Страница:
— Нил!
Он медленно повернулся и привлек ее к себе. Господи, как же она хороша! И ой влюбился, как мальчишка, чувствуя в себе настоящую, упрямую мужскую силу; ему было совершенно безразлично, что будут говорить о них остальные. Они любят друг друга, и никто на свете ему больше не нужен. Он нежно поцеловал ее в губы.
— Как я буду жить без тебя целых три дня? — воскликнула Дафни.
Он снова поцеловал ее:
— Время пролетит быстро. И потом, я буду звонить тебе оттуда.
— Милый, я так люблю тебя, что начинаю чувствовать себя виноватой. Нет, не из-за того, что происходит с нами, а из-за…
Господи, ну разве это не ужасно — так сильно любить и даже не иметь возможности сказать об этом?! — Она смущенно рассмеялась и сердито прибавила:
— Поцелуй меня. Только по-настоящему.
— Нас легко застукать. Сэр Джордж может войти сюда в любую минуту. — Он улыбнулся.
— Плевать на всех! Поцелуй меня!
Он страстно привлек ее к себе, и когда снова отпустил, она, улыбаясь, отступила и проговорила:
— А теперь у меня для тебя маленький сюрприз.
— Надеюсь, приятный?
— Я вовсе не намерена скучать без тебя целых три дня и еду на Мору вместе с вами.
— Ах ты маленькая плутовка! Ты обманом выманила у меня этот поцелуй! Значит, ты уговорила отца?
— Да. И буду ночевать на «Дануне». В крепости не хватает комнат, и к тому же она считает, что это было бы не совсем удобно. Зато днем, мой любимый, мы сможем видеться.
— А Тедди?
— Ворчал, конечно. Терпеть не может женщин на борту.
Только ему все равно пришлось уступить.
Нил взял ее за руку:
— Тебе лучше поторопиться. Я слышу шаги сэра Джорджа.
Через пять минут вместе с сэром Джорджем Кейтором они уже ехали в машине. Сэр Джордж был в превосходном настроении. Ему нравилось совершать путешествия, а Мора была таким местом, где ему всегда хотелось остаться подольше. Он чувствовал, что этот остров представляет собою неизведанное поле для исследований флоры и фауны с точки зрения связи между материками. И на этот раз он надеялся раздобыть несколько образцов для своей коллекции, к примеру, редкой бесхвостой ящерицы, обитающей на Море. Такие же ящерицы, по его предположению, должны были водиться в Вест-Индии. Кроме того, на склонах Ла-Кальдеры встречается интересная разновидность фризии, имеющая более мощную корневую систему, чем ее европейские собратья.
— Ты положил мой фотоаппарат, Нил?
— Да, сэр.
— Вот и отлично.
Надо будет пофотографировать. А может быть, он даже напишет статью для журнала, издаваемого Королевским садоводческим обществом. Он с удовольствием вдыхал теплый утренний воздух, в котором по-прежнему стоял неистребимый запах трески. Дафни выглядит превосходно, у нее на редкость цветущий вид. Давно он не видел ее такой. Вчера они играли в гольф, и Дафни была как никогда подвижна… А эта зелень… Сэр Джордж обвел взглядом склоны Крепостного холма — растения давно истосковались по влаге. Надо бы, конечно, установить резервуар для полива. Правда, дороговато обойдется…
— А что репортеры? — поинтересовался сэр Джордж.
— Ждут на борту судна, сэр.
— Придется разрешить им осмотреть крепость. Правда, я получил строгие директивы не позволять им брать интервью у наших подопечных… Надо полагать, больше всех их визиту обрадуется Ричмонд. Кстати, его подкрепление прибывает завтра, насколько я понял?
— Да, сэр.
— Хорошо бы, если бы прислали лейтенанта. Ричмонду там явно недостает второго офицера.
И сэр Джордж замурлыкал себе под нос какую-то песенку.
Нил улыбнулся. Старик явно пребывает в прекрасном расположений духа. Нил попытался представить себе его реакцию, когда он узнает, что вслед за Нилом в Англию поедет и Дафни, чтобы добиться развода с Берроузом…, чтобы потом выйти замуж за него, Нила. Скорее всего он бы взвился до потолка. Нил нахмурился. Да, Дафни нужно будет как следует постараться все уладить со стариком. Господи, хоть бы все прошло удачно! Разумеется, они с Дафни полны решимости и ничто не сможет остановить их, но сэр Джордж мог бы при желании основательно подпортить ему политическую карьеру. Если Дафни не удастся все уладить, сэр Джордж может разрушить все его планы.
И что тогда? Любопытно, однако, как за последнее время сместились акценты. Сейчас больше всего на свете ему нужна эта женщина… Э-э, Грейсон, старина, да ты меняешься на глазах.
Кто бы мог подумать, что ты все способен отдать за любовь женщины? Тебя не узнать, старина Грейсон… Он откинулся на сиденье и бросил взгляд на Дафни. Она поймала его и украдкой улыбнулась ему… Дафни…, милая Дафни…
С капитанского мостика Тедди Берроуз наблюдал за машиной губернатора, подъехавшей к причалу. Он действительно ворчал, узнав, что Дафни удалось уговорить отца взять ее с собой. Правда, ворчал он просто так, скорее для порядка.
От былой уверенности, пришедшей к нему вчера во время игры, не осталось и следа. Утром вернулись все его сомнения, теперь возросшие с новой силой после внезапного решения Дафни ехать на Мору. Почему она приняла такое решение? Не может расстаться с Грейсоном или это очередной ее каприз?
Кто знает? Тут можно предполагать все, что угодно. Он до посинения будет уговаривать себя сохранять здравый смысл, но разве от этого становится легче?
Будучи человеком честным и прямолинейным, Берроуз чувствовал, что не обретет покоя, пока не доберется до сути и не поставит Дафни перед фактом, посвятив ее в свои сомнения. Но как? Как сделать это, располагая всего лишь каким-то грязным, лживым письмом? И как она должна будет к нему отнестись?
Поверить? И все же, пока он так или иначе не узнает правды, в душе его не будет покоя и он так и будет метаться из стороны в сторону.
Спустившись на шканцы встречать сэра Джорджа, Тедди бросил взгляд на Грейсона, почувствовав прилив ревности и злости. Если это правда… О Господи, если только это окажется правдой!…
Нежный голосок Дафни заставил его вернуться на землю.
— Перестань хмуриться, Тедди. Ты не рад видеть меня здесь?
Если не перестанешь сердиться, я поцелую тебя прямо на глазах у всей команды.
— Дафни, не дразни Тедди, — вмешался сэр Джордж. — Нил, отведите ее вниз и закуйте в цепи.
