Страница:
– Кто еще, кроме нас, это знал?
– Давай посмотрим. Все люди, присутствовавшие на совещании. Их подчиненные – у них штабы тоже не из одних идиотов состоят. Даже если им явно не говорили, они видят документы, слышат комментарии. Некоторые из них могли бы даже решить, что не будет нарушением режима сообщить весьма доверенному помощнику. И некоторые из командиров могут быть командирами лишь номинально, и потому им приходится информировать тех, кто в действительности выполняет работу.
– Я знаю всех этих людей.
– Не так хорошо, как нас, – ответила Петра. – То, что они добрые мусульмане и верны тебе, еще не значит, что они не могут быть небрежны.
– Питер строил сеть информаторов и корреспондентов еще с тех пор… с тех пор как был ребенком. Меня бы поразило, если бы у него не было информатора в твоем дворце.
Алаи сидел, уставившись на лежащий на столе лист.
– Очень неуклюжая попытка маскировки, – сказал он. – Я думаю, вы бы сделали куда лучше.
– Я бы его зашифровал, – сказал Боб, – а Петра вставила бы в какую-нибудь картинку.
– Я считаю, что сама неумелость письма должна тебе что-то сказать. Человек, который это написал, думает, что эту информацию надо скрыть только от людей, не входящих во внутренний круг. Он должен был бы знать, что если ты увидишь текст, то сразу поймешь, что «Ша» означает прежних правителей Ирана, «Пак» – Пакистан. Кемаль – прозрачный намек на основателя постоттоманской Турции. Как ты мог бы этого не заметить?
Алаи кивнул.
– Так что он шифровал письмо только от перехвата чужаками.
– Он не думал, что кто-нибудь просматривает его исходящие сообщения, – заключила Петра. – А мы с Бобом знаем, что нас прослушивают с самого нашего прибытия.
– Не слишком успешно, – чуть улыбнулся Алаи.
– Для начала тебе нужны следящие программы поновее, – предложил Боб.
– А если бы мы посылали письмо Питеру, мы бы ему открытым текстом предложили предупредить нашего друга в Индии не перекрывать дорогу китайским войскам наружу – только обратный путь.
– Другой причины говорить Питеру у нас просто не было, – сказал Боб. – Мы на него не работаем. И не слишком он нам нравится.
– Он не один из нас, – твердо добавила Петра.
Алаи кивнул, вздохнул, откинулся в кресле.
– Садитесь, пожалуйста.
– Спасибо, – сказала Петра.
Боб подошел к окну и выглянул на лужайку, где разбрызгивалась очищенная вода Средиземного моря. Куда падало благословение Аллаха, там пустыня расцветала.
– Я не думаю, что от этого случился вред, – сказал он. – Если не считать наполовину бессонной ночи.
– Вы должны понимать, что мне тяжело подозревать ближайших моих сотрудников.
– Ты – Халиф, – ответила Петра, – но все равно ты еще очень молод, и они это видят. Они знают, что план у тебя блестящий, они тебя любят, они за тобой идут во всем. Но когда ты говоришь: держите это в полной тайне, они говорят «да», и даже искренне, но не принимают на самом деле всерьез, потому что ты, видишь ли…
– Еще мальчишка, – вздохнул Алаи.
– Со временем это пройдет. У тебя еще много лет впереди. В конце концов все, кто старше тебя, будут заменены.
– Теми, кто моложе меня, и им меньше можно будет доверять.
– Сказать Питеру – это не то же самое, что сказать врагу, – заметил Боб. – У него этой информации не должно было быть до начала вторжения. Но отметь, информатор ему не говорит, когда оно начнется.
– Говорит.
– Тогда я этого не увидел.
Петра снова встала и посмотрела на распечатку:
– Здесь ничего не говорится о дате начала.
– Оно было отправлено в день начала операции.
Боб и Петра переглянулись.
– Сегодня? – спросил Боб.
– Тюркская кампания уже началась, – сообщил Алаи. – Как только в Синьцзяне стемнело. Мы получили подтверждение, что нами захвачены три аэродрома и значительная часть энергосети. И пока что по крайней мере нет никаких признаков, что китайцам что-нибудь известно. Дело идет лучше, чем мы надеялись.
– Значит, началось, – сказал Боб. – И уже было слишком поздно менять планы для третьего фронта.
– Нет, не было. Мы послали новые приказы. Индонезийские и арабские военачальники были очень горды, что им поручено принести войну на родину врага.
Боб был ошеломлен.
– Но обеспечение… не было времени его спланировать!
– Боб! – сказал довольный Алан. – У нас давно были планы для сложной высадки морского десанта. С точки зрения обеспечения это был кошмар. Высадить три сотни независимых групп в разных точках побережья Китая, под прикрытием темноты, в течение трех дней, считая сегодня, поддержать их воздушными налетами и заброской – мои люди теперь могут это сделать даже спросонья. Это, друг мой Боб, было самым важным в твоей идее. Это был вообще не план, а ситуация, и весь план заключается в том, что каждый командир будет на месте искать способы выполнить поставленную задачу. Я им в приказах сообщил, что пока они продвигаются в глубь материка, сохраняют своих людей и максимально беспокоят китайцев, они свою задачу выполняют.
– Началось, – сказала Петра.
– Да, началось, – подтвердил Боб. – А Ахилла в Китае нет.
Петра посмотрела на Боба и усмехнулась:
– Посмотрим, что мы можем сделать, чтобы его туда не пустить.
– Вернемся к теме, – предложил Боб. – Поскольку мы не посылали Питеру этого конкретного письма, чтобы он обратился к Вирломи в Индии, можем ли мы это сделать теперь, по твоему разрешению?
Алаи поглядел на него, прищурившись:
– Завтра. Когда начнут поступать сообщения о ходе боев в Синьцзяне. Я тебе скажу когда.
Графф сидел в кабинете Апханада, положив ноги на стол, пока Апханад работал за консолью системы безопасности.
– Вот, сэр, готово. Они стартовали.
– И когда они прибудут? – спросил Графф.
– Не знаю, сэр. Вопрос траекторий и очень сложных уравнений, связывающих скорость, массу, гравитационное поле Земли, – если помните, я не преподавал астрофизику в Боевой школе.
– Да, кажется. Вы преподавали тактику действий малыми силами.
