Страница:
Последовало гнетущее молчание, и звук колес экипажа стал казаться неестественно громким.
И тут вдруг Оливер повернулся к Нику и, к ужасу Лили, набросился на него. Он сбил шляпу приятеля на пол экипажа и продолжал дубасить его, пока Ник не поднял руки, прося пощады.
Розмари слегка вскрикнула и прижалась к Лили.
– Ты! – закричал Оливер. – Корчишь из себя шута! Астрономия, да? Мои звезды? Ты заплатишь за эту шутку.
– Довольно, – проревел Ник. – Я сдаюсь. Я раскаиваюсь в своих грехах.
– Как мальчишки, – сказала Лили, смутившись. – Жеребячьи игры – ни дать ни взять лихие парни.
– Вот что я вынужден терпеть, – сказал раскрасневшийся, запыхавшийся Оливер, указывая на Ника. – Он все время изводит меня своими насмешками. Философ становится астрономом, и все ради его излюбленной привычки играть словами. Это он хочет смутить меня, напомнив, что я ему говорил, что никогда не посмотрю на тебя и не буду бегать к тебе на свидания под звездным небом.
Милая фраза.Она улыбнулась ему и подумала, сколько удовольствия ей доставляет смотреть на его лицо и слушать его голос. Но действительно ли Ник шутил, когда по ошибке назвал ее отца астрономом? Или, может быть, Ник на самом деле не знал, что ее отец – философ? И к чему эта внезапная, неуместная и довольно глупая потасовка? Просто ли это ребячество молодых людей или один из них таким образом отвлекает внимание от досадной оплошности другого? Если Ник и Оливер – близкие друзья, то Ник должен знать об интересах Оливера. Человек, способный быть ассистентом у астронома, скорее всего будет в меньшей степени знаком с философией.
Оливер продолжал проявлять большое внимание ко всему, что касалось Блэкмор-Холла. Лили часто заставала его за осмотром какого-нибудь предмета обстановки или картины и даже видела, как он водит пальцами по картинной раме. Как будто определяет ее ценность…
– Лили, – сказал Оливер, сдвигаясь вперед на своем сиденье и беря ее руку. – Ты такая задумчивая. Поделись со мной своими мыслями.
Она взглянула на его руку, длинные сильные пальцы и подумала, уже не в первый раз, что Оливер Ворс не всегда жил изнеженной жизнью секретаря.
– Я думаю, – что она, по сути дела, не слишком-то хорошо знает человека, за которого согласилась выйти замуж, – что мужчинам доставляет удовольствие оберегать свои сокровенные тайны.
Розмари поперхнулась и закашлялась, так что Лили даже пришлось дать ей нюхательной соли.
Глава 19
Глава 20
И тут вдруг Оливер повернулся к Нику и, к ужасу Лили, набросился на него. Он сбил шляпу приятеля на пол экипажа и продолжал дубасить его, пока Ник не поднял руки, прося пощады.
Розмари слегка вскрикнула и прижалась к Лили.
– Ты! – закричал Оливер. – Корчишь из себя шута! Астрономия, да? Мои звезды? Ты заплатишь за эту шутку.
– Довольно, – проревел Ник. – Я сдаюсь. Я раскаиваюсь в своих грехах.
– Как мальчишки, – сказала Лили, смутившись. – Жеребячьи игры – ни дать ни взять лихие парни.
– Вот что я вынужден терпеть, – сказал раскрасневшийся, запыхавшийся Оливер, указывая на Ника. – Он все время изводит меня своими насмешками. Философ становится астрономом, и все ради его излюбленной привычки играть словами. Это он хочет смутить меня, напомнив, что я ему говорил, что никогда не посмотрю на тебя и не буду бегать к тебе на свидания под звездным небом.
Милая фраза.Она улыбнулась ему и подумала, сколько удовольствия ей доставляет смотреть на его лицо и слушать его голос. Но действительно ли Ник шутил, когда по ошибке назвал ее отца астрономом? Или, может быть, Ник на самом деле не знал, что ее отец – философ? И к чему эта внезапная, неуместная и довольно глупая потасовка? Просто ли это ребячество молодых людей или один из них таким образом отвлекает внимание от досадной оплошности другого? Если Ник и Оливер – близкие друзья, то Ник должен знать об интересах Оливера. Человек, способный быть ассистентом у астронома, скорее всего будет в меньшей степени знаком с философией.
Оливер продолжал проявлять большое внимание ко всему, что касалось Блэкмор-Холла. Лили часто заставала его за осмотром какого-нибудь предмета обстановки или картины и даже видела, как он водит пальцами по картинной раме. Как будто определяет ее ценность…
– Лили, – сказал Оливер, сдвигаясь вперед на своем сиденье и беря ее руку. – Ты такая задумчивая. Поделись со мной своими мыслями.
Она взглянула на его руку, длинные сильные пальцы и подумала, уже не в первый раз, что Оливер Ворс не всегда жил изнеженной жизнью секретаря.
– Я думаю, – что она, по сути дела, не слишком-то хорошо знает человека, за которого согласилась выйти замуж, – что мужчинам доставляет удовольствие оберегать свои сокровенные тайны.
Розмари поперхнулась и закашлялась, так что Лили даже пришлось дать ей нюхательной соли.
Глава 19
«Я сделаю то, что должен сделать. Я и так уже слишком долго откладывал, но я отчасти получаю наслаждение, наблюдая, как ты все больше запутываешься в моих сетях.
Сначала я говорил себе, что должен найти способ пощадить тебя. Я собирался проявить к тебе милосердие, хотя твой род не проявлял никакого милосердия ко мне. Еще недавно я думал, не отступить ли мне от того плана, что я избрал. Но я не смогу и не сделаю этого.
Я думал, что у меня впереди еще достаточно времени, что я буду забавляться тобой, смеяться над тобой. Но ты сам поторопил мою руку.
Лили Эдлер? Женитьба?
О нет, этого не будет. В качестве забавы она бы устроила меня. Играть с существом, которое обожало бы тебя больше – много больше, – чем любая красотка. Существо, которое видит только тебя, только тебе хочет доставлять радость, забывает о себе ради тебя. Это приятно возбуждает, не так ли?
Но ты не можешь жениться на ней.
Нет, это разрушило бы мои планы.
Сколько осталось времени? Мало. У тебя очень мало времени, Оливер Ворс, – счастливчик, человек, забравший то, что должно принадлежать мне.
Я должен остановить тебя сейчас».
Сначала я говорил себе, что должен найти способ пощадить тебя. Я собирался проявить к тебе милосердие, хотя твой род не проявлял никакого милосердия ко мне. Еще недавно я думал, не отступить ли мне от того плана, что я избрал. Но я не смогу и не сделаю этого.
Я думал, что у меня впереди еще достаточно времени, что я буду забавляться тобой, смеяться над тобой. Но ты сам поторопил мою руку.