«Ну вот, что тут скажешь? Как угадаешь?» — думал Берроуз, стараясь выдавить улыбку в ответ на шутку сэра Джорджа.
Извинившись, он вернулся на капитанский мостик, твердо решив до конца предстоящей поездки узнать правду. Машинально отдавая приказы, он не переставал думать о Дафни. Если это правда, и она любит Грейсона, и…, он буквально заставил себя сказать это — если она попросит развода, что он тогда будет делать? Господи, он не перенесет! Но если она действительно хочет этого?… Значит, так и должно быть. Он любит ее глубоко, сильно, хотя и не показывает… И все, что она хочет, все, что может сделать ее счастливой… Но, черт возьми, если это так, то он не в состоянии удержаться от того, чтобы не разобраться с Грейсоном. Всего один раз… И никто…, никто не вправе упрекнуть его за это. И все-таки подобное не должно случиться. Этого просто не может быть. Он не представляет себе жизни без Дафни. Даже если это окажется не правдой, то все равно пойдет ему на пользу, заставит призадуматься. Впредь он постарается смотреть на жизнь ее глазами… Да, да, постарается.
«Данун» отошел от причала, мерно качаясь на волнах, и Берроузу сделалось легче. Да что он, в самом деле? Чепуха все это… Какое-то грязное письмо, написанное неизвестно кем и явно в отместку… А он чуть ли не рвал себя на части из-за такой ерунды.
Тем временем майор Джон Ричмонд совершал утренний заплыв под стенами Форт-Себастьяна. С первых дней после приезда в крепость он делал это каждое утро.
Плывя на спине, он время от времени поглядывал на стены крепости, темно-серой лентой извивавшиеся над берегом, но так и не заметил на галерее никакого движения. На фоне ландшафта острова, игравшего живыми красками, крепость выглядела мрачным, обособленным, неестественным пятном. Такое впечатление, что проказливый ребенок, взяв яркий, красочный плакат, нарисовал на нем углем это мрачное сооружение. Высоко в небе над Ла-Кальдерой, широко расправив крылья, лениво парили два коршуна, а по дороге на Ардино ползло клубящееся облако пыли, поднимаемой грузовиком.
Ричмонд давно имел обыкновение мысленно обозначать на перспективу нерешенные проблемы, подвергать их тщательной, всесторонней оценке и только потом принимать взвешенное решение. И это было не что иное, как давняя армейская привычка освобождать голову от всякой побочной чепухи. Докопаться до сути — вот что было для него главным. Ему вспомнились строки, которыми обычно начинаются все методические пособия по пользованию стрелковым оружием, с которыми знаком каждый офицер: «Основной задачей стрельб является обучение личного состава обращению с боевым оружием, имеющее целью уничтожение противника». Разве можно выразиться яснее?
В этой фразе все предельно просто, ничего лишнего. И в жизни, был убежден Ричмонд, не бывает ситуаций, к которым нельзя было бы подобрать подходящие строки из командирского устава. По крайней мере, хотелось бы думать, что не бывает… Джон усмехнулся, перевернулся на живот и нырнул, погружаясь все глубже и глубже, пока уши не начало ломить от давления. Джону хотелось плыть и плыть под водой и не выныривать на поверхность, чтобы не возвращаться в этот обыденный мир, где нужно отдавать приказы и…
Однако пришлось вынырнуть. Он тряхнул головой, освободив уши от воды, и медленно поплыл к берегу. И, растираясь полотенцем, не переставал думать, придя вскоре к выводу, что пора бы наконец расставить все по своим местам, определить, где черное и где белое Чтобы облегчить задачу, он начал мысленно задавать себе вопросы.
Ты любишь Мэрион Шебир?
Да.
Ты уверен в этом?
Так же, как в том, что солнце восходит по утрам. Я люблю ее и знаю это совершенно точно, так же как знаю разницу между хорошей и плохой живописью.
А она любит тебя?
Да.
Ты уверен в этом?
Да.
И что ты собираешься предпринять?
Джон расстелил полотенце и лег. Вот он, без сомнения, самый трудный вопрос из всех. Что он намеревается предпринять?
Вернувшись в форт, он может пойти к ней, признаться в своей любви и попросить ее руки. Но тем самым он даст ей понять, что обнаружил подлог. Интересно, где же настоящий Хадид?
Жив он или мертв? Скорее всего мертв, иначе у них не возникла бы необходимость в подмене. Конечно, он мертв… Джон с яростью ударил кулаком по горячему песку. Но разве можно сказать уверенно? Здесь начинались его сомнения, сводившие на нет любую попытку придумать точный план действий.
Джон встал, накинул халат и обул сандалии. И все равно факт оставался фактом — ему нужно что-то делать. Он начал медленно взбираться по скалистой тропинке к форту. Скоро все трое выйдут на утреннюю прогулку. Если Мэрион будет одна, он сможет поговорить с ней. Только Джон пока понятия не имел, что скажет.
Приняв душ, он переоделся в чистую форму и вышел на галерею. Полковник Моци сидел под тентом, откинувшись в плетеном кресле, сложив руки на затылке, и смотрел вдаль, на извилистый берег. Хадид Шебир, заложив руки за спину, нервно вышагивал вдоль парапета. Он поздоровался с Джоном и отвернулся. Джон заметил, что пальцы его, сложенные замочком, энергично шевелятся. Сегодня это уже другой человек, бодрый, полный жизненных сил и энергии, готовой выплеснуться наружу. Сейчас он напоминал пантеру, мечущуюся по клетке и сжигаемую лишь одним желанием — вырваться на свободу. Какой бы наркотик он ни принимал, подумал Джон, он, без сомнения, придает ему уверенности, делая его совершенно другим человеком.
Мэрион сидела в своем кресле возле Флаговой башни и читала. Завидев Джона, она подняла голову и улыбнулась. Джон заметил, что лицо ее мрачно.
Вынув из кармана ключ, он протянул его Мэрион.
— Думаю, вам лучше иметь его, — проговорил он.
Она взяла ключ и, повертев в руках, вопросительно посмотрела на Джона.
— Это ключ от вашей комнаты. Ночью можете запираться и спать спокойно.
Мэрион хотела ответить, но в этот момент к ним приблизился Хадид. Развернувшись в другую сторону, он вдруг остановился.
— Когда ожидается приезд губернатора, майор? — спросил он сухо, почти требовательно.
— Он будет здесь к одиннадцати, может быть, и раньше.
Хадид коротко кивнул и зашагал обратно.
— Благодарю вас. Вы очень добры, — сказала Мэрион.
