Страница:
— Полагаю, пятеро или шестеро.
Берроуз встал:
— Да я могу вмиг разнести эту паршивую крепость в пух и прах! Камня на камне не оставлю!
— Но ты не сделаешь этого.
— Да что с тобой случилось?
— Сам не знаю. Моци выгодно считать, что это я убил Хадида. Во всяком случае, киренийцам скажут именно так. Правда, пока они еще на острове, мы могли бы попытаться предпринять что-нибудь. Хотя…, черт бы меня побрал, если я знаю, что именно.
— Вот проклятье! — Берроуз ударил себя кулаком по другой ладони. — Подумать только! У меня есть все, чтобы стереть их в порошок, и я не могу этого сделать! Я немедленно отправлю шифровку в адмиралтейство. Только разве это поможет? Они, кстати, прислали ответ на первое донесение. Приказано не предпринимать никаких действий и ждать дальнейших распоряжений. Думаю, они воспылают ко мне пламенной любовью, когда получат мое следующее послание. Удивляюсь, какого черта они посылают сюда таких людей и приставляют к ним всего жалкую горстку солдат?! Самолет-амфибия! Да тут нужна целая эскадрилья, чтобы выследить его!
— Ты бы лучше последил за репортерами. Не давай им сходить на берег. Моци не настроен шутить, я понял это.
— Да, этот ублюдок умен. Ладно, можешь передать ему, что я буду сидеть здесь сложа руки до полудня и наблюдать, как он увозит моего тестя в Кирению. Кстати, как старик воспринял все это?
— Я пока не виделся с ним.
— Думаю, адмиралтейство не позволит мне вмешаться. Они не станут рисковать — побоятся за сэра Джорджа. А Грейсон… бедолага… Какой бесславный конец…
Он сердито откашлялся, чтобы проглотить подкативший к горлу ком.
— Извини… — Он посмотрел на Джона. — Ты единственный, кто находится там, на месте, и тебе виднее. Скажи, могу я что-нибудь сделать?
— Нет. Просто сиди и жди. А обо мне не беспокойся.
— Он может и тебя прихватить с собой в Кирению. Полагаю, тогда правительство постарается договориться с ними, чтобы освободить тебя и сэра Джорджа.
Джон усмехнулся, скривив губы. Моци никогда не возьмет его с собой. По сравнению с сэром Джорджем он слишком мелкая сошка, чтобы быть заложником. Джон почти наверняка знал, что произойдет дальше. Моци ненавидит его и ничего не забыл. Но вот странная вещь — в глубине души Джон не испытывал страха за собственную судьбу: он чувствовал, что вся ответственность за происходящее ляжет на его плечи, и тут не может быть никаких оправданий, вроде того, что у него было мало людей или что было невозможно уследить за самолетом-амфибией… В его голове сейчас не было места мыслям о себе самом… Они придут потом, позже, но сейчас он с отчаянием осознавал собственную ответственность и злился на себя и свою беспомощность…
Джон повернулся к двери:
— Ладно, я пошел.
Берроуз кивнул, положив руку ему на плечо.
Шлюпка с Джоном направилась к берегу, и Тедди Берроуз, проводив ее взглядом, пошел в каюту Дафни. Она стояла возле столика в свободно наброшенном цветастом халате, ее светлые волосы золотились под лучами утреннего солнца, пробивавшегося сквозь стекло иллюминатора.
— Что случилось, Тедди? — спросила она.
— Неприятности в форте, — неловко начал он, зная, что ему сейчас придется открыть ей правду, и испытывая еще большую неловкость оттого, что не знал, как это сделать помягче. — Моци со своими людьми захватил крепость, получив помощь со стороны. Но с твоим отцом все в порядке, и его…
— Но эти выстрелы! Кто-нибудь…
Она подошла и вопрошающе заглянула ему в лицо. Сейчас она была так дорога ему, что он подумал, что если бы в его власти было изменить ход событий, пусть даже так, как хотелось бы ей, он бы сделал это не задумываясь. Он хотел, чтобы Грейсон остался жив, и готов был вынести все, что угодно, лишь бы не видеть, как она… Господи, да что же это за мука!…
— Убиты двое часовых и… — запинаясь, проговорил он, — и Нил Грейсон…
Он взял ее за руку, боясь посмотреть ей в глаза. Он услышал ее отрывистый вздох, и в каюте воцарилась тишина. Тедди держал ее пальцы в своих, бессмысленно разглядывая цветы на ее халате.
Ни единое движение или звук не нарушали тишины, потом ее рука медленно выскользнула и схватила его за рукав. Дафни прижалась к нему, а он обнял ее за плечи и привлек к себе. Он чувствовал, как судорожная дрожь пронзает ее тело, и все сильнее прижимал ее к себе.
— Все в порядке, — утешал он. — Все будет хорошо… — Эти неловкие, корявые слова, вырывающиеся у него, не несли никакого смысла, но они были пронизаны такой нежностью, которая не могла не тронуть ее. Слабым голосом, едва слышно она прошептала:
— О Тедди!…
— Успокойся, моя девочка. — Он погладил ее по голове и прижал ее лицо к своей груди. На руке, гладившей ее по щеке, он почувствовал слезы и вдруг ощутил такую пронзительную любовь к этой женщине, что со внезапным спокойствием почувствовал: только что сорвавшиеся с его губ слова были чистой правдой и теперь действительно все будет хорошо, потому что они оба постараются, чтобы это было так.
Остановив джип в двадцати ярдах от ворот, Джон Ричмонд заложил руки за голову и направился к форту. Миетус и Моци уже ждали его. Миетус сразу же принялся обыскивать Джона.
— Итак, майор Ричмонд? — заговорил Моци.
— Капитан-лейтенант Берроуз будет стоять на якоре до полудня.
— Отлично! — Моци посмотрел на часы — было девять утра — и махнул рукой в сторону двора. — Пройдите в столовую.
Джон вышел во двор, Миетус и Моци последовали за ним.
У дверей стоял часовой. Моци пропустил Джона вперед, Миетус вошел за ними, закрыл за собой дверь и остановился, вскинув автомат.
Сэр Джордж, стоя у окна, смотрел на Мору. Когда они вошли, он обернулся, увидел бинты на шее Джона и проговорил:
— С вами все в порядке, Ричмонд?
— Да, сэр.
— Похоже, у нас неприятности. Не так ли?
— Боюсь, что так, сэр.
Полковник Моци сделал шаг вперед:
— Мы выезжаем через полчаса. «Данун» будет стоять на якоре до полудня, к тому времени мы окажемся уже за многие мили отсюда. Думаю, нет необходимости напоминать, что любая оплошность с вашей стороны может вызвать плачевные последствия.
— Да, да, конечно!… — согласился сэр Джордж. — Мы это знаем. — Он произносил слова с раздражением, и Джон почувствовал, что сэр Джордж, так же как и он сам, беспокоится не о себе.
