Камерон Стелла. Дорогой незнакомец

   – Ты обнимаешь меня, потому что ты несчастна. И потому, что тебе нужно утешение и ты считаешь, что я заслуживаю доверия. – Что означает, что она плохо разбирается в людях, по крайней мере в данном случае.
   – Я обнимаю тебя, потому что ты первый меня обнял, и мне это было приятно.
   Ни одной из знакомых ему женщин не удавалось смутить его до такой степени.
   – Я рад, мисс Эдлер.
   – Я бы хотела, чтобы вы звали меня Лили. Вы можете всегда называть меня Лили, а я буду звать вас Оливер. Если кто-нибудь спросит об этом, мы можем сказать, что поскольку мы живем и работаем в одном доме и примерно одинакового возраста, то нам удобнее неформальное обращение. Кроме того, мы считаем, что это современно.
   Странно. Чертовски странно.
   – Я надеюсь, профессор это одобрит. – Он знал, что одобрит, но сказал это для видимости.
   – Я уже достаточно стара, чтобы не задумываться всерьез о таких вещах.
   – У вас не тот возраст, чтобы говорить о том, что мы с вами ровесники. Мне тридцать один.
   – Прекрасный возраст для мужчины. Впрочем, вы будете хороши в любом возрасте.
   Оливер вытаращил глаза. Это какая-то дьявольщина. Бесшабашная отвага, должно быть, вскружила ей голову.
   – Ты хочешь уйти, Оливер?
   – Нет, я хотел бы вот так стоять. Больше этого мне хочется лишь поцеловать тебя. – Никогда еще он так не кидался словами, не думая даже, что говорит. Почему же теперь так происходит?
   Лили провела ладонями по его бокам поверх рубашки и жилета.
   – Мне приятно, что ты это чувствуешь, – сказала она. Ей доставляло удовольствие ощупывать его талию, бедра и ноги.
   Дрожь волной прошла по его телу.
   – Ты, наверное, не должна этого делать, Лили.
   – Почему? – Она подняла к нему лицо. – Мужчины такие… необычные.
   Ее способности поражать его, казалось, не было предела.
   – Тебе ведь не противно быть рядом со мной, не так ли? – спросила она.
   – Нет, Лили.
   – Кажется, ты возбужден. Ой!
   – Да, Лили.
   – Ты действительно хочешь меня поцеловать?
   Довольно скрупулезный анализ.
   Оливер приложил губы к ее лбу. Она совершенно сбила его с толку. Он зажмурился. Поднявшись на цыпочки, она дотянулась губами до его шеи. Как слепой котенок, нащупывающий дорогу, она с десяток раз ткнулась губами ему в рот, в щеки, в подбородок.
   Оливер держал ее в руках, дрожа от еле сдерживаемого желания прижать ее к себе и завладеть ее ртом, завладеть ею всей.
   Зажав ее лицо в ладонях, он не спеша рассматривал его черты. Все слова вылетели у него из головы, все те красивые фразы, которые он намеревался пустить в ход для обольщения женщины, за которой ему поручено было ухаживать. Нужда заставила ее смирить свой нрав и искать утешения в объятиях, в сущности, чужого человека. Нужда же заставила этого чужого человека дать ей это утешение – но это была его личная нужда.
   – Оливер, – прошептала она. – Ты весь дрожишь, в этом есть какая-то тайна.
   Не такая уж это тайна.
   – Да, Лили, – отозвался он и приблизил свои губы к ее губам. Он вдыхал тонкий аромат ее кожи и вдруг почувствовал то, чего никогда прежде не ощущал, – ощущение полета. Касание его губ к губам Лили было совсем легким, но таким дразнящим и жгущим, что он ослабел от желания.
   Он был крупным мужчиной, и старания держать ее осторожно и бережно – точно хрупкий цветок, который можно легко надломить, – давались ему с большим трудом. Еще мгновение, и он навсегда отпугнет ее от себя. Но это лишь разжигало его страсть.
