Карпущенко Сергей. Рыцарь с железным клювом

   - Ну так давайте сходим! - воскликнул Дима и даже потрепал Володю по плечу. - Удовольствие получите большое! Это же в двух шагах всего! - И вдруг нагнулся к Володиному уху: - Слушай, старик, может, у тебя денег нет? Так не волнуйся!
   У Володи в душе что-то не просто ныло, но жалобно скулило от волнения. "Как настойчиво зовет! - в страшном смятении думал он. - Зачем ему это?! Зачем?! Если не соглашусь, ещё больше подозрение вызову... а Тролль не понимает ничего, лыбится, как дура последняя. Соглашаться надо!" И скорей не доводы рассудка заставили Володю согласиться, но перспектива укоров совести за свой, возможно, совершенно излишний страх.
   - Ну что ж, пойдемте! - твердо, будто и не сомневался ни чуть-чуть, сказал Володя. - "Робот-убийца" - это, пожалуй, забавно будет. Тролль, идешь?
   - Иду, - промолвила Иринка, и Дима, чье лицо расплылось в довольной улыбке, хлопнув и Володю, и Иринку по спинам совершенно по-приятельски, сказал: "Вот это по-нашенски!" - поднял свой чемодан, и они зашагали туда, куда направился воронежец.
   Дорогой сомнения не оставляли Володю, но соблазн увидеть настоящий американский фильм его ужасно волновал. Раза три всего ходил он в видеотеку, да и то на "Тома и Джерри", и теперь ожидание чего-то острого жутко будоражило его. Нервы Володины, как натянутые струны, наигрывали какой-то лихой мотив. Все в нем ожидало близкой развязки или, напротив, начала истории, которую ему хотелось бы наблюдать со стороны, а не участвовать в ней.
   - А вот и наш салон! - показал Дима на спуск в какой-то подвал. Чтобы добраться до этого подвала, пришлось пройти через два двора, где ни Володя, ни Иринка ни разу не были.
   Володя в нерешительности остановился.
   - Ну, ну, спускайтесь посмелее! - предложил Дима и даже тихонько подтолкнул вперед Володю, но вдруг неожиданно закапризничала Тролль:
   - А что это за видеосалон? Подвал какой-то! Вы, Дима, откуда о нем знаете? Вы же только недавно из Воронежа!
   Но Дима не смутился, а только улыбнулся в ответ на подозрительность Иринки:
   - Не бойтесь! Это шикарный видеосалон! А знаю я о нем потому, что только что отсюда, - я же ночь на вокзале просидел, вот и слоняюсь по городу с самого утра. Ну, успокоил я вас? - И сказал он это так просто, так откровенно, что у Володи почти развеялись все подозрения, а Иринка одарила Диму сочувственно-восхищенным взглядом.
   Они спустились к дверям подвала, а Дима все вздыхал и сетовал на то, что в Воронеже таких шикарных видеосалонов и в заводе нет.
   "Шик" заведения Володя распознал сразу - вошли они в тесный, грязный коридорчик. В одном углу стояла урна, пол возле которой был усеян окурками. В другом углу за столиком сидел, должно быть, сам хозяин видеосалона. К губе его прилипла сигарета. Рожа показалась Володе такой противной, что он сразу же представил, что окурки, лежащие у урны, бросал этот человек, не поднимаясь из-за стола.
   - Нам три билетика на "Робота"! - весело сказал Дима, бросая деньги на стол хозяину.
   - Им нельзя, - лениво сказал хозяин. - Написано же - для взрослых...
   Но Диму не устрашило это замечание, он вынул из кармана ещё несколько бумажек и, протягивая их хозяину, наклонился к его уху и что-то прошептал.
   - Проходите, - буркнул арендатор подвала, разжиревший на видеопрокате заморских фильмов, и Володя с Иринкой прошли в "фойе", где было так же грязно, как и в вестибюле. Чтобы скрыть, наверное, облупленные стены, всюду, где только можно, были развешаны рекламные плакаты с машинами иностранных марок, за которыми стыдливо прятались лохматые девицы.
   - Да, шикарно! - восторгался Дима. - Европейский город Петербург, не то что задрипанный Воронеж! - и тут же словно извинялся: - Нет, вы не думайте, я ведь как историк родную старину люблю, но ведь не одними же воспоминаниями жив человек! Прошлое - прошлым, но ведь надо и в ногу со временем шагать. А Питер - Европа! Настоящая Европа!
   Володя не понимал, что вызывало такой восторг у Димы. Все было так запущено, так бедно, грязно, что хотелось поскорей бежать отсюда. К тому же Володе очень нужно было в туалет, но пойти искать уборную он стеснялся. И ощущение тревоги, ненависти к себе за слабость, позволившую увести себя в этот притон, мучило Володю.
   - Постойте, я сейчас... - сказал он наконец, не выдержав, и повернулся, чтобы пойти в вестибюль, где, ему казалось, мог находиться туалет. Но Дима резко его остановил:
   - Куда?!
   - Мне нужно, - упрямо сказал Володя, краснея.
