должна отвезти всех к римскому Форуму[69], а потом к собору Святого
Петра[70]. На улице прекрасная погода! Зачем в такой чудесный день держать
бедняжек взаперти?
[69] Главная площадь Рима в низине между Палатином и Капитолием.
[70] Главный собор Ватикана. Построен в XVI в. по проекту архитектора
Браманте. Купол проектировал и руководил его постройкой Микеланджело.
Латинист, подгоняемый неприязнью к своему коллеге из Пирны и по этой
причине время от времени присоединяющийся к друдовской группе, предлагает
компромисс: обсуждение можно провести прямо в автобусе, где наверняка
имеется микрофон.
Два микрофона, уточняет Антония: один предназначен для нее, как для
экскурсовода, другим может воспользоваться любой член туристской группы.
И вот мы в автобусе. Позади остаются не только помпезный собор
(помпезный, как верно указывает Антония, исключительно по причине неумелой
"реставрации", предпринятой в дояпонскую эпоху, а именно вскоре после пожара
1823 года), но и семнадцатая глава, изобилующая замечательными страницами,
посвященными Сластигроху, но мало относящаяся к расследованию нашего дела.
-- Однако, -- говорит Кафф, -- нам не следует проходить мимо того
факта, что впервые Диккенс вкладывает в уста Криспаркла некоторые сомнения
относительно Ландлеса. Вспомните, шесть месяцев назад каноник в разговоре с
настоятелем выразил полную убежденность в невиновности Невила. Он и теперь
не изменил своего мнения и лишь добавляет, что сохранит дружеское
расположение к юноше лишь до тех пор, пока у него "будет эта уверенность".
Не значит ли это, что автор пытается отвести от себя удар?
-- Ну, конечно, -- вставляет Лоредана с чисто женской логикой. --
Каноник понял, что сестра Невила подлизывается к нему, и теперь с ужасом
думает, какую сцену устроит ему мать, если он позволит заманить себя в
ловушку.
-- Совершенно верно, -- подхватывает полковник карабинеров. -- Мы не
должны забывать -- и синьорина Лоредана очень вовремя напомнила нам об этом,
-- что миссис Криспаркл вовсе не одобряет снисходительного отношения своего
сына к обвиняемому. Вспомните, она с самого начала пребывала в убеждении,
что этот юноша опасен. Возможно, уже тогда автор стремился отвести от себя
обвинения в непоследовательности.
-- Прошу прощения, -- вмешивается Антония. Сомнения в невиновности
Невила, а также собственная тирада по поводу достоинств собора помешали ей
вовремя обратить внимание на языческую гробницу, которая только что
промелькнула справа. -- По преданию, -- несколько запоздало сообщает она,
поправляя нелепые очки на неприступно-совершенном лице манекенщицы, --
именно здесь, неподалеку от "U & O", в склепе матроны Люцины христиане тайно
похоронили апостола Павла, обезглавленного у Трех Источников[71].
[71] На этом месте, расположенном неподалеку от квартала Всемирной
выставки, было основано аббатство Трех Источников.
Экскурсанты с уважением внимают ей, но естественные ассоциации со
склепом матроны Сапси сразу же возвращают их к обсуждению восемнадцатой
главы ТЭД.
-- Друдист Дж.Й.Уотт назвал ее "самой обсуждаемой главой всех
современных книг"[72], -- говорит доктор Уилмот. -- Конечно, он несколько
преувеличил, но суть дела отразил верно, ведь никакой другой вопрос не
вызывал столько разногласий среди исследователей, как вопрос о личности
Дэчери, таинственного и явно ряженого персонажа, что поселяется в
Клойстергэме и принимается следить за Джаспером
[72] Дж.Й.Уотт. "Студенческие исследования "Эдвина Друда". Без даты,
но, скорее всего, 1913 г. (Прим. авт.)
-- Готова поспорить, что этот... как там его зовут?... клерк мистера
Грюджиуса, которого мы встречаем в одиннадцатой главе и... ах да, Баззард!
Так вот, готова поспорить, что Дэчери -- это Баззард! -- объявляет Антония.
Все с удивлением взирают на нее, и даже водитель выворачивает шею,
рискуя врезаться в грузовик, зад которого назойливо маячит перед автобусом.
-- Но откуда ты... -- Лоредана на мгновение замолкает, но, справившись
с изумлением, спрашивает: -- Но ведь ты же не читала ТЭД? Или у тебя тоже
телепатические способности?
Дорогой читатель, истина всегда гораздо проще, чем кажется.
Добросовестная Антония, зная, что заботам ее подруги поручена друдовская
группа, и желая проникнуться интересами гостей, внедрила в свое подсознание
всю книгу целиком. И, как оказалось, не без пользы. Ибо доктор Уилмот отдает
должное ее гипотезе, поскольку она, то есть гипотеза, ни в коей мере не
является фантастической.
Редактор "Диккенсианы" поясняет, что 33,7 процента ученых считают, что
Дэчери -- это Баззард. Но, тут же добавляет он, добрых 20 процентов
полагают, что это Елена или Невил; 16 процентов подозревают в нем мистера
Тартара, и еще 16 процентов исследователей видят в Дэчери самого Друда,
который, жив-живехонек, явился, дабы разоблачить дядюшку Джаспера. Остальные
14,3 процента придерживаются следующих мнений на этот счет: Дэчери -- это а)
вездесущий Грюджиус; б) некий детектив, нанятый все тем же Грюджиусом; в)
детектив, которого никто не нанимал, но прослышавший о деле Друда и по
собственному почину решивший взяться за расследование тайны; г) сам Диккенс,
который собственной персоной появляется в самом конце, словно deus ex
machina[73]; д) незнакомец, который так и останется незнакомцем, поскольку
автор в который раз проявит полную неспособность дать разумное решение.
Последней точки зрения, добавляет Уилмот, придерживался Г.К.Честертон, тогда
как Сесил Честертон (защищавший Джаспера на псевдопроцессе в 1914 году)
принадлежал к лагерю "баззардианцев"[74].
[73] Бог из машины (лат.). Такую необычную гипотезу выдвинул английский
ученый У.-У.Робсон (Литературное приложение к "Таймс", No 4206). (Прим.
авт.)
[74] Баззардианская гипотеза подтверждается тем фактом, что клерк
находится "в отпуске", когда Роза приезжает в Лондон. (Прим. авт.)
ЛОРЕДАНА. Антония права, это непременно Баззард. Во всяком случае, под
маской Дэчери скрывается опытный сыщик. Вспомните, как быстро он вышел на
Дердлса и склеп Сапси, украшенный дурацкой эпитафией.
АНТОНИЯ. Посмотрите налево, мы проезжаем мимо пирамиды Гая Цестия[75].
Высота ее составляет тридцать семь метров, внутри имеется гробница размерами
четыре на шесть метров, в которой Бельцони не смог бы застрять. Надпись на
ней...
