Страница:
Амарил недоуменно моргнул. Странно было слышать такое заявление от подобного человека.
– Что это значит? – спросил эльф и чуть крепче прижал лезвие к коже.
– Не притворяйся, – раздраженно бросил Бунлап. – Неужели тебе неизвестно о нападениях твоих воинов на торговые караваны и человеческие поселения? Об истреблении невинных и беззащитных людей?
– Этого не может быть, – возразил Амарил, хотя в душе и не был полностью уверен в этом.
Обширный Тефирский лес давал приют нескольким разрозненным группам эльфов, и между ними не было почти никаких контактов. Возможно, какой-то обособленный клан вполне мог решиться поднять оружие против людей.
Предводитель охотников, казалось, заметил его неуверенность.
– Мне самому пришлось принять участие в схватке с дикими эльфами, – заявил Бунлап. – Я был неподалеку от фермы, которая подверглась нападению. Кое-кого из выживших мародеров пришлось оставить взамен убитых работников.
– Лесные жители попали в рабство? – не веря своим ушам, воскликнул эльф.
Такие действия не одобрялись даже жителями вольного Тефира.
– Жизнь за жизнь, – холодно ответил Бунлап. – Правосудие может принимать различные формы.
Несколько мгновений Амарил стоял молча и обдумывал слова охотника. Даже если в утверждениях этого человека была доля истины, они не объясняли странных поступков самого Бунлапа. Не мог он смириться и с тем фактом, что люди пришли в лес с целью увести в рабство других эльфов. Возможно, они считали это справедливой платой за погибших людей. Неужели они верят, что гибель или порабощение одного эльфа могут исправить преступления другого?
«Небо и духи! – мысленно воскликнул Амарил. – Да если бы жители леса придерживались таких принципов, они убивали бы каждого, кто осмелится войти в Тефирский лес».
По правде говоря, среди эльфов было немало сторонников подобных действий, и сейчас Амарил был более чем склонен согласиться с ними.
– Мой народ не станет безучастно смотреть, как эльфов превращают в рабов. Если ты еще раз придешь в лес, тебя встретят наши воины, – спокойно произнес он. – Я лично буду наблюдать за тобой. Я знаю твое лицо и запомнил твои следы. А теперь и ты меня запомнишь.
Костяной кинжал взметнулся вверх и прочертил по заросшей бородой щеке крутую дугу. Затем, с невероятной ловкостью, эльф изменил направление лезвия и нанес еще две глубокие, извилистые раны. Человек от боли и ярости громко закричал и схватился за окровавленное лицо. Второй рукой он нанес неожиданный резкий удар назад.
Но локоть не встретил сопротивления. Эльф пропал.
– Спустить собак! – заорал Бунлап, и его помощники поспешили выполнить приказ, хотя и подозревали, что слишком поздно.
Мастифы добросовестно уткнулись носами в землю, все обнюхали, пофырчали, но остались на месте. Дикий эльф исчез бесследно.
Человек с эльфийским луком достал из заплечного мешка какую-то грязную тряпку и протянул ее раненому. Бунлап прижал ткань к щеке и молча уставился на притихший лес.
– Ты считаешь, он проглотил наживку? – спросил лучник.
Предводитель усмехнулся, и его лицо исказилось от боли.
– Могу поспорить на что угодно. Они придут, а мы будем готовиться к встрече. Но запомните все: этот эльф должен принадлежать мне.
– Я думал, что ты хочешь уничтожить их вождей, а не брать их в плен!
Бунлап свирепо взглянул на лучника:
– Мой дорогой Венлар, теперь это уже не только наше общее дело. Это касается меня лично.
Лучник побледнел. Он и раньше слышал эти слова, и не раз, и в каждом случае они не предвещали ничего хорошего. Первый такой случай произошел несколько лет назад, когда они вместе с Бунлапом служили солдатами в крепости Даркхолд. Тогда им пришлось сопровождать посла из Зентильской крепости по Желтой Змеиной Тропе. Однажды вечером он, Бунлап, и кто-то из свиты разговорились о темных богах. Беседа быстро перешла в ссору. Бунлап счел оскорбление «личным» и избил своего оппонента почти до смерти. Когда они узнали, что пострадавший был жрецом бога Кайрика высокого ранга, то не стали задерживаться. Они бежали на юг, пока Бунлап не счел, что находится в безопасности от Темной Сети, опутавшей Тефир. Именно тогда он собрал отряд наемников. Но хотя Бунлап и покинул Зентильскую Крепость, его цели и методы не изменились. Временами Венлару отчаянно хотелось расстаться с этим человеком. Но непреодолимая жажда наживы удерживала его рядом с тем, кого он боялся и презирал больше, чем кого бы то ни было.
И было ради чего остаться! Венлар подсчитал, что через несколько лет отложенных денег хватит, чтобы удалиться на покой. Если ради этого придется лишить жизни нескольких эльфов, он готов.
Венлар зашагал следом за своим командиром. На ходу он не переставал мечтать о чудесных вещах, которые сможет приобрести на обещанную долю, и любовно поглаживал изгибы украденного эльфийского лука.
Эрилин покинула Зазеспур и отправилась по торговому пути на север, к выжженным солнцем равнинам, лежащим между городом и Звездными Горами. Сами горы были покрыты густыми лесами, берущими влагу из многочисленных озер и ручьев, а также постоянных дождей и даже снегопадов. Эрилин с горькой усмешкой отметила про себя, что в последние месяцы этот край пережил несколько вызванных магическими заклинаниями пожаров, так что изобилие воды было как нельзя кстати.
Арфистка свернула с тропы и направилась к подножию самой южной вершины Звездных Гор. В сосновой роще она остановила лошадь и спрыгнула с седла. Привязав поводья к ближайшему дереву, девушка пробралась между деревьями и вышла к отвесной скале. Обросшую лишайниками каменную стену пересекала вертикальная трещина. Путешественница скользнула в эту щель и прошла по лабиринту переходов, пока не добралась до просторной и высокой пещеры. Здесь, укрывшись от глаз скептиков и завистников, жил алхимик по имени Тинкерсдам, служитель бога Гонда.
Это было странное убежище. Огромная, но беспорядочно заставленная пещера создавала впечатление кипучей деятельности, несмотря на то, что здесь работал всего один человек. Ряды книжных шкафов закрывали часть стен, а на дюжине столов размещались самые разнообразные механические приспособления. Огонь горел сразу в нескольких небольших очагах, а из десятка горшков доносились шипение и потрескивание – в них кипели и булькали неизвестные вещества, причем некоторые из них еще и светились.
