Страница:
Со временем он стал себе позволять больше откликаться на приветствия, соглашаться выпить - не мог отказать. К сожалению, он не мог остановиться и в еде - а это уже болезнь! Все больше и больше загружал желудок и при этом говорил: "Я скоро умру". Я его ругал: "Зачем же так утомлять свой организм? Ты как Яншин!" Помнится, Михаил Михайлович дошел до того, что засыпал постоянно, на сцене, на репетиции,- и все от переедания. Его откачали в Институте питания, он пришел в себя, сбросил вес, стал соблюдать диету и этим продлил себе жизнь. Я это все рассказал Алексею Макаровичу, но он не послушал. А зря. За здоровьем надо следить...
Один за другим выходили фильмы "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен", "Айболит-66", "Свадьба в Малиновке", "Зайчик", "Семь стариков и одна девушка", "Огонь, вода и медные трубы", десятки других, сегодня уже забытых, удачных и неудачных, картин. Ролан Быков даже собирался ставить продолжение нашумевшего "Айболита", надеясь вывести на экран новую троицу комедийных масок: Быков - Мкртчян - Смирнов. По сценарию они должны были появиться с песней:
А кто старое помянет - тому глаз вон!
И даже, и даже, и даже оба глаза,
Оба глаза, оба уха, обе руки и обе ноги!..
Но Госкино хватило и первого "Айболита", поэтому о продолжении никто не хотел слышать. А Алеша Смирнов и так стал знаменит. Сивушные мужики заманивали его пальцем в кусты, где уже было налито. Он свой! Популярность актера определяют не критики, не статьи в толстых журналах, не кинословари, которые, кстати, ни разу даже не упомянули имени Алексея Смирнова, будто и не было такого артиста. Наплевать! Зная, как к нему относятся зрители, актер всегда может представить себе свой рейтинг. Где бы он не снимался - в Киеве, Ялте, Минске, Одессе, Ташкенте - ему дарили цветы, у него брали автографы, звали на свадьбы, приглашали на дни рождения. И он принимал эти знаки внимания со смущенной улыбкой, будто все относилось не к нему, а к его двойнику, и вот-вот кто-то дотошный догадается о подмене и разоблачит его...
Павел Арсенов, режиссер:
- Это было в Ялте, где я снимал фильм "Спасите утопающего". Однажды после работы мы с ним пошли поужинать в ресторан. Конечно, нашелся столик, конечно, официанты первыми попросили автограф, конечно, все в ресторане узнали его, откровенно разглядывали и улыбались. И, конечно же, потянулись к нему за автографами. Кто с чем - клочком мятой бумаги, счетом, салфеткой... Алексей Макарович все так же смущенно раздавал автографы, забыв об ужине. Я пытался урезонить поклонников: "Будьте милосердны, дайте человеку спокойно поесть!" Но все продолжалось по-прежнему...
После ужина мы сидели на скамейке, слушали море, он рассказывал о своих творческих скитаниях, а я возьми и скажи: "Алексей Макарович, ну дайте вы понять своим поклонникам, что это не совсем прилично - подходить за автографами с этими мятыми бумажками. Хоть раз откажите!" Он ушел в себя, замолчал, стал очень серьезен. И через долгую паузу сказал: "Паша, вы понимаете, это пришло ко мне так поздно... И надолго ли?"
Теперь мы понимаем, что надолго. Ведь смешить Алексей Смирнов продолжает и поныне. Он клоун органический, как будто вошел в экран прямо из жизни. Сегодня в телевизоре кривляются, почему-то приняв кривляние в комедии за хороший тон - то, что свойственно массовому американскому кино. У нас никогда кривляние не считалось комедией - в этом смысле фигура Смирнова крайне выросла. У него еще и от природы были данные на это. Он был настоящим киноклоуном - клоуном в искусстве движущейся фотографии.
Но сам Алексей Макарович чувствовал, что ему становится тесно в рамках одного амплуа. Он хотел (и мог!) играть роли драматические. У него был для этого и талант, и жизненный опыт. Иногда артисту это удавалось. Например, такие роли он сыграл в фильмах "Житие и вознесение Юрася Братчика" и "Разведчики". Но если последняя лента стала откровенной неудачей, то у первой судьба сложилась еще печальнее - когда фильм был готов, начальство забило тревогу об идеологической диверсии. Решили, что в основе сюжета история о пришествии Христа. На самом деле блистательный белорусский писатель Владимир Короткевич посвятил свой роман блуждающим средневековым актерам, к которым от безысходности прибивались бедняки и бомжи. Далее сюжет восходил к трагической ноте: герои гибли от рук взбесившейся толпы, причем единственным человеком, не предавшим своего Учителя, оставался так называемый Иуда. Но "цензоры" заговорили о неприятностях с Ватиканом и вызвали консультантов из Москвы. В результате фильм был изуродован, отвратительно переозвучен и превращен в низкопробный вестерн. Начальство поздравило всех с завершением работы, заплатило актерам по второй категории и положило злополучный фильм на полку.
Позже выяснилось, что картина "Житие и вознесение Юрася Братчика" была куплена Ватиканом, где регулярно идет и поныне.
И все же Алексей Макарович сыграл роль, о которой мечтал. Одной из лучших работ Смирнова в кино стал образ механика Макарыча в картине Леонида Быкова "В бой идут одни старики". При всех прекрасно сыгранных ролях эта была наиболее точна по отношению к нему самому. И Быков это чувствовал. Он подружился с Алексеем Макаровичем на съемках комедии "Зайчик" - своего режиссерского дебюта. Потом они вместе снимались в "Разведчиках", и там-то Леонид Федорович задумался об актерском феномене Смирнова. Спустя несколько лет, работая над сценарием "Стариков", он назвал добродушного толстяка-механика Макарычем и пригласил на эту роль именно его. И сюда Алексей Смирнов вложил, наконец, всю свою душу, богатую чувствами, эмоциями, тоскующую по любви. Весь свой жизненный опыт и природный талант использовал по назначению.
Больше ничего подобного никто ему не предлагал.