[75] Народный трибун в Риме (I в. до н.э.).
ЛАТИНИСТ, явно стараясь произвести впечатление на прекрасную Антонию.
Выполнена шрифтом, характерным для эпохи Августа[76] и гласит, что Гай
Цестий (почивший в 12 г. до Р.Х.) был членом Septemviri epulones[77] и что
на возведение его гробницы потребовалось 330 дней.
[76] Римский император (27 до н.э. -- 14 н.э.).
[77] Сентябрьский эпулон (лат.), -- коллегия жрецов, в обязанности
которой входила организация пиршеств.
УИЛМОТ. Возможно, вам интересно будет узнать, что во время своего
пребывания в Риме в 1845 году, описанного в "Картинах Италии" (1846),
Диккенс восхищался видом этой пирамиды в лунном свете...
АНТОНИЯ... которая вместе с находящимися неподалеку воротами Святого
Павла (в древности Остийские ворота[78]) составляет одно из самых живописных
достопримечательностей Рима.
[78] Один из въездов в Рим. Остия -- портовый город в устье Тибра.
УИЛМОТ. Диккенс не упустил возможности побродить по расположенному
неподалеку протестантскому кладбищу, где покоятся прах Шелли[79] и останки
Китса[80].
[79] Перси Биши Шелли (1792--1822) -- английский поэт-романтик.
[80] Джон Китс (1795--1821) -- английский поэт-романтик.
А читатель, несомненно, не упустит возможности подивиться
предусмотрительности японцев, под чьей эгидой удалось достичь такого
замечательного сплава туризма, культуры и отдыха. Замечания Марлоу и Арчера,
которые эта парочка пробными шарами запускает в сторону Антонии, выглядят
куда менее уместными.
-- После всех этих разговоров о могилах перестаешь сомневаться, что
Друд действительно мертв[81].
[81] Циничный Баккет уже указывал на одну из причин, по которой Друда
следует считать убитым, хотя добрая треть друдистов полагает, что он жив.
Нам представляется, что самым сильным доводом в пользу его смерти является
кольцо с бриллиантом и рубинами, которое Диккенс кладет ему в карман. Для
чего еще нужно это кольцо, как не для опознания тела, наполовину сожженного
негашеной известью? (Прим. авт.)
Антония, все-таки сочтя это замечание весьма сомнительным, ничего не
отвечает. Она предпочитает пуститься в оживленную беседу с Латинистом по
поводу Тита Ливия (которого она тоже внедрила в свое подсознание). Тем
временем автобус сворачивает на плаза Албания, где немедленно попадает в
пробку. И у наших специалистов появляется отличная возможность перейти к
девятнадцатой главе с ее грозной "тенью на солнечных часах".
ЛОРЕДАНА. Какой подонок!
ДЮПЕН. Не обязательно, если принять гипотезу, что Джаспер всего лишь
притворился безумным, дабы подлинный злодей или злодеи не заметили его
расследования. С этой точки зрения сходство со сценой Гамлета и Офелии[82]
представляется мне крайне важным. А если присовокупить сюда "Макбета",
бросающего тень на близнецов, то...
[82] См.: Шекспир. "Гамлет". Акт III, сцена I.
ПУАРО. Но выдающийся защитник Джаспера, если я верно понял, не считает
близнецов убийцами.
УИЛМОТ. Не совсем так... Впрочем, я могу раскрыть имя этого защитника
-- сэр Феликс Эйлмер, известный актер, чья книга "Дело Друда" произвела в
1964 году революцию в подходе к ТЭД.
ЖАБА, про себя. Слава Богу, мы наконец начинаем продвигаться вперед! Но
у меня дурное предчувствие...
УИЛМОТ. Согласно Эйлмеру, убийца -- это пока еще не упоминавшийся
персонаж. Он фанатик, нечто вроде террориста и прибыл с Ближнего Востока,
дабы, согласно мусульманскому обычаю, отомстить Друду за серьезное
оскорбление, нанесенное исламу отцом Эдвина (отец, как мы знаем, некоторое
время жил на Ближнем Востоке).
ВСЕ, включая Антонию и Латиниста, прервавших свою беседу. Дело
Рушди![83]
[83] Салмон Рушди -- современный пакистанский писатель, своим романом
"Сатанинские строки" навлекший на себя гнев мусульманских ортодоксов,
которые заочно приговорили его к смерти. Приговор до сих пор не отменен, и
С.Рушди уже не первое десятилетие вынужден скрываться.
УИЛМОТ. Не будем торопить события. Эйлмер предложил религиозную
гипотезу как первую, пришедшую ему в голову. Ведь камни в кольце вполне
могли быть похищены. Вспомните святотатственное ограбление, имевшее место в
Мекке в 1813 году, в котором оказались замешаны офицеры-европейцы, служившие
у Мехмета Али[84]...
[84] Мехмет Али (Мухаммед Али) -- паша Египта с 1805 г., основатель
династии, правившей до 1953 г. Создал регулярную армию, вел завоевательские
войны, фактически отделил Египет от Турции.
ВСЕ, за исключением Антонии, которая не читала и не внедряла в свое
сознание содержание книги Коллинза, но включая, что довольно странно,
Латиниста. Но это повторение сюжета "Лунного Камня"! Опиум и все такое!
УИЛМОТ. Совершенно верно. Поэтому Эйлмер, рассудив, что Диккенс не
способен на столь откровенный плагиат, делает выбор в пользу кровной мести.
Он считает, что отец Друда публично оскорбил знатного мусульманина, и
потомки обиженного поклялись отомстить сыну своего врага именно 24 декабря,
в день, когда было нанесено оскорбление. Джаспер, знавший о нависшей над
Друдом угрозе, составляет план, как предотвратить трагедию, и приходится он
Эдвину вовсе не дядей, а единоутробным братом, тогда как женщина из
опиумного притона -- это бабушка Розы. Вспомните, что отец Розы...
ЖАБА. Довольно! Можете не продолжать. Что называется, из огня да в
полымя. Сначала убийцей против всех правил оказывается первый подозреваемый,
а теперь и вовсе нет подозреваемого, поскольку убийца еще не появился! Так
очень далеко можно зайти! Пуаро, ради Бога, скажите что-нибудь.
ПУАРО. Нельзя отрицать, что, когда убийцей оказывается совершенно
неизвестное лицо, преступление сильно теряет в своей... гм... charm[85]. В
классическом случае это обычный бродяга, и такой вариант мы уже
рассматривали. Но если Эйлмер прав...
[85] Прелесть (фр.).
ЖАБА. Разницы все равно никакой: некто, о ком мы и не слышали!
Совершенно незнакомое лицо!
ПУАРО. Не совсем так. Комиссар Мегрэ уже высказывал подозрение о его
существовании.
