Капков Сергей Владимирович. Эти разные, разные лица

   - Ваши поиски не увенчались успехом?
   - Нет. Причем постоянно приходили из НКВД и говорили: "Капитолина Ивановна, а почему вы к нам не приходите, ничего не просите? Улучшить бытовые условия, зарплату повысить?" А подлецов много тогда было, особенно среди бездарных актеров. Я же решила сначала всех покорить, а потом узнать про Георгия. И когда в том же Алдане все начали ходить "на Ильенко", я решилась. Пришла и говорю: "Не прошу отпустить, а хочу только узнать, есть ли здесь Барышников Георгий Михайлович?" Оказалось - нет.
   Из Алданского театра я переехала в Якутский, потом у меня в Москве заболел сын, и я вернулась. Через некоторое время поехала в Инту, и только в 1960 году я закончила поиски. Так и не найдя своего любимого...
   - Ваша дочь не увлеклась актерской профессией?
   - Любушка мечтала о театре с детства. После школы она поступила в ГИТИС, хотя прошла по конкурсу и в Школу-студию МХАТа. Потом была принята в Московский театр имени Ермоловой, репетировала роль Джоан Конвей в пьесе Пристли "Время и семья Конвей", но накануне премьеры ее по телефону отозвал муж к себе в Астраханский театр драмы. Там она играла героинь, затем работала в театрах Рязани, Ирбита, со временем перебралась в Москву, но предпочла работать в одной из студий - таких маленьких театров развелось в столице много. И что удивительно: она не хотела идти во МХАТ к Ефремову. Она предпочитала играть много, что в этом театре практически невозможно. Таким образом, она повторила мою ошибку 27-го года.
   - А как вы попали в "Современник"?
   - Когда мне надоело разъезжать по стране, я проситься обратно никуда не стала. Одно время руководила театральным кружком МГУ. А когда вышла на пенсию, чуть не скисла. Но однажды я вдруг увидела объявление, что театр "Современник" просит старых артистов принять участие в их спектаклях в массовых сценах. Так что судьба позаботилась обо мне, с 1961 по 1977 год я работала по договору в "Современнике". И что вы думаете, я большие роли играла? Нет. Где какая старушка нужна, даже бессловесная - пожалуйста! Поначалу там человек шесть-семь таких было, но они как-то не вписывались в труппу, а я сразу вписалась. "Современниковцы" же все из школы МХАТа, и я бывшая мхатовка. Вот и помогала им. Мне приходилось рисовать морщинки, так как я все-таки еще молодо выглядела. Очень любила свою роль старой попрошайки в спектакле "На дне". Я сама ее написала, Горький бы до такой не додумался... Дерзко, не правда ли? Но ни Волчек, ни Ефремов ни разу меня не поправили. Более того, они выглядывали из-за кулис, посмотреть, что я там на сцене выделываю, хотя слов у меня никаких не было. Я только бурчала себе под нос песенку "Солнце всходит и захо-о-одит..." Один "горьковед" даже сказал, что моя героиня несет саму атмосферу "дна".
   - Не грустно было перейти на такие роли?
   - Да что вы! Понимаете, какая штука... Другие любят себя в искусстве, а я так люблю само искусство, что готова просто создавать ту самую атмосферу. И мне уже кажется, что не будь на сцене меня - пусть я лишь маячу туда-сюда - и уже ничего не получится. Меня зрители часто спрашивают: "Вы народная?" Я отвечаю: "Нет, я полезная".
   Так вот и пошло. В спектакле "Без креста", где было занято очень много старух, я с удовольствием сопереживала вместе с Грачихой, которую играла Галина Борисовна Волчек. Я ее обожаю. Нет больше таких женщин, таких актрис, таких режиссеров. Она - всё. Она держит в одном кулаке весь театр, и никто от нее грубого слова не услышит.