Ролан Быков:
- Он закончил довольно горько, одиноко. Семьи Лешенька так и не создал - женщины были к нему несправедливы. Мечты об отцовстве так и не реализовал, а детей любил безумно. В перерывах между съемками его можно было найти только в окружении ребятишек, которые липли к нему, как к Деду Морозу, а он с огромной радостью, самозабвенно вырезал для них деревянные фигурки... Больной человек, весь растративший себя на то кино, которое могло его принять. Сколько радости он оставил в этих лентах людям! Совсем не был избалован статьями, исследованиями его творчества - а напрасно. Напрасно, потому что маски, такие маски, как его или Крамарова, надо понять. Тогда, в 60-е годы, вошла в моду философская клоунада, появился Леонид Енгибаров. И Лешенька занял свое уникальное место, что, к сожалению, не все понимали. С ним появилась возможность театрализации кино. Я не преувеличиваю значение его творчества, потому что приуменьшать его вклад очень самонадеянно и глупо, это все равно что с презрением относиться к реке, уважая только океан. Это довольно чистая река. Он типичный пример Лицедея. Место, которое он занял, было вакантно до него и остается таковым поныне.
Наверное, закономерно, что он так рано умер, не выдержав этой жизни, этого одиночества, этой неприкаянности. Он ничего не видел кроме кино, кроме съемочной площадки, сырой простыни и гостиницы...
Ролан Быков и Павел Арсенов поделились своими воспоминаниями об Алексее Смирнове незадолго до смерти. Самого Алексея Макаровича нет уже 20 лет. Весной 1979 года он получил известие о гибели своего друга Леонида Быкова, и ему стало плохо с сердцем. Через несколько дней Алексей Макарович Смирнов скончался в больнице. Было ему всего 59 лет...
Ирина Мурзаева
ПРИНЦИПИАЛЬНАЯ КОМИЧЕСКАЯ СТАРУХА
Кто такая "комическая старуха"? Это постоянный персонаж озорных русских водевилей, шустрая или нелепая, ехидная или простодушная, но всегда самая смешная из всех героев пьесы. Актрисы этого амплуа были необходимы в любой труппе, будь то мюзик-холл или МХАТ. И со временем "комические старухи" уверенно перекочевали на киноэкраны. Самой яркой и самой любимой из них по праву можно назвать Ирину Мурзаеву.
Как ни странно, в жизни она была совсем иным человеком. Ничего общего с экранными героинями у Ирины Всеволодовны не было. Серьезная, образованная, интеллигентная, замкнутая, она даже не справлялась с житейскими обязанностями бабушки, как то сидение с внуками, прогулки в зоопарк, колыбельные на ночь. В молодости она даже представить себе не могла, какой штамп ляжет на ее творческую биографию. Но... обо всем по порядку.
Родилась Ирина Мурзаева в 1906 году в Красноуфимске Вятской губернии. Ее дед был управляющим на одном из местных заводов, о чем, естественно, актриса старалась не упоминать. Отец был художником, преподавал рисование. Мать учительствовала в начальной школе. Судьба кидала их семью по разным городам российской глубинки, пока, наконец, Мурзаевы не осели в Москве. Здесь под мамино руководство отдали двухэтажный детский дом на Шаболовке. В педагоги пошла вся родня: и папа, и тетка, и бабушка. Жили на первом этаже, работали на втором. Здесь же Ирина впервые соприкоснулась с таинством театрального искусства - папа организовал в детдоме театр теней.
В ту пору Ирина училась в гимназии. Она отыскала ближайший драмкружок и стала постигать азы актерского мастерства. Руководил тем драмкружком юный Николай Плотников - будущий мэтр советской режиссуры, звезда вахтанговской сцены и профессор ВГИКа. Но контакт Мурзаевой с Плотниковым был недолгим. Однажды он щелкнул девушку по носу, после чего она развернулась и ушла, впервые проявив свою врожденную принципиальность и бескомпромиссность. "Глупенькая,- сказал ей молодой педагог.- Ты никогда не станешь артисткой..." Но она решила доказать, в первую очередь себе, что станет. И поступила в Московский государственный театральный техникум им. Луначарского. Больше того, параллельно Ирина начала учебу в Литературном институте им. Брюсова, но через год решила, что с нее достаточно одной актерской профессии.
А потом была чудная работа в театре-студии Рубена Симонова. С каким восторгом Ирина Всеволодовна вспоминала это время! Сколотилась довольно пестрая группа: студенты, молодые любители и старые безработные профессионалы. Занимались бесплатно, пристанище нашли в Доме Армении. Но все безгранично обожали своего руководителя - блистательного артиста и мудрого педагога Рубена Николаевича Симонова. К работе в студии он привлек не менее талантливых людей: начинающего хореографа Игоря Моисеева, начинающего режиссера Андрея Лобанова и мастера художественного слова Дмитрия Журавлева. Первым спектаклем студии стала довольно примитивная, но все же забавная по тем временам пьеса "Красавица с острова Люлю". По сюжету компания неких капиталистов отправляется на остров дикарей в поисках загадочной принцессы Кокао, которую как раз и играла Ирина Мурзаева.
Сам Рубен Симонов, конечно же, больше времени и внимания уделял Вахтанговскому театру, которым руководил. И в студию обычно приходил поздно вечером, после спектакля. Его терпеливо ждали, предвкушая ту удивительную атмосферу художнической фантазии, какая возникала при общении с Мастером, заставляя прощать все его человеческие недостатки, забывать обо всем на свете и репетировать до рассвета эту пресловутую "Красавицу с острова Люлю". Симонов фантазировал смело. Он удивлял умением использовать и чьи-то робкие предложения, и даже окружающую обстановку. Сценической площадки как таковой в Доме Армении не было. Небольшая эстрада с колоннами плавно перетекала в уютный зрительный зал с такими же колоннами и далее - в фойе, где стояло несколько старинных вещей: часы, рояль, пара кресел. В этом фойе студийцы занимались с Игорем Моисеевым. Какие-то элементы его будущих хореографических сюит он использовал в постановке нескольких пантомимических сцен "Красавицы". Костюмы для светских сцен I акта консультировала и даже помогала мастерить самая знаменитая в то время художница-модельер Ламанова. А костюмы для дикарей Рубен Николаевич предложил изобрести самим. Был объявлен конкурс на самую выразительную одежду дикаря. Победил костюм из рогожи. В результате близлежащий хозяйственный магазин тут же был лишен всех запасов рогожи, к великому изумлению продавцов. Спектакль неплохо принимали в самых разных аудиториях, но большим мастерством студийцы, конечно, не обладали. Положение усложнялось и тем, что артистам приходилось подрабатывать, чтобы прокормить себя и свои семьи. Работала и Мурзаева - в детском саду.