Лили Эдлер? Женитьба?
О нет, этого не будет. В качестве забавы она бы устроила меня. Играть с существом, которое обожало бы тебя больше – много больше, – чем любая красотка. Существо, которое видит только тебя, только тебе хочет доставлять радость, забывает о себе ради тебя. Это приятно возбуждает, не так ли?
Но ты не можешь жениться на ней.
Нет, это разрушило бы мои планы.
Сколько осталось времени? Мало. У тебя очень мало времени, Оливер Ворс, – счастливчик, человек, забравший то, что должно принадлежать мне.
Я должен остановить тебя сейчас».
Глава 20
Он был рискованным человеком. Рискованный человек иногда должен принимать рискованные решения.
Смотреть на Лили Эдлер, слышать ее, предвкушая чудесную возможность дотрагиваться до нее, стало для Оливера насущной потребностью. Она была нужна Оливеру, и совсем не для тех целей, как он предполагал, когда они впервые встретились, она ему могла понадобиться.
Он любил ее.
Оливер притаился в сумраке коридора возле ее двери.
Притаился?Оливер Ворс, богатый, добившийся успеха человек, которому было хорошо знакомо ощущение пресыщенности красивыми, на все ради него готовыми женщинами? Да, вот он притаился, как вор, поджидающий удобного случая, чтобы умыкнуть желаемое. Подходящее сравнение.
Послышались легкие шаги, и он вжался в стену. Ему не обязательно было видеть Лили, чтобы убедиться в том, что приближается именно она. Черт, он совершенно околдован.
Он быстро выскользнул из своего укрытия, подскочил к ней, как только она вышла из двери, и накрыл ей рот ладонью, прежде чем она чуть было не вскрикнула.
Она возмущенно бормотала что-то под его ладонью, но он, продолжая зажимать ей рот, втащил ее в гостиную и закрыл дверь.
– Я не могу этого вынести, – пожаловался он, прижимая ее к стене и целуя в теплый, нежный висок, в высокий гладкий лоб. – Тут все будто сговорились нам мешать. Вот уже три дня, как мы помолвлены, а я вижу тебя меньше, чем когда-либо прежде.
Она неожиданно укусила его за руку и, когда он охнул и отдернул руку, обоими кулачками стала колотить его в грудь.
– Оливер Ворс, вы возмутительны! Неугомонны. Почтенный светский человек, говорите? Ха! Прячется и выскакивает, чтобы до смерти меня испугать.
– Я и не рассчитывал на такую страстную отповедь, любовь моя. Я думал, что ты из тех женщин, которые обожают сюрпризы.
Сжав губы и пыхтя, она пыталась высвободиться из его объятий.
– Мне нужно было увидеться с тобой, Лили. Нам нужно побыть наедине. Я битый час ждал в этом проклятом коридоре, прячась от твоей ужасной приемной матери, от твоего отца, от Ника, от Юстаса Гудвина, от слуг, от твоих снующих повсюду подруг. Я не хочу видеть никого, кроме тебя, ты меня понимаешь?
Ее глаза расширились. Она, успокаиваясь, кивнула, и он провел большим пальцем по ее подбородку.
– Ты меня обезоруживаешь, шалунья. Я не могу сердиться на тебя и минуты, даже когда ты изводишь меня. – Он нежно поцеловал ее. Если бы он поцеловал ее со всей страстью, которая в нем накопилась, она наверняка бы задохнулась.
Вдруг чье-то хихиканье заставило его вздрогнуть и поднять голову. Лили поглядела на него ошеломленно, поднялась на цыпочки и выглянула из-за его плеча.
Снова послышалось приглушенное хихиканье, и Оливер быстро обернулся. Служанка Хильда, которая, как он знал, прислуживала и Лили, и миссис Фрибл, стояла в углу комнаты. Его стремительное вторжение не оставило ей никакой возможности ускользнуть ни в коридор, ни в спальню, и теперь она смотрела на Оливера и Лили отчасти с жадным любопытством, отчасти со смущением.
– Хильда, – сказала Лили, – я не посылала за тобой.
– Да, мисс. Меня послала миссис Фрибл. Она велела мне постелить еще одну постель в этой комнате, чтобы не оставлять вас одну.
– Я привыкла быть одна, Хильда. Я нахожусь одна в этих комнатах с десятилетнего возраста.
Хильда опустила глаза.
– Миссис Фрибл сказала…
– Мне все равно, что сказала миссис Фрибл. Я…
– Я разберусь с этим. – Оливер подхватил Лили и повлек ее прочь из комнаты. – Мы с мисс Эдлер собираемся на прогулку, Хильда. Можешь пойти к миссис Фрибл и доложить ей об этом, если хочешь. Скажи ей, я просил тебя, чтобы ты сказала.
Он все время торопил Лили, пока они не пришли в его комнаты и надежно не заперли за собой дверь.
– Вот теперь они, – сказал он, махнув рукой в неопределенном направлении, – не смогут помешать нам. Ты меня понимаешь, Лили? Я ни минуты больше не потерплю их вмешательства. Я как будто нахожусь в сумасшедшем доме. А я хочу одного – быть с тобой.
Она сурово нахмурилась и, якобы пытаясь восстановить дыхание, уклонилась от его протянутых рук.
– Погоди минуточку, Оливер, будь добр. У меня есть один – нет, два вопроса, которые я вот уже несколько дней собираюсь тебе задать.
– Задавай.
– Ты от меня что-то скрываешь?
От неожиданности он едва не потерял дар речи. Осторожно, она не может знать, что ты смертельно боишься, как бы она не добралась до твоих тайн.
– Я много чего скрываю, – сказал он ей непринужденно, но в горле у него пересохло. – Я должен все это от тебя скрывать, или ты никогда не выйдешь за меня замуж.
Она даже не улыбнулась. Прохаживаясь вокруг него кругами и глядя, как он поворачивается вслед за ней, чтобы видеть ее лицо, она закусила нижнюю губу. Он почти физически ощущал ее напряжение. Она отпечатывала каждый свой шаг. Ей никогда не приходилось перепроверять свои слова или поступки, потому что не в ее характере было совершать необдуманные действия, по крайней мере ей это доводилось делать не часто. Боже, она подозревает его.
– Если я скажу тебе, что ем по ночам в постели тушеный ливер, ты выйдешь за меня замуж, Лили?
Она продолжала описывать круги.
– Плохи мои дела. – Он почувствовал пот у себя под мышками. – Ты в ужасе от тушеного ливера. Ну, может быть, мне удастся расстаться с этой привычкой. Но тут еще такое дело…
– Не шути над этим, Оливер. Мой вопрос очень прост. Ты что-то от меня скрываешь? Что-то важное?