За спиной Джон слышал шаги Хадида, гулко отдающиеся по каменным плитам галереи, поэтому быстро проговорил:
— Пока губернатор будет здесь, я почти не смогу видеться с вами. А мне бы хотелось. Вы, наверное, уже догадались почему…
— Пожалуйста…
Отчаяние, промелькнувшее в ее глазах, насторожило и смутило Джона, заставив его почувствовать еще большую нежность и беспокойство за нее.
— Я понимаю, — продолжал он, — это не лучшее место для объяснения, но факт остается фактом: мы с вами любим друг друга. Вот и все. Остальное не имеет значения. Мы освободимся от всего этого, и я увезу вас отсюда. Сейчас главное одно: я люблю вас, а вы меня… Я не ошибся? Вы ведь любите меня? Скажите.
Она сидела неподвижно, не сводя с него глаз, потом вдруг плечи ее передернулись, словно от сквозняка.
— Что-то случилось? Скажите — что? — спросил он обеспокоенно, снова слыша за спиной приближающиеся шаги Хадида.
— Ничего, — ответила она и встала. Сейчас она стояла совсем близко, не отводя от него глаз, и Джон заметил в них навернувшиеся слезы. — Да, я люблю вас, — прошептала она и пошла прочь.
— Майор, — вновь послышался голос Хадида.
— Слушаю вас, — ответил Джон, провожая взглядом Мэрион, направлявшуюся к тенту.
— Скажите, с губернатором приедут журналисты?
— Полагаю, да.
— Тогда я хотел бы сделать заявление для прессы.
Джон повернулся к нему:
— Сначала вам придется получить разрешение губернатора.
Вы можете попросить его об этом при личной встрече.
— Думаете, он откажет?
— Думаю, да. — Джон говорил очень вежливо. — Вас для того и заключили сюда, чтобы вы не могли произносить речи, делать заявления и заниматься подобного рода деятельностью, способной ухудшить положение дел в Кирении.
Уловив в голосе Джона враждебность, Хадид слегка наклонил голову, и на его худом лице промелькнула улыбка. Издав жиденький смешок, он проговорил:
— О, я вижу, наш майор Ричмонд сегодня не в духе. — Он еще раз улыбнулся и зашагал вдоль парапета.
Чтобы не встречаться с ними снова, Джон прошел мимо Флаговой башни и спустился по небольшой лесенке в дальней части галереи.
Когда Мэрион приблизилась к тенту, полковник Моци убрал руки с затылка, обратившись к ней со словами:
— Кажется, вы только что имели интересную беседу с майором Ричмондом?
Мэрион показала ему ключ:
— Он дал мне ключ.
— От вашей двери, разумеется?
— Да.
Моци ответил не сразу:
— От меня вам запираться не придется. Каждый мужчина однажды делает глупость. Я свою уже сделал.
К ним подошел Хадид.
— Завтра в это же время мы будем свободны, — заметил он. — До чего же все-таки трудно сохранять терпение.
— Да, завтра в это время вы будете свободны, — согласился Моци и, снова заложив руки за голову и не обращая больше внимания на своих собеседников, принялся смотреть вдаль.
А внизу во дворе повар Дженкинс и Абу после уборки на кухне и десятиминутного перерыва, вооружившись кистями и ведрами с известью, белили камни, которыми была обнесена лужайка. На горячих камнях известка сохла быстро.
— Показуха — вот как это называется, — ворчал Дженкинс. — Наводят лоск к приезду губернатора.
— Показуха, — повторил Абу с идиотской улыбкой.
— Вот именно, Абби. И губернатор, и высшее армейское начальство дураки, если думают, будто у нас всегда так: каждый камешек выкрашен побелкой, каждая складочка на брюках отутюжена, каждый ствол прочищен, а кастрюли и сковородки на кухне блестят как зеркало. Британская армия всегда славилась показухой. Ручаюсь, что древние британские воины прикладывали к щекам вайду, украшали лошадям хвосты ленточками и до блеска начищали копья, узнав, что в лагерь едет королева… Эй, Хардкасл! — вдруг крикнул он.
Хардкасл, который теперь стал капралом вместо Марча, проходя через двор, бросил в кусты пустую пачку от сигарет.
— Чего тебе, повар?
— А ну подними коробку.
Усмехнувшись, Хардкасл подобрал.
— На верхушке осталось еще несколько листиков, которые ты недостаточно хорошо начистил, — съязвил он, задрав голову и глядя на макушку драконова дерева.
— Я сейчас тебе одно место начищу!
Улыбнувшись и сделав неопределенный жест рукой, Хардкасл удалился в казармы.
— Проклятый ублюдок? — спросил Абу у повара, провожая Хардкасла взглядом.
— Вот именно, Абби. Ты, я вижу, быстро схватываешь. Все они такие. Случайные люди в армии. Так, сброд всякий…, шелуха человеческая. Работать не умеют и не хотят, вот и идут в армию. А то еще от полиции скрываются или обрюхатят девчонку и дают деру. Где же скрыться, как не в армии? Настоящей войны отродясь не видывали. Так…, отбывают воинскую повинность, да еще ноют, ножки им, видите ли, сапогами натирает.
Во двор спустился сержант Бенсон:
— Майор хочет знать, что сегодня на обед.
Дженкинс распрямился и потер под носом испачканным в побелке пальцем.
— Да что вы говорите? Прямо так и " — хочет? — Настроение у Дженкинса было игривое и задиристое. — Картошка с тушенкой и пудинг с инжиром. По-моему, очень сытно. Для такой жары в самый раз.
— Только не очень подходит для приема губернатора. Разве сам не понимаешь?
— Хм… Интересно, солдаты же едят, и ничего…
— Нет, ты уж давай придумай что-нибудь другое — Ну хорошо… А что, если ромштекс, цветная капуста с сырной корочкой, картошечка фри и немного спаржи в масляном соусе? Пойдет? Или быть может, холодный лобстер на закуску, а потом…
— Ну вот что, я спешу… — сказал Бенсон.
— Интересно куда? На этом острове спешить некуда.
— Ладно, повар, кончай препираться.
— Хорошо, хорошо! Пусть будет омлет по-испански, жаркое из телятины и гарнир из бобов и сладкого картофеля. Это все, что я могу предложить. И было бы неплохо знать, на сколько человек готовить.
— Об этом я скажу тебе позже.
— А, понятно… За пять минут до подачи на стол. И при этом все будут стоять у меня над душой и смотреть, как я творю чудеса…
— Именно так, — весело согласился сержант и пошел прочь.
Дженкинс сердито прокашлялся.
— Тоже проклятый ублюдок? — спросил Абу.