Со временем студия приобрела надлежащий статус в системе УМЗП, получила помещение на Большой Дмитровке, а Ирина Мурзаева отправилась шлифовать свое мастерство в Свердловский детский театр. Через полгода она вернулась и сразу же окунулась в репетиции лучшей постановки студии Симонова "Таланты и поклонники". Все роли уже были распределены, и Мурзаевой предложили репетировать Матрену. Так как роль эта была небольшой, режиссер Андрей Лобанов не обращал на нее особого внимания, и у актрисы появилась возможность наблюдать процесс рождения спектакля как бы со стороны. Этот опыт ей пригодился, так как вскоре Ирине Всеволодовне было предложено заняться педагогикой в студийной школе. А уже на следующей постановке - "Дети солнца" - Мурзаева заняла пост ассистента режиссера и почти на равных общалась с Лобановым, споря и отстаивая свою точку зрения.
"Таланты и поклонники" пользовались успехом и у зрителей, и у критиков. Спектакль был сыгран более тысячи раз, причем с большим удовольствием и любовью. Студийцы выезжали с ним в Ленинград, Киев и другие крупные города.
Следующий этап - Московский театр имени Ленинского комсомола. Это звезды: Серова, Окуневская, Фадеева, Пелевин, Соловьев... Это великая "тройка", которая правила театром,- Берсенев, Гиацинтова и Бирман. "Тройка" решала все, от нее все зависело. Ирина Мурзаева держалась особняком. Она тоже была звездой Ленкома, сама поставила там два спектакля: "Новые люди" по роману Н. Чернышевского "Что делать?" и "Мужество" по В. Кетлинской. Но отношения с "тройкой" у нее не сложились. Серафима Бирман при всей гениальности была дамой завистливой и ревнивой. Она не любила актрис своего амплуа и, как известно, на этой почве рассорилась с Раневской. Она никогда не давала ролей в своих постановках Мурзаевой. И все же Ирина Всеволодовна беззаветно любила своих новых наставников. Она писала им отовсюду, куда бы не забрасывала ее жизнь, делилась впечатлениями, спрашивала совета, поздравляла с праздниками. Взаимностью ответила лишь Софья Гиацинтова. В 1953 году Мурзаеву пригласили на сезон в Харьковский государственный драмтеатр имени Пушкина - поставить того же Чернышевского, а заодно и Чехова. Спектакли собрали массу рецензий, но сама работа шла нелегко. Мурзаева пыталась найти поддержку у Гиацинтовой в письмах:
"Дорогая Софья Владимировна!
Последнее время между нами возникал иногда холодок, который я всегда внутренне переживала очень тяжело, так как люблю Вас всей душой за творческое и человеческое добро, которое Вы мне делали. Думая о наступающем 54-м годе, я всей душой желаю, чтобы было опять тепло и уютно.
Здесь, вдали от театра, когда мне бывает трудно, я всегда вспоминаю мои "университеты" при Вас, т. е. все наши совместные спектакли, Ваши беседы и советы. Меня это укрепляет и очень помогает..."
Как режиссер Ирина Мурзаева работала увлеченно, репетиции захватывали ее и заполняли все существо, из-за чего нередко возникали конфликты с администрацией Театра имени Ленинского комсомола и актерами. Она требовала присутствия на репетициях всех исполнителей по плану, а ей отвечали, что, помимо ее спектакля, есть и другие, поважнее. Умом она это понимала, но сердце ее бунтовало. К каждому актеру Мурзаева искала свой подход. Она чувствовала разные театральные школы, чувствовала гибкость и даже умственные способности своих "подопечных". Поэтому вела с ними отдельные беседы до и после репетиций, добиваясь поставленной общей цели.
В Театре имени Ленинского комсомола проявился и комедийный талант Мурзаевой. Несмотря на то, что играла она самые разные роли, наибольшим успехом пользовались Сваха в "Женитьбе", Шарлотта Ивановна в "Вишневом саде", миссис Уильфер в "Нашем общем друге" Диккенса. От фактуры никуда не уйдешь. Спектакли Ленкома в те годы были безумно популярны, в театр невозможно было попасть. После войны труппу пригласил в Югославию Броз Тито и наградил орденами. В 55-м актеры получили ордена и в Варшаве. Но через год Ирина Мурзаева из театра ушла. Навсегда. Она не приняла нового руководства, вновь проявив свою принципиальность. Сцена оставалась с ней только в кружках художественной самодеятельности, которые она вела долгие годы.
А что же кино? Кино началось, конечно же, со смешного. Подруга Мурзаевой Валентина Серова была приглашена на пробы фильма "Сердца четырех" и позвала ее с собой за компанию. А накануне Ирина Всеволодовна по рекомендации врача лечила насморк большой синей лампой, да и "клюнула" ее носом. В результате экстравагантная нашлепка на носу произвела такое впечатление на режиссера Константина Юдина, что он тут же предложил Мурзаевой роль Маникюрши.
Актриса была еще очень далека от кино. Она считала себя не фотогеничной и терпеть не могла фотографироваться вообще, даже в ролях. Но Константин Юдин обладал удивительной способностью находить актеров, он обладал особенностью открывать новые имена в кино, давать новое рождение актерам известным. Он подарил кинематографу Валентину Серову, Людмилу Целиковскую, Веру Орлову, Павла Шпрингфельда, Андрея Тутышкина. Он открыл двери в кино Ирине Мурзаевой, хотя это было поначалу нелегко. Дело в том, что ей не сразу удалось уловить разницу правды сценической и правды экрана. Ее пробы были неудачны, а репетиции и того хуже. Но режиссер терпеливо работал с ней, решив однажды "вылечить" будущую кинозвезду раз и навсегда: он показал ей отснятый материал. Мурзаева пришла в ужас от увиденного, от резкости, преувеличенности своих движений, жестов, мимики. Наблюдая ее реакцию, Юдин удовлетворенно ухмылялся и подхихикивал. С этого момента дела пошли лучше.
С Константином Константиновичем работать было легко. Актеры любили у него сниматься, их привлекали его легкость и комедийность. Он откровенно радовался удачным находкам, и это заражало всех на съемочной площадке. Однажды Юдин объявил Мурзаевой: "Ну, я придумал для вас кадр, который вас прославит!" Актриса смутилась и, веря ему безгранично, на этот раз не поверила. Однако при выходе фильма "Сердца четырех" на экраны не было случая, когда, говоря о Мурзаевой, не упомянули бы этот кадр: проселочная дорога, телега - и слащавая Маникюрша с зонтиком театрально бросает кучеру: "Трогай!" Памятна и другая фраза героини Мурзаевой, которая цитируется до сего дня: "Вас к телефону... приятный мужской голос".