– И когда вы делали тот эксперимент с военной музыкой, чтобы ребята научились петь хором…
– Не напоминайте, – застонал Графф. – Что за глупая мысль была!
– Но вы сразу это поняли и позволили нам все это отменить.
– Да, черт побери. Командного духа мне, видите ли, захотелось.
Апханад нажал группу клавиш на консоли, и экран показал, что он вышел из системы.
– Все сделано. Я рад, что вы узнали про этого информатора в министерстве и отправили Виггинов при первой же безопасной возможности.
– А вы помните, как я обвинил вас, что вы позволили Бобу подсмотреть свой пароль входа?
– Помню, будто это было вчера. Я не думал, что вы мне поверите, пока Димак за меня не поручился и не предположил, что Боб ползает по системе воздуховодов и подглядывает в вентиляционные отверстия.
– Да, Димак был уверен, что при вашей методичности вы не могли бы нарушить свои привычки минутной небрежностью. И он был прав?
– Да.
– Урок я усвоил, – сказал Графф. – И с тех пор вам доверял.
– Я надеюсь, что заслужил это доверие.
– Много раз. Я не оставил при себе весь преподавательский состав Боевой школы. Конечно, были такие, которые сочли, что министерство колоний – слишком скромное поприще для их талантов. Но ведь это не вопрос личной преданности?
– Что именно, сэр?
– Мы должны быть преданны чему-то большему, чем отдельные личности, как вы думаете? Может быть, делу. Я предан не только человечеству – несколько высокопарно, не правда ли? – но и конкретному проекту, распространению генома человека на как можно большее число звездных систем. Чтобы само наше существование никогда больше не оказалось под угрозой. И ради этого я жертвовал многими личными привязанностями. Это сделало меня абсолютно предсказуемым, но и ненадежным, если вы понимаете, что я хочу сказать.
– Кажется, да, сэр.
– Так мой вопрос, друг мой, таков: кому верны вы?
– Делу, сэр. И вам.
– Информатор, который воспользовался вашим входом. Как вы думаете, он снова подглядывал за вами в отдушину?
– Очень маловероятно, сэр. Я думаю, гораздо правдоподобнее, что он проник в систему и меня выбрал случайно, сэр.
– Да, конечно. Но вы должны понимать, что раз на письме стояло ваше имя, мы должны были первым делом исключить вас как возможность.
– Это только логично, сэр.
– И когда мы отправили Виггинов домой на шаттле, мы постарались, чтобы каждый постоянный сотрудник станции знал, что они улетают, и получил полную возможность отправить сообщение. Кроме вас.
– Кроме меня, сэр?
– Я все время был с вами с того момента, как они решили лететь. Таким образом, если бы сообщение было отправлено, пусть даже от вашего имени, мы бы знали, что вы не тот, кто его послал. Но сообщение отправлено не было, и выходит, что вы – тот, кто его не послал.
– Не очень надежная схема, сэр. Кто-то мог не послать сообщение по каким-то своим причинам, сэр. Может быть, их отлет – не то событие, о котором необходимо было сообщить.
– Верно, – согласился Графф. – Но мы бы не обвинили вас в преступлении на том основании, что сообщение не отправлено. Перевели бы вас на менее ответственную работу, только и всего. Или дали бы вам возможность уйти в отставку.
– Вы очень добры, сэр.
– Нет уж, не считайте меня добрым…
Открылась дверь, и Апханад повернулся, явно этого не ожидая.
– Посторонним сюда нельзя! – сказал он вьетнамке, появившейся в дверях.
– А, это я ее пригласил, – пояснил Графф. – Вряд ли вы знакомы с полковником Нгуен из сил электронной безопасности МФ.
– Нет, – ответил Апханад, вставая и протягивая руку. – Я даже не знал, что существует такое подразделение.
Она не обратила внимания на его руку и подала Граффу лист бумаги.
– Ага, – сказал он, еще не прочитав. – Значит, в этом помещении все чисто.
– Сообщение ушло не от его имени, – сказала Нгуен.
Графф прочел. Письмо состояло из единственного слова: «Off». Отправлено от имени одного из грузчиков с причала.
Время отправления – всего пару минут назад.
– Значит, мой друг чист.
– Нет, сэр, – ответила женщина.
Апханад, явно вздохнувший с облегчением, был озадачен.
– Но я же его не посылал! Как бы я это сделал?
Нгуен не ответила ему. Она обращалась только к Граффу.
– Письмо отправлено с этой консоли.
Она подошла к консоли и начала вход в систему.
– Позвольте мне, – попросил Апханад.
Она обернулась – в руке у нее был парализатор.
– Встаньте к стене, – велела она. – Руки на виду.
Графф встал и открыл дверь в коридор.
– Входите, – сказал он. Вошли двое солдат МФ. – Обыщите мистера Апханада и отнимите, если найдете, оружие и все, что может им служить. Ни при каких обстоятельствах он не должен подходить к компьютеру. Есть риск, что он запустит программу, стирающую важные материалы.
– Я не знаю, кто и как это сделал, – произнес Апханад, – но насчет меня вы ошибаетесь.
Графф показал на консоль:
– Нгуен никогда не ошибается. Она еще более методична, чем вы.
Апханад смотрел.
– Она входит от моего имени… она использует мой пароль! Это незаконно!
Нгуен подозвала Граффа к экрану.
– Обычно для выхода из системы надо нажать две клавиши, видите? Но он еще нажал вот эту. Мизинцем, чтобы вы не заметили. Последовательность клавиш включила резидентную программу, которая послала письмо, используя случайный выбор имени среди персонала. И она также запустила стандартную процедуру выхода, так что для вас это было похоже, будто кто-то вышел из системы совершенно обычным способом.
– Так что он мог послать письмо в любой момент, – сказал Графф.
– Но послал его через пять минут после отлета.
Графф и Нгуен повернулись к Апханаду. По его глазам было видно: он знает, что его поймали.
– Ну, – сказал Графф, – так как Ахилл на вас вышел? Вы с ним, насколько я помню, не встречались. И наверняка он не заключил с вами какую-то сделку в те несколько дней, когда здесь учился.
– Мои родные у него в заложниках, – произнес Апханад и разрыдался.
– Ну-ну! Возьмите себя в руки, ведите себя как положено солдату! У нас очень мало времени, чтобы исправить вашу ошибку. В следующий раз будете знать: если кто-то к вам обращается с такой угрозой, вы идете ко мне.