— Точно. Хотя и неплохой малый. Хоть и сержант. Видишь ли, Абби, в британской армии есть два вида проклятых ублюдков. С одними ты можешь держаться запросто, сержант Бенсон как раз из таких. Ты можешь разговаривать с ним на равных и быть при этом уверенным, что после вашей беседы тебе не понадобятся носилки. Зато другой вид…
Абу шлепал белой кистью по камням и слушал болтовню Дженкинса. Что-то он понимал, что-то не очень, но одно, вне всякого сомнения, было ему ясно как Божий день. Он любил Дженкинса, знал, что у этого человека чистая душа, но знал он также и другое — что, если будет необходимо, он убьет этого человека, хотя его смерть будет для него горькой утратой, о которой он не забудет никогда.
Глава 11
Он медленно повернулся и привлек ее к себе. Господи, как же она хороша! И ой влюбился, как мальчишка, чувствуя в себе настоящую, упрямую мужскую силу; ему было совершенно безразлично, что будут говорить о них остальные. Они любят друг друга, и никто на свете ему больше не нужен. Он нежно поцеловал ее в губы.
— Как я буду жить без тебя целых три дня? — воскликнула Дафни.
Он снова поцеловал ее:
— Время пролетит быстро. И потом, я буду звонить тебе оттуда.
— Милый, я так люблю тебя, что начинаю чувствовать себя виноватой. Нет, не из-за того, что происходит с нами, а из-за…
Господи, ну разве это не ужасно — так сильно любить и даже не иметь возможности сказать об этом?! — Она смущенно рассмеялась и сердито прибавила:
— Поцелуй меня. Только по-настоящему.
— Нас легко застукать. Сэр Джордж может войти сюда в любую минуту. — Он улыбнулся.
— Плевать на всех! Поцелуй меня!
Он страстно привлек ее к себе, и когда снова отпустил, она, улыбаясь, отступила и проговорила:
— А теперь у меня для тебя маленький сюрприз.
— Надеюсь, приятный?
— Я вовсе не намерена скучать без тебя целых три дня и еду на Мору вместе с вами.
— Ах ты маленькая плутовка! Ты обманом выманила у меня этот поцелуй! Значит, ты уговорила отца?
— Да. И буду ночевать на «Дануне». В крепости не хватает комнат, и к тому же она считает, что это было бы не совсем удобно. Зато днем, мой любимый, мы сможем видеться.
— А Тедди?
— Ворчал, конечно. Терпеть не может женщин на борту.
Только ему все равно пришлось уступить.
Нил взял ее за руку:
— Тебе лучше поторопиться. Я слышу шаги сэра Джорджа.
Через пять минут вместе с сэром Джорджем Кейтором они уже ехали в машине. Сэр Джордж был в превосходном настроении. Ему нравилось совершать путешествия, а Мора была таким местом, где ему всегда хотелось остаться подольше. Он чувствовал, что этот остров представляет собою неизведанное поле для исследований флоры и фауны с точки зрения связи между материками. И на этот раз он надеялся раздобыть несколько образцов для своей коллекции, к примеру, редкой бесхвостой ящерицы, обитающей на Море. Такие же ящерицы, по его предположению, должны были водиться в Вест-Индии. Кроме того, на склонах Ла-Кальдеры встречается интересная разновидность фризии, имеющая более мощную корневую систему, чем ее европейские собратья.
— Ты положил мой фотоаппарат, Нил?
— Да, сэр.
— Вот и отлично.
Надо будет пофотографировать. А может быть, он даже напишет статью для журнала, издаваемого Королевским садоводческим обществом. Он с удовольствием вдыхал теплый утренний воздух, в котором по-прежнему стоял неистребимый запах трески. Дафни выглядит превосходно, у нее на редкость цветущий вид. Давно он не видел ее такой. Вчера они играли в гольф, и Дафни была как никогда подвижна… А эта зелень… Сэр Джордж обвел взглядом склоны Крепостного холма — растения давно истосковались по влаге. Надо бы, конечно, установить резервуар для полива. Правда, дороговато обойдется…
— А что репортеры? — поинтересовался сэр Джордж.
— Ждут на борту судна, сэр.
— Придется разрешить им осмотреть крепость. Правда, я получил строгие директивы не позволять им брать интервью у наших подопечных… Надо полагать, больше всех их визиту обрадуется Ричмонд. Кстати, его подкрепление прибывает завтра, насколько я понял?
— Да, сэр.
— Хорошо бы, если бы прислали лейтенанта. Ричмонду там явно недостает второго офицера.
И сэр Джордж замурлыкал себе под нос какую-то песенку.
Нил улыбнулся. Старик явно пребывает в прекрасном расположений духа. Нил попытался представить себе его реакцию, когда он узнает, что вслед за Нилом в Англию поедет и Дафни, чтобы добиться развода с Берроузом…, чтобы потом выйти замуж за него, Нила. Скорее всего он бы взвился до потолка. Нил нахмурился. Да, Дафни нужно будет как следует постараться все уладить со стариком. Господи, хоть бы все прошло удачно! Разумеется, они с Дафни полны решимости и ничто не сможет остановить их, но сэр Джордж мог бы при желании основательно подпортить ему политическую карьеру. Если Дафни не удастся все уладить, сэр Джордж может разрушить все его планы.
И что тогда? Любопытно, однако, как за последнее время сместились акценты. Сейчас больше всего на свете ему нужна эта женщина… Э-э, Грейсон, старина, да ты меняешься на глазах.
Кто бы мог подумать, что ты все способен отдать за любовь женщины? Тебя не узнать, старина Грейсон… Он откинулся на сиденье и бросил взгляд на Дафни. Она поймала его и украдкой улыбнулась ему… Дафни…, милая Дафни…
***
С капитанского мостика Тедди Берроуз наблюдал за машиной губернатора, подъехавшей к причалу. Он действительно ворчал, узнав, что Дафни удалось уговорить отца взять ее с собой. Правда, ворчал он просто так, скорее для порядка.
От былой уверенности, пришедшей к нему вчера во время игры, не осталось и следа. Утром вернулись все его сомнения, теперь возросшие с новой силой после внезапного решения Дафни ехать на Мору. Почему она приняла такое решение? Не может расстаться с Грейсоном или это очередной ее каприз?
Кто знает? Тут можно предполагать все, что угодно. Он до посинения будет уговаривать себя сохранять здравый смысл, но разве от этого становится легче?
Будучи человеком честным и прямолинейным, Берроуз чувствовал, что не обретет покоя, пока не доберется до сути и не поставит Дафни перед фактом, посвятив ее в свои сомнения. Но как? Как сделать это, располагая всего лишь каким-то грязным, лживым письмом? И как она должна будет к нему отнестись?
