Страница:
— Шестой! — тихо произнёс Курносик.
— Я! — радостно воскликнул «Шестой», следовавший как тень по пятам своего хозяина.
— Пусть сюда подгонят эту… Ну, сверлить…
— Вас понял! — восторженно пропел «Шестой» и скрылся за дверью.
Через минуту несколько роботов пригнали по проложенным из цеха рельсам вагонетку, с помощью которой директор пытался сверлить защитную хронооболочку «Волчка».
— Так. — Курносик деловито потёр руки и тут же забыл то, что хотел сказать. Лицо его исказила гримаса.
— Осмелюсь доложить, — вкрадчиво проговорил «Шестой», — вы вознамерились заменить сверло плоским вращающимся диском…
— Да, да, — небрежно махнул рукой Курносик. — Вот именно. Замените… И пошевеливайтесь!!! — внезапно перешёл он на крик в приступе беспричинного раздражения. — Пошевеливайтесь живо, уроды безмозглые!..
Несколько обученных слесарному делу роботов принялись за работу, а директор медленно уселся за стол, расположенный прямо под вентиляционной решёткой, за которой, затаив дыхание, прятались Огонёк и Циркуль. Он опустил голову и прикрыл глаза ладонью.
Мысли разбегались, как тараканы, выстроить их в логическую цепочку не было никакой возможности. То он решал сложнейшую алгебраическую формулу для получения максимального КПД новой алмазной пилы, а то в голове вдруг начинал вертеться трогательный мотив песни о козочке, которая заблудилась ночью в лесу. И на глазах у него выступали слезы… Потом наплыло воспоминание о том, как он на Колобке однажды здорово разыграл соседей, протянув на улице верёвку, о которую все спотыкались. И тогда губы у него скривились в насмешливой улыбке. Но все сюжеты обрывались на середине, перескакивали на другие, как игла на старой пластинке. Курносик обхватил трясущуюся голову обеими руками и застонал.
— Ну что же вы, остолопы, — произнёс он с надрывом. — Почему так медленно, почему вы так долго возитесь? Зачем такая большая крышка… и алмазы по краям… зачем такие излишества?
Роботы-слесари вытянулись по струнке и бодро доложили в один голос:
— Такое дело, хозяин! По краям дискообразной пилы в специальные пазы вмонтированы необработанные алмазы со сверхпрочной режущей кромкой. При скорости вращения диска четыре тысячи оборотов в секунду он разрежет как сыр любую из известных в природе поверхностей с тысячекратным запасом!
Директор на несколько секунд ухватил мысль.
— Когда будет готово?!
— Практически почти уже…
Но, не дав роботам-слесарям договорить, в мастерскую ворвался перепачканный в пыли и глине робот с карьера.
— Тревога, хозяин, тревога! — задребезжал он взволнованно. — Ракета! Четыре ракеты!! Пять ракет!!!
— Что?!! — надрывно выкрикнул директор.
Рука его нащупала пульт, и несколько расположенных под потолком мониторов зажгли экраны.
Панораму котлована разительно изменила серебристо-красная в малиновом зареве заката — огромная, стоящая торчком, ракета. Она взгромоздилась прямо на деревянное колесо в центре рабочей площадки, разнеся его в щепки. На других экранах можно было различить ещё четыре ракеты, которые маячили высоко в небе, разбросанные от горизонта до горизонта. Директор приложил пальцы к горящим вискам и, глядя в одну точку перед собой, прошептал:
— Где пленники?
— Согласно пункту инструкции 17/448 прим., - доложили стражники, — «в случае каких-либо событий, не предусмотренных настоящей инструкцией, всех пленных согнать в приёмный отстойник».
— Согнали? — глухо сказал директор.
— Так точно, согласно пункту инструкции…
— Почему никто не покормил моих рыбок?! — выкрикнул Курносик.
Он вспомнил, что на Колобке у него остался аквариум с рыбками. Пытаясь ухватить ускользающую мысль, бедняга напрягся так, что жилы вздулись у него на висках.
— Отставить, — произнёс он сдавленно. — Пленных беречь. Пока они с нами, сюда никто не сунется.
— Готово, хозяин! — доложили роботы-слесари. — Куда прикажете доставить агрегат?
Курносик поднял глаза и увидел готовую к работе вагонетку-пилу новой конструкции. Теперь пила была похожа на патефонную пластинку с алмазными зубцами по краю.
— «Козочку-малышку»! — плаксиво потребовал директор. — Громче, громче!
Он притопнул ногой и подскочил с места. От резкого движения голова его прояснилась.
— Отставить, — сказал он сдавленным голосом. — Вагонетку к «Волчку», алмаз к погрузке на челнок. Живо!!!
Голова у Курносика перестала трястись, он вновь обрёл уверенность. В одно мгновение он рассчитал поминутный план действий на ближайшие часы: разрушение защитной оболочки, погрузка большого алмазного шара на «Волчок», мгновенная телетранспортация на орбиту Колобка.
Запасной вариант, на случай ещё одной неудачи с разрушением оболочки, предусматривал вывод алмаза на орбиту Земли, удерживание на острове заложников, жестокий ультиматум земным гномам…
Курносик гордо вскинул подбородок, глаза его под тёмными стеклами очков надменно сузились.
В этот самый момент, из-за приоткрывшейся над его головой вентиляционной решётки, высунулась рука с деревянной колотушкой. И, хорошенько размахнувшись, огрела Курносика по голове…
Внутри головы глухо задребезжало, и только бинты спасли черепную коробку от полнейшего и окончательного разрушения.
В вентиляционной трубе послышался дробный удаляющийся стук.
Курносик подумал, как хорошо быть крошечной молью, затеряться в складках какой-нибудь пушистой шубы и хорошенько выспаться. Затем он перемножил два на два, и у него получилось пять с половиной. Успокоенный, он повалился под стол, свернулся калачиком и тут же уснул.
Глава четвёртая
— Вы в следующий раз хотя бы предупреждайте… Я от вас этой выходки совершенно не ожидал.
— Я и сама не ожидала. Всё как-то само собой получилось. Самое главное, что — началось! Ракеты уже здесь, теперь мы должны хорошенько разворошить это гнездо изнутри… Тихо!
Лазутчики замерли и услышали впереди невнятный шум. Они проползли ещё с десятка два шагов и остановились у решётки, выходящей в просторный каменный зал с балкончиком. Циркуль сразу узнал помещение, которое называли отстойником. Сейчас здесь повсюду стояли, сидели и лежали пленники, человечки и барышни, — кажется, все пленники, какие только были на острове.
