боюсь, я боюсь, что крупная стрельба возникнет.
— Мы вчера удалили товарища Эйсмонта из Москвы. Товарищ Эйсмонт поехал на Кавказ руководить хозяйством. Там у него не будет времени лезть во внешнюю политику страны. Мне кажется, что те круги, которые задумали осуществить эту комбинацию, прекрасно поняли наш намёк, и вряд ли они пойдут на обострение.
Все последние пять минут Коля думал о том, что попросить. Мыслей особо не было. В голове вертелся старый рассказ, как однажды Фадеев, Тихонов и Соболев были у Сталина, и тот обратился к ним с подобным вопросом. Соболев попросил машину - ему дали машину. Тихонов - дачу - ему дали дачу. А Фадеев попросил «Вопросы ленинизма» с автографом вождя. Ему дали «Вопросы ленинизма», а заодно новую квартиру, машину и дачу. Поэтому Коля решил, что скромность всегда украшает.