Эрилин подняла взгляд к отдушине в потолке и на серых камнях заметила новые слои черной гари. Занятия Тинкерсдама никогда не обходились без взрывов. Жители Зазеспура давно уже привыкли к коротким, но красочным фейерверкам, освещавшим время от времени западный склон неба, Эрилин насчитала три новых слоя гари, появившихся со времени ее последнего визита, и порадовалась, что застала Тинкерсдама живым и невредимым.
Происхождение и профессию этого человека можно было определить с первого взгляда. Уроженец Лантана, где особенно ревностно чтили бога Гонда, покровителя изобретателей и ремесленников, он обладал интересной внешностью. Его редкие рыжие волосы были жесткими, как медная проволока, бледная кожа приобрела оттенок пожелтевшей слоновой кости, а большие выпуклые глаза отливали странным зеленоватым оттенком, который не встречается в природе. Тинкерсдам в силу многолетней привычки носил короткую ярко-желтую тунику, обычную для жителей Лантана, и сандалии на босу ногу. Его пухлые, кривые ноги были лишены всякой растительности, так же как и лицо, что, без сомнения, было следствием множества пережитых взрывов.
Тинкерсдам был одаренным изобретателем и талантливым алхимиком, но особую склонность он питал к смертоносным устройствам, которые могли убить или на время обезвредить человека. Когда-то он создавал свои шедевры на Лантане. Но несколько лет назад во время эксперимента пострадал какой-то влиятельный жрец, после чего Тинкерсдама выслали с острова. По той же причине ему было отказано в праве проживания в нескольких других городах. С тех пор он жил в пещере и старался не общаться с внешним миром.
Эрилин первой поняла, что Тинкерсдам, несомненный гений, балансировал на грани между эксцентричностью и безумием. И все же этот маленький человечек стал одним из самых ценных ее союзников. Их сотрудничество было взаимовыгодным. На протяжении нескольких лет он снабжал Арфистку хитроумными устройствами и различными снадобьями. Она находила им практическое применение, причем иногда совершенно неожиданное, к великой радости алхимика.
Эрилин оглядела мастерскую в поисках устройства, которое ей требовалось. Не было никаких гарантий, что Тинкерсдам выполнит заказ к назначенному сроку. Время не имело для него значения, и частенько он оставлял начатую работу ради новой удивительной игрушки, которая привлекла его внимание.
Сам алхимик в этот момент стоял у небольшой печи, сосредоточенно взирая на содержимое котелка, которое он время от времени помешивал. От железной посудины поднимался пар, а вместе с ним густой земляной запах грибной похлебки. Это была бы вполне мирная сцена, если бы не предсмертные крики, раздающиеся из котелка, и не большие коричневые грибы на столе, которые отчаянно извивались и визжали в ожидании ужасной участи.
Грибы из Тьмы.
При виде таинственных организмов по спине Эрилин пробежал холодок. Ей доводилось слышать легенды об этих странных грибах, растущих глубоко в подземных туннелях. Как они попали в руки Тинкерсдама и что он собирался из них получить, она даже не пыталась угадать.
– В каком состоянии моя маска? – спросила она.
Звук ее голоса ничуть не удивил алхимика. Он даже не потрудился поднять голову. Эрилин оставалось только гадать, рад ли он ее приходу или ее присутствие совершенно ничего для него не значило.
– Третий стол справа от меня, – гнусавым голосом ответил алхимик и взял в руки небольшой потрепанный томик. – Варить визгунов, пока не замолчат; размешать растолченные в порошок высушенные легкие эффрита; добавить две капли застывшей слюны мантикора, – прочитал он вслух.
Эрилин вздрогнула и отправилась на поиски своего заказа. Ей пришлось перебрать несколько различных предметов, пока не обнаружилось то, что она искала: полумаска из какого-то мягкого материала светлого цвета, абсолютно идентичного коже лунного эльфа. Лишь с внутренней стороны, под нарисованными глазами были сделаны небольшие вставки.
На стене пещеры висело большое зеркало. Несмотря на бесспорное отсутствие красоты, Тинкерсдам уделял немало внимания своей внешности. Эрилин подошла к зеркалу и приложила маску к лицу. Тонкий материал прилип к ее коже и вскоре приобрел оттенок, точно совпадающий с бледным цветом ее лица, включая слабую синеву под глазами. Но глаза маски оказались еще более удивительными. Они были не только точной копией ее собственных – большие, миндалевидные, отчетливого эльфийского синего цвета с золотистыми искорками, но еще и вполне естественно моргали. Эрилин прекрасно видела сквозь них, однако когда она опустила веки и дотронулась рукой до маски, то с радостью отметила, что искусственные глаза остались открытыми. Что еще удивительнее, Тинкерсдам умудрился придать маске выражение спокойного размышления – именно то, что требовалось.
– Как это получилось? При помощи магии?
Тинкерсдам в ответ насмешливо фыркнул. Его реакция была вполне понятной. Полуэльфийка больше доверяла изобретениям алхимика, чем капризной магии. Кроме того, волшебную иллюзию лесные эльфы распознают скорее, чем механическое приспособление. Эрилин еще не приняла окончательного решения, стоит ли отправляться к эльфам, но в одном она была уверена точно: если она добьется успеха, то только благодаря изделиям Тинкерсдама.
Ненадолго выдать себя за эльфа – это не проблема. В наследство от матери девушка получила превосходное эльфийское зрение, сверхъестественную реакцию и умение владеть мечом. Ее перламутрово-бледная кожа и иссиня-черные волосы были характерными для лунных эльфов, и строение тела тоже не отличалось от их хрупких и стройных фигур, хотя рост – шесть футов без трех дюймов – считался очень высоким. Постоянные тренировки и борьба за выживание среди наемных убийц Зазеспура сделали ее похожей на сжатую пружину, и это тоже соответствовало облику эльфов. Овальное лицо Эрилин немного отличалось от более заостренных черт чистокровных эльфов, но ее уши были такими же вытянутыми и заостренными. Тем не менее, существовали мелочи, которые могли ее выдать. И не последней из них была потребность в сне. Эльфы, как правило, не спали.
Большинство эльфов Торила предпочитали отдыхать в состоянии глубокой медитации, называемой ими просто задумчивостью. Эрилин никогда не могла достичь такой степени расслабления и в тех случаях, когда выдавала себя за чистокровную эльфийку, должна была принимать дополнительные меры, чтобы выкроить время хотя бы для короткого сна. Эта маска могла значительно облегчить ей задачу. Поскольку ни один эльф без особой необходимости не приблизится к своему собрату, находящемуся в состоянии медитации, Эрилин могла без помех поспать, надев маску.