Среди общего гула можно было различить голоса двух сидевших под решёткой гномов, и лазутчики поневоле прислушались к их разговору.
— Совсем плох наш капитан, — говорил первый. — Сидит и смотрит в одну точку, будто медузу проглотил.
— Сдаётся мне, что он немного того… — шёпотом подхватил второй, умом сдвинулся!
Циркуль и Клюковка догадались, что голоса принадлежат пиратам.
— А что, если придётся выбирать нового капитана, а, Костыль? — сказал первый.
После таких дерзких слов Костыль настороженно стрельнул глазами по сторонам. Убедившись, что на них никто не обращает внимания, зашептал, наклонившись к уху собеседника:
— Вот что я тебе скажу, Нос. Если нам доведётся выбирать, то тебе прямая дорога в капитаны, так и знай!
— Ты думаешь? — физиономия Носа приняла надменное выражение. — А что же мы тогда будем делать с этим, с Бородой?..
— А кому он такой нужен? — цинично заявил Костыль. — Просто получит пинка под зад. Узнать бы только, куда он припрятал наши денежки…
Нос помолчал, а потом как-то неуверенно произнёс:
— Интересно, сколько же мы заработали? Ведь ни разу с командой не рассчитался, лохматая обезьяна! Вы, говорит, все теперь богачи! Как только вернемся на Колобок, получите ваши денежки. Как бы не так! На Колобке он почистит перышки, наденет костюмчик — только его и видели!.. Здесь надо брать его за жабры, здесь. Пускай вернет нам всё, что причитается. А свои пускай хоть раздаст в пользу бедных. Но только свои денежки, а не наши!
— Это ты правильно говоришь, Нос, — понимающе закивал Костыль. — С чего бы это нам отдавать свои денежки в пользу бедных? Совсем рехнулся наш капитан. А деньжонок там прилично, тысчонки три золотых, по моим подсчётам.
Нос присвистнул.
— Двести тысяч фантиков на брата… — пробормотал он задумчиво. — Это одних только банковских процентов десять тысяч фантиков в год. Вполне прилично можно существовать. А если в дело пустить…
— А если на двоих… — произнёс в тон ему Костыль.
— На что это ты намекаешь? — спросил Нос подозрительно, но с интересом.
— На то. На то самое, что ты подумал. Нам вдвоём отсюда легче смыться, я знаю, что говорю. Только бы выбраться за ворота. Есть одна вещица, без которой отсюда вообще никто не улетит.
Корабельный кладовщик был хитрым и расчётливым гномом. Он ничего не говорил просто так, впустую. И Нос навострил уши.
— А что за вещица, Костыль? — поинтересовался он беззаботным тоном.
— Не надо со мной хитрить, Нос. Я не проговорился. Я хочу, чтобы ты был моим компаньоном, за остальных, вместе взятых, я не дам и выеденной устрицы. Это действительно важная штука, без неё вся эта канитель акуле под хвост. Ты думаешь, почему навигатор всё ещё киснет в этой паршивой горе? Да он просто не может сдвинуться с места без этой чепуховины! Никто не знает, где она спрятана, — ни директор не знает, ни адмирал, ни наш спятивший капитан. Только я знаю.
— Как же директор собирается вывозить отсюда своё добро?
— А он думает, что потерял пластинку на «Волчке», вот и пилит без конца проклятую оболочку. А Прим Бамбас, наоборот, думает, что её спёр директор. На самом деле вещица лежит в надёжном месте.
— Кто же её спрятал?
— Я её спрятал, Нос. Когда все разбегались с «Волчка», я её невзначай выудил из директорского кармана. Так, на всякий случай. Я знал, что без неё корабль не полетит.
— Куда же ты мог её спрятать… Неужто она осталась на «Медузе»?
— Типун тебе на язык, Нос! Где теперь «Медуза», знает один только наш спятивший капитан, он и сейчас стоит за штурвалом…
Приятели покосились на капитана.
Чёрная Борода и вправду, похоже, рехнулся. Выпучив глаза, он крутил колесо воображаемого штурвала и издавал губами неприличные звуки.
— Нет, пластинка не на «Медузе», — продолжал Костыль. — Я припрятал её здесь, на острове.
Нос лихорадочно соображал. Ни тот, ни другой не собирался первым раскрывать карты. Хотя, конечно, больше козырей было пока у Костыля: зная место нахождения главного динамика, он мог диктовать свои условия всем: и ему, и директору, и адмиралу…
— Хорошо, Костыль, — сказал Нос, всё взвесив. — Ты мой лучший друг, а у друзей не может быть секретов. Мы ведь с тобой ещё там, на Колобке, заварили всю эту кашу. Ты — казначей, я — старший агитатор, зампредседателя. Славные были времена! А теперь выходит, что я казначей. И вот что я тебе скажу, Костыль. Наш председатель, капитан то бишь, прячет денежки в старой шахте, на северном склоне. Золото в двух мешках, одному зараз оба не унести. Такие дела. Веришь?
— Верю, коли одному не унести. Я с самого начала понял, что всё золотишко тебе одному не унести, поэтому с тобой и говорю. Видел я, как ты следил за капитаном.
— Что же ты сам не проследил?
— Куда мне следить с моей деревяшкой… — Костыль постучал по своей деревянной ноге. — Как видишь, и следить-то не пришлось. Ты мне сам все рассказал, Нос.
— Так, значит, мы заодно?
— Конечно. Конечно заодно, как в старые добрые времена. Только знаешь что… Моя хреновина пока здорово перетягивает твои мешки. Может, знаешь ещё что-нибудь интересное?
— Это точно, Костыль, есть ещё кое-что в запасе. У меня в запасе есть такое, отчего у тебя вмиг вырастут новые копыта и ты поскачешь за мной, как испуганный олень. Я ведь, Костыль, знаю шифр замка этих дурацких дверей!..
Огонёк и Циркуль, вытянув шеи, превратились в слух.
Но в эту самую минуту, как назло, по полу прогромыхала гружённая камнями тележка, и ничего не стало слышно.
А в это время Костыль сказал:
— Вот это дело, Нос! Я так и думал, что мы с тобой когда-нибудь станем богачами. Все остальные ломаного ушка не стоят! А теперь слушай: пластинка в старой деревне, в сундуке с космическим барахлом. Если что — подумают на голодранцев, я так рассудил.