   – Ты такая сладкая, – сказал он ей, потершись щекой о ее щеку и приложив губы к ее волосам и к нежному местечку чуть повыше воротника ее платья.
   Все, достаточно. Более чем достаточно. Теперь он должен отпустить ее.
   – Ты как вино, – отозвалась вдруг она. – Я выпила однажды совсем немного, но эффект был таким же. Почти.
   – Почти? – Он порывисто вздохнул, ощущая нарастающую волну возбуждения.
   – Почти. – Она поискала и снова нашла его рот и, быстро поцеловав его, пригнула его голову к своей шее. – Вино не такое крепкое, как ты. Мне кажется, еще немного, и меня легко будет обмануть, Оливер. – Он никогда еще не слышал, чтобы она так смеялась. Задорно. Счастливо. В упоении от своей собственной дерзости.
   – Лили, я боюсь, что нас здесь застанут. Не из-за себя – из-за тебя.
   – Ох, – сказала она со смехом. – Конечно. Как ужасно для престарелой девы быть застигнутой в такой ситуации.
   – Ты не престарелая. Я забочусь о твоей репутации, даже если тебе она безразлична.
   – Ты будешь шокирован, если я тебе кое в чем признаюсь?
   – Возможно.
   – Отлично. Тогда я тебе скажу. Мне нравится, как ты целуешься. Мне это так нравится, что мне хочется, чтобы ты меня поцеловал еще раз.
   Она была неподражаема.
   – Мы отсутствуем уже давно, Лили.
   – Не теперь, потом, – сказала она, поправляя ему галстук. – Через некоторое время, возможно. Мне кажется, я окончательно решила взять кое-какие дела в свои руки. Меня не привлекает замужество, особенно с тех пор, как от меня стали ждать, что я без колебаний приму предложение лорда Витмора. Но я не вижу причины, почему бы не взглянуть на таинственные места… то есть испробовать волнующую стихию отношений между мужчиной и женщиной.
   – Что испробовать? – На этот раз он совсем растерялся. – Ты, конечно, не имеешь в виду…
   – Вот как раз таки имею. Нам нужно вернуться в южное крыло. Отец, наверное, разыскивает тебя. А Фрибл прохаживается возле моих комнат, готовясь к защите достоинств лорда Витмора.
   А ему нужно готовиться к тому, что она в любой момент может решить испробовать волнующую стихию отношений между мужчиной и женщиной?
   Она обернулась, чтобы закрыть крышку клавикордов. В ней не было ни капли жеманства. Почему же она заставляет его кровь быстрее бежать по жилам и пробуждает в нем все мужское, как будто он столкнулся с обнаженной танцовщицей?
   Да и обнаженная танцовщица никогда бы не оказала на него такого действия, как она!
   – Пойдем, Оливер. – Ее рассеянный взгляд был задумчив и в то же время полон решимости. – У меня зреет план, который может принести пользу нам обоим. Но нам нужно поскорее вернуться. И ты должен молчать о том, что здесь произошло. Обещаешь?
   – Обещаю. – Он едва удержался, чтобы не рассмеяться. Она очаровывала его своим сумасбродством.
   Они шли по коридору, ведущему к мосту.
   – Здесь портреты семьи лорда Витмора. Вся мебель здесь тоже его. Фэл-Мэнор не так велик, как Блэкмор. Старый лорд Витмор хотел продать кое-какие вещи, для которых у него не нашлось места. Они имеют историческую ценность и довольно дорогие, так что папа купил их. – Она протянула руку по направлению к полотнам. – И вот лорды и леди Витмор остались дома.
   Оливер замедлил шаг, вглядываясь в каждое лицо, мимо которого он проходил.
   – Довольно суровые, – заметил он.
   – Мрачные, – поддержала Лили. – Некоторые из них красивы, но ни в одном из них нет ни капли веселья.
   – А нынешний лорд Витмор похож на своих предков?