Ирина Мурзаева "проснулась знаменитой". И хотя фильм несколько придержали на полке, слава все равно обрушилась на актрису и закрепилась следующей комедией Константина Юдина "Близнецы". Почти в то же время на экраны выходит знаменитая "Свадьба", где выдающиеся актеры Грибов, Раневская, Гарин, Абдулов, Мартинсон, Яншин, Коновалов играют в не менее блистательном окружении начинающих в кино Пуговкина, Блинникова, Понсовой, Пельтцер, Мурзаевой. Между прочим, все корифеи завидовали на съемках черной завистью именно Мурзаевой: ее героиня в сцене за столом съедала настоящую котлету! На тот момент, когда все "угощения" были бутафорскими, и нестерпимо хотелось есть, это было непозволительной роскошью.
Потом возникла длинная пауза, так называемый период малокартинья. И когда, наконец, Ирина Всеволодовна вновь появилась на экране, играть она стала исключительно старушек: "Анна на шее", "Когда казаки плачут", "Опекун", "12 стульев", "Сказка о потерянном времени", "Женщины", "Учитель пения", "Северная рапсодия", "Три дня в Москве", "Сказка, рассказанная ночью"... К каждому образу актриса придумывала особые штрихи, отыскивала характерные детали, приспособления. Великолепна находка Мурзаевой в картине "Железный поток" - самоварная труба! Баба Горпина, убегая из горящей станицы, успевает прихватить с собой лишь ее и не расстается с этой трубой на протяжении всего долгого пути. Режиссер Ефим Дзиган был очень доволен находкой. Ведь это была отнюдь не "хохма" - в этой трубе для Горпины сосредоточен весь мир, надежда на то, что она снова обретет свой дом, свой очаг. И это запомнилось зрителями. А как она вошла в образ! Кубанские станичники, участники массовок, "гутарили" с Мурзаевой как со своей. Некоторые даже недоумевали, почему это она большую часть съемок сидит на телеге, тогда как они лишены этой привилегии. Доказать им, что она артистка и городской житель, ей удалось только своим неумелым обращением с домашними животными.
В "Простой истории" героиня Мурзаевой - мать деревенской девушки Саши, которую играет Нонна Мордюкова. Дочь возвращается с собрания и устало сообщает, что ее выбрали председателем колхоза. "Господи! Это за что ж тебя?!" - ошеломленно спрашивает мать. Зрители смеются, а старушка начинает напутствовать новоиспеченного руководителя вполне серьезными, человеческими истинами: "Перед народом не возносись и себя не роняй. Держи себя сурьезно!" Простая, мудрая женщина, она не остановится перед высоким положением дочери, когда та решит слегка подкраситься, вспомнить, что она все-таки женщина - схватит тряпку и отстегает "здоровую дуру" по первое число. "Не забывай, что ты вдова!"
Популярна и одна из последних ролей Ирины Всеволодовны - старушка Анна Христофорова из кинокомедии "Женатый холостяк". Ее героиня - специалист по добрым услугам. Она вызывается помочь молодому симпатичному шоферу создать семью, и тут начинаются невероятные приключения, недоразумения, всевозможные казусы, что приводит к искреннему смеху в зрительном зале.
Героини Ирины Мурзаевой разные, хотя большей частью и комичные. Они не похожи одна на другую, даже если это ряд деревенских бабусь. Какая-то из них глуповата, какая-то мудра, одна шустрая и озорная, другая - уставшая и нерешительная. Сколько образов - столько характеров. Согласитесь, великовато для амплуа "комической старухи". Конечно, актриса далеко шагнула за пределы этого штампа, углубила его. Иной раз ее просили просто поприсутствовать в кадре, понимая, что для пробуждения улыбки у зрителей необходимо показать лицо именно Мурзаевой. И она охотно на это шла, понимая, что от профессии никуда не денешься. Хотя ее всесторонняя образованность и энциклопедические знания были достойны большего.
Личная жизнь Ирины Всеволодовны целиком зависела от работы. Она абсолютно не знала быта, ничего не понимала в так называемых рыночных отношениях. Ее легко было обмануть. Когда актриса увидела, как соседи увезли на санках мешок пустых бутылок, а привезли новый телевизор, то всерьез поверила их шутке - купили на полученные за стеклотару деньги. Сама она ненавидела магазины и предпочитала ходить туда пореже. Так же она сторонилась домашнего хозяйства. Когда ее сын, конструктор, человек с тремя техническими образованиями, подходил к телевизору с намерением посмотреть, почему он стал плохо работать, она лепетала: "Не трогай! Не отвинчивай! Мало ли что!.."
Любимым занятием Мурзаевой было вязание. За спицами могла просидеть весь день, а если не находилось работы, брала книгу и уходила в парк. Дом кино или другие какие общественно-творческие места она не посещала. Предпочитала общество подруг, которых искренне любила. Она умудрилась пронести дружбу с гимназических времен, оставаясь ей верной всю жизнь. За эти годы у нее появились еще только две подруги - актриса Нина Алисова и писательница Вера Кетлинская. Для Алисовой Ирина Всеволодовна ставила концертные номера. Работала на эстраде и с Сергеем Михалковым: поставила по его произведениям литературную композицию. Она практически не отдыхала, ей было скучно сидеть, ничего не делая. Если уж совсем нечем было заняться, она начинала приставать к снохе: "Тамарочка, ну придумай мне работу! Дай что-нибудь свяжу!"
Замужем Ирина Всеволодовна была дважды. Первый раз - в далекой юности. Ее вторым мужем был актер студии Р. Симонова Николай Толкачев. В 1938 году родился сын Борис. Но брак был недолгим. Мурзаева не простила нанесенной ей мужем обиды и вновь поддалась своей великой гордыне. Воспитывала сына одна, разрываясь между домом и работой. На гастролях актрисы покупали меха, а она искала что-нибудь для сынишки и звонила в Москву с расспросами о его здоровье. Благополучие ее не интересовало. Когда, вернувшись из эвакуации, Ирина Всеволодовна обнаружила в своей квартире семью беженцев, тут же перебралась к родне на Шаболовку, оставив дом совершенно незнакомым людям.
Все качества, которые были у Мурзаевой, поражали своим объемом. Если принципиальность - то до конца! Никаких компромиссов, никаких прощений, никаких уступок! Если надо собрать волю в кулак и совершить поступок - то отступать некуда: всю жизнь она курила, даже самокрутки, но когда попала в больницу с язвой - бросила вмиг и навсегда. Ее закрытость от всего лишнего в окружающем мире была феноменальной: она никого не помнила и не знала по фамилиям. "Кто это такой симпатичный?" - спрашивала на премьере. "Да как же, Ирина Всеволодовна! Вы же вместе снимались там-то и там-то!" - "Да? Подумать только!" На работу она ходила, как на работу. Пришла, снялась и ушла. Когда на киностудии все проходящие мимо улыбались и здоровались, она мило отвечала на приветствия, но спрашивать ее "кто это?" было бесполезно.
