Камерон Стелла. Дорогой незнакомец

   – Нет! – Увлекшись, она слишком сильно сжала его. – Ничуть не много. Много еще предстоит.
   Оливер почти упал на колени.
   – Подожди, малышка. Пожалуйста, подожди, или ты доведешь меня до погибели и позора. Минутку. – Он оперся рукой о ее плечо и нагнулся, чтобы снять с себя сапоги.
   При каждом даже малейшем его движении она не упускала возможности воспользоваться его уязвимостью. Дерзкая! Короткий ноготок легонько царапал его сосок, и у него перехватывало дыхание. Ее явно привлекали волосы на его теле. Она гладила их, перебирала и даже легонько дергала.
   – Мучительница, – пожаловался он, справившись наконец с сапогами. – А теперь ты не будешь мешать, положишь руки себе на колени и позволишь мне кончить.
   От поворота ее головы, глубокого взгляда лучистых глаз у него все оборвалось внутри. Поведя плечами, она скинула с себя пеньюар и рубашку, и теперь ее бедра были полностью обнажены. Она застенчиво прикрыла руками низ живота.
   Оливер со смехом выпалил:
   – Ты – демон в ангельском одеянии!
   – Демон, который скинул ангельское одеяние, ты хочешь сказать.
   Он быстро наклонился к ней и поцеловал в губы. Ее руки обвили его шею, и она доверчиво и пылко прильнула к нему. Однако все по порядку. Он должен быть ведущим в этом танце. Зная, что для нее это будет неожиданностью, он припал губами к ее соску и нежно, но довольно сильно втянул его в себя, улыбнувшись, когда она вскрикнула от наслаждения.
   При этом она еще и старалась помешать ему отстраниться от нее! Он взял губами другой сосок, заставив ее еще раз вскрикнуть, и направил большой палец в шелковистую ложбинку между ее ног. Она поймала его руку и сильно сдавила. Ее глаза наполняла тревога.
   – Тс-с. – Оливер обнял ее и, успокаивая, покрыл легкими поцелуями ее плечи. – Это то, что мужчина и женщина могут сделать друг другу.
   Она глотнула воздуха и растерянно сказала:
   – Но я же тебе этого не делаю… Ох!
   Присев подле нее, он обхватил ее одной рукой и притянул к себе, так что ее грудь прижалась к его груди. Он вздрогнул от прилива желания. Он гладил ее кончиками пальцев, играл ее телом, наблюдая, как она погружается в сладостную боль и страсть, упиваясь каждой ее черточкой, извлекая из ее груди все более глубокие и продолжительные вздохи.
   Она корчилась и изгибалась в его руках.
   – Что это? – Ее голос был слаб и прерывист. – Что это, Оливер?
   – Это прелюдия к другим вещам, милая.
   Ее голова запрокинулась. Всем своим телом она призывала его, и он воспринял этот призыв и одним только кончиком языка привел ее к завершающему открытию.
   –  Оливер! – Ее глаза распахнулись, и она сильно впилась пальцами в его тело. – Ох, Оливер… – По ее телу рябью прошла дрожь. Она, не помня себя, откинулась на его руку, бесстыжая в своем экстазе и своей наготе перед ним.
   Когда охватившее ее возбуждение стало угасать, он уложил ее поверх небрежно брошенной одежды, лаская ее поднятое к нему лицо, целуя горящие губы. Он так много еще хотел разделить с ней, но ему следовало быть терпеливым.
   Лили подтянула колени к груди и обхватила их руками.
   – Это было потрясающе. – Ее голос замирал, как будто она не верила до конца в реальность происходящего. – А теперь я хочу сделать для тебя то же, что ты сделал для меня.
   Оливер закрыл глаза и покачал головой. Он провел языком вдоль ее бедра.
   – Довольно, – сказала она, судорожно втягивая ноздрями воздух. – Долой их, сэр.
    Долой их?
   – Что вы хотите этим сказать, мисс?