   Очень я хотела сыграть Бабушку в пьесе "Вечно живые". Я была готова к этому. Но вдруг пригласили Богданову, и я не стала соваться. Галина Борисовна даже этого не знает. А потом меня закрутил кинематограф, и я из "Современника" ушла. Лишь совсем недавно мне вновь позвонила Волчек и пригласила в "Крутой маршрут" на роль репрессированной старухи-богомолки Лидии Георгиевны, с большим монологом. Я с удовольствием согласилась, и вот играю до сих пор. Ездили с этим спектаклем в ФРГ и Америку, я подружилась с директором театра в Сиэтле Карен Маркс. Она почему-то так ко мне привязалась, что предлагала остаться у нее в Сиэтле. Но я, конечно, не согласилась.
   А последнее время мне стало очень трудно - здоровье уходит. Я тут целый месяц в больнице пролежала после сердечного приступа, и когда вновь вышла на сцену - чувствую, что делаю что-то не то. Да и добираться от театра до шоссе Энтузиастов далековато. Машины не дают, а силы уже не те. За такси тут отдала бешеные деньги, а сама думаю: "Завезут сейчас куда-нибудь..."
   - Но все-таки вы довольны своей сценической судьбой?
   - Конечно! Я сыграла очень много самых разных ролей. А с какими режиссерами работала: Охлопков, Морской, Берсенев, Бирман, Тункель, Аронин, Ефремов, Волчек!.. Периферийные режиссеры, о которых я вспоминаю с большой благодарностью. Но я все-таки ненасытная, мне все равно хотелось бы чего-то еще...
   - Капитолина Ивановна, я так понял, что в кино вы впервые снялись, будучи актрисой "Современника".
   - Да. Раньше я никогда не снималась. Хотя дважды отказывалась от хороших предложений, будучи совсем молодой. Когда режиссер Роговой пригласил меня в картину "Баламут", я согласилась с опаской. Но постепенно освоила специфику кино и стала получать очень много предложений. Я очень люблю сниматься. Может, где-то я и переигрываю из-за многолетней работы в театре, и на репетициях режиссеры мне делают замечания, но на экране смотришь - все нормально.
   - Какие роли вам доставили наибольшее удовольствие?
   - Трудно сказать. Мне все нравится. Вот - "Баламут", там едут две деревенские бабки на телеге и поют: "Листья желтые над городом кружатся!" Забавная роль. А в "Гонках по вертикали" тоже две бабки, но только иные баронессы. Моя - Елизавета Генриховна, та самая, которая по наивности все выболтала. В фильме "Черная магия" моя героиня - старуха Кассандра - ведет весь народ к дьяволу. Люди голодают, просят у Бога хлеба, а не получив его, идут за Кассандрой. Очень интересная роль. Так что много было образов. А главное - все такое разное, непохожее. В "Лестнице" - это "бывшая", интеллигентная, образованная дама. А в последней ленте, которая снималась под рабочим названием "Знаменитости на Тюдор-стрит", я играю старуху-убийцу. Это XVII век, старый замок, моя героиня принимает постояльцев, убивает их и делает чучела. Кстати, когда я недавно лежала в больнице, то встретилась там с замечательной артисткой Токарской из Театра сатиры. Оказывается, сначала на эту роль приглашали ее, но она не смогла играть по здоровью. А я вот ничего, справилась.
   Вот такие роли. Но я никогда не бываю собой довольна и не люблю, когда меня хвалят. Мне все время кажется, что другие сыграли бы лучше.
   - С каким настроением вы играли Птицину в фильме "И жизнь, и слезы, и любовь"? Вы ведь сами живете в Доме ветеранов и знаете эту атмосферу изнутри.
   - Я этой ролью хотела сказать: "Остерегайтесь таких!" У нас здесь, в Доме ветеранов, ой сколько сволочей...