Один за другим выходили фильмы "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен", "Айболит-66", "Свадьба в Малиновке", "Зайчик", "Семь стариков и одна девушка", "Огонь, вода и медные трубы", десятки других, сегодня уже забытых, удачных и неудачных, картин. Ролан Быков даже собирался ставить продолжение нашумевшего "Айболита", надеясь вывести на экран новую троицу комедийных масок: Быков - Мкртчян - Смирнов. По сценарию они должны были появиться с песней:
А кто старое помянет - тому глаз вон!
И даже, и даже, и даже оба глаза,
Оба глаза, оба уха, обе руки и обе ноги!..
Но Госкино хватило и первого "Айболита", поэтому о продолжении никто не хотел слышать. А Алеша Смирнов и так стал знаменит. Сивушные мужики заманивали его пальцем в кусты, где уже было налито. Он свой! Популярность актера определяют не критики, не статьи в толстых журналах, не кинословари, которые, кстати, ни разу даже не упомянули имени Алексея Смирнова, будто и не было такого артиста. Наплевать! Зная, как к нему относятся зрители, актер всегда может представить себе свой рейтинг. Где бы он не снимался - в Киеве, Ялте, Минске, Одессе, Ташкенте - ему дарили цветы, у него брали автографы, звали на свадьбы, приглашали на дни рождения. И он принимал эти знаки внимания со смущенной улыбкой, будто все относилось не к нему, а к его двойнику, и вот-вот кто-то дотошный догадается о подмене и разоблачит его...
Павел Арсенов, режиссер:
- Это было в Ялте, где я снимал фильм "Спасите утопающего". Однажды после работы мы с ним пошли поужинать в ресторан. Конечно, нашелся столик, конечно, официанты первыми попросили автограф, конечно, все в ресторане узнали его, откровенно разглядывали и улыбались. И, конечно же, потянулись к нему за автографами. Кто с чем - клочком мятой бумаги, счетом, салфеткой... Алексей Макарович все так же смущенно раздавал автографы, забыв об ужине. Я пытался урезонить поклонников: "Будьте милосердны, дайте человеку спокойно поесть!" Но все продолжалось по-прежнему...
После ужина мы сидели на скамейке, слушали море, он рассказывал о своих творческих скитаниях, а я возьми и скажи: "Алексей Макарович, ну дайте вы понять своим поклонникам, что это не совсем прилично - подходить за автографами с этими мятыми бумажками. Хоть раз откажите!" Он ушел в себя, замолчал, стал очень серьезен. И через долгую паузу сказал: "Паша, вы понимаете, это пришло ко мне так поздно... И надолго ли?"
Теперь мы понимаем, что надолго. Ведь смешить Алексей Смирнов продолжает и поныне. Он клоун органический, как будто вошел в экран прямо из жизни. Сегодня в телевизоре кривляются, почему-то приняв кривляние в комедии за хороший тон - то, что свойственно массовому американскому кино. У нас никогда кривляние не считалось комедией - в этом смысле фигура Смирнова крайне выросла. У него еще и от природы были данные на это. Он был настоящим киноклоуном - клоуном в искусстве движущейся фотографии.
Но сам Алексей Макарович чувствовал, что ему становится тесно в рамках одного амплуа. Он хотел (и мог!) играть роли драматические. У него был для этого и талант, и жизненный опыт. Иногда артисту это удавалось. Например, такие роли он сыграл в фильмах "Житие и вознесение Юрася Братчика" и "Разведчики". Но если последняя лента стала откровенной неудачей, то у первой судьба сложилась еще печальнее - когда фильм был готов, начальство забило тревогу об идеологической диверсии. Решили, что в основе сюжета история о пришествии Христа. На самом деле блистательный белорусский писатель Владимир Короткевич посвятил свой роман блуждающим средневековым актерам, к которым от безысходности прибивались бедняки и бомжи. Далее сюжет восходил к трагической ноте: герои гибли от рук взбесившейся толпы, причем единственным человеком, не предавшим своего Учителя, оставался так называемый Иуда. Но "цензоры" заговорили о неприятностях с Ватиканом и вызвали консультантов из Москвы. В результате фильм был изуродован, отвратительно переозвучен и превращен в низкопробный вестерн. Начальство поздравило всех с завершением работы, заплатило актерам по второй категории и положило злополучный фильм на полку.
Позже выяснилось, что картина "Житие и вознесение Юрася Братчика" была куплена Ватиканом, где регулярно идет и поныне.
И все же Алексей Макарович сыграл роль, о которой мечтал. Одной из лучших работ Смирнова в кино стал образ механика Макарыча в картине Леонида Быкова "В бой идут одни старики". При всех прекрасно сыгранных ролях эта была наиболее точна по отношению к нему самому. И Быков это чувствовал. Он подружился с Алексеем Макаровичем на съемках комедии "Зайчик" - своего режиссерского дебюта. Потом они вместе снимались в "Разведчиках", и там-то Леонид Федорович задумался об актерском феномене Смирнова. Спустя несколько лет, работая над сценарием "Стариков", он назвал добродушного толстяка-механика Макарычем и пригласил на эту роль именно его. И сюда Алексей Смирнов вложил, наконец, всю свою душу, богатую чувствами, эмоциями, тоскующую по любви. Весь свой жизненный опыт и природный талант использовал по назначению.
Больше ничего подобного никто ему не предлагал.
Ролан Быков:
- Он закончил довольно горько, одиноко. Семьи Лешенька так и не создал - женщины были к нему несправедливы. Мечты об отцовстве так и не реализовал, а детей любил безумно. В перерывах между съемками его можно было найти только в окружении ребятишек, которые липли к нему, как к Деду Морозу, а он с огромной радостью, самозабвенно вырезал для них деревянные фигурки... Больной человек, весь растративший себя на то кино, которое могло его принять. Сколько радости он оставил в этих лентах людям! Совсем не был избалован статьями, исследованиями его творчества - а напрасно. Напрасно, потому что маски, такие маски, как его или Крамарова, надо понять. Тогда, в 60-е годы, вошла в моду философская клоунада, появился Леонид Енгибаров. И Лешенька занял свое уникальное место, что, к сожалению, не все понимали. С ним появилась возможность театрализации кино. Я не преувеличиваю значение его творчества, потому что приуменьшать его вклад очень самонадеянно и глупо, это все равно что с презрением относиться к реке, уважая только океан. Это довольно чистая река. Он типичный пример Лицедея. Место, которое он занял, было вакантно до него и остается таковым поныне.