   – Я слабая женщина, сэр. Не испытывайте долее моего терпения, притворяясь непонятливым. Снимите штаны. Я не несмышленыш. И у меня есть глаза. Я вижу, что все это оказало на вас заметное воздействие.
   – В самом деле? – Он должен был ощутить что угодно, но только не радостное удивление. Но тем не менее именно его он и ощущал. Это была самая сильная страсть на его памяти.
   – Поднимись, – скомандовала Лили. – Раздевайся.
   Улыбаясь немного смущенно, Оливер поднялся и расстегнул штаны. Немного помедлил.
   – Не могу этому поверить. Ты смущаешь меня! Я не привык демонстрировать себя таким образом.
   Она хмыкнула.
   – Давай не будем разыгрывать здесь спектакль, Оливер. Может быть, раньше тебе и не приходилось действовать именно так. Но не пытайся обмануть меня, что тебе никогда раньше не приходилось снимать штанов перед женщиной, ибо я тебе все равно не поверю.
   – Лили!
   – Ты же уже знаешь, что я – нахалка. Ну так давай! Не томи меня, или я подумаю, что ты хочешь что-то скрыть.
   – Ты, моя девочка, просто возмутительна.
   – Может, и так. – Ее внимание было сосредоточено на том месте, которое, очевидно, возбуждало у нее особенный интерес. – Я всегда отличалась, как говорят, вздорным нравом. Но меня никогда не называли возмутительной. Этот отзыв мне льстит.
   Он вдруг понял, что стесняется раздеться до конца.
   – Дорогая моя, уже слишком поздно.
   – Не слишком, – отрезала она. – Мы ведь должны еще кое-что завершить, не так ли, Оливер?
   Нужно ли это делать? Или ему лучше настоять на том, что они уже сделали все, что только можно?
   – Тебе помочь? Я очень хочу доставить тебе те же ощущения, какие ты доставил мне.
   Прилив чувственного желания застал его врасплох. Он рванул штаны вниз, переступил через них, отбросил их в сторону и предстал перед ней. Расставив ноги и уперев кулаки в бока, он стоял, едва удерживаясь от смеха при виде выражения ее лица.
   Прошло довольно много времени, прежде чем она произнесла:
   – Оливер!
   – Да, Лили?
   – Так вот из-за чего все это.
   Он нахмурился и наклонил голову.
   – Я бы сказала, – продолжала она, – что осязательный подход к таким вещам значительно более уместен. Кроме того, он такой чрезвычайно определенно направленный.
   Оливер поскреб щеку.
   – То есть… Ну, эта штука прямо устремлена на… на… Ну в самом деле, она слишком определенно направлена, ведь правда?
   – В настоящий момент, – услышал он будто со стороны свой собственный приглушенный голос. – Это потому, что ты меня возбуждаешь. Ты понимаешь, что происходит между мужчиной и женщиной при таких обстоятельствах?
   – В моменты страсти, ты имеешь в виду? О да, думаю, что знаю. Более или менее. Мне кажется, что мне это понравится.
   Оливер застонал.
   – Ты не болен?
   – Я просто на пределе. Мне больно, Лили. Я дрожу от желания получить облегчение. Я схожу с ума от желания.
   Она дотронулась до него прежде, чем он понял, что она встала с кушетки. Ее пальцы сомкнулась вокруг него, и у него перехватило дыхание. Он невольно подался к ней всем телом.
   – Чудесно, – пробормотала она, глядя на мерные движения его плоти в своих руках. – Какая сила. Каковы ощущения?
   Он покачал головой.
   Она подождала.
   – Неважные?
   – Чудесные, – с трудом выдохнул он. – Но лучше прекратить это, или я тебя шокирую.
   – Ничто в тебе не может меня шокировать.
    Эта барышня слишком самонадеянна.
   – Лили, я больше не могу стоять.
   – Ты же сказал, что не болен.
   – Я не болен. – Он, удерживая ее руки, медленно опустился на колени и увлек ее за собой. – Я слишком возбужден. Ты… Не останавливайся.
   – Не буду. – Она сосредоточенно нахмурилась. – Я хочу объяснить, что ты заставил меня почувствовать, когда ты… ну, когда ты это сделал. Это было…
   –  Лили.