– Почему ты об этом спрашиваешь? – Если он скажет ей сейчас правду, останется ли у них будущее или он потеряет не только надежду завершить свое расследование, но и саму Лили? Он, конечно, не может отступиться от своих намерений, но и потерять Лили было бы для него совершенно невыносимо.
– Я так мало о тебе знаю, Оливер.
– Я рассказал тебе все, что мог. – Ложь, опять ложь.
– И нет ничего, что ты скрываешь и что может принести вред нам обоим после того, как мы поженимся? После того как совершим шаг, который я вообще никогда не собиралась делать?
Он задержал дыхание.
– Нет.
– Ты женишься на мне, потому что хочешь получить мое наследство?
– Как ты груба, моя девочка!
– Глупости. Я честна. Я не прячу свои опасения за красивой позой.
– Я хочу жениться на тебе вовсе не из-за твоего наследства. – Это была правда. Он приехал в Англию не затем, чтобы претендовать на состояние – оно у него уже было. – Чего я хочу, так это тебя. И ты знаешь обо мне больше, чем многие молодые женщины знают о своих женихах в преддверии свадьбы.
Он почувствовал момент, когда ее сомнения рассеялись. Ее плечи опустились, и беспокойство в глазах сменилось мягким сиянием – предвестником страсти.
– Лили…
Она поспешно прижала пальцы к его губам.
– Ш-ш-ш. Давай немного помолчим. Просто побудем вместе. Прости меня за мои сомнения, любовь моя. Все это из-за того, что я не могу до конца поверить, что я тебе нравлюсь. Или, может быть, я и верю, но боюсь, как бы кто-нибудь не украл у меня счастье, которое я нашла в тебе.
Оливер взял ее за руку и закрыл глаза. Он потерся щекой о ее ладонь, поцеловал каждый пальчик, каждую ложбинку между пальцами.
– Может быть, эти докучливые люди знают, что делают, когда пытаются помешать мне быть с тобой, – пробормотал он. – У меня возникают такие мысли, которые шокировали бы их всех. Я представляю опасность для вашей чести, мисс Эдлер.
– Моя честь принадлежит вам, мистер Ворс.
– И я угрожающе близок к тому, чтобы вступить во владение ею.
– Ты имеешь в виду… – Она прочистила горло. – Ох, ты имеешь в виду это?
Он открыл глаза и сказал:
– Безусловно, это.
– Мы должны пожениться через…
– Через три недели без двух дней. Целая вечность. К тому времени я засохну, съежусь, и от меня ничего не останется.
Она посмотрела на него с непритворным ужасом.
– Ох, я надеюсь, что нет. Если ты чувствуешь, что не можешь терпеть… Если ты опасаешься, что ожидание приведет к умственным или телесным повреждениям, то мой долг предложить себя для предотвращения такого несчастья.
Предложить… Ах да, сладостное слово, породившее в его воображении соблазнительнейшие картины.
– Я должен крепиться, – сказал он ей.
Не разочарование ли промелькнуло на ее лице?
– Уж лучше не надо, если это чревато тем, что ты весь высохнешь. Нет, я этого не допущу.
Он поднял руку.
– Это неопасно.
– Ты уже ознакомил меня в некоторых общих чертах, что необходимо для твоего благополучия – и моего тоже, – но признаюсь, что, хотя я имею представление о… об Акте, я не вполне представляю, как он завершается. Мне это не совсем ясно.
Оливер почувствовал непривычный жар на лице и еще более нестерпимый жар в другом, укромном месте. Странная, необъяснимая нежность захлестнула его, ему захотелось подхватить ее на руки, качать ее как ребенка, убаюкивать ее. Лили и только Лили вызывала у него эту жажду покровительства по отношению к женщине.
– Я вижу, что смутила тебя, – сказала она с неподдельной обеспокоенностью. – Это непростительно с моей стороны. Я действительно очень глупо выражаюсь, говоря о таких вещах. Оливер, мне бы очень сильно хотелось совершить с тобой этот Акт. Весь, до конца. Если у тебя есть настроение и все прочее.
Во второй раз за этот неполный час она лишила его дара речи.
– О Бо… Я говорю какие-то глупости. Я все только порчу. Если ты не хочешь тратить сегодняшний вечер на обучение меня этим вещам, скажи мне об этом прямо. Я понимаю, что для такого опытного человека, как ты, начинать с самых азов со мной – не самое увлекательное занятие.
Оливер застонал, он просто не смог сдержаться. Он заключил ее в объятия, прижал к себе и запустил пальцы ей в волосы, растрепав косы. Сквозь шелк ее розовато-лилового платья с высоким воротом он ощущал тепло ее тела. Нет, он не может воспользоваться ее простодушным предложением.
Не должен.
– Ты сильно устал, Оливер?
Он был весь в огне. Он трепетал. Каждый его мускул, каждое сухожилие были напряжены до боли – оттого, что он прижимал ее к себе, но прижимал не так, как того жаждало его тело.
– Немного.
– Тогда, может быть, отдохнем? Твоя постель – в ту ночь, когда я ее видела, – показалась мне такой уютной. Мы можем полежать обнявшись и поразмыслить о нашем будущем, о нашей свадьбе. И давай обсудим, что я должна сделать, чтобы как жена угодить тебе. В отношении супружеских обязанностей. Точнее, Акта.
Он вспомнил предыдущий раз, когда они «отдыхали» вместе.
– Лили, я не уверен, что это хорошая идея.
Он, видимо, не понимал, какая это была замечательная идея. Ведь он мог дополнить обсуждение практическими занятиями.
– Ты, должно быть, устала, иначе не стала бы говорить, что тебе нужно отдохнуть. Я должен отвести тебя в твою комнату.
– Нет.
– Мне не следовало приводить тебя сюда. Пойдут разговоры.
– Пусть говорят. Я не устала. Если ты расскажешь мне по пунктам, что происходит во время Акта, я, вероятно, впредь буду менее неловкой. Я должна представлять себе последствия своей неловкости. Кроме того, я подозреваю, что во время выполнения таких вещей возникают какие-то затруднения, и, если бы я могла составить список очередности действий, все могло бы пройти более гладко.
Она его вгонит в гроб!
– Мы полежим рядышком. – Чертова слабость. – Просто чувствовать тебя рядом – это мечта, Лили. Не знаю, почему мне так повезло встретить тебя и понравиться тебе.
– Это мне повезло. Розмари сразу сказала, что ты очень интересный, и оказалась права. Я всегда слишком поспешно сужу о людях, к тому же тогда я слишком ревниво воспринимала папино внимание к тебе, чтобы задуматься о своих истинных чувствах.
С этими словами она взяла его за руку и потянула за собой к спальне.
Это был опасный путь. Немного помедлив, он попытался остановить ее.
Лили потянула его сильнее и улыбнулась ему через плечо. Когда Лили улыбалась своей дерзкой, многообещающей улыбкой, она была обворожительна. Более чем обворожительна. Ее лицо было для Оливера самым прекрасным лицом в мире.