Наверное, закономерно, что он так рано умер, не выдержав этой жизни, этого одиночества, этой неприкаянности. Он ничего не видел кроме кино, кроме съемочной площадки, сырой простыни и гостиницы...
Ролан Быков и Павел Арсенов поделились своими воспоминаниями об Алексее Смирнове незадолго до смерти. Самого Алексея Макаровича нет уже 20 лет. Весной 1979 года он получил известие о гибели своего друга Леонида Быкова, и ему стало плохо с сердцем. Через несколько дней Алексей Макарович Смирнов скончался в больнице. Было ему всего 59 лет...
Ирина Мурзаева
ПРИНЦИПИАЛЬНАЯ КОМИЧЕСКАЯ СТАРУХА
Кто такая "комическая старуха"? Это постоянный персонаж озорных русских водевилей, шустрая или нелепая, ехидная или простодушная, но всегда самая смешная из всех героев пьесы. Актрисы этого амплуа были необходимы в любой труппе, будь то мюзик-холл или МХАТ. И со временем "комические старухи" уверенно перекочевали на киноэкраны. Самой яркой и самой любимой из них по праву можно назвать Ирину Мурзаеву.
Как ни странно, в жизни она была совсем иным человеком. Ничего общего с экранными героинями у Ирины Всеволодовны не было. Серьезная, образованная, интеллигентная, замкнутая, она даже не справлялась с житейскими обязанностями бабушки, как то сидение с внуками, прогулки в зоопарк, колыбельные на ночь. В молодости она даже представить себе не могла, какой штамп ляжет на ее творческую биографию. Но... обо всем по порядку.
Родилась Ирина Мурзаева в 1906 году в Красноуфимске Вятской губернии. Ее дед был управляющим на одном из местных заводов, о чем, естественно, актриса старалась не упоминать. Отец был художником, преподавал рисование. Мать учительствовала в начальной школе. Судьба кидала их семью по разным городам российской глубинки, пока, наконец, Мурзаевы не осели в Москве. Здесь под мамино руководство отдали двухэтажный детский дом на Шаболовке. В педагоги пошла вся родня: и папа, и тетка, и бабушка. Жили на первом этаже, работали на втором. Здесь же Ирина впервые соприкоснулась с таинством театрального искусства - папа организовал в детдоме театр теней.
В ту пору Ирина училась в гимназии. Она отыскала ближайший драмкружок и стала постигать азы актерского мастерства. Руководил тем драмкружком юный Николай Плотников - будущий мэтр советской режиссуры, звезда вахтанговской сцены и профессор ВГИКа. Но контакт Мурзаевой с Плотниковым был недолгим. Однажды он щелкнул девушку по носу, после чего она развернулась и ушла, впервые проявив свою врожденную принципиальность и бескомпромиссность. "Глупенькая,- сказал ей молодой педагог.- Ты никогда не станешь артисткой..." Но она решила доказать, в первую очередь себе, что станет. И поступила в Московский государственный театральный техникум им. Луначарского. Больше того, параллельно Ирина начала учебу в Литературном институте им. Брюсова, но через год решила, что с нее достаточно одной актерской профессии.
А потом была чудная работа в театре-студии Рубена Симонова. С каким восторгом Ирина Всеволодовна вспоминала это время! Сколотилась довольно пестрая группа: студенты, молодые любители и старые безработные профессионалы. Занимались бесплатно, пристанище нашли в Доме Армении. Но все безгранично обожали своего руководителя - блистательного артиста и мудрого педагога Рубена Николаевича Симонова. К работе в студии он привлек не менее талантливых людей: начинающего хореографа Игоря Моисеева, начинающего режиссера Андрея Лобанова и мастера художественного слова Дмитрия Журавлева. Первым спектаклем студии стала довольно примитивная, но все же забавная по тем временам пьеса "Красавица с острова Люлю". По сюжету компания неких капиталистов отправляется на остров дикарей в поисках загадочной принцессы Кокао, которую как раз и играла Ирина Мурзаева.
Сам Рубен Симонов, конечно же, больше времени и внимания уделял Вахтанговскому театру, которым руководил. И в студию обычно приходил поздно вечером, после спектакля. Его терпеливо ждали, предвкушая ту удивительную атмосферу художнической фантазии, какая возникала при общении с Мастером, заставляя прощать все его человеческие недостатки, забывать обо всем на свете и репетировать до рассвета эту пресловутую "Красавицу с острова Люлю". Симонов фантазировал смело. Он удивлял умением использовать и чьи-то робкие предложения, и даже окружающую обстановку. Сценической площадки как таковой в Доме Армении не было. Небольшая эстрада с колоннами плавно перетекала в уютный зрительный зал с такими же колоннами и далее - в фойе, где стояло несколько старинных вещей: часы, рояль, пара кресел. В этом фойе студийцы занимались с Игорем Моисеевым. Какие-то элементы его будущих хореографических сюит он использовал в постановке нескольких пантомимических сцен "Красавицы". Костюмы для светских сцен I акта консультировала и даже помогала мастерить самая знаменитая в то время художница-модельер Ламанова. А костюмы для дикарей Рубен Николаевич предложил изобрести самим. Был объявлен конкурс на самую выразительную одежду дикаря. Победил костюм из рогожи. В результате близлежащий хозяйственный магазин тут же был лишен всех запасов рогожи, к великому изумлению продавцов. Спектакль неплохо принимали в самых разных аудиториях, но большим мастерством студийцы, конечно, не обладали. Положение усложнялось и тем, что артистам приходилось подрабатывать, чтобы прокормить себя и свои семьи. Работала и Мурзаева - в детском саду.
Со временем студия приобрела надлежащий статус в системе УМЗП, получила помещение на Большой Дмитровке, а Ирина Мурзаева отправилась шлифовать свое мастерство в Свердловский детский театр. Через полгода она вернулась и сразу же окунулась в репетиции лучшей постановки студии Симонова "Таланты и поклонники". Все роли уже были распределены, и Мурзаевой предложили репетировать Матрену. Так как роль эта была небольшой, режиссер Андрей Лобанов не обращал на нее особого внимания, и у актрисы появилась возможность наблюдать процесс рождения спектакля как бы со стороны. Этот опыт ей пригодился, так как вскоре Ирине Всеволодовне было предложено заняться педагогикой в студийной школе. А уже на следующей постановке - "Дети солнца" - Мурзаева заняла пост ассистента режиссера и почти на равных общалась с Лобановым, споря и отстаивая свою точку зрения.
