Страница:
Народу было много, на лестницах курили и горячо обсуждали разные вопросы, размахивая руками и чуть ли не беря друг друга за грудки. Подивившись такой вольности чувств, Николай нашёл наконец-то оргинструкторский отдел ЦК.
— Здравствуй, товарищ Аркадьев, начал он, заходя в небольшую комнату, куда его как «товарища из Сибири» отвела немолодая дама в пенсне. Я к Вам от Сергея Владимировича.
— Какого Сергея… - начал было Аркадьев, но увидев мандат, замолчал. Рассказывай, товарищ.
Николай описал смерть Сергея, сказав о себе, что он немец из Сибири и прибыл вместе с ним в Москву по делу «Могилы Чингисхана». Для этого надо было найти вольного археолога, Василия Конева, страдающего припадками помутнения рассудка. На фоне ожесточённой борьбы с колчаковщиной. Более оригинального не придумывалось, поэтому он решил, что всё должно быть просто и кондово.
— Да, Сергей всегда брался за дела серьёзные. И деньги нам сейчас ой как нужны. Пошли к Короткову, расскажешь, а мы подумаем, что делать.
Иван Иванович Коротков занимал пост заведующего организационно - инструкторским отделом ЦК РКПб. Кабинет у него был дай бог, с длинным столом, покрытым зелёным сукном. За этим столом Николай повторил свою историю. Пока он говорил, принесли чай с надоевшими со вчерашнего дня баранками. В принципе, свой расчёт у него был. Если начнут проверять - он уточнит, что он - научный консультант у Сергея на подхвате. Кто его мог знать? Только Сергей. Значит, если что, будут трясти людей с ним связанных. Вот на них-то и нужен выход. В теории они должны помочь.
— Так. Сергея надо забрать, похороним как положено. Аркадьев - займешься. По поводу всех этих дел - ты сам - то что думаешь? - спросил Коротков.
Сергей говорил, что должен идти к Петерсу - наугад бросил второй камень Николай. Он должен порешать оргвопросы. Деньги есть, будем ставить экспедицию и копать.
— Якову Христофоровичу? Он в Туркестане. Плохо…Вот что. Ты подожди чуток, я порешаю кому к тебе сходить. У тебя ещё вопросы есть? С жильём как?
— С жильём решил. Мне бы только документы какие-нибудь, а то у меня только эти - Николай смело протянул свои бумаги. Он не боялся, похоже и здесь Сергей был в авторитете.
— Аркадьев. Сделай быстро. Оформи как прикомандированного к отделу. Адрес свой оставь, чтоб найти можно было. Сейчас напиши всё подробненько, стол тебе организуем. Ничего не упускай. А мы пока порешаем с ЧК. Чтоб всё быстро и без волокиты вышло. А то взяли за моду бюрократию разводить.
С непривычки писать перьевой ручкой было нелегко. Но Николай справился, сухо, по канцелярски, изложив придуманную легенду. К бумагам приложил документы и оружие Сергея, которое всё это время таскал с собой. Особо упирал на то, что вины людей, проводивших облаву, в смерти Сергея не было. В его положении врагов плодить не хотелось, а друзей заводить надо. Тем более в силовых структурах. На отдельном листочке он стал писать задачи по встречам. Там были сменовеховцы и «комиссар» из вчерашнего трактира. По ощущению Николая того могли сгоряча и шлёпнуть, а на него имелись виды. Поэтому сейчас его отмажем, а там, глядишь, и всё остынет.
Через час все формальности были окончены. Бумаги забрали, а пистолет сказали взять себе. Время такое. Много ещё сволочи в столице. Николай не стал упираться, хотя оружия ещё не разу в жизни не применял. Но как и всякий мужик эти игрушки любил.
Аркадьев пригласил пообедать, и, Николай из чисто этнографического интереса согласился. Всё-таки можно будет говорить, что обедал в ЦК.
Покормили, как и ожидалось, хорошо. Не бедствовали коммунисты и в двадцатые годы. По крайней мере, лучшие их представители. Овощи, рыбка, наверное из Астрахани, колбасы разных сортов - нормальное меню, как и в годину перестройки, когда какой- то орёл опубликовал его в газете. Народ тогда страдал и плакал. Николай не заметил, чтобы за продукты расплачивались. Он похмыкал. «Надо подкормить голодающих товарищей» - вспомнил он бессмертные ленинские фразы.
Там же, в буфете, к ним подошёл Коротков. Рядом с ним был крупный парень самой деревенской внешности.
— Вот, сказал Иван Иванович. Это Кисилёв, из секретариата Ксенофонтова. Он заберет Сергея, займётся ГПУ и твоим списком. Расскажи ему, Николай всё, что знаешь, а нам пора. А завтра вечером ждём.
По третьему разу рассказал Николай свою историю, упирая в основном, на поиски Васьки. Кисилёв что-то писал в блокнотике, переспрашивая о датах и приметах. Как мог Николай ему помогал, сильно оглядываясь по сторонам - наступил обеденный перерыв и лица, получающие чай, были знакомыми. Правда Сталин в буфет не пришёл.
Петра Николай нашёл в Гуме, как и договаривались. Там тусовалась кучка хорошо одетых людей . Конспиративным шёпотом Петюня сообщил курс червонца, золотого рубля и фунта, и шепнул
— Договорился. Человек серьёзный, профессор. Вон стоит, в шляпе, с бородкой.
— Александр Сергеевич Королёв, работал на Московской бирже. Сейчас вольный, как говориться, стрелок.
— Прекрасно, Александр Сергеевич. Я предлагаю где-нибудь пообедать, но так как не знаток этих мест, то по Вашему выбору. Главное, чтобы было хорошо, проблема денег перед нами не стоит.
Проблема действительно не стояло. Денег было много, судя по суммам, оставленным в Мюре, который считался дорогим магазином. Питание и рабочая должны были быть дешёвыми, всё таки страна аграрная. Это давало определённый простор, да и просто было приятно. Ещё неделю назад и сто долларов были недостижимой суммой, не говоря уже о хорошем ресторане.
Выбор Александра Сергеевича был правильным. Ресторан сверкал. Вымуштрованный персонал носился как угорелый. И народ был не в косоворотках. Преобладали пиджаки и толстовки.
— Как вы думаете, инфляция будет продолжаться, или Сокольников сумеет её погасить?
— Конечно будет продолжаться. Разве только что они смогут перевести систему на золотые и серебренные монеты. Но это, на мой взгляд, нереально.
— Почему? Россия страна золотодобывающая. Металла много. Крестьяне будут увлекаться тезаврацией, хлеб будем продавать, галантерею закупать. Как и сто лет назад.