   – В чем дело?
   – Пожалуйста, помолчи. Просто делай то, что делаешь. Не останавливайся. Не… останавливайся. А-ах! – Облегчение стало растекаться по его телу. В нем сошлись воедино мощный напор и капитуляция, единственная разновидность капитуляции, которая делает мужчину еще более мужественным.
   Она не произнесла ни слова. Молча она опустилась рядом с ним на ковер и вытянулась, тесно прижавшись к нему. Вздыхая, она поглаживала его ягодицы и напряженные бедра, а когда он закинул ногу на ее бедро, она подвинулась так, чтобы касаться его плоти.
   Он снова ощутил приступ желания и улыбнулся.
   – Ну как, Лили, что ты об этом скажешь?
   – Подумать только, я могла прожить всю жизнь, так и не испытав этого замечательного ощущения. Ох, у меня будет о чем рассказать… о чем поговорить с самой собой, о чем подумать.
   – Расскажи мне, о чем ты собираешься думать.
   – О тебе. Я буду думать о тебе и о том, что ты меня заставил испытать. И я буду видеть тебя таким, каков ты есть на самом деле. С этого момента я буду смотреть на тебя и видеть тебя обнаженным.
   Отрезвляющее обещание.
   – В самом деле?
   – О да! Теперь, когда я точно знаю, как ты устроен, я буду видеть перед собой каждую часть твоего тела. И это. – Она покачала на руке его оживающую плоть. – Я теперь смогу определить, думаешь ли ты об этом или нет. Ведь правда? Мне нужно лишь только взглянуть.
   – Вы не станете делать таких вещей, мисс! Молодой барышне не пристало проводить время, глядя на мужские… Вы не будете смотреть на меня.
   – На мужские верховные скипетры?
   Оливер разразился смехом и прижал ее к себе. Он зарылся лицом в ее спутанные шелковистые волосы.
   – Просто не знаю, кто ты – невинная шутница или коварный дьявол.
   – Я всего лишь откровенна, – возразила она. – Эта часть твоего тела величественна и прекрасна.
   – Хватит. – Он пощекотал ее, и она его отпустила, пытаясь перехватить его руку. – Не тебе со мной тягаться, милая Лили. Насколько я понял, ты вполне удовлетворена событиями этой ночи?
   – Я бы этого не сказала. – Ей удалось схватить одну его кисть, но он поднес ее руку вместе со своей к ее груди. – О, конечно, это было очень познавательно, но это никак нельзя назвать вполне удовлетворительным.
   – Что? – Он опрокинул ее на спину и навис над ней, опираясь на локти, чтобы не придавить ее. Он, конечно, получил удовольствие, но был еще не полностью удовлетворен. – Следует ли это понимать так, что ты жаждешь большего? – Это приключение далеко еще не было окончено, и он был намерен пройти с ней каждый его поворот.
   Она замерла, стала очень серьезной и в волнении облизнула губы, глядя на него снизу вверх.
   – Не думаю, что я могла бы когда-нибудь тобой пресытиться. Но я знаю, что мне нужно навсегда сохранить эту ночь в памяти и быть этим счастливой.
   Оливер приблизил губы к ее губам и поцеловал долгим, нежным, страстным поцелуем. Ее руки обвились вокруг него, и он сполна ощутил ее силу в этом объятии.
   – Вот, – сказал он, с усилием оторвавшись от ее рта. – Этим скреплено мое тебе обещание.
   Ее глаза заблестели.
   – Обещание?
    Осторожно!Он не мог загадывать далеко наперед. Так много опасностей подстерегало его на пути, что не было никакой возможности предвидеть свою судьбу. Даже попытка представить себе будущее с другой была немыслима, и столь же немыслимо было представить, что эта девушка отвергнет его, когда узнает о нем все.
   – Какое обещание, Оливер?
   – Быть твоим рыцарем.
   Она улыбнулась. Такую улыбку он видел только у нее. Она сияла.