"Таланты и поклонники" пользовались успехом и у зрителей, и у критиков. Спектакль был сыгран более тысячи раз, причем с большим удовольствием и любовью. Студийцы выезжали с ним в Ленинград, Киев и другие крупные города.
Следующий этап - Московский театр имени Ленинского комсомола. Это звезды: Серова, Окуневская, Фадеева, Пелевин, Соловьев... Это великая "тройка", которая правила театром,- Берсенев, Гиацинтова и Бирман. "Тройка" решала все, от нее все зависело. Ирина Мурзаева держалась особняком. Она тоже была звездой Ленкома, сама поставила там два спектакля: "Новые люди" по роману Н. Чернышевского "Что делать?" и "Мужество" по В. Кетлинской. Но отношения с "тройкой" у нее не сложились. Серафима Бирман при всей гениальности была дамой завистливой и ревнивой. Она не любила актрис своего амплуа и, как известно, на этой почве рассорилась с Раневской. Она никогда не давала ролей в своих постановках Мурзаевой. И все же Ирина Всеволодовна беззаветно любила своих новых наставников. Она писала им отовсюду, куда бы не забрасывала ее жизнь, делилась впечатлениями, спрашивала совета, поздравляла с праздниками. Взаимностью ответила лишь Софья Гиацинтова. В 1953 году Мурзаеву пригласили на сезон в Харьковский государственный драмтеатр имени Пушкина - поставить того же Чернышевского, а заодно и Чехова. Спектакли собрали массу рецензий, но сама работа шла нелегко. Мурзаева пыталась найти поддержку у Гиацинтовой в письмах:
"Дорогая Софья Владимировна!
Последнее время между нами возникал иногда холодок, который я всегда внутренне переживала очень тяжело, так как люблю Вас всей душой за творческое и человеческое добро, которое Вы мне делали. Думая о наступающем 54-м годе, я всей душой желаю, чтобы было опять тепло и уютно.
Здесь, вдали от театра, когда мне бывает трудно, я всегда вспоминаю мои "университеты" при Вас, т. е. все наши совместные спектакли, Ваши беседы и советы. Меня это укрепляет и очень помогает..."
Как режиссер Ирина Мурзаева работала увлеченно, репетиции захватывали ее и заполняли все существо, из-за чего нередко возникали конфликты с администрацией Театра имени Ленинского комсомола и актерами. Она требовала присутствия на репетициях всех исполнителей по плану, а ей отвечали, что, помимо ее спектакля, есть и другие, поважнее. Умом она это понимала, но сердце ее бунтовало. К каждому актеру Мурзаева искала свой подход. Она чувствовала разные театральные школы, чувствовала гибкость и даже умственные способности своих "подопечных". Поэтому вела с ними отдельные беседы до и после репетиций, добиваясь поставленной общей цели.
В Театре имени Ленинского комсомола проявился и комедийный талант Мурзаевой. Несмотря на то, что играла она самые разные роли, наибольшим успехом пользовались Сваха в "Женитьбе", Шарлотта Ивановна в "Вишневом саде", миссис Уильфер в "Нашем общем друге" Диккенса. От фактуры никуда не уйдешь. Спектакли Ленкома в те годы были безумно популярны, в театр невозможно было попасть. После войны труппу пригласил в Югославию Броз Тито и наградил орденами. В 55-м актеры получили ордена и в Варшаве. Но через год Ирина Мурзаева из театра ушла. Навсегда. Она не приняла нового руководства, вновь проявив свою принципиальность. Сцена оставалась с ней только в кружках художественной самодеятельности, которые она вела долгие годы.
А что же кино? Кино началось, конечно же, со смешного. Подруга Мурзаевой Валентина Серова была приглашена на пробы фильма "Сердца четырех" и позвала ее с собой за компанию. А накануне Ирина Всеволодовна по рекомендации врача лечила насморк большой синей лампой, да и "клюнула" ее носом. В результате экстравагантная нашлепка на носу произвела такое впечатление на режиссера Константина Юдина, что он тут же предложил Мурзаевой роль Маникюрши.
Актриса была еще очень далека от кино. Она считала себя не фотогеничной и терпеть не могла фотографироваться вообще, даже в ролях. Но Константин Юдин обладал удивительной способностью находить актеров, он обладал особенностью открывать новые имена в кино, давать новое рождение актерам известным. Он подарил кинематографу Валентину Серову, Людмилу Целиковскую, Веру Орлову, Павла Шпрингфельда, Андрея Тутышкина. Он открыл двери в кино Ирине Мурзаевой, хотя это было поначалу нелегко. Дело в том, что ей не сразу удалось уловить разницу правды сценической и правды экрана. Ее пробы были неудачны, а репетиции и того хуже. Но режиссер терпеливо работал с ней, решив однажды "вылечить" будущую кинозвезду раз и навсегда: он показал ей отснятый материал. Мурзаева пришла в ужас от увиденного, от резкости, преувеличенности своих движений, жестов, мимики. Наблюдая ее реакцию, Юдин удовлетворенно ухмылялся и подхихикивал. С этого момента дела пошли лучше.
С Константином Константиновичем работать было легко. Актеры любили у него сниматься, их привлекали его легкость и комедийность. Он откровенно радовался удачным находкам, и это заражало всех на съемочной площадке. Однажды Юдин объявил Мурзаевой: "Ну, я придумал для вас кадр, который вас прославит!" Актриса смутилась и, веря ему безгранично, на этот раз не поверила. Однако при выходе фильма "Сердца четырех" на экраны не было случая, когда, говоря о Мурзаевой, не упомянули бы этот кадр: проселочная дорога, телега - и слащавая Маникюрша с зонтиком театрально бросает кучеру: "Трогай!" Памятна и другая фраза героини Мурзаевой, которая цитируется до сего дня: "Вас к телефону... приятный мужской голос".
Ирина Мурзаева "проснулась знаменитой". И хотя фильм несколько придержали на полке, слава все равно обрушилась на актрису и закрепилась следующей комедией Константина Юдина "Близнецы". Почти в то же время на экраны выходит знаменитая "Свадьба", где выдающиеся актеры Грибов, Раневская, Гарин, Абдулов, Мартинсон, Яншин, Коновалов играют в не менее блистательном окружении начинающих в кино Пуговкина, Блинникова, Понсовой, Пельтцер, Мурзаевой. Между прочим, все корифеи завидовали на съемках черной завистью именно Мурзаевой: ее героиня в сцене за столом съедала настоящую котлету! На тот момент, когда все "угощения" были бутафорскими, и нестерпимо хотелось есть, это было непозволительной роскошью.