Тележка проехала мимо, вновь стало тихо, но для Циркуля и Клюковки самое важное утонуло в шуме.
— Молодец, Костыль! — обрадовался Нос и похлопал приятеля по плечу. Башка у тебя варит что надо. Сегодня ночью, когда все уснут, выберемся отсюда, заберём твою ерундовину, моё золотишко — и начнём переговоры с Прим Бамбасом. Доставит нас и наши денежки на Колобок — со свистом, ему деваться некуда.
— Ты только скажи мне, Нос, как открывается эта дурацкая дверь. Так, на всякий случай. А то выходит, что ты знаешь, а я — нет. Нехорошо это как-то…
— Ладно, слушай. Нам с тобой ссориться теперь не резон. Шифр восьмизначный, запоминай…
Но и тут лазутчикам не удалось ничего узнать, потому что к пиратам приблизился стражник, и они перевели разговор на какую-то чепуху.
— Не стоит здесь задерживаться, — прошептала Огонёк. — Необходимо как можно быстрее выбраться из этой трубы.
И она торопливо застучала коленками по жести. А Циркуль вновь принялся мучительно извиваться, пытаясь за ней поспевать.
Глава пятая
С удовольствием потянувшись, он отстегнул ремни и вылез из удобного пилотского кресла. Было приятно находиться в ракете одному. Во-первых, работая по ночам в обсерватории, он давно привык к одиночеству. А во-вторых, из-за длительного вынужденного безделья, они с Торопыгой ужасно друг другу надоели.
Пора было сделать вылазку.
Насвистывая, Звёздочкин спрыгнул на каменистую почву, не спеша размял ноги и огляделся.
Ракета стояла в центре пологого воронкообразного дна котлована с отвесными, изъеденными, как сыр, краями. На северной кромке ослепительно блестел на солнце хрустальный шар. Он как будто внимательно и настороженно смотрел на дерзкого чужака. Рядом стояли роботы и тоже смотрели на Звёздочкина.
Но вот шар вздрогнул, и мощный болевой импульс ударил по метеоритной защите космического корабля.
Беспрепятственно пройдя через внешнее защитное поле, оберегающее ракету от физической материи — частиц твёрдого вещества, летающих в космосе с огромными скоростями, — импульс ударился о вторую, электромагнитно-звуковую защиту, отразился и ушёл в толщу горы.
Звёздочкин как ни в чём не бывало приветливо помахал роботам рукой. Те недоуменно переглянулись.
Шар, как бы хорошенько приготовясь, повертелся, поёрзал и — влепил в Звёздочкина непрерывную двухминутную очередь зарядов на всей своей предельной мощности.
И тут произошло то, что робот-оператор шара, будь он чуточку сообразительнее, должен был предвидеть: часть беспорядочно выпущенных зарядов, рикошетом вернувшись обратно, угодила обратно в шар.
Раздался оглушительный взрыв, стоявших поблизости роботов разнесло на куски, а на месте шара образовалась большая дымящаяся воронка.
В «отстойнике-накопителе» у пленников заложило уши и с потолка посыпался песок. Через развешанные повсюду мониторы они видели всё, что произошло, и, не сговариваясь, грянули разом что было мочи: «Ура-а-а!!!»
Сам Звёздочкин взрыва не слышал, так как второй слой защиты был абсолютно звуконепроницаемым. Однако он всё прекрасно видел и тоже получил немалое удовольствие от этого эффектного зрелища.
Обломки находившихся возле шара роботов упали в котлован. Вблизи они выглядели жутковато: шевелящаяся, сжимающая в кулак пальцы рука, дрожащая нога или хлопающая глазами голова с торчащими из шеи обрывками проводов.
Воспользовавшись заминкой в стане противника, Звёздочкин отключил защиту и быстренько подобрал валявшиеся поблизости от ракеты обломки роботов.
Снова включив защиту, он осмотрел свои трофеи: четыре ноги, пять рук, три головы и одно туловище.
— Да… — почесал он затылок, — давненько мне не доводилось играть в конструктор…
В эти минуты Звёздочкин даже не заметил, как в небе появились ещё четыре ракеты, только что подоспевшие из Центральной директории.
Возглавлял экспедицию лично академик Ярило, а в экипаж каждого корабля были включены специалисты из самых различных областей науки и техники.
После того как Большой научный совет объявил об отправке в ближайшие часы спасательной экспедиции, находившийся в Центре Звёздный городок буквально запрудили толпы добровольцев, желающих спасать морских путешественников. Среди них были журналисты, программисты, биологи, геологи, археологи, водолазы, парашютисты, музыканты и даже одна барышня, умеющая гадать на кофейной гуще, которая тоже непременно хотела лететь.
По причине создавшейся неразберихи набор экипажей четырёх ракет занял вечер, ночь, утро и ещё половину дня, между тем как желающие продолжали прибывать.
И только теперь, когда солнце на небосводе перевалило к западу, ракеты со счастливыми избранниками на борту появились в небе над островом, который они, впрочем, не видели.
Не спавший ночь и задёрганный академик Ярило был вынужден признать, что до темна им удастся только лишь осмотреться. О приводнении и спуске водолазов сегодня не могло быть и речи.
Полученная от Звёздочкина радиограмма о том, что «все нашлись», показалась участникам экспедиции не менее странной, чем бесследное исчезновение самой ракеты. То, что «все нашлись», было совсем не очевидно. Очевидно было то, что Звёздочкин и Торопыга тоже бесследно исчезли. Радиограмму такого содержания Ярило посчитал просто хамской. Остаток дня Задира и Липучка отпаивали его валерьяновыми каплями.
Когда стемнело, имевшаяся на одной из ракет съёмочная бригада телевидения сумела наконец наладить телемост с Первым телеканалом.
Комментировать ход экспедиции из студии взялся профессор Злючкин. Он сидел, развалившись в удобном кресле вполоборота к экрану и разглагольствовал в насмешливо, как ему казалось, сатирическом тоне. За обедом у него вывалилась пломба, и он время от времени цыкал языком.
— Как и следовало ожидать, — говорил он, — как вы можете убедиться (цык), первый день работы нашей доблестной экспедиции (цык) пошел коту под хвост. (Злючкин удовлетворенно прокашлялся.) Где потерпевшие кораблекрушение? — спрашиваю я вас. Где пресловутый остров? Где Торопыга, в конце концов? Их нет! (Цык.) Так чего стоят громогласные заявления академика Ярило о милосердии! (Цык.) Героизме! (Цык.) Самопожертвовании. (Злючкин прокашлялся.) О беззаветном и преданном служении науке?..