Губернатор подошел к Джону, отечески похлопал его по плечу и, глядя в лицо Моци, проговорил:
— Никто не собирается делать глупости. Мы больше не хотим смертей.
Моци достал мундштук и вставил в него сигарету. Одобрительно кивнув, он проговорил:
— Я вижу, вы здравомыслящий человек, сэр Джордж. Постараюсь сделать ваше пребывание в Кирении по возможности более комфортным.
— Мне на это наплевать, Моци. Очень может статься, что ваше собственное пребывание в Кирении окажется далеко не комфортным. Не обольщайтесь, будто все карты в ваших руках.
Это далеко не так.
— Что вы имеете в виду? — Моци, нахмурившись, вынул изо рта мундштук.
— Полагаю, сэр, — вмешался Джон, догадавшись, что собирается сказать сэр Джордж, — было бы разумнее…
— Чепуха! — перебил его губернатор. — Пусть подергается. — И он, будто не замечая полковника, мотнул головой в его сторону, высунув ее из плеч, словно старая неказистая черепаха.
Джон понял, что старик зол и что гибель Грейсона и двоих солдат настроили его на воинственный лад. А сэр Джордж тем временем продолжал:
— Видите ли, Моци, майор Ричмонд учился в Оксфорде вместе с Хадидом Шебиром, причем знал его довольно неплохо. Так случилось, что несколько дней назад вечером он заглянул к нему в комнату в Колокольной башне и застал его спящим без одежды, поверх одеяла… Ваш Хадид Шебир — не настоящий. У настоящего было родимое пятно на животе, а у этого нет. Мое правительство, Моци, уже информировано об этом, так что, когда власти узнают, что вы с Хадидом Шебиром везете меня в Кирению, оно распространит информацию о том, что Киренийской национальной армией управляет подставное лицо, причем уже несколько лет…
Джон посмотрел на Моци — тот снисходительно улыбался.
Ох, лучше было бы старику помолчать, он только все испортил своим выступлением.
Очень спокойно Моци проговорил:
— Вы, сэр Джордж, не учли одного обстоятельства — Хадид Шебир уже не вернется в Кирению. Во всяком случае, живым.
— Так он мертв?!
— Да, сэр Джордж. Майор Ричмонд сейчас расскажет вам, как он погиб. Мы повезем с собой его тело. А большего нам и не нужно. Он будет похоронен с почестями, и все фальшивые истории, состряпанные вашим правительством, будут восприняты моим народом как гнусная ложь большого государства, захлебнувшегося от обиды и унижения, в которое мы его повергли своим побегом отсюда. Никто не поверит ни вам, ни вашему правительству, а тело Хадида никогда не подвергнется экспертизе.
— Как это понимать, Ричмонд? — Сэр Джордж в недоумении посмотрел на Джона.
— Хадид мертв, сэр. Полковник Моци утверждает, что его застрелил я, но я не делал ничего подобного. Думаю, полковник Моци убил его сам. Скорее всего он давно ждал подходящего момента, так как сам намеревается сделаться вождем Кирении…
— Да, это так, — спокойно подтвердил Моци. — Я стану новым вождем, а память о Хадиде и его мученической судьбе станет грозным оружием в моих руках, руках его преемника. Что бы вы ни говорили, вам не поверят. Вы будете похожи на ту лису, которая, не достав винограда, вещала, что он кислый… — Он помолчал, окинув всех победоносным взглядом. У дверей скрипнула половица — это переминался с ноги на ногу Миетус. Моци же никак не мог остановиться:
— Видите ли, сэр Джордж, очень важно рассчитать время гибели героя. Два года назад, когда был убит настоящий Хадид, наши дела шли из рук вон плохо. В то время его смерть, стань она известна всем, вызвала бы упадок боевого духа наших сторонников и повлекла бы за собой наше окончательное поражение. Поэтому мы подменили Хадида, поставив вместо него его сводного брата. Но сейчас, в момент нашего триумфа и вашего поражения, смерть героя придется как нельзя кстати. Потеря лидера в момент триумфа придает нации силы, и все сказанное против него будет пустыми словами. Думаю, сэр Джордж, что неприятности в настоящее время — удел вашей стороны. — Полковник повернулся, направившись к двери. Проходя мимо Миетуса, он остановился и бросил через плечо:
— Мы скоро отправляемся, но я все же скажу Абу, как обещал, чтобы он принес вам кофе и тосты.
Когда дверь за Моци закрылась, сэр Джордж опустился в кресло и устало провел рукой по лицу:
— Я не знал, что он мертв… Мне сказали, что мы понесли потери, но про эту смерть я не знал. — Он задумчиво посмотрел на Джона и с горечью добавил:
— Моци прав. Никто не поверит ни одному нашему слову.
— Да, но только в том случае, если им удастся добраться до Кирении. Но если мы смогли бы предотвратить это, если бы нам удалось завладеть телом Хадида и извлечь из него пулю… и если бы нам удалось захватить Моци и… — Джон осекся и пожал плечами: ничего не получалось — сплошные «если» да "и"…
А тем временем Арианна лежала у себя в хижине в Ардино в приступе горячки. Мать, сидя возле нее на постели, то и дело отирала мокрое лицо девушки и подносила к ее губам стакан воды. Время от времени Арианна вздрагивала и что-то бессвязно лепетала. В комнате было темно, а за окном нещадно палило солнце, заливая своим светом пыльную деревенскую площадь.
За дверью послышались шаги, в хижину вошел Эрколо. Небритый и взъерошенный, он устало приблизился к постели девушки.
— Ну что, еще не приходила в себя? — тихо спросил он.
— Нет. Все время бредит.
— Я пошлю кого-нибудь в Мору. Пусть приедут сеньор Альдобран или священник. Оба лечат не хуже доктора.
— Я все думаю о Торло, — сказала старушка. — Если дочь сорвалась с кручи, то ведь и он мог разбиться.
— Двое мужчин уже отправились на его поиски. Найти будет нетрудно — за ней тянулся кровавый след. Еще хорошо, что эти матросы нашли ее в сосняке, не то умерла бы там…
Старушка перекрестилась.
Эрколо тряхнул головой, дыхнув перегаром, и вспомнил двух матросов, которые на рассвете заявились в бар и, еле держась на ногах, стали выкрикивать что-то про какую-то девушку…, а потом повели его самого и рыбаков в сосновый лесок за деревней. Эрколо с рыбаками перенесли девушку без помощи матросов — те еле шли сами, спотыкались и падали, горланя во все горло песни и смеясь.
— Эти матросы ушли? — спросила пожилая женщина.
— Да.
— Должно быть, их послала сама пресвятая дева Мария. Но я все думаю о Торло. На Ла-Кальдере даже козы срываются в пропасть.