   Отрицательные роли интереснее играть. Ведь от рождения нет паршивых людей, значит их испортили обстоятельства, значит они неудачники. Вот кем была Птицина? Я фантазирую: может быть, она была плохой машинисткой, она чувствует, что к ней нет уважения, и поэтому она становится стервозной, придирается ко всему. Я начинаю оправдывать ее, и мне это интересно. Тем более что рядом были изумительные актеры. Мне вообще повезло на партнеров в кино: Никитин, Мартинсон, Евстигнеев, Гафт, Тихонов, Фадеева, Доронина, Филатов, прекрасный молодой актер Меньшиков...
   - ..."Колыбельная для брата", "Приморский бульвар", "Вам что, наша власть не нравится?", "Люми", "Русь изначальная"... И это все за такой короткий срок. Ездить много приходилось?
   - Да. Я снималась на разных киностудиях, так что теперь не знаю, что мы увидим, а что нет. Та же "Черная магия" - молдавское производство. Кстати, режиссер Борис Дуров сказал мне на съемках: "Капитолина Ивановна, как вы преображаетесь! Вас не узнать!" Конечно, если роль того требует.
   - Режиссеры после совместной работы вас не забывают?
   - Нет, но я снималась все время у разных режиссеров. Помню, после "Забытой мелодии для флейты", где я играла соседку героини, на студии случайно встретила Рязанова. Он, такой огромный, как схватит меня своими ручищами, оторвал от пола, прижал... Я думала - раздавит. Но я на него обижена. На премьере я услышала, что мою героиню называют Капитолиной Ивановной. То есть он решил оставить мои имя-отчество этой бабке-подслушке!
   Конечно, не всегда я соглашалась с режиссерами. В "Руси изначальной", например, мне казалось, что Геннадий Васильев слишком много уделял внимания молодой героине. А ведь в убежище от татар прятались и другие герои - и ребятишки, и моя Арсинья. И потом, кругом шум, ор, гром, мечи, кони интересно же было показать, как она, старая, на все это смотрит. Хорошая роль, но неблагодарная...
   Я больше эпизоды люблю. Я в них сама режиссер - пока постановщик отвлечется туда-сюда, я уже все сделаю. Я сама себе хозяйка, а переснимать сцену никто не будет. А порой, режиссеры сами говорят: "Ничего конкретного не написано, но надо что-то сыграть". И я с удовольствием берусь. Вот так было в комедии "Раз на раз не приходится". Я даже не узнала себя, когда увидела фильм. Думаю: "Ой, какая занятная старушка!"
   А сейчас у меня на столе лежит новый сценарий... Ох как мне не хочется браться за эту роль. Ну такая ерунда... Но договор уже подписала.
   - Капитолина Ивановна, что вы цените в людях?
   - Сейчас - честность. Не доброту. Честность. Время такое. Я не вижу честных людей. Кто сейчас хорошо живет? Кто хорошо ест? Я таких чувствую, как собака. Мне кажется, что если бы честных людей было больше, мы бы уже давно стали жить хорошо.
   - В Доме ветеранов вы давно живете?
   - Почти двенадцать лет. У меня двое детей и много внуков. Я решила оставить им свою двухкомнатную квартиру и перебраться сюда. Считаю, что молодежь должна жить самостоятельно, мешать ей не надо. Так что теперь мне звонят и иногда говорят: "Приезжай мирить!"
   А здесь замечательные условия. Это настоящий санаторий с медицинским обслуживанием, на всем готовом. Обсуживают горничные, стирают-готовят. Почувствовала себя плохо - снимаю трубку, и тут же приходит медсестра. Хороший зал с экраном и сценой, на которой я иногда выступаю, пою. Библиотека, аптека, чудесный парк. К нам часто приезжают с концертами артисты, мы сами ходим в театры. Жизнь кипит, несмотря на солидный возраст!
   Но мне этого мало!!! Я хочу поездить по странам, посмотреть, как живут другие народы (вот жадина какая - Америки мне мало)! Мне много лет, и в то же время мало лет. Я должна еще успеть многое посмотреть и пережить вместе с другими. Мне всего мало! Я продолжаю работать в театре и сниматься в кино. Где-нибудь так и умру - на гастролях или на съемочной площадке! Как распорядится судьба!..