МЕГРЭ. Я просто предложил гипотезу, объясняющую, почему Джаспер в своих
видениях повторяет имя племянника. Хотя враг, которого он собирается убить,
-- это вовсе не Эдвин. Вполне возможно, дядя подозревал о нависшей над
племянником опасности, но не знал, откуда именно эта опасность исходит.
ПУАРО. Иными словами, Джаспер с некоторых пор знал, что кто-то в ночь
на 24 декабря собирается убить его племянника, но не знал, кто именно.
Позже, после приезда близнецов, он начинает подозревать Невила, но у него
нет доказательств.
АНТОНИЯ. Все это очень глупо! Если Джаспер знал об угрозе и даже
собирался предотвратить ее, то с какой стати он преспокойно ложится спать,
отпустив Друда прогуливаться с предполагаемым убийцей?
УИЛМОТ. Гипотеза Эйлмера несколько непоследовательна, но все же она
обладает определенной логикой. Я, безусловно, не стал бы исключать
возможность того, что замысел Диккенса состоял в чем-то подобном. Ведь
публика всегда испытывала слабость к мрачным семейным историям, особенно,
если они как-то связаны с английскими колониями. Так вот, согласно
Эйлмеру...
Дорогой читатель, гипотеза действительно весьма сложна. Поэтому
приведем лишь ее краткое резюме.
Мусульманская семья распространила на сына проклятие, возложенное на
отца, и по закону священной мести приговорила Эдвина Друда к смерти, но
приговор нельзя привести в исполнение (по другому закону), пока Друд
помолвлен с Розой. Поскольку отец Розы, хотя и был другом отца Эдвина, но в
отношении пострадавшей семьи вел себя более чем достойно. Поэтому убийца
собирался сначала удостовериться в том, что помолвка Эдвина и Розы все еще в
силе. И только в том случае, если это не так, он мог осуществить акт мести.
Джаспер действует в двух направлениях. С одной стороны, он раззадоривает
Невила, чтобы тот выдал себя (если юноша и впрямь является убийцей), а с
другой -- следит за молодыми людьми, дабы убедиться, что они по-прежнему
любят друг друга. Уверенный в последнем (как мы знаем, ошибочно), он
спокойно отправляется спать. Остается вопрос: как убийца узнал о разрыве
помолвки? Объяснение очень простое -- он подслушал разговор между Эдвином и
Розой, подслушал целиком, в отличие от Джаспера, который видел лишь
последний дружеский поцелуй.
ВОДИТЕЛЬ, который, пока автобус все еще торчит в пробке на плаза
Албания, от нечего делать прислушивается к обсуждению гипотезы. Вот история!
Если читатель бывал в Риме в разгар лета, попадал в автомобильную
пробку и вместе с ней в час по чайной ложке полз от плаза Албания по виа
Авентино, то он прекрасно знает, что нет никакого смысла выезжать в правый
ряд. Справа, со стороны Большого цирка[86], нет ничего интересного, за
исключением на редкость отвратительного Дворца ФАО[87] с примыкающим к нему
почтовым ведомством. Но вот если сместиться влево, то глазам открывается
прекрасный вид на развалины юго-западной части Палатинского холма,
освещенные мягким сиянием заката.
[86] Самый древний цирк на территории Рима. Был расположен в долине
между Авентином и Палатином. Естественным амфитеатром служили склоны этих
холмов. Впоследствии в низине была оборудована овальная арена.
[87] Штаб-квартира организации ООН по вопросам продовольствия и
сельского хозяйства.
В нашем случае солнце еще не село, и зрелище поражает своей красотой.
Антония с помощью Латиниста сопровождает картину комментариями. Перебивая
друг друга, они описывают строение Домициана[88] на западе, арки Септимия
Севера[89] (от 20 до 30 метров в высоту) на юге и знаменитый Септизоний[90]
на юго-востоке (правда, последний давно уже канул в Лету). Но Жаба не дает
никому насладиться чудесным зрелищем. "Questa e quella, per me pari sono",
-- ворчливо напевает он строчку из "Риголетто"[91] ("Та иль другая, мне все
равно!"). Он явно имеет в виду, что нет никакой разницы между
"джекилианским" решением и разгадкой с привлечением неизвестного убийцы. И
тут же добавляет, что появление Матросской Салли в двадцать третьей главе
исключает многие варианты.
[88] Римский император (? --?). Имеется в виду стадион, построенный
Домицианом лично для себя.
[89] Римский император (146--211), основатель династии Северов.
Триумфальные арки возведены в 203 г. по случаю побед над парфянами.
[90] Высотное здание, построенное Септимием Севером у юго-восточной
оконечности Большого цирка.
[91] Опера итальянского композитора Дж.Верди.
Но ведь двадцать третья глава еще не внедрялась в головы специалистов
(не может не возразить внимательный читатель). Почему же о ней говорят? Мы
забыли сообщить, что автобус на виа Авентино стоял так долго, что обсуждение
августовского выпуска успело зачахнуть. Торндайк, ссылаясь на главу "Тень на
солнечных часах", обратил внимание на гипнотические способности Джаспера.
Просто глядя на Розу, регент сумел не только парализовать ее волю, но и
вынудил девушку дважды ответить чем-то отдаленно напоминающим согласие.
Затем Дюпен вновь принимается убеждать всех в том, что эта сцена ведет свое
происхождение от "Гамлета". Он даже наглядно показывает, как Джаспер то и
дело выражает свои мысли ямбическим пентаметром[92].
[92] Дотошный Пуаро подтверждает, что насчитал девять таких мест. Вот
одно, звучащее наиболее по-шекспировски: "Я не нанесу удара слишком рано.
Подай мне знак, что слышишь меня". (Прим. авт.)
А сержант Кафф напоминает, что, как он и предвидел (отчасти с подачи
доктора Уилмота), мы больше не встречаем в романе разговоров наедине между
Еленой и Розой. Не говоря уже о беседах Елены с Невилом.
-- После роковой ночи прошло шесть месяцев, -- говорит сержант. -- Мы
дошли до последней страницы пятого выпуска. А эта троица больше не
обменялась друг с другом ни словом, по крайней мере в нашем присутствии.
Такое положение вещей не могло сохраняться и дальше, иначе у читателя
непременно зародились бы подозрения.
ПОЛКОВНИК. Совершенно верно!
КАФФ. Но Диккенс очень остроумно выходит из положения, намекая:
подобный разговор может быть опасен для жизни. Он заставляет Грюджиуса
произнести вроде бы невинные слова: "Я еще не решил, насколько при
сложившихся обстоятельствах будет благоразумно, если прелестная молодая
леди, здесь присутствующая, станет поддерживать открытые сношения с Еленой и
мистером Невилом... С другой стороны, мисс Роза, понятно, хочет видеть свою
подругу, мисс Елену, и, во всяком случае, желательно, чтобы мисс Елена,
незаметным для других образом, узнала из уст мисс Розы о том, что произошло
и чем ей угрожают".