   – Да. Только он весь какой-то мягкий. И у него рот красный, чего я терпеть не могу. И лицо тоже. Папа сразу сказал, что это оттого, что он много общается с духами, но это было еще до того, как папа решил, что я должна поощрять ухаживания этого человека. – Она остановилась и обернулась к Оливеру. – Почему папа так возмутительно поступил? Я думала, он шутит, но что-то не похоже.
   Оливер кашлянул и сделал вид, что заинтересовался портретом хрупкой пожилой леди с колючим взглядом.
   – Это бабушка лорда Витмора. Она до самой смерти жила в Фэл-Мэнор.
   Оливер неопределенно хмыкнул и перешел к следующему полотну. И застыл. Как он мог его не заметить, когда проходил мимо?
   – Они не говорят о нем, – сказала Лили, стоя у него за плечом. – Он – паршивая овца. Маркиз Блэкморский. Старший брат старого графа. Дядя противного Реджи.
   – Паршивая овца?
   – Да. Я не знаю почему, но его выслали за что-то ужасное. Говорят, он всю семью чуть не довел до края могилы. Никто не знает, где он.
   Оливер смотрел на узкое умное лицо маркиза.
   – Мы думаем, что этот портрет был написан, когда ему исполнился двадцать один год, – сказала Лили. – Это поместье должно было принадлежать ему. Мне нравится его лицо. Жаль, я не могу с ним встретиться.
   – Интересное лицо, – сдержанно согласился Оливер, глядя в глаза человека, который приходился ему отцом.

Глава 5

   Ник Вестморлэнд в полную противоположность Оливеру обладал соломенной шевелюрой. Ему было тридцать два года, и он вдовствовал после смерти сестры Оливера, Энни. С тех пор как они встретились с Оливером на домашней вечеринке в Ньюпорте десять лет назад, Ник никогда больше так не веселился.
   Ник сидел напротив Оливера за тяжелым дубовым столом в сумраке крошечной гостиницы «Нежные сердца» в Ком-Пиддл с самым мрачным видом. Он прибыл из Лондона всего полчаса назад, но уже был весь как на иголках.
   Хозяин гостиницы поставил две большие кружки эля перед Ником и Оливером.
   – Ах, вот тут кто сидит! Подходящая ночка, чтобы утопиться, а? – Румяный мужлан подошел к ним вразвалку и встал невдалеке, явно рассчитывая на поощрение, но, встреченный гробовым молчанием, ретировался, нерешительно покрякивая.
   – Я выехал из Лондона меньше чем через час после получения твоего письма, – сказал Ник, когда они остались одни. – Я спешил встретиться с тобой. Ты должен был появиться у меня больше недели назад. Что, ради всего святого, ты затеял?
   Оливер знал, что Ник совершенно не одобрял его намерений, и сдержанно ответил:
   – Ты знаешь что. Я попросил тебя приехать, потому что для меня было бы крайне неосмотрительно сейчас уезжать, а мне нужно было тебя увидеть.
   Был ранний вечер. Несколько хриплых молодых парней были поглощены состязанием, кто кого перепьет. Достопочтенный мистер Юстас Гудвин, словно проглотив шест, торчал возле стойки бара. С тех пор как Ник и Оливер вошли, ему уже дважды заново наполняли бокал.
   Насторожившись, Ник бросил взгляд на еще одну компанию, состоявшую из двух дорого одетых мужчин и двух пышно разряженных женщин. Сидевшая за столиком неподалеку, эта группа была поглощена громкой беседой и смехом и не обращала на Оливера с Ником никакого внимания.
   – Я вынужден просить тебя об одной услуге, – начал Оливер. – Я сейчас никак не могу вернуться в Бостон.
   – Черт побери, дружище! – Ник наклонился над столом. – Мы должны поддерживать наше дело. Конкуренты не дремлют, и мы должны стоять плечом к плечу.
   – Мы и стоим плечом к плечу, – сказал Оливер, накрыв ладонью стиснутый кулак Ника. – Дай мне немного времени. Я могу принимать решения здесь не хуже, чем в Америке. И потом, там есть еще Габриэль. Я б ему не раздумывая доверил жизнь, как, наверное, и ты. Было бы очень хорошо, если бы ты остался в Лондоне и держал меня в курсе событий, пока я не закончу тут свои дела.