   * * *
   Капитолина Ивановна ушла из жизни через полгода после нашей беседы. Она умерла 21 ноября 1992 года в больнице. Сердце... На ее столе лежал новый сценарий.
   Какая поразительная судьба. Какая самоотреченность, какая воля, какая любовь к жизни! В Капитолину Ивановну мгновенно влюблялась молодежь, наверное, чувствуя в ней родственную душу, такую же молодую и азартную. На съемках фильма "Люми" возникла необходимость перебраться на остров. Была поздняя осень, сырая погода, лодку качало. Артисты засомневались, кто-то вообще категорически отказался плыть. Ильенко первая села в лодку, да еще и рассказала парочку смешных историй из своей жизни.
   Капитолина Ивановна была очень общительной женщиной. Она легко вступала в контакт с любым человеком и с удовольствием рассказывала о своих приключениях и встречах.
   Никогда не отказывалась ни от какой работы. Она привыкла к тому, что все зависит только от нее самой, и помощи ждать неоткуда, поэтому до старости зарабатывала своей второй профессией - машинистки - на самых различных предприятиях. А когда подвернулась возможность вновь вернуться в театр, Капитолина Ивановна не чуралась никакой работы - ни массовок, ни безмолвных проходов по сцене. Она с удовольствием подрабатывала даже в Театре-студии киноактера, играя в "Грозе" одну из старух, сопровождавших странницу Феклушу. Причем работала она всегда потрясающе. Олег Шкловский рассказывал: "Когда мы, молодые актеры "Современника", вчерашние выпускники театральных вузов, играли массовые сцены в спектакле "На дне", мы любили смотреть на Ильенко. Мы восхищались ее образом жизни на сцене: вот она достает какой-то платочек, вот она мусолит какую-то горбушку, вот она бормочет под нос песенку - она действительно жила на этом самом "дне"! Мы пытались понять: как она это делает?! Как ей это удается?! Для нас работа с Капитолиной Ивановной была настоящей школой".
   О себе она частенько говорила в третьем лице и очень любила свое редкое имя. "Вот есть одна артистка,- начинала она.- Неплохая артистка, я считаю. Капитолиной зовут. Но иногда она..." И начиналась очередная забавная история из жизни старой актрисы.
   Зоя Василькова
   НА ФРОНТЕ И В КИНО
   Зоя Василькова - из тех актрис, чье имя незнакомо кинозрителям, но очень многое говорит кинодеятелям. Настоящий мастер эпизода, она работала с самыми именитыми и прославленными режиссерами, долгие годы оставаясь одной из самых снимаемых киноактрис. Порой Зоя Николаевна появлялась в кадре лишь на несколько секунд, а иногда это были и крупные роли, такие как императрица Екатерина в "Вечерах на хуторе близ Диканьки", лихая казачка Ульяна в "Когда казаки плачут", стервозная соседка Зоя Николаевна в "Детях Дон-Кихота", немка Гретхен в трилогии о "Сатурне", медсестра Надюша в картине "Твоя воля, Господи"... Она прошла войну, затем исколесила десятки воинских гарнизонов, неся солдатам встречу с русским театральным искусством, в начале восьмидесятых стала самым популярным лицом на финском телевидении - ее обаятельная героиня Нина Петровна легко и непринужденно обучала финнов русскому языку. Зоя Василькова - настоящий труженик, и общаться с ней - истинное наслаждение.
   - Зоя Николаевна, долго ли вы искали свой путь в жизни? Не пришлось ли вам раздумывать, прежде чем принять решение стать актрисой?