ЖАБА. Слушайте, слушайте!
КАФФ. С моей точки зрения, это все равно что сказать: "Как автор я
знаю, нельзя позволить им побеседовать и при этом не проболтаться. Но иначе
читатель может что-то заподозрить. Поэтому в следующем выпуске разговор Розы
с Еленой состоится. Просто, сославшись на происки Джаспера, я устрою так,
чтобы обещанная беседа ни в коем случае не произошла с глазу на глаз".
Так что же придумал автор? Жажда узнать, как развивались события
дальше, возрастает у наших экскурсантов настолько, что в итоге Лоредана
связывается по радиотелефону с "U & О". Имеется ли возможность прямо сейчас
произвести внедрение следующего номера через имеющиеся в автобусе наушники
для синхронного перевода?
Судя по всему, ответ положительный, и в мгновение ока импульсы, несущие
информацию о тексте Диккенса, достигли подсознания специалистов. Не успел
еще показаться Палатинский холм, как все уже знали содержание сентябрьского
выпуска, того самого, для которого автор не успел к 8 июня 1870 года
дописать шести-семи страниц и который читатель найдет на следующих
страницах...
ЛОРЕДАНА. Но...
Ах да, одну минуту, читатель. Увлекшись обсуждением предыдущей главы и
достопримечательностями древней столицы, мы совсем забыли упомянуть о
паре-тройке важных вещей.
А. Двадцатая глава называется в оригинале "Divers Flights". Для тех,
кто не знает английского языка, Лоредана поясняет, что у слова "flight"
имеется два значения: одно подразумевает перемещение в воздухе, а другое --
бегство. Следовательно, divers flight -- это, во-первых, бегство Розы из
Клойстергэма; во-вторых, стремительное движение поезда "над лондонскими
крышами" (железнодорожное полотно проложено по эстакаде); в-третьих,
восхождение в "воздушный сад" посланного самим небом мистера Тартара[93].
[93] В русском переводе этот эпизод относится к главе XXI.
B. По поводу разговора "из окна в окно", состоявшегося между мистером
Тартаром и "бедным студентом", Порфирий Петрович в шутку обвиняет Кафку в
плагиате. Почему? Да потому, что Кафка, прилежный читатель Диккенса (чью
"широкую душу и огромную беззаботную щедрость" он превозносил в своем
дневнике), почти наверняка написал сцену беседы с балкона на балкон между
Карлом и "бедным студентом"[94], находясь под впечатлением именно этого
эпизода ТЭД.
[94] Из романа "Америка".
C. Латинист во все более оживленной беседе с Антонией объявил себя
горячим поклонником Уилки Коллинза. Как странно это для латиниста, замечает
она. Дело в том, отвечает тот, что латынью он увлекся под влиянием одной
страстной почитательницы романа Коллинза. А что это был за роман и как звали
почитательницу, немедленно осведомляется Антония. Вместо ответа Латинист
густо краснеет и отворачивается в сторону. Так что отложим выяснение этого
вопроса до более подходящего случая.
И вот мы наконец добрались до Большого цирка и одновременно до
окутанной дымом сцены в опиумном притоне, которая развеяла последние надежды
Жабы.
-- Одно из двух, -- уныло говорит этот бескомпромиссный ценитель
преступлений. -- Либо Джаспер стремится с помощью опиума успокоить свою
совесть, несколько растревоженную после убийства племянника, убийства, о
котором он так долго мечтал и которое наконец свершилось; либо прав Эйлмер,
и Джаспер отнюдь не мучим угрызениями совести, уверенный, что прикончил не
своего племянника, а неизвестного убийцу, который в действительности бежал
после того, как задушил Друда и спрятал труп[95]. Как бы там ни было, дело
Друда отныне потеряло свою привлекательность, по крайней мере для меня.
[95] В "реконструкции" Эйлмера неизвестный убийца уверен, что убил
Друда, задушив его шелковым шарфом, который перед тем выкрал у Джаспера. Но
на самом деле Друд выжил, очнулся и, увидев этот шарф, решил, что его
пытался убить любящий дядюшка. Поэтому, окончательно очухавшись, он
немедленно бежал в Египет и должен вернуться в Англию лишь к счастливой
развязке. (Прим. авт.)
Но Дюпен и Кафф не собираются так просто сдаваться.
-- Ясно только одно, -- говорит Дюпен, -- автор всеми силами стремится
не допустить, чтобы герои романа вели какие-либо разговоры о случившемся. И
в первую очередь Джаспер, который поклялся, что не станет обсуждать эту тему
ни с одним человеком, пока не отыщет убийцу. Криспаркл из принципа
отказывается кого-либо подозревать. Роза не может не подозревать Джаспера,
но не хочет признаваться в этом даже самой себе. Грюджиус не скрывает, что
испытывает "неумолимую враждебность" к Джасперу, но эту враждебность он
"даже отдаленным намеком не возводил к такому источнику", как убийство.
Елена же решила не говорить подруге о "слабости" своего брата, и автор,
воспользовавшись этим предлогом, лишает ее права распространяться на эту
печальную тему. Что же касается самого Невила, то он с головой погружен в
свои занятия, и отрывает оную от книг только для того, чтобы в очередной раз
поблагодарить Криспаркла и объявить, что он "отмеченный и заклейменный, но
невиновный". И такое положение вещей, -- продолжает Дюпен, -- сохраняется на
протяжении шести месяцев. Настал момент, когда сам Диккенс, как справедливо
отметил сержант Кафф, сообразил, что если продолжать в том же духе, то у
читателя неизбежно зародятся свои собственные подозрения. И он обещает, что
между Еленой и Розой состоится беседа наедине. Но, как и предвидел Кафф...
Обезумевший хор автомобильных клаксонов не дает Дюпену договорить. Все
вскакивают с мест. Что происходит? Похоже, водитель настолько
заинтересовался делом Друда, что начисто забыл о своих прямых обязанностях и
тем самым вызвал праведный гнев прочих жертв автомобильной пробки. Однако
постепенно все успокаивается и вновь наступает затишье. Раздраженно урчащее
автомобильное стадо, кажется, навечно замирает на площади Капенских
Ворот[96]. Однако прекрасная Антония авторитетно сообщает, что вскоре
автобус выберется из пробки, свернув на виа Деи Черки, что тянется вдоль
аллеи Большого цирка, где, как известно, имело место историческое
изнасилование сабинянок[97].
[96] Ворота в Сервилиевой стене в юго-восточной части Рима, от которых
начиналась знаменитая Аппиева дорога..
[97] Сабиняне -- соседи древних латинов. Их поселения на холмах Рима
датируются VIII -- началом VII в. до н.э. В легенде о похищении сабинянок
отразился факт слияния двух этнических элементов в римской гражданской
Петра[70]. На улице прекрасная погода! Зачем в такой чудесный день держать
бедняжек взаперти?