   – Значит, мы друзья? Не такие, как большинство друзей, это правда, – потому что мы испытали это. – Она обхватила ногами его бедра и сомкнула их за его спиной.
   Он молил небеса дать ему силы. Она обращалась с ним, точно дитя с игрушкой, не ведая, с какой опасностью играет.
   – Да. Не такие. Более близкие. – Гораздо более близкие, стоящие у той грани, когда уже совсем не останется надежды на то, что можно будет принимать здравые решения. Она уже была скомпрометирована, но не настолько, чтобы все было потеряно – или, наоборот, обретено. Эта мысль отрезвила его.
   – Мы будем заботиться друг о друге? Доверять друг другу?
   Это был опасный путь, но он должен был ступить на него. Он уже не мог пойти на попятную.
   – Так и будет.
   – Поцелуй меня еще раз. И покажи мне другие вещи.
   – Не думаю, что осталось много, чего бы ты не видела, – сказал он вяло.
   – Ты хочешь сказать, что это все?
   – Не сейчас, милая. Ах!Я и так был слишком несдержанным с тобой. Что же касается дальнейшего, то поживем – увидим.
   Она собралась было что-то сказать, но передумала и подняла подбородок, требуя поцелуя.
   Оливер с готовностью оказал ей эту услугу. Она схватывает все на лету, его воробышек.
   Резкий хлопок заставил его вздрогнуть. Оливер вскинул голову.
   Лили вскрикнула и прижалась к нему. Звук раскалывающегося фарфора или стекла разорвал тишину.
   Дверь, распахнувшись, с такой силой отлетела к стене, что китайская фарфоровая ваза слетела со своего постамента из черного дерева на пол.
   – Что это? – Страх придал Лили силы. – Что это, Оливер?
   Он сделал движение подняться, но она не выпустила его из своих объятий.
   – Ничего страшного. Это просто ветер, я уверен, – прошептал он.
   – Сегодня почти безветренно.
   – Лили, – твердо сказал он, – пожалуйста, успокойся.
   – Я спокойна. Я не пущу тебя одного, это опасно.
   Оливер заставил себя непринужденно рассмеяться. Он встал на ноги и помог ей подняться.
   – Пойду закрою дверь.
   Единственным источником света в комнате был камин. Он увидел свет лампы в коридоре.
   – Лили…
   Свет, льющийся в темную комнату, пригвоздил его к месту. Свет был ярким, почти ослепительным.
   – Кто там, черт побери? – Он глядел на дверь, но в этот момент Лили бросилась к нему и обвила его руками.
   – Позволь мне пойти с тобой, – потребовала она. – Там кто-то есть.
   – Лампа. Бога ради! – Он грубо оторвал ее от себя. – Кто-то сбросил лампу. Они не знают пощады.
   – Не знают пощады! – Голос, гулкий и густой, доносился откуда-то из-под пола. – Лили! Ох, Лили, стыдись. Беги. Беги, или он погубит тебя.
   Лили вскрикнула.
   Оливер метался по комнате, проверяя, не загорелось ли что-нибудь, потом бросился к двери и выбежал в коридор.
   Он сделал всего лишь шаг, и, споткнувшись, упал, растянувшись во весь рост поверх чего-то округлого, очевидно, поверх проклятого кожаного слона.
   Он окончательно рассвирепел и тут почувствовал на своей спине мягкие руки Лили. Некто сказал, что он представляет для нее угрозу.
   – Сбежал, – процедил он сквозь зубы. – Я не стану гнаться за ним сейчас.
   – Не надо. Вставай, пожалуйста. Теперь мы должны убедиться, что понимаем друг друга, Оливер.
   Он вскочил на ноги и затащил ее обратно в гостиную, прежде чем запереть дверь.
   – Оденься. Я должен доставить тебя обратно в твою комнату. – Ему не следовало допускать, чтобы похоть настолько помутила его разум.
   – Хорошо. Но не забывай, мы заключили соглашение. Мы с тобой должны заботиться друг о друге. Мы теперь особенные друзья.