Поверить? И все же, пока он так или иначе не узнает правды, в душе его не будет покоя и он так и будет метаться из стороны в сторону.
Спустившись на шканцы встречать сэра Джорджа, Тедди бросил взгляд на Грейсона, почувствовав прилив ревности и злости. Если это правда… О Господи, если только это окажется правдой!…
Нежный голосок Дафни заставил его вернуться на землю.
— Перестань хмуриться, Тедди. Ты не рад видеть меня здесь?
Если не перестанешь сердиться, я поцелую тебя прямо на глазах у всей команды.
— Дафни, не дразни Тедди, — вмешался сэр Джордж. — Нил, отведите ее вниз и закуйте в цепи.
«Ну вот, что тут скажешь? Как угадаешь?» — думал Берроуз, стараясь выдавить улыбку в ответ на шутку сэра Джорджа.
Извинившись, он вернулся на капитанский мостик, твердо решив до конца предстоящей поездки узнать правду. Машинально отдавая приказы, он не переставал думать о Дафни. Если это правда, и она любит Грейсона, и…, он буквально заставил себя сказать это — если она попросит развода, что он тогда будет делать? Господи, он не перенесет! Но если она действительно хочет этого?… Значит, так и должно быть. Он любит ее глубоко, сильно, хотя и не показывает… И все, что она хочет, все, что может сделать ее счастливой… Но, черт возьми, если это так, то он не в состоянии удержаться от того, чтобы не разобраться с Грейсоном. Всего один раз… И никто…, никто не вправе упрекнуть его за это. И все-таки подобное не должно случиться. Этого просто не может быть. Он не представляет себе жизни без Дафни. Даже если это окажется не правдой, то все равно пойдет ему на пользу, заставит призадуматься. Впредь он постарается смотреть на жизнь ее глазами… Да, да, постарается.
«Данун» отошел от причала, мерно качаясь на волнах, и Берроузу сделалось легче. Да что он, в самом деле? Чепуха все это… Какое-то грязное письмо, написанное неизвестно кем и явно в отместку… А он чуть ли не рвал себя на части из-за такой ерунды.
***
Тем временем майор Джон Ричмонд совершал утренний заплыв под стенами Форт-Себастьяна. С первых дней после приезда в крепость он делал это каждое утро.
Плывя на спине, он время от времени поглядывал на стены крепости, темно-серой лентой извивавшиеся над берегом, но так и не заметил на галерее никакого движения. На фоне ландшафта острова, игравшего живыми красками, крепость выглядела мрачным, обособленным, неестественным пятном. Такое впечатление, что проказливый ребенок, взяв яркий, красочный плакат, нарисовал на нем углем это мрачное сооружение. Высоко в небе над Ла-Кальдерой, широко расправив крылья, лениво парили два коршуна, а по дороге на Ардино ползло клубящееся облако пыли, поднимаемой грузовиком.
Ричмонд давно имел обыкновение мысленно обозначать на перспективу нерешенные проблемы, подвергать их тщательной, всесторонней оценке и только потом принимать взвешенное решение. И это было не что иное, как давняя армейская привычка освобождать голову от всякой побочной чепухи. Докопаться до сути — вот что было для него главным. Ему вспомнились строки, которыми обычно начинаются все методические пособия по пользованию стрелковым оружием, с которыми знаком каждый офицер: «Основной задачей стрельб является обучение личного состава обращению с боевым оружием, имеющее целью уничтожение противника». Разве можно выразиться яснее?
В этой фразе все предельно просто, ничего лишнего. И в жизни, был убежден Ричмонд, не бывает ситуаций, к которым нельзя было бы подобрать подходящие строки из командирского устава. По крайней мере, хотелось бы думать, что не бывает… Джон усмехнулся, перевернулся на живот и нырнул, погружаясь все глубже и глубже, пока уши не начало ломить от давления. Джону хотелось плыть и плыть под водой и не выныривать на поверхность, чтобы не возвращаться в этот обыденный мир, где нужно отдавать приказы и…
Однако пришлось вынырнуть. Он тряхнул головой, освободив уши от воды, и медленно поплыл к берегу. И, растираясь полотенцем, не переставал думать, придя вскоре к выводу, что пора бы наконец расставить все по своим местам, определить, где черное и где белое Чтобы облегчить задачу, он начал мысленно задавать себе вопросы.
Ты любишь Мэрион Шебир?
Да.
Ты уверен в этом?
Так же, как в том, что солнце восходит по утрам. Я люблю ее и знаю это совершенно точно, так же как знаю разницу между хорошей и плохой живописью.
А она любит тебя?
Да.
Ты уверен в этом?
Да.
И что ты собираешься предпринять?
Джон расстелил полотенце и лег. Вот он, без сомнения, самый трудный вопрос из всех. Что он намеревается предпринять?
Вернувшись в форт, он может пойти к ней, признаться в своей любви и попросить ее руки. Но тем самым он даст ей понять, что обнаружил подлог. Интересно, где же настоящий Хадид?
Жив он или мертв? Скорее всего мертв, иначе у них не возникла бы необходимость в подмене. Конечно, он мертв… Джон с яростью ударил кулаком по горячему песку. Но разве можно сказать уверенно? Здесь начинались его сомнения, сводившие на нет любую попытку придумать точный план действий.
Джон встал, накинул халат и обул сандалии. И все равно факт оставался фактом — ему нужно что-то делать. Он начал медленно взбираться по скалистой тропинке к форту. Скоро все трое выйдут на утреннюю прогулку. Если Мэрион будет одна, он сможет поговорить с ней. Только Джон пока понятия не имел, что скажет.
Приняв душ, он переоделся в чистую форму и вышел на галерею. Полковник Моци сидел под тентом, откинувшись в плетеном кресле, сложив руки на затылке, и смотрел вдаль, на извилистый берег. Хадид Шебир, заложив руки за спину, нервно вышагивал вдоль парапета. Он поздоровался с Джоном и отвернулся. Джон заметил, что пальцы его, сложенные замочком, энергично шевелятся. Сегодня это уже другой человек, бодрый, полный жизненных сил и энергии, готовой выплеснуться наружу. Сейчас он напоминал пантеру, мечущуюся по клетке и сжигаемую лишь одним желанием — вырваться на свободу. Какой бы наркотик он ни принимал, подумал Джон, он, без сомнения, придает ему уверенности, делая его совершенно другим человеком.
Мэрион сидела в своем кресле возле Флаговой башни и читала. Завидев Джона, она подняла голову и улыбнулась. Джон заметил, что лицо ее мрачно.