   Ник откинулся на спинку стула. Его зеленые глаза омрачились… нет, не гневом, а беспокойством. Он несколько раз с сомнением покачал головой.
   Дым сигарет едким туманом висел в воздухе, комната вся пропиталась запахом старого эля. Шумная компания мужчин и женщин все больше расходилась. Скрипучим голосом жалуясь на что-то, попугай ходил из стороны в сторону по своей жердочке возле камина, такого высокого, что туда свободно поместился бы человек в полный рост.
   – Ник, ты со мной?
   – Я могу тебя переубедить?
   Оливер поднял глаза к низким темным потолочным перекладинам. Все оказалось гораздо сложнее, чем он себе представлял.
   Изрядно «насоревновавшиеся» парни разразились нестройным, но громким пением, сопровождая взмахами бокалов высокие ноты игривой песенки о веселых девицах.
   Оливер поднял свою кружку и отхлебнул тепловатый напиток.
   – Дай мне слово, что, как только ты удовлетворишь свое любопытство, сразу же вернешься в Лондон, а оттуда – в Бостон. – Со свойственной ему порывистостью Ник снова подался вперед. – Макинар хочет получить ответ. Согласны ли мы объединить свои корабли с его кораблями, чтобы совместить время наших рейсов для большей безопасности его и наших грузов? Мы должны были дать ему ответ еще неделю назад.
   – Если ты согласен, ответь ему «да», – сказал Оливер. – Я над этим думал и не вижу в этом ничего плохого. Это может оказаться весьма полезным. Чем быстрее будут наши парусники, тем меньше я опасаюсь пиратов, но лишняя предосторожность не помешает.
   Мрачное выражение на лице Ника немного смягчилось.
   – Я согласен. И ты прав, Габриэль вполне может управляться с делами, пока мы в отъезде. Но мне не нравятся твои интриги.
   – Нет никаких…
   – Черта с два, Оливер! Не дурачь меня. Ты намерен играть в эти глупые и опасные игры. Ты всегда утверждал, что твои титулы ничего для тебя не значат, и все-таки…
   – Они для меня ничего не значат.
   – Тогда зачем же ты вот уже две недели торчишь в этой Богом забытой деревушке? Ты посмотрел дом. Ты походил по земле, где родился твой отец и где с ним, вероятно, подло обошлись. Теперь пора идти дальше.
   Оливер крепче сжал руку Ника.
   – С моим отцом в самом деле обошлись подло. Жестоко обошлись. Я в этом не сомневаюсь. И я намерен выяснить, что произошло. Ник, я хочу смыть грязь с имени моего отца.
   – Ох… мой… Бог. – Выдернув свою руку из-под руки Оливера, Ник поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями. – Я так и знал, – сказал он приглушенным голосом.
   – Что ты знал? – также понизил голос Оливер. – Или считаешь, что знал? Я должен это сделать, пойми. Тут есть кое-что, чего я никак не ожидал, – в частности, здесь затронуты мои чувства. С моим отцом дурно обошлись. Со мной дурно обошлись. Я никогда не пасовал перед схваткой до победного конца и сейчас не спасую.
   Лицо Ника вспыхнуло.
   – Ты спрашиваешь, что я знал? Так вот слушай. За тобой не зря ходит слава тяжелого, упрямого человека, мой друг. Твой отец уехал из этих краев и…
   – Он был выслан.
   – Выслан. Это имеет значение?
   – Для меня это имеет большое значение, так же как это имело значение для него. Он ни с кем не хотел обсуждать это. Он не хотел ничего объяснять, только сказал, что с ним поступили несправедливо, обвинив в том, что он поставил на карту все состояние семьи. Если мой отец сказал, что он был оклеветан, значит, так оно и было. Выслав его на чужбину, его навсегда разлучили с семьей и с местами, которые он любил. Ему казалось, что он умело скрывает свою любовь к Англии и Хэмпширу. Но эта любовь была видна в его глазах и звучала в каждом его слове, когда он рассказывал о них.