[69] Главная площадь Рима в низине между Палатином и Капитолием.
[70] Главный собор Ватикана. Построен в XVI в. по проекту архитектора
Браманте. Купол проектировал и руководил его постройкой Микеланджело.
Латинист, подгоняемый неприязнью к своему коллеге из Пирны и по этой
причине время от времени присоединяющийся к друдовской группе, предлагает
компромисс: обсуждение можно провести прямо в автобусе, где наверняка
имеется микрофон.
Два микрофона, уточняет Антония: один предназначен для нее, как для
экскурсовода, другим может воспользоваться любой член туристской группы.
И вот мы в автобусе. Позади остаются не только помпезный собор
(помпезный, как верно указывает Антония, исключительно по причине неумелой
"реставрации", предпринятой в дояпонскую эпоху, а именно вскоре после пожара
1823 года), но и семнадцатая глава, изобилующая замечательными страницами,
посвященными Сластигроху, но мало относящаяся к расследованию нашего дела.
-- Однако, -- говорит Кафф, -- нам не следует проходить мимо того
факта, что впервые Диккенс вкладывает в уста Криспаркла некоторые сомнения
относительно Ландлеса. Вспомните, шесть месяцев назад каноник в разговоре с
настоятелем выразил полную убежденность в невиновности Невила. Он и теперь
не изменил своего мнения и лишь добавляет, что сохранит дружеское
расположение к юноше лишь до тех пор, пока у него "будет эта уверенность".
Не значит ли это, что автор пытается отвести от себя удар?
-- Ну, конечно, -- вставляет Лоредана с чисто женской логикой. --
Каноник понял, что сестра Невила подлизывается к нему, и теперь с ужасом
думает, какую сцену устроит ему мать, если он позволит заманить себя в
ловушку.
-- Совершенно верно, -- подхватывает полковник карабинеров. -- Мы не
должны забывать -- и синьорина Лоредана очень вовремя напомнила нам об этом,
-- что миссис Криспаркл вовсе не одобряет снисходительного отношения своего
сына к обвиняемому. Вспомните, она с самого начала пребывала в убеждении,
что этот юноша опасен. Возможно, уже тогда автор стремился отвести от себя
обвинения в непоследовательности.
-- Прошу прощения, -- вмешивается Антония. Сомнения в невиновности
Невила, а также собственная тирада по поводу достоинств собора помешали ей
вовремя обратить внимание на языческую гробницу, которая только что
промелькнула справа. -- По преданию, -- несколько запоздало сообщает она,
поправляя нелепые очки на неприступно-совершенном лице манекенщицы, --
именно здесь, неподалеку от "U & O", в склепе матроны Люцины христиане тайно
похоронили апостола Павла, обезглавленного у Трех Источников[71].
[71] На этом месте, расположенном неподалеку от квартала Всемирной
выставки, было основано аббатство Трех Источников.
Экскурсанты с уважением внимают ей, но естественные ассоциации со
склепом матроны Сапси сразу же возвращают их к обсуждению восемнадцатой
главы ТЭД.
-- Друдист Дж.Й.Уотт назвал ее "самой обсуждаемой главой всех
современных книг"[72], -- говорит доктор Уилмот. -- Конечно, он несколько
преувеличил, но суть дела отразил верно, ведь никакой другой вопрос не
вызывал столько разногласий среди исследователей, как вопрос о личности
Дэчери, таинственного и явно ряженого персонажа, что поселяется в
Клойстергэме и принимается следить за Джаспером
[72] Дж.Й.Уотт. "Студенческие исследования "Эдвина Друда". Без даты,
но, скорее всего, 1913 г. (Прим. авт.)
-- Готова поспорить, что этот... как там его зовут?... клерк мистера
Грюджиуса, которого мы встречаем в одиннадцатой главе и... ах да, Баззард!
Так вот, готова поспорить, что Дэчери -- это Баззард! -- объявляет Антония.
Все с удивлением взирают на нее, и даже водитель выворачивает шею,
рискуя врезаться в грузовик, зад которого назойливо маячит перед автобусом.
-- Но откуда ты... -- Лоредана на мгновение замолкает, но, справившись
с изумлением, спрашивает: -- Но ведь ты же не читала ТЭД? Или у тебя тоже
телепатические способности?
Дорогой читатель, истина всегда гораздо проще, чем кажется.
Добросовестная Антония, зная, что заботам ее подруги поручена друдовская
группа, и желая проникнуться интересами гостей, внедрила в свое подсознание
всю книгу целиком. И, как оказалось, не без пользы. Ибо доктор Уилмот отдает
должное ее гипотезе, поскольку она, то есть гипотеза, ни в коей мере не
является фантастической.
Редактор "Диккенсианы" поясняет, что 33,7 процента ученых считают, что
Дэчери -- это Баззард. Но, тут же добавляет он, добрых 20 процентов
полагают, что это Елена или Невил; 16 процентов подозревают в нем мистера
Тартара, и еще 16 процентов исследователей видят в Дэчери самого Друда,
который, жив-живехонек, явился, дабы разоблачить дядюшку Джаспера. Остальные
14,3 процента придерживаются следующих мнений на этот счет: Дэчери -- это а)
вездесущий Грюджиус; б) некий детектив, нанятый все тем же Грюджиусом; в)
детектив, которого никто не нанимал, но прослышавший о деле Друда и по
собственному почину решивший взяться за расследование тайны; г) сам Диккенс,
который собственной персоной появляется в самом конце, словно deus ex
machina[73]; д) незнакомец, который так и останется незнакомцем, поскольку
автор в который раз проявит полную неспособность дать разумное решение.
Последней точки зрения, добавляет Уилмот, придерживался Г.К.Честертон, тогда
как Сесил Честертон (защищавший Джаспера на псевдопроцессе в 1914 году)
принадлежал к лагерю "баззардианцев"[74].
[73] Бог из машины (лат.). Такую необычную гипотезу выдвинул английский
ученый У.-У.Робсон (Литературное приложение к "Таймс", No 4206). (Прим.
авт.)
[74] Баззардианская гипотеза подтверждается тем фактом, что клерк
находится "в отпуске", когда Роза приезжает в Лондон. (Прим. авт.)
ЛОРЕДАНА. Антония права, это непременно Баззард. Во всяком случае, под
маской Дэчери скрывается опытный сыщик. Вспомните, как быстро он вышел на
Дердлса и склеп Сапси, украшенный дурацкой эпитафией.
АНТОНИЯ. Посмотрите налево, мы проезжаем мимо пирамиды Гая Цестия[75].
Высота ее составляет тридцать семь метров, внутри имеется гробница размерами
четыре на шесть метров, в которой Бельцони не смог бы застрять. Надпись на
ней...