Резкий хлопок нарушил течение ее мыслей. Обернувшись, девушка увидела струйку черного дыма, поднимавшуюся к потолку. Тинкерсдам. казалось, не только не пострадал, но и ни капельки не расстроился. Он с удовлетворенным видом рассматривал дымящееся содержимое почерневшего котелка, затем взял воронку и осторожно вылил жидкость в стеклянный сосуд.
– На этот раз, кажется, получилось, – радостно сообщил он. Наконец поднял глаза на Эрилин и неожиданно спросил: – Ты поешь?
Арфистка изумленно моргнула.
– У меня нет такой привычки.
– Жаль.
Тинкерсдам задумчиво почесал свой бритый подбородок, и его осенило. Энергично порывшись в куче разных вещей на ближайшем столе, он вытащил крышку от большого горшка. Одну каплю все еще дымящейся жидкости алхимик капнул на металл, а затем поднял крышку наподобие боевого щита.
– Будь добра, ударь, пожалуйста, – попросил он. Эрилин колебалась, но алхимик настаивал. – Зелье не повредило оловянную крышку, так что вряд ли твой эльфийский меч пострадает!
Арфистка обнажила Лунный Клинок и несильно ударила по крышке плоскостью лезвия. В тот же миг по пещере прокатился низкий, раскатистый гул. Такой звук можно было услышать, только ударив в огромный колокол.
Девушка вскрикнула и обеими руками закрыла свои чувствительные уши. Зато Тинкерсдам расцвел от счастья, хотя звуковые колебания от «щита» прошли по его телу и заставили вздрогнуть двойной подбородок.
– Отлично! Прекрасный результат! – раздался его ликующий возглас.
С той же широкой улыбкой алхимик отложил оловянную крышку, плотно заткнул пробкой стеклянный флакон и протянул его Эрилин:
– Возьми, он тебе пригодится во время странствий. Только не пей, – серьезно предупредил он. – По крайней мере, на пустой желудок. Бурчание может оказаться слишком громким.
Поскольку Эрилин не могла придумать достаточно убедительной отговорки, она без возражений приняла флакон и осторожно положила его в свою сумку.
– Еще что-нибудь? – громко спросила она, не в силах отделаться от звона в ушах.
– Много чего, – так же громко ответил алхимик.
Он проворно пересек пещеру и вынул из груды бумажных свертков пакет.
– Это твое. Я кое-что добавил для испытаний. Не забудь потом рассказать, как они работали.
На нескольких свертках Эрилин заметила эмблему Балика – фамильный знак правящего в Зазеспуре паши.
– Как я вижу, Хашет тоже навещает тебя.
– Да, верно. Отличный парень, – ответил алхимик.
С последним утверждением Эрилин не могла согласиться. Знакомство с юным принцем Хашетом пошло на пользу всем. При его поддержке Данила смог проникнуть во дворец, а Эрилин узнала много полезного о положении в Зазеспуре. Именно Хашет помог ей переправить Тинкерсдама в эту секретную лабораторию, и он же продолжал снабжать алхимика необходимыми ингредиентами, нередко за свой счет. И все же Эрилин не могла не помнить обстоятельств их первой встречи: Хашет состоял учеником в гильдии наемных убийц, а сама Эрилин была назначена его жертвой. Хоть принц и открыл ей двери замкнутого общества киллеров и с тех пор частенько оказывал другие услуги, полуэльфийка не могла не видеть хищного блеска его черных глаз всякий раз, когда Хашет смотрел в ее сторону.
Хотя, возможно, она напрасно беспокоилась.
– Скоро мне под каждой кроватью будут мерещиться людоеды, а в каждой тени – ужасные дроу, – пробормотала она.
– Со мной тоже однажды такое было, – посочувствовал ей Тинкерсдам. Вероятно, его слух вошел в норму. – Я надышался вредных испарений и целый день гонялся за невидимыми мухами.
Эрилин вздохнула и забросила на плечо сумку.
– Я получила новое задание и должна на некоторое время покинуть эти края.
– О? Так мы переезжаем?
Этот вопрос не был лишен смысла. Взрыв в Сюзаиле несколько лет назад разрушил часть дворца одного влиятельного аристократа, и с тех пор Тинкерсдаму приходилось скрываться. Вместо того чтобы тратить время на поиски всякий раз, когда ей нужна была помощь алхимика, Эрилин предпочитала таскать его за собой. Она оплачивала все его расходы из вознаграждения, полученного от Арфистов, и считала, что очень удачно вложила деньги.
– Ты можешь оставаться здесь, пока я не вернусь. Если что-то понадобится, обращайся к Хашету.
– Отличный парень, – повторил Тинкерсдам. – И хорошо, что он живет в Зазеспуре. В Сарадаше, Итмонге или Мирате меня бы встретили не слишком гостеприимно, – добавил он, перечислив основные города Тефира.
Эрилин снова вздохнула.
– Скажи мне, Тинкерсдам, остался ли на всем Ториле хоть один город, который ты бы хоть частично не разрушил?
– Зентильская крепость, – нисколько не задумываясь, ответил алхимик. – Но это потребовало бы куда большей смелости, чем моя.
Такое замечание вызвало у Эрилин улыбку.
– Мне почти жаль это слышать. Если какой-то город и нуждается в принудительной чистке, так это именно он.
– Что ж, рано или поздно кто-нибудь доберется и до него, – рассеянно произнес алхимик, а взгляд его выпуклых зеленых глаз уже обратился к светящемуся зелью, закипавшему в большом горшке. – А теперь, если ты меня извинишь…
Эрилин поняла намек и покинула пещеру. Отвязав кобылу, она поскакала обратно в город. Девушка часто понукала лошадь. Она торопилась до восхода луны попасть в общий зал гильдии. С наступлением ночи там вывешивались листки с поступившими заявками, и киллеры могли выбрать себе работу. Эрилин нигде больше не получала так много информации о политике в Зазеспуре, как на этой доске объявлений.
В сумерках она проехала через главные ворота комплекса. Навстречу всаднице из конюшни выскочил мальчишка-конюх, и Эрилин отдала ему поводья, а сама поспешила в зал собраний, чтобы прочитать клочки пергамента, приколотые к доске. На этот раз там не оказалось ничего интересного: какой-то булочник пожелал отомстить за оскорбление, нанесенное его изделиям; обитательница гарема обещала заплатить за смерть самозванца-евнуха; богатый коллекционер хотел вернуть некий предмет, украденный у него конкурентом.