— Простите, пожалуйста, — обратилась к нему ведущая, — почему вы сами не приняли участие в экспедиции?
Злючкин прокашлялся, а затем, цыкнув зубом, ответил довольно резко:
— Я уже делал заявления по этому поводу. Но поскольку некоторые гномы отличаются от ослов только лишь отсутствием длинных ушей и хвоста, для дураков объясняю ещё раз: вся эта так называемая экспедиция — не более чем гнусная авантюра, задуманная известным вам лжеученым академиком-самозванцем! (Цык.)
— Скажите, — поинтересовалась ведущая, — а вы бы сделали такое заявление, будь академик Ярило сейчас здесь, в студии?
Злючкин прокашлялся.
— Прошу обратить внимание! — выкрикнул он отрывисто. — Я не произносил никаких имен! Тем не менее все прекрасно знают, о ком идет речь. Ин вино веритас! — Злючкин многозначительно вскинул указательный палец. — Истина дороже! Так говорим мы, настоящие ученые! (Цык.) И мы не бежим от трудностей на край света! Быть на своём посту… Да! Именно: быть — до конца — на своём — посту, — отчеканил Злючкин, громко отбивая ритм ладонью по столику, отчего загудел микрофон. — Вот долг настоящего учёного! (Цык.) Да пусть хоть тысячу, хоть сотню тысяч трусливых ярил приведут сюда прямо сейчас! Я всем, всем им плюну в их морды!..
И зарвавшийся Злючкин, приблизившись к объективу камеры, плюнул.
Трансляцию в тот же миг прервали.
Минутой раньше ничего не подозревавшие Задира и Липучка включили телевизор. Они хотели порадовать задёрганного академика налаженным с Центром телемостом. Планировалось также, что он скажет пару слов в прямом эфире.
Увидев на экране своего крикливого оппонента, Ярило помрачнел как туча. Не произнося ни слова и не позволяя выключить телевизор, он выслушал Злючкина от начала до конца. А когда тот плюнул в объектив, отшатнулся вместе с тысячами других телезрителей.
После этого не оставалось ничего другого, как дать академику тройную дозу снотворного.
Яриле всю ночь снилось, как Злючкин ездит, оседлав его, по каким-то болотам, бьёт палкой и колет шпорами.
Глава шестая
Уголёк всё давно уже понял и вспомнил. Сгорая от стыда, он отвернулся и закрыл лицо руками. Карлуша попытался его утешить:
— Не огорчайтесь, Прим Бамбас обещал забрать всех трудоголиков обратно на Колобок.
— Правда?..
— Конечно! Спросите у него сами, если не верите.
— А эти… Чёрная Борода?..
— А этих доставят куда положено, по назначению.
— Вот здорово! — Уголёк повеселел. — На Колобке начну жизнь сначала, больше никаких глупостей. Выучусь на программиста и буду работать. Мне всегда это дело нравилось, только я работать ленился. Валялся с утра до вечера на диване да играл на компьютере. Потом с этими голодранцами связался… Столько времени загубил впустую! Но ничего, теперь-то я буду своё время ценить!
Студент рассказал, что с наступлением ночи они попытаются вернуть на борт «Волчка» летающее блюдце, которое было не чем иным, как грузовым челноком, уведённым Курносиком сразу после приземления.
Топливо для него получали из нефти, которую качали насосом из небольшой скважины, а затем перегоняли на две составляющие: керосин и мазут. На мазуте работал дизель, питающий электричеством подземную фабрику.
Это хозяйство — челнок, дизель и насос — располагалось в заброшенной шахте на северном склоне.
Если бы удалось водворить челнок на его законное место под защиту хронооболочки, директор потерял бы всякую надежду на успех своей злонамеренной деятельности.
Нужно было отдать приказ роботам проследовать в старую шахту, захватить челнок и отпилотировать его в кратер вулкана. Прим Бамбас на несколько мгновений выключит хронооболочку, и челнок усядется на своё законное место.
После пребывания в хроноаномальной зоне, когда сутки с небольшим пролетели для Карлуши и Чека как несколько часов, приятели стали здорово путаться в числах. Так, например, когда Карлуша брался рассказывать о том, как «Бобик» и «Трезор» вынесли их на себе из пещеры в кратер, он употреблял слова «сегодня утром». Из-за этого у него с окружающими возникали споры. Внести ясность попытался Студент. Он сказал:
— Вы так ни до чего не договоритесь. Дело в том, что они сутки как бы потеряли. Вчера у нас был четверг. А для этих друзей вчера вроде как была среда… или пятница… Короче, для нас сегодня двенадцатый день, как мы отправились в путешествие, а для них — ещё только одиннадцатый.
— Что значит одиннадцатый? — возмутился Карлуша. — Что же мы, по-вашему, хуже других? Получается…
Не договорив, он вдруг замер, словно тигр, готовый к прыжку. Это Пухляк имел неосторожность высунуться из-за укрытия. Зарычав от злости, Карлуша бросился на него. С невиданным проворством Пухляк стал петлять вокруг штабелей и контейнеров, жалобно взывая о помощи. Не разбирая дороги, Карлуша несколько раз растянулся на каменном полу, рассадив коленки и едва не расквасив нос. Немой и Зануда схватили его за руки и держали до тех пор, пока он не выбился из сил.
— Трус, трус проклятый! — кричал Карлуша. — Так, значит, это я «Стрекозу» испортил? Я собирался сбежать на катере? Пустите, пустите меня, сейчас от него мокрого места не останется!..
Разбушевавшегося Карлушу вывели проветриться. Следом за ним на берег поднялся Чек.
Посидели, помолчали, глядя на океан.
— Выходит, наши роботы никуда не годны… — вздохнул Чек.
— Это ещё почему?! — откликнулся Карлуша.
— Потому что в старую шахту пойдут не наши, а Дружок и Барбос.
— С чего ты взял?
— У наших программа ненадёжная, её вообще скоро сотрут.
— Вот ещё! Так я и позволю стирать! Наши пойдут, понял?
— Я! — радостно воскликнул «Шестой», следовавший как тень по пятам своего хозяина.
— Пусть сюда подгонят эту… Ну, сверлить…
— Вас понял! — восторженно пропел «Шестой» и скрылся за дверью.
Через минуту несколько роботов пригнали по проложенным из цеха рельсам вагонетку, с помощью которой директор пытался сверлить защитную хронооболочку «Волчка».