Вынув из кармана ключ, он протянул его Мэрион.
— Думаю, вам лучше иметь его, — проговорил он.
Она взяла ключ и, повертев в руках, вопросительно посмотрела на Джона.
— Это ключ от вашей комнаты. Ночью можете запираться и спать спокойно.
Мэрион хотела ответить, но в этот момент к ним приблизился Хадид. Развернувшись в другую сторону, он вдруг остановился.
— Когда ожидается приезд губернатора, майор? — спросил он сухо, почти требовательно.
— Он будет здесь к одиннадцати, может быть, и раньше.
Хадид коротко кивнул и зашагал обратно.
— Благодарю вас. Вы очень добры, — сказала Мэрион.
За спиной Джон слышал шаги Хадида, гулко отдающиеся по каменным плитам галереи, поэтому быстро проговорил:
— Пока губернатор будет здесь, я почти не смогу видеться с вами. А мне бы хотелось. Вы, наверное, уже догадались почему…
— Пожалуйста…
Отчаяние, промелькнувшее в ее глазах, насторожило и смутило Джона, заставив его почувствовать еще большую нежность и беспокойство за нее.
— Я понимаю, — продолжал он, — это не лучшее место для объяснения, но факт остается фактом: мы с вами любим друг друга. Вот и все. Остальное не имеет значения. Мы освободимся от всего этого, и я увезу вас отсюда. Сейчас главное одно: я люблю вас, а вы меня… Я не ошибся? Вы ведь любите меня? Скажите.
Она сидела неподвижно, не сводя с него глаз, потом вдруг плечи ее передернулись, словно от сквозняка.
— Что-то случилось? Скажите — что? — спросил он обеспокоенно, снова слыша за спиной приближающиеся шаги Хадида.
— Ничего, — ответила она и встала. Сейчас она стояла совсем близко, не отводя от него глаз, и Джон заметил в них навернувшиеся слезы. — Да, я люблю вас, — прошептала она и пошла прочь.
— Майор, — вновь послышался голос Хадида.
— Слушаю вас, — ответил Джон, провожая взглядом Мэрион, направлявшуюся к тенту.
— Скажите, с губернатором приедут журналисты?
— Полагаю, да.
— Тогда я хотел бы сделать заявление для прессы.
Джон повернулся к нему:
— Сначала вам придется получить разрешение губернатора.
Вы можете попросить его об этом при личной встрече.
— Думаете, он откажет?
— Думаю, да. — Джон говорил очень вежливо. — Вас для того и заключили сюда, чтобы вы не могли произносить речи, делать заявления и заниматься подобного рода деятельностью, способной ухудшить положение дел в Кирении.
Уловив в голосе Джона враждебность, Хадид слегка наклонил голову, и на его худом лице промелькнула улыбка. Издав жиденький смешок, он проговорил:
— О, я вижу, наш майор Ричмонд сегодня не в духе. — Он еще раз улыбнулся и зашагал вдоль парапета.
Чтобы не встречаться с ними снова, Джон прошел мимо Флаговой башни и спустился по небольшой лесенке в дальней части галереи.
Когда Мэрион приблизилась к тенту, полковник Моци убрал руки с затылка, обратившись к ней со словами:
— Кажется, вы только что имели интересную беседу с майором Ричмондом?
Мэрион показала ему ключ:
— Он дал мне ключ.
— От вашей двери, разумеется?
— Да.
Моци ответил не сразу:
— От меня вам запираться не придется. Каждый мужчина однажды делает глупость. Я свою уже сделал.
К ним подошел Хадид.
— Завтра в это же время мы будем свободны, — заметил он. — До чего же все-таки трудно сохранять терпение.
— Да, завтра в это время вы будете свободны, — согласился Моци и, снова заложив руки за голову и не обращая больше внимания на своих собеседников, принялся смотреть вдаль.
***
А внизу во дворе повар Дженкинс и Абу после уборки на кухне и десятиминутного перерыва, вооружившись кистями и ведрами с известью, белили камни, которыми была обнесена лужайка. На горячих камнях известка сохла быстро.
— Показуха — вот как это называется, — ворчал Дженкинс. — Наводят лоск к приезду губернатора.
— Показуха, — повторил Абу с идиотской улыбкой.
— Вот именно, Абби. И губернатор, и высшее армейское начальство дураки, если думают, будто у нас всегда так: каждый камешек выкрашен побелкой, каждая складочка на брюках отутюжена, каждый ствол прочищен, а кастрюли и сковородки на кухне блестят как зеркало. Британская армия всегда славилась показухой. Ручаюсь, что древние британские воины прикладывали к щекам вайду, украшали лошадям хвосты ленточками и до блеска начищали копья, узнав, что в лагерь едет королева… Эй, Хардкасл! — вдруг крикнул он.
Хардкасл, который теперь стал капралом вместо Марча, проходя через двор, бросил в кусты пустую пачку от сигарет.
— Чего тебе, повар?
— А ну подними коробку.
Усмехнувшись, Хардкасл подобрал.
— На верхушке осталось еще несколько листиков, которые ты недостаточно хорошо начистил, — съязвил он, задрав голову и глядя на макушку драконова дерева.
— Я сейчас тебе одно место начищу!
Улыбнувшись и сделав неопределенный жест рукой, Хардкасл удалился в казармы.
— Проклятый ублюдок? — спросил Абу у повара, провожая Хардкасла взглядом.
— Вот именно, Абби. Ты, я вижу, быстро схватываешь. Все они такие. Случайные люди в армии. Так, сброд всякий…, шелуха человеческая. Работать не умеют и не хотят, вот и идут в армию. А то еще от полиции скрываются или обрюхатят девчонку и дают деру. Где же скрыться, как не в армии? Настоящей войны отродясь не видывали. Так…, отбывают воинскую повинность, да еще ноют, ножки им, видите ли, сапогами натирает.
Во двор спустился сержант Бенсон:
— Майор хочет знать, что сегодня на обед.
Дженкинс распрямился и потер под носом испачканным в побелке пальцем.
— Да что вы говорите? Прямо так и " — хочет? — Настроение у Дженкинса было игривое и задиристое. — Картошка с тушенкой и пудинг с инжиром. По-моему, очень сытно. Для такой жары в самый раз.
— Только не очень подходит для приема губернатора. Разве сам не понимаешь?
— Хм… Интересно, солдаты же едят, и ничего…
— Нет, ты уж давай придумай что-нибудь другое — Ну хорошо… А что, если ромштекс, цветная капуста с сырной корочкой, картошечка фри и немного спаржи в масляном соусе? Пойдет? Или быть может, холодный лобстер на закуску, а потом…
— Ну вот что, я спешу… — сказал Бенсон.