– Сегодня не слишком большой выбор, – раздался шепот за спиной Эрилин,
Арфистка обернулась и увидела свою соседку. Эта женщина отличалась вызывающей красотой и носила имя Феррет (В переводе с английского – хорек). По мнению Эрилин, имя ей очень подходило. Феррет была тонкой, как хлыст, с острыми чертами лица, большими черными, почти нечеловеческими глазами и несколько длинноватым носом, которому для полного сходства с хищным носом хорька не хватало только усов и способности подергиваться. Беспощадная и неутомимая, она и характером была похожа на хорька.
Для всех членов гильдии только Феррет оставалась загадкой. Никто никогда не видел ее без тщательного макияжа, туго завернутого тюрбана и перчаток. Кроме того, она всегда говорила только шепотом. Ходили слухи, что у Феррет темное прошлое, но точно никто ничего не знал. В ее красоте не было ни малейшего изъяна, и женщина подчеркивала свою яркую внешность, одеваясь в облегающие шелковые платья, которые казались второй кожей. Этим вечером на ней было одеяние из блестящего шелка, которое прекрасно сочеталось с великолепными павлиньими перьями на голове. Из-под ярко-голубого тюрбана были видны только мочки ушей, с которых свешивались длинные серьги, тоже выполненные в форме перьев павлина.
Феррет скрестила на груди руки и небрежно прислонилась к дверному косяку.
– Так кого ты выберешь? Пекаря, шлюху или вора?
– Только не пекаря, – с мрачной усмешкой ответила Эрилин. – Я пробовала его стряпню. За такое «оскорбление» нельзя никого наказывать. По мне, так пусть этот критик живет и продолжает благое дело.
– Ну да, – фыркнула Феррет. – Боги запрещают тебе лишать жизни невинного человека! Тогда бери вторую работу – зачистка гарема не принесет ничего, кроме пользы.
Арфистка лишь пожала плечами. Феррет уже не в первый раз высмеивала приверженность Эрилин к уединению и порядочности. Любимым оскорблением для полуэльфийки у Феррет было определение ее происхождения как полуженщины, произносимое с многозначительной интонацией.
По всей вероятности, Феррет не испытывала никаких угрызений совести. О ней говорили как о жадной до развлечений женщине с таким аппетитом и опытом, какой приводил в изумление даже искушенных аристократов Зазеспура, хотя, в подражание паше, они содержали дорогие и роскошные гаремы.
Была у Феррет еще одна заслуга – она прекрасно управлялась с мечом. Эрилин не раз задумывалась, почему эта женщина до сих пор не бросила ей вызов. Из всех членов гильдии Арфистка считала Феррет единственной, кто способен отнять у нее Пояс Тени. Но черноглазая убийца, казалось, была довольна своим положением в гильдии и выполняла лишь хорошо оплачиваемые заказы.
Вспомнив об оплате, Эрилин отметила, что коллекционер обещает крупное вознаграждение за возвращение своей украденной собственности. Поскольку деньги подходили к концу, Арфистка сорвала третье объявление. Феррет с восхищением уставилась на Эрилин. Снятие листка с заявкой до тех пор, пока все члены гильдии с ним не ознакомились, было серьезным нарушением здешних обычаев.
– Здесь только ты и я, – сказала Эрилин, помахивая листком перед длинным носом Феррет. – Ты хочешь получить это задание?
– Эта работа для двоих, и назначенной награды вполне достаточно, чтобы разделить ее пополам, – холодно заметила женщина. – Но, если хочешь, можешь забрать ее целиком. Я скорее соглашусь получить плату из рук обитательницы гарема, чем стану партнером полуэльфийки!
От такой наглости Эрилин остолбенела. В Тефире кроме нее жили еще несколько полуэльфов, и обычно к ним относились вполне терпимо. Непонятно, чем была вызвана враждебность Феррет.
– Как хочешь, – бросила Арфистка и пошла к выходу.
У девушки не было желания спорить с коллегой, впереди ее ожидала большая работа. Надо было отправить гонца к заказчику, чтобы заключить предварительное соглашение и собрать побольше информации, потом найти кого-нибудь, кто мог бы продать достоверную информацию о дворце его соперника, продумать методы нейтрализации стражи и магических ловушек, которые наверняка охраняют сокровищницу. К счастью, искомый предмет был не слишком большим: серебряная тиара, украшенная бледными аметистами. Бывали случаи и поинтересней. Однажды Эрилин пришлось выкрасть голову василиска вместе с подставкой. Она не любила вспоминать это задание. Легче было выследить и убить другое чудовище.
– Я вообще-то не ношу тиары, но если тебе попадутся хорошие ожерелья или брошки, прихвати парочку для меня, – пронзительно зашептала ей вслед Феррет. – Я заплачу тебе половину рыночной стоимости камней, а тебе не придется искать скупщика краденого!
Эрилин промолчала, поскольку не собиралась брать ничего, кроме заявленного предмета, а по насмешливому тону Феррет поняла, что именно в этом ее и подозревают. Такое отношение было оскорбительным. Из короткого разговора с яркой красавицей Эрилин поняла, что в гильдии наемных убийц у нее имеется еще один враг.
Повинуясь внезапному импульсу, Арфистка повернула к выходу из здания гильдии. До сих пор она собиралась пройти прямиком в свою спальню и пораньше лечь спать. Впереди ее ждало немало испытаний, а в последнее время она часто недосыпала. Но Эрилин чувствовала, что Феррет не даст ей отдохнуть. Поэтому лучше снять комнату в скромной гостинице. Сегодня полноценный ночной сон дороже денег.
– Скоро мне под каждой кроватью будут мерещиться людоеды, а в каждой тени – ужасные дроу, – пробормотала она себе под нос ту же шутливую фразу, что и в лаборатории Тинкерсдама.
Но сейчас эта шутка ее не успокоила. В первый раз слова показались смешными, но сегодня в них зазвучали нотки предчувствия. Осторожная Арфистка прислушалась к своим чувствам. На освещенных масляными лампами улицах Зазеспура она пристально вглядывалась в каждую тень, а от углов и поворотов держалась подальше.
Возможно, это был не самый приятный образ жизни, но Эрилин предпочитала его всякому другому. Опасность была постоянным спутником любого искателя приключений. Уже почти тридцать лет продолжался ее танец со смертью, и девушка не собиралась отступать. Надо было только прислушиваться к интуиции и почаще оглядываться по сторонам.