– Они сказали, что узнают, если я вам скажу.
– Это мне тоже надо было сказать. Ладно, сейчас вы уже мне сказали. Так что попробуем обратить ситуацию в свою пользу. Что должно было случиться, когда вы пошлете это сообщение?
– Не знаю, – сказал Апханад. – Это все равно уже не важно. Она только что послала его снова. Получив одно и то же письмо два раза подряд, они поймут, что здесь что-то не так.
– Да нет, они ни одного письма не получат, – ответил Графф. – Эта консоль отрезана. Вся станция прервала все контакты с Землей. И шаттл тоже никуда не вылетел.
Дверь открылась, и вошли Питер, Джон Пол и Тереза.
Апханад отвернулся лицом к стене. Солдаты хотели было повернуть его обратно, но Графф махнул рукой: пусть его. Он знал, насколько горд Апханад, и такое унижение перед людьми, которых он пытался предать, для него невыносимо. Дадим ему время взять себя в руки.
И только когда Виггины уже сидели, Графф предложил Апханаду тоже сесть. Он послушался, понурив голову, как карикатура на побитую собаку.
– Сядьте прямо, Апханад, и ведите себя как мужчина. Это хорошие люди, они понимают, что вы не видели другого выхода, чтобы спасти своих родных. Вы поступили глупо, не доверившись мне, но это тоже можно понять.
По лицу Терезы было видно, что она совсем не так склонна понимать, как Графф полагал. Но он жестом попросил ее помолчать.
– Я вот что вам скажу, – продолжал Графф. – Обратим это себе на пользу. У меня есть пара шаттлов, выделенных для этой операции – спасибо адмиралу Чамраджнагару, кстати, – так что затруднение в том, какой из них послать, когда мы выпустим ваше письмо в сеть.
– Два шаттла? – спросил Питер.
– Нам надо угадать, как хотел Ахилл использовать эту информацию. Если он собирается напасть при посадке – что ж, у нас есть хорошо вооруженный шаттл, который сможет справиться со всем, что бросит против него Ахилл на земле или в воздухе. Но я думаю, что он решил сбивать шаттл ракетой над каким-нибудь регионом, куда он может доставить пусковую установку.
– И ваш вооруженный шаттл с этим тоже может справиться? – спросил Питер.
– Легко. Беда в том, что такой шаттл, как считается, не существует. Хартия МФ особо запрещает вооружение любого атмосферного судна. Он был спроектирован для колониальных планет, на случай, если уничтожение муравьеподобных не было полным и мы наткнемся на сопротивление. Но если такой шаттл войдет в атмосферу Земли и проявит свои возможности, сбив ракету, то об этом нельзя никому будет сказать, не подставив МФ. Так мы можем на нем безопасно доставить вас на Землю, но тогда никому и никогда не расскажем о покушении на вашу жизнь.
– Я думаю, вы это переживете, – сказал Питер.
– Только вам нет необходимости теперь лететь на Землю.
– Нет, – согласился Питер.
– Так что мы можем послать другой шаттл. Опять-таки о его существовании никто не знает, но тут нет ничего незаконного, потому что на нем вообще нет оружия. Хотя он очень дорог по сравнению, скажем, с базукой, но по сравнению с настоящим шаттлом он очень, очень дешев. Это болванка. У него тщательно соблюдены все внешние параметры и вид радарной отметки настоящего шаттла, но кое-чего не хватает – например, места для человека или возможности мягкой посадки.
– Так что вы отправляете его вниз, привлекаете огонь противника, а потом в бой вступает пропаганда.
– Мы попросим наблюдателей МФ следить за пуском ракет и накроем пусковую установку раньше, чем ее успеют разобрать – или хотя бы до того, как исполнители успеют скрыться. Укажут они на Ахилла или на Китай, но в любом случае мы сможем показать, что кто-то на Земле стрелял по шаттлу.
– Поставим их в очень плохое положение, – сказал Питер. – А мы объявим, что целью был я?
– Решим по их реакции и по тому, кто будет виноват. Если это Китай, я думаю, мы большего добьемся, представив это как нападение на Международный Флот. Если это Ахилл, его выгоднее будет представить политическим убийцей.
– Что-то вы как-то слишком свободно это обсуждаете в нашем присутствии, – сказала Тереза. – Наверное, потом надо будет нас ликвидировать?
– Только меня, – шепнул Апханад.
– Вас я вынужден буду уволить, – ответил Графф. – И вынужден буду отправить вас обратно на Землю, поскольку просто нельзя вам разрешить здесь оставаться. Людям тошно станет смотреть, как вы здесь жметесь по углам от чувства вины и собственной неполноценности.
Графф говорил достаточно непринужденно, чтобы Апханад не разразился слезами снова.
– Я слыхал, – продолжал Графф, – что индийскому народу нужны люди, готовые сражаться за свободу. Ваша преданность своему народу сильнее преданности министерству колоний, и я это понимаю. Так что идите туда, куда ведет вас долг.
– Это… это невероятное милосердие, сэр!
– Не моя идея, – ответил Графф. – Я думал судить вас закрытым судом МФ и расстрелять. Но Питер мне объяснил, что если вы виновны и выяснится, что вы защищали своих родных, сидящих в китайской тюрьме, то нехорошо будет так наказывать за преступление, состоящее в недостаточной лояльности.
Апханад посмотрел на Питера:
– Моя измена могла убить вас и вашу семью.
– Не убила ведь, – ответил Питер.
– Мне хочется думать, – сказал Графф, – что иногда Бог проявляет к нам милосердие и каким-нибудь несчастным случаем срывает наш план, исход которого был бы гораздо хуже.
– Я в зло не верю, – холодно возразила Тереза. – Я верю, что если ты приставляешь человеку ствол к голове, а пистолет дает осечку, ты все равно убийца в глазах Бога.
– Ладно, – согласился Графф. – Когда мы все умрем и если будем после этого существовать в том или ином виде, спросим тогда у Бога, кто из нас был прав.
17
В сотый раз после занятия высокого поста в командовании у Хань Цзы опускались руки от невозможности что-нибудь сделать. Всегда было важнее проявить уважение к высокому статусу начальства, чем сказать ему правду и добиться, чтобы делалось дело. Даже сейчас, имея на руках свидетельства о таком уровне обучения, дисциплины, координации и снабжения, который был бы невозможен, если бы за синьцзянскими инцидентами стояли повстанцы, Хань Цзы должен был ждать, пока его просьба о встрече не пройдет через всех таких важных помощников, шестерок, функционеров и холуев, единственной обязанностью которых было напускать на себя занятой вид, стараясь делать как можно меньше дела.