   – Я представляю опасность для тебя. Я это чувствую. Кто-то, кто это сделал, не хочет, чтобы мы были вместе. Так тому и быть. Я должен быть уверен в твоей безопасности.
   Она обернулась к нему, распрямив спину. Ее грудь вздымалась от прилива чувств.
   – Вы, сэр, глупец.
   – Лили…
   – Не лиликайте. Вы – для меня, а я – для вас. Мы будем вместе. Вы будете хранителем моих сокровенных мест, а я буду хранительницей ваших. Так, сэр, и только так.

Глава 11

   «Теперь у меня есть то, чего мне хотелось больше всего, – не считая возмездия. Я обладаю знанием, которое лишает тебя силы.
   У меня есть власть над тобой.
   Все изменилось теперь, Оливер Ворс. Мудрый человек заботится о том, чтобы не оставить бреши в своей броне. В твоей – зияет пропасть. И ты сам навел меня на нее, сам указал, куда я должен нанести свой роковой удар.
   Берегись, хотя это уже не поможет тебе. Но дополнительная острота погони доставит мне удовольствие. Я хочу увидеть, как страх выжмет из тебя холодный пот.
   Теперь я знаю, что я должен делать. Я буду следить за каждым твоим шагом. И я спланирую наш финал.
   Девчонка придаст ему завершенность, ты не находишь? Я считал ее чем-то мимолетным, пустячком, предназначенным для минутного удовольствия. Но теперь я знаю, что она привнесет остроты в нашу драму. Я знаю таких людей, как ты. В основе твоей репутации – «Ох, он такой сердцеед, мужчина из мужчин, ни одна женщина не может удержать его». В ее основе лежит истина о твоей слабости. Тобою движет страсть. В тебе живет чувствительность сентиментальной дамы, теряющей сознание от любви или от того, что глупцы называют любовью.
   Любовь загнала тебя в ловушку. Теперь я это понимаю. И воспользуюсь этим, чтобы сделать мою победу еще слаще. Когда ты обернешься ко мне и узнаешь мое лицо, твоя рука поднимется в гневе. В эту минуту ты будешь думать, что сможешь уничтожить меня. Но я использую Лили Эдлер. И ты отдашь все ради ее спасения.
   Она станет твоим возмездием. А ты – ее».

Глава 12

   Витлэс должен был явиться с минуты на минуту.
   Лили сбежала по винтовой лестнице в вестибюль. Она обдумывала ситуацию. Фрибл показалась в дверях сразу вслед за ней. Запыхавшаяся от волнения, она бросилась к Лили, чтобы сообщить ей нечто из ряда вон выходящее:
   – Тебе оказана высокая честь, дорогая. Теперь есть возможность оказать честь всем нам. – Помахивая пальцем, она торжественно изрекла столь желанную для себя фразу: – Лорд Витмор прислал извещение. Он скоро приедет к нам с визитом и просит о встрече с нашим дорогим профессором. Ох, Лили, такая официальность может означать только одно. Поспеши, девочка. Я пошлю к тебе Хильду. Пусть она поможет тебе сменить это ужасное платье. И сделай что-нибудь со своими волосами. И подрумянься, Бога ради. Придай хоть немного цвета щекам. Сейчас же начинай готовиться. – И Фрибл выплыла из вестибюля, озабоченная своим собственным туалетом.
   Три дня… Три дня прошло с той чудесной ночи, которую они провели с Оливером, и он снова позабыл о ней. Он держался довольно любезно, но по большей части молчал.
   Где он сейчас?
   Она поспешила в кабинет отца. Дверь была открыта, а комната пуста.
   Так же пусто было в гостиной, в двух маленьких приемных и в зале, где они завтракали.
   Позади гостиной, примыкая к ней, располагалась оранжерея, полная пальм, таких высоких, что их кроны упирались в стеклянный купол. Лили уловила там какое-то движение.
    Оливер. Она увидела его, и ее сердце замерло. Сцепив руки за спиной, он бродил, очевидно, без всякой цели, из стороны в сторону между обложенными кирпичом растениями. Когда, достигнув края клумбы, он повернул обратно, она увидела его лицо, и застывшее на нем выражение мрачной сосредоточенности встревожило ее.