   Ник вращал кружку по выщербленной поверхности стола своими тонкими длинными пальцами.
   – Она мне сказала, что мой отец был паршивой овцой, – горячо продолжал Оливер. – Можешь представить, что я при этом чувствовал? О нем здесь до сих пор говорят как о паршивой овце, как о человеке, который совершил что-то ужасное. И никто не знает, где он и что с ним. Если его здесь упоминают, то говорят о нем как о человеке, который все еще жив. Но они никогда не знали и не хотели знать, что с ним произошло.
   – Кто она? – Ник пристально вглядывался в лицо Оливера своими зелеными глазами.
   Черт, он не собирался ничего говорить о ней.
   – Лили Эдлер, – выпалил он. – Дочь профессора Эдлера.
   Взгляд его собеседника не дрогнул.
   – Несомненно, она милашка. Я тебя знаю, Оливер Ворс. Ни одной смазливой мордашке в окрестностях нет от тебя защиты.
   Оливер не нашел ничего более остроумного, как только сказать:
   – Для Лили я сам защита.
   – Ох… мой… Бог.
   – Что-то ты сегодня слишком часто упоминаешь имя Господне всуе, Ник.
   – Не пытайся сбить меня с толку. Ты приехал в это чертово место, и здесь тебе вскружила голову какая-то женщина. Первой неприятности и следовало ожидать. На другую, признаться, я тоже рассчитывал, но не предполагал, что это случится здесь.
   – Никто мне не вскружил голову. – Со времени памятной встречи в северном крыле прошла неделя. С тех пор он сохранял дистанцию с Лили Эдлер и больше не подвергал испытаниям свои чувства. – Тебе нечего бояться. Судьба распорядилась так, что у меня отнято то, что было моим. Я смирился с этим. Но я не смирюсь с тем, что имя честнейшего человека, какого я когда-либо знал, запятнано.
   Ник отставил свою кружку.
   – Твой отец смирился с этим. Он обрел новую жизнь, да еще какую. Он взял с собой только то, что ему дали, и построил империю, и сделал это, приняв имя твоей матери. Он хотел забыть то, что здесь произошло.
   – И это говоришь ты! – Оливер больше не мог сдерживать обуревавшие его чувства. – Он почитал тебя за сына. Когда ты женился на Энни, он принял тебя как родного, и я был этому рад. Утрата ее – мое великое горе, и я знаю – твое тоже. Мы так много пережили вместе. Мы с отцом немного несхожи, но в некоторых вещах мы были заодно. И я знаю, что мне в данном случае подсказывает сердце.
   – Ну тогда скажи и мне, – предложил Ник. – Признай, что, хотя твой отец предпочел навсегда отказаться от своего титула и корней, ты не можешь с этим смириться. Признай, что, хотя он сделал имя Хелен Ворс своим законным именем – чтобы ни один человек не вспомнил, кем он был, – тебе не терпится воспользоваться подходящим случаем, чтобы объявить, что ты – маркиз Блэкморский.
   – Это не так, – спокойно возразил Оливер, но почувствовал пробежавший по телу холодок. – Профессор Эдлер – истинный джентльмен. Ученый. Мне поразительно повезло, что я попал на его лекцию в Тауне. Я решил, что эта удача – знак того, что я должен приехать сюда. Его предложение работать у него было для меня полной неожиданностью, но лучшей маскировки для осуществления моей цели и придумать нельзя.
   – Эдлер не знает, кто ты? – подозрительно спросил Ник.
   – Он знает, что я – американец. И все.
   – И несмотря на это, он пригласил тебя в качестве помощника? Маловероятная цепочка событий.
   – Маловероятная, но это правда, – возразил Оливер. – У нас обнаружилось много общих интересов. И когда я сказал ему, что хочу обосноваться в Англии, он… – Черт, это все его пылкое сердце и несдержанный язык.
   Ник стиснул край стола и даже привстал от волнения.
   – Ты не можешь, Оливер. Ты не можешь, говорю я тебе.