— Так. — Курносик деловито потёр руки и тут же забыл то, что хотел сказать. Лицо его исказила гримаса.
— Осмелюсь доложить, — вкрадчиво проговорил «Шестой», — вы вознамерились заменить сверло плоским вращающимся диском…
— Да, да, — небрежно махнул рукой Курносик. — Вот именно. Замените… И пошевеливайтесь!!! — внезапно перешёл он на крик в приступе беспричинного раздражения. — Пошевеливайтесь живо, уроды безмозглые!..
Несколько обученных слесарному делу роботов принялись за работу, а директор медленно уселся за стол, расположенный прямо под вентиляционной решёткой, за которой, затаив дыхание, прятались Огонёк и Циркуль. Он опустил голову и прикрыл глаза ладонью.
Мысли разбегались, как тараканы, выстроить их в логическую цепочку не было никакой возможности. То он решал сложнейшую алгебраическую формулу для получения максимального КПД новой алмазной пилы, а то в голове вдруг начинал вертеться трогательный мотив песни о козочке, которая заблудилась ночью в лесу. И на глазах у него выступали слезы… Потом наплыло воспоминание о том, как он на Колобке однажды здорово разыграл соседей, протянув на улице верёвку, о которую все спотыкались. И тогда губы у него скривились в насмешливой улыбке. Но все сюжеты обрывались на середине, перескакивали на другие, как игла на старой пластинке. Курносик обхватил трясущуюся голову обеими руками и застонал.
— Ну что же вы, остолопы, — произнёс он с надрывом. — Почему так медленно, почему вы так долго возитесь? Зачем такая большая крышка… и алмазы по краям… зачем такие излишества?
Роботы-слесари вытянулись по струнке и бодро доложили в один голос:
— Такое дело, хозяин! По краям дискообразной пилы в специальные пазы вмонтированы необработанные алмазы со сверхпрочной режущей кромкой. При скорости вращения диска четыре тысячи оборотов в секунду он разрежет как сыр любую из известных в природе поверхностей с тысячекратным запасом!
Директор на несколько секунд ухватил мысль.
— Когда будет готово?!
— Практически почти уже…
Но, не дав роботам-слесарям договорить, в мастерскую ворвался перепачканный в пыли и глине робот с карьера.
— Тревога, хозяин, тревога! — задребезжал он взволнованно. — Ракета! Четыре ракеты!! Пять ракет!!!
— Что?!! — надрывно выкрикнул директор.
Рука его нащупала пульт, и несколько расположенных под потолком мониторов зажгли экраны.
Панораму котлована разительно изменила серебристо-красная в малиновом зареве заката — огромная, стоящая торчком, ракета. Она взгромоздилась прямо на деревянное колесо в центре рабочей площадки, разнеся его в щепки. На других экранах можно было различить ещё четыре ракеты, которые маячили высоко в небе, разбросанные от горизонта до горизонта. Директор приложил пальцы к горящим вискам и, глядя в одну точку перед собой, прошептал:
— Где пленники?
— Согласно пункту инструкции 17/448 прим., - доложили стражники, — «в случае каких-либо событий, не предусмотренных настоящей инструкцией, всех пленных согнать в приёмный отстойник».
— Согнали? — глухо сказал директор.
— Так точно, согласно пункту инструкции…
— Почему никто не покормил моих рыбок?! — выкрикнул Курносик.
Он вспомнил, что на Колобке у него остался аквариум с рыбками. Пытаясь ухватить ускользающую мысль, бедняга напрягся так, что жилы вздулись у него на висках.
— Отставить, — произнёс он сдавленно. — Пленных беречь. Пока они с нами, сюда никто не сунется.
— Готово, хозяин! — доложили роботы-слесари. — Куда прикажете доставить агрегат?
Курносик поднял глаза и увидел готовую к работе вагонетку-пилу новой конструкции. Теперь пила была похожа на патефонную пластинку с алмазными зубцами по краю.
— «Козочку-малышку»! — плаксиво потребовал директор. — Громче, громче!
Он притопнул ногой и подскочил с места. От резкого движения голова его прояснилась.
— Отставить, — сказал он сдавленным голосом. — Вагонетку к «Волчку», алмаз к погрузке на челнок. Живо!!!
Голова у Курносика перестала трястись, он вновь обрёл уверенность. В одно мгновение он рассчитал поминутный план действий на ближайшие часы: разрушение защитной оболочки, погрузка большого алмазного шара на «Волчок», мгновенная телетранспортация на орбиту Колобка.
Запасной вариант, на случай ещё одной неудачи с разрушением оболочки, предусматривал вывод алмаза на орбиту Земли, удерживание на острове заложников, жестокий ультиматум земным гномам…
Курносик гордо вскинул подбородок, глаза его под тёмными стеклами очков надменно сузились.
В этот самый момент, из-за приоткрывшейся над его головой вентиляционной решётки, высунулась рука с деревянной колотушкой. И, хорошенько размахнувшись, огрела Курносика по голове…
Внутри головы глухо задребезжало, и только бинты спасли черепную коробку от полнейшего и окончательного разрушения.
В вентиляционной трубе послышался дробный удаляющийся стук.
Курносик подумал, как хорошо быть крошечной молью, затеряться в складках какой-нибудь пушистой шубы и хорошенько выспаться. Затем он перемножил два на два, и у него получилось пять с половиной. Успокоенный, он повалился под стол, свернулся калачиком и тут же уснул.
Глава четвёртая
Отстойник. — Нос и Костыль в сговоре против всех. — Самое главное не услышали
Беглецы миновали несколько поворотов, и Циркуль запросил пощады. Огонёк остановилась и дождалась спутника. Переведя дух, тот сказал:— Вы в следующий раз хотя бы предупреждайте… Я от вас этой выходки совершенно не ожидал.
— Я и сама не ожидала. Всё как-то само собой получилось. Самое главное, что — началось! Ракеты уже здесь, теперь мы должны хорошенько разворошить это гнездо изнутри… Тихо!
Лазутчики замерли и услышали впереди невнятный шум. Они проползли ещё с десятка два шагов и остановились у решётки, выходящей в просторный каменный зал с балкончиком. Циркуль сразу узнал помещение, которое называли отстойником. Сейчас здесь повсюду стояли, сидели и лежали пленники, человечки и барышни, — кажется, все пленники, какие только были на острове.
Среди общего гула можно было различить голоса двух сидевших под решёткой гномов, и лазутчики поневоле прислушались к их разговору.
— Совсем плох наш капитан, — говорил первый. — Сидит и смотрит в одну точку, будто медузу проглотил.
— Сдаётся мне, что он немного того… — шёпотом подхватил второй, умом сдвинулся!
Циркуль и Клюковка догадались, что голоса принадлежат пиратам.
— А что, если придётся выбирать нового капитана, а, Костыль? — сказал первый.
После таких дерзких слов Костыль настороженно стрельнул глазами по сторонам. Убедившись, что на них никто не обращает внимания, зашептал, наклонившись к уху собеседника:
— Вот что я тебе скажу, Нос. Если нам доведётся выбирать, то тебе прямая дорога в капитаны, так и знай!
— Ты думаешь? — физиономия Носа приняла надменное выражение. — А что же мы тогда будем делать с этим, с Бородой?..
— А кому он такой нужен? — цинично заявил Костыль. — Просто получит пинка под зад. Узнать бы только, куда он припрятал наши денежки…
Нос помолчал, а потом как-то неуверенно произнёс:
— Интересно, сколько же мы заработали? Ведь ни разу с командой не рассчитался, лохматая обезьяна! Вы, говорит, все теперь богачи! Как только вернемся на Колобок, получите ваши денежки. Как бы не так! На Колобке он почистит перышки, наденет костюмчик — только его и видели!.. Здесь надо брать его за жабры, здесь. Пускай вернет нам всё, что причитается. А свои пускай хоть раздаст в пользу бедных. Но только свои денежки, а не наши!
— Это ты правильно говоришь, Нос, — понимающе закивал Костыль. — С чего бы это нам отдавать свои денежки в пользу бедных? Совсем рехнулся наш капитан. А деньжонок там прилично, тысчонки три золотых, по моим подсчётам.
Нос присвистнул.
— Двести тысяч фантиков на брата… — пробормотал он задумчиво. — Это одних только банковских процентов десять тысяч фантиков в год. Вполне прилично можно существовать. А если в дело пустить…
— А если на двоих… — произнёс в тон ему Костыль.
— На что это ты намекаешь? — спросил Нос подозрительно, но с интересом.
— На то. На то самое, что ты подумал. Нам вдвоём отсюда легче смыться, я знаю, что говорю. Только бы выбраться за ворота. Есть одна вещица, без которой отсюда вообще никто не улетит.
Корабельный кладовщик был хитрым и расчётливым гномом. Он ничего не говорил просто так, впустую. И Нос навострил уши.
— А что за вещица, Костыль? — поинтересовался он беззаботным тоном.
— Не надо со мной хитрить, Нос. Я не проговорился. Я хочу, чтобы ты был моим компаньоном, за остальных, вместе взятых, я не дам и выеденной устрицы. Это действительно важная штука, без неё вся эта канитель акуле под хвост. Ты думаешь, почему навигатор всё ещё киснет в этой паршивой горе? Да он просто не может сдвинуться с места без этой чепуховины! Никто не знает, где она спрятана, — ни директор не знает, ни адмирал, ни наш спятивший капитан. Только я знаю.
— Как же директор собирается вывозить отсюда своё добро?
— А он думает, что потерял пластинку на «Волчке», вот и пилит без конца проклятую оболочку. А Прим Бамбас, наоборот, думает, что её спёр директор. На самом деле вещица лежит в надёжном месте.
— Кто же её спрятал?
— Я её спрятал, Нос. Когда все разбегались с «Волчка», я её невзначай выудил из директорского кармана. Так, на всякий случай. Я знал, что без неё корабль не полетит.
— Куда же ты мог её спрятать… Неужто она осталась на «Медузе»?
— Типун тебе на язык, Нос! Где теперь «Медуза», знает один только наш спятивший капитан, он и сейчас стоит за штурвалом…
Приятели покосились на капитана.
Чёрная Борода и вправду, похоже, рехнулся. Выпучив глаза, он крутил колесо воображаемого штурвала и издавал губами неприличные звуки.
— Нет, пластинка не на «Медузе», — продолжал Костыль. — Я припрятал её здесь, на острове.
Нос лихорадочно соображал. Ни тот, ни другой не собирался первым раскрывать карты. Хотя, конечно, больше козырей было пока у Костыля: зная место нахождения главного динамика, он мог диктовать свои условия всем: и ему, и директору, и адмиралу…
— Хорошо, Костыль, — сказал Нос, всё взвесив. — Ты мой лучший друг, а у друзей не может быть секретов. Мы ведь с тобой ещё там, на Колобке, заварили всю эту кашу. Ты — казначей, я — старший агитатор, зампредседателя. Славные были времена! А теперь выходит, что я казначей. И вот что я тебе скажу, Костыль. Наш председатель, капитан то бишь, прячет денежки в старой шахте, на северном склоне. Золото в двух мешках, одному зараз оба не унести. Такие дела. Веришь?
— Верю, коли одному не унести. Я с самого начала понял, что всё золотишко тебе одному не унести, поэтому с тобой и говорю. Видел я, как ты следил за капитаном.
— Что же ты сам не проследил?
— Куда мне следить с моей деревяшкой… — Костыль постучал по своей деревянной ноге. — Как видишь, и следить-то не пришлось. Ты мне сам все рассказал, Нос.
— Так, значит, мы заодно?
— Конечно. Конечно заодно, как в старые добрые времена. Только знаешь что… Моя хреновина пока здорово перетягивает твои мешки. Может, знаешь ещё что-нибудь интересное?
— Это точно, Костыль, есть ещё кое-что в запасе. У меня в запасе есть такое, отчего у тебя вмиг вырастут новые копыта и ты поскачешь за мной, как испуганный олень. Я ведь, Костыль, знаю шифр замка этих дурацких дверей!..
Огонёк и Циркуль, вытянув шеи, превратились в слух.
Но в эту самую минуту, как назло, по полу прогромыхала гружённая камнями тележка, и ничего не стало слышно.
А в это время Костыль сказал:
— Вот это дело, Нос! Я так и думал, что мы с тобой когда-нибудь станем богачами. Все остальные ломаного ушка не стоят! А теперь слушай: пластинка в старой деревне, в сундуке с космическим барахлом. Если что — подумают на голодранцев, я так рассудил.
Тележка проехала мимо, вновь стало тихо, но для Циркуля и Клюковки самое важное утонуло в шуме.
— Молодец, Костыль! — обрадовался Нос и похлопал приятеля по плечу. Башка у тебя варит что надо. Сегодня ночью, когда все уснут, выберемся отсюда, заберём твою ерундовину, моё золотишко — и начнём переговоры с Прим Бамбасом. Доставит нас и наши денежки на Колобок — со свистом, ему деваться некуда.
— Ты только скажи мне, Нос, как открывается эта дурацкая дверь. Так, на всякий случай. А то выходит, что ты знаешь, а я — нет. Нехорошо это как-то…
— Ладно, слушай. Нам с тобой ссориться теперь не резон. Шифр восьмизначный, запоминай…
Но и тут лазутчикам не удалось ничего узнать, потому что к пиратам приблизился стражник, и они перевели разговор на какую-то чепуху.
— Не стоит здесь задерживаться, — прошептала Огонёк. — Необходимо как можно быстрее выбраться из этой трубы.
И она торопливо застучала коленками по жести. А Циркуль вновь принялся мучительно извиваться, пытаясь за ней поспевать.
Глава пятая
Рикошет. — Академик Ярило пьёт валерьянку. — Профессор Злючкин плюёт в объектив телекамеры
Несколькими часами раньше Звёздочкин, выстроив вокруг корабля тройную метеоритную защиту, на малом ходу плавненько приземлился в опустевший котлован с разбросанными где попало инструментами и тачками.С удовольствием потянувшись, он отстегнул ремни и вылез из удобного пилотского кресла. Было приятно находиться в ракете одному. Во-первых, работая по ночам в обсерватории, он давно привык к одиночеству. А во-вторых, из-за длительного вынужденного безделья, они с Торопыгой ужасно друг другу надоели.
Пора было сделать вылазку.
Насвистывая, Звёздочкин спрыгнул на каменистую почву, не спеша размял ноги и огляделся.
Ракета стояла в центре пологого воронкообразного дна котлована с отвесными, изъеденными, как сыр, краями. На северной кромке ослепительно блестел на солнце хрустальный шар. Он как будто внимательно и настороженно смотрел на дерзкого чужака. Рядом стояли роботы и тоже смотрели на Звёздочкина.
Но вот шар вздрогнул, и мощный болевой импульс ударил по метеоритной защите космического корабля.
Беспрепятственно пройдя через внешнее защитное поле, оберегающее ракету от физической материи — частиц твёрдого вещества, летающих в космосе с огромными скоростями, — импульс ударился о вторую, электромагнитно-звуковую защиту, отразился и ушёл в толщу горы.
Звёздочкин как ни в чём не бывало приветливо помахал роботам рукой. Те недоуменно переглянулись.
Шар, как бы хорошенько приготовясь, повертелся, поёрзал и — влепил в Звёздочкина непрерывную двухминутную очередь зарядов на всей своей предельной мощности.
И тут произошло то, что робот-оператор шара, будь он чуточку сообразительнее, должен был предвидеть: часть беспорядочно выпущенных зарядов, рикошетом вернувшись обратно, угодила обратно в шар.
Раздался оглушительный взрыв, стоявших поблизости роботов разнесло на куски, а на месте шара образовалась большая дымящаяся воронка.
В «отстойнике-накопителе» у пленников заложило уши и с потолка посыпался песок. Через развешанные повсюду мониторы они видели всё, что произошло, и, не сговариваясь, грянули разом что было мочи: «Ура-а-а!!!»
Сам Звёздочкин взрыва не слышал, так как второй слой защиты был абсолютно звуконепроницаемым. Однако он всё прекрасно видел и тоже получил немалое удовольствие от этого эффектного зрелища.
Обломки находившихся возле шара роботов упали в котлован. Вблизи они выглядели жутковато: шевелящаяся, сжимающая в кулак пальцы рука, дрожащая нога или хлопающая глазами голова с торчащими из шеи обрывками проводов.
Воспользовавшись заминкой в стане противника, Звёздочкин отключил защиту и быстренько подобрал валявшиеся поблизости от ракеты обломки роботов.
Снова включив защиту, он осмотрел свои трофеи: четыре ноги, пять рук, три головы и одно туловище.
— Да… — почесал он затылок, — давненько мне не доводилось играть в конструктор…
В эти минуты Звёздочкин даже не заметил, как в небе появились ещё четыре ракеты, только что подоспевшие из Центральной директории.
Возглавлял экспедицию лично академик Ярило, а в экипаж каждого корабля были включены специалисты из самых различных областей науки и техники.
После того как Большой научный совет объявил об отправке в ближайшие часы спасательной экспедиции, находившийся в Центре Звёздный городок буквально запрудили толпы добровольцев, желающих спасать морских путешественников. Среди них были журналисты, программисты, биологи, геологи, археологи, водолазы, парашютисты, музыканты и даже одна барышня, умеющая гадать на кофейной гуще, которая тоже непременно хотела лететь.
По причине создавшейся неразберихи набор экипажей четырёх ракет занял вечер, ночь, утро и ещё половину дня, между тем как желающие продолжали прибывать.
И только теперь, когда солнце на небосводе перевалило к западу, ракеты со счастливыми избранниками на борту появились в небе над островом, который они, впрочем, не видели.
Не спавший ночь и задёрганный академик Ярило был вынужден признать, что до темна им удастся только лишь осмотреться. О приводнении и спуске водолазов сегодня не могло быть и речи.
Полученная от Звёздочкина радиограмма о том, что «все нашлись», показалась участникам экспедиции не менее странной, чем бесследное исчезновение самой ракеты. То, что «все нашлись», было совсем не очевидно. Очевидно было то, что Звёздочкин и Торопыга тоже бесследно исчезли. Радиограмму такого содержания Ярило посчитал просто хамской. Остаток дня Задира и Липучка отпаивали его валерьяновыми каплями.
Когда стемнело, имевшаяся на одной из ракет съёмочная бригада телевидения сумела наконец наладить телемост с Первым телеканалом.
Комментировать ход экспедиции из студии взялся профессор Злючкин. Он сидел, развалившись в удобном кресле вполоборота к экрану и разглагольствовал в насмешливо, как ему казалось, сатирическом тоне. За обедом у него вывалилась пломба, и он время от времени цыкал языком.
— Как и следовало ожидать, — говорил он, — как вы можете убедиться (цык), первый день работы нашей доблестной экспедиции (цык) пошел коту под хвост. (Злючкин удовлетворенно прокашлялся.) Где потерпевшие кораблекрушение? — спрашиваю я вас. Где пресловутый остров? Где Торопыга, в конце концов? Их нет! (Цык.) Так чего стоят громогласные заявления академика Ярило о милосердии! (Цык.) Героизме! (Цык.) Самопожертвовании. (Злючкин прокашлялся.) О беззаветном и преданном служении науке?..