Эрколо положил руку на плечо старой женщины:
— Его найдут и вылечат, вот увидите, все будет хорошо. Они скоро вернутся.
Хозяин бара повернулся и вышел из дома, а старушка обмакнула кусок тряпицы в оловянную кружку с водой, отжала ее и снова поднесла к лицу девушки: из глубокой ссадины над ухом все еще сочилась кровь.
А женщина не переставала думать о сыне. Он был единственной ее опорой в семье, единственной их надеждой. А теперь он, может быть, лежит бездыханный где-нибудь под скалистым обрывом… Она перекрестилась и зашептала слова молитвы.
В четверть девятого Абу принес кофе для Мэрион, сидевшей под тентом в тени Колокольной башни. Он налил кофе и замешкался, стоя у небольшого столика, словно беззвучная тень, потом, отступив, сложил руки на груди и сообщил:
— Мадам, через полчаса мы отбываем. Полковник просил передать вам, что вы можете взять с собой плащ, но больше никакого багажа. У нас мало места.
— Спасибо, Абу. — Она говорила, не глядя на слугу, обратив взор к морю, так как после всего случившегося не в состоянии была смотреть на крепость. Перед глазами у нее все еще рвались пули, лилась кровь — картина гибели и смерти теперь надолго, если не до конца жизни, останется в ее памяти. И все это произошло по ее вине. Ей пришлось выбирать между двумя противоборствующими сторонами, и когда она наконец решилась, было слишком поздно. Смерть этих людей из гарнизона крепости была для нее все равно что собственная, и теперь она избегала смотреть в сторону крепостного двора, однако никак не могла избавиться от страшных воспоминаний и прогнать стоявшие перед глазами сцены ужасающей жестокости. Часовой у дверей Колокольной башни, тело Хадида — теперь его уже убрали, — но на этом месте так и осталась темная лужа, разлившаяся по серым каменным плитам галереи… У нее за спиной слабый ветерок шевелил листву драконова дерева, и она знала, что там, внизу под ним лежит человек, и почти чувствовала, как сочится на землю красная жидкость — древесный сок, смешиваясь с человеческой кровью.
— Я вижу, мадам, плащ у вас здесь, — ворвались в сознание слова Абу. — Если вам нужно еще что-то из вещей, я могу сходить за ними.
— Спасибо. Не нужно.
Мэрион почувствовала, что слуга хочет избавить ее от необходимости проходить мимо мертвого тела часового у дверей башни.
— Все, что мне нужно, у меня с собой. — И она кивнула на лежавший рядом плащ.
Абу с поклоном удалился.
Все… Все, что нужно… Это понятие, включающее в себя столь много, теперь уже ничего не значило для нее. Она ничего не ждет, не желает, но те, другие… Джон Ричмонд, его люди… Может быть, для них это слово еще что-то значит?…
Она встала и подошла к краю парапета. Ей вспомнилась краткая встреча с Джоном у лестницы. Что он почувствовал в тот момент? Ненависть? Презрение? А может, без слов понял ее? Этого она не знала. Она могла разобраться сейчас только в одном — в своих чувствах и твердо знала, что любит этого человека. Люди совершают на своем веку множество ошибок, и она не исключение. Но даже если так, нужно все равно пытаться вырваться из порочного круга, нужно что-то делать и делать, до самой последней минуты. Нужно бороться и надеяться.
Сверкнувший на крыше Флаговой башни отблеск вдруг привлек внимание Мэрион. Приглядевшись, она увидела Сифаля.
Он стоял, облокотившись на парапет, и смотрел в бинокль, наблюдая за восточной частью неба. Мэрион знала, что он надеялся увидеть там. Она знала этих людей… Сифаля, Лоренцена, Плевски, Роупера, Миетуса. Сейчас, когда она подумала о них, вся ее прошлая жизнь, начиная с того момента, как ей довелось познакомиться с настоящим Хадидом, приобрела для нее какие-то смутные очертания, представляясь ей просто причудливым далеким сном… Что жалеть о прошлом? Но ей, наверное, нужно было остаться в Свиндоне, выйти замуж и сделаться обыкновенной домохозяйкой, как ее сестра. Именно потому, что ей никогда еще не доводилось пожить вот так, простой человеческой жизнью, она сейчас вдруг ощутила острую, щемящую тоску по такой вот обыденности, по спокойной, рутинной жизни с ее маленькими заботами и радостями… А теперь… Теперь слишком поздно.
На глаза ее навернулись слезы, когда она вспомнила плотно сжатые губы Джона Ричмонда во время их последнего разговора.
Вспомнила, как он отвернулся от нее и, спустившись по ступенькам, не оборачиваясь, направился через двор к джипу.
Мэрион подошла к тенту и, хотя день разгорался и обещал быть жарким, надела плащ и опустила руки в карманы.
Глава 15
Берроуз встал:
— Да я могу вмиг разнести эту паршивую крепость в пух и прах! Камня на камне не оставлю!
— Но ты не сделаешь этого.
— Да что с тобой случилось?
— Сам не знаю. Моци выгодно считать, что это я убил Хадида. Во всяком случае, киренийцам скажут именно так. Правда, пока они еще на острове, мы могли бы попытаться предпринять что-нибудь. Хотя…, черт бы меня побрал, если я знаю, что именно.
— Вот проклятье! — Берроуз ударил себя кулаком по другой ладони. — Подумать только! У меня есть все, чтобы стереть их в порошок, и я не могу этого сделать! Я немедленно отправлю шифровку в адмиралтейство. Только разве это поможет? Они, кстати, прислали ответ на первое донесение. Приказано не предпринимать никаких действий и ждать дальнейших распоряжений. Думаю, они воспылают ко мне пламенной любовью, когда получат мое следующее послание. Удивляюсь, какого черта они посылают сюда таких людей и приставляют к ним всего жалкую горстку солдат?! Самолет-амфибия! Да тут нужна целая эскадрилья, чтобы выследить его!
— Ты бы лучше последил за репортерами. Не давай им сходить на берег. Моци не настроен шутить, я понял это.
— Да, этот ублюдок умен. Ладно, можешь передать ему, что я буду сидеть здесь сложа руки до полудня и наблюдать, как он увозит моего тестя в Кирению. Кстати, как старик воспринял все это?
— Я пока не виделся с ним.
— Думаю, адмиралтейство не позволит мне вмешаться. Они не станут рисковать — побоятся за сэра Джорджа. А Грейсон… бедолага… Какой бесславный конец…
Он сердито откашлялся, чтобы проглотить подкативший к горлу ком.
— Извини… — Он посмотрел на Джона. — Ты единственный, кто находится там, на месте, и тебе виднее. Скажи, могу я что-нибудь сделать?
— Нет. Просто сиди и жди. А обо мне не беспокойся.