В Пекине уже наступила ночь, когда Хань Цзы прошел через площадь, отделяющую секцию Стратегического Планирования от здания Администрации – еще один элемент совершенно дурацкой организации: разделить эти две структуры длинным пешим переходом по открытому воздуху. Их надо было поставить рядом, чтобы все время перекрикивались. А получалось так, что Планирование составляло планы, которые Администрация не могла выполнить, а Администрация постоянно не так понимала цель планов и билась против любой идеи, которая могла бы претворить их в жизнь.
«Как мы вообще завоевали Индию?» – подумал Хань Цзы.
Он отпихнул ногой копошащихся на земле голубей. Они отлетели на пару метров и тут же вернулись, будто под его ногами что-то скрывалось съедобное.
Одна только причина, по которой это правительство держится у власти: народ Китая – голуби. Можешь их пинать и отпихивать, и они вернутся за добавкой. А худшие из всех – чиновники. Чиновничество изобрели в Китае, и, начав здесь на тысячу лет раньше, чем в других местах, эта каста в искусстве создавать путаницу, строить царства и устраивать бурю в стакане воды дошла до таких высот, которые и не снились другим системам. По сравнению с Китаем византийская бюрократия – примитивнейшая вещь.
Как Ахилл добился своего? Чужак, преступник, безумец – и это все хорошо было известно китайскому правительству, – и все же он сумел пробиться через слои раболепных интриганов, готовых вонзить нож в спину, и выйти прямо на уровень, где принимаются решения. Мало кто знал, где вообще находится этот уровень, поскольку это уж точно были не прославленные верховные вожди, слишком старые, чтобы думать о чем-либо новом, слишком боящиеся потерять свои насесты. Они только и могли делать, что говорить своим подчиненным: «Сделай так, как считаешь мудрым».
Этот уровень лежал двумя этажами ниже. Решения принимались помощниками высшего генералитета. Шесть месяцев ушло у Хань Цзы, чтобы понять, что любая встреча с высшим начальником бесполезна, потому что придется встречаться сперва с его помощниками и каждый раз следовать их рекомендациям. Сейчас уже не пытался встречаться с кем-нибудь другим. Но чтобы организовать такую встречу, надо было послать изысканную просьбу каждому генералу, признавая, что, хотя тема встречи настолько важна, что решение следует принять немедленно, она все же так тривиальна, что генералу достаточно послать своего помощника на встречу с Хань Цзы.
Он так и не понял до сих пор, зачем был нужен этот изощренный спектакль: проявление должного уважения к традициям и форме, или генералы действительно верили этой ерунде и каждый раз решали: прибыть лично или направить помощника.
Конечно, вполне возможно, что генералы даже не видели этих писем, а за них принимали решения помощники. Но скорее всего его записки попадали к каждому генералу с примечанием: «Вопрос достоин присутствия благородного и достославного генерала» или «Ненужная потеря драгоценного времени героического вождя. Недостойный помощник будет счастлив сделать записи и сообщить, если будет сказано что-либо достойное ушей полководца».
Этим шутам Хань Цзы не был лоялен. Как только они принимали решения сами, всякий раз безнадежно ошибались. Те же, кто не был так подвластен традиции, служили только своему самолюбию.
Но Хань Цзы был до конца верен Китаю. Он всегда действовал в интересах Китая и дальше будет поступать так же.
Беда в том, что «интересы Китая» он зачастую определял так, что за это его бы тут же расстреляли.
Например, письмо, которое он послал Бобу и Петре, надеясь, что они поймут грозящую Гегемону опасность, если тот действительно считает своим источником Хань Цзы. Передача таких сведений определенно была изменой, поскольку авантюра Ахилла была утверждена на самом верху и потому стала политикой Китая. И все же она стала бы катастрофой для престижа Китая в мире, если бы стало известно, что Китай подсылает к Гегемону убийц.
Но этого никто не хотел понимать, в основном потому, что все считали Китай центром вселенной, вокруг которого вращаются прочие страны. Какая разница, если там будут считать Китай страной тиранов и убийц? Кому не нравится, что делает Китай, может сидеть дома и молчать в тряпочку.
Но нет непобедимых стран, и даже Китай может быть побежден. Хань Цзы это понимал, а другие – нет.
Легкость завоевания Индии сослужила дурную службу. Хань Цзы настаивал на разработке самых разных аварийных планов, если не удастся внезапная атака на армии Индии, Таиланда и Вьетнама. Но кампания дезинформации, проведенная Ахиллом, оказалась столь удачной, а оборонительная стратегия Таиланда столь эффективной, что индийцы полностью увязли, истощили свои запасы и боевой дух упал ниже нулевой отметки, когда китайские армии хлынули в страну, разрезая индийскую армию на части и глотая каждый кусок за считанные дни – иногда и часы.
Конечно, вся слава досталась Ахиллу, хотя это планы, составленные Хань Цзы с его персоналом из почти восьмидесяти выпускников Боевой школы, позволили разместить армии Китая именно там, где им надлежало находиться, и тогда, когда это было нужно. Нет, хотя приказы писала команда Хань Цзы, отдавала их Администрация, и потому именно ее сотрудникам достались все медали, а Стратегическое Планирование получило только групповой похвальный отзыв. Это было как если бы какой-нибудь подполковник им сказал: «Ничего, ребята, вы старались как лучше». И боевой дух подняло соответственно.
Что ж, пусть слава достается Ахиллу, поскольку, по мнению Хань Цзы, захват Индии был делом бессмысленным и обреченным на поражение – не говоря уже о том, что неправедным. У Китая нет ресурсов, чтобы решить проблемы Индии. Когда Индией правили индийцы, страдаюший народ мог обвинять только своих соотечественников. Но теперь, если что не так – а в Индии всегда что-нибудь не так, – виноваты будут китайцы.
– Давай посмотрим. Все люди, присутствовавшие на совещании. Их подчиненные – у них штабы тоже не из одних идиотов состоят. Даже если им явно не говорили, они видят документы, слышат комментарии. Некоторые из них могли бы даже решить, что не будет нарушением режима сообщить весьма доверенному помощнику. И некоторые из командиров могут быть командирами лишь номинально, и потому им приходится информировать тех, кто в действительности выполняет работу.