Николай пытался понять финансовую логику этого мира. В любом случае, надо было создавать основу жизни, а деньги ещё никому не мешали. Поэтому он пытал Александра Сергеевича о сложившейся системе денежных отношений. Под отварную осетрину это было совсем не сложно.
— Вы знаете, сказал Николай, мне, для принятия решения, нужен анализ курсов основных валют. Понедельно в этом году. И в сравнении с 1922 годом. Надо не забыть аграрные циклы - это очень важно. Возьмётесь?
— Почему нет? Но это работа серьёзная, и потом придётся привлекать профессуру.
Когда мучительный вопрос был улажен, и аванс уплачен, можно было и поболтать.
— Как Вы относитесь к Устрялову и его идеям?
— Похоже, что они в чём-то правы. Большевики явно готовы пойти навстречу потребностям державы. Недавно создано единое правительство, страна собирается. В РКП(б) обязательно победят государственники. Надо отдать им должное - они умеют наводить порядок. Поэтому помощь серьёзных экономистов и учёных сейчас очень к месту. - Господин Ковалёв был весьма доволен происходящим, поэтому философствовал с удовольствием - Старая аристократия проела и пропила своё положение. Один Распутин со своей камарильей чего стоят.
Отобедав, Николай отпустил Петюню и на извозчике поехал в пансион. Надо было осмыслить события сегодняшнего дня.
Пока было ясно, что вне зависимости от того, как будет происходить его возвращение, надо обрастать связями. Это пригодится в любом случае. Сейчас надо определиться, на что делать упор - на обогащение или на врастание в партийный расклад. С партийными делами всё было менее или более знакомо. Но очень уж не хотелось. Люди надоели ещё там, в 2001 году. Да и своим в этой среде он себя не ощущал.
Извозчика Николай отпустил в районе Большого Курбатовского переулка. Пошёл по Пятницкой - надо было заглянуть во флигель, попробовать, что у нас с отходом. В том, что он работает - не верилось - вот так каждый зайдёт в дверь и окажется в 21 веке? Наверное есть какая-то система связи или контроля. Тем не менее ребят с подствольниками он помнил хорошо - возможно, что оборону рассчитывали держать по всем направлениям. Однако вариант был, и, войдя в калитку, он стал независимо шагать к проходу, откуда всего сутки назад вышел в этот мир в дурацких полосатых штанах.
Дверь поддалась, и Николай вошёл в знакомый коридор. Как он и предполагал, дверь, которым тот кончался, была заперта. Постучал для порядка и, повздыхав, оставил записку Сергею Федоровичу . Эта часть работы была сделана. Дальше по списку стояла Надька. Надо было с ней разбираться.
Она жила на Большом Толмачёвском. Спросив для верности у типичного бородатого дворника с метлой и дав ему мелкую купюру, Николай пошёл на второй этаж. Воняло кошками, и лестница скрипела так, словно собиралась развалится ещё вчера, но решила подождать для этого именно его появления. Однако он счастливо преодолел все препятствия и решительно постучал в дверь с кривой надписью мелом «Синицины».
Дверь открылась сразу, как будто ждали. Там стояла девушка, на вид лет пятнадцати, впрочем Николай не был специалистом по этим делам. Глаза у неё были большими и карими, резко выделяясь на бледном лице.
— Ой, сказала она, а я думала Надька. А Вам кого? - спросила она с интересом глядя на Николая
— Надежду - ответил он, оглядывая комнату. Она была невелика, и, кроме стола, там были зеркало и кровать.
— Вы проходите, она сейчас придёт. Она в лавку пошла. Может вы чаю хотите? Да вы не стойте, садитесь- садитесь.
— Хорошо - Николай сел - Меня зовут Николай. А Вас?
— Елена. Я сестра Нади. А я думала это она поднимается. Понимаете, у нас лестница так скрипит, что сразу слышно кто идет.
Как бы подтверждая её слова, лестница начала стонать и сотрясаться.
Надежда вошла с какими-то кульками, похоже Николая не узнала, и посмотрела настороженно, но потом пригляделась и напряглась
— Здравствуй, Надя - сказал он и широко улыбнулся.
— Здравствуйте, Николай Эдуардович. Было видно, что она смущена этим визитом и совершенно не готова к разговору.
— Слушай, Надя. Времени нету. Мне надо, чтобы ты сейчас подробно рассказала всё о Ваших отношениях с Сергеем. Тогда я подумаю, как решить твою проблему. Поэтому через пять минут я жду Вас обеих внизу. Пойдём, куда-нибудь, перекусим и поговорим.
Николай знал, что делал. Было видно, что Елена сидит дома, и, видимо болеет. Стосковалась по общению. Заодно и поесть ей будет не лишне. Значит, сестру уговорит. Вот и ладненько. Этого нам и надо.
Вышли они конечно не через пять минут, но всё равно быстро. Николай уже обсудил с дворником проблему холодного лета и последствий дождя с градом для сада и огорода. Девицы спустились принаряженные и причёсанные. Причём, если старшая была без платка, то младшая --в нём. Николай вспомнил, что проститутки в Москве не носили головного убора и хмыкнул. Непросто тут у них. Разве что только татуировок не хватает.
Он поймал извозчика у Третьяковки и поехал в тот ресторан, где обедал. Поведение человека в дорогом ресторане скажет сразу о многом - это раз. Показать свои возможности - это два. Надо разговорить Надежду, а для этого она должна ему верить.
Поведение девиц полностью доказывало их непролетарское происхождение. Они легко разобрались в ножах и салфетках, да и вообще держались, несмотря на дисбаланс в одежде, весьма уверенно.
Он подождал, пока Надежда доест и начал допрос.
За час разговора он понял, что Сергей встретился с ней в ноябре 1922 года, и здорово помог пережить тяжёлую зиму. Хотя приезжал он в Москву редко, но деньгами помогал. В рестораны он её водил, и пару раз там встречался со знакомыми, судя по её словам из буржуазной среды. Ещё они ездили в Петроград, где жили в «Англетере». Из всей беседы полезным оказалось одно - как-то раз, в одном из артистических подвалов на Сретенке, Сергей ждал какого-то чекиста по фамилии Горностаев. Тот приходил и что-то Сергею передавал. Помучив её попытками описания этого Горностаева, Николай выяснил одно, что он молод и блондин.
Посадив девиц в пролётку, он пошёл в ЦК - надо было встречаться с Кисилёвым. Тот должен был уже что-то нарыть.