[75] Народный трибун в Риме (I в. до н.э.).
ЛАТИНИСТ, явно стараясь произвести впечатление на прекрасную Антонию.
Выполнена шрифтом, характерным для эпохи Августа[76] и гласит, что Гай
Цестий (почивший в 12 г. до Р.Х.) был членом Septemviri epulones[77] и что
на возведение его гробницы потребовалось 330 дней.
[76] Римский император (27 до н.э. -- 14 н.э.).
[77] Сентябрьский эпулон (лат.), -- коллегия жрецов, в обязанности
которой входила организация пиршеств.
УИЛМОТ. Возможно, вам интересно будет узнать, что во время своего
пребывания в Риме в 1845 году, описанного в "Картинах Италии" (1846),
Диккенс восхищался видом этой пирамиды в лунном свете...
АНТОНИЯ... которая вместе с находящимися неподалеку воротами Святого
Павла (в древности Остийские ворота[78]) составляет одно из самых живописных
достопримечательностей Рима.
[78] Один из въездов в Рим. Остия -- портовый город в устье Тибра.
УИЛМОТ. Диккенс не упустил возможности побродить по расположенному
неподалеку протестантскому кладбищу, где покоятся прах Шелли[79] и останки
Китса[80].
[79] Перси Биши Шелли (1792--1822) -- английский поэт-романтик.
[80] Джон Китс (1795--1821) -- английский поэт-романтик.
А читатель, несомненно, не упустит возможности подивиться
предусмотрительности японцев, под чьей эгидой удалось достичь такого
замечательного сплава туризма, культуры и отдыха. Замечания Марлоу и Арчера,
которые эта парочка пробными шарами запускает в сторону Антонии, выглядят
куда менее уместными.
-- После всех этих разговоров о могилах перестаешь сомневаться, что
Друд действительно мертв[81].
[81] Циничный Баккет уже указывал на одну из причин, по которой Друда
следует считать убитым, хотя добрая треть друдистов полагает, что он жив.
Нам представляется, что самым сильным доводом в пользу его смерти является
кольцо с бриллиантом и рубинами, которое Диккенс кладет ему в карман. Для
чего еще нужно это кольцо, как не для опознания тела, наполовину сожженного
негашеной известью? (Прим. авт.)
Антония, все-таки сочтя это замечание весьма сомнительным, ничего не
отвечает. Она предпочитает пуститься в оживленную беседу с Латинистом по
поводу Тита Ливия (которого она тоже внедрила в свое подсознание). Тем
временем автобус сворачивает на плаза Албания, где немедленно попадает в
пробку. И у наших специалистов появляется отличная возможность перейти к
девятнадцатой главе с ее грозной "тенью на солнечных часах".
ЛОРЕДАНА. Какой подонок!
ДЮПЕН. Не обязательно, если принять гипотезу, что Джаспер всего лишь
притворился безумным, дабы подлинный злодей или злодеи не заметили его
расследования. С этой точки зрения сходство со сценой Гамлета и Офелии[82]
представляется мне крайне важным. А если присовокупить сюда "Макбета",
бросающего тень на близнецов, то...
[82] См.: Шекспир. "Гамлет". Акт III, сцена I.
ПУАРО. Но выдающийся защитник Джаспера, если я верно понял, не считает
близнецов убийцами.
УИЛМОТ. Не совсем так... Впрочем, я могу раскрыть имя этого защитника
-- сэр Феликс Эйлмер, известный актер, чья книга "Дело Друда" произвела в
1964 году революцию в подходе к ТЭД.
ЖАБА, про себя. Слава Богу, мы наконец начинаем продвигаться вперед! Но
у меня дурное предчувствие...
УИЛМОТ. Согласно Эйлмеру, убийца -- это пока еще не упоминавшийся
персонаж. Он фанатик, нечто вроде террориста и прибыл с Ближнего Востока,
дабы, согласно мусульманскому обычаю, отомстить Друду за серьезное
оскорбление, нанесенное исламу отцом Эдвина (отец, как мы знаем, некоторое
время жил на Ближнем Востоке).
ВСЕ, включая Антонию и Латиниста, прервавших свою беседу. Дело
Рушди![83]
[83] Салмон Рушди -- современный пакистанский писатель, своим романом
"Сатанинские строки" навлекший на себя гнев мусульманских ортодоксов,
которые заочно приговорили его к смерти. Приговор до сих пор не отменен, и
С.Рушди уже не первое десятилетие вынужден скрываться.
УИЛМОТ. Не будем торопить события. Эйлмер предложил религиозную
гипотезу как первую, пришедшую ему в голову. Ведь камни в кольце вполне
могли быть похищены. Вспомните святотатственное ограбление, имевшее место в
Мекке в 1813 году, в котором оказались замешаны офицеры-европейцы, служившие
у Мехмета Али[84]...
[84] Мехмет Али (Мухаммед Али) -- паша Египта с 1805 г., основатель
династии, правившей до 1953 г. Создал регулярную армию, вел завоевательские
войны, фактически отделил Египет от Турции.
ВСЕ, за исключением Антонии, которая не читала и не внедряла в свое
сознание содержание книги Коллинза, но включая, что довольно странно,
Латиниста. Но это повторение сюжета "Лунного Камня"! Опиум и все такое!
УИЛМОТ. Совершенно верно. Поэтому Эйлмер, рассудив, что Диккенс не
способен на столь откровенный плагиат, делает выбор в пользу кровной мести.
Он считает, что отец Друда публично оскорбил знатного мусульманина, и
потомки обиженного поклялись отомстить сыну своего врага именно 24 декабря,
в день, когда было нанесено оскорбление. Джаспер, знавший о нависшей над
Друдом угрозе, составляет план, как предотвратить трагедию, и приходится он
Эдвину вовсе не дядей, а единоутробным братом, тогда как женщина из
опиумного притона -- это бабушка Розы. Вспомните, что отец Розы...
ЖАБА. Довольно! Можете не продолжать. Что называется, из огня да в
полымя. Сначала убийцей против всех правил оказывается первый подозреваемый,
а теперь и вовсе нет подозреваемого, поскольку убийца еще не появился! Так
очень далеко можно зайти! Пуаро, ради Бога, скажите что-нибудь.
ПУАРО. Нельзя отрицать, что, когда убийцей оказывается совершенно
неизвестное лицо, преступление сильно теряет в своей... гм... charm[85]. В
классическом случае это обычный бродяга, и такой вариант мы уже
рассматривали. Но если Эйлмер прав...
[85] Прелесть (фр.).
ЖАБА. Разницы все равно никакой: некто, о ком мы и не слышали!
Совершенно незнакомое лицо!
ПУАРО. Не совсем так. Комиссар Мегрэ уже высказывал подозрение о его
существовании.