– Я знаю всех этих людей.
– Не так хорошо, как нас, – ответила Петра. – То, что они добрые мусульмане и верны тебе, еще не значит, что они не могут быть небрежны.
– Питер строил сеть информаторов и корреспондентов еще с тех пор… с тех пор как был ребенком. Меня бы поразило, если бы у него не было информатора в твоем дворце.
Алаи сидел, уставившись на лежащий на столе лист.
– Очень неуклюжая попытка маскировки, – сказал он. – Я думаю, вы бы сделали куда лучше.
– Я бы его зашифровал, – сказал Боб, – а Петра вставила бы в какую-нибудь картинку.
– Я считаю, что сама неумелость письма должна тебе что-то сказать. Человек, который это написал, думает, что эту информацию надо скрыть только от людей, не входящих во внутренний круг. Он должен был бы знать, что если ты увидишь текст, то сразу поймешь, что «Ша» означает прежних правителей Ирана, «Пак» – Пакистан. Кемаль – прозрачный намек на основателя постоттоманской Турции. Как ты мог бы этого не заметить?
Алаи кивнул.
– Так что он шифровал письмо только от перехвата чужаками.
– Он не думал, что кто-нибудь просматривает его исходящие сообщения, – заключила Петра. – А мы с Бобом знаем, что нас прослушивают с самого нашего прибытия.
– Не слишком успешно, – чуть улыбнулся Алаи.
– Для начала тебе нужны следящие программы поновее, – предложил Боб.
– А если бы мы посылали письмо Питеру, мы бы ему открытым текстом предложили предупредить нашего друга в Индии не перекрывать дорогу китайским войскам наружу – только обратный путь.
– Другой причины говорить Питеру у нас просто не было, – сказал Боб. – Мы на него не работаем. И не слишком он нам нравится.
– Он не один из нас, – твердо добавила Петра.
Алаи кивнул, вздохнул, откинулся в кресле.
– Садитесь, пожалуйста.
– Спасибо, – сказала Петра.
Боб подошел к окну и выглянул на лужайку, где разбрызгивалась очищенная вода Средиземного моря. Куда падало благословение Аллаха, там пустыня расцветала.
– Я не думаю, что от этого случился вред, – сказал он. – Если не считать наполовину бессонной ночи.
– Вы должны понимать, что мне тяжело подозревать ближайших моих сотрудников.
– Ты – Халиф, – ответила Петра, – но все равно ты еще очень молод, и они это видят. Они знают, что план у тебя блестящий, они тебя любят, они за тобой идут во всем. Но когда ты говоришь: держите это в полной тайне, они говорят «да», и даже искренне, но не принимают на самом деле всерьез, потому что ты, видишь ли…
– Еще мальчишка, – вздохнул Алаи.
– Со временем это пройдет. У тебя еще много лет впереди. В конце концов все, кто старше тебя, будут заменены.
– Теми, кто моложе меня, и им меньше можно будет доверять.
– Сказать Питеру – это не то же самое, что сказать врагу, – заметил Боб. – У него этой информации не должно было быть до начала вторжения. Но отметь, информатор ему не говорит, когда оно начнется.
– Говорит.
– Тогда я этого не увидел.
Петра снова встала и посмотрела на распечатку:
– Здесь ничего не говорится о дате начала.
– Оно было отправлено в день начала операции.
Боб и Петра переглянулись.
– Сегодня? – спросил Боб.
– Тюркская кампания уже началась, – сообщил Алаи. – Как только в Синьцзяне стемнело. Мы получили подтверждение, что нами захвачены три аэродрома и значительная часть энергосети. И пока что по крайней мере нет никаких признаков, что китайцам что-нибудь известно. Дело идет лучше, чем мы надеялись.
– Значит, началось, – сказал Боб. – И уже было слишком поздно менять планы для третьего фронта.
– Нет, не было. Мы послали новые приказы. Индонезийские и арабские военачальники были очень горды, что им поручено принести войну на родину врага.
Боб был ошеломлен.
– Но обеспечение… не было времени его спланировать!
– Боб! – сказал довольный Алан. – У нас давно были планы для сложной высадки морского десанта. С точки зрения обеспечения это был кошмар. Высадить три сотни независимых групп в разных точках побережья Китая, под прикрытием темноты, в течение трех дней, считая сегодня, поддержать их воздушными налетами и заброской – мои люди теперь могут это сделать даже спросонья. Это, друг мой Боб, было самым важным в твоей идее. Это был вообще не план, а ситуация, и весь план заключается в том, что каждый командир будет на месте искать способы выполнить поставленную задачу. Я им в приказах сообщил, что пока они продвигаются в глубь материка, сохраняют своих людей и максимально беспокоят китайцев, они свою задачу выполняют.
– Началось, – сказала Петра.
– Да, началось, – подтвердил Боб. – А Ахилла в Китае нет.
Петра посмотрела на Боба и усмехнулась:
– Посмотрим, что мы можем сделать, чтобы его туда не пустить.
– Вернемся к теме, – предложил Боб. – Поскольку мы не посылали Питеру этого конкретного письма, чтобы он обратился к Вирломи в Индии, можем ли мы это сделать теперь, по твоему разрешению?
Алаи поглядел на него, прищурившись:
– Завтра. Когда начнут поступать сообщения о ходе боев в Синьцзяне. Я тебе скажу когда.
Графф сидел в кабинете Апханада, положив ноги на стол, пока Апханад работал за консолью системы безопасности.
– Вот, сэр, готово. Они стартовали.
– И когда они прибудут? – спросил Графф.
– Не знаю, сэр. Вопрос траекторий и очень сложных уравнений, связывающих скорость, массу, гравитационное поле Земли, – если помните, я не преподавал астрофизику в Боевой школе.
– Да, кажется. Вы преподавали тактику действий малыми силами.
– И когда вы делали тот эксперимент с военной музыкой, чтобы ребята научились петь хором…
– Не напоминайте, – застонал Графф. – Что за глупая мысль была!
– Но вы сразу это поняли и позволили нам все это отменить.
– Да, черт побери. Командного духа мне, видите ли, захотелось.
Апханад нажал группу клавиш на консоли, и экран показал, что он вышел из системы.