Они встретились около буфета. В здании, несмотря на вечерние часы, было многолюдно и шумно. Народ активно пил чай и о чём - то спорил. Кисилёв отдал ему бумагу с данными «комиссара» в кожанке. Это оказался бывший работник ЧК, брошенный в гормилицию на укрепление. Кисилёв уже вызвал его по телефону, и тот должен ждать в секретариате. В ОГПУ Кисилёв запрос послал, и через час поедет выяснять результаты. Так что, до утра. Он отдал ключ от кабинета, и Николай пошёл к Натану Мельничанскому, так звали вчерашнего «комиссара».
Только вместо вчерашнего комиссара в коридоре стоял усатый. Он явно не испытывал радости от предстоящего разговора, но тем не менее, держался всё также спокойно, как и тогда в «Трактире». Выяснив, что Мельничанский срочно попал в больницу, а начальство послало его, как непосредственного участника событий, Николай явственно хмыкнул - правила игры за 80 лет не изменились ни в чём.
Усатый представился как Степан Терентьевич Аршинов и Коля минут сорок мучил его расспросами про расклад сил в Замоскворечье. Как и предполагалось, Федотыч играл в том мире свою, немалую роль, поэтому, отметил Коля, надо было бы к нему зайти. Кое-что стало ясно.
Но оставались ещё вопросы, и поэтому он предложил пройтись до Васильевского моста.
— Степан Терентьевич, а вы до переворота кем работали ?
— На Гнездниковском с отчётливо ощущаемым внутренним вызовом ответил тот - В Московской сыскной полиции.
Вот и прекрасно, подумал Николай. Значит профессионал. Он то мне и нужен. Похоже, стрелять умеет, блатной мир знает. С этой стороны у меня поддержка будет. Ну менты. Знают кого в ЦК послать за всех отдуваться. Шлёпнут - не жалко. Умники, блин. Хотя в последующее десятилетие они оргпреступность чётко поставят на место. Всё таки богата наша страна кадрами. Разве что только дустом не пробовали, а всё равно находится умный и решительный народ.
— Вот, что Степан Терентьевич. Лично я полностью одобряю все ваши действия вчера вечером. И, я донесу до руководства свою мысль. Тем не менее, Вы оставили меня без ключевого человека. Я практически не знаю современной Москвы. Я лишён структуры. ЦК конечно поможет, но ведь они не розыскники. А я боюсь, что придётся много искать. Поэтому я попрошу разрешения включить Вас в нашу комбинацию. Вы можете мне здорово помочь. Со своей стороны я постараюсь изменить Ваш статус в системе этого государства.
— Мне бы не хотелось участвовать в политических делах.
— Мне самому ещё картина не ясна. Могу сказать одно - будем работать сообразно с совестью. Вас никто не будет неволить стрелять женщин и детей и сажать невиновных людей. Вы же видите, ситуация стабилизируется.
Аршинов задумался. Они стояли на Варварке, в районе будущего магазина «Кольчуга». А ведь там обычно стоял красноармеец или беляк. Смешно. Как бы сейчас они выглядели.
— Хорошо. Только у меня ведь начальство в милиции. А дел там много.
— Порешаем. Тогда за работу. Первое. Мне бы надо где-нибудь абонировать сейф. А то я таскаю большую сумму денег. А это неправильно. И второе. Мне срочно нужно найти одного человека. Он недавно приехал в Москву и никого здесь не знает. Это контуженный товарищ, который может сделать всё, что угодно. Ну, например, пойти летом в зимней одежде. Временами на него находит и он теряет чувство места, времени и обстановки. Но в целом безобиден.
— Сейф - это денежный ящик?
— Ну да. Несгораемый шкаф. То над чем работают медвежатники.
— Есть у меня знакомый нэпман, у него в конторе всё надёжно. Охрана круглосуточно, и мужик он честный.
— Прекрасно. Мы к нему успеваем?
— Вполне. Он на Мясницкой и вечерами работает. Что касается Вашего второго вопроса - дайте мне ориентировку я поспрашиваю.
— Пошерстите блатных - он вполне мог оказаться у кого-то из них. Уж больно выделяется на улице.
— И третье. Мне понадобится телохранитель. Желательно бывший офицер с опытом городских боёв. Хорошо бы из контрразведки. Я себя очень неуютно чувствую. Буду хорошо платить. Кстати, сколько Вам понадобится на оперативные расходы?
В пансион Николай пришёл довольно поздно. Пока съездили к нэпману, распорядились сейфом, поговорили о делах, пока он зашел к Федотычу и долго выяснял, что надо сделать, дабы жить спокойно и никому не мешать - прошло часа четыре. Хотя всё вертелось в пределах Садового Кольца, но без машины это было страшно медленно. Извозчики выручали, но их скорость нельзя было сравнить с автомобильной. А как они живут без факса - ужаснулся он. Курьеры, курьеры. Один миллион одних курьеров.
А приятель Степана - Перовский, мужик неплохой. Хватка у него есть. И контора обставлена. Связь можно сделать через его телефон. Это умно. Это надо завтра развить.
Итак, что у нас. Просьба Федотыча - это к Аршинову. Его самого надо отмазать у начальства, - это к Кисилёву. С этим ясно, хотя для чего будет нужен Аршинов мне пока не понятно. В теории строим противовес ЦК. Создаём свой центр силы. Если конечно позволят. Вот чёрт, не спросил Федотыча про Ваську. Может сидит где в подвале, а я его с фонарями ищу. Ладно, это можно завтра. И Горностаев. Как бы его достать. Посоображаем. Только завтра. А сейчас вроде бы всё нормально. Каждому кинули по куску, и каждый этот кусок проглотил.
Петьке я важен как источник денег. Орготделу тоже обещаны сокровища, и он меня пока поддерживает. Степана мы тоже подверстали. Это профессионал. Он будет работать как учили. С этими всё ясно. Неясен Ксенофонтов и Кисилёв. Кисилёва я знать не должен, а Ксенофонтов - фамилия вроде знакомая. Но не в ролях - это точно.
Сталинскую номенклатуру Николай знал очень хорошо. Он любил этот период истории и с удовольствием читал книги о нём. Он всерьёз восхищался искусством партии по мобилизации и управлению народом. А вот начало двадцатых он как-то подзабыл. Ключевые фигуры конечно были знакомы, но сейчас они бесполезны.
Но вот что интересно. У ЦК явно секреты от чекистов. Ну и что же тут странного - партия фактически расколота. Десятый съезд запретил фракции, но они ведь никуда не делись. Троцкисты, например. А Троцкий на армии. И у него Главразведупр, по нашему ГРУ. Там профессионалы ещё царские.
Он уже совсем собирался ложиться спать, как в дверь постучали. На пороге стояла Елена. Уже примерно понимая в чём дело, он посторонился, пропуская девушку. Она огляделась, и, увидев разобранную постель, покраснела.