Потом возникла длинная пауза, так называемый период малокартинья. И когда, наконец, Ирина Всеволодовна вновь появилась на экране, играть она стала исключительно старушек: "Анна на шее", "Когда казаки плачут", "Опекун", "12 стульев", "Сказка о потерянном времени", "Женщины", "Учитель пения", "Северная рапсодия", "Три дня в Москве", "Сказка, рассказанная ночью"... К каждому образу актриса придумывала особые штрихи, отыскивала характерные детали, приспособления. Великолепна находка Мурзаевой в картине "Железный поток" - самоварная труба! Баба Горпина, убегая из горящей станицы, успевает прихватить с собой лишь ее и не расстается с этой трубой на протяжении всего долгого пути. Режиссер Ефим Дзиган был очень доволен находкой. Ведь это была отнюдь не "хохма" - в этой трубе для Горпины сосредоточен весь мир, надежда на то, что она снова обретет свой дом, свой очаг. И это запомнилось зрителями. А как она вошла в образ! Кубанские станичники, участники массовок, "гутарили" с Мурзаевой как со своей. Некоторые даже недоумевали, почему это она большую часть съемок сидит на телеге, тогда как они лишены этой привилегии. Доказать им, что она артистка и городской житель, ей удалось только своим неумелым обращением с домашними животными.
В "Простой истории" героиня Мурзаевой - мать деревенской девушки Саши, которую играет Нонна Мордюкова. Дочь возвращается с собрания и устало сообщает, что ее выбрали председателем колхоза. "Господи! Это за что ж тебя?!" - ошеломленно спрашивает мать. Зрители смеются, а старушка начинает напутствовать новоиспеченного руководителя вполне серьезными, человеческими истинами: "Перед народом не возносись и себя не роняй. Держи себя сурьезно!" Простая, мудрая женщина, она не остановится перед высоким положением дочери, когда та решит слегка подкраситься, вспомнить, что она все-таки женщина - схватит тряпку и отстегает "здоровую дуру" по первое число. "Не забывай, что ты вдова!"
Популярна и одна из последних ролей Ирины Всеволодовны - старушка Анна Христофорова из кинокомедии "Женатый холостяк". Ее героиня - специалист по добрым услугам. Она вызывается помочь молодому симпатичному шоферу создать семью, и тут начинаются невероятные приключения, недоразумения, всевозможные казусы, что приводит к искреннему смеху в зрительном зале.
Героини Ирины Мурзаевой разные, хотя большей частью и комичные. Они не похожи одна на другую, даже если это ряд деревенских бабусь. Какая-то из них глуповата, какая-то мудра, одна шустрая и озорная, другая - уставшая и нерешительная. Сколько образов - столько характеров. Согласитесь, великовато для амплуа "комической старухи". Конечно, актриса далеко шагнула за пределы этого штампа, углубила его. Иной раз ее просили просто поприсутствовать в кадре, понимая, что для пробуждения улыбки у зрителей необходимо показать лицо именно Мурзаевой. И она охотно на это шла, понимая, что от профессии никуда не денешься. Хотя ее всесторонняя образованность и энциклопедические знания были достойны большего.
Личная жизнь Ирины Всеволодовны целиком зависела от работы. Она абсолютно не знала быта, ничего не понимала в так называемых рыночных отношениях. Ее легко было обмануть. Когда актриса увидела, как соседи увезли на санках мешок пустых бутылок, а привезли новый телевизор, то всерьез поверила их шутке - купили на полученные за стеклотару деньги. Сама она ненавидела магазины и предпочитала ходить туда пореже. Так же она сторонилась домашнего хозяйства. Когда ее сын, конструктор, человек с тремя техническими образованиями, подходил к телевизору с намерением посмотреть, почему он стал плохо работать, она лепетала: "Не трогай! Не отвинчивай! Мало ли что!.."
Любимым занятием Мурзаевой было вязание. За спицами могла просидеть весь день, а если не находилось работы, брала книгу и уходила в парк. Дом кино или другие какие общественно-творческие места она не посещала. Предпочитала общество подруг, которых искренне любила. Она умудрилась пронести дружбу с гимназических времен, оставаясь ей верной всю жизнь. За эти годы у нее появились еще только две подруги - актриса Нина Алисова и писательница Вера Кетлинская. Для Алисовой Ирина Всеволодовна ставила концертные номера. Работала на эстраде и с Сергеем Михалковым: поставила по его произведениям литературную композицию. Она практически не отдыхала, ей было скучно сидеть, ничего не делая. Если уж совсем нечем было заняться, она начинала приставать к снохе: "Тамарочка, ну придумай мне работу! Дай что-нибудь свяжу!"
Замужем Ирина Всеволодовна была дважды. Первый раз - в далекой юности. Ее вторым мужем был актер студии Р. Симонова Николай Толкачев. В 1938 году родился сын Борис. Но брак был недолгим. Мурзаева не простила нанесенной ей мужем обиды и вновь поддалась своей великой гордыне. Воспитывала сына одна, разрываясь между домом и работой. На гастролях актрисы покупали меха, а она искала что-нибудь для сынишки и звонила в Москву с расспросами о его здоровье. Благополучие ее не интересовало. Когда, вернувшись из эвакуации, Ирина Всеволодовна обнаружила в своей квартире семью беженцев, тут же перебралась к родне на Шаболовку, оставив дом совершенно незнакомым людям.
Все качества, которые были у Мурзаевой, поражали своим объемом. Если принципиальность - то до конца! Никаких компромиссов, никаких прощений, никаких уступок! Если надо собрать волю в кулак и совершить поступок - то отступать некуда: всю жизнь она курила, даже самокрутки, но когда попала в больницу с язвой - бросила вмиг и навсегда. Ее закрытость от всего лишнего в окружающем мире была феноменальной: она никого не помнила и не знала по фамилиям. "Кто это такой симпатичный?" - спрашивала на премьере. "Да как же, Ирина Всеволодовна! Вы же вместе снимались там-то и там-то!" - "Да? Подумать только!" На работу она ходила, как на работу. Пришла, снялась и ушла. Когда на киностудии все проходящие мимо улыбались и здоровались, она мило отвечала на приветствия, но спрашивать ее "кто это?" было бесполезно.