– Все сделано. Я рад, что вы узнали про этого информатора в министерстве и отправили Виггинов при первой же безопасной возможности.
– А вы помните, как я обвинил вас, что вы позволили Бобу подсмотреть свой пароль входа?
– Помню, будто это было вчера. Я не думал, что вы мне поверите, пока Димак за меня не поручился и не предположил, что Боб ползает по системе воздуховодов и подглядывает в вентиляционные отверстия.
– Да, Димак был уверен, что при вашей методичности вы не могли бы нарушить свои привычки минутной небрежностью. И он был прав?
– Да.
– Урок я усвоил, – сказал Графф. – И с тех пор вам доверял.
– Я надеюсь, что заслужил это доверие.
– Много раз. Я не оставил при себе весь преподавательский состав Боевой школы. Конечно, были такие, которые сочли, что министерство колоний – слишком скромное поприще для их талантов. Но ведь это не вопрос личной преданности?
– Что именно, сэр?
– Мы должны быть преданны чему-то большему, чем отдельные личности, как вы думаете? Может быть, делу. Я предан не только человечеству – несколько высокопарно, не правда ли? – но и конкретному проекту, распространению генома человека на как можно большее число звездных систем. Чтобы само наше существование никогда больше не оказалось под угрозой. И ради этого я жертвовал многими личными привязанностями. Это сделало меня абсолютно предсказуемым, но и ненадежным, если вы понимаете, что я хочу сказать.
– Кажется, да, сэр.
– Так мой вопрос, друг мой, таков: кому верны вы?
– Делу, сэр. И вам.
– Информатор, который воспользовался вашим входом. Как вы думаете, он снова подглядывал за вами в отдушину?
– Очень маловероятно, сэр. Я думаю, гораздо правдоподобнее, что он проник в систему и меня выбрал случайно, сэр.
– Да, конечно. Но вы должны понимать, что раз на письме стояло ваше имя, мы должны были первым делом исключить вас как возможность.
– Это только логично, сэр.
– И когда мы отправили Виггинов домой на шаттле, мы постарались, чтобы каждый постоянный сотрудник станции знал, что они улетают, и получил полную возможность отправить сообщение. Кроме вас.
– Кроме меня, сэр?
– Я все время был с вами с того момента, как они решили лететь. Таким образом, если бы сообщение было отправлено, пусть даже от вашего имени, мы бы знали, что вы не тот, кто его послал. Но сообщение отправлено не было, и выходит, что вы – тот, кто его не послал.
– Не очень надежная схема, сэр. Кто-то мог не послать сообщение по каким-то своим причинам, сэр. Может быть, их отлет – не то событие, о котором необходимо было сообщить.
– Верно, – согласился Графф. – Но мы бы не обвинили вас в преступлении на том основании, что сообщение не отправлено. Перевели бы вас на менее ответственную работу, только и всего. Или дали бы вам возможность уйти в отставку.
– Вы очень добры, сэр.
– Нет уж, не считайте меня добрым…
Открылась дверь, и Апханад повернулся, явно этого не ожидая.
– Посторонним сюда нельзя! – сказал он вьетнамке, появившейся в дверях.
– А, это я ее пригласил, – пояснил Графф. – Вряд ли вы знакомы с полковником Нгуен из сил электронной безопасности МФ.
– Нет, – ответил Апханад, вставая и протягивая руку. – Я даже не знал, что существует такое подразделение.
Она не обратила внимания на его руку и подала Граффу лист бумаги.
– Ага, – сказал он, еще не прочитав. – Значит, в этом помещении все чисто.
– Сообщение ушло не от его имени, – сказала Нгуен.
Графф прочел. Письмо состояло из единственного слова: «Off». Отправлено от имени одного из грузчиков с причала.
Время отправления – всего пару минут назад.
– Значит, мой друг чист.
– Нет, сэр, – ответила женщина.
Апханад, явно вздохнувший с облегчением, был озадачен.
– Но я же его не посылал! Как бы я это сделал?
Нгуен не ответила ему. Она обращалась только к Граффу.
– Письмо отправлено с этой консоли.
Она подошла к консоли и начала вход в систему.
– Позвольте мне, – попросил Апханад.
Она обернулась – в руке у нее был парализатор.
– Встаньте к стене, – велела она. – Руки на виду.
Графф встал и открыл дверь в коридор.
– Входите, – сказал он. Вошли двое солдат МФ. – Обыщите мистера Апханада и отнимите, если найдете, оружие и все, что может им служить. Ни при каких обстоятельствах он не должен подходить к компьютеру. Есть риск, что он запустит программу, стирающую важные материалы.
– Я не знаю, кто и как это сделал, – произнес Апханад, – но насчет меня вы ошибаетесь.
Графф показал на консоль:
– Нгуен никогда не ошибается. Она еще более методична, чем вы.
Апханад смотрел.
– Она входит от моего имени… она использует мой пароль! Это незаконно!
Нгуен подозвала Граффа к экрану.
– Обычно для выхода из системы надо нажать две клавиши, видите? Но он еще нажал вот эту. Мизинцем, чтобы вы не заметили. Последовательность клавиш включила резидентную программу, которая послала письмо, используя случайный выбор имени среди персонала. И она также запустила стандартную процедуру выхода, так что для вас это было похоже, будто кто-то вышел из системы совершенно обычным способом.
– Так что он мог послать письмо в любой момент, – сказал Графф.
– Но послал его через пять минут после отлета.
Графф и Нгуен повернулись к Апханаду. По его глазам было видно: он знает, что его поймали.
– Ну, – сказал Графф, – так как Ахилл на вас вышел? Вы с ним, насколько я помню, не встречались. И наверняка он не заключил с вами какую-то сделку в те несколько дней, когда здесь учился.
– Мои родные у него в заложниках, – произнес Апханад и разрыдался.
– Ну-ну! Возьмите себя в руки, ведите себя как положено солдату! У нас очень мало времени, чтобы исправить вашу ошибку. В следующий раз будете знать: если кто-то к вам обращается с такой угрозой, вы идете ко мне.
– Они сказали, что узнают, если я вам скажу.
– Это мне тоже надо было сказать. Ладно, сейчас вы уже мне сказали. Так что попробуем обратить ситуацию в свою пользу. Что должно было случиться, когда вы пошлете это сообщение?
– Не знаю, – сказал Апханад. – Это все равно уже не важно. Она только что послала его снова. Получив одно и то же письмо два раза подряд, они поймут, что здесь что-то не так.