– Пойдем, – настаивала она. – Или прогони меня, если ты считаешь это своим долгом.
И он сдался. Идя за ней, он на ходу ослабил и сорвал с себя галстук, вдруг ощутив, что тот душит его.
Она выпустила его руку и пошла зажечь лампу возле кровати. Равен, шипя, сорвался с покрывала и исчез в гостиной.
– Оливер! – изумленно воскликнула Лили, обводя взглядом комнату. – Слугам нужно сделать выговор. Тут ужасный беспорядок. Они прибирались здесь хотя бы вчера? Не могу поверить, что такой бедлам можно сотворить за один день.
Оливер, оторопев, озирался по сторонам. Его кровать, вероятно, месили, как тесто для хлеба, а потом переплели, как плетеную булку с обвисшими краями. Все ящики комода были открыты, а содержимое вывалено. Дверь гардероба широко распахнута. Одежда сорвана с вешалок и разбросана по полу.
– Теперь я понимаю, – смеясь, сказала Лили. – Ты не хотел демонстрировать мне, как бережно ты обращаешься со своими вещами. Боже, представляю, сколько времени уйдет у нас на уборку.
Прищурив глаза, Оливер еще с минуту обозревал чудовищный беспорядок, а потом направился прямиком к своим чемоданам, сложенным возле одной стены. Все они были раскрыты и обысканы. Встав на колени, он придвинул к себе один из них и занялся его осмотром. Загородив своим телом чемодан, так чтобы Лили не могла ничего видеть, он придавил его края, вытащил фальшивое дно и обшарил тайник. Пусто. Тот, кто обыскивал эту комнату, нашел то, что искал, – так по крайней мере следовало думать.
– Оливер! Что это?
– Не обращай внимания.
– Ох, Оливер, это не… Это работа воров, да? Кто-то здесь побывал и перерыл твои вещи? Ох, дорогой, нам нужно сейчас же идти к папе.
– Нет, в этом нет необходимости.
– Определенно есть. Нужно немедленно учинить расследование.
– Нет, Лили, пожалуйста. – Он надавил на дно чемодана, пока не услышал щелчок замка. – Кто-то просто хочет досадить мне. Кажется, ничего не пропало. – Дальнейшее обследование показало, что умелый преступник вскрыл дно и у других двух чемоданов, но это уже не имело большого значения и лишь служило доказательством того, что он знал, где искать, и, вероятно, имел представление о том, что ищет.
Кто-то знает, кто он. Оливер был в этом уверен.
Лили, вставшая рядом с ним на колени, будила в нем нежное, волнующее влечение и в то же время отчаяние.
– Мистер Ворс! Вы здесь, сэр? Мистер Ворс!
Оливер, точно пружиной подброшенный, вскочил на ноги, чтобы броситься в гостиную, но Лили повисла у него на руке, удерживая его.
– Стой, – сказала она. – Успокойся, это Гэмбл. Мы здесь, Гэмбл! В спальне.
Оливер вздрогнул. Подчас прямота Лили шокировала.
Старик робко протиснулся в дверь, вытянув свою согнутую шею, чтобы получше видеть всю комнату.
– О Боже, – проговорил он. – Ох, голубчики мои! Такое безобразие, мистер Ворс. Я вижу, что у вас побывал непрошеный гость, не так ли? Вор. Ох, голубчики мои… Что же пропало?
– Ничего, – отозвался Оливер. – Кажется, это была просто скверная выходка, но этот шутник ничего, слава Богу, не взял.
– Нужно сказать папе, – сказала Лили, прижимаясь к Оливеру и заглядывая ему в лицо. – Он должен об этом узнать.
– Не думаю, что это удачная мысль, мисс Лили, – неожиданно возразил Гэмбл. Он, шаркая, вышел вперед. – Это будет для него большой удар, поверьте. Уж больно это все похоже на историю с Троянским конем. Удар изнутри его собственного дома. Потрясение не пойдет ему на пользу. Ваш отец уже не так молод и крепок, как прежде.
Оливер взглянул на Гэмбла. Ему было лет восемьдесят, и, значит, он был на добрых лет двадцать старше профессора Эдлера.
– Нет, – продолжал Гэмбл. – Я не стал бы рисковать, заставляя профессора переживать. Ну ладно, если я не могу ничем помочь, тогда я, пожалуй, пойду.
Когда старик ушел, Лили сжала плечо Оливера, заставляя его повернуться к ней лицом.
– Все это очень странно, – сказала она, опускаясь на пол возле чемодана. – Тебе не кажется?
Оливер был слишком поглощен мыслями о возможных последствиях уличающей его пропажи, чтобы обращать внимание на выжившего из ума старого слугу.
– Не особенно, – рассеянно ответил он.
– Нет, очень странно. Зачем он сюда пришел? Он так и не сказал. И что значит не нужно волновать моего отца? Он невозмутим, как вареное яйцо.
– У тебя исключительная способность подбирать слова, – сказал он наобум.
– Знаешь, что я думаю?
– Хм? – Ему следует срочно обсудить это все с Ником. Нужно выработать план. Возможно, придется удалить Лили из этого дома, поскольку вполне вероятно, что оставаться ей тут небезопасно.
– Думаю, Гэмбл уже знал о том, что случилось.
Ее слова постепенно обретали для него смысл. Он приблизил свое лицо к ее лицу.
– Обо всем этом, ты имеешь в виду? – Он обвел рукой, указывая на окружающий их кавардак.
– Ну конечно, об этом. Он пришел посмотреть, насколько ты потрясен. Почему, Оливер? Я всегда любила Гэмбла. Что могло послужить причиной такого поведения?
– Ты делаешь поспешные выводы, дорогая.
– Ничуть. Послушай. Он пришел, чтобы… Нет, он пришел, потому что не хочет, чтобы папа обо всем узнал, а вовсе не потому, что опасается за папино здоровье. Это нелепость. Если сам Гэмбл не делал этого, тогда он знает, кто это сделал. Это гораздо более правдоподобно. – Ее губы сжались и побелели. – Кто-то пытается заставить тебя уехать, и Гэмбл знает об этом. И он покрывает их.
– Это весьма интересное умозаключение. – И, возможно, весьма логичное. – Но у нас нет доказательств. Не можем же мы пытать этого человека. Давай лучше поговорим о другом. Мисс, не прошлись бы вы со мной кое-куда, где мы можем надеяться побыть наедине, если, конечно, сумеем пробраться туда незамеченными?
Лили вскочила на ноги, но тут же споткнулась и наклонилась, чтобы отцепить кайму своего платья от носка туфельки.
– Слишком длинное, – сказала она. – Это еще одно платье Мирты. Она выше меня. Пойдем, Оливер. Я последую за тобой, куда захочешь; мы найдем надежное укрытие и поразмыслим, что нам делать со всем этим абсурдом.