— Он может и тебя прихватить с собой в Кирению. Полагаю, тогда правительство постарается договориться с ними, чтобы освободить тебя и сэра Джорджа.
Джон усмехнулся, скривив губы. Моци никогда не возьмет его с собой. По сравнению с сэром Джорджем он слишком мелкая сошка, чтобы быть заложником. Джон почти наверняка знал, что произойдет дальше. Моци ненавидит его и ничего не забыл. Но вот странная вещь — в глубине души Джон не испытывал страха за собственную судьбу: он чувствовал, что вся ответственность за происходящее ляжет на его плечи, и тут не может быть никаких оправданий, вроде того, что у него было мало людей или что было невозможно уследить за самолетом-амфибией… В его голове сейчас не было места мыслям о себе самом… Они придут потом, позже, но сейчас он с отчаянием осознавал собственную ответственность и злился на себя и свою беспомощность…
Джон повернулся к двери:
— Ладно, я пошел.
Берроуз кивнул, положив руку ему на плечо.
***
Шлюпка с Джоном направилась к берегу, и Тедди Берроуз, проводив ее взглядом, пошел в каюту Дафни. Она стояла возле столика в свободно наброшенном цветастом халате, ее светлые волосы золотились под лучами утреннего солнца, пробивавшегося сквозь стекло иллюминатора.
— Что случилось, Тедди? — спросила она.
— Неприятности в форте, — неловко начал он, зная, что ему сейчас придется открыть ей правду, и испытывая еще большую неловкость оттого, что не знал, как это сделать помягче. — Моци со своими людьми захватил крепость, получив помощь со стороны. Но с твоим отцом все в порядке, и его…
— Но эти выстрелы! Кто-нибудь…
Она подошла и вопрошающе заглянула ему в лицо. Сейчас она была так дорога ему, что он подумал, что если бы в его власти было изменить ход событий, пусть даже так, как хотелось бы ей, он бы сделал это не задумываясь. Он хотел, чтобы Грейсон остался жив, и готов был вынести все, что угодно, лишь бы не видеть, как она… Господи, да что же это за мука!…
— Убиты двое часовых и… — запинаясь, проговорил он, — и Нил Грейсон…
Он взял ее за руку, боясь посмотреть ей в глаза. Он услышал ее отрывистый вздох, и в каюте воцарилась тишина. Тедди держал ее пальцы в своих, бессмысленно разглядывая цветы на ее халате.
Ни единое движение или звук не нарушали тишины, потом ее рука медленно выскользнула и схватила его за рукав. Дафни прижалась к нему, а он обнял ее за плечи и привлек к себе. Он чувствовал, как судорожная дрожь пронзает ее тело, и все сильнее прижимал ее к себе.
— Все в порядке, — утешал он. — Все будет хорошо… — Эти неловкие, корявые слова, вырывающиеся у него, не несли никакого смысла, но они были пронизаны такой нежностью, которая не могла не тронуть ее. Слабым голосом, едва слышно она прошептала:
— О Тедди!…
— Успокойся, моя девочка. — Он погладил ее по голове и прижал ее лицо к своей груди. На руке, гладившей ее по щеке, он почувствовал слезы и вдруг ощутил такую пронзительную любовь к этой женщине, что со внезапным спокойствием почувствовал: только что сорвавшиеся с его губ слова были чистой правдой и теперь действительно все будет хорошо, потому что они оба постараются, чтобы это было так.
***
Остановив джип в двадцати ярдах от ворот, Джон Ричмонд заложил руки за голову и направился к форту. Миетус и Моци уже ждали его. Миетус сразу же принялся обыскивать Джона.
— Итак, майор Ричмонд? — заговорил Моци.
— Капитан-лейтенант Берроуз будет стоять на якоре до полудня.
— Отлично! — Моци посмотрел на часы — было девять утра — и махнул рукой в сторону двора. — Пройдите в столовую.
Джон вышел во двор, Миетус и Моци последовали за ним.
У дверей стоял часовой. Моци пропустил Джона вперед, Миетус вошел за ними, закрыл за собой дверь и остановился, вскинув автомат.
Сэр Джордж, стоя у окна, смотрел на Мору. Когда они вошли, он обернулся, увидел бинты на шее Джона и проговорил:
— С вами все в порядке, Ричмонд?
— Да, сэр.
— Похоже, у нас неприятности. Не так ли?
— Боюсь, что так, сэр.
Полковник Моци сделал шаг вперед:
— Мы выезжаем через полчаса. «Данун» будет стоять на якоре до полудня, к тому времени мы окажемся уже за многие мили отсюда. Думаю, нет необходимости напоминать, что любая оплошность с вашей стороны может вызвать плачевные последствия.
— Да, да, конечно!… — согласился сэр Джордж. — Мы это знаем. — Он произносил слова с раздражением, и Джон почувствовал, что сэр Джордж, так же как и он сам, беспокоится не о себе.
Губернатор подошел к Джону, отечески похлопал его по плечу и, глядя в лицо Моци, проговорил:
— Никто не собирается делать глупости. Мы больше не хотим смертей.
Моци достал мундштук и вставил в него сигарету. Одобрительно кивнув, он проговорил:
— Я вижу, вы здравомыслящий человек, сэр Джордж. Постараюсь сделать ваше пребывание в Кирении по возможности более комфортным.
— Мне на это наплевать, Моци. Очень может статься, что ваше собственное пребывание в Кирении окажется далеко не комфортным. Не обольщайтесь, будто все карты в ваших руках.
Это далеко не так.
— Что вы имеете в виду? — Моци, нахмурившись, вынул изо рта мундштук.
— Полагаю, сэр, — вмешался Джон, догадавшись, что собирается сказать сэр Джордж, — было бы разумнее…
— Чепуха! — перебил его губернатор. — Пусть подергается. — И он, будто не замечая полковника, мотнул головой в его сторону, высунув ее из плеч, словно старая неказистая черепаха.
Джон понял, что старик зол и что гибель Грейсона и двоих солдат настроили его на воинственный лад. А сэр Джордж тем временем продолжал:
— Видите ли, Моци, майор Ричмонд учился в Оксфорде вместе с Хадидом Шебиром, причем знал его довольно неплохо. Так случилось, что несколько дней назад вечером он заглянул к нему в комнату в Колокольной башне и застал его спящим без одежды, поверх одеяла… Ваш Хадид Шебир — не настоящий. У настоящего было родимое пятно на животе, а у этого нет. Мое правительство, Моци, уже информировано об этом, так что, когда власти узнают, что вы с Хадидом Шебиром везете меня в Кирению, оно распространит информацию о том, что Киренийской национальной армией управляет подставное лицо, причем уже несколько лет…
Джон посмотрел на Моци — тот снисходительно улыбался.
Ох, лучше было бы старику помолчать, он только все испортил своим выступлением.