– Да нет, они ни одного письма не получат, – ответил Графф. – Эта консоль отрезана. Вся станция прервала все контакты с Землей. И шаттл тоже никуда не вылетел.
Дверь открылась, и вошли Питер, Джон Пол и Тереза.
Апханад отвернулся лицом к стене. Солдаты хотели было повернуть его обратно, но Графф махнул рукой: пусть его. Он знал, насколько горд Апханад, и такое унижение перед людьми, которых он пытался предать, для него невыносимо. Дадим ему время взять себя в руки.
И только когда Виггины уже сидели, Графф предложил Апханаду тоже сесть. Он послушался, понурив голову, как карикатура на побитую собаку.
– Сядьте прямо, Апханад, и ведите себя как мужчина. Это хорошие люди, они понимают, что вы не видели другого выхода, чтобы спасти своих родных. Вы поступили глупо, не доверившись мне, но это тоже можно понять.
По лицу Терезы было видно, что она совсем не так склонна понимать, как Графф полагал. Но он жестом попросил ее помолчать.
– Я вот что вам скажу, – продолжал Графф. – Обратим это себе на пользу. У меня есть пара шаттлов, выделенных для этой операции – спасибо адмиралу Чамраджнагару, кстати, – так что затруднение в том, какой из них послать, когда мы выпустим ваше письмо в сеть.
– Два шаттла? – спросил Питер.
– Нам надо угадать, как хотел Ахилл использовать эту информацию. Если он собирается напасть при посадке – что ж, у нас есть хорошо вооруженный шаттл, который сможет справиться со всем, что бросит против него Ахилл на земле или в воздухе. Но я думаю, что он решил сбивать шаттл ракетой над каким-нибудь регионом, куда он может доставить пусковую установку.
– И ваш вооруженный шаттл с этим тоже может справиться? – спросил Питер.
– Легко. Беда в том, что такой шаттл, как считается, не существует. Хартия МФ особо запрещает вооружение любого атмосферного судна. Он был спроектирован для колониальных планет, на случай, если уничтожение муравьеподобных не было полным и мы наткнемся на сопротивление. Но если такой шаттл войдет в атмосферу Земли и проявит свои возможности, сбив ракету, то об этом нельзя никому будет сказать, не подставив МФ. Так мы можем на нем безопасно доставить вас на Землю, но тогда никому и никогда не расскажем о покушении на вашу жизнь.
– Я думаю, вы это переживете, – сказал Питер.
– Только вам нет необходимости теперь лететь на Землю.
– Нет, – согласился Питер.
– Так что мы можем послать другой шаттл. Опять-таки о его существовании никто не знает, но тут нет ничего незаконного, потому что на нем вообще нет оружия. Хотя он очень дорог по сравнению, скажем, с базукой, но по сравнению с настоящим шаттлом он очень, очень дешев. Это болванка. У него тщательно соблюдены все внешние параметры и вид радарной отметки настоящего шаттла, но кое-чего не хватает – например, места для человека или возможности мягкой посадки.
– Так что вы отправляете его вниз, привлекаете огонь противника, а потом в бой вступает пропаганда.
– Мы попросим наблюдателей МФ следить за пуском ракет и накроем пусковую установку раньше, чем ее успеют разобрать – или хотя бы до того, как исполнители успеют скрыться. Укажут они на Ахилла или на Китай, но в любом случае мы сможем показать, что кто-то на Земле стрелял по шаттлу.
– Поставим их в очень плохое положение, – сказал Питер. – А мы объявим, что целью был я?
– Решим по их реакции и по тому, кто будет виноват. Если это Китай, я думаю, мы большего добьемся, представив это как нападение на Международный Флот. Если это Ахилл, его выгоднее будет представить политическим убийцей.
– Что-то вы как-то слишком свободно это обсуждаете в нашем присутствии, – сказала Тереза. – Наверное, потом надо будет нас ликвидировать?
– Только меня, – шепнул Апханад.
– Вас я вынужден буду уволить, – ответил Графф. – И вынужден буду отправить вас обратно на Землю, поскольку просто нельзя вам разрешить здесь оставаться. Людям тошно станет смотреть, как вы здесь жметесь по углам от чувства вины и собственной неполноценности.
Графф говорил достаточно непринужденно, чтобы Апханад не разразился слезами снова.
– Я слыхал, – продолжал Графф, – что индийскому народу нужны люди, готовые сражаться за свободу. Ваша преданность своему народу сильнее преданности министерству колоний, и я это понимаю. Так что идите туда, куда ведет вас долг.
– Это… это невероятное милосердие, сэр!
– Не моя идея, – ответил Графф. – Я думал судить вас закрытым судом МФ и расстрелять. Но Питер мне объяснил, что если вы виновны и выяснится, что вы защищали своих родных, сидящих в китайской тюрьме, то нехорошо будет так наказывать за преступление, состоящее в недостаточной лояльности.
Апханад посмотрел на Питера:
– Моя измена могла убить вас и вашу семью.
– Не убила ведь, – ответил Питер.
– Мне хочется думать, – сказал Графф, – что иногда Бог проявляет к нам милосердие и каким-нибудь несчастным случаем срывает наш план, исход которого был бы гораздо хуже.
– Я в зло не верю, – холодно возразила Тереза. – Я верю, что если ты приставляешь человеку ствол к голове, а пистолет дает осечку, ты все равно убийца в глазах Бога.
– Ладно, – согласился Графф. – Когда мы все умрем и если будем после этого существовать в том или ином виде, спросим тогда у Бога, кто из нас был прав.
17
Пророки
SecureSite.netСначала китайцы решили, что в провинции Синьцзян снова зашевелились повстанцы, уже много сотен лет ведущие партизанскую войну. В китайской армии все делается по уставу, и потому только в конце дня Хань Цзы в Пекине смог наконец сопоставить сведения и доказать, что это – серьезная наступательная операция, начатая за пределами Китая.
От: Locke%erasmus@polnet.gov
ПАРОЛЬ: Сурьявонг
Тема: Девушка на мосту
Надежные источники просят: не мешайте отходу китайцев из Индии. Но при использовании дорог для возврата или снабжения, блокируйте все существующие маршруты.