– Что это значит? – спросил эльф и чуть крепче прижал лезвие к коже.
– Не притворяйся, – раздраженно бросил Бунлап. – Неужели тебе неизвестно о нападениях твоих воинов на торговые караваны и человеческие поселения? Об истреблении невинных и беззащитных людей?
– Этого не может быть, – возразил Амарил, хотя в душе и не был полностью уверен в этом.
Обширный Тефирский лес давал приют нескольким разрозненным группам эльфов, и между ними не было почти никаких контактов. Возможно, какой-то обособленный клан вполне мог решиться поднять оружие против людей.
Предводитель охотников, казалось, заметил его неуверенность.
– Мне самому пришлось принять участие в схватке с дикими эльфами, – заявил Бунлап. – Я был неподалеку от фермы, которая подверглась нападению. Кое-кого из выживших мародеров пришлось оставить взамен убитых работников.
– Лесные жители попали в рабство? – не веря своим ушам, воскликнул эльф.
Такие действия не одобрялись даже жителями вольного Тефира.
– Жизнь за жизнь, – холодно ответил Бунлап. – Правосудие может принимать различные формы.
Несколько мгновений Амарил стоял молча и обдумывал слова охотника. Даже если в утверждениях этого человека была доля истины, они не объясняли странных поступков самого Бунлапа. Не мог он смириться и с тем фактом, что люди пришли в лес с целью увести в рабство других эльфов. Возможно, они считали это справедливой платой за погибших людей. Неужели они верят, что гибель или порабощение одного эльфа могут исправить преступления другого?
«Небо и духи! – мысленно воскликнул Амарил. – Да если бы жители леса придерживались таких принципов, они убивали бы каждого, кто осмелится войти в Тефирский лес».
По правде говоря, среди эльфов было немало сторонников подобных действий, и сейчас Амарил был более чем склонен согласиться с ними.
– Мой народ не станет безучастно смотреть, как эльфов превращают в рабов. Если ты еще раз придешь в лес, тебя встретят наши воины, – спокойно произнес он. – Я лично буду наблюдать за тобой. Я знаю твое лицо и запомнил твои следы. А теперь и ты меня запомнишь.
Костяной кинжал взметнулся вверх и прочертил по заросшей бородой щеке крутую дугу. Затем, с невероятной ловкостью, эльф изменил направление лезвия и нанес еще две глубокие, извилистые раны. Человек от боли и ярости громко закричал и схватился за окровавленное лицо. Второй рукой он нанес неожиданный резкий удар назад.
Но локоть не встретил сопротивления. Эльф пропал.
– Спустить собак! – заорал Бунлап, и его помощники поспешили выполнить приказ, хотя и подозревали, что слишком поздно.
Мастифы добросовестно уткнулись носами в землю, все обнюхали, пофырчали, но остались на месте. Дикий эльф исчез бесследно.
Человек с эльфийским луком достал из заплечного мешка какую-то грязную тряпку и протянул ее раненому. Бунлап прижал ткань к щеке и молча уставился на притихший лес.
– Ты считаешь, он проглотил наживку? – спросил лучник.
Предводитель усмехнулся, и его лицо исказилось от боли.
– Могу поспорить на что угодно. Они придут, а мы будем готовиться к встрече. Но запомните все: этот эльф должен принадлежать мне.
– Я думал, что ты хочешь уничтожить их вождей, а не брать их в плен!
Бунлап свирепо взглянул на лучника:
– Мой дорогой Венлар, теперь это уже не только наше общее дело. Это касается меня лично.
Лучник побледнел. Он и раньше слышал эти слова, и не раз, и в каждом случае они не предвещали ничего хорошего. Первый такой случай произошел несколько лет назад, когда они вместе с Бунлапом служили солдатами в крепости Даркхолд. Тогда им пришлось сопровождать посла из Зентильской крепости по Желтой Змеиной Тропе. Однажды вечером он, Бунлап, и кто-то из свиты разговорились о темных богах. Беседа быстро перешла в ссору. Бунлап счел оскорбление «личным» и избил своего оппонента почти до смерти. Когда они узнали, что пострадавший был жрецом бога Кайрика высокого ранга, то не стали задерживаться. Они бежали на юг, пока Бунлап не счел, что находится в безопасности от Темной Сети, опутавшей Тефир. Именно тогда он собрал отряд наемников. Но хотя Бунлап и покинул Зентильскую Крепость, его цели и методы не изменились. Временами Венлару отчаянно хотелось расстаться с этим человеком. Но непреодолимая жажда наживы удерживала его рядом с тем, кого он боялся и презирал больше, чем кого бы то ни было.
И было ради чего остаться! Венлар подсчитал, что через несколько лет отложенных денег хватит, чтобы удалиться на покой. Если ради этого придется лишить жизни нескольких эльфов, он готов.
Венлар зашагал следом за своим командиром. На ходу он не переставал мечтать о чудесных вещах, которые сможет приобрести на обещанную долю, и любовно поглаживал изгибы украденного эльфийского лука.
Эрилин покинула Зазеспур и отправилась по торговому пути на север, к выжженным солнцем равнинам, лежащим между городом и Звездными Горами. Сами горы были покрыты густыми лесами, берущими влагу из многочисленных озер и ручьев, а также постоянных дождей и даже снегопадов. Эрилин с горькой усмешкой отметила про себя, что в последние месяцы этот край пережил несколько вызванных магическими заклинаниями пожаров, так что изобилие воды было как нельзя кстати.
Арфистка свернула с тропы и направилась к подножию самой южной вершины Звездных Гор. В сосновой роще она остановила лошадь и спрыгнула с седла. Привязав поводья к ближайшему дереву, девушка пробралась между деревьями и вышла к отвесной скале. Обросшую лишайниками каменную стену пересекала вертикальная трещина. Путешественница скользнула в эту щель и прошла по лабиринту переходов, пока не добралась до просторной и высокой пещеры. Здесь, укрывшись от глаз скептиков и завистников, жил алхимик по имени Тинкерсдам, служитель бога Гонда.
Это было странное убежище. Огромная, но беспорядочно заставленная пещера создавала впечатление кипучей деятельности, несмотря на то, что здесь работал всего один человек. Ряды книжных шкафов закрывали часть стен, а на дюжине столов размещались самые разнообразные механические приспособления. Огонь горел сразу в нескольких небольших очагах, а из десятка горшков доносились шипение и потрескивание – в них кипели и булькали неизвестные вещества, причем некоторые из них еще и светились.