Очень спокойно Моци проговорил:
— Вы, сэр Джордж, не учли одного обстоятельства — Хадид Шебир уже не вернется в Кирению. Во всяком случае, живым.
— Так он мертв?!
— Да, сэр Джордж. Майор Ричмонд сейчас расскажет вам, как он погиб. Мы повезем с собой его тело. А большего нам и не нужно. Он будет похоронен с почестями, и все фальшивые истории, состряпанные вашим правительством, будут восприняты моим народом как гнусная ложь большого государства, захлебнувшегося от обиды и унижения, в которое мы его повергли своим побегом отсюда. Никто не поверит ни вам, ни вашему правительству, а тело Хадида никогда не подвергнется экспертизе.
— Как это понимать, Ричмонд? — Сэр Джордж в недоумении посмотрел на Джона.
— Хадид мертв, сэр. Полковник Моци утверждает, что его застрелил я, но я не делал ничего подобного. Думаю, полковник Моци убил его сам. Скорее всего он давно ждал подходящего момента, так как сам намеревается сделаться вождем Кирении…
— Да, это так, — спокойно подтвердил Моци. — Я стану новым вождем, а память о Хадиде и его мученической судьбе станет грозным оружием в моих руках, руках его преемника. Что бы вы ни говорили, вам не поверят. Вы будете похожи на ту лису, которая, не достав винограда, вещала, что он кислый… — Он помолчал, окинув всех победоносным взглядом. У дверей скрипнула половица — это переминался с ноги на ногу Миетус. Моци же никак не мог остановиться:
— Видите ли, сэр Джордж, очень важно рассчитать время гибели героя. Два года назад, когда был убит настоящий Хадид, наши дела шли из рук вон плохо. В то время его смерть, стань она известна всем, вызвала бы упадок боевого духа наших сторонников и повлекла бы за собой наше окончательное поражение. Поэтому мы подменили Хадида, поставив вместо него его сводного брата. Но сейчас, в момент нашего триумфа и вашего поражения, смерть героя придется как нельзя кстати. Потеря лидера в момент триумфа придает нации силы, и все сказанное против него будет пустыми словами. Думаю, сэр Джордж, что неприятности в настоящее время — удел вашей стороны. — Полковник повернулся, направившись к двери. Проходя мимо Миетуса, он остановился и бросил через плечо:
— Мы скоро отправляемся, но я все же скажу Абу, как обещал, чтобы он принес вам кофе и тосты.
Когда дверь за Моци закрылась, сэр Джордж опустился в кресло и устало провел рукой по лицу:
— Я не знал, что он мертв… Мне сказали, что мы понесли потери, но про эту смерть я не знал. — Он задумчиво посмотрел на Джона и с горечью добавил:
— Моци прав. Никто не поверит ни одному нашему слову.
— Да, но только в том случае, если им удастся добраться до Кирении. Но если мы смогли бы предотвратить это, если бы нам удалось завладеть телом Хадида и извлечь из него пулю… и если бы нам удалось захватить Моци и… — Джон осекся и пожал плечами: ничего не получалось — сплошные «если» да "и"…
***
А тем временем Арианна лежала у себя в хижине в Ардино в приступе горячки. Мать, сидя возле нее на постели, то и дело отирала мокрое лицо девушки и подносила к ее губам стакан воды. Время от времени Арианна вздрагивала и что-то бессвязно лепетала. В комнате было темно, а за окном нещадно палило солнце, заливая своим светом пыльную деревенскую площадь.
За дверью послышались шаги, в хижину вошел Эрколо. Небритый и взъерошенный, он устало приблизился к постели девушки.
— Ну что, еще не приходила в себя? — тихо спросил он.
— Нет. Все время бредит.
— Я пошлю кого-нибудь в Мору. Пусть приедут сеньор Альдобран или священник. Оба лечат не хуже доктора.
— Я все думаю о Торло, — сказала старушка. — Если дочь сорвалась с кручи, то ведь и он мог разбиться.
— Двое мужчин уже отправились на его поиски. Найти будет нетрудно — за ней тянулся кровавый след. Еще хорошо, что эти матросы нашли ее в сосняке, не то умерла бы там…
Старушка перекрестилась.
Эрколо тряхнул головой, дыхнув перегаром, и вспомнил двух матросов, которые на рассвете заявились в бар и, еле держась на ногах, стали выкрикивать что-то про какую-то девушку…, а потом повели его самого и рыбаков в сосновый лесок за деревней. Эрколо с рыбаками перенесли девушку без помощи матросов — те еле шли сами, спотыкались и падали, горланя во все горло песни и смеясь.
— Эти матросы ушли? — спросила пожилая женщина.
— Да.
— Должно быть, их послала сама пресвятая дева Мария. Но я все думаю о Торло. На Ла-Кальдере даже козы срываются в пропасть.
Эрколо положил руку на плечо старой женщины:
— Его найдут и вылечат, вот увидите, все будет хорошо. Они скоро вернутся.
Хозяин бара повернулся и вышел из дома, а старушка обмакнула кусок тряпицы в оловянную кружку с водой, отжала ее и снова поднесла к лицу девушки: из глубокой ссадины над ухом все еще сочилась кровь.
А женщина не переставала думать о сыне. Он был единственной ее опорой в семье, единственной их надеждой. А теперь он, может быть, лежит бездыханный где-нибудь под скалистым обрывом… Она перекрестилась и зашептала слова молитвы.
***
В четверть девятого Абу принес кофе для Мэрион, сидевшей под тентом в тени Колокольной башни. Он налил кофе и замешкался, стоя у небольшого столика, словно беззвучная тень, потом, отступив, сложил руки на груди и сообщил:
— Мадам, через полчаса мы отбываем. Полковник просил передать вам, что вы можете взять с собой плащ, но больше никакого багажа. У нас мало места.
— Спасибо, Абу. — Она говорила, не глядя на слугу, обратив взор к морю, так как после всего случившегося не в состоянии была смотреть на крепость. Перед глазами у нее все еще рвались пули, лилась кровь — картина гибели и смерти теперь надолго, если не до конца жизни, останется в ее памяти. И все это произошло по ее вине. Ей пришлось выбирать между двумя противоборствующими сторонами, и когда она наконец решилась, было слишком поздно. Смерть этих людей из гарнизона крепости была для нее все равно что собственная, и теперь она избегала смотреть в сторону крепостного двора, однако никак не могла избавиться от страшных воспоминаний и прогнать стоявшие перед глазами сцены ужасающей жестокости. Часовой у дверей Колокольной башни, тело Хадида — теперь его уже убрали, — но на этом месте так и осталась темная лужа, разлившаяся по серым каменным плитам галереи… У нее за спиной слабый ветерок шевелил листву драконова дерева, и она знала, что там, внизу под ним лежит человек, и почти чувствовала, как сочится на землю красная жидкость — древесный сок, смешиваясь с человеческой кровью.