В сотый раз после занятия высокого поста в командовании у Хань Цзы опускались руки от невозможности что-нибудь сделать. Всегда было важнее проявить уважение к высокому статусу начальства, чем сказать ему правду и добиться, чтобы делалось дело. Даже сейчас, имея на руках свидетельства о таком уровне обучения, дисциплины, координации и снабжения, который был бы невозможен, если бы за синьцзянскими инцидентами стояли повстанцы, Хань Цзы должен был ждать, пока его просьба о встрече не пройдет через всех таких важных помощников, шестерок, функционеров и холуев, единственной обязанностью которых было напускать на себя занятой вид, стараясь делать как можно меньше дела.
В Пекине уже наступила ночь, когда Хань Цзы прошел через площадь, отделяющую секцию Стратегического Планирования от здания Администрации – еще один элемент совершенно дурацкой организации: разделить эти две структуры длинным пешим переходом по открытому воздуху. Их надо было поставить рядом, чтобы все время перекрикивались. А получалось так, что Планирование составляло планы, которые Администрация не могла выполнить, а Администрация постоянно не так понимала цель планов и билась против любой идеи, которая могла бы претворить их в жизнь.
«Как мы вообще завоевали Индию?» – подумал Хань Цзы.
Он отпихнул ногой копошащихся на земле голубей. Они отлетели на пару метров и тут же вернулись, будто под его ногами что-то скрывалось съедобное.
Одна только причина, по которой это правительство держится у власти: народ Китая – голуби. Можешь их пинать и отпихивать, и они вернутся за добавкой. А худшие из всех – чиновники. Чиновничество изобрели в Китае, и, начав здесь на тысячу лет раньше, чем в других местах, эта каста в искусстве создавать путаницу, строить царства и устраивать бурю в стакане воды дошла до таких высот, которые и не снились другим системам. По сравнению с Китаем византийская бюрократия – примитивнейшая вещь.
Как Ахилл добился своего? Чужак, преступник, безумец – и это все хорошо было известно китайскому правительству, – и все же он сумел пробиться через слои раболепных интриганов, готовых вонзить нож в спину, и выйти прямо на уровень, где принимаются решения. Мало кто знал, где вообще находится этот уровень, поскольку это уж точно были не прославленные верховные вожди, слишком старые, чтобы думать о чем-либо новом, слишком боящиеся потерять свои насесты. Они только и могли делать, что говорить своим подчиненным: «Сделай так, как считаешь мудрым».
Этот уровень лежал двумя этажами ниже. Решения принимались помощниками высшего генералитета. Шесть месяцев ушло у Хань Цзы, чтобы понять, что любая встреча с высшим начальником бесполезна, потому что придется встречаться сперва с его помощниками и каждый раз следовать их рекомендациям. Сейчас уже не пытался встречаться с кем-нибудь другим. Но чтобы организовать такую встречу, надо было послать изысканную просьбу каждому генералу, признавая, что, хотя тема встречи настолько важна, что решение следует принять немедленно, она все же так тривиальна, что генералу достаточно послать своего помощника на встречу с Хань Цзы.
Он так и не понял до сих пор, зачем был нужен этот изощренный спектакль: проявление должного уважения к традициям и форме, или генералы действительно верили этой ерунде и каждый раз решали: прибыть лично или направить помощника.
Конечно, вполне возможно, что генералы даже не видели этих писем, а за них принимали решения помощники. Но скорее всего его записки попадали к каждому генералу с примечанием: «Вопрос достоин присутствия благородного и достославного генерала» или «Ненужная потеря драгоценного времени героического вождя. Недостойный помощник будет счастлив сделать записи и сообщить, если будет сказано что-либо достойное ушей полководца».
Этим шутам Хань Цзы не был лоялен. Как только они принимали решения сами, всякий раз безнадежно ошибались. Те же, кто не был так подвластен традиции, служили только своему самолюбию.
Но Хань Цзы был до конца верен Китаю. Он всегда действовал в интересах Китая и дальше будет поступать так же.
Беда в том, что «интересы Китая» он зачастую определял так, что за это его бы тут же расстреляли.
Например, письмо, которое он послал Бобу и Петре, надеясь, что они поймут грозящую Гегемону опасность, если тот действительно считает своим источником Хань Цзы. Передача таких сведений определенно была изменой, поскольку авантюра Ахилла была утверждена на самом верху и потому стала политикой Китая. И все же она стала бы катастрофой для престижа Китая в мире, если бы стало известно, что Китай подсылает к Гегемону убийц.
Но этого никто не хотел понимать, в основном потому, что все считали Китай центром вселенной, вокруг которого вращаются прочие страны. Какая разница, если там будут считать Китай страной тиранов и убийц? Кому не нравится, что делает Китай, может сидеть дома и молчать в тряпочку.
Но нет непобедимых стран, и даже Китай может быть побежден. Хань Цзы это понимал, а другие – нет.
Легкость завоевания Индии сослужила дурную службу. Хань Цзы настаивал на разработке самых разных аварийных планов, если не удастся внезапная атака на армии Индии, Таиланда и Вьетнама. Но кампания дезинформации, проведенная Ахиллом, оказалась столь удачной, а оборонительная стратегия Таиланда столь эффективной, что индийцы полностью увязли, истощили свои запасы и боевой дух упал ниже нулевой отметки, когда китайские армии хлынули в страну, разрезая индийскую армию на части и глотая каждый кусок за считанные дни – иногда и часы.
Конечно, вся слава досталась Ахиллу, хотя это планы, составленные Хань Цзы с его персоналом из почти восьмидесяти выпускников Боевой школы, позволили разместить армии Китая именно там, где им надлежало находиться, и тогда, когда это было нужно. Нет, хотя приказы писала команда Хань Цзы, отдавала их Администрация, и потому именно ее сотрудникам достались все медали, а Стратегическое Планирование получило только групповой похвальный отзыв. Это было как если бы какой-нибудь подполковник им сказал: «Ничего, ребята, вы старались как лучше». И боевой дух подняло соответственно.
Что ж, пусть слава достается Ахиллу, поскольку, по мнению Хань Цзы, захват Индии был делом бессмысленным и обреченным на поражение – не говоря уже о том, что неправедным. У Китая нет ресурсов, чтобы решить проблемы Индии. Когда Индией правили индийцы, страдаюший народ мог обвинять только своих соотечественников. Но теперь, если что не так – а в Индии всегда что-нибудь не так, – виноваты будут китайцы.