— Ну, раздевайся, - мрачно хихикая в душе, сказал он, запирая дверь.
Елена растеряно оглянулась на него. Но он явно не хотел ей помогать. У девушки задрожали руки. Она коротко всхлипнула и начала расстёгивать пуговичку на блузке. Глаза её закрылись, и по щекам поползли слёзы. «Что ты мучаешь гусёнка, он малыш, а ты большой»- с некоторым раскаянием подумал Николай. Он сбросил туфли и очки и подошёл к Елене. Потом прижал её голову к груди и стал гладить волосы, повторяя что-то бессмысленное. Девчонка уткнулась в него лицом и заревела. Николай продолжал что-то говорить и она постепенно успокаивалась, покорно прижимаясь к нему. Скоро она перестала всхлипывать, и тогда он осторожно поднял ей голову и посмотрел в глаза. Она глядела на него , потом глаза закрылись. Медленно, он начал целовать её, слизывая остатки слёз. Постепенно, девочка перестала плакать и начала подставлять лицо под поцелуи. Она закидывала голову всё выше и выше, и Николай уже целовал шею с пульсирующей синей жилкой. Как-то очень неуверенно она подняла руки, обнимая , и прижалась в нему всем телом, а Николай опускался всё ниже, борясь с непослушной пуговицей. Он распахнул блузку, и погладил грудь. Она была маленькая, почти детская. Только розовый сосок торчал дерзко и вызывающе. Он осторожно взял сосок губами и стал медленно проводить по нему языком. Девочка вздрогнула. Николай поднял голову и, подхватив её, понёс к кровати. Он осторожно опустил Елену, и сняв блузку, стал гладить маленькие, в разные стороны торчащие соски. Девочка вдруг порывисто задышала. Николай посмотрел на её лицо - полуоткрыв рот, она облизывала губы, лихорадочно проводя языком.
Целоваться она совсем не умела, но потом обмякла и уже не сопротивлялась. Он снял с неё юбку. Под ней не было ничего, только светлый, ещё детский пушок. Николай провёл руками по бёдрам, чувствуя, как она дрожит . Руки вдруг потянулись куда-то вниз, но потом опали. Она покорно лежала, только из под век опять поползли слёзы, скатываясь куда-то вбок. Николай скинул одежду и лёг. Девочка вздохнула, принимая вес его тела. Он потянулся, готовый, и прикоснулся к ней. Она напряглась, и зашептала: «не надо, пожалуйста, не надо, миленький». Николай осторожно приподнял её голову и снова поцеловал. Потом отпустил, и приподняв ноги, резко вошёл в неё. Девочка дернулась и всхлипнула. Рот задрожал и дорожки слёз снова поползли к вискам. Но Николая уже захватило высокое напряжение конца. Он ещё более плотно прижался к ней, чувствуя её податливость и покорность и кончил резко и быстро.
Девушка плакала, когда он обессиленный, откинулся на кровать. Николай прижал её к себе, снова шепча что-то непонятное. Елену била дрожь, но он всё целовал её, пока не почувствовал, как она начинает отвечать, как её тело, напряжённое и дрожащее, начинает тянуться к нему. Он взял её снова. «Милый» - прошептала она и наконец-то погладила его.
Глава 4.
— Здравствуй, товарищ Аркадьев, начал он, заходя в небольшую комнату, куда его как «товарища из Сибири» отвела немолодая дама в пенсне. Я к Вам от Сергея Владимировича.
— Какого Сергея… - начал было Аркадьев, но увидев мандат, замолчал. Рассказывай, товарищ.
Николай описал смерть Сергея, сказав о себе, что он немец из Сибири и прибыл вместе с ним в Москву по делу «Могилы Чингисхана». Для этого надо было найти вольного археолога, Василия Конева, страдающего припадками помутнения рассудка. На фоне ожесточённой борьбы с колчаковщиной. Более оригинального не придумывалось, поэтому он решил, что всё должно быть просто и кондово.
— Да, Сергей всегда брался за дела серьёзные. И деньги нам сейчас ой как нужны. Пошли к Короткову, расскажешь, а мы подумаем, что делать.
Иван Иванович Коротков занимал пост заведующего организационно - инструкторским отделом ЦК РКПб. Кабинет у него был дай бог, с длинным столом, покрытым зелёным сукном. За этим столом Николай повторил свою историю. Пока он говорил, принесли чай с надоевшими со вчерашнего дня баранками. В принципе, свой расчёт у него был. Если начнут проверять - он уточнит, что он - научный консультант у Сергея на подхвате. Кто его мог знать? Только Сергей. Значит, если что, будут трясти людей с ним связанных. Вот на них-то и нужен выход. В теории они должны помочь.
— Так. Сергея надо забрать, похороним как положено. Аркадьев - займешься. По поводу всех этих дел - ты сам - то что думаешь? - спросил Коротков.
Сергей говорил, что должен идти к Петерсу - наугад бросил второй камень Николай. Он должен порешать оргвопросы. Деньги есть, будем ставить экспедицию и копать.
— Якову Христофоровичу? Он в Туркестане. Плохо…Вот что. Ты подожди чуток, я порешаю кому к тебе сходить. У тебя ещё вопросы есть? С жильём как?
— С жильём решил. Мне бы только документы какие-нибудь, а то у меня только эти - Николай смело протянул свои бумаги. Он не боялся, похоже и здесь Сергей был в авторитете.
— Аркадьев. Сделай быстро. Оформи как прикомандированного к отделу. Адрес свой оставь, чтоб найти можно было. Сейчас напиши всё подробненько, стол тебе организуем. Ничего не упускай. А мы пока порешаем с ЧК. Чтоб всё быстро и без волокиты вышло. А то взяли за моду бюрократию разводить.
С непривычки писать перьевой ручкой было нелегко. Но Николай справился, сухо, по канцелярски, изложив придуманную легенду. К бумагам приложил документы и оружие Сергея, которое всё это время таскал с собой. Особо упирал на то, что вины людей, проводивших облаву, в смерти Сергея не было. В его положении врагов плодить не хотелось, а друзей заводить надо. Тем более в силовых структурах. На отдельном листочке он стал писать задачи по встречам. Там были сменовеховцы и «комиссар» из вчерашнего трактира. По ощущению Николая того могли сгоряча и шлёпнуть, а на него имелись виды. Поэтому сейчас его отмажем, а там, глядишь, и всё остынет.
Через час все формальности были окончены. Бумаги забрали, а пистолет сказали взять себе. Время такое. Много ещё сволочи в столице. Николай не стал упираться, хотя оружия ещё не разу в жизни не применял. Но как и всякий мужик эти игрушки любил.
Аркадьев пригласил пообедать, и, Николай из чисто этнографического интереса согласился. Всё-таки можно будет говорить, что обедал в ЦК.