— Я вижу, мадам, плащ у вас здесь, — ворвались в сознание слова Абу. — Если вам нужно еще что-то из вещей, я могу сходить за ними.
— Спасибо. Не нужно.
Мэрион почувствовала, что слуга хочет избавить ее от необходимости проходить мимо мертвого тела часового у дверей башни.
— Все, что мне нужно, у меня с собой. — И она кивнула на лежавший рядом плащ.
Абу с поклоном удалился.
Все… Все, что нужно… Это понятие, включающее в себя столь много, теперь уже ничего не значило для нее. Она ничего не ждет, не желает, но те, другие… Джон Ричмонд, его люди… Может быть, для них это слово еще что-то значит?…
Она встала и подошла к краю парапета. Ей вспомнилась краткая встреча с Джоном у лестницы. Что он почувствовал в тот момент? Ненависть? Презрение? А может, без слов понял ее? Этого она не знала. Она могла разобраться сейчас только в одном — в своих чувствах и твердо знала, что любит этого человека. Люди совершают на своем веку множество ошибок, и она не исключение. Но даже если так, нужно все равно пытаться вырваться из порочного круга, нужно что-то делать и делать, до самой последней минуты. Нужно бороться и надеяться.
Сверкнувший на крыше Флаговой башни отблеск вдруг привлек внимание Мэрион. Приглядевшись, она увидела Сифаля.
Он стоял, облокотившись на парапет, и смотрел в бинокль, наблюдая за восточной частью неба. Мэрион знала, что он надеялся увидеть там. Она знала этих людей… Сифаля, Лоренцена, Плевски, Роупера, Миетуса. Сейчас, когда она подумала о них, вся ее прошлая жизнь, начиная с того момента, как ей довелось познакомиться с настоящим Хадидом, приобрела для нее какие-то смутные очертания, представляясь ей просто причудливым далеким сном… Что жалеть о прошлом? Но ей, наверное, нужно было остаться в Свиндоне, выйти замуж и сделаться обыкновенной домохозяйкой, как ее сестра. Именно потому, что ей никогда еще не доводилось пожить вот так, простой человеческой жизнью, она сейчас вдруг ощутила острую, щемящую тоску по такой вот обыденности, по спокойной, рутинной жизни с ее маленькими заботами и радостями… А теперь… Теперь слишком поздно.
На глаза ее навернулись слезы, когда она вспомнила плотно сжатые губы Джона Ричмонда во время их последнего разговора.
Вспомнила, как он отвернулся от нее и, спустившись по ступенькам, не оборачиваясь, направился через двор к джипу.
Мэрион подошла к тенту и, хотя день разгорался и обещал быть жарким, надела плащ и опустила руки в карманы.
Глава 15
Свежевыкрашенный к приезду губернатора грузовик-трехтонка с крытым верхом, тарахтя мотором, уже поджидал во дворе. За рулем сидел Роупер. Лоренцен, открыв ворота, взобрался на подножку с другой стороны кабины. На плече у него висел автомат, одной рукой он держался за открытую дверцу, в другой сжимал сигарету, щурясь от яркого солнца.
Тело Хадида Шебира, завернутое в армейские одеяла, уже лежало на дощатом полу кузова. Рядом с машиной в накинутом на плечи плаще стояла Мэрион Шебир, устремив равнодушный взгляд на пыльную дорогу, начинавшуюся за воротами.
Джон и сэр Джордж Кейтор спустились во двор в сопровождении Миетуса и полковника Моци. Проходя через двор, сэр Джордж бросил взгляд на драконово дерево и увидел под ним тело Нила Грейсона; лицо его помрачнело.
— Майор Ричмонд, пойдите в казарму и скажите сержанту,.что мы уезжаем, — обратился к Джону Моци. — Передайте, чтобы никто не смел выходить из форта до полудня.
Они прошли через двор. Плевски по приказу Моци отпер дверь казармы, и Джон позвал:
— Сержант Бенсон!
Сержант подошел к двери, за его спиной Джон увидел остальных солдат, те с опаской наблюдали за происходящим.
— Слушаю, сэр, — проговорил Бенсон.
— Сержант, полковник Моци увозит нас с собой. После нашего отъезда до полудня никто не должен выходить за ворота крепости.
— Слушаюсь, сэр, — ответил сержант и, заметив, что Роупер взялся рукой за дверь, поспешно прибавил:
— Простите, сэр… Они напали так неожиданно…
— Ничего. Все в порядке, сержант!
Бенсон отступил назад, в казарму, дверь за ним закрылась.
Плевски повернул ключ в замке.
Все направились к грузовику. По лестнице от Колокольной башни спустился Абу и поспешил следом. Проходя мимо помятых после стрельбы кустов, он вспомнил своего друга Дженкинса. Все-таки хорошо, что тот остался жив, подумал Абу, не то он бы очень расстроился.
Вдоль кузова грузовика располагались длинные сиденья. Сэр Джордж и Джон сели поближе к кабине, Мэрион напротив них, Абу рядом с нею. Плевски и Миетус стояли у выхода, держась за каркас. Спиною к ним на полу уселся Сифаль, стараясь не касаться ногами мертвого тела, завернутого в одеяла, и держа на коленях автомат. Роупер, Лоренцен и полковник Моци разместились в кабине.
Грузовик выехал за ворота форта на залитую солнцем дорогу. Миетус и Плевски настороженно озирались по сторонам, подозрительно разглядывая поросшие кустарником склоны, тянувшиеся вдоль обочины, не выпуская автоматы из рук. На полу, при каждой тряске грузовика, перекатывалось тело Шебира. Все молчали.
Сэр Джордж, схватившись рукой за сиденье, мечтал о том, чтобы скинуть лет двадцать и оказаться моложе, чем теперь. Как весьма высокопоставленное лицо, да к тому же преклонного возраста, он мог рассчитывать на мягкое обхождение. Он понимал, что, вероятно, в недалеком будущем его персона может стать частью некоей политической сделки. И все равно он знал, что является всего лишь заложником. Когда происходят события подобного рода, всегда трудно предугадать, во что они выльются: пока еще не просвистел финальный свисток, игра не кончена. Будь он помоложе, а стало быть, посильнее и поподвижнее, он бы до последнего момента использовал любую возможность, чтобы нарушить это хрупкое равновесие между успехом и полным провалом. Полчаса назад, когда они с Ричмондом пили кофе в столовой, он успел сказать майору: «Если подвернется случай, воспользуйтесь им. Обо мне не думайте». Но сам с трудом мог вообразить, где такой случай мог теперь представиться. Вскоре за поворотом холма показался «Данун» — сэр Джордж уже видел, как бегают на его борту люди. Тедди Берроуз наверняка наблюдает сейчас за грузовиком и нервно курит.