— Интересно куда? На этом острове спешить некуда.
— Ладно, повар, кончай препираться.
— Хорошо, хорошо! Пусть будет омлет по-испански, жаркое из телятины и гарнир из бобов и сладкого картофеля. Это все, что я могу предложить. И было бы неплохо знать, на сколько человек готовить.
— Об этом я скажу тебе позже.
— А, понятно… За пять минут до подачи на стол. И при этом все будут стоять у меня над душой и смотреть, как я творю чудеса…
— Именно так, — весело согласился сержант и пошел прочь.
Дженкинс сердито прокашлялся.
— Тоже проклятый ублюдок? — спросил Абу.
— Точно. Хотя и неплохой малый. Хоть и сержант. Видишь ли, Абби, в британской армии есть два вида проклятых ублюдков. С одними ты можешь держаться запросто, сержант Бенсон как раз из таких. Ты можешь разговаривать с ним на равных и быть при этом уверенным, что после вашей беседы тебе не понадобятся носилки. Зато другой вид…
Абу шлепал белой кистью по камням и слушал болтовню Дженкинса. Что-то он понимал, что-то не очень, но одно, вне всякого сомнения, было ему ясно как Божий день. Он любил Дженкинса, знал, что у этого человека чистая душа, но знал он также и другое — что, если будет необходимо, он убьет этого человека, хотя его смерть будет для него горькой утратой, о которой он не забудет никогда.
Глава 11
Эскадренный миноносец ее величества «Данун» вошел в гавань Моры в пять минут двенадцатого, бросив якорь на глазах столпившихся под пальмами островитян. У причала ждал принадлежавший форту джип, возле которого стояли майор Ричмонд и сеньор Альдобран. Джон самолично приехал в гавань встретить губернатора, оставив сержанта Бенсона на посту у главных ворот.
Губернатор сошел на берег в сопровождении Нила Грейсона и, обменявшись парой слов с сеньором Альдобраном, сел в машину. Джон повез их в форт.
— Я пригласил Тедди Берроуза и Дафни на ленч, — сообщил губернатор. — Репортеры сойдут на берег вместе с ними и после ленча могут осмотреть крепость. Как у нас обстоят дела? Все под контролем?
— Да, сэр. Произошла, правда, одна вещь, о которой я хотел бы доложить вам до того, как вы встретитесь с нашими подопечными.
— Вот как? И что же это? — Серые глаза сэра Джорджа на мгновение остановились на Джоне. — Неприятности?
— В некотором роде, сэр.
Перед тем как подняться в столовую, сэр Джордж прошелся по крепости. В столовой Джон наполнил хересом три бокала, и губернатор сказал:
— Ну что ж, Ричмонд, давайте выпьем.
Стоя у окна с бокалом в руках, Джон поведал губернатору о том, что случилось прошлой ночью. Разумеется, он не стал упоминать о том, что произошло между ним и Мэрион Шебир.
Потом рассказал о том, как уже после случившегося зашел к Моци и заглянул к спящему Хадиду.
— Тут я должен кое-что пояснить, — сказал Джон. — Дело в том, что я учился в Оксфорде вместе с Хадидом и был немного знаком с ним. Когда я заглянул к нему в комнату прошлой ночью, он лежал на постели почти голый и, я вынужден сказать, под воздействием наркотика…
— Наркотика?
— Да, сэр. У меня есть подозрение, что он принимает наркотики. Откуда он их берет, я понятия не имею. Должно быть, провез вместе с багажом…
— Но вы же просматривали его вещи?!
— Да, сэр.
— Губернатор нахмурился:
— Только не очень тщательно. Так ведь?
— Боюсь, что так, сэр.
— Ладно, не берите в голову, — успокоил его сэр Джордж, махнув рукой. — Это не главное, я правильно понял?
— Да, сэр. В Оксфорде я много раз видел Хадида под душем и очень хорошо запомнил родимое пятно причудливой формы, расположенное у него чуть левее пупка. Я помню это пятно очень хорошо.
— И что из этого? — спросил сэр Джордж, сделав глоток хереса.
— У Хадида, заключенного в этой крепости, такого пятна нет. Иными словами, этот человек не Хадид Шебир.
— Бог ты мой! — Сэр Джордж всплеснул руками и снова пригубил бокал. — Вы в этом уверены?
— Абсолютно уверен. Этот человек не Хадид Шебир. Он никогда не купается, и теперь я понимаю почему. Им известно о том, что я учился вместе с Хадидом, и они опасаются, что я могу заметить отсутствие родинки. А судя по отношениям между этим человеком и Мэрион Шебир, я могу сказать, что они не муж и жена. Моци никогда бы не осмелился так вести себя с ней, если бы этот Хадид был настоящим Хадидом. Никто никогда не сомневался, что их брак был заключен по любви, и она целиком посвятила себя мужу… — Сейчас, говоря об этом, Джон испытал уколы ревности.
Сэр Джордж поставил бокал на стол и вытер перепачканную красным вином руку носовым платком. Нахмурив кустистые седые брови, он перевел взгляд на Грейсона, потом снова на Джона, подошел к камину и, потирая подбородок, принялся разглядывать портрет генерала Катса.
Грейсон закурил. Присутствие при таком сногсшибательном открытии как нельзя лучше вписывалось в его планы. В Уайтхолле займутся этим делом, начнется разбирательство, которое вскоре станет достоянием прессы, и там, без сомнения, будет упомянуто его имя. Когда он вернется в Англию, многие захотят встретиться и поговорить с ним лично как с очевидцем…, а позже, годы спустя, он сможет написать автобиографию, права на издание которой купит «Санди Таймс». Да, такая известность не повредила бы его карьере… Совсем не повредила бы.
Сэр Джордж медленно повернулся к ним:
— Скажите, Джон, этот Хадид когда-нибудь упоминал тот факт, что вы вместе учились в Оксфорде?
— Да, сэр. Но только в общих чертах. И ясно дал понять, что не желает говорить об этом. Не сомневаюсь, что его хорошо информировали о прошлой жизни настоящего Хадида и научили, что нужно говорить в том или ином случае.
— Но где же настоящий Хадид и зачем понадобилась подмена? Вы думали об этом, Ричмонд?
— Да, сэр Джордж, думал. Перед отправкой сюда я был проинструктирован Бэнстедом…
— Бэнстедом?
— Из отдела военной разведки, сэр, — коротко пояснил Грейсон.
