Камша Вера Викторовна. Время золота, время серебра (сборник)

   "А я даже заплакать не могу. Владыки не плачут. Не спят, не едят, не трахаются, а только денно и нощно заботятся о благе своих падких на заговоры подданных..."
   Якш медленно выдохнул и повернулся к своему Главному Советнику.
   — Ну что скажешь? — спокойным, бесцветным голосом спросил Владыка.
   — Мои соболезнования, Владыка, — мгновенно отозвался тот.
   Якш улыбнулся, как белая подгорная гадюка.
   — О да... — прошипел властелин всех гномов Петрии. — Конечно, Владыка скорбит... он скорбит о каждом погибшем гноме. Но ты, знаешь ли, можешь засунуть себе в задницу все свои соболезнования! Ты не для того здесь сидишь. Понимаешь ли ты, что означает обвал именно этой шахты?!
   — Мы опаздываем, Владыка, — опустил глаза советник. — Мы безнадежно, страшно опаздываем...
   — И сколько нам еще осталось, можешь ты мне сказать?
   — Только приблизительно, Владыка. Для более точного ответа потребуется время.
   — Так сколько? — настаивал Якш.
   — Не больше тридцати лет, Владыка. Это если повезет.
   — А ведь там был лучший крепеж! — с недоумением воскликнул Якш. — Самый лучший. Он должен был выдержать! Если мы потеряем Западный Сектор...
   — Наши доходы уменьшатся втрое, — вздохнул советник.
   — А расходы возрастут! — воскликнул Якш. — Почему это произошло?!
   — Что-то пошло не так... — развел руками Главный Советник.
   — Что-то!!! — взбесился Якш. — И это говоришь мне ты! Ты, который должен в точности знать и доложить мне, что именно пошло не так, где и по каким причинам это произошло и что следует делать теперь?!
   — Владыка может всегда казнить своего нерадивого слугу, — склонился Главный Советник.
   — Я уже сорок лет слышу от тебя эту отговорку, — скривился Якш. — Скажи лучше, как там наш "безбородый безумец"?
   — С отличием окончил Марлецийский университет и отбыл к своему герцогу, Владыка, — ответил Главный Советник.
   — Дай-ка мне его последнее донесение, — приказал Якш.
   — Ты? — Герцог Олдвик был удивлен и... да, обрадован. — Явился все-таки!
   Шарц низко поклонился человеку, на чьи деньги он закончил Марлецийский университет, человеку, который предложил ему место, человеку, который, оказывается, ждал его... человеку, которому он солгал тогда, в самом начале, которому будет лгать и дальше. Слишком удачно он подвернулся, этот наивный, щедрый и неглупый человек. Слишком удобно расположены его земли. А должность шута, совмещаемая с должностью врача... это же сколько возможностей!
   Разведчик не имеет права не воспользоваться такой роскошной ситуацией, а всякие разные моральные терзания он может засунуть себе в задницу и заткнуть пробкой, нет у него права на такую роскошь, как мораль. Он сволочь. Абсолютно аморальная сволочь.
   — Только не говорите мне, что я вырос, ваша светлость, — усмехнулся Шарц, — все равно ведь не поверю!
   "Вот, герцог, я опять здесь, опять лгу тебе, мне наплевать на мой рост, знаешь? Я ведь нормальный. Но по "легенде" я должен беспокоиться за него. Я уже так привык к этому, что и в самом деле порой чувствую себя коротышкой. Это немного пугает. Впрочем, ты ведь не станешь утешать меня? Ты не настолько глуп, чтоб сделать несчастному карлику еще больнее".
   — Вот еще! — ответно ухмыльнулся герцог. — Я тебя, кажется, приглашал в качестве шута. А шутов не утешают. Над ними насмехаются.
   "Потрясающе, герцог Олдвик! Ты так высоко меня ценишь, что аж неудобно!"
   — Отлично, ваша светлость, это именно то, что я надеялся услышать! — промолвил Шарц.
   — Вот как? Что ж, рад, что угодил тебе! — ухмылка герцога сделалась еще шире.
   "Ого! А это еще что такое? Экзамен на должность шута? Кем это надо быть, чтоб сам герцог стремился угодить тебе? Уж явно не одним из его подданных! А я еще даже и таковым не стал".
   — Должно быть, эта фраза чудовищно пугает ваших слуг, — после некоторого молчания проговорил Шарц.
   — Угадал. Это моя любимая фраза, когда мне охота пошутить за чужой счет и есть повод для этого.
   — Например, слуга провинился, — подсказал Шарц.
   — Вот именно, — подтвердил герцог.
   — А чем провинился я?
   — Не знаю еще. Узнаю — скажу, — добродушно заметил герцог.
   — То есть это предварительное наказание?
   — Тебя накажешь... никакого трепета!
   — А что, должен быть трепет?
   — Спрашиваешь! Еще какой!
   — Ну да, ну да, слуги небось в обморок падают, услышав, что герцог "рад, что им угодил"! Это ведь их работа — угождать ему.
   — Как верно ты все понимаешь! — восхитился герцог. — И почему только не следуешь своему пониманию?
   — То есть не поступаю как все? — уточнил Шарц.
   — Ну да, — кивнул герцог.
   — Я же шут, ваша светлость, — как маленькому, пояснил Шарц. — Мне положено делать все шиворот-навыворот. Иначе смеяться никто не станет.
   — Ах, вот оно что...
   — Кстати, ваша светлость, раз уж вы меня без вины наказали, надо бы с вас какой-никакой штраф взять, — невинно заметил Шарц.
   — Что?! — шутливо возмутился герцог. — Я обещал тебя не казнить, так ты и пользуешься!
   — Всего одну монету серебром, ваша светлость. Видит бог, это вас не разорит!
   — Да что ты себе позволяешь? Думаешь, я на тебя управу не найду?!
   — Я так и думал, что вы согласитесь, — невозмутимо парировал Шарц. — Значит, одна серебряная монета.
   — Нет уж! — в притворном ужасе воскликнул герцог. — Этак ты меня за год по миру пустишь! Медяк, не больше!
   — Ну медяк так медяк, — пожал плечами Шарц. — Все одно — денежка.
   — Можешь отсчитать его от той суммы, что я тебе на обучение пожертвовал, — обрадовался герцог. — Кстати, если эту сумму вычесть из твоего жалованья, это сколько же лет тебе бесплатно меня смешить придется?!
   У Шарца отвисла челюсть. А довольный своей неожиданной придумкой герцог показал ему нос, а потом, не удержавшись, еще и язык.
   "Вот как! Уел я тебя!" — огромными буквами было написано на его счастливой физиономии.
   — А мне будет позволено иногда воровать еду с кухни? — наконец нашелся Шарц.
   — Возможно, — милостиво кивнул герцог.
   — Тогда к чему мне какое-то жалованье? — с аскетическим блеском в глазах вопросил Шарц.
   — Придется мне милостыню тебе подавать, а то, пожалуй, ноги протянешь, — задумчиво сообщил его светлость.
   — А я меньше серебряной монеты не беру, — отпарировал Шарц.
   — Вот еще! — фыркнул герцог. — Да где ж это видано, чтоб нищим серебро подавали?
   — А я — очень гордый нищий, — пояснил Шарц. — Я ведь не чей попало нищий, а лично ваш, герцогский. Мне честь не позволит всяким там медякам кланяться.
   — Далась тебе эта серебряная монета! — рассмеялся герцог. — На, получи!
   На ладонь Шарца легла новенькая серебряшка.
   — Благодарю, ваша светлость, — поклонился Шарц. — У вас найдется кинжал?
   — Тебе срочно потребовалось меня ограбить или решил свести счеты с жизнью, выяснив плачевную судьбу собственных финансов?
   — Ни то, ни другое, — покачал головой Шарц. — Ваши предложения недостаточно смешны.
   — Держи, — на его ладонь лег кинжал, по видусовсем не герцогский.
   "Какая странная сталь, — подумал проснувшийся в нем оружейник, не наша и не человечья... никогда такой работы не видел!"
   Острие кинжала легко пробило серебро монеты. Шарц нарочно уколол еще и палец, так чтоб на кинжал и на монету попало немного его крови.
   — Я не дворянин, чтоб давать вассальную клятву, но мне претит служить просто за деньги, как ваши слуги, — тихим серьезным голосом сказал он. — Ваша Сталь, ваше Серебро и моя Кровь. Я ваш, пока вы не заберете у меня свою монету.
   Шарц протянул герцогу кинжал, проколотую же монету надел на тонкую серебряную цепочку. Такая была у каждого студента Марлецийского университета. Большинство не снимали их и по окончании оного.
   — С этого момента я — ваш шут, ваша светлость!
   — Вот-вот, — вдруг буркнул герцог. — Ты мне тут клятвы приносишь, а я даже имени твоего не знаю. В тот раз ты мне его не назвал и в этот раз молчишь. А я все спросить забываю. Никогда не забывал, а с тобой забываю. Забалтываешь ты меня как-то, что ли... Ты не шпион, часом?
   Тайный агент внутри дрогнул и напрягся. Шарц снаружи безмятежно улыбнулся.
   — Шпион, — сказал он.
   — Вот как? — обрадовался герцог. — И чей же?
   — Марлецийский, конечно, — усмехнулся Шарц. — Вы разве не знаете, что теперь в Марлеции шпионов только из недомерков делают, чтоб их честные люди ни с кем другим не перепутали?
   — Так вот оно что, — понимающе покивал герцог. — Тогда больше всего марлецийских шпионов в этой... как его... в Петрии, вот!
   — Еще бы! — подхватил Шарц. — Там их просто видимо-невидимо! Говорят, они там обросли бородами, пристрастились к пиву, выдумали собственный язык и окончательно одичали. Но у меня совсем другое задание, милорд.
   — Да, и какое же?
   — Служить вашей светлости, конечно!
   — Ты меня окончательно заболтал, — махнул рукой герцог. — Ну почему я не могу удержаться от болтовни, когда общаюсь с тобой?
   — Потому что в глубине души вы такой же шут, ваша светлость, — поведал Шарц. — Просто ваш долг герцога мешает проявлению ваших лучших душевных качеств. А со мной вы расслабляетесь.
   — Все! — решительно проговорил герцог. — Хватит. Назови свое имя.
   — Хью Одделл, ваша светлость, — поклонился Шарц. — Хью Одделл к вашим услугам.
   — Ну вот, — пожал плечами герцог. — Имя как имя... Было б чего скрывать. Хорошего старого корня имя.
   — Так разве ж я скрывал? — пригорюнился Шарц. — Я так рвался назвать его вам, милорд, но вы постоянно отвлекали меня разными умностями.
   — Ты хочешь сказать, глупостями?
   — Это не я, это вы говорите, ваша светлость. А я б нипочем не осмелился.
   — Нахал, — буркнул герцог.
   — Шут, — возразил Шарц.
   — Все равно нахал!
   — Рад стараться, ваша светлость.
   — Пойдем, представлю тебя ее светлости, — сказал герцог. — Кстати, не дрожи за свой карман, будет тебе жалованье.
   — Да я как-то и не сомневался, — беспечно промолвил Шарц.
   — И это вместо "спасибо", — иронически покачал головой герцог.
   — Пожалуйста, ваша светлость!
   — И о чем я думал, когда обзаводился шутом?
   — Боюсь, вам еще только предстоит освоить этот многотрудный, но увлекательный процесс, герцог. Но не печальтесь, я вам помогу.
   — И зачем я обещал тебя не казнить? — сам себя спросил герцог.
   — Глупость сваляли, — безжалостно прокомментировал шут.
   — Хоть жену мою пощади!
   — Это приказ? — ухмыльнулся шут.
   — Нет! Нижайшая просьба! — рассердился герцог.
   — Подайте ее в письменном виде, — скривился шут. — Впрочем, я все равно такие бумаги не читаю. Почему бы вам не приказать?
   — Приказываю! — прорычал герцог.
   — Вот так бы сразу! — обрадовался шут. — Слушаюсь, ваша светлость!
   И получил от герцога такой увесистый подзатыльник, что кубарем пролетел коридор, лбом открыл дверь и оказался на четвереньках у ног прекрасной дамы.
   — Ой! — сказала она. — Ты кто?
   — Гав, — попробовал Шарц. — Гав-гав! Нет. Это не то. Мур. Мур-мяу?! Опять ошибка? Здравствуйте, ваша светлость, миледи герцогиня! Так правильно?
   Она уже смеялась.
   — Так тоже неправильно, потому что я не герцогиня. Я — служанка ее светлости. А ее светлость там, — она показала на следующую дверь. — Как о вас доложить?
   — Я сам доложу, Полли, — сказал герцог, входя в комнату.
   — Добрый день, милорд, — поклонилась служанка. — Этот человечек, он с вами? Он так странно вошел...
   — У милорда герцога очень своеобразный способ знакомить новых слуг с обстановкой замка, — поведал ей Шарц. — Клянусь, дверь этой комнаты я никогда не забуду!
   — Сейчас еще получишь, — посулил герцог.
   И Шарц, зажав рот рукой, в притворном ужасе ухватился другой за загривок.
   — И как предки шутов терпели? — меланхолично промолвил герцог, открывая дверь.
   Шарц шагнул следом. Служанка за его спиной хихикнула.
   — О чем задумалась, дитя мое? — спросила Мудрая Старуха юную Невесту, созерцающую ритуальный нож для перерезания пуповины с каким-то чересчур странным видом.
    Ведь, скорей всего, она умрет, рожая, и пуповину перережет кто-то другой. Так почему на ее лице так мало смирения? Даже какая-то дерзость, что ли?
    — Да вот, думаю, что получится, если этим ножом да провести по чьей-нибудь шее, — небрежно ответила юная гномка.
    — Что ты, деточка! — испугалась Наставница. — И думать забудь! Голову мигом напрочь отхватишь! Он же острый, как...
    — Да? А если — цвергу? — продолжала Невеста. — Они ведь не чета всем прочим! Воины... У них, должно быть, шеи как броня...
    — Выбрось эти глупости из головы! — рассердилась Мудрая Старуха. — Цверги такие же гномы, как и все! Даже не вздумай сдуру попробовать! Убийцей захотела сделаться?! Ты — Невеста, твоя цель — сделаться женой и подарить жизнь следующему поколению гномов!
    Наставница говорила долго. Девушка прилежно ее слушала. Потом поблагодарила.
    — Подумай над этим, — бросила Мудрая Старуха уходя.
    — Так, значит, такие же, как и все? — задумчиво пробормотала Невеста, и ее пальцы огладили рукоять ритуального ножа.
    —О, Марлецийский университет! — живо отреагировала герцогиня.
   — Да, миледи, — поклонился Шарц.
   — А как поживает профессор Фраже? — спросила она.
   — Насколько я знаю — прекрасно, — удивился Шарц. — Впрочем, я мало знаком с ним. Он не по моей специальности. Я ведь изучал медицину, а не историю.
   — Но он же дружит с вашим профессором Ремигием!
   — Верно, миледи, — Шарц удивлялся все больше.
   — А профессор Брессак? У вас он должен был вести историю медицины...
   — Один из моих любимых преподавателей! — воскликнул Шарц.
   — Он до сих пор водит в аудиторию свою собаку? — с улыбкой спросила герцогиня.
   — Да, миледи. А в перерывах играет ей на виоле. Большой чудак, — ответно заулыбался Шарц.
   — Но прекрасный ученый, — тут же добавила она.
   — Лучший! — воскликнул Шарц. — А уж какой преподаватель!
   — Не сомневаюсь, — вздохнула она. — Его работы просто заворожили меня.
   — Осмелюсь задать вопрос, миледи, — осторожно начал Шарц. — Неужто вы...
   — Нет, я не училась в Марлеции, — с улыбкой покачала головой герцогиня.
   — Тогда откуда вы...
   — Просто мне было интересно, и... одним словом, я состою в переписке с многими профессорами, из Марлецийского университета и не только. В основном это профессора истории, так как этот предмет привлек меня больше всего. Эти милые люди любезно согласились отвечать на мои послания, так что можно сказать, что я прошла курс истории заочно.
   — Но... зачем это вашей светлости?
   — Как тебе сказать... знаешь, говорят, что мужчины делают историю, а женщины созерцают и оценивают ее. Я пошла немного дальше. Я записываю свои наблюдения и оценки. А ты зачем учился?
   Шарц вздохнул.
   — Моя мать умерла, рожая меня, — повторил он сказанное когда-то герцогу. — Я решил стать врачом, чтоб найти способ... чтоб ни одна женщина больше так не умирала. Я дал обет.
   — Вот как? — герцогиня посмотрела на него с новым интересом. — И ты нашел такой способ?
   — Нет, миледи, — развел руками Шарц. — Но я не теряю надежды. Я знаю, он был, этот способ. Его просто забыли. Я надеялся, что в библиотеке Марлецийского университета есть эти знания. Я ошибся. Я перерыл все запасники, все хранилища, меня прокляли библиотечные служители... и ничего. Ничего. Но я не теряю надежды. Я теряю другое...
   — Что же? — заинтригованно спросила герцогиня.
   — Быть может, прямо сейчас от моего незнания кто-нибудь умирает, — глухо выдавил Шарц.
   — О-о-ох... — только и вырвалось у герцогини. — Но это же не может быть твоей виной!
   — Виной может быть все, в чем я сам себя обвиняю, — ответил Шарц.
   — А профессор Брессак? Кажется, он знает все на свете? — осторожно произнесла герцогиня.
   — Он согласен, что такой способ был, — вздохнул Шарц. — А больше он мне ничем не помог. Потому что и сам не знал ответа.
   — Так. Теперь минуточку... — герцогиня обернулась к мужу. — И этого человека ты мне представил в качестве шута?!
   — Просто он пощадил тебя по моей просьбе, — усмехнулся герцог.
   — Человек с дипломом Марлецийского университета будет перед тобой дурака валять?! — возмутилась герцогиня. — Почему ты не хочешь дать ему должность врача?
   "Так значит, женщины только наблюдают и оценивают историю, миледи?" — подумал Шарц.
   — У нас уже есть врач, любимая.
   — А двух мы не прокормим! Замок рухнет! Или ты считаешь, что его работа не важна?
   — Напротив, — покачал головой герцог. — Совершенно даже напротив. Я же страшный эгоист, милая. В первую голову думаю о себе. А для меня ведь что важно? Чтобы с тобой все было хорошо.
   — А мне раньше или позже предстоит рожать, — кивнула герцогиня.
   — Потому-то я и сделал его шутом, — пояснил герцог.
   — Не поняла?! — удивилась герцогиня.
   — Да?! А еще с марлецийскими профессорами переписываешься! — поддразнил герцог. — Хью небось тоже ничего не понял. Чему вас только в этой Марлеции учат? То ли дело мы, безграмотные герцоги, кажись, только и умеем, что мечом помахивать, а между тем... Ну найму я его на службу как второго лекаря, так наш доктор Спетт ему жизни не даст. И мне заодно. А гнать старика рука не подымается, сама знаешь, скольким я ему обязан. А потом еще начнут к нашему новому доктору слуги один за другим бегать. Тому припарку, этому притирку, тот ногу вывихнул, этому глаз подбили, где у него время работать? Затерзают по пустякам. Нет уж, пусть он лучше у меня во время обеда с полчаса под носом покрутится, до бешенства пополам со слезами меня доведет, пару оплеух заработает, да и отправляется себе в библиотеку, способ свой открывать. Авось и вправду откроет.
   — Так это не оскорбление, а синекура? — разулыбалась герцогиня.
   — Когда это я оскорблял хороших людей? — ответно улыбнулся герцог. — А уж оскорблять твоего коллегу по университету, как и ты, почитающего этого смешного профессора, который играл своей собаке, это было бы слишком самонадеянно с моей стороны, ты не находишь?
   Милорд и миледи улыбались, глядя друг на друга, и Шарц невольно залюбовался ими.
   Миледи была потрясающе красива. Странно, он только теперь это заметил. Пока она говорила с ним, он видел только ее умные глаза. Как же он не заметил всего остального? Упоительно тонкая талия, потрясающие плечи, изумительное золото волос, лицо необычайно выразительное и не просто прекрасное — волшебное. Такой она стала, едва поглядев на герцога. А его светлость стоил того. Его строгая чеканная красота оттеняла ее мягкий профиль, словно суровые, обветренные скалы оттеняют закат. Они были так хороши, что дух захватывало.
   — Хьюго, — чуть хрипловатым голосом сказал герцог, с трудом отрывая взгляд от своей жены.
   Шарц отозвался не сразу. Он боялся, что голос выдаст его, а кто знает, как отреагируют их светлости на его наглое проникновение в их сокровенный мир? Шарц чувствовал, что подсмотрел недозволенное, запретное.
   Как и все студенты, он не раз принимал участие в развеселых пирушках с девицами и всем прочим, что к этому прилагалось, но еще ни разу не видел такого. А ведь их светлости просто смотрели. Они даже не дотронулись друг до друга.
   Ни один из них не был красив сам по себе, но, окунаясь друг в друга, они вспыхивали фантастическим светом.
   — Да, ваша светлость, — отозвался он наконец.
   — Я вынужден просить тебя оставить нас, — с виноватой улыбкой поведал герцог. — Пусть кто-нибудь найдет тебе приличную комнату, накормит и покажет, где библиотека. Скажешь, что я велел. Скажешь, проверю.
   Сообразив, что к чему, Шарц покраснел до корней волос и выскочил за дверь, даже забыв поклониться.
   — Ты смутил его, милый, — нежно сказала герцогиня, обнимая мужа.
   — Можешь мне поверить — он меня тоже, — отозвался герцог, подхватывая супругу на руки. — У этого маленького засранца удивительно зоркий глаз.
   — Маленького? Почему ты назвал его маленьким? — долетел до Шарца удивленный возглас герцогини, и где-то далеко захлопнулась дверь.
   Вот так. Герцогиня не заметила, какого он роста. Зато отлично разглядела все остальное. С ней нужно быть очень осторожным. Как бы она не заглянула слишком глубоко. Лазутчик Шарц был обеспокоен, шут и доктор были довольны тем, что все так хорошо обернулось, а подлинный Шарц, тот, что плакал от счастья, глядя в ночное звездное небо, занес в свой реестр чудес света еще одно чудо: герцог и герцогиня Олдвики, когда они смотрят друг на друга и улыбаются.
   — Ты примерз к этой двери? — поинтересовался голос у него за спиной.
   Обернувшись, он наткнулся на ту самую красотку служанку, которую и посчитал в самом начале герцогиней.
   "Кажется, герцог назвал ее Полли!"
   — Можешь ничего не объяснять, я все равно все подслушала, — объявила она.
   — Подслушивать нехорошо, — чопорным тоном заметил он.
   — Зато интересно, — парировала она. — А сам-то ты чем сейчас занимался?
   Шарц развел руками, признавая свое поражение.
   — Тебя как зовут? — поинтересовалась девица.
   — Хью... Хьюго, — ответил он. — А тебя?
   — Полли.
   "Так и есть".
   — Пойдем, отыщем тебе комнату, потом сходим на кухню и в библиотеку, если хочешь, — предложила она. — А ты что такой маленький?
   — В детстве кушал плохо, — отшутился Шарц.
   — Поэтому лаешь на всех незнакомых девушек?! — хихикнула Полли.
   — А также мяукаю, — солидно кивнул Шарц.
   — А в университете ты что делал?
   — Лаял на собаку профессора, — ответил он.
   — И как? Перелаял?!
   — Боевая ничья.
   — Ты серьезно?
   — Имею три диплома, — кивнул он. — Могу показать.
   — Да ну тебя, — отмахнулась она. — Там небось всякое по-непонятному написано. А я только большими буквами по складам сказки читаю. Ладно, пойдем скорей!
   — Посмотрите-ка на него! — раздался вдруг чей-то знакомый голос.
   "Это он тогда потребовал поклониться герцогу, — вспомнил Шарц, поворачиваясь. — В тот самый первый раз, в трактире, когда я мисками жонглировал. Кажется, его зовут Томас".
   — Посмотрите-ка на него, — продолжал меж тем здоровенный верзила, направляясь им навстречу. — Не успел явиться, а уже к чужим девушкам подкатываешься.
   — Во-первых, я не твоя девушка, Томас, — сердито покраснев, возразила служанка. — И можешь на это не рассчитывать. Никогда, понял?! А во-вторых, он ни к кому не подкатывался, он...
   — Слышали уже, слышали, — язвительно перебил ее парень. — Как же, как же, такая фигура! Сам господин марлецийский студент! Главное, под ноги смотреть, чтоб на него не наступить случайно.
   — А то он может зубами за пятку тяпнуть, — дополнил Шарц. — И кстати, не студент, а полноправный доктор.
   — До-о-октор! — передразнил Томас. — А работать дурачком устроился! Непыльная работа — дурака валять...
   — Да я тебя пока что вроде и не валял, — усмехнулся Шарц. — И не стану. Пальцем к тебе не прикоснусь по собственной воле. Глупость — штука заразная. Прилипнет еще.
   — Да ты... да я... — с минуту посопев, верзила кинулся на обидчика.
   Стоявший у стены Шарц ловко отскочил, и злополучный Томас с глухим стуком в нее впечатался.
   — Ах, ты!
   Полли тоненько взвизгнула.
   — Ты все перепутал, — заметил Шарц. — Меня нет в той стене, куда ты так старательно ломишься. Там даже двери нет, ты не заметил?
   — Ах, ты...
   — Томас, не смей! Я герцогине скажу, что ты опять руки распускаешь! — выкрикнула девушка.
   — Так ведь я ж тебя не трогаю, — яростно выдохнул стукнутый Томас. — Или ты уже соскучилась по моим ласкам?
   Он грубо схватил девушку за руку, привлек к себе.
   — Уважаемый сэр, у вас не найдется перчаток? — самым вежливым тоном, на какой только был способен, поинтересовался Шарц, подойдя к Томасу вплотную.
   Тот ошалел настолько, что даже перестал мять платье своей жертвы.
   — Перчаток? — переспросил он, словно не вполне понимая, о чем идет речь.
   — Да-да, перчаток! — нетерпеливым тоном господина, поторапливающего своего слугу, промолвил Шарц. — А впрочем, вижу. Не трудитесь, милейший!
   Все слуги герцога имели при себе перчатки на случай каких-либо непредвиденных парадных торжеств. Томас носил свои заткнутыми за пояс, на манер платка. Выдернув их из-за его пояса, Шарц быстро надел правую, потом левую.
   — Благодарю вас, сэр!
   — Что ты себе позволяешь?! — ошарашенно взвыл Томас. — Да я из тебя сейчас...
   Сильная, привычная к молоту рука сграбастала его за шкирку и одним рывком нагнула к самому лицу Шарца.
   — Отпусти девушку, — приказал Шарц.
   Томас и сам не заметил, как его пальцы разжались, и Полли оказалась на свободе, поправляя измятое платье.
   А потом несчастный верзила увидел стремительно приближающийся кулак. Когда кулак увеличился до размеров сундука, из глаз брызнули искры, а мир покатился вверх тормашками.
   Сорвав перчатки, Шарц брезгливо бросил их на тяжело ворочающегося Томаса. Падая, тот задел за портьеру; с нее сыпалась пыль.
   — Ты был не прав, — заметил Шарц своему поверженному противнику. — Валять дурака — ужасно пыльная работа.
   — С дураками всегда так, — пожаловался он Полли. — И не хочешь касаться, а приходится... Но мне кажется, мы куда-то собирались?
   — Собирались! — восторженно выдохнула Полли. — Как ты его! Ой, Хью, я и не думала, что ты такой сильный! Ты ведь такой маленький...