При других обстоятельствах такая перспектива привела бы его в трепет.
– Отлично. В северное крыло? – Он подхватил свой галстук и наспех повязал его.
– В северное крыло, – согласилась Лили. – Мы убедимся сначала, что там, как и положено, никого нет, и запремся изнутри.
Они вошли в гостиную и столкнулись с миссис Фрибл. Ее лицо пылало от праведного гнева.
– Ну вот я и застала вас, – сказала она, испепеляюще глядя на Оливера. – Я предупреждала профессора, что вам нельзя доверять, что у вас виды на Лили совсем не по тем причинам, о которых вы говорите, но он не слушал меня. Ну а сейчас ему придется меня послушать.
– Миссис Фрибл, уверяю вас…
– Вы не правы, – перебила Лили, расставив ноги и уперев руки в бока. – Как вам не стыдно, тетя Фрибл.
– Ах вот как! – Прижав руку к груди, миссис Фрибл отступила на шаг. – И это после всего, что я для тебя сделала! Отлично. Но тут я обязана переступить через свою гордость. Твое благополучие прежде всего, Лили. Всегда. Это мой долг перед памятью бедной дорогой Китти. Ты неопытна и, возможно, не отдаешь себе отчета в том, что этот мужчина ставит под удар твою репутацию.
– Этот мужчина собирается жениться на мне.
Даже Оливера поразило крайнее раздражение, звучавшее в голосе Лили.
Но Фрибл, казалось, ничего не замечала. Она продолжала:
– Потому что он хочет заполучить это поместье. Если ты хоть на минуту поверила, что мужчина, который выглядит, как мистер Ворс, заинтересовался бы тобой, если бы ты была бедна, то ты еще глупее, чем я думала.
Кровь застучала у Оливера в висках. Столь мелкие ничтожные уколы не удостоились бы его внимания, если бы они не были нацелены на то, чтобы уязвить Лили.
– Мадам, – обратился он к раскипятившейся даме. – Что вы хотите сказать? Вы считаете, что дочь вашей бедной дорогой сестры недостойна любви?
– Вздор! – провозгласила Фрибл. – Не старайтесь опутать меня умными словесами, сэр. Вы не любите Лили. Вы любите только себя самого и, возможно, какую-нибудь вульгарную особу – время от времени, пока это вам удобно. Вы заморочили голову профессору Эдлеру, заморочили голову этой глупенькой девочке. Но вы не одурачите меня. Пойдем, Лили, мы здесь ни минуты больше не останемся.
Лили взяла Оливера под руку и демонстративно прошествовала мимо своей приемной матери.
– Вам нечего опасаться, что пребывание здесь подпортит вашу затхлую репутацию, – сказала Лили. – Мы с Оливером уходим. Оставайтесь, если хотите, или идите и рассказывайте всем ваши жуткие сказки. Я только не понимаю, почему вы не хотите, чтобы я была счастлива?
– То есть как это не хочу? Хочу! – воскликнула миссис Фрибл, семеня рядом с Оливером и Лили по коридору. – Но ты не слушаешь меня, Лили. Лили!Как ты смеешь поворачиваться ко мне спиной и уходить, когда я с тобой разговариваю?
К удивлению Оливера, Лили развернулась в противоположную сторону, подхватила его под руку с другой стороны и пошла в обратном направлении.
– Мне ничего не остается, как только слушать вас. Вы все время кричите. Пожалуйста, идите по своим делам. Мы с Оливером хотим побыть наедине.
– Ох! – Щеки миссис Фрибл приобрели невероятный фиолетовый оттенок. – Какое неуважение! Но что остается ждать от молодежи в наше время? Ты избалована, слишком избалована. Ты неблагодарна. Я сейчас же пойду к твоему отцу и скажу ему, как ты со мной обращаешься и как ты себя неприлично ведешь.
Смотреть на Лили Эдлер, слышать ее, предвкушая чудесную возможность дотрагиваться до нее, стало для Оливера насущной потребностью. Она была нужна Оливеру, и совсем не для тех целей, как он предполагал, когда они впервые встретились, она ему могла понадобиться.
Он любил ее.
Оливер притаился в сумраке коридора возле ее двери.
Притаился?Оливер Ворс, богатый, добившийся успеха человек, которому было хорошо знакомо ощущение пресыщенности красивыми, на все ради него готовыми женщинами? Да, вот он притаился, как вор, поджидающий удобного случая, чтобы умыкнуть желаемое. Подходящее сравнение.
Послышались легкие шаги, и он вжался в стену. Ему не обязательно было видеть Лили, чтобы убедиться в том, что приближается именно она. Черт, он совершенно околдован.
Он быстро выскользнул из своего укрытия, подскочил к ней, как только она вышла из двери, и накрыл ей рот ладонью, прежде чем она чуть было не вскрикнула.
Она возмущенно бормотала что-то под его ладонью, но он, продолжая зажимать ей рот, втащил ее в гостиную и закрыл дверь.
– Я не могу этого вынести, – пожаловался он, прижимая ее к стене и целуя в теплый, нежный висок, в высокий гладкий лоб. – Тут все будто сговорились нам мешать. Вот уже три дня, как мы помолвлены, а я вижу тебя меньше, чем когда-либо прежде.
Она неожиданно укусила его за руку и, когда он охнул и отдернул руку, обоими кулачками стала колотить его в грудь.
– Оливер Ворс, вы возмутительны! Неугомонны. Почтенный светский человек, говорите? Ха! Прячется и выскакивает, чтобы до смерти меня испугать.
– Я и не рассчитывал на такую страстную отповедь, любовь моя. Я думал, что ты из тех женщин, которые обожают сюрпризы.
Сжав губы и пыхтя, она пыталась высвободиться из его объятий.
– Мне нужно было увидеться с тобой, Лили. Нам нужно побыть наедине. Я битый час ждал в этом проклятом коридоре, прячась от твоей ужасной приемной матери, от твоего отца, от Ника, от Юстаса Гудвина, от слуг, от твоих снующих повсюду подруг. Я не хочу видеть никого, кроме тебя, ты меня понимаешь?
Ее глаза расширились. Она, успокаиваясь, кивнула, и он провел большим пальцем по ее подбородку.
– Ты меня обезоруживаешь, шалунья. Я не могу сердиться на тебя и минуты, даже когда ты изводишь меня. – Он нежно поцеловал ее. Если бы он поцеловал ее со всей страстью, которая в нем накопилась, она наверняка бы задохнулась.
Вдруг чье-то хихиканье заставило его вздрогнуть и поднять голову. Лили поглядела на него ошеломленно, поднялась на цыпочки и выглянула из-за его плеча.
Снова послышалось приглушенное хихиканье, и Оливер быстро обернулся. Служанка Хильда, которая, как он знал, прислуживала и Лили, и миссис Фрибл, стояла в углу комнаты. Его стремительное вторжение не оставило ей никакой возможности ускользнуть ни в коридор, ни в спальню, и теперь она смотрела на Оливера и Лили отчасти с жадным любопытством, отчасти со смущением.