   - А-а-а! - совершенно по-дурацки заулыбался Дима - понимаю, дескать, но молчу, молчу. - Беги, беги, старик! Да поскорее возвращайся - фильм сейчас начнется!
   Володя не сразу разыскал уборную. В ней было очень грязно и так дурно пахло, что кружилась голова, но Володе не хотелось выходить оттуда. Он попросту боялся Димы. Но когда Володя все же вышел, то у дверей нос к носу столкнулся с Димой.
   - Что вы караулите меня? - спросил он дрогнувшим голосом.
   - Во-первых, не "вы", а "ты", - мило улыбнулся Дима. - А во-вторых, никто тебя не караулит. Мне просто тоже сюда нужно.
   И Володе стало стыдно.
   В крошечном зале - всего на двадцать мест - они уселись поближе к телевизору. Кроме Димы, Володи и Иринки, "Робота-убийцу" захотели посмотреть ещё два парня. Семечки на их зубах трещали автоматными очередями, безостановочно и громко, а шелуха, как стреляные гильзы, летела на пол.
   - Давайте-ка подальше от этих типов сядем, - с неудовольствием предложил Дима, - а ещё питерцы! Ну, идем, вон туда в уголок.
   "Там он и разделается с нами", - уныло подумал Володя, но воронежцу не отказал, и они перекочевали в самый угол "салона". Володя сел посередине: справа - Тролль, замершая в ожидании интересного зрелища, слева - Дима, поставивший между ног свой чемодан. "И чего он с ним таскается? - подумал Володя. - А может, он на самом деле из Воронежа, тогда зачем же я волнуюсь? Все оттого, что я трус!" И негодование на самого себя обожгло Володю.
   Фильм начался, и действие, лихое, интересное до жути, до мурашек, словно засосало в себя Володю. Да, умеют американцы человека напугать! Один профессор, злой на своего ассистента за что-то, изготовил робота и вложил в него программу поиска обидчика. Но робот оказался с каким-то техническим изъяном и стал принимать за нехорошего ассистента многих хороших людей и расправлялся с ними - что делать, и у американцев случаются промашки! Ассистент же, пока его выслеживал робот, встречался с молодой женой профессора, пил его вино и ел котлеты из его холодильника. Поэтому, кроме жутких убийств, показывали ещё и поцелуи, и объятия, и Володя косился на Иринку, потому что ему было неловко сидеть в эти моменты рядом с девочкой, которая сильно нравилась ему. Но Тролль - ничего. Смотрела себе на экран хоть бы хны и даже не улыбалась. И ещё Володя все время чувствовал острый Димин локоть, упершийся в его руку, как будто проверявший, на месте ли Володя? Он теперь лишь изредка вспоминал о Диме, увлеченный фильмом, и уж совсем не думал о том, что его могут убить в этом темном, грязном зале.
   - Ты Ивана Петровича давно знаешь? - очень тихо вдруг прошептал Дима Володе на ухо, и случилось это так неожиданно, что Володя сильно вздрогнул. "Зачем спросил? Что ответить?" - лихорадочно подумал мальчик.
   - Нет, два дня назад познакомились, - так же тихо отвечал Володя, наклоняя голову к Диминой голове.
   - Оружие его тебе нравится? - спросил Дима.
   - Очень нравится, - сказал Володя, не отрывая глаз от экрана телевизора, на котором кровожадный, но глупый робот разрывал на куски пятого человека.
   - А хотел бы тот седельный пистолет своим сделать? - ещё тише спросил Дима.
   - Как это? - спросил Володя, и нога его стала мелко-мелко трястись, и, чтобы остановить эту дрожь, Володя положил на коленку свою ладонь и крепко стиснул её. Но Дима вместо ответа снова спросил:
   - Ты ведь, я заметил, деда не очень любишь? Правда?
   - Не очень, - послушно согласился Володя, поняв, куда клонит воронежец, а Дима продолжал шептать:
   - Слушай, я в гостиницу попасть не смог - вытурили меня оттуда. Сейчас к Ивану Петровичу иду... - Дима остановился, словно давая возможность Володе хорошенько осознать смысл, важное значение его слов, а в это время на экране хитроумный ассистент профессора окончательно разобрался в схеме робота и настроил его против создателя механического убийцы. Ассистент, покуривая сигару, в халате профессора сидел на диване с его женой, а робот...
   - Дим, а документик-то ваш фальшивым оказался, - тихо сказал Володя, не давая возможности воронежцу рассказать, зачем он идет к Ивану Петровичу. Но сказал Володя это так тихо, что Дима, как видно, не расслышал слов. Да и зачем вдруг брякнул о документе Володя! Зачем! Он бы и сам не смог объяснить. Наверное, в нем снова заговорила смелость, как и тогда, на канале, когда он один не побоялся трех хулиганов.
   - Чего, чего? - прошипел воронежец Володе прямо в ухо, и шепот этот был страшным, хриплым.
   Но Володя не успел повторить свои слова. Иринка, смотревшая на все проделки робