общине.
-- Да, -- замечает Кафф, -- я действительно предвидел, что автор
выпутается с помощью какой-нибудь хитрости -- очередного свидетельства его
таланта. Что же происходит в романе? Диккенс умудрился обставить все так,
что разговор Елены с Розой происходит одновременно и наедине, и не совсем.
Они беседуют друг с другом, высунувшись из окон, и их разговор могут слышать
абсолютно все, в том числе и "бедный Невил". Результат? Милая сценка, словно
выдернутая из оперетты. Девушки беседуют о чем угодно, только не о том,
из-за чего они обе здесь очутились. О таинственном исчезновении Друда даже
не упоминается. Создается впечатление, что само это имя находится под
запретом.
ВОДИТЕЛЬ. Дело ясное, профессор, Диккенс не хочет связывать себе руки.
КАФФ. Совершенно верно. Обстоятельства исчезновения Друда окутаны
мраком, и автор дает нам понять: тема эта подниматься больше не будет. Все,
что нам известно, мы узнали при первом допросе Невила, когда тот утверждал,
что вернулся домой в десять минут первого, после того, как перекинулся парой
слов с Друдом на берегу реки. Все остальное покрыто мраком совершеннейшей
тайны. Официальное расследование проходит мимо нас: мы узнаем о нем лишь
потому, что шесть месяцев спустя Роза мимоходом упоминает о своих показаниях
в полиции.
ВОДИТЕЛЬ. Я так скажу, профессор: раз автор нас не позвал, значит, он и
не собирался отвечать на наши вопросы.
ДЮПЕН. Именно! Почему, спрашивается, Криспаркл не стал дожидаться
своего подопечного? Может, он почувствовал внезапную сонливость после того,
как выпил травяного чая, который его маменька (так по крайней мере думал он)
оставила на столике у кровати? А всегда беспокойный Джаспер, у которого до
рассвета горел свет? Почему он так долго ждал, прежде чем поспешил на поиски
своего племянника? Может, его тоже одолел сон? Теперь давайте займемся
Еленой. Нам известно, что обычно она ночевала в одной комнате с Розой, а это
значит, что если бы Елена решила прогуляться, то Роза непременно заметила бы
это. Но на рождественские праздники пансион опустел, так что, вполне
возможно, Елена под каким-нибудь благовидным предлогом сменила комнату...
Даже в столь бездарном расследовании, возглавляемом Сапси, все эти
обстоятельства не могли не всплыть на поверхность. Но вместо этого...
Никогда не следует вовлекать в разговор водителя. Увлеченный беседой
сыщиков, водитель нашего автобуса оборачивается и снова совершенно забывает
о своих прямых обязанностях. В чувство его приводит оглушительный рев
клаксонов. Когда шум стихает, слово берет суперинтендант Бэттл.
-- В последней главе последнего выпуска Диккенс сам дает краткий обзор
положения дел и после этого преспокойно заключает: "Так обстояли дела к тому
времени, о котором теперь пойдет речь". В действительности о том, как
обстоят дела, мы не знаем практически ничего. Кафф и Дюпен уловили суть
проблемы, которая стоит перед нами: необходимо найти косвенные
доказательства вины в условиях, когда показания свидетелей практически
отсутствуют, а все персонажи предпочитают отмалчиваться на интересующую нас
тему.
-- Какая любопытная задачка, -- вмешивается водитель, сворачивая на виа
Деи Черки.
-- Самое обычное дело, если преступление связано с мафией, -- резко
отвечает полковник карабинеров.
Замечание о мафии воодушевляет наших экскурсантов. Настроение в
автобусе явно улучшается, тем более что маневр, связанный с выездом на виа
Деи Черки завершается полным и оглушительным успехом. Автобус, оставив
позади исходящую клаксонным визгом автомобильную пробку, на весьма приличной
скорости мчится между склонами Палатинского и Авентинского холмов. Правда,
последний с этой стороны ничем не примечателен, если не считать нелепого
памятника Мадзини[98], застывшему в крайне неудобной позе на огромном
мраморном постаменте в окружении статуй помельче и многочисленных
барельефов.
[98] Джузеппе Мадзини (1805--1872) -- вождь
республиканско-демократического крыла Рисорджименто, движения за объединение
Италии.
Слово берет доктор Уилмот.
-- Диккенс, -- говорит он, -- высоко ценил великого генуэзского
идеалиста, которого знал лично. Он всемерно поддерживал школу в Клеренвилле,
которую Мадзини открыл для итальянских мальчишек-шарманщиков, промышлявших
на улицах Лондона.
Автобус тем временем приближается к Бычьему форуму (самому древнему
рынку в Риме, возникшему еще до основания Города), и тут же перед нами
встает проблема, как добраться до римского Форума. Мы должны либо пересечь
этот рынок (ныне пьяцца Делла Бокка Делла Верита, одно из самых интересных и
живописных мест города, но также и наиболее любимое автомобилистами) и
продолжить путь по улице Театра Марцелла, дабы столкнуться с неизвестностью
на площади Венеции; либо попытаться проскочить по улице Святого Иоанна
Предтечи, улице Успокоения и вырулить на улицу Тюрьмы Туллия.
Бокка Делла Верита (Пасть Истины, древняя крышка водостока, вырезанная
из камня в виде человеческого лица; существует поверье, что эта самая Пасть
кусает руку лжеца) привлекает, по-видимому, многих, в том числе и Лоредану,
которая замечает, что если бы можно было заставить Джаспера вложить руку в
этот каменный провал, то дело было бы раскрыто.
-- Совсем не обязательно, -- возражает Ниро Вулф, -- поскольку
джекилианцы утверждают, что существуют два Джаспера: один хороший и честный,
а второй -- мерзкий лжец. Как бы эта самая каменная крышка отличила одного
от другого?
В итоге почтенное собрание решает пробиваться по улице Святого Иоанна
Предтечи. Улица эта весьма узкая и тесная, но автобус сбавляет скорость
совсем по другой причине: друдисты вдруг проникаются интересом к церкви
шестнадцатого века (принадлежавшей Флорентинскому Братству[99], которое
облегчало души приговоренных к смерти), точнее, Историческая комната,
имеющаяся в этой церкви.
[99] (?)
-- В этой комнате, -- поясняет Лоредана, -- собраны различные предметы,
имеющие отношение к смертной казни. В том числе и к казни Беатриче Ченчи
(прозванной "прекрасной отцеубийцей") и ее брата Джакомо[100]. И кто знает,
может, эта мрачная семейная история (тема знаменитой трагедии Шелли)
вдохновит кого-нибудь на новые идеи относительно близнецов Ландлесов.
[100] В 1605 г. в Риме были казнены четыре члена семьи Ченчи --
Беатриче, два ее брата и мачеха, обвиненные в убийстве их отца и мужа,
Франческо Ченчи, человека крайне развращенного, который, как сообщают
современники, покушался на честь своей дочери. Казнь четырех Ченчи, и
особенно Беатриче, глубоко потрясла современников. Этот исторический эпизод
не раз служил темой литературных произведений, так, например, Шелли написал
свою знаменитую трагедию "Ченчи".
Водитель ухитряется втиснуть автобус на крохотную стоянку. Но церковь,
к великому разочарованию наших экскурсантов, оказывается закрытой. Антонии
приходится довольствоваться описанием фасада; в заключение она добавляет,
что за церковной оградой имеется семь общих могил для казненных
преступников. Шесть мужских и одна женская.
-- Счастливое было времечко, -- замечают Марлоу и Арчер, как всегда, в
унисон, правда, явно не испытывая особой радости.
Тут доктор Уилмот просит обратить внимание на стену напротив, где за
проржавевшей решеткой можно разглядеть запущенный древний дворик.
-- Возможно, именно здесь, -- говорит он, -- 8 марта 1845 года Диккенс
взобрался на груду старых тележных колес, чтобы увидеть казнь некоего
грабителя, который до смерти избил одну германскую графиню, упорствовавшую в
своем нежелании расстаться с драгоценностями.
-- Баварскую, -- уточняет полковник карабинеров -- он прекрасно помнит
это дело. -- Бедняжка совершала паломничество в Рим, причем пешком и в
одиночку, что было совершенно неосмотрительно. Убийца, молодой человек из
окрестностей Витербо, нанес ей несколько ударов дубинкой и завладел деньгами
и драгоценностями несчастной синьоры. Он допустил непростительную ошибку,
подарив кое-что из безделушек жене, которая встревожилась и рассказала об
этом своему исповеднику. А тот в свою очередь... Не знаю, сообщает ли об
этом Диккенс...
-- Сообщает, -- уверяет его Уилмот.
-- А тот в свою очередь передал ее рассказ нашему представителю в
Витербо. После чего в действие вступил закон.
-- Преступника обезглавили на этом самом месте, -- продолжает редактор
"Диккенсианы", -- и описание казни в "Картинах Италии" полно мрачных, даже
садистских подробностей. В частности, автор замечает, что, несмотря на
совершенную работу гильотины, шея словно бы исчезла. "Голова была срезана у
самого основания, так что, казалось, еще немного -- и нож раздробил бы
нижнюю челюсть или отсек ухо, а у тела был такой вид, точно над плечами
решительно ничего не осталось."
-- Какой ужас! -- хором восклицают милейшие Лоредана и Антония.
Водитель слегка вздрагивает, бросая автобус прочь от страшного места. В
салоне надолго повисает тягостное молчание. Прерывает его Порфирий Петрович.
-- Я хорошо знаю "Картины Италии", -- говорит он, -- и должен
признаться, описание казни этого бедняги меня всегда смущало. Не только
потому, что Диккенс, некогда противник смертной казни, стал вдруг ее горячим
сторонником. И не только из-за глупых шуточек, которые он отпускает по
поводу Иоанна Крестителя, вероятно, по причине своего врожденного
антипапизма. Нет, мне становится не по себе, когда он презрительно смотрит
на толпу, которая пришла, чтобы "на время отбросить всякие помыслы о
торговле и отдаться полностью удовольствию". А для чего же, позвольте
спросить, сам он пришел за три часа до казни? -- да чтобы занять место
поудобнее! "Но я не такой как они!" -- должно быть, говорил он себе, так же
как часто, слишком часто говорил в своей жизни. Все это, разумеется, не
может повлиять на мое восхищенние Диккенсом-писателем.
-- Автобус -- не лучшее место для обсуждения подобных тем... --
откликается доктор Уилмот, испытывая вполне понятную неловкость.
Инспектор Баккет, хорошенько обдумав случай с баварской графиней,
возвращается к делу Друда.
-- Убив Эдвина своей тяжелой тростью, -- говорит он (приставляя при
этом указательный палец к уху и как бы приглашая всех высказаться), -- Невил
мог бы снять с тела драгоценности, чтобы симулировать ограбление. Заколку и
часы он выбросил в запруду, а кольцо мог отдать Елене. Невил прекрасно знал,
что она не станет уподобляться крестьянке из Витербо и исповедоваться
преподобному Криспарклу. Но возможно, автор действительно собирался устроить
все так, чтобы Елена призналась в содеянном злодействе в самом конце.
Это простодушное предположение вызывает одобрение Жабы.
-- Какие могут быть сомнения, -- говорит этот гурман криминалистики, --
конечно, дело сингальских близнецов списано с дела молодчика из Витербо. С
той лишь разницей, что Елена закончит свои дни не под ножом гильотины, а на
эшафоте. Не будем забывать, добавляет он, что среди общих могил для
казненных имеется и женская.
Полковник карабинеров выглядит не столь убежденным.
-- Действительно, злодей из Витербо подарил жене именно кольцо, --
говорит он, -- но скорее всего это было не слишком дорогое кольцо, и уж
точно без алмазов и рубинов. Кроме того, я не совсем точно выразился, когда
сказал, что он убил ее дубинкой. В качестве орудия преступления убийца
воспользовался странническим посохом тевтонской туристки. Разница между
этими двумя делами весьма значительная.
-- Да, -- снова вступает в дискуссию Жаба, -- но когда Невил
демонстрирует трость своей так называемой сестре, он именует трость посохом.
Намек достаточно откровенный.
Тем временем автобус выруливает на площадь Успокоения у южного склона
Капитолия[101], и Антония призывает обратить внимание на западный утес
великого холма, где темнеет обнажившаяся порода.
[101] Часть Рима, расположенная на Капитолийском холме, где сохранились
развалины многих памятников античности. Здесь же находится основанный папами
Музей древностей.
-- С этого места, -- говорит она, -- сбрасывали тех, кто совершил
государственную измену или покрыл себя позором. Ученые сходятся во мнении,
что Тарпейская скала получила свое название по имени дочери консула Спурия
Тарпея, которая обновила место казни, когда сабиняне ворвались на
Капитолий[102].
[102] Мстя за своих женщин (см. примеч. выше), сабиняне начали войну
против Рима. Благодаря предательнице Тарпее им удалось ворваться на
Капитолий. Войну остановили похищенные сабинянки, вставшие между враждующими
сторонами. Тарпею казнили на скале в юго-западной части Капитолия, откуда
сбрасывали вниз преступников. Чтобы усугубить вину Тарпеи, римские писатели
изображали ее весталкой (см. прим. ниже.)
ЛОРЕДАНА, улыбаясь. А чье тело мы бы увидели распростертым на земле,
если бы смогли хоть краешком глаза взглянуть на опиумные фантазии Джаспера?
Я помню, как он вскрикивает: "Все кончилось!" -- подразумевая, наверное,
зрелище, открывшееся ему с вершины башни.
КАФФ, припоминая. Но разве он при этом не добавляет слова "так быстро"?
Или это сказала женщина из притона? Во всяком случае, Елена произносит почти
те же слова, когда говорит Невилу накануне преступления: "Подумай, ведь
скоро все это уже будет позади".
ПОРФИРИЙ ПЕТРОВИЧ. К этому можно добавить, что похожими словами Диккенс
завершает описание казни: "...и представление было окончено".
Более серьезным диккенсоведам последнее обстоятельство кажется весьма
интересным, но Марлоу и Арчер выглядят довольно раздраженными.
-- Это экскурсия по городу или заседание? Если экскурсия, то зачем
вытаскивать Диккенса и потрясать этой дурацкой ТЭД?!
АНТОНИЯ, примирительно. Если на улице Успокоения не окажется пробки, мы
скоро подъедем к знаменитому Туллиануму, известному также как Мамертинская
тюрьма[103]. Название ведет свое происхождение не от имени Сервия
Туллия[104], а от слова tullus -- источник, который не иссяк и поныне.
Первоначально Туллианум использовали как резервуар, и только во времена
Республики, когда пристроили камеру для приговоренных к смертной казни, он
стал играть роль тюрьмы. Среди его узников были Верцингеториг[105]
(обезглавлен), Югурта[106] (задушен) и сообщники Катилины[107]
("Vexerunt"[108], -- сказал Цицерон). Все это не имеет никакого отношения ни
к Диккенсу, ни к ТЭД.
[103] Государственная тюрьма Древнего Рима. По преданию, была построена
в VII в. до н.э. В действительности она построена, по-видимому, в III в.
н.э. Свое название ведет от мамертинцев -- италийских наемников,
взбунтовавшихся и разбойничавших на Сицилии в начале III в. до н.э.
[104] Согласно преданию, царь Рима с 578 г. до н.э. по 534 г. до н.э.
[105] Вождь арбернов, в 52 г. до н.э. начал войну против Цезаря, но в
сражении при Алезии был побежден и взят в плен, а впоследствии казнен.
[106] Царь Нумидии, воевал с римлянами. После ряда побед в 105 г. попал
в плен.
[107] Организатор заговора, раскрытого консулом Цицероном в 63 г. до
н.э. Погиб в сражении в 62 г. до н.э.
[108] Пусть живут (лат.).
ДОКТОР УИЛМОТ, улыбаясь. Кстати об этой самой тюрьме. Согласно
иллюстратору произведений Диккенса Филдсу[109] писатель первоначально
предполагал, что местом действия заключительной сцены романа станет камера
для приговоренных к смерти. Кроме того, он собирался осмотреть тюрьму в
Мейдстоуне. Однако вряд ли можно сомневаться, что он не преминул посетить и
Мамертинскую тюрьму, верхняя камера которой (позднее превращенная в часовню
Святого Петра в Темнице[110]) особенно привлекла его "заржавевшими
кинжалами, ножами, пистолетами, дубинками и другими орудиями насилия и
убийства, принесенными сюда сразу после того, как они были пущены в ход, и
развешанными, чтобы умилостивить оскорбленное небо".
[109] Позже мы внимательно рассмотрим иллюстрацию, которую Филдс
приготовил для обложки ТЭД, а также знаменитую гравюру "Опустевшее кресло".
(Прим. авт.) (По другим данным иллюстрацию для обложки выполнил не Люк
Филдс, а Чарлз Олстон Коллинз, брат Уилки Коллинза.)
[110] Согласно традиции Св.Петр, заточенный в Мамертинскую тюрьму,
сотворил чудо, и из скалы забил источник, который утолил жажду узников.
После этого многие заключенные обратились в христианство. В средние века эта
тюрьма стала местом поклонения и получила название часовни Св.Петра в
Темнице.
Все посмеиваются над ошибкой Антонии, в том числе и сама Антония, и
прекрасная экскурсоводша просит водителя свернуть на улицу Благодарения.
Вскоре все забывают о Мамертинской тюрьме. Автобус подъезжает к римскому
Форуму, и после длительных переговоров с великолепной Антонией любезные
служители гостеприимно распахивают ворота запасного входа.
Если посетитель римского Форума вознамерился бы сейчас спуститься в эту
узкую нишу, ошибочно именуемую гробницей Ромула[111], где под плитой черного
мрамора (знаменитый Lapis Niger) действительно покоятся какие-то останки,
относящиеся к эпохе царей, он немало удивился бы желанию Антонии и Латиниста
расшифровать загадочную надпись на разрушенной пирамидальной стеле. Если не
считать так называемой "фибулы из Пренесте"[112] (вероятно, подделки), это,
вне всякого сомнения, самая ранняя из известных латинских надписей. Но где
же остальные участники автобусной дискуссии?
[111] Легендарный основатель и первый царь Рима (755 до н.э. -- 716 до
н.э.).
[112] Фибула (лат.) -- пряжка для скрепления одежды, сделанная в виде
цельной пружинящей спирали. Пренесте (ныне Палестрина) -- центр италийского
бронзового искусства. Имеется в виду, вероятно, фибула Мания (около 600 до
н.э.) с древнейшими латинскими надписями.
Выбравшись на поверхность, посетитель смог бы опознать в человеке,
раскуривающем трубку под аркой Септимия Севера, комиссара Мегрэ. А в парочке
туристов нетрудно узнать Холмса и доктора Ватсона. Эти достойные джентльмены
с интересом разглядывают Золотой миллиарий[113] (неподалеку от Umbilicus
Urbis[114]), пытаясь выяснить расстояние от Рима до основных городов
империи. Но сомневаемся, что даже самый внимательный и просвещенный
посетитель Форума узнает в троице, только что скрывшейся в курии (здании,
где обычно собирался сенат[115]), Торндайка и доктора Фелла, не говоря уже о
таинственном Попо. Судя по всему, эти трое собираются полюбоваться
величественной Anaglypha Traiani[116], которая, как полагают, некогда
украшала ростральную колонну[117].
[113] Миллиарий -- мильный столб. Золотой миллиарий установил Август
неподалеку от храма Сатурна на римском Форуме.
[114] Центр Города (лат.).
[115] Государственный совет Рима.
[116] Анаглифа Траяна (лат.). Анаглифа (от греч.) -- резьба, изделия
чеканной работы. Траян (? --?) -- римский император.
[117] Колонна на римском Форуме, украшенная носами античных кораблей.
Что касается остальных членов друдовской группы, то они, устав ждать
Антонию, давно уже разбрелись в разные стороны. Кто-то отправился к базилике
Эмилия[118] и храму Антонина и Фаустины[119], кто-то ко Дворцу
весталок[120], а остальные еще дальше, в сторону арки Тита[121]. Попробуем
выяснить, как аура этого древнего места повлияла на наших специалистов,
вдохновила ли она их на новые подходы к решению тайны ТЭД.
Базилика -- тип общественного здания. На римском Форуме базилики
появились в начале II в. до н.э. Использовались для всякого рода деловых
операций и (в порядке исключения) для судебных заседаний. Базилика Эмилия
была построена в 179 г.
[119] Построен в честь императора Пия Антонина (138--161) и его жены.
[120] Здесь жили весталки, жрицы храма Весты (см. примеч. ниже),
поддерживающие в нем неугасимый огонь.
[121] Возвигнута в честь императора Тита (? --?) в память о завоевании
Иерусалима.
-- Тайна тайн! Тайна в квадрате! -- слышим мы, как восклицает Гастингс,
который вместе с Пуаро прохаживается среди живописных обломков мраморных
памятников, образующих рядом с источником Ютурны[122] некое подобие
лабиринта. Бельгиец же, мимоходом заметив: "Почему не в кубе?", --
продолжает рассматривать кубический алтарь Genius aquarum[123].
[122] Нимфа Ютурна, возлюбленная Юпитера, получила от него в дар
бессмертие и владычество над всеми водами. Вода из ее источника считалась
целебной.
[123] Гений вод (лат.). Гениями в Древнем Риме назывались
боги-покровители. Свой гений был у каждого дома, леса, реки и т.д.
До сих пор вклад Пуаро в расследование был более чем скромен. Едкое
замечание бельгийца вызвано скорее всего не чем иным, как замешательством.
Однако его беседу с капитаном Гастингсом прерывает Огюст Дюпен, который
приближается к ним со стороны ростральной колонны, цитируя на своем
совершенном английском речь Антония[124], обличавшую убийц Цезаря[125]:
"Друзья, римляне, соотечественники..."
[124] (?)
[125] (?--? до н.э.)
-- На этой самой колонне, -- припоминает он, -- выставили на всеобщее
обозрение голову Цицерона[126], убитого наемными убийцами по приказу
Антония. И знаете, Антоний вовсе не был жестокосердым чудовищем, каким его
иногда представляют. Снова, как и в "Макбете", подстрекательницей явилась
жена, которая без колебаний вонзила гвоздь в язык великого оратора[127].
[126] (?)
[127] (?)
Что это? Намек на истинный характер Елены?
Теперь мы, вслед за сыщиками, пересекаем Тусскую улицу[128] и входим в
древний Дворец правосудия, или, иначе, базилику Юлия[129], где полицейские
беседуют с представителем судебной власти, каковым является пристав Порфирий
Петрович. Тема дискуссии "на высшем уровне", но не имеет никакого отношения
к ТЭД. Они обсуждают извечную проблему борьбы с преступниками, которых
полицейские в поте лица своего ловят, а судьи столь же усердно освобождают
под самыми разными предлогами. Как бы между прочим полковник карабинеров
осведомляется, а каково мнение Диккенса на этот счет.
[128] Расположена к юго-западу от Форума, в одном из беднейших
кварталов Древнего Рима.
[129] Постороена по приказу первого римского императора Гая Юлия Цезаря
в целях прославления рода Юлиев.
ПОРФИРИЙ ПЕТРОВИЧ. Диккенс порицал нездоровое сочувствие к преступникам
всех мастей, поощряемое, по его мнению, викторианским обществом. По
утверждению писателя, интеллект преступника разительным образом отличается
от интеллекта среднего человека. Представления Диккенса о правосудии были
крайне просты: виселица для убийц и пожизненное заключение для всех
остальных, от разбойников до мелких воришек и хулиганов, если они совершат
преступление повторно.
УИЛМОТ, приближаясь к Лоредане. Что касается бродяг, то если не считать
фальшивых...
ПУАРО, прогуливаясь вместе с Гастингсом по Тусской улице. Что еще за
фальшивые бродяги?
УИЛМОТ. Диккенс с неподражаемым колоритом описывает их в своих заметках
о площади Испании. Его интересует не роскошная лестница восемнадцатого века
(барокко вызывало у Диккенса отвращение), не фонтан Баркачча, творение
Пьетро Бернини[130]; его любопытство раздразнили странные личности,
облаченные в одеяния гуртовщиков, странников, разбойников и пастухов,
толпившиеся на ступенях лестницы и предлагавшие свои услуги в качестве
моделей многочисленным художникам-иностранцам. Диккенс именует их самыми
фальшивыми бродягами на свете. По его словам, "подобных им нет ни в
остальном Риме, ни в других обитаемых частях нашей планеты"[131].
[130] Отец знаменитого архитектора и скульптора Лоренцо Бернини (см.
прим. ниже).
[131] Цитата из "Картин Италии".
ЛОРЕДАНА. А настоящие бродяги? Не хотел же он и тех приговорить к
пожизненному заключению?
УИЛМОТ. Нет, и в некоторых своих романах он довольно снисходительно
относится к бродягам. Но мы знаем, что тех, кто проходил по Дуврской дороге
мимо окон его дома в Гэдсхилле, Диккенс называл "проклятой чумой". Сам вид
этих бродяг приводил его в бешенство. Причем в такое бешенство, что он велел
прокопать подземный переход к своим владениям от противоположной стороны
дороги, дабы избавить себя от необходимости заговаривать с ними.
ГАСТИНГС. У всех, даже самых гениальных, людей есть свои слабости. Я
помню, как на Сомме мой бригадный командир, человек фантастической
храбрости...
Милитаристские воспоминания Гастингса способны разрушить любую
компанию. Через несколько секунд каждый вспоминает, что не успел осмотреть
храм Весты[132], храм Божественного Ромула[133] или интересную коллекцию в
Музее древностей и в считанные секунды бедный Гастингс остается в полном
одиночестве.
[132] Культ Весты был культом священного очага. В круглом храме Весты
(около древнего царского дома) не было изображений богини -- только
священный огонь, который поддерживали шесть жриц-весталок.
[133] Сын Максентия, умерший ребенком в 307 году. Впоследствии
обожествлен. (Прим. авт.)
Тем временем Антония и Латинист наконец выходят из подземелий на свет
Божий и, немного побродив среди древних руин, останавливаются у каменной
плиты с очередной надписью. Откуда у них этот интерес к эпитафиям? Может, он
связан с Сапси? Давайте подойдем поближе и послушаем, о чем они говорят.
Надпись сообщает о чьей-то победе в войне против готов[134] (имя
победителя кануло в Лету, стертое с поверхности камня либо климатическими
катаклизмами, либо чьей-то решительной рукой). Вскоре нам становится ясно:
мысли этой пары весьма далеки от дела Друда.
[134] Война против остготов и их союзников во главе с Радагайсом в 405
-- Да, -- замечает Кафф, -- я действительно предвидел, что автор
выпутается с помощью какой-нибудь хитрости -- очередного свидетельства его
таланта. Что же происходит в романе? Диккенс умудрился обставить все так,
что разговор Елены с Розой происходит одновременно и наедине, и не совсем.
Они беседуют друг с другом, высунувшись из окон, и их разговор могут слышать
абсолютно все, в том числе и "бедный Невил". Результат? Милая сценка, словно
выдернутая из оперетты. Девушки беседуют о чем угодно, только не о том,
из-за чего они обе здесь очутились. О таинственном исчезновении Друда даже
не упоминается. Создается впечатление, что само это имя находится под
запретом.
ВОДИТЕЛЬ. Дело ясное, профессор, Диккенс не хочет связывать себе руки.
КАФФ. Совершенно верно. Обстоятельства исчезновения Друда окутаны
мраком, и автор дает нам понять: тема эта подниматься больше не будет. Все,
что нам известно, мы узнали при первом допросе Невила, когда тот утверждал,
что вернулся домой в десять минут первого, после того, как перекинулся парой
слов с Друдом на берегу реки. Все остальное покрыто мраком совершеннейшей
тайны. Официальное расследование проходит мимо нас: мы узнаем о нем лишь
потому, что шесть месяцев спустя Роза мимоходом упоминает о своих показаниях
в полиции.
ВОДИТЕЛЬ. Я так скажу, профессор: раз автор нас не позвал, значит, он и
не собирался отвечать на наши вопросы.
ДЮПЕН. Именно! Почему, спрашивается, Криспаркл не стал дожидаться
своего подопечного? Может, он почувствовал внезапную сонливость после того,
как выпил травяного чая, который его маменька (так по крайней мере думал он)
оставила на столике у кровати? А всегда беспокойный Джаспер, у которого до
рассвета горел свет? Почему он так долго ждал, прежде чем поспешил на поиски
своего племянника? Может, его тоже одолел сон? Теперь давайте займемся
Еленой. Нам известно, что обычно она ночевала в одной комнате с Розой, а это
значит, что если бы Елена решила прогуляться, то Роза непременно заметила бы
это. Но на рождественские праздники пансион опустел, так что, вполне
возможно, Елена под каким-нибудь благовидным предлогом сменила комнату...
Даже в столь бездарном расследовании, возглавляемом Сапси, все эти
обстоятельства не могли не всплыть на поверхность. Но вместо этого...
Никогда не следует вовлекать в разговор водителя. Увлеченный беседой
сыщиков, водитель нашего автобуса оборачивается и снова совершенно забывает
о своих прямых обязанностях. В чувство его приводит оглушительный рев
клаксонов. Когда шум стихает, слово берет суперинтендант Бэттл.
-- В последней главе последнего выпуска Диккенс сам дает краткий обзор
положения дел и после этого преспокойно заключает: "Так обстояли дела к тому
времени, о котором теперь пойдет речь". В действительности о том, как
обстоят дела, мы не знаем практически ничего. Кафф и Дюпен уловили суть
проблемы, которая стоит перед нами: необходимо найти косвенные
доказательства вины в условиях, когда показания свидетелей практически
отсутствуют, а все персонажи предпочитают отмалчиваться на интересующую нас
тему.
-- Какая любопытная задачка, -- вмешивается водитель, сворачивая на виа
Деи Черки.
-- Самое обычное дело, если преступление связано с мафией, -- резко
отвечает полковник карабинеров.
Замечание о мафии воодушевляет наших экскурсантов. Настроение в
автобусе явно улучшается, тем более что маневр, связанный с выездом на виа
Деи Черки завершается полным и оглушительным успехом. Автобус, оставив
позади исходящую клаксонным визгом автомобильную пробку, на весьма приличной
скорости мчится между склонами Палатинского и Авентинского холмов. Правда,
последний с этой стороны ничем не примечателен, если не считать нелепого
памятника Мадзини[98], застывшему в крайне неудобной позе на огромном
мраморном постаменте в окружении статуй помельче и многочисленных
барельефов.
[98] Джузеппе Мадзини (1805--1872) -- вождь
республиканско-демократического крыла Рисорджименто, движения за объединение
Италии.
Слово берет доктор Уилмот.
-- Диккенс, -- говорит он, -- высоко ценил великого генуэзского
идеалиста, которого знал лично. Он всемерно поддерживал школу в Клеренвилле,
которую Мадзини открыл для итальянских мальчишек-шарманщиков, промышлявших
на улицах Лондона.
Автобус тем временем приближается к Бычьему форуму (самому древнему
рынку в Риме, возникшему еще до основания Города), и тут же перед нами
встает проблема, как добраться до римского Форума. Мы должны либо пересечь
этот рынок (ныне пьяцца Делла Бокка Делла Верита, одно из самых интересных и
живописных мест города, но также и наиболее любимое автомобилистами) и
продолжить путь по улице Театра Марцелла, дабы столкнуться с неизвестностью
на площади Венеции; либо попытаться проскочить по улице Святого Иоанна
Предтечи, улице Успокоения и вырулить на улицу Тюрьмы Туллия.
Бокка Делла Верита (Пасть Истины, древняя крышка водостока, вырезанная
из камня в виде человеческого лица; существует поверье, что эта самая Пасть
кусает руку лжеца) привлекает, по-видимому, многих, в том числе и Лоредану,
которая замечает, что если бы можно было заставить Джаспера вложить руку в
этот каменный провал, то дело было бы раскрыто.
-- Совсем не обязательно, -- возражает Ниро Вулф, -- поскольку
джекилианцы утверждают, что существуют два Джаспера: один хороший и честный,
а второй -- мерзкий лжец. Как бы эта самая каменная крышка отличила одного
от другого?
В итоге почтенное собрание решает пробиваться по улице Святого Иоанна
Предтечи. Улица эта весьма узкая и тесная, но автобус сбавляет скорость
совсем по другой причине: друдисты вдруг проникаются интересом к церкви
шестнадцатого века (принадлежавшей Флорентинскому Братству[99], которое
облегчало души приговоренных к смерти), точнее, Историческая комната,
имеющаяся в этой церкви.
[99] (?)
-- В этой комнате, -- поясняет Лоредана, -- собраны различные предметы,
имеющие отношение к смертной казни. В том числе и к казни Беатриче Ченчи
(прозванной "прекрасной отцеубийцей") и ее брата Джакомо[100]. И кто знает,
может, эта мрачная семейная история (тема знаменитой трагедии Шелли)
вдохновит кого-нибудь на новые идеи относительно близнецов Ландлесов.
[100] В 1605 г. в Риме были казнены четыре члена семьи Ченчи --
Беатриче, два ее брата и мачеха, обвиненные в убийстве их отца и мужа,
Франческо Ченчи, человека крайне развращенного, который, как сообщают
современники, покушался на честь своей дочери. Казнь четырех Ченчи, и
особенно Беатриче, глубоко потрясла современников. Этот исторический эпизод
не раз служил темой литературных произведений, так, например, Шелли написал
свою знаменитую трагедию "Ченчи".
Водитель ухитряется втиснуть автобус на крохотную стоянку. Но церковь,
к великому разочарованию наших экскурсантов, оказывается закрытой. Антонии
приходится довольствоваться описанием фасада; в заключение она добавляет,
что за церковной оградой имеется семь общих могил для казненных
преступников. Шесть мужских и одна женская.
-- Счастливое было времечко, -- замечают Марлоу и Арчер, как всегда, в
унисон, правда, явно не испытывая особой радости.
Тут доктор Уилмот просит обратить внимание на стену напротив, где за
проржавевшей решеткой можно разглядеть запущенный древний дворик.
-- Возможно, именно здесь, -- говорит он, -- 8 марта 1845 года Диккенс
взобрался на груду старых тележных колес, чтобы увидеть казнь некоего
грабителя, который до смерти избил одну германскую графиню, упорствовавшую в
своем нежелании расстаться с драгоценностями.
-- Баварскую, -- уточняет полковник карабинеров -- он прекрасно помнит
это дело. -- Бедняжка совершала паломничество в Рим, причем пешком и в
одиночку, что было совершенно неосмотрительно. Убийца, молодой человек из
окрестностей Витербо, нанес ей несколько ударов дубинкой и завладел деньгами
и драгоценностями несчастной синьоры. Он допустил непростительную ошибку,
подарив кое-что из безделушек жене, которая встревожилась и рассказала об
этом своему исповеднику. А тот в свою очередь... Не знаю, сообщает ли об
этом Диккенс...
-- Сообщает, -- уверяет его Уилмот.
-- А тот в свою очередь передал ее рассказ нашему представителю в
Витербо. После чего в действие вступил закон.
-- Преступника обезглавили на этом самом месте, -- продолжает редактор
"Диккенсианы", -- и описание казни в "Картинах Италии" полно мрачных, даже
садистских подробностей. В частности, автор замечает, что, несмотря на
совершенную работу гильотины, шея словно бы исчезла. "Голова была срезана у
самого основания, так что, казалось, еще немного -- и нож раздробил бы
нижнюю челюсть или отсек ухо, а у тела был такой вид, точно над плечами
решительно ничего не осталось."
-- Какой ужас! -- хором восклицают милейшие Лоредана и Антония.
Водитель слегка вздрагивает, бросая автобус прочь от страшного места. В
салоне надолго повисает тягостное молчание. Прерывает его Порфирий Петрович.
-- Я хорошо знаю "Картины Италии", -- говорит он, -- и должен
признаться, описание казни этого бедняги меня всегда смущало. Не только
потому, что Диккенс, некогда противник смертной казни, стал вдруг ее горячим
сторонником. И не только из-за глупых шуточек, которые он отпускает по
поводу Иоанна Крестителя, вероятно, по причине своего врожденного
антипапизма. Нет, мне становится не по себе, когда он презрительно смотрит
на толпу, которая пришла, чтобы "на время отбросить всякие помыслы о
торговле и отдаться полностью удовольствию". А для чего же, позвольте
спросить, сам он пришел за три часа до казни? -- да чтобы занять место
поудобнее! "Но я не такой как они!" -- должно быть, говорил он себе, так же
как часто, слишком часто говорил в своей жизни. Все это, разумеется, не
может повлиять на мое восхищенние Диккенсом-писателем.
-- Автобус -- не лучшее место для обсуждения подобных тем... --
откликается доктор Уилмот, испытывая вполне понятную неловкость.
Инспектор Баккет, хорошенько обдумав случай с баварской графиней,
возвращается к делу Друда.
-- Убив Эдвина своей тяжелой тростью, -- говорит он (приставляя при
этом указательный палец к уху и как бы приглашая всех высказаться), -- Невил
мог бы снять с тела драгоценности, чтобы симулировать ограбление. Заколку и
часы он выбросил в запруду, а кольцо мог отдать Елене. Невил прекрасно знал,
что она не станет уподобляться крестьянке из Витербо и исповедоваться
преподобному Криспарклу. Но возможно, автор действительно собирался устроить
все так, чтобы Елена призналась в содеянном злодействе в самом конце.
Это простодушное предположение вызывает одобрение Жабы.
-- Какие могут быть сомнения, -- говорит этот гурман криминалистики, --
конечно, дело сингальских близнецов списано с дела молодчика из Витербо. С
той лишь разницей, что Елена закончит свои дни не под ножом гильотины, а на
эшафоте. Не будем забывать, добавляет он, что среди общих могил для
казненных имеется и женская.
Полковник карабинеров выглядит не столь убежденным.
-- Действительно, злодей из Витербо подарил жене именно кольцо, --
говорит он, -- но скорее всего это было не слишком дорогое кольцо, и уж
точно без алмазов и рубинов. Кроме того, я не совсем точно выразился, когда
сказал, что он убил ее дубинкой. В качестве орудия преступления убийца
воспользовался странническим посохом тевтонской туристки. Разница между
этими двумя делами весьма значительная.
-- Да, -- снова вступает в дискуссию Жаба, -- но когда Невил
демонстрирует трость своей так называемой сестре, он именует трость посохом.
Намек достаточно откровенный.
Тем временем автобус выруливает на площадь Успокоения у южного склона
Капитолия[101], и Антония призывает обратить внимание на западный утес
великого холма, где темнеет обнажившаяся порода.
[101] Часть Рима, расположенная на Капитолийском холме, где сохранились
развалины многих памятников античности. Здесь же находится основанный папами
Музей древностей.
-- С этого места, -- говорит она, -- сбрасывали тех, кто совершил
государственную измену или покрыл себя позором. Ученые сходятся во мнении,
что Тарпейская скала получила свое название по имени дочери консула Спурия
Тарпея, которая обновила место казни, когда сабиняне ворвались на
Капитолий[102].
[102] Мстя за своих женщин (см. примеч. выше), сабиняне начали войну
против Рима. Благодаря предательнице Тарпее им удалось ворваться на
Капитолий. Войну остановили похищенные сабинянки, вставшие между враждующими
сторонами. Тарпею казнили на скале в юго-западной части Капитолия, откуда
сбрасывали вниз преступников. Чтобы усугубить вину Тарпеи, римские писатели
изображали ее весталкой (см. прим. ниже.)
ЛОРЕДАНА, улыбаясь. А чье тело мы бы увидели распростертым на земле,
если бы смогли хоть краешком глаза взглянуть на опиумные фантазии Джаспера?
Я помню, как он вскрикивает: "Все кончилось!" -- подразумевая, наверное,
зрелище, открывшееся ему с вершины башни.
КАФФ, припоминая. Но разве он при этом не добавляет слова "так быстро"?
Или это сказала женщина из притона? Во всяком случае, Елена произносит почти
те же слова, когда говорит Невилу накануне преступления: "Подумай, ведь
скоро все это уже будет позади".
ПОРФИРИЙ ПЕТРОВИЧ. К этому можно добавить, что похожими словами Диккенс
завершает описание казни: "...и представление было окончено".
Более серьезным диккенсоведам последнее обстоятельство кажется весьма
интересным, но Марлоу и Арчер выглядят довольно раздраженными.
-- Это экскурсия по городу или заседание? Если экскурсия, то зачем
вытаскивать Диккенса и потрясать этой дурацкой ТЭД?!
АНТОНИЯ, примирительно. Если на улице Успокоения не окажется пробки, мы
скоро подъедем к знаменитому Туллиануму, известному также как Мамертинская
тюрьма[103]. Название ведет свое происхождение не от имени Сервия
Туллия[104], а от слова tullus -- источник, который не иссяк и поныне.
Первоначально Туллианум использовали как резервуар, и только во времена
Республики, когда пристроили камеру для приговоренных к смертной казни, он
стал играть роль тюрьмы. Среди его узников были Верцингеториг[105]
(обезглавлен), Югурта[106] (задушен) и сообщники Катилины[107]
("Vexerunt"[108], -- сказал Цицерон). Все это не имеет никакого отношения ни
к Диккенсу, ни к ТЭД.
[103] Государственная тюрьма Древнего Рима. По преданию, была построена
в VII в. до н.э. В действительности она построена, по-видимому, в III в.
н.э. Свое название ведет от мамертинцев -- италийских наемников,
взбунтовавшихся и разбойничавших на Сицилии в начале III в. до н.э.
[104] Согласно преданию, царь Рима с 578 г. до н.э. по 534 г. до н.э.
[105] Вождь арбернов, в 52 г. до н.э. начал войну против Цезаря, но в
сражении при Алезии был побежден и взят в плен, а впоследствии казнен.
[106] Царь Нумидии, воевал с римлянами. После ряда побед в 105 г. попал
в плен.
[107] Организатор заговора, раскрытого консулом Цицероном в 63 г. до
н.э. Погиб в сражении в 62 г. до н.э.
[108] Пусть живут (лат.).
ДОКТОР УИЛМОТ, улыбаясь. Кстати об этой самой тюрьме. Согласно
иллюстратору произведений Диккенса Филдсу[109] писатель первоначально
предполагал, что местом действия заключительной сцены романа станет камера
для приговоренных к смерти. Кроме того, он собирался осмотреть тюрьму в
Мейдстоуне. Однако вряд ли можно сомневаться, что он не преминул посетить и
Мамертинскую тюрьму, верхняя камера которой (позднее превращенная в часовню
Святого Петра в Темнице[110]) особенно привлекла его "заржавевшими
кинжалами, ножами, пистолетами, дубинками и другими орудиями насилия и
убийства, принесенными сюда сразу после того, как они были пущены в ход, и
развешанными, чтобы умилостивить оскорбленное небо".
[109] Позже мы внимательно рассмотрим иллюстрацию, которую Филдс
приготовил для обложки ТЭД, а также знаменитую гравюру "Опустевшее кресло".
(Прим. авт.) (По другим данным иллюстрацию для обложки выполнил не Люк
Филдс, а Чарлз Олстон Коллинз, брат Уилки Коллинза.)
[110] Согласно традиции Св.Петр, заточенный в Мамертинскую тюрьму,
сотворил чудо, и из скалы забил источник, который утолил жажду узников.
После этого многие заключенные обратились в христианство. В средние века эта
тюрьма стала местом поклонения и получила название часовни Св.Петра в
Темнице.
Все посмеиваются над ошибкой Антонии, в том числе и сама Антония, и
прекрасная экскурсоводша просит водителя свернуть на улицу Благодарения.
Вскоре все забывают о Мамертинской тюрьме. Автобус подъезжает к римскому
Форуму, и после длительных переговоров с великолепной Антонией любезные
служители гостеприимно распахивают ворота запасного входа.
Если посетитель римского Форума вознамерился бы сейчас спуститься в эту
узкую нишу, ошибочно именуемую гробницей Ромула[111], где под плитой черного
мрамора (знаменитый Lapis Niger) действительно покоятся какие-то останки,
относящиеся к эпохе царей, он немало удивился бы желанию Антонии и Латиниста
расшифровать загадочную надпись на разрушенной пирамидальной стеле. Если не
считать так называемой "фибулы из Пренесте"[112] (вероятно, подделки), это,
вне всякого сомнения, самая ранняя из известных латинских надписей. Но где
же остальные участники автобусной дискуссии?
[111] Легендарный основатель и первый царь Рима (755 до н.э. -- 716 до
н.э.).
[112] Фибула (лат.) -- пряжка для скрепления одежды, сделанная в виде
цельной пружинящей спирали. Пренесте (ныне Палестрина) -- центр италийского
бронзового искусства. Имеется в виду, вероятно, фибула Мания (около 600 до
н.э.) с древнейшими латинскими надписями.
Выбравшись на поверхность, посетитель смог бы опознать в человеке,
раскуривающем трубку под аркой Септимия Севера, комиссара Мегрэ. А в парочке
туристов нетрудно узнать Холмса и доктора Ватсона. Эти достойные джентльмены
с интересом разглядывают Золотой миллиарий[113] (неподалеку от Umbilicus
Urbis[114]), пытаясь выяснить расстояние от Рима до основных городов
империи. Но сомневаемся, что даже самый внимательный и просвещенный
посетитель Форума узнает в троице, только что скрывшейся в курии (здании,
где обычно собирался сенат[115]), Торндайка и доктора Фелла, не говоря уже о
таинственном Попо. Судя по всему, эти трое собираются полюбоваться
величественной Anaglypha Traiani[116], которая, как полагают, некогда
украшала ростральную колонну[117].
[113] Миллиарий -- мильный столб. Золотой миллиарий установил Август
неподалеку от храма Сатурна на римском Форуме.
[114] Центр Города (лат.).
[115] Государственный совет Рима.
[116] Анаглифа Траяна (лат.). Анаглифа (от греч.) -- резьба, изделия
чеканной работы. Траян (? --?) -- римский император.
[117] Колонна на римском Форуме, украшенная носами античных кораблей.
Что касается остальных членов друдовской группы, то они, устав ждать
Антонию, давно уже разбрелись в разные стороны. Кто-то отправился к базилике
Эмилия[118] и храму Антонина и Фаустины[119], кто-то ко Дворцу
весталок[120], а остальные еще дальше, в сторону арки Тита[121]. Попробуем
выяснить, как аура этого древнего места повлияла на наших специалистов,
вдохновила ли она их на новые подходы к решению тайны ТЭД.
Базилика -- тип общественного здания. На римском Форуме базилики
появились в начале II в. до н.э. Использовались для всякого рода деловых
операций и (в порядке исключения) для судебных заседаний. Базилика Эмилия
была построена в 179 г.
[119] Построен в честь императора Пия Антонина (138--161) и его жены.
[120] Здесь жили весталки, жрицы храма Весты (см. примеч. ниже),
поддерживающие в нем неугасимый огонь.
[121] Возвигнута в честь императора Тита (? --?) в память о завоевании
Иерусалима.
-- Тайна тайн! Тайна в квадрате! -- слышим мы, как восклицает Гастингс,
который вместе с Пуаро прохаживается среди живописных обломков мраморных
памятников, образующих рядом с источником Ютурны[122] некое подобие
лабиринта. Бельгиец же, мимоходом заметив: "Почему не в кубе?", --
продолжает рассматривать кубический алтарь Genius aquarum[123].
[122] Нимфа Ютурна, возлюбленная Юпитера, получила от него в дар
бессмертие и владычество над всеми водами. Вода из ее источника считалась
целебной.
[123] Гений вод (лат.). Гениями в Древнем Риме назывались
боги-покровители. Свой гений был у каждого дома, леса, реки и т.д.
До сих пор вклад Пуаро в расследование был более чем скромен. Едкое
замечание бельгийца вызвано скорее всего не чем иным, как замешательством.
Однако его беседу с капитаном Гастингсом прерывает Огюст Дюпен, который
приближается к ним со стороны ростральной колонны, цитируя на своем
совершенном английском речь Антония[124], обличавшую убийц Цезаря[125]:
"Друзья, римляне, соотечественники..."
[124] (?)
[125] (?--? до н.э.)
-- На этой самой колонне, -- припоминает он, -- выставили на всеобщее
обозрение голову Цицерона[126], убитого наемными убийцами по приказу
Антония. И знаете, Антоний вовсе не был жестокосердым чудовищем, каким его
иногда представляют. Снова, как и в "Макбете", подстрекательницей явилась
жена, которая без колебаний вонзила гвоздь в язык великого оратора[127].
[126] (?)
[127] (?)
Что это? Намек на истинный характер Елены?
Теперь мы, вслед за сыщиками, пересекаем Тусскую улицу[128] и входим в
древний Дворец правосудия, или, иначе, базилику Юлия[129], где полицейские
беседуют с представителем судебной власти, каковым является пристав Порфирий
Петрович. Тема дискуссии "на высшем уровне", но не имеет никакого отношения
к ТЭД. Они обсуждают извечную проблему борьбы с преступниками, которых
полицейские в поте лица своего ловят, а судьи столь же усердно освобождают
под самыми разными предлогами. Как бы между прочим полковник карабинеров
осведомляется, а каково мнение Диккенса на этот счет.
[128] Расположена к юго-западу от Форума, в одном из беднейших
кварталов Древнего Рима.
[129] Постороена по приказу первого римского императора Гая Юлия Цезаря
в целях прославления рода Юлиев.
ПОРФИРИЙ ПЕТРОВИЧ. Диккенс порицал нездоровое сочувствие к преступникам
всех мастей, поощряемое, по его мнению, викторианским обществом. По
утверждению писателя, интеллект преступника разительным образом отличается
от интеллекта среднего человека. Представления Диккенса о правосудии были
крайне просты: виселица для убийц и пожизненное заключение для всех
остальных, от разбойников до мелких воришек и хулиганов, если они совершат
преступление повторно.
УИЛМОТ, приближаясь к Лоредане. Что касается бродяг, то если не считать
фальшивых...
ПУАРО, прогуливаясь вместе с Гастингсом по Тусской улице. Что еще за
фальшивые бродяги?
УИЛМОТ. Диккенс с неподражаемым колоритом описывает их в своих заметках
о площади Испании. Его интересует не роскошная лестница восемнадцатого века
(барокко вызывало у Диккенса отвращение), не фонтан Баркачча, творение
Пьетро Бернини[130]; его любопытство раздразнили странные личности,
облаченные в одеяния гуртовщиков, странников, разбойников и пастухов,
толпившиеся на ступенях лестницы и предлагавшие свои услуги в качестве
моделей многочисленным художникам-иностранцам. Диккенс именует их самыми
фальшивыми бродягами на свете. По его словам, "подобных им нет ни в
остальном Риме, ни в других обитаемых частях нашей планеты"[131].
[130] Отец знаменитого архитектора и скульптора Лоренцо Бернини (см.
прим. ниже).
[131] Цитата из "Картин Италии".
ЛОРЕДАНА. А настоящие бродяги? Не хотел же он и тех приговорить к
пожизненному заключению?
УИЛМОТ. Нет, и в некоторых своих романах он довольно снисходительно
относится к бродягам. Но мы знаем, что тех, кто проходил по Дуврской дороге
мимо окон его дома в Гэдсхилле, Диккенс называл "проклятой чумой". Сам вид
этих бродяг приводил его в бешенство. Причем в такое бешенство, что он велел
прокопать подземный переход к своим владениям от противоположной стороны
дороги, дабы избавить себя от необходимости заговаривать с ними.
ГАСТИНГС. У всех, даже самых гениальных, людей есть свои слабости. Я
помню, как на Сомме мой бригадный командир, человек фантастической
храбрости...
Милитаристские воспоминания Гастингса способны разрушить любую
компанию. Через несколько секунд каждый вспоминает, что не успел осмотреть
храм Весты[132], храм Божественного Ромула[133] или интересную коллекцию в
Музее древностей и в считанные секунды бедный Гастингс остается в полном
одиночестве.
[132] Культ Весты был культом священного очага. В круглом храме Весты
(около древнего царского дома) не было изображений богини -- только
священный огонь, который поддерживали шесть жриц-весталок.
[133] Сын Максентия, умерший ребенком в 307 году. Впоследствии
обожествлен. (Прим. авт.)
Тем временем Антония и Латинист наконец выходят из подземелий на свет
Божий и, немного побродив среди древних руин, останавливаются у каменной
плиты с очередной надписью. Откуда у них этот интерес к эпитафиям? Может, он
связан с Сапси? Давайте подойдем поближе и послушаем, о чем они говорят.
Надпись сообщает о чьей-то победе в войне против готов[134] (имя
победителя кануло в Лету, стертое с поверхности камня либо климатическими
катаклизмами, либо чьей-то решительной рукой). Вскоре нам становится ясно:
мысли этой пары весьма далеки от дела Друда.
[134] Война против остготов и их союзников во главе с Радагайсом в 405