Тедди… Он такой огромный и неуклюжий, но как раз то, что нужно Дафни… Кажется, в последнее время она была чуточку недовольна тем, что Тедди застрял во флоте, но это пройдет, и она вскоре поймет, что Тедди тот человек, который ей нужен.
В последнее время сэру Джорджу стало казаться, что она проявляет больше интереса к Грейсону. Больше, чем ему хотелось бы… Очевидно, из-за того, что Грейсон намеревался уезжать отсюда… Во всяком случае, это может быть одной из причин…
Бедняга Нил… Кто бы мог подумать, что его ожидает такой нелепый конец?… Сэр Джордж вдруг почувствовал себя старым и усталым, ощутив, как в нем снова поднимается гнев против этих тупых политиков, которые распоряжаются судьбами людей…
Ведь имей они хоть чуточку здравого смысла и умения кое-где пойти на уступки, подобных вещей не могло бы произойти. Но разве такое возможно?… Вряд ли, ведь во всем мире гибнут невинные люди из-за глупости политиков… Сэр Джордж заерзал на сиденье и недовольно хмыкнул.
Грузовик громыхал вдоль пустынного побережья, потом свернул на дорогу, ведущую к отрогам Ла-Кальдеры. Жители Моры, выглядывая из окон или замерев на порогах домов, смотрели ему вслед, чем-то напоминающие марионеток из крошечного игрушечного городка.
Проехали мимо церкви, спугнув голубиную стаю, серо-белым облаком вспорхнувшую с фасада храма, выстроенного в стиле барокко, и Джону вспомнились голуби его родного Сорби-Плейс, мысль эта горечью отозвалась в его душе. Он-то мечтал, что когда-нибудь привезет туда Мэрион, а теперь… Как знать, осуществится ли эта мечта? Скорее всего Моци постарается избавиться от него до того, как они покинут остров. Он отвел глаза от взмывшей ввысь голубиной стаи и заметил в этот момент, что Мэрион пристально смотрит на него. Когда глаза их встретились, она не сделала попытки отвести взгляда, и Джон знал почему — слишком много осталось между ними недоговоренного и теперь уже вряд ли у них останется время разобраться во всем и докопаться до истины… Но Джон продолжал смотреть на нее, потому что хотя и не был уверен в ней до конца, в своей собственной любви не сомневался. Кем бы она ни была, что бы ни сделала, он все равно будет любить ее… Это единственное, что сейчас имеет значение, жаль только, что он обнаружил это слишком поздно. Он глядел ей в лицо, сейчас такое же каменное и непроницаемое, как и у него, ибо все чувства у обоих были сокрыты внутри, и ощущал, как его любовь к ней становится все сильнее и яростней. Сейчас он мог думать только о своей любви к этой женщине, сидевшей напротив, в нескольких футах от него. Мысленно он заговорил с нею, пытаясь взглядом убедить, что ему наплевать, кем она была раньше и что делала, и что даже не важно, что будет с ними дальше, а важно только то, что он нашел ее в этом огромном мире, пусть даже на короткий миг, и никогда уже больше не сможет этого забыть.
Грузовик переключился на другую скорость, выбираясь из долины и поднимая за собой светлое облако пыли, оседающей на поросшие виноградником обочины. Вскоре они повернули на Ардино, и подъем сделался круче.
По— прежнему не сводя глаз с ее лица, Джон вдруг заметил на нем какие-то проблески оживления. Казалось, будто она услышала его мысли, уловила его чувства, словно давным-давно с затаенной надеждой ждала их. Глаза ее едва заметно расширились, и она слегка кивнула в сторону сидевшего справа Абу. Это движение было столь неуловимым, что его можно было принять за результат тряски громыхавшего по круче грузовика. На мгновение она отвела взгляд от лица Джона и опустила глаза, словно стараясь привлечь его внимание к чему-то, что лежало на сиденье.
Очень медленно рука ее выскользнула из кармана плаща, а когда вновь опустилась, Джон увидел рукоятку пистолета.
Он почувствовал, как сердце зашлось у него в груди, но, испугавшись, что может выдать себя, нарочито усталым жестом провел по глазам. Когда же убрал руку, то увидел, что Мэрион отвернулась и смотрит куда-то вдаль. Сифаль смотрел на Абу, Миетус и Плевски наблюдали за дорогой и поросшей колючим кустарником обочиной. Оглядевшись по сторонам, Джон заметил на себе пристальный взгляд сэра Джорджа. Достаточно было едва заметного кивка губернатора, чтобы Джон понял, что и тот увидел рукоя-1'ку пистолета.
Джон понимал, что у Мэрион почти нет возможности передать пистолет ему и она знает это. Но так отчетливо, словно ему удалось переговорить с нею, он вдруг осознал, что с этого момента она будет ждать и надеяться на то, что он не упустит даже единственной возможности. И сэр Джордж тоже будет ждать. Джону вспомнились слова, сказанные стариком в столовой: «Если подвернется случай, воспользуйтесь им. Обо мне не думайте». Что означали эти слова?…
Тело Хадида Шебира, завернутое в армейские одеяла, уже лежало на дощатом полу кузова. Рядом с машиной в накинутом на плечи плаще стояла Мэрион Шебир, устремив равнодушный взгляд на пыльную дорогу, начинавшуюся за воротами.
Джон и сэр Джордж Кейтор спустились во двор в сопровождении Миетуса и полковника Моци. Проходя через двор, сэр Джордж бросил взгляд на драконово дерево и увидел под ним тело Нила Грейсона; лицо его помрачнело.
— Майор Ричмонд, пойдите в казарму и скажите сержанту,.что мы уезжаем, — обратился к Джону Моци. — Передайте, чтобы никто не смел выходить из форта до полудня.
Они прошли через двор. Плевски по приказу Моци отпер дверь казармы, и Джон позвал:
— Сержант Бенсон!
Сержант подошел к двери, за его спиной Джон увидел остальных солдат, те с опаской наблюдали за происходящим.
— Слушаю, сэр, — проговорил Бенсон.
— Сержант, полковник Моци увозит нас с собой. После нашего отъезда до полудня никто не должен выходить за ворота крепости.
— Слушаюсь, сэр, — ответил сержант и, заметив, что Роупер взялся рукой за дверь, поспешно прибавил:
— Простите, сэр… Они напали так неожиданно…
— Ничего. Все в порядке, сержант!
Бенсон отступил назад, в казарму, дверь за ним закрылась.
Плевски повернул ключ в замке.
Все направились к грузовику. По лестнице от Колокольной башни спустился Абу и поспешил следом. Проходя мимо помятых после стрельбы кустов, он вспомнил своего друга Дженкинса. Все-таки хорошо, что тот остался жив, подумал Абу, не то он бы очень расстроился.