— А-а, вот оно что…
— Он сказал мне, что в военном министерстве не очень-то довольны этим киренийским делом, — продолжал Джон. — Они там никак не могут избавиться от чувства, что что-то здесь не то. Но что именно, не могут понять. Они так и не дали мне в руки ни одной ниточки.
— Мне ничего об этом не известно, — сдержанно проговорил сэр Джордж.
— И это понятно, сэр. Все настолько неопределенно.
— Но зачем, зачем эта подмена?! И где сейчас находится настоящий Хадид? — Сэр Джордж вернулся к столу и взял бокал.
Джон с минуту колебался, потом сказал:
— Не знаю, сэр, но я склоняюсь к версии, что он мертв.
Это единственное, чем я могу объяснить эту подмену. Думаю, погиб в какой-нибудь перестрелке в одной из киренийских операций. Скорее всего это случилось в самый неподходящий момент, когда его смерть могла вызвать колебания в рядах соратников. Поэтому Моци утаил от всех его смерть и вместо Хадида поставил этого человека.
Губернатор сошел на берег в сопровождении Нила Грейсона и, обменявшись парой слов с сеньором Альдобраном, сел в машину. Джон повез их в форт.
— Я пригласил Тедди Берроуза и Дафни на ленч, — сообщил губернатор. — Репортеры сойдут на берег вместе с ними и после ленча могут осмотреть крепость. Как у нас обстоят дела? Все под контролем?
— Да, сэр. Произошла, правда, одна вещь, о которой я хотел бы доложить вам до того, как вы встретитесь с нашими подопечными.
— Вот как? И что же это? — Серые глаза сэра Джорджа на мгновение остановились на Джоне. — Неприятности?
— В некотором роде, сэр.
Перед тем как подняться в столовую, сэр Джордж прошелся по крепости. В столовой Джон наполнил хересом три бокала, и губернатор сказал:
— Ну что ж, Ричмонд, давайте выпьем.
Стоя у окна с бокалом в руках, Джон поведал губернатору о том, что случилось прошлой ночью. Разумеется, он не стал упоминать о том, что произошло между ним и Мэрион Шебир.
Потом рассказал о том, как уже после случившегося зашел к Моци и заглянул к спящему Хадиду.
— Тут я должен кое-что пояснить, — сказал Джон. — Дело в том, что я учился в Оксфорде вместе с Хадидом и был немного знаком с ним. Когда я заглянул к нему в комнату прошлой ночью, он лежал на постели почти голый и, я вынужден сказать, под воздействием наркотика…
— Наркотика?
— Да, сэр. У меня есть подозрение, что он принимает наркотики. Откуда он их берет, я понятия не имею. Должно быть, провез вместе с багажом…
— Но вы же просматривали его вещи?!
— Да, сэр.
— Губернатор нахмурился:
— Только не очень тщательно. Так ведь?
— Боюсь, что так, сэр.
— Ладно, не берите в голову, — успокоил его сэр Джордж, махнув рукой. — Это не главное, я правильно понял?
— Да, сэр. В Оксфорде я много раз видел Хадида под душем и очень хорошо запомнил родимое пятно причудливой формы, расположенное у него чуть левее пупка. Я помню это пятно очень хорошо.
— И что из этого? — спросил сэр Джордж, сделав глоток хереса.
— У Хадида, заключенного в этой крепости, такого пятна нет. Иными словами, этот человек не Хадид Шебир.
— Бог ты мой! — Сэр Джордж всплеснул руками и снова пригубил бокал. — Вы в этом уверены?
— Абсолютно уверен. Этот человек не Хадид Шебир. Он никогда не купается, и теперь я понимаю почему. Им известно о том, что я учился вместе с Хадидом, и они опасаются, что я могу заметить отсутствие родинки. А судя по отношениям между этим человеком и Мэрион Шебир, я могу сказать, что они не муж и жена. Моци никогда бы не осмелился так вести себя с ней, если бы этот Хадид был настоящим Хадидом. Никто никогда не сомневался, что их брак был заключен по любви, и она целиком посвятила себя мужу… — Сейчас, говоря об этом, Джон испытал уколы ревности.
Сэр Джордж поставил бокал на стол и вытер перепачканную красным вином руку носовым платком. Нахмурив кустистые седые брови, он перевел взгляд на Грейсона, потом снова на Джона, подошел к камину и, потирая подбородок, принялся разглядывать портрет генерала Катса.
Грейсон закурил. Присутствие при таком сногсшибательном открытии как нельзя лучше вписывалось в его планы. В Уайтхолле займутся этим делом, начнется разбирательство, которое вскоре станет достоянием прессы, и там, без сомнения, будет упомянуто его имя. Когда он вернется в Англию, многие захотят встретиться и поговорить с ним лично как с очевидцем…, а позже, годы спустя, он сможет написать автобиографию, права на издание которой купит «Санди Таймс». Да, такая известность не повредила бы его карьере… Совсем не повредила бы.
Сэр Джордж медленно повернулся к ним:
— Скажите, Джон, этот Хадид когда-нибудь упоминал тот факт, что вы вместе учились в Оксфорде?
— Да, сэр. Но только в общих чертах. И ясно дал понять, что не желает говорить об этом. Не сомневаюсь, что его хорошо информировали о прошлой жизни настоящего Хадида и научили, что нужно говорить в том или ином случае.
— Но где же настоящий Хадид и зачем понадобилась подмена? Вы думали об этом, Ричмонд?
— Да, сэр Джордж, думал. Перед отправкой сюда я был проинструктирован Бэнстедом…
— Бэнстедом?
— Из отдела военной разведки, сэр, — коротко пояснил Грейсон.
— А-а, вот оно что…
— Он сказал мне, что в военном министерстве не очень-то довольны этим киренийским делом, — продолжал Джон. — Они там никак не могут избавиться от чувства, что что-то здесь не то. Но что именно, не могут понять. Они так и не дали мне в руки ни одной ниточки.
— Мне ничего об этом не известно, — сдержанно проговорил сэр Джордж.
— И это понятно, сэр. Все настолько неопределенно.
— Но зачем, зачем эта подмена?! И где сейчас находится настоящий Хадид? — Сэр Джордж вернулся к столу и взял бокал.
Джон с минуту колебался, потом сказал:
— Не знаю, сэр, но я склоняюсь к версии, что он мертв.
Это единственное, чем я могу объяснить эту подмену. Думаю, погиб в какой-нибудь перестрелке в одной из киренийских операций. Скорее всего это случилось в самый неподходящий момент, когда его смерть могла вызвать колебания в рядах соратников. Поэтому Моци утаил от всех его смерть и вместо Хадида поставил этого человека.