– Хильда, – сказала Лили, – я не посылала за тобой.
– Да, мисс. Меня послала миссис Фрибл. Она велела мне постелить еще одну постель в этой комнате, чтобы не оставлять вас одну.
– Я привыкла быть одна, Хильда. Я нахожусь одна в этих комнатах с десятилетнего возраста.
Хильда опустила глаза.
– Миссис Фрибл сказала…
– Мне все равно, что сказала миссис Фрибл. Я…
– Я разберусь с этим. – Оливер подхватил Лили и повлек ее прочь из комнаты. – Мы с мисс Эдлер собираемся на прогулку, Хильда. Можешь пойти к миссис Фрибл и доложить ей об этом, если хочешь. Скажи ей, я просил тебя, чтобы ты сказала.
Он все время торопил Лили, пока они не пришли в его комнаты и надежно не заперли за собой дверь.
– Вот теперь они, – сказал он, махнув рукой в неопределенном направлении, – не смогут помешать нам. Ты меня понимаешь, Лили? Я ни минуты больше не потерплю их вмешательства. Я как будто нахожусь в сумасшедшем доме. А я хочу одного – быть с тобой.
Она сурово нахмурилась и, якобы пытаясь восстановить дыхание, уклонилась от его протянутых рук.
– Погоди минуточку, Оливер, будь добр. У меня есть один – нет, два вопроса, которые я вот уже несколько дней собираюсь тебе задать.
– Задавай.
– Ты от меня что-то скрываешь?
От неожиданности он едва не потерял дар речи. Осторожно, она не может знать, что ты смертельно боишься, как бы она не добралась до твоих тайн.
– Я много чего скрываю, – сказал он ей непринужденно, но в горле у него пересохло. – Я должен все это от тебя скрывать, или ты никогда не выйдешь за меня замуж.
Она даже не улыбнулась. Прохаживаясь вокруг него кругами и глядя, как он поворачивается вслед за ней, чтобы видеть ее лицо, она закусила нижнюю губу. Он почти физически ощущал ее напряжение. Она отпечатывала каждый свой шаг. Ей никогда не приходилось перепроверять свои слова или поступки, потому что не в ее характере было совершать необдуманные действия, по крайней мере ей это доводилось делать не часто. Боже, она подозревает его.
– Если я скажу тебе, что ем по ночам в постели тушеный ливер, ты выйдешь за меня замуж, Лили?
Она продолжала описывать круги.
– Плохи мои дела. – Он почувствовал пот у себя под мышками. – Ты в ужасе от тушеного ливера. Ну, может быть, мне удастся расстаться с этой привычкой. Но тут еще такое дело…
– Не шути над этим, Оливер. Мой вопрос очень прост. Ты что-то от меня скрываешь? Что-то важное?
– Почему ты об этом спрашиваешь? – Если он скажет ей сейчас правду, останется ли у них будущее или он потеряет не только надежду завершить свое расследование, но и саму Лили? Он, конечно, не может отступиться от своих намерений, но и потерять Лили было бы для него совершенно невыносимо.
– Я так мало о тебе знаю, Оливер.
– Я рассказал тебе все, что мог. – Ложь, опять ложь.
– И нет ничего, что ты скрываешь и что может принести вред нам обоим после того, как мы поженимся? После того как совершим шаг, который я вообще никогда не собиралась делать?
Он задержал дыхание.
– Нет.
– Ты женишься на мне, потому что хочешь получить мое наследство?
– Как ты груба, моя девочка!
– Глупости. Я честна. Я не прячу свои опасения за красивой позой.
– Я хочу жениться на тебе вовсе не из-за твоего наследства. – Это была правда. Он приехал в Англию не затем, чтобы претендовать на состояние – оно у него уже было. – Чего я хочу, так это тебя. И ты знаешь обо мне больше, чем многие молодые женщины знают о своих женихах в преддверии свадьбы.
Он почувствовал момент, когда ее сомнения рассеялись. Ее плечи опустились, и беспокойство в глазах сменилось мягким сиянием – предвестником страсти.
– Лили…
Она поспешно прижала пальцы к его губам.
– Ш-ш-ш. Давай немного помолчим. Просто побудем вместе. Прости меня за мои сомнения, любовь моя. Все это из-за того, что я не могу до конца поверить, что я тебе нравлюсь. Или, может быть, я и верю, но боюсь, как бы кто-нибудь не украл у меня счастье, которое я нашла в тебе.
Оливер взял ее за руку и закрыл глаза. Он потерся щекой о ее ладонь, поцеловал каждый пальчик, каждую ложбинку между пальцами.
– Может быть, эти докучливые люди знают, что делают, когда пытаются помешать мне быть с тобой, – пробормотал он. – У меня возникают такие мысли, которые шокировали бы их всех. Я представляю опасность для вашей чести, мисс Эдлер.
– Моя честь принадлежит вам, мистер Ворс.
– И я угрожающе близок к тому, чтобы вступить во владение ею.
– Ты имеешь в виду… – Она прочистила горло. – Ох, ты имеешь в виду это?
Он открыл глаза и сказал:
– Безусловно, это.
– Мы должны пожениться через…
– Через три недели без двух дней. Целая вечность. К тому времени я засохну, съежусь, и от меня ничего не останется.
Она посмотрела на него с непритворным ужасом.
– Ох, я надеюсь, что нет. Если ты чувствуешь, что не можешь терпеть… Если ты опасаешься, что ожидание приведет к умственным или телесным повреждениям, то мой долг предложить себя для предотвращения такого несчастья.
Предложить… Ах да, сладостное слово, породившее в его воображении соблазнительнейшие картины.
– Я должен крепиться, – сказал он ей.
Не разочарование ли промелькнуло на ее лице?
– Уж лучше не надо, если это чревато тем, что ты весь высохнешь. Нет, я этого не допущу.
Он поднял руку.
– Это неопасно.
– Ты уже ознакомил меня в некоторых общих чертах, что необходимо для твоего благополучия – и моего тоже, – но признаюсь, что, хотя я имею представление о… об Акте, я не вполне представляю, как он завершается. Мне это не совсем ясно.
Оливер почувствовал непривычный жар на лице и еще более нестерпимый жар в другом, укромном месте. Странная, необъяснимая нежность захлестнула его, ему захотелось подхватить ее на руки, качать ее как ребенка, убаюкивать ее. Лили и только Лили вызывала у него эту жажду покровительства по отношению к женщине.
– Я вижу, что смутила тебя, – сказала она с неподдельной обеспокоенностью. – Это непростительно с моей стороны. Я действительно очень глупо выражаюсь, говоря о таких вещах. Оливер, мне бы очень сильно хотелось совершить с тобой этот Акт. Весь, до конца. Если у тебя есть настроение и все прочее.