Вдоль кузова грузовика располагались длинные сиденья. Сэр Джордж и Джон сели поближе к кабине, Мэрион напротив них, Абу рядом с нею. Плевски и Миетус стояли у выхода, держась за каркас. Спиною к ним на полу уселся Сифаль, стараясь не касаться ногами мертвого тела, завернутого в одеяла, и держа на коленях автомат. Роупер, Лоренцен и полковник Моци разместились в кабине.
Грузовик выехал за ворота форта на залитую солнцем дорогу. Миетус и Плевски настороженно озирались по сторонам, подозрительно разглядывая поросшие кустарником склоны, тянувшиеся вдоль обочины, не выпуская автоматы из рук. На полу, при каждой тряске грузовика, перекатывалось тело Шебира. Все молчали.
Сэр Джордж, схватившись рукой за сиденье, мечтал о том, чтобы скинуть лет двадцать и оказаться моложе, чем теперь. Как весьма высокопоставленное лицо, да к тому же преклонного возраста, он мог рассчитывать на мягкое обхождение. Он понимал, что, вероятно, в недалеком будущем его персона может стать частью некоей политической сделки. И все равно он знал, что является всего лишь заложником. Когда происходят события подобного рода, всегда трудно предугадать, во что они выльются: пока еще не просвистел финальный свисток, игра не кончена. Будь он помоложе, а стало быть, посильнее и поподвижнее, он бы до последнего момента использовал любую возможность, чтобы нарушить это хрупкое равновесие между успехом и полным провалом. Полчаса назад, когда они с Ричмондом пили кофе в столовой, он успел сказать майору: «Если подвернется случай, воспользуйтесь им. Обо мне не думайте». Но сам с трудом мог вообразить, где такой случай мог теперь представиться. Вскоре за поворотом холма показался «Данун» — сэр Джордж уже видел, как бегают на его борту люди. Тедди Берроуз наверняка наблюдает сейчас за грузовиком и нервно курит.
Тедди… Он такой огромный и неуклюжий, но как раз то, что нужно Дафни… Кажется, в последнее время она была чуточку недовольна тем, что Тедди застрял во флоте, но это пройдет, и она вскоре поймет, что Тедди тот человек, который ей нужен.
В последнее время сэру Джорджу стало казаться, что она проявляет больше интереса к Грейсону. Больше, чем ему хотелось бы… Очевидно, из-за того, что Грейсон намеревался уезжать отсюда… Во всяком случае, это может быть одной из причин…
Бедняга Нил… Кто бы мог подумать, что его ожидает такой нелепый конец?… Сэр Джордж вдруг почувствовал себя старым и усталым, ощутив, как в нем снова поднимается гнев против этих тупых политиков, которые распоряжаются судьбами людей…
Ведь имей они хоть чуточку здравого смысла и умения кое-где пойти на уступки, подобных вещей не могло бы произойти. Но разве такое возможно?… Вряд ли, ведь во всем мире гибнут невинные люди из-за глупости политиков… Сэр Джордж заерзал на сиденье и недовольно хмыкнул.
Грузовик громыхал вдоль пустынного побережья, потом свернул на дорогу, ведущую к отрогам Ла-Кальдеры. Жители Моры, выглядывая из окон или замерев на порогах домов, смотрели ему вслед, чем-то напоминающие марионеток из крошечного игрушечного городка.
Проехали мимо церкви, спугнув голубиную стаю, серо-белым облаком вспорхнувшую с фасада храма, выстроенного в стиле барокко, и Джону вспомнились голуби его родного Сорби-Плейс, мысль эта горечью отозвалась в его душе. Он-то мечтал, что когда-нибудь привезет туда Мэрион, а теперь… Как знать, осуществится ли эта мечта? Скорее всего Моци постарается избавиться от него до того, как они покинут остров. Он отвел глаза от взмывшей ввысь голубиной стаи и заметил в этот момент, что Мэрион пристально смотрит на него. Когда глаза их встретились, она не сделала попытки отвести взгляда, и Джон знал почему — слишком много осталось между ними недоговоренного и теперь уже вряд ли у них останется время разобраться во всем и докопаться до истины… Но Джон продолжал смотреть на нее, потому что хотя и не был уверен в ней до конца, в своей собственной любви не сомневался. Кем бы она ни была, что бы ни сделала, он все равно будет любить ее… Это единственное, что сейчас имеет значение, жаль только, что он обнаружил это слишком поздно. Он глядел ей в лицо, сейчас такое же каменное и непроницаемое, как и у него, ибо все чувства у обоих были сокрыты внутри, и ощущал, как его любовь к ней становится все сильнее и яростней. Сейчас он мог думать только о своей любви к этой женщине, сидевшей напротив, в нескольких футах от него. Мысленно он заговорил с нею, пытаясь взглядом убедить, что ему наплевать, кем она была раньше и что делала, и что даже не важно, что будет с ними дальше, а важно только то, что он нашел ее в этом огромном мире, пусть даже на короткий миг, и никогда уже больше не сможет этого забыть.
Грузовик переключился на другую скорость, выбираясь из долины и поднимая за собой светлое облако пыли, оседающей на поросшие виноградником обочины. Вскоре они повернули на Ардино, и подъем сделался круче.
По— прежнему не сводя глаз с ее лица, Джон вдруг заметил на нем какие-то проблески оживления. Казалось, будто она услышала его мысли, уловила его чувства, словно давным-давно с затаенной надеждой ждала их. Глаза ее едва заметно расширились, и она слегка кивнула в сторону сидевшего справа Абу. Это движение было столь неуловимым, что его можно было принять за результат тряски громыхавшего по круче грузовика. На мгновение она отвела взгляд от лица Джона и опустила глаза, словно стараясь привлечь его внимание к чему-то, что лежало на сиденье.
Очень медленно рука ее выскользнула из кармана плаща, а когда вновь опустилась, Джон увидел рукоятку пистолета.
Он почувствовал, как сердце зашлось у него в груди, но, испугавшись, что может выдать себя, нарочито усталым жестом провел по глазам. Когда же убрал руку, то увидел, что Мэрион отвернулась и смотрит куда-то вдаль. Сифаль смотрел на Абу, Миетус и Плевски наблюдали за дорогой и поросшей колючим кустарником обочиной. Оглядевшись по сторонам, Джон заметил на себе пристальный взгляд сэра Джорджа. Достаточно было едва заметного кивка губернатора, чтобы Джон понял, что и тот увидел рукоя-1'ку пистолета.
Джон понимал, что у Мэрион почти нет возможности передать пистолет ему и она знает это. Но так отчетливо, словно ему удалось переговорить с нею, он вдруг осознал, что с этого момента она будет ждать и надеяться на то, что он не упустит даже единственной возможности. И сэр Джордж тоже будет ждать. Джону вспомнились слова, сказанные стариком в столовой: «Если подвернется случай, воспользуйтесь им. Обо мне не думайте». Что означали эти слова?…