   - Да, актрисой я стала не сразу. Все дело в том, что по окончании школы, ровно в 17 лет, я записалась добровольцем на фронт. Даже не сдавала экзамены в десятом классе. И когда я была демобилизована для продолжения учебы, то поступила в Киевский архитектурный институт, потому что неплохо рисовала. Проучившись там семестр, я осталась недовольна - приходилось слишком много заниматься физикой, которую я терпеть не могла. Поэтому, имея хороший голос, от природы поставленный, звонкий, сильный, я ушла в музыкальное училище. Меня приняли сразу на второй семестр на отделение оперетты. Но однажды в зал, где я распевалась, вошел директор училища поинтересоваться, что это за голосистая студентка. Я представилась и сказала, что готовлюсь поступать в консерваторию. "Боже, зачем вам идти туда? У вас сегодня есть голос, а завтра нет! - воскликнул он.- Вот если ваши данные совместить с драматическими способностями, вы будете кладом для театра!"
   Я подумала, решила, что кладом быть хорошо, и вместо консерватории поступила в Киевский театральный институт. Училась на русском отделении у Константина Павловича Хохлова.
   - Жаль, что кино не воспользовалось вашими вокальными данными. Интересно было бы услышать, как вы поете.
   - Спеть-то я могу и сейчас, только, боюсь, это уже не доставит удовольствия ни вам, ни мне. К сожалению, петь мне не пришлось ни в кино, ни в театре. Тогда было немодно, чтобы драматические актеры пели. У нас ведь одному Бернесу это дозволялось. Хотя в капустниках Театра киноактера у меня был замечательный номер: мы с Юрой Чекулаевым исполняли опереточные куплеты на злобу дня - о том, как актеров кино в кино не снимают.
   Но голос свой я все равно профукала, так как совершенно не берегла горло: постоянно пела в госпиталях, на встречах с солдатами, на каких-то концертах. И когда я собиралась поступать в консерваторию, уже тогда мне было сказано: "Хороший у вас голос, но уже чувствуется его усталость".
   - Зоя Николаевна, а как вы попали в Москву, во ВГИК?
   - В Москву по службе перевели моего отца, и я была вынуждена переехать из Киева со всей семьей. К тому времени я отучилась уже год в театральном институте, и стала искать, где бы мне продолжить учебу в Москве. Пришла в Вахтанговское училище, но там мне предложили зачислиться вновь на первый курс. Я расстроилась. И тут какой-то молодой человек мне посоветовал: "Поступай во ВГИК! К Ванину Василию Васильевичу. Там таких девчонок, как ты, нет!" И я попыталась. Набралась нахальства и позвонила Ванину. Он долго со мной беседовал по телефону, потом предложил приехать.
   Принимал меня весь курс, шестнадцать гавриков: Лева Фричинский, Валя Ушакова, Юра Чекулаев, Тамара Мирошниченко, Зоя Исаева... Я читала стихи, прозу. Потом меня попросили на минуту выйти в коридор - им надо было посовещаться,- а вернувшись в аудиторию, я узнала, что меня берут. Таким образом я попала в ауру кинематографа.
   Я мечтала о хороших ролях, но, к сожалению, когда я в 49-м закончила институт, кинематограф был в страшном застое. И чтобы, так сказать, не потерять свою квалификацию, просидев почти год без работы в Театре-студии киноактера, я подписала контракт и уехала в Китай. Там существовал этакий мини-театр от министерства путей сообщения. Мы делали небольшие спектакли, разъезжали с концертными бригадами - обслуживали наших соотечественников.
   Через два года я вернулась. Поснималась на Киевской студии, сыграла у Рошаля в "Сестрах" Елизавету Киевну. А в общем, работы было мало и я опять уехала. На этот раз в Польшу, в Северную группу войск. Наш театр обслуживал военный контингент. Через два года отправилась в Германию в Западную группу войск...
   - Да вы полмира повидали! Не каждый мог себе такое позволить в те годы.