   – Мне не следовало этого говорить. – Оливер почувствовал себя виноватым. – Я сам не знаю, чего хочу. Но признаюсь, я сказал профессору, что намерен обосноваться в Англии. Я должен был поступить так, чтобы проникнуть в его дом. Дом моего отца, Ник. Дом, поместье, к которым они его не допустили своей ложью. И я выясню, в чем его обвинили. Я не уеду, пока не сделаю этого.
   – Как мне убедить тебя бросить все это?
   – И не пытайся. Окажи мне только ту помощь, о которой я тебя попрошу.
   Его друг разлепил губы и подвигал челюстью. Его резкие черты застыли в напряжении.
   – Это может быть опасно, Оливер.
   Они взглянули друг на друга, и Оливер признал:
   – Я знаю. Если были причины разделаться с отцом, значит, есть причины разделаться и с сыном. Но дыши спокойней, мой друг, ты же знаешь, что я не новичок в делах, требующих осмотрительности.
   – Ты уехал из Лондона, так толком и не объяснив, что собираешься предпринять. – Ник еще раз обвел взглядом шумную комнату. – За всем этим еще что-то кроется, ведь так? Что-то еще, что побудило Эдлера нанять тебя. Помимо ваших общих интересов и твоего решения остаться в Англии.
   От Ника не так легко было что-либо утаить. Его всегда отличала тонкая наблюдательность.
   – Есть еще одна причина, но я прошу тебя сейчас не допытываться о ней. Если будет необходимо, я объясню. – Эта причина уже превратилась в ежедневную, еженощную пытку. Обманывать отца было уже достаточно скверно, но обманывать дочь стало просто невыносимо.
   – Я несчастный человек, – сказал Ник. – Ты знаешь, что я поддержу тебя в любом случае, но боюсь, как бы на сей раз мне не пришлось в этом раскаиваться.
   – Я когда-нибудь проигрывал сражение, Ник?
   – А это сражение?
   Он легкомысленно выдал свои предчувствия!
   – Может случиться и так. – Почему бы не сказать правду? – Очевидно, у меня в этих краях остался двоюродный брат. Сын старшего брата моего отца – того, который унаследовал Блэкмор-Холл. Дядя продал это имение, чтобы добыть деньги для выплаты долгов. Если он имел отношение ко всему, что здесь произошло, и мой кузен что-то знает об этом, в этом случае мне следует позаботиться, чтобы ему не стало известно, кто я.
   – Ты очень похож на своего отца, – заметил Ник. – Существует опасность, что фамильное сходство будет замечено?
   – Никакой, – сказал Оливер, убежденный в своей правоте. Лили при нем смотрела на портрет его отца, написанный, когда Фредерик, впоследствии граф Витморский, был примерно в том же возрасте, что и Оливер, но никак не обнаружила того, что сравнивает их.
   – Мне все это не нравится, – пробормотал Ник. – Я, пожалуй, обоснуюсь в Солсбери. Это ближе.
   – Ты мне нужен в Лондоне.
   – Мы партнеры, – сказал Ник и плотно сжал губы. – И мне тоже необходимо, чтобы ты был рядом со мной. Но ты пошел своей собственной дорогой по своим собственным соображениям. Я принял во внимание эти соображения, но что касается всего остального, я должен руководствоваться своими собственными инстинктами. Габриэль позаботится о делах в Бостоне. Вилкинс – надежный человек, который может взять на себя большую ответственность. Ты сам это говорил. Он может быть нашим связным в Тауне. Если я тебе понадоблюсь, я должен появиться здесь как можно быстрее. Так что пусть это будет Солсбери. Тебе не составит большого труда отлучиться, чтобы там со мною встретиться. А местом наших тайных встреч будет кафедральный собор.
   К ним направился достопочтенный мистер Гудвин. Это был приземистый, коренастый тип, со слишком серьезным и унылым выражением лица для человека, которому на вид было не более тридцати пяти. Заметив Оливера, он кивнул ему.