Эрилин подняла взгляд к отдушине в потолке и на серых камнях заметила новые слои черной гари. Занятия Тинкерсдама никогда не обходились без взрывов. Жители Зазеспура давно уже привыкли к коротким, но красочным фейерверкам, освещавшим время от времени западный склон неба, Эрилин насчитала три новых слоя гари, появившихся со времени ее последнего визита, и порадовалась, что застала Тинкерсдама живым и невредимым.
Происхождение и профессию этого человека можно было определить с первого взгляда. Уроженец Лантана, где особенно ревностно чтили бога Гонда, покровителя изобретателей и ремесленников, он обладал интересной внешностью. Его редкие рыжие волосы были жесткими, как медная проволока, бледная кожа приобрела оттенок пожелтевшей слоновой кости, а большие выпуклые глаза отливали странным зеленоватым оттенком, который не встречается в природе. Тинкерсдам в силу многолетней привычки носил короткую ярко-желтую тунику, обычную для жителей Лантана, и сандалии на босу ногу. Его пухлые, кривые ноги были лишены всякой растительности, так же как и лицо, что, без сомнения, было следствием множества пережитых взрывов.
Тинкерсдам был одаренным изобретателем и талантливым алхимиком, но особую склонность он питал к смертоносным устройствам, которые могли убить или на время обезвредить человека. Когда-то он создавал свои шедевры на Лантане. Но несколько лет назад во время эксперимента пострадал какой-то влиятельный жрец, после чего Тинкерсдама выслали с острова. По той же причине ему было отказано в праве проживания в нескольких других городах. С тех пор он жил в пещере и старался не общаться с внешним миром.
Эрилин первой поняла, что Тинкерсдам, несомненный гений, балансировал на грани между эксцентричностью и безумием. И все же этот маленький человечек стал одним из самых ценных ее союзников. Их сотрудничество было взаимовыгодным. На протяжении нескольких лет он снабжал Арфистку хитроумными устройствами и различными снадобьями. Она находила им практическое применение, причем иногда совершенно неожиданное, к великой радости алхимика.
Эрилин оглядела мастерскую в поисках устройства, которое ей требовалось. Не было никаких гарантий, что Тинкерсдам выполнит заказ к назначенному сроку. Время не имело для него значения, и частенько он оставлял начатую работу ради новой удивительной игрушки, которая привлекла его внимание.
Сам алхимик в этот момент стоял у небольшой печи, сосредоточенно взирая на содержимое котелка, которое он время от времени помешивал. От железной посудины поднимался пар, а вместе с ним густой земляной запах грибной похлебки. Это была бы вполне мирная сцена, если бы не предсмертные крики, раздающиеся из котелка, и не большие коричневые грибы на столе, которые отчаянно извивались и визжали в ожидании ужасной участи.
Грибы из Тьмы.
При виде таинственных организмов по спине Эрилин пробежал холодок. Ей доводилось слышать легенды об этих странных грибах, растущих глубоко в подземных туннелях. Как они попали в руки Тинкерсдама и что он собирался из них получить, она даже не пыталась угадать.
– В каком состоянии моя маска? – спросила она.
Звук ее голоса ничуть не удивил алхимика. Он даже не потрудился поднять голову. Эрилин оставалось только гадать, рад ли он ее приходу или ее присутствие совершенно ничего для него не значило.
– Третий стол справа от меня, – гнусавым голосом ответил алхимик и взял в руки небольшой потрепанный томик. – Варить визгунов, пока не замолчат; размешать растолченные в порошок высушенные легкие эффрита; добавить две капли застывшей слюны мантикора, – прочитал он вслух.
Эрилин вздрогнула и отправилась на поиски своего заказа. Ей пришлось перебрать несколько различных предметов, пока не обнаружилось то, что она искала: полумаска из какого-то мягкого материала светлого цвета, абсолютно идентичного коже лунного эльфа. Лишь с внутренней стороны, под нарисованными глазами были сделаны небольшие вставки.
На стене пещеры висело большое зеркало. Несмотря на бесспорное отсутствие красоты, Тинкерсдам уделял немало внимания своей внешности. Эрилин подошла к зеркалу и приложила маску к лицу. Тонкий материал прилип к ее коже и вскоре приобрел оттенок, точно совпадающий с бледным цветом ее лица, включая слабую синеву под глазами. Но глаза маски оказались еще более удивительными. Они были не только точной копией ее собственных – большие, миндалевидные, отчетливого эльфийского синего цвета с золотистыми искорками, но еще и вполне естественно моргали. Эрилин прекрасно видела сквозь них, однако когда она опустила веки и дотронулась рукой до маски, то с радостью отметила, что искусственные глаза остались открытыми. Что еще удивительнее, Тинкерсдам умудрился придать маске выражение спокойного размышления – именно то, что требовалось.
– Как это получилось? При помощи магии?
Тинкерсдам в ответ насмешливо фыркнул. Его реакция была вполне понятной. Полуэльфийка больше доверяла изобретениям алхимика, чем капризной магии. Кроме того, волшебную иллюзию лесные эльфы распознают скорее, чем механическое приспособление. Эрилин еще не приняла окончательного решения, стоит ли отправляться к эльфам, но в одном она была уверена точно: если она добьется успеха, то только благодаря изделиям Тинкерсдама.
Ненадолго выдать себя за эльфа – это не проблема. В наследство от матери девушка получила превосходное эльфийское зрение, сверхъестественную реакцию и умение владеть мечом. Ее перламутрово-бледная кожа и иссиня-черные волосы были характерными для лунных эльфов, и строение тела тоже не отличалось от их хрупких и стройных фигур, хотя рост – шесть футов без трех дюймов – считался очень высоким. Постоянные тренировки и борьба за выживание среди наемных убийц Зазеспура сделали ее похожей на сжатую пружину, и это тоже соответствовало облику эльфов. Овальное лицо Эрилин немного отличалось от более заостренных черт чистокровных эльфов, но ее уши были такими же вытянутыми и заостренными. Тем не менее, существовали мелочи, которые могли ее выдать. И не последней из них была потребность в сне. Эльфы, как правило, не спали.
Большинство эльфов Торила предпочитали отдыхать в состоянии глубокой медитации, называемой ими просто задумчивостью. Эрилин никогда не могла достичь такой степени расслабления и в тех случаях, когда выдавала себя за чистокровную эльфийку, должна была принимать дополнительные меры, чтобы выкроить время хотя бы для короткого сна. Эта маска могла значительно облегчить ей задачу. Поскольку ни один эльф без особой необходимости не приблизится к своему собрату, находящемуся в состоянии медитации, Эрилин могла без помех поспать, надев маску.