   - Но должна сказать, что приходилось нам очень тяжело, потому что каждый день играли спектакли, каждый день - работа. Мы жили в Потсдаме, а объездили всю Германию. Каждый день одно и то же: поездки за 200 км, а после спектакля - те же 200 км едем обратно в автобусе. Спать хочется, сил никаких. Жутко тяжело. Но нас очень хорошо принимали, потому что для людей, которые жили в течение двух-четырех лет за рубежом, услышать русское слово, увидеть русский театр, хорошие спектакли, концерты было очень приятно и важно.
   Это была практика, которая нужна для актера. Нельзя было сидеть в простое.
   - Учась в школе, вы не думали о театре, о кино?
   - Нет, не думала. Я мечтала, что буду штурманом дальнего плавания.
   - Даже так?
   - Да. Но я всегда участвовала в самодеятельности. Даже будучи в армии в какие-то промежутки между боями и пела и танцевала. У нас даже проводился смотр художественной самодеятельности фронтов! Это было где-то в 43-м году, нас отправили в Москву, где мы заняли первое место. Поделили его с ансамблем Московского округа.
   - Зоя Николаевна, а где вы служили?
   - В июне 1943 года я приехала под Воронеж. Попала в метеорологическую службу, в зенитные войска. Ну что я умела после десятого класса? Ничего. Поэтому меня очень быстро обучили делу - нужно было давать сводку погоды, баллистический ветер на разных высотах. Это было важно для самолетов, для зенитных орудий, чтобы снаряды попадали точнее в цель. Ведь ветер их отклонял на высоте 5-6 тысяч метров. А благодаря нам это все учитывалось, и тем самым мы помогали армии.
   - Значит, вы в 17 лет добровольно пошли на фронт. Как родители к этому отнеслись?
   - Отец у меня был на фронте. А что могла со мной сделать мама? Я была босячка такая, непослушная. Я считала, что уже стала взрослой и должна идти защищать родину.
   - То есть вы ничего не боялись, ни в чем не сомневались?..
   - В общем, наверное, по глупости. Страха-то не было. И я была ранена в первый же месяц. При бомбежке. Наша машина попала в какую-то воронку, и у меня было осколочное ранение лица. Но ничего, поправилась. Прослужила полтора года: с июня 43-го мы прошли Воронеж, Курск, Нежин и Киев. И в конце 44-го года, в октябре, я была демобилизована. Нас, девчонок, стали отправлять домой.
   - Быт женщины на фронте что из себя представлял?
   - Обыкновенный. У нас был очень хороший коллектив и замечательный начальник метеослужбы майор Мучник Вольф Моисеевич, кандидат физико-математических наук. Мы работали сутками, каждые три часа нужно было делать замеры, заряжать газогенератор, чтобы получить водород для наполнения шаров-пилотов. И наблюдать за их движением на разных высотах. Спать хотелось безумно. На стульчике где-нибудь прикорнешь, а старшина Назаров будит-будит, не добудится - пойдет сам сделает. К нам хорошо относились, жалели.
   Но я попала в более благоприятное время, когда наши войска уже наступали. До этого было страшно: нищета, голод. Мы шли в первом эшелоне, от Воронежа и до Киева. В Курск я ехала на первой машине, когда город только освободили. Вот там было страшно. Меня определили под самую крышу в семиэтажный, чудом сохранившийся дом, совершенно пустой. В комнате был только огромный канцелярский шкаф, его опрокинули и придвинули к подоконнику, на который поставили полевой телефон. Мне передавали по нему данные, а я должна была их записывать, зашифровывать и передавать дальше в войска. Курск еще бомбили. По тысяче самолетов в ночь летали над городом. И самое ужасное, что очень много было предателей. Я своими глазами видела: то там сигнальная ракета летит, то там - вокруг наших воинских частей, около штаба. Я звонила, вызывала патрули, ловили их.
   Но самое страшное было на второй день моего пребывания в этом доме, когда я узнала, что там при немцах было гестапо. И на чердаке, под которым я сидела расстреливали наших людей, партизан. Я, конечно, не мистик, но это было жутко.