   Но это лицо и эта фигура были такими родными.
   О, что ей довелось ощутить в его объятиях!..
   Она отворила дверь и шагнула во влажную атмосферу оранжереи. Недавно распустившиеся восковые белые цветы стефании источали нежный сладковатый аромат.
   Но Лили было не до того, чтобы наслаждаться запахами. Она неуверенным шагом направилась к Оливеру и остановилась, как только он заметил ее. Брови гневно сошлись у него на переносице.
   Он не хотел встречаться с ней.
   Обиженная, растерянная, она повернулась, чтобы уйти.
   – Стой, черт побери!
   У Лили перехватило дыхание. Гнев – это было слишком слабое определение для тех эмоций, которые она уловила в его голосе.
   – Иди сюда.
   Ей на глаза навернулись слезы. Ноги не слушались ее.
   – Проклятая девчонка. Иди сюда, я тебе говорю.
   Он говорил с ней, как с непослушным ребенком.
   – Как ты смеешь… – Собрав все силы, она снова повернулась к нему. – Как ты смеешь так со мной разговаривать?
   – Смею, – пробормотал он, приблизившись к ней и схватив ее за запястье. – Смею, потому что никак не могу выкинуть тебя из головы. Ты преследуешь и мучаешь меня, но так не может дольше продолжаться. Я не могу тебе позволить помешать мне сделать то, что для меня важнее всего.
   Она задыхалась, пытаясь сдержать рыдания, рвавшиеся из груди. Он потащил ее за собой в дальний конец оранжереи, где их не было видно из окон гостиной.
   – Ну! – Рывком поставив ее перед собой, он расставил ноги, выставил вперед подбородок и упер в нее прищуренный взгляд. – Чего ты добиваешься? Тебе еще недостаточно, что ты нарушила мое спокойствие?
   Лили не могла вымолвить ни слова. Она глотала воздух, шмыгала носом и моргала, пытаясь унять жжение в глазах.
   – Говори. Ты не только назойливая, ты еще и немая?
   Она выдернула у него свою руку и сделала то, чего в жизни никогда раньше не делала. Она ударила человека. Она дала Оливеру пощечину, да так, что отбила ладонь.
   Он даже не вздрогнул.
   Похолодев, она смотрела на него.
   – Я боюсь за тебя. Здесь происходит какая-то дьявольщина, а ты ведешь себя так, будто…
   –  Тихо. – Он поднял палец.
   Лили прикрыла рот. Теперь уже невозможно было сдержать слезы. Она отступила назад, но он протянул руку, удерживая ее.
   – Я чувствую себя… уничтоженной. – Она уронила голову. – Это моя ошибка. Я не знаю, что со мною происходит. Я еще ни разу не позволила себе никого ударить. Я сожалею о том, что сделала. Это наш последний разговор. Пожалуйста, позвольте мне уйти.
   – Забудь меня.
   Странное гробовое спокойствие его голоса заставило ее задрожать.
   – Да. Да. Я забуду вас. Конечно, забуду. Всего вам хорошего.
   Он схватил ее за плечи и встряхнул.
   – Я обязан продолжать свое дело. Ты можешь это понять?
   Что она сделала? Из-за чего он так разительно изменился за столь короткий срок?
   – У меня есть о чем рассказать тебе, – угрюмо сказал он. – Но сейчас я не могу. Может быть, я никогда не смогу этого сделать. Но я раскаиваюсь. Я совершил большую ошибку. И причинил тебе зло, но, слава Богу, это поправимо.
   Ей хотелось только одного – остаться одной. Как она сможет теперь видеться с ним каждый день?
   – Вы мне ничего дурного не сделали.
   – Если ты будешь держаться от меня подальше, с тобой ничего не случится. Пожалуйста, забудь то, что было между нами.
   Приступ ярости смел всю ее робость.