   – Будь осторожен, – только и успел сказать Оливер Нику, прежде чем произнести приветствие: – Добрый вечер, мистер Гудвин.
   – Добрый ли? – Гудвин задержался возле их стола и печально оглядел сначала Ника, а потом Оливера. Его светло-голубые глаза казались бесцветными на раскрасневшемся от выпивки лице. – Блажен тот, кто находит радость в грешном мире людей, мистер Ворс. Воистину блажен. Тем из нас, кто мыслит глубоко, открывается истина. Не найти нам радости в грешном мире людей.
   – Да, – согласился Оливер, не сумев подыскать лучшего ответа.
   – Думаю, вам доставляет радость пребывание в Блэкмор-Холле? – спросил Гудвин, слегка покачиваясь и подмигивая. – Должен признаться, я был удивлен, когда узнал, что профессор Эдлер принял в дом незнакомого человека. Это более чем удивительно. Я бы ему этого не посоветовал, но Бог защитит кроткого. Если же ему это не удастся, то я сам позабочусь о безопасности мисс Эдлер, сэр. Хорошенько запомните это.
   Повергнув Ника и Оливера в недоумение своими замечаниями, Гудвин побрел прочь. Он извлек из кармана какие-то огрызки и стал кормить ими попугая. Птица отвернулась, кося на священника черным глазом, а потом, к удивлению Оливера, осторожно боднула его руку головой.
   – Странный тип, – заметил Ник, когда священник вышел из гостиницы. – Я бы сказал, что он увлечен твоей мисс Эдлер.
   – Мою мисс Эдлер, как ты ее называешь, мужчины не интересуют. – Не совсем правда, но вполне удачная выдумка. – Она уже довольно… м-м… зрелая, и, похоже, мужчины не производят на нее впечатления.
   Ник засмеялся, наконец-то обретая свой обычный вид и голос.
   – Если б я поверил, что это так и осталось после того, как она встретила тебя, я бы стал опасаться за твою репутацию. – Он тронул Оливера за рукав. – Мне кажется, наша компания сейчас пополнится.
   Хохоча и поглядывая в сторону Оливера и Ника, грузный, с песочного цвета волосами человек с трудом поднялся из-за ближайшего столика. Он вразвалку направился к молодым людям.
   – Сейчас же вернись, Реджи! – закричала одна из женщин, сочная особа с каштановыми волосами, в зеленом платье с пышными оборками и в отороченной лебяжьим пухом оранжевой бархатной накидке. – Реджи! – В ее пронзительном голосе сквозило нетерпение.
   Но внимание Реджи было поглощено другой персоной, а именно Оливером.
   – Ты его знаешь? – спросил Ник.
   На ответ не оставалось времени. Мужчина нетвердой походкой подошел и, потянув к себе по неровному деревянному полу стул, тяжело на него опустился.
   – Витмор, – мрачно сказал он, в упор разглядывая Оливера. – Лорд Витмор. Мы с вами, так сказать, соседи. Вы – секретарь. Я правильно выразился?
   Волна перегара ударила Оливеру в ноздри, заставив его содрогнуться. Лили была права, когда говорила, что его двоюродный братец весьма дороден. И профессор Эдлер был прав, объясняя это невоздержанностью Витмора. Его раздавшееся, но все еще красивое лицо было испещрено тонкими красными прожилками. Несмотря на различия в сложении и цвете волос – отец Оливера до самой смерти сохранял подтянутую фигуру и темную шевелюру, – несмотря на это, Витмор обладал сверхъестественным сходством со своим дядей, которого никогда не знал.
   Витмор хлопнул ладонью по столу с такой силой, что покачнулся на своем стуле.
   – Я тебя спрашиваю, черт побери, – заревел он. – И не вздумай юлить, а не то испробуешь моих кулаков.
   – Оливер…
   Оливер подал знак Нику не перебивать.
   – Добрый вечер, ваша светлость, – отозвался он. – Я – Оливер Ворс, помощник профессора Эдлера.
   – Вшивый ассистент, да? В какие игры ты играешь, ну?