Во второй раз за этот неполный час она лишила его дара речи.
– О Бо… Я говорю какие-то глупости. Я все только порчу. Если ты не хочешь тратить сегодняшний вечер на обучение меня этим вещам, скажи мне об этом прямо. Я понимаю, что для такого опытного человека, как ты, начинать с самых азов со мной – не самое увлекательное занятие.
Оливер застонал, он просто не смог сдержаться. Он заключил ее в объятия, прижал к себе и запустил пальцы ей в волосы, растрепав косы. Сквозь шелк ее розовато-лилового платья с высоким воротом он ощущал тепло ее тела. Нет, он не может воспользоваться ее простодушным предложением.
Не должен.
– Ты сильно устал, Оливер?
Он был весь в огне. Он трепетал. Каждый его мускул, каждое сухожилие были напряжены до боли – оттого, что он прижимал ее к себе, но прижимал не так, как того жаждало его тело.
– Немного.
– Тогда, может быть, отдохнем? Твоя постель – в ту ночь, когда я ее видела, – показалась мне такой уютной. Мы можем полежать обнявшись и поразмыслить о нашем будущем, о нашей свадьбе. И давай обсудим, что я должна сделать, чтобы как жена угодить тебе. В отношении супружеских обязанностей. Точнее, Акта.
Он вспомнил предыдущий раз, когда они «отдыхали» вместе.
– Лили, я не уверен, что это хорошая идея.
Он, видимо, не понимал, какая это была замечательная идея. Ведь он мог дополнить обсуждение практическими занятиями.
– Ты, должно быть, устала, иначе не стала бы говорить, что тебе нужно отдохнуть. Я должен отвести тебя в твою комнату.
– Нет.
– Мне не следовало приводить тебя сюда. Пойдут разговоры.
– Пусть говорят. Я не устала. Если ты расскажешь мне по пунктам, что происходит во время Акта, я, вероятно, впредь буду менее неловкой. Я должна представлять себе последствия своей неловкости. Кроме того, я подозреваю, что во время выполнения таких вещей возникают какие-то затруднения, и, если бы я могла составить список очередности действий, все могло бы пройти более гладко.
Она его вгонит в гроб!
– Мы полежим рядышком. – Чертова слабость. – Просто чувствовать тебя рядом – это мечта, Лили. Не знаю, почему мне так повезло встретить тебя и понравиться тебе.
– Это мне повезло. Розмари сразу сказала, что ты очень интересный, и оказалась права. Я всегда слишком поспешно сужу о людях, к тому же тогда я слишком ревниво воспринимала папино внимание к тебе, чтобы задуматься о своих истинных чувствах.
С этими словами она взяла его за руку и потянула за собой к спальне.
Это был опасный путь. Немного помедлив, он попытался остановить ее.
Лили потянула его сильнее и улыбнулась ему через плечо. Когда Лили улыбалась своей дерзкой, многообещающей улыбкой, она была обворожительна. Более чем обворожительна. Ее лицо было для Оливера самым прекрасным лицом в мире.
– Пойдем, – настаивала она. – Или прогони меня, если ты считаешь это своим долгом.
И он сдался. Идя за ней, он на ходу ослабил и сорвал с себя галстук, вдруг ощутив, что тот душит его.
Она выпустила его руку и пошла зажечь лампу возле кровати. Равен, шипя, сорвался с покрывала и исчез в гостиной.
– Оливер! – изумленно воскликнула Лили, обводя взглядом комнату. – Слугам нужно сделать выговор. Тут ужасный беспорядок. Они прибирались здесь хотя бы вчера? Не могу поверить, что такой бедлам можно сотворить за один день.
Оливер, оторопев, озирался по сторонам. Его кровать, вероятно, месили, как тесто для хлеба, а потом переплели, как плетеную булку с обвисшими краями. Все ящики комода были открыты, а содержимое вывалено. Дверь гардероба широко распахнута. Одежда сорвана с вешалок и разбросана по полу.
– Теперь я понимаю, – смеясь, сказала Лили. – Ты не хотел демонстрировать мне, как бережно ты обращаешься со своими вещами. Боже, представляю, сколько времени уйдет у нас на уборку.
Прищурив глаза, Оливер еще с минуту обозревал чудовищный беспорядок, а потом направился прямиком к своим чемоданам, сложенным возле одной стены. Все они были раскрыты и обысканы. Встав на колени, он придвинул к себе один из них и занялся его осмотром. Загородив своим телом чемодан, так чтобы Лили не могла ничего видеть, он придавил его края, вытащил фальшивое дно и обшарил тайник. Пусто. Тот, кто обыскивал эту комнату, нашел то, что искал, – так по крайней мере следовало думать.
– Оливер! Что это?
– Не обращай внимания.
– Ох, Оливер, это не… Это работа воров, да? Кто-то здесь побывал и перерыл твои вещи? Ох, дорогой, нам нужно сейчас же идти к папе.
– Нет, в этом нет необходимости.
– Определенно есть. Нужно немедленно учинить расследование.
– Нет, Лили, пожалуйста. – Он надавил на дно чемодана, пока не услышал щелчок замка. – Кто-то просто хочет досадить мне. Кажется, ничего не пропало. – Дальнейшее обследование показало, что умелый преступник вскрыл дно и у других двух чемоданов, но это уже не имело большого значения и лишь служило доказательством того, что он знал, где искать, и, вероятно, имел представление о том, что ищет.
Кто-то знает, кто он. Оливер был в этом уверен.
Лили, вставшая рядом с ним на колени, будила в нем нежное, волнующее влечение и в то же время отчаяние.
– Мистер Ворс! Вы здесь, сэр? Мистер Ворс!
Оливер, точно пружиной подброшенный, вскочил на ноги, чтобы броситься в гостиную, но Лили повисла у него на руке, удерживая его.
– Стой, – сказала она. – Успокойся, это Гэмбл. Мы здесь, Гэмбл! В спальне.
Оливер вздрогнул. Подчас прямота Лили шокировала.
Старик робко протиснулся в дверь, вытянув свою согнутую шею, чтобы получше видеть всю комнату.
– О Боже, – проговорил он. – Ох, голубчики мои! Такое безобразие, мистер Ворс. Я вижу, что у вас побывал непрошеный гость, не так ли? Вор. Ох, голубчики мои… Что же пропало?
– Ничего, – отозвался Оливер. – Кажется, это была просто скверная выходка, но этот шутник ничего, слава Богу, не взял.
– Нужно сказать папе, – сказала Лили, прижимаясь к Оливеру и заглядывая ему в лицо. – Он должен об этом узнать.