МЕГРЭ. Я просто предложил гипотезу, объясняющую, почему Джаспер в своих
видениях повторяет имя племянника. Хотя враг, которого он собирается убить,
-- это вовсе не Эдвин. Вполне возможно, дядя подозревал о нависшей над
племянником опасности, но не знал, откуда именно эта опасность исходит.
ПУАРО. Иными словами, Джаспер с некоторых пор знал, что кто-то в ночь
на 24 декабря собирается убить его племянника, но не знал, кто именно.
Позже, после приезда близнецов, он начинает подозревать Невила, но у него
нет доказательств.
АНТОНИЯ. Все это очень глупо! Если Джаспер знал об угрозе и даже
собирался предотвратить ее, то с какой стати он преспокойно ложится спать,
отпустив Друда прогуливаться с предполагаемым убийцей?
УИЛМОТ. Гипотеза Эйлмера несколько непоследовательна, но все же она
обладает определенной логикой. Я, безусловно, не стал бы исключать
возможность того, что замысел Диккенса состоял в чем-то подобном. Ведь
публика всегда испытывала слабость к мрачным семейным историям, особенно,
если они как-то связаны с английскими колониями. Так вот, согласно
Эйлмеру...
Дорогой читатель, гипотеза действительно весьма сложна. Поэтому
приведем лишь ее краткое резюме.
Мусульманская семья распространила на сына проклятие, возложенное на
отца, и по закону священной мести приговорила Эдвина Друда к смерти, но
приговор нельзя привести в исполнение (по другому закону), пока Друд
помолвлен с Розой. Поскольку отец Розы, хотя и был другом отца Эдвина, но в
отношении пострадавшей семьи вел себя более чем достойно. Поэтому убийца
собирался сначала удостовериться в том, что помолвка Эдвина и Розы все еще в
силе. И только в том случае, если это не так, он мог осуществить акт мести.
Джаспер действует в двух направлениях. С одной стороны, он раззадоривает
Невила, чтобы тот выдал себя (если юноша и впрямь является убийцей), а с
другой -- следит за молодыми людьми, дабы убедиться, что они по-прежнему
любят друг друга. Уверенный в последнем (как мы знаем, ошибочно), он
спокойно отправляется спать. Остается вопрос: как убийца узнал о разрыве
помолвки? Объяснение очень простое -- он подслушал разговор между Эдвином и
Розой, подслушал целиком, в отличие от Джаспера, который видел лишь
последний дружеский поцелуй.
ВОДИТЕЛЬ, который, пока автобус все еще торчит в пробке на плаза
Албания, от нечего делать прислушивается к обсуждению гипотезы. Вот история!
Если читатель бывал в Риме в разгар лета, попадал в автомобильную
пробку и вместе с ней в час по чайной ложке полз от плаза Албания по виа
Авентино, то он прекрасно знает, что нет никакого смысла выезжать в правый
ряд. Справа, со стороны Большого цирка[86], нет ничего интересного, за
исключением на редкость отвратительного Дворца ФАО[87] с примыкающим к нему
почтовым ведомством. Но вот если сместиться влево, то глазам открывается
прекрасный вид на развалины юго-западной части Палатинского холма,
освещенные мягким сиянием заката.
[86] Самый древний цирк на территории Рима. Был расположен в долине
между Авентином и Палатином. Естественным амфитеатром служили склоны этих
холмов. Впоследствии в низине была оборудована овальная арена.
[87] Штаб-квартира организации ООН по вопросам продовольствия и
сельского хозяйства.
В нашем случае солнце еще не село, и зрелище поражает своей красотой.
Антония с помощью Латиниста сопровождает картину комментариями. Перебивая
друг друга, они описывают строение Домициана[88] на западе, арки Септимия
Севера[89] (от 20 до 30 метров в высоту) на юге и знаменитый Септизоний[90]
на юго-востоке (правда, последний давно уже канул в Лету). Но Жаба не дает
никому насладиться чудесным зрелищем. "Questa e quella, per me pari sono",
-- ворчливо напевает он строчку из "Риголетто"[91] ("Та иль другая, мне все
равно!"). Он явно имеет в виду, что нет никакой разницы между
"джекилианским" решением и разгадкой с привлечением неизвестного убийцы. И
тут же добавляет, что появление Матросской Салли в двадцать третьей главе
исключает многие варианты.
[88] Римский император (? --?). Имеется в виду стадион, построенный
Домицианом лично для себя.
[89] Римский император (146--211), основатель династии Северов.
Триумфальные арки возведены в 203 г. по случаю побед над парфянами.
[90] Высотное здание, построенное Септимием Севером у юго-восточной
оконечности Большого цирка.
[91] Опера итальянского композитора Дж.Верди.
Но ведь двадцать третья глава еще не внедрялась в головы специалистов
(не может не возразить внимательный читатель). Почему же о ней говорят? Мы
забыли сообщить, что автобус на виа Авентино стоял так долго, что обсуждение
августовского выпуска успело зачахнуть. Торндайк, ссылаясь на главу "Тень на
солнечных часах", обратил внимание на гипнотические способности Джаспера.
Просто глядя на Розу, регент сумел не только парализовать ее волю, но и
вынудил девушку дважды ответить чем-то отдаленно напоминающим согласие.
Затем Дюпен вновь принимается убеждать всех в том, что эта сцена ведет свое
происхождение от "Гамлета". Он даже наглядно показывает, как Джаспер то и
дело выражает свои мысли ямбическим пентаметром[92].
[92] Дотошный Пуаро подтверждает, что насчитал девять таких мест. Вот
одно, звучащее наиболее по-шекспировски: "Я не нанесу удара слишком рано.
Подай мне знак, что слышишь меня". (Прим. авт.)
А сержант Кафф напоминает, что, как он и предвидел (отчасти с подачи
доктора Уилмота), мы больше не встречаем в романе разговоров наедине между
Еленой и Розой. Не говоря уже о беседах Елены с Невилом.
-- После роковой ночи прошло шесть месяцев, -- говорит сержант. -- Мы
дошли до последней страницы пятого выпуска. А эта троица больше не
обменялась друг с другом ни словом, по крайней мере в нашем присутствии.
Такое положение вещей не могло сохраняться и дальше, иначе у читателя
непременно зародились бы подозрения.
ПОЛКОВНИК. Совершенно верно!
КАФФ. Но Диккенс очень остроумно выходит из положения, намекая:
подобный разговор может быть опасен для жизни. Он заставляет Грюджиуса
произнести вроде бы невинные слова: "Я еще не решил, насколько при
сложившихся обстоятельствах будет благоразумно, если прелестная молодая
леди, здесь присутствующая, станет поддерживать открытые сношения с Еленой и
мистером Невилом... С другой стороны, мисс Роза, понятно, хочет видеть свою
подругу, мисс Елену, и, во всяком случае, желательно, чтобы мисс Елена,
незаметным для других образом, узнала из уст мисс Розы о том, что произошло
и чем ей угрожают".