— Простите, пожалуйста, — обратилась к нему ведущая, — почему вы сами не приняли участие в экспедиции?
Злючкин прокашлялся, а затем, цыкнув зубом, ответил довольно резко:
— Я уже делал заявления по этому поводу. Но поскольку некоторые гномы отличаются от ослов только лишь отсутствием длинных ушей и хвоста, для дураков объясняю ещё раз: вся эта так называемая экспедиция — не более чем гнусная авантюра, задуманная известным вам лжеученым академиком-самозванцем! (Цык.)
— Скажите, — поинтересовалась ведущая, — а вы бы сделали такое заявление, будь академик Ярило сейчас здесь, в студии?
Злючкин прокашлялся.
— Прошу обратить внимание! — выкрикнул он отрывисто. — Я не произносил никаких имен! Тем не менее все прекрасно знают, о ком идет речь. Ин вино веритас! — Злючкин многозначительно вскинул указательный палец. — Истина дороже! Так говорим мы, настоящие ученые! (Цык.) И мы не бежим от трудностей на край света! Быть на своём посту… Да! Именно: быть — до конца — на своём — посту, — отчеканил Злючкин, громко отбивая ритм ладонью по столику, отчего загудел микрофон. — Вот долг настоящего учёного! (Цык.) Да пусть хоть тысячу, хоть сотню тысяч трусливых ярил приведут сюда прямо сейчас! Я всем, всем им плюну в их морды!..
И зарвавшийся Злючкин, приблизившись к объективу камеры, плюнул.
Трансляцию в тот же миг прервали.
Минутой раньше ничего не подозревавшие Задира и Липучка включили телевизор. Они хотели порадовать задёрганного академика налаженным с Центром телемостом. Планировалось также, что он скажет пару слов в прямом эфире.
Увидев на экране своего крикливого оппонента, Ярило помрачнел как туча. Не произнося ни слова и не позволяя выключить телевизор, он выслушал Злючкина от начала до конца. А когда тот плюнул в объектив, отшатнулся вместе с тысячами других телезрителей.
После этого не оставалось ничего другого, как дать академику тройную дозу снотворного.
Яриле всю ночь снилось, как Злючкин ездит, оседлав его, по каким-то болотам, бьёт палкой и колет шпорами.
Глава шестая
Захватить челнок. — «Бобик» и «Трезор» пойдут раньше
После встречи с Прим Бамбасом Студент собрал друзей для серьёзного разговора. Прежде всего он разъяснил всем смысл происходящих на острове событий. Гномы с трудом взяли в толк, что пираты и дикари являются высланными с планеты Колобок политическими мошенниками.Уголёк всё давно уже понял и вспомнил. Сгорая от стыда, он отвернулся и закрыл лицо руками. Карлуша попытался его утешить:
— Не огорчайтесь, Прим Бамбас обещал забрать всех трудоголиков обратно на Колобок.
— Правда?..
— Конечно! Спросите у него сами, если не верите.
— А эти… Чёрная Борода?..
— А этих доставят куда положено, по назначению.
— Вот здорово! — Уголёк повеселел. — На Колобке начну жизнь сначала, больше никаких глупостей. Выучусь на программиста и буду работать. Мне всегда это дело нравилось, только я работать ленился. Валялся с утра до вечера на диване да играл на компьютере. Потом с этими голодранцами связался… Столько времени загубил впустую! Но ничего, теперь-то я буду своё время ценить!
Студент рассказал, что с наступлением ночи они попытаются вернуть на борт «Волчка» летающее блюдце, которое было не чем иным, как грузовым челноком, уведённым Курносиком сразу после приземления.
Топливо для него получали из нефти, которую качали насосом из небольшой скважины, а затем перегоняли на две составляющие: керосин и мазут. На мазуте работал дизель, питающий электричеством подземную фабрику.
Это хозяйство — челнок, дизель и насос — располагалось в заброшенной шахте на северном склоне.
Если бы удалось водворить челнок на его законное место под защиту хронооболочки, директор потерял бы всякую надежду на успех своей злонамеренной деятельности.
Нужно было отдать приказ роботам проследовать в старую шахту, захватить челнок и отпилотировать его в кратер вулкана. Прим Бамбас на несколько мгновений выключит хронооболочку, и челнок усядется на своё законное место.
После пребывания в хроноаномальной зоне, когда сутки с небольшим пролетели для Карлуши и Чека как несколько часов, приятели стали здорово путаться в числах. Так, например, когда Карлуша брался рассказывать о том, как «Бобик» и «Трезор» вынесли их на себе из пещеры в кратер, он употреблял слова «сегодня утром». Из-за этого у него с окружающими возникали споры. Внести ясность попытался Студент. Он сказал:
— Вы так ни до чего не договоритесь. Дело в том, что они сутки как бы потеряли. Вчера у нас был четверг. А для этих друзей вчера вроде как была среда… или пятница… Короче, для нас сегодня двенадцатый день, как мы отправились в путешествие, а для них — ещё только одиннадцатый.
— Что значит одиннадцатый? — возмутился Карлуша. — Что же мы, по-вашему, хуже других? Получается…
Не договорив, он вдруг замер, словно тигр, готовый к прыжку. Это Пухляк имел неосторожность высунуться из-за укрытия. Зарычав от злости, Карлуша бросился на него. С невиданным проворством Пухляк стал петлять вокруг штабелей и контейнеров, жалобно взывая о помощи. Не разбирая дороги, Карлуша несколько раз растянулся на каменном полу, рассадив коленки и едва не расквасив нос. Немой и Зануда схватили его за руки и держали до тех пор, пока он не выбился из сил.
— Трус, трус проклятый! — кричал Карлуша. — Так, значит, это я «Стрекозу» испортил? Я собирался сбежать на катере? Пустите, пустите меня, сейчас от него мокрого места не останется!..
Разбушевавшегося Карлушу вывели проветриться. Следом за ним на берег поднялся Чек.
Посидели, помолчали, глядя на океан.
— Выходит, наши роботы никуда не годны… — вздохнул Чек.
— Это ещё почему?! — откликнулся Карлуша.
— Потому что в старую шахту пойдут не наши, а Дружок и Барбос.
— С чего ты взял?
— У наших программа ненадёжная, её вообще скоро сотрут.
— Вот ещё! Так я и позволю стирать! Наши пойдут, понял?