Покормили, как и ожидалось, хорошо. Не бедствовали коммунисты и в двадцатые годы. По крайней мере, лучшие их представители. Овощи, рыбка, наверное из Астрахани, колбасы разных сортов - нормальное меню, как и в годину перестройки, когда какой- то орёл опубликовал его в газете. Народ тогда страдал и плакал. Николай не заметил, чтобы за продукты расплачивались. Он похмыкал. «Надо подкормить голодающих товарищей» - вспомнил он бессмертные ленинские фразы.
Там же, в буфете, к ним подошёл Коротков. Рядом с ним был крупный парень самой деревенской внешности.
— Вот, сказал Иван Иванович. Это Кисилёв, из секретариата Ксенофонтова. Он заберет Сергея, займётся ГПУ и твоим списком. Расскажи ему, Николай всё, что знаешь, а нам пора. А завтра вечером ждём.
По третьему разу рассказал Николай свою историю, упирая в основном, на поиски Васьки. Кисилёв что-то писал в блокнотике, переспрашивая о датах и приметах. Как мог Николай ему помогал, сильно оглядываясь по сторонам - наступил обеденный перерыв и лица, получающие чай, были знакомыми. Правда Сталин в буфет не пришёл.
Петра Николай нашёл в Гуме, как и договаривались. Там тусовалась кучка хорошо одетых людей . Конспиративным шёпотом Петюня сообщил курс червонца, золотого рубля и фунта, и шепнул
— Договорился. Человек серьёзный, профессор. Вон стоит, в шляпе, с бородкой.
— Александр Сергеевич Королёв, работал на Московской бирже. Сейчас вольный, как говориться, стрелок.
— Прекрасно, Александр Сергеевич. Я предлагаю где-нибудь пообедать, но так как не знаток этих мест, то по Вашему выбору. Главное, чтобы было хорошо, проблема денег перед нами не стоит.
Проблема действительно не стояло. Денег было много, судя по суммам, оставленным в Мюре, который считался дорогим магазином. Питание и рабочая должны были быть дешёвыми, всё таки страна аграрная. Это давало определённый простор, да и просто было приятно. Ещё неделю назад и сто долларов были недостижимой суммой, не говоря уже о хорошем ресторане.
Выбор Александра Сергеевича был правильным. Ресторан сверкал. Вымуштрованный персонал носился как угорелый. И народ был не в косоворотках. Преобладали пиджаки и толстовки.
— Как вы думаете, инфляция будет продолжаться, или Сокольников сумеет её погасить?
— Конечно будет продолжаться. Разве только что они смогут перевести систему на золотые и серебренные монеты. Но это, на мой взгляд, нереально.
— Почему? Россия страна золотодобывающая. Металла много. Крестьяне будут увлекаться тезаврацией, хлеб будем продавать, галантерею закупать. Как и сто лет назад.
Николай пытался понять финансовую логику этого мира. В любом случае, надо было создавать основу жизни, а деньги ещё никому не мешали. Поэтому он пытал Александра Сергеевича о сложившейся системе денежных отношений. Под отварную осетрину это было совсем не сложно.
— Вы знаете, сказал Николай, мне, для принятия решения, нужен анализ курсов основных валют. Понедельно в этом году. И в сравнении с 1922 годом. Надо не забыть аграрные циклы - это очень важно. Возьмётесь?
— Почему нет? Но это работа серьёзная, и потом придётся привлекать профессуру.
Когда мучительный вопрос был улажен, и аванс уплачен, можно было и поболтать.
— Как Вы относитесь к Устрялову и его идеям?
— Похоже, что они в чём-то правы. Большевики явно готовы пойти навстречу потребностям державы. Недавно создано единое правительство, страна собирается. В РКП(б) обязательно победят государственники. Надо отдать им должное - они умеют наводить порядок. Поэтому помощь серьёзных экономистов и учёных сейчас очень к месту. - Господин Ковалёв был весьма доволен происходящим, поэтому философствовал с удовольствием - Старая аристократия проела и пропила своё положение. Один Распутин со своей камарильей чего стоят.
Отобедав, Николай отпустил Петюню и на извозчике поехал в пансион. Надо было осмыслить события сегодняшнего дня.
Пока было ясно, что вне зависимости от того, как будет происходить его возвращение, надо обрастать связями. Это пригодится в любом случае. Сейчас надо определиться, на что делать упор - на обогащение или на врастание в партийный расклад. С партийными делами всё было менее или более знакомо. Но очень уж не хотелось. Люди надоели ещё там, в 2001 году. Да и своим в этой среде он себя не ощущал.
Извозчика Николай отпустил в районе Большого Курбатовского переулка. Пошёл по Пятницкой - надо было заглянуть во флигель, попробовать, что у нас с отходом. В том, что он работает - не верилось - вот так каждый зайдёт в дверь и окажется в 21 веке? Наверное есть какая-то система связи или контроля. Тем не менее ребят с подствольниками он помнил хорошо - возможно, что оборону рассчитывали держать по всем направлениям. Однако вариант был, и, войдя в калитку, он стал независимо шагать к проходу, откуда всего сутки назад вышел в этот мир в дурацких полосатых штанах.
Дверь поддалась, и Николай вошёл в знакомый коридор. Как он и предполагал, дверь, которым тот кончался, была заперта. Постучал для порядка и, повздыхав, оставил записку Сергею Федоровичу . Эта часть работы была сделана. Дальше по списку стояла Надька. Надо было с ней разбираться.
Она жила на Большом Толмачёвском. Спросив для верности у типичного бородатого дворника с метлой и дав ему мелкую купюру, Николай пошёл на второй этаж. Воняло кошками, и лестница скрипела так, словно собиралась развалится ещё вчера, но решила подождать для этого именно его появления. Однако он счастливо преодолел все препятствия и решительно постучал в дверь с кривой надписью мелом «Синицины».
Дверь открылась сразу, как будто ждали. Там стояла девушка, на вид лет пятнадцати, впрочем Николай не был специалистом по этим делам. Глаза у неё были большими и карими, резко выделяясь на бледном лице.
— Ой, сказала она, а я думала Надька. А Вам кого? - спросила она с интересом глядя на Николая
— Надежду - ответил он, оглядывая комнату. Она была невелика, и, кроме стола, там были зеркало и кровать.
— Вы проходите, она сейчас придёт. Она в лавку пошла. Может вы чаю хотите? Да вы не стойте, садитесь- садитесь.
— Хорошо - Николай сел - Меня зовут Николай. А Вас?
— Елена. Я сестра Нади. А я думала это она поднимается. Понимаете, у нас лестница так скрипит, что сразу слышно кто идет.