– Не думаю, что это удачная мысль, мисс Лили, – неожиданно возразил Гэмбл. Он, шаркая, вышел вперед. – Это будет для него большой удар, поверьте. Уж больно это все похоже на историю с Троянским конем. Удар изнутри его собственного дома. Потрясение не пойдет ему на пользу. Ваш отец уже не так молод и крепок, как прежде.
Оливер взглянул на Гэмбла. Ему было лет восемьдесят, и, значит, он был на добрых лет двадцать старше профессора Эдлера.
– Нет, – продолжал Гэмбл. – Я не стал бы рисковать, заставляя профессора переживать. Ну ладно, если я не могу ничем помочь, тогда я, пожалуй, пойду.
Когда старик ушел, Лили сжала плечо Оливера, заставляя его повернуться к ней лицом.
– Все это очень странно, – сказала она, опускаясь на пол возле чемодана. – Тебе не кажется?
Оливер был слишком поглощен мыслями о возможных последствиях уличающей его пропажи, чтобы обращать внимание на выжившего из ума старого слугу.
– Не особенно, – рассеянно ответил он.
– Нет, очень странно. Зачем он сюда пришел? Он так и не сказал. И что значит не нужно волновать моего отца? Он невозмутим, как вареное яйцо.
– У тебя исключительная способность подбирать слова, – сказал он наобум.
– Знаешь, что я думаю?
– Хм? – Ему следует срочно обсудить это все с Ником. Нужно выработать план. Возможно, придется удалить Лили из этого дома, поскольку вполне вероятно, что оставаться ей тут небезопасно.
– Думаю, Гэмбл уже знал о том, что случилось.
Ее слова постепенно обретали для него смысл. Он приблизил свое лицо к ее лицу.
– Обо всем этом, ты имеешь в виду? – Он обвел рукой, указывая на окружающий их кавардак.
– Ну конечно, об этом. Он пришел посмотреть, насколько ты потрясен. Почему, Оливер? Я всегда любила Гэмбла. Что могло послужить причиной такого поведения?
– Ты делаешь поспешные выводы, дорогая.
– Ничуть. Послушай. Он пришел, чтобы… Нет, он пришел, потому что не хочет, чтобы папа обо всем узнал, а вовсе не потому, что опасается за папино здоровье. Это нелепость. Если сам Гэмбл не делал этого, тогда он знает, кто это сделал. Это гораздо более правдоподобно. – Ее губы сжались и побелели. – Кто-то пытается заставить тебя уехать, и Гэмбл знает об этом. И он покрывает их.
– Это весьма интересное умозаключение. – И, возможно, весьма логичное. – Но у нас нет доказательств. Не можем же мы пытать этого человека. Давай лучше поговорим о другом. Мисс, не прошлись бы вы со мной кое-куда, где мы можем надеяться побыть наедине, если, конечно, сумеем пробраться туда незамеченными?
Лили вскочила на ноги, но тут же споткнулась и наклонилась, чтобы отцепить кайму своего платья от носка туфельки.
– Слишком длинное, – сказала она. – Это еще одно платье Мирты. Она выше меня. Пойдем, Оливер. Я последую за тобой, куда захочешь; мы найдем надежное укрытие и поразмыслим, что нам делать со всем этим абсурдом.
При других обстоятельствах такая перспектива привела бы его в трепет.
– Отлично. В северное крыло? – Он подхватил свой галстук и наспех повязал его.
– В северное крыло, – согласилась Лили. – Мы убедимся сначала, что там, как и положено, никого нет, и запремся изнутри.
Они вошли в гостиную и столкнулись с миссис Фрибл. Ее лицо пылало от праведного гнева.
– Ну вот я и застала вас, – сказала она, испепеляюще глядя на Оливера. – Я предупреждала профессора, что вам нельзя доверять, что у вас виды на Лили совсем не по тем причинам, о которых вы говорите, но он не слушал меня. Ну а сейчас ему придется меня послушать.
– Миссис Фрибл, уверяю вас…
– Вы не правы, – перебила Лили, расставив ноги и уперев руки в бока. – Как вам не стыдно, тетя Фрибл.
– Ах вот как! – Прижав руку к груди, миссис Фрибл отступила на шаг. – И это после всего, что я для тебя сделала! Отлично. Но тут я обязана переступить через свою гордость. Твое благополучие прежде всего, Лили. Всегда. Это мой долг перед памятью бедной дорогой Китти. Ты неопытна и, возможно, не отдаешь себе отчета в том, что этот мужчина ставит под удар твою репутацию.
– Этот мужчина собирается жениться на мне.
Даже Оливера поразило крайнее раздражение, звучавшее в голосе Лили.
Но Фрибл, казалось, ничего не замечала. Она продолжала:
– Потому что он хочет заполучить это поместье. Если ты хоть на минуту поверила, что мужчина, который выглядит, как мистер Ворс, заинтересовался бы тобой, если бы ты была бедна, то ты еще глупее, чем я думала.
Кровь застучала у Оливера в висках. Столь мелкие ничтожные уколы не удостоились бы его внимания, если бы они не были нацелены на то, чтобы уязвить Лили.
– Мадам, – обратился он к раскипятившейся даме. – Что вы хотите сказать? Вы считаете, что дочь вашей бедной дорогой сестры недостойна любви?
– Вздор! – провозгласила Фрибл. – Не старайтесь опутать меня умными словесами, сэр. Вы не любите Лили. Вы любите только себя самого и, возможно, какую-нибудь вульгарную особу – время от времени, пока это вам удобно. Вы заморочили голову профессору Эдлеру, заморочили голову этой глупенькой девочке. Но вы не одурачите меня. Пойдем, Лили, мы здесь ни минуты больше не останемся.
Лили взяла Оливера под руку и демонстративно прошествовала мимо своей приемной матери.
– Вам нечего опасаться, что пребывание здесь подпортит вашу затхлую репутацию, – сказала Лили. – Мы с Оливером уходим. Оставайтесь, если хотите, или идите и рассказывайте всем ваши жуткие сказки. Я только не понимаю, почему вы не хотите, чтобы я была счастлива?
– То есть как это не хочу? Хочу! – воскликнула миссис Фрибл, семеня рядом с Оливером и Лили по коридору. – Но ты не слушаешь меня, Лили. Лили!Как ты смеешь поворачиваться ко мне спиной и уходить, когда я с тобой разговариваю?
К удивлению Оливера, Лили развернулась в противоположную сторону, подхватила его под руку с другой стороны и пошла в обратном направлении.
– Мне ничего не остается, как только слушать вас. Вы все время кричите. Пожалуйста, идите по своим делам. Мы с Оливером хотим побыть наедине.
– Ох! – Щеки миссис Фрибл приобрели невероятный фиолетовый оттенок. – Какое неуважение! Но что остается ждать от молодежи в наше время? Ты избалована, слишком избалована. Ты неблагодарна. Я сейчас же пойду к твоему отцу и скажу ему, как ты со мной обращаешься и как ты себя неприлично ведешь.