   – Забыть? – Резко отведя руку в сторону, она высвободилась из его хватки. – Забыть то, что между нами было? О, я забуду, сэр. И вас я забуду. И вообще, почему я должна помнить о столь малозначительных вещах? Банальных, сэр, очень банальных. Настолько, что, мне кажется, я не могу припомнить, что же мне следует забыть. Тут и забывать нечего.
   – Я сам на себя не похож, – сказал Оливер. Его гнев угас, сменившись каким-то другим состоянием, которого Лили не могла определить. Отвращением? – Вы правильно поставили меня на место, Лили. Я не для вас.
   Дрожа, она едва выговорила:
   – Это я не для вас. Жаль, что это не я первая отвернулась от вас со злобными словами.
   – Лили…
   – Если бы я была красива, ухожена, умна, я бы забавлялась, пренебрегая вами, не замечая вас. – Она лгала, лгала, ее сердце было разбито.
   – Вы обворожительны, – мягко сказал он. – Умны и обворожительны. Вы для меня – самая яркая звездочка в небе. Где бы я ни был, вы будете стоять у меня перед глазами такой, какой вы были тогда под звездами на мосту.
   – Тогда зачем вы так обижаете меня?
   – Я должен вас обидеть, чтобы спасти вас. То, чего вы хотите, невозможно.
   Она не даст снова сделать из себя дуру.
   Тут до них донесся громкий голос, и Оливер приложил палец к губам.
   – Лили! – Это была Фрибл. – Лили, где ты? Иди сюда сию же минуту.
   На лице Оливера отразилось смятение. Собственно говоря, кто он такой? Исполнительный служащий, доверенный помощник ее отца, чужой, посторонний человек.
   – Лили! Ты здесь?
   – Да, тетя Фрибл. – Она заставила себя вежливо улыбнуться Оливеру. – Пожалуйста, извините меня. Как я понимаю, лорд Витмор должен с минуты на минуту прибыть к нам с визитом. Возможно, он уже прибыл. Он попросил аудиенции у моего отца.
   На лице Оливера не дрогнул ни единый мускул. Он поклонился и повернулся к ней спиной.
   С сильно бьющимся сердцем Лили оставила его и направилась ко входу в гостиную навстречу своей тетушке.
   – О Боже милостивый! Ох, что мне с тобой делать, – проговорила Фрибл, понизив голос, что привело Лили к заключению, что они в гостиной не одни. – Я же велела тебе переменить это безобразное платье. Тускло-зеленое!.. Оно тебе совершенно не идет. Почему ты меня никогда не слушаешь?
   – Мне не хватило времени, – сказала Лили. Не хватило времени на то, чтобы переодеться, но достало на то, чтобы найти Оливера. – Я не хотела заставлять себя ждать. – Ну вот, она стала лгуньей.
   – Ты выглядишь невзрачно и немодно, – вздохнула Фрибл. – Но тут я уже ничего не могу поделать. Подними голову выше и улыбайся, детка. Сейчас от тебя многое зависит.
   Волоча за собой свои пышные золотые шелковые юбки, Фрибл провела Лили в красную приемную.
   – А вот и она, – нараспев произнесла Фрибл. – Лили у нас очень образованная. У нее столько разных интересов, что и не счесть. Она знаток экзотических растений, и ее частенько приходится буквально отрывать от их изучения в нашей оранжерее.
   Лили с трудом преодолела желание опровергнуть чудовищную ложь.
   Витлэс вперился в нее своими налитыми кровью темными глазами, не делая ни малейшей попытки скрыть свое мнение о ней и о ее зеленом платье. Было ясно, что он считает и то и другое абсолютно безвкусным.
   Среди присутствующих в гостиной повисла неловкая пауза.
   Стоявшая у самой двери леди Витью рассеянно смотрела в пространство перед собой. На ней были платье темно-вишневого цвета и в тон ему шляпка со складочками снизу на полях и атласными розетками по бокам. Лили была вынуждена признать, что она очень хорошенькая. Хорошенькая, но пустая и посредственная. Лили приходилось наблюдать, как нелюбезно обращалась леди Витью Бэмонт с теми, кого она не считала важными особами.