   - В кино вам не приходилось обращаться к военной тематике?
   - Приходилось. Я снималась в картине "Товарищ генерал", где играла обыкновенную крестьянку. В ее хате остановился этот самый генерал, которого играл Игорь Ледогоров. Так вот по сюжету я на летней кухне что-то готовила, он умывался и садился кушать. Но тут начинался обстрел, я шла в дом, тут же взрывалась моя хата, и я падала - погибала. Вот такой эпизод.
   Хата, конечно, была выстроена из пенопласта, обложена кирпичиками, сверху - соломенная крыша, будка с собакой стояла рядом. Пригнали две пожарные машины, которые должны были быстренько затушить дом, чтобы снять второй кадр. За заборчиком сели пиротехники. Режиссер мне кричит: "Зоя, подходи ближе к хате, подходи ближе!" А пиротехник шепчет: "Зоя Николаевна, к хате не подходите. А будете падать - накрывайтесь подносом, потому что я не знаю, куда эти кирпичи полетят". Началась съемка. Закричали: "Мотор!" И тут же около меня пошла пулеметная очередь, я направилась к дому, дом взрывается, я падаю, накрываюсь подносом. Собака с жутким воем вылетела из кадра, утащив за собой будку. Пожарные настолько засмотрелись на происходящее, что забыли тушить этот дом. Он вспыхнул и в момент сгорел. Я лежу, не шевелюсь. Режиссер подбежал: "Зоя, ты жива? Ты жива?"
   Снять второй кадр, конечно, не удалось - от хаты ничего не осталось. Пришлось еще раз приезжать куда-то под Ростов, пока построили новую декорацию.
   - Зоя Николаевна, а какой жанр вам ближе, интереснее?
   - Мне всю жизнь доставались комедийные эпизоды. А хотелось бы сыграть трагедию. Как всегда. Часто мне предлагали совсем крохотные эпизоды, где даже ничего не было написано. Но так как работы было мало, я ни от чего не отказывалась. И, в общем, получались довольно приличные, запоминающиеся сценки.
   - Как в "Джентльменах удачи", например. Эпизод с дворничихой незабываем.
   - Да, там мы поработали весело. Причем я даже предложила режиссеру: "Давайте продолжим сцену, чтобы дворничиха добегала до горки и скатывалась за Леоновым. Мне кажется, закончить так было бы интереснее". Но он отказался.
   - Вы часто додумываете за авторов, за режиссера, доводите свой эпизод до логического завершения?
   - Почти всегда. У Алова и Наумова в "Скверном анекдоте" я сама себе придумала грим. Обезобразила себя до неузнаваемости: ноздри набила тампонами, уши оттопырила, волосы собрала. В итоге сама осталась очень довольна. Я никогда не старалась выглядеть красоткой. Куда интереснее отойти от своей фигуры, своего лица, чтобы создать неожиданный образ.
   У Сегеля в "Выкрутасах" мы с Милляром играли родителей героя, бывших цирковых артистов. По сюжету я должна была выходить на арену в образе воздушной гимнастки - звезды цирка 20-х годов. Но я отказалась лезть под купол и предложила более интересный вариант - выступить в роли силовой жонглерши. Благо фигура моя это позволяла. Я выходила, подбрасывала гири, делала всевозможные цирковые трюки и в конце садилась на шпагат! Первый съемочный день прошел великолепно, а на второй день, садясь на шпагат, я сломала ногу у самого ее основания.
   Три месяца я была в гипсе. Сняли весь фильм, оставались только мои сцены. Потом, когда я смогла работать, досняли и их. Кстати, вошел в картину и тот первый дубль с моим шпагатом.
   - Актеру нередко приходится осваивать какую-либо иную профессию для наибольшей убедительности образа. Или хотя бы учиться навыкам какого-нибудь мастерства. Вы не работали на стройке или в парикмахерской?