Резкий хлопок нарушил течение ее мыслей. Обернувшись, девушка увидела струйку черного дыма, поднимавшуюся к потолку. Тинкерсдам. казалось, не только не пострадал, но и ни капельки не расстроился. Он с удовлетворенным видом рассматривал дымящееся содержимое почерневшего котелка, затем взял воронку и осторожно вылил жидкость в стеклянный сосуд.
– На этот раз, кажется, получилось, – радостно сообщил он. Наконец поднял глаза на Эрилин и неожиданно спросил: – Ты поешь?
Арфистка изумленно моргнула.
– У меня нет такой привычки.
– Жаль.
Тинкерсдам задумчиво почесал свой бритый подбородок, и его осенило. Энергично порывшись в куче разных вещей на ближайшем столе, он вытащил крышку от большого горшка. Одну каплю все еще дымящейся жидкости алхимик капнул на металл, а затем поднял крышку наподобие боевого щита.
– Будь добра, ударь, пожалуйста, – попросил он. Эрилин колебалась, но алхимик настаивал. – Зелье не повредило оловянную крышку, так что вряд ли твой эльфийский меч пострадает!
Арфистка обнажила Лунный Клинок и несильно ударила по крышке плоскостью лезвия. В тот же миг по пещере прокатился низкий, раскатистый гул. Такой звук можно было услышать, только ударив в огромный колокол.
Девушка вскрикнула и обеими руками закрыла свои чувствительные уши. Зато Тинкерсдам расцвел от счастья, хотя звуковые колебания от «щита» прошли по его телу и заставили вздрогнуть двойной подбородок.
– Отлично! Прекрасный результат! – раздался его ликующий возглас.
С той же широкой улыбкой алхимик отложил оловянную крышку, плотно заткнул пробкой стеклянный флакон и протянул его Эрилин:
– Возьми, он тебе пригодится во время странствий. Только не пей, – серьезно предупредил он. – По крайней мере, на пустой желудок. Бурчание может оказаться слишком громким.
Поскольку Эрилин не могла придумать достаточно убедительной отговорки, она без возражений приняла флакон и осторожно положила его в свою сумку.
– Еще что-нибудь? – громко спросила она, не в силах отделаться от звона в ушах.
– Много чего, – так же громко ответил алхимик.
Он проворно пересек пещеру и вынул из груды бумажных свертков пакет.
– Это твое. Я кое-что добавил для испытаний. Не забудь потом рассказать, как они работали.
На нескольких свертках Эрилин заметила эмблему Балика – фамильный знак правящего в Зазеспуре паши.
– Как я вижу, Хашет тоже навещает тебя.
– Да, верно. Отличный парень, – ответил алхимик.
С последним утверждением Эрилин не могла согласиться. Знакомство с юным принцем Хашетом пошло на пользу всем. При его поддержке Данила смог проникнуть во дворец, а Эрилин узнала много полезного о положении в Зазеспуре. Именно Хашет помог ей переправить Тинкерсдама в эту секретную лабораторию, и он же продолжал снабжать алхимика необходимыми ингредиентами, нередко за свой счет. И все же Эрилин не могла не помнить обстоятельств их первой встречи: Хашет состоял учеником в гильдии наемных убийц, а сама Эрилин была назначена его жертвой. Хоть принц и открыл ей двери замкнутого общества киллеров и с тех пор частенько оказывал другие услуги, полуэльфийка не могла не видеть хищного блеска его черных глаз всякий раз, когда Хашет смотрел в ее сторону.
Хотя, возможно, она напрасно беспокоилась.
– Скоро мне под каждой кроватью будут мерещиться людоеды, а в каждой тени – ужасные дроу, – пробормотала она.
– Со мной тоже однажды такое было, – посочувствовал ей Тинкерсдам. Вероятно, его слух вошел в норму. – Я надышался вредных испарений и целый день гонялся за невидимыми мухами.
Эрилин вздохнула и забросила на плечо сумку.
– Я получила новое задание и должна на некоторое время покинуть эти края.
– О? Так мы переезжаем?
Этот вопрос не был лишен смысла. Взрыв в Сюзаиле несколько лет назад разрушил часть дворца одного влиятельного аристократа, и с тех пор Тинкерсдаму приходилось скрываться. Вместо того чтобы тратить время на поиски всякий раз, когда ей нужна была помощь алхимика, Эрилин предпочитала таскать его за собой. Она оплачивала все его расходы из вознаграждения, полученного от Арфистов, и считала, что очень удачно вложила деньги.
– Ты можешь оставаться здесь, пока я не вернусь. Если что-то понадобится, обращайся к Хашету.
– Отличный парень, – повторил Тинкерсдам. – И хорошо, что он живет в Зазеспуре. В Сарадаше, Итмонге или Мирате меня бы встретили не слишком гостеприимно, – добавил он, перечислив основные города Тефира.
Эрилин снова вздохнула.
– Скажи мне, Тинкерсдам, остался ли на всем Ториле хоть один город, который ты бы хоть частично не разрушил?
– Зентильская крепость, – нисколько не задумываясь, ответил алхимик. – Но это потребовало бы куда большей смелости, чем моя.
Такое замечание вызвало у Эрилин улыбку.
– Мне почти жаль это слышать. Если какой-то город и нуждается в принудительной чистке, так это именно он.
– Что ж, рано или поздно кто-нибудь доберется и до него, – рассеянно произнес алхимик, а взгляд его выпуклых зеленых глаз уже обратился к светящемуся зелью, закипавшему в большом горшке. – А теперь, если ты меня извинишь…
Эрилин поняла намек и покинула пещеру. Отвязав кобылу, она поскакала обратно в город. Девушка часто понукала лошадь. Она торопилась до восхода луны попасть в общий зал гильдии. С наступлением ночи там вывешивались листки с поступившими заявками, и киллеры могли выбрать себе работу. Эрилин нигде больше не получала так много информации о политике в Зазеспуре, как на этой доске объявлений.
В сумерках она проехала через главные ворота комплекса. Навстречу всаднице из конюшни выскочил мальчишка-конюх, и Эрилин отдала ему поводья, а сама поспешила в зал собраний, чтобы прочитать клочки пергамента, приколотые к доске. На этот раз там не оказалось ничего интересного: какой-то булочник пожелал отомстить за оскорбление, нанесенное его изделиям; обитательница гарема обещала заплатить за смерть самозванца-евнуха; богатый коллекционер хотел вернуть некий предмет, украденный у него конкурентом.