Как бы подтверждая её слова, лестница начала стонать и сотрясаться.
Надежда вошла с какими-то кульками, похоже Николая не узнала, и посмотрела настороженно, но потом пригляделась и напряглась
— Здравствуй, Надя - сказал он и широко улыбнулся.
— Здравствуйте, Николай Эдуардович. Было видно, что она смущена этим визитом и совершенно не готова к разговору.
— Слушай, Надя. Времени нету. Мне надо, чтобы ты сейчас подробно рассказала всё о Ваших отношениях с Сергеем. Тогда я подумаю, как решить твою проблему. Поэтому через пять минут я жду Вас обеих внизу. Пойдём, куда-нибудь, перекусим и поговорим.
Николай знал, что делал. Было видно, что Елена сидит дома, и, видимо болеет. Стосковалась по общению. Заодно и поесть ей будет не лишне. Значит, сестру уговорит. Вот и ладненько. Этого нам и надо.
Вышли они конечно не через пять минут, но всё равно быстро. Николай уже обсудил с дворником проблему холодного лета и последствий дождя с градом для сада и огорода. Девицы спустились принаряженные и причёсанные. Причём, если старшая была без платка, то младшая --в нём. Николай вспомнил, что проститутки в Москве не носили головного убора и хмыкнул. Непросто тут у них. Разве что только татуировок не хватает.
Он поймал извозчика у Третьяковки и поехал в тот ресторан, где обедал. Поведение человека в дорогом ресторане скажет сразу о многом - это раз. Показать свои возможности - это два. Надо разговорить Надежду, а для этого она должна ему верить.
Поведение девиц полностью доказывало их непролетарское происхождение. Они легко разобрались в ножах и салфетках, да и вообще держались, несмотря на дисбаланс в одежде, весьма уверенно.
Он подождал, пока Надежда доест и начал допрос.
За час разговора он понял, что Сергей встретился с ней в ноябре 1922 года, и здорово помог пережить тяжёлую зиму. Хотя приезжал он в Москву редко, но деньгами помогал. В рестораны он её водил, и пару раз там встречался со знакомыми, судя по её словам из буржуазной среды. Ещё они ездили в Петроград, где жили в «Англетере». Из всей беседы полезным оказалось одно - как-то раз, в одном из артистических подвалов на Сретенке, Сергей ждал какого-то чекиста по фамилии Горностаев. Тот приходил и что-то Сергею передавал. Помучив её попытками описания этого Горностаева, Николай выяснил одно, что он молод и блондин.
Посадив девиц в пролётку, он пошёл в ЦК - надо было встречаться с Кисилёвым. Тот должен был уже что-то нарыть.
Они встретились около буфета. В здании, несмотря на вечерние часы, было многолюдно и шумно. Народ активно пил чай и о чём - то спорил. Кисилёв отдал ему бумагу с данными «комиссара» в кожанке. Это оказался бывший работник ЧК, брошенный в гормилицию на укрепление. Кисилёв уже вызвал его по телефону, и тот должен ждать в секретариате. В ОГПУ Кисилёв запрос послал, и через час поедет выяснять результаты. Так что, до утра. Он отдал ключ от кабинета, и Николай пошёл к Натану Мельничанскому, так звали вчерашнего «комиссара».
Только вместо вчерашнего комиссара в коридоре стоял усатый. Он явно не испытывал радости от предстоящего разговора, но тем не менее, держался всё также спокойно, как и тогда в «Трактире». Выяснив, что Мельничанский срочно попал в больницу, а начальство послало его, как непосредственного участника событий, Николай явственно хмыкнул - правила игры за 80 лет не изменились ни в чём.
Усатый представился как Степан Терентьевич Аршинов и Коля минут сорок мучил его расспросами про расклад сил в Замоскворечье. Как и предполагалось, Федотыч играл в том мире свою, немалую роль, поэтому, отметил Коля, надо было бы к нему зайти. Кое-что стало ясно.
Но оставались ещё вопросы, и поэтому он предложил пройтись до Васильевского моста.
— Степан Терентьевич, а вы до переворота кем работали ?
— На Гнездниковском с отчётливо ощущаемым внутренним вызовом ответил тот - В Московской сыскной полиции.
Вот и прекрасно, подумал Николай. Значит профессионал. Он то мне и нужен. Похоже, стрелять умеет, блатной мир знает. С этой стороны у меня поддержка будет. Ну менты. Знают кого в ЦК послать за всех отдуваться. Шлёпнут - не жалко. Умники, блин. Хотя в последующее десятилетие они оргпреступность чётко поставят на место. Всё таки богата наша страна кадрами. Разве что только дустом не пробовали, а всё равно находится умный и решительный народ.
— Вот, что Степан Терентьевич. Лично я полностью одобряю все ваши действия вчера вечером. И, я донесу до руководства свою мысль. Тем не менее, Вы оставили меня без ключевого человека. Я практически не знаю современной Москвы. Я лишён структуры. ЦК конечно поможет, но ведь они не розыскники. А я боюсь, что придётся много искать. Поэтому я попрошу разрешения включить Вас в нашу комбинацию. Вы можете мне здорово помочь. Со своей стороны я постараюсь изменить Ваш статус в системе этого государства.
— Мне бы не хотелось участвовать в политических делах.
— Мне самому ещё картина не ясна. Могу сказать одно - будем работать сообразно с совестью. Вас никто не будет неволить стрелять женщин и детей и сажать невиновных людей. Вы же видите, ситуация стабилизируется.
Аршинов задумался. Они стояли на Варварке, в районе будущего магазина «Кольчуга». А ведь там обычно стоял красноармеец или беляк. Смешно. Как бы сейчас они выглядели.
— Хорошо. Только у меня ведь начальство в милиции. А дел там много.
— Порешаем. Тогда за работу. Первое. Мне бы надо где-нибудь абонировать сейф. А то я таскаю большую сумму денег. А это неправильно. И второе. Мне срочно нужно найти одного человека. Он недавно приехал в Москву и никого здесь не знает. Это контуженный товарищ, который может сделать всё, что угодно. Ну, например, пойти летом в зимней одежде. Временами на него находит и он теряет чувство места, времени и обстановки. Но в целом безобиден.
— Сейф - это денежный ящик?
— Ну да. Несгораемый шкаф. То над чем работают медвежатники.
— Есть у меня знакомый нэпман, у него в конторе всё надёжно. Охрана круглосуточно, и мужик он честный.
— Прекрасно. Мы к нему успеваем?
— Вполне. Он на Мясницкой и вечерами работает. Что касается Вашего второго вопроса - дайте мне ориентировку я поспрашиваю.