ЖАБА. Слушайте, слушайте!
КАФФ. С моей точки зрения, это все равно что сказать: "Как автор я
знаю, нельзя позволить им побеседовать и при этом не проболтаться. Но иначе
читатель может что-то заподозрить. Поэтому в следующем выпуске разговор Розы
с Еленой состоится. Просто, сославшись на происки Джаспера, я устрою так,
чтобы обещанная беседа ни в коем случае не произошла с глазу на глаз".
Так что же придумал автор? Жажда узнать, как развивались события
дальше, возрастает у наших экскурсантов настолько, что в итоге Лоредана
связывается по радиотелефону с "U & О". Имеется ли возможность прямо сейчас
произвести внедрение следующего номера через имеющиеся в автобусе наушники
для синхронного перевода?
Судя по всему, ответ положительный, и в мгновение ока импульсы, несущие
информацию о тексте Диккенса, достигли подсознания специалистов. Не успел
еще показаться Палатинский холм, как все уже знали содержание сентябрьского
выпуска, того самого, для которого автор не успел к 8 июня 1870 года
дописать шести-семи страниц и который читатель найдет на следующих
страницах...
ЛОРЕДАНА. Но...
Ах да, одну минуту, читатель. Увлекшись обсуждением предыдущей главы и
достопримечательностями древней столицы, мы совсем забыли упомянуть о
паре-тройке важных вещей.
А. Двадцатая глава называется в оригинале "Divers Flights". Для тех,
кто не знает английского языка, Лоредана поясняет, что у слова "flight"
имеется два значения: одно подразумевает перемещение в воздухе, а другое --
бегство. Следовательно, divers flight -- это, во-первых, бегство Розы из
Клойстергэма; во-вторых, стремительное движение поезда "над лондонскими
крышами" (железнодорожное полотно проложено по эстакаде); в-третьих,
восхождение в "воздушный сад" посланного самим небом мистера Тартара[93].
[93] В русском переводе этот эпизод относится к главе XXI.
B. По поводу разговора "из окна в окно", состоявшегося между мистером
Тартаром и "бедным студентом", Порфирий Петрович в шутку обвиняет Кафку в
плагиате. Почему? Да потому, что Кафка, прилежный читатель Диккенса (чью
"широкую душу и огромную беззаботную щедрость" он превозносил в своем
дневнике), почти наверняка написал сцену беседы с балкона на балкон между
Карлом и "бедным студентом"[94], находясь под впечатлением именно этого
эпизода ТЭД.
[94] Из романа "Америка".
C. Латинист во все более оживленной беседе с Антонией объявил себя
горячим поклонником Уилки Коллинза. Как странно это для латиниста, замечает
она. Дело в том, отвечает тот, что латынью он увлекся под влиянием одной
страстной почитательницы романа Коллинза. А что это был за роман и как звали
почитательницу, немедленно осведомляется Антония. Вместо ответа Латинист
густо краснеет и отворачивается в сторону. Так что отложим выяснение этого
вопроса до более подходящего случая.
И вот мы наконец добрались до Большого цирка и одновременно до
окутанной дымом сцены в опиумном притоне, которая развеяла последние надежды
Жабы.
-- Одно из двух, -- уныло говорит этот бескомпромиссный ценитель
преступлений. -- Либо Джаспер стремится с помощью опиума успокоить свою
совесть, несколько растревоженную после убийства племянника, убийства, о
котором он так долго мечтал и которое наконец свершилось; либо прав Эйлмер,
и Джаспер отнюдь не мучим угрызениями совести, уверенный, что прикончил не
своего племянника, а неизвестного убийцу, который в действительности бежал
после того, как задушил Друда и спрятал труп[95]. Как бы там ни было, дело
Друда отныне потеряло свою привлекательность, по крайней мере для меня.
[95] В "реконструкции" Эйлмера неизвестный убийца уверен, что убил
Друда, задушив его шелковым шарфом, который перед тем выкрал у Джаспера. Но
на самом деле Друд выжил, очнулся и, увидев этот шарф, решил, что его
пытался убить любящий дядюшка. Поэтому, окончательно очухавшись, он
немедленно бежал в Египет и должен вернуться в Англию лишь к счастливой
развязке. (Прим. авт.)
Но Дюпен и Кафф не собираются так просто сдаваться.
-- Ясно только одно, -- говорит Дюпен, -- автор всеми силами стремится
не допустить, чтобы герои романа вели какие-либо разговоры о случившемся. И
в первую очередь Джаспер, который поклялся, что не станет обсуждать эту тему
ни с одним человеком, пока не отыщет убийцу. Криспаркл из принципа
отказывается кого-либо подозревать. Роза не может не подозревать Джаспера,
но не хочет признаваться в этом даже самой себе. Грюджиус не скрывает, что
испытывает "неумолимую враждебность" к Джасперу, но эту враждебность он
"даже отдаленным намеком не возводил к такому источнику", как убийство.
Елена же решила не говорить подруге о "слабости" своего брата, и автор,
воспользовавшись этим предлогом, лишает ее права распространяться на эту
печальную тему. Что же касается самого Невила, то он с головой погружен в
свои занятия, и отрывает оную от книг только для того, чтобы в очередной раз
поблагодарить Криспаркла и объявить, что он "отмеченный и заклейменный, но
невиновный". И такое положение вещей, -- продолжает Дюпен, -- сохраняется на
протяжении шести месяцев. Настал момент, когда сам Диккенс, как справедливо
отметил сержант Кафф, сообразил, что если продолжать в том же духе, то у
читателя неизбежно зародятся свои собственные подозрения. И он обещает, что
между Еленой и Розой состоится беседа наедине. Но, как и предвидел Кафф...
Обезумевший хор автомобильных клаксонов не дает Дюпену договорить. Все
вскакивают с мест. Что происходит? Похоже, водитель настолько
заинтересовался делом Друда, что начисто забыл о своих прямых обязанностях и
тем самым вызвал праведный гнев прочих жертв автомобильной пробки. Однако
постепенно все успокаивается и вновь наступает затишье. Раздраженно урчащее
автомобильное стадо, кажется, навечно замирает на площади Капенских
Ворот[96]. Однако прекрасная Антония авторитетно сообщает, что вскоре
автобус выберется из пробки, свернув на виа Деи Черки, что тянется вдоль
аллеи Большого цирка, где, как известно, имело место историческое
изнасилование сабинянок[97].
[96] Ворота в Сервилиевой стене в юго-восточной части Рима, от которых
начиналась знаменитая Аппиева дорога..
[97] Сабиняне -- соседи древних латинов. Их поселения на холмах Рима
датируются VIII -- началом VII в. до н.э. В легенде о похищении сабинянок
отразился факт слияния двух этнических элементов в римской гражданской