– Сегодня не слишком большой выбор, – раздался шепот за спиной Эрилин,
Арфистка обернулась и увидела свою соседку. Эта женщина отличалась вызывающей красотой и носила имя Феррет (В переводе с английского – хорек). По мнению Эрилин, имя ей очень подходило. Феррет была тонкой, как хлыст, с острыми чертами лица, большими черными, почти нечеловеческими глазами и несколько длинноватым носом, которому для полного сходства с хищным носом хорька не хватало только усов и способности подергиваться. Беспощадная и неутомимая, она и характером была похожа на хорька.
Для всех членов гильдии только Феррет оставалась загадкой. Никто никогда не видел ее без тщательного макияжа, туго завернутого тюрбана и перчаток. Кроме того, она всегда говорила только шепотом. Ходили слухи, что у Феррет темное прошлое, но точно никто ничего не знал. В ее красоте не было ни малейшего изъяна, и женщина подчеркивала свою яркую внешность, одеваясь в облегающие шелковые платья, которые казались второй кожей. Этим вечером на ней было одеяние из блестящего шелка, которое прекрасно сочеталось с великолепными павлиньими перьями на голове. Из-под ярко-голубого тюрбана были видны только мочки ушей, с которых свешивались длинные серьги, тоже выполненные в форме перьев павлина.
Феррет скрестила на груди руки и небрежно прислонилась к дверному косяку.
– Так кого ты выберешь? Пекаря, шлюху или вора?
– Только не пекаря, – с мрачной усмешкой ответила Эрилин. – Я пробовала его стряпню. За такое «оскорбление» нельзя никого наказывать. По мне, так пусть этот критик живет и продолжает благое дело.
– Ну да, – фыркнула Феррет. – Боги запрещают тебе лишать жизни невинного человека! Тогда бери вторую работу – зачистка гарема не принесет ничего, кроме пользы.
Арфистка лишь пожала плечами. Феррет уже не в первый раз высмеивала приверженность Эрилин к уединению и порядочности. Любимым оскорблением для полуэльфийки у Феррет было определение ее происхождения как полуженщины, произносимое с многозначительной интонацией.
По всей вероятности, Феррет не испытывала никаких угрызений совести. О ней говорили как о жадной до развлечений женщине с таким аппетитом и опытом, какой приводил в изумление даже искушенных аристократов Зазеспура, хотя, в подражание паше, они содержали дорогие и роскошные гаремы.
Была у Феррет еще одна заслуга – она прекрасно управлялась с мечом. Эрилин не раз задумывалась, почему эта женщина до сих пор не бросила ей вызов. Из всех членов гильдии Арфистка считала Феррет единственной, кто способен отнять у нее Пояс Тени. Но черноглазая убийца, казалось, была довольна своим положением в гильдии и выполняла лишь хорошо оплачиваемые заказы.
Вспомнив об оплате, Эрилин отметила, что коллекционер обещает крупное вознаграждение за возвращение своей украденной собственности. Поскольку деньги подходили к концу, Арфистка сорвала третье объявление. Феррет с восхищением уставилась на Эрилин. Снятие листка с заявкой до тех пор, пока все члены гильдии с ним не ознакомились, было серьезным нарушением здешних обычаев.
– Здесь только ты и я, – сказала Эрилин, помахивая листком перед длинным носом Феррет. – Ты хочешь получить это задание?
– Эта работа для двоих, и назначенной награды вполне достаточно, чтобы разделить ее пополам, – холодно заметила женщина. – Но, если хочешь, можешь забрать ее целиком. Я скорее соглашусь получить плату из рук обитательницы гарема, чем стану партнером полуэльфийки!
От такой наглости Эрилин остолбенела. В Тефире кроме нее жили еще несколько полуэльфов, и обычно к ним относились вполне терпимо. Непонятно, чем была вызвана враждебность Феррет.
– Как хочешь, – бросила Арфистка и пошла к выходу.
У девушки не было желания спорить с коллегой, впереди ее ожидала большая работа. Надо было отправить гонца к заказчику, чтобы заключить предварительное соглашение и собрать побольше информации, потом найти кого-нибудь, кто мог бы продать достоверную информацию о дворце его соперника, продумать методы нейтрализации стражи и магических ловушек, которые наверняка охраняют сокровищницу. К счастью, искомый предмет был не слишком большим: серебряная тиара, украшенная бледными аметистами. Бывали случаи и поинтересней. Однажды Эрилин пришлось выкрасть голову василиска вместе с подставкой. Она не любила вспоминать это задание. Легче было выследить и убить другое чудовище.
– Я вообще-то не ношу тиары, но если тебе попадутся хорошие ожерелья или брошки, прихвати парочку для меня, – пронзительно зашептала ей вслед Феррет. – Я заплачу тебе половину рыночной стоимости камней, а тебе не придется искать скупщика краденого!
Эрилин промолчала, поскольку не собиралась брать ничего, кроме заявленного предмета, а по насмешливому тону Феррет поняла, что именно в этом ее и подозревают. Такое отношение было оскорбительным. Из короткого разговора с яркой красавицей Эрилин поняла, что в гильдии наемных убийц у нее имеется еще один враг.
Повинуясь внезапному импульсу, Арфистка повернула к выходу из здания гильдии. До сих пор она собиралась пройти прямиком в свою спальню и пораньше лечь спать. Впереди ее ждало немало испытаний, а в последнее время она часто недосыпала. Но Эрилин чувствовала, что Феррет не даст ей отдохнуть. Поэтому лучше снять комнату в скромной гостинице. Сегодня полноценный ночной сон дороже денег.
– Скоро мне под каждой кроватью будут мерещиться людоеды, а в каждой тени – ужасные дроу, – пробормотала она себе под нос ту же шутливую фразу, что и в лаборатории Тинкерсдама.
Но сейчас эта шутка ее не успокоила. В первый раз слова показались смешными, но сегодня в них зазвучали нотки предчувствия. Осторожная Арфистка прислушалась к своим чувствам. На освещенных масляными лампами улицах Зазеспура она пристально вглядывалась в каждую тень, а от углов и поворотов держалась подальше.
Возможно, это был не самый приятный образ жизни, но Эрилин предпочитала его всякому другому. Опасность была постоянным спутником любого искателя приключений. Уже почти тридцать лет продолжался ее танец со смертью, и девушка не собиралась отступать. Надо было только прислушиваться к интуиции и почаще оглядываться по сторонам.