— Пошерстите блатных - он вполне мог оказаться у кого-то из них. Уж больно выделяется на улице.
— И третье. Мне понадобится телохранитель. Желательно бывший офицер с опытом городских боёв. Хорошо бы из контрразведки. Я себя очень неуютно чувствую. Буду хорошо платить. Кстати, сколько Вам понадобится на оперативные расходы?
В пансион Николай пришёл довольно поздно. Пока съездили к нэпману, распорядились сейфом, поговорили о делах, пока он зашел к Федотычу и долго выяснял, что надо сделать, дабы жить спокойно и никому не мешать - прошло часа четыре. Хотя всё вертелось в пределах Садового Кольца, но без машины это было страшно медленно. Извозчики выручали, но их скорость нельзя было сравнить с автомобильной. А как они живут без факса - ужаснулся он. Курьеры, курьеры. Один миллион одних курьеров.
А приятель Степана - Перовский, мужик неплохой. Хватка у него есть. И контора обставлена. Связь можно сделать через его телефон. Это умно. Это надо завтра развить.
Итак, что у нас. Просьба Федотыча - это к Аршинову. Его самого надо отмазать у начальства, - это к Кисилёву. С этим ясно, хотя для чего будет нужен Аршинов мне пока не понятно. В теории строим противовес ЦК. Создаём свой центр силы. Если конечно позволят. Вот чёрт, не спросил Федотыча про Ваську. Может сидит где в подвале, а я его с фонарями ищу. Ладно, это можно завтра. И Горностаев. Как бы его достать. Посоображаем. Только завтра. А сейчас вроде бы всё нормально. Каждому кинули по куску, и каждый этот кусок проглотил.
Петьке я важен как источник денег. Орготделу тоже обещаны сокровища, и он меня пока поддерживает. Степана мы тоже подверстали. Это профессионал. Он будет работать как учили. С этими всё ясно. Неясен Ксенофонтов и Кисилёв. Кисилёва я знать не должен, а Ксенофонтов - фамилия вроде знакомая. Но не в ролях - это точно.
Сталинскую номенклатуру Николай знал очень хорошо. Он любил этот период истории и с удовольствием читал книги о нём. Он всерьёз восхищался искусством партии по мобилизации и управлению народом. А вот начало двадцатых он как-то подзабыл. Ключевые фигуры конечно были знакомы, но сейчас они бесполезны.
Но вот что интересно. У ЦК явно секреты от чекистов. Ну и что же тут странного - партия фактически расколота. Десятый съезд запретил фракции, но они ведь никуда не делись. Троцкисты, например. А Троцкий на армии. И у него Главразведупр, по нашему ГРУ. Там профессионалы ещё царские.
Он уже совсем собирался ложиться спать, как в дверь постучали. На пороге стояла Елена. Уже примерно понимая в чём дело, он посторонился, пропуская девушку. Она огляделась, и, увидев разобранную постель, покраснела.
— Ну, раздевайся, - мрачно хихикая в душе, сказал он, запирая дверь.
Елена растеряно оглянулась на него. Но он явно не хотел ей помогать. У девушки задрожали руки. Она коротко всхлипнула и начала расстёгивать пуговичку на блузке. Глаза её закрылись, и по щекам поползли слёзы. «Что ты мучаешь гусёнка, он малыш, а ты большой»- с некоторым раскаянием подумал Николай. Он сбросил туфли и очки и подошёл к Елене. Потом прижал её голову к груди и стал гладить волосы, повторяя что-то бессмысленное. Девчонка уткнулась в него лицом и заревела. Николай продолжал что-то говорить и она постепенно успокаивалась, покорно прижимаясь к нему. Скоро она перестала всхлипывать, и тогда он осторожно поднял ей голову и посмотрел в глаза. Она глядела на него , потом глаза закрылись. Медленно, он начал целовать её, слизывая остатки слёз. Постепенно, девочка перестала плакать и начала подставлять лицо под поцелуи. Она закидывала голову всё выше и выше, и Николай уже целовал шею с пульсирующей синей жилкой. Как-то очень неуверенно она подняла руки, обнимая , и прижалась в нему всем телом, а Николай опускался всё ниже, борясь с непослушной пуговицей. Он распахнул блузку, и погладил грудь. Она была маленькая, почти детская. Только розовый сосок торчал дерзко и вызывающе. Он осторожно взял сосок губами и стал медленно проводить по нему языком. Девочка вздрогнула. Николай поднял голову и, подхватив её, понёс к кровати. Он осторожно опустил Елену, и сняв блузку, стал гладить маленькие, в разные стороны торчащие соски. Девочка вдруг порывисто задышала. Николай посмотрел на её лицо - полуоткрыв рот, она облизывала губы, лихорадочно проводя языком.
Целоваться она совсем не умела, но потом обмякла и уже не сопротивлялась. Он снял с неё юбку. Под ней не было ничего, только светлый, ещё детский пушок. Николай провёл руками по бёдрам, чувствуя, как она дрожит . Руки вдруг потянулись куда-то вниз, но потом опали. Она покорно лежала, только из под век опять поползли слёзы, скатываясь куда-то вбок. Николай скинул одежду и лёг. Девочка вздохнула, принимая вес его тела. Он потянулся, готовый, и прикоснулся к ней. Она напряглась, и зашептала: «не надо, пожалуйста, не надо, миленький». Николай осторожно приподнял её голову и снова поцеловал. Потом отпустил, и приподняв ноги, резко вошёл в неё. Девочка дернулась и всхлипнула. Рот задрожал и дорожки слёз снова поползли к вискам. Но Николая уже захватило высокое напряжение конца. Он ещё более плотно прижался к ней, чувствуя её податливость и покорность и кончил резко и быстро.
Девушка плакала, когда он обессиленный, откинулся на кровать. Николай прижал её к себе, снова шепча что-то непонятное. Елену била дрожь, но он всё целовал её, пока не почувствовал, как она начинает отвечать, как её тело, напряжённое и дрожащее, начинает тянуться к нему. Он взял её снова. «Милый» - прошептала она и наконец-то погладила его.
Глава 4.
Он проснулся в пять. Уже рассвело, и птички начали своё чириканье, очень напоминавшее трели звонка в его московской квартире далёкого будущего. Он похмыкал, пытаясь разобраться в мыслях, но дальше тривиального «и чёрт с ним» дело не пошло. «Мы жили тогда на планете другой» - вот и всё. И прав был классик - война всё спишет. А нравы тут весьма и весьма патриархальны. Из противозачаточных средств - разве что аборт.
Елена, измученная прошедшей ночью, спала рядом. Она была красива необычной для этих мест красотой. Сколько Николай вчера не смотрел, в Москве всё таки преобладали типичные комсомолочки с плакатов 30 годов - деревенские девки, по типу актрисы, которая играла в «Холодном лете 53 года». Всё при них - в общем, по Чернышевскому - красота должна быть функциональна.
Поэтому и Ленка видать доходила до меня нетронутой. Не в масть шла - худосочная слишком на фоне местных красавиц. Ну да ладно. Мне же лучше. Он погладил девчонку, чувствуя, что начинает возбуждаться. Рука прошла по лицу, скользнула к груди. Лаская её, он левой рукой приподнял голову и осторожно поцеловал в краешки губ. Она открыла глаза и чуть улыбнулась. Николай улыбнулся в ответ и поцеловал уже всерьёз.
Потом они лежали, и Николай просто смотрел на неё. Они почти не говорили ночью, да и сейчас слова как-то не находились. Просто было хорошо и спокойно.
— Ну, я пойду - шепнула она, делая попытку выскользнуть из под его руки.
— Хорошо. Вечером придешь ?
— Приду.
Елена стала одеваться, впрочем с её набором одежды это было не сложно. Николай тоже поднялся, и подойдя к пиджаку, достал из портмоне деньги.
— Купи себе что-нибудь из тряпок. Так, чтоб в ресторане было комфортно. Может поужинаем вечером, если успеем.
Она покраснела, но деньги взяла. Вот и хорошо - подумал он целуя её на прощанье.
К восьми тридцати он пошёл столу. Там уже был Петюня, а на столе стоял чай и какие-то бутерброды. Раскрытые «Известия» отражали высокий накал политической жизни.
— Надо бы нам зонт купить - сказал Николай, глядя на низкие тучи, закрывающие небо. А то под дождём скакать совсем невесело будет. И, кстати, мне бы нужен партийный наряд - куртка, френч, галифе. А то я как белая ворона. И кобура нужна. Боковая, а то рву карманы.
— Купим - ответил Петя - За зонтом надо в ГУМ, а остальное я к вечеру принесу. Вот только с кобурой пока не знаю, но я поспрашиваю. Как у Вас дела-то?
— Дела у меня хорошо. Потихоньку двигаемся. Вот ещё. Нам бы с тобой связь держать надо. У тебя телефон есть?
— Нету.
— А кого - ни будь с телефоном ты знаешь?
— Барышня одна в учреждении работает. У неё телефон есть.
— Тогда так. Ты мне даёшь номер, я звоню и оставляю для тебя информацию. Ты раз в два часа даме перезваниваешь и всё узнаёшь. Если я информации не оставил, значит ты свободный до следующего звонка.
Он уже допивал чай, когда в дверь вошёл дворник, игравший в учреждении роль охранника и, понизив голос, сказал
— Николай Эдуардович, - Вас там спрашивают. На моторе приехали.
Николай поднялся .
— Всё, Петечка. Делай что поручено, вещи закинешь в комнату.
У ворот стоял автомобиль, марку которого он определять даже не пытался. Кивнул шофёру и сел на заднее сидение. Вопреки представлениям, машина мягко завелась, и подпрыгивая на рытвинах, поехала к набережной. У ЦК они были минут через пять. Шофёр поставил автомобиль, что-то сказал охраннику с винтовкой и повёл Николая в неприметный подъезд со стороны Ильинки.
Елена, измученная прошедшей ночью, спала рядом. Она была красива необычной для этих мест красотой. Сколько Николай вчера не смотрел, в Москве всё таки преобладали типичные комсомолочки с плакатов 30 годов - деревенские девки, по типу актрисы, которая играла в «Холодном лете 53 года». Всё при них - в общем, по Чернышевскому - красота должна быть функциональна.
Поэтому и Ленка видать доходила до меня нетронутой. Не в масть шла - худосочная слишком на фоне местных красавиц. Ну да ладно. Мне же лучше. Он погладил девчонку, чувствуя, что начинает возбуждаться. Рука прошла по лицу, скользнула к груди. Лаская её, он левой рукой приподнял голову и осторожно поцеловал в краешки губ. Она открыла глаза и чуть улыбнулась. Николай улыбнулся в ответ и поцеловал уже всерьёз.
Потом они лежали, и Николай просто смотрел на неё. Они почти не говорили ночью, да и сейчас слова как-то не находились. Просто было хорошо и спокойно.
— Ну, я пойду - шепнула она, делая попытку выскользнуть из под его руки.
— Хорошо. Вечером придешь ?
— Приду.
Елена стала одеваться, впрочем с её набором одежды это было не сложно. Николай тоже поднялся, и подойдя к пиджаку, достал из портмоне деньги.
— Купи себе что-нибудь из тряпок. Так, чтоб в ресторане было комфортно. Может поужинаем вечером, если успеем.
Она покраснела, но деньги взяла. Вот и хорошо - подумал он целуя её на прощанье.
К восьми тридцати он пошёл столу. Там уже был Петюня, а на столе стоял чай и какие-то бутерброды. Раскрытые «Известия» отражали высокий накал политической жизни.
— Надо бы нам зонт купить - сказал Николай, глядя на низкие тучи, закрывающие небо. А то под дождём скакать совсем невесело будет. И, кстати, мне бы нужен партийный наряд - куртка, френч, галифе. А то я как белая ворона. И кобура нужна. Боковая, а то рву карманы.
— Купим - ответил Петя - За зонтом надо в ГУМ, а остальное я к вечеру принесу. Вот только с кобурой пока не знаю, но я поспрашиваю. Как у Вас дела-то?
— Дела у меня хорошо. Потихоньку двигаемся. Вот ещё. Нам бы с тобой связь держать надо. У тебя телефон есть?
— Нету.
— А кого - ни будь с телефоном ты знаешь?
— Барышня одна в учреждении работает. У неё телефон есть.
— Тогда так. Ты мне даёшь номер, я звоню и оставляю для тебя информацию. Ты раз в два часа даме перезваниваешь и всё узнаёшь. Если я информации не оставил, значит ты свободный до следующего звонка.
Он уже допивал чай, когда в дверь вошёл дворник, игравший в учреждении роль охранника и, понизив голос, сказал
— Николай Эдуардович, - Вас там спрашивают. На моторе приехали.
Николай поднялся .
— Всё, Петечка. Делай что поручено, вещи закинешь в комнату.
У ворот стоял автомобиль, марку которого он определять даже не пытался. Кивнул шофёру и сел на заднее сидение. Вопреки представлениям, машина мягко завелась, и подпрыгивая на рытвинах, поехала к набережной. У ЦК они были минут через пять. Шофёр поставил автомобиль, что-то сказал охраннику с винтовкой и повёл Николая в неприметный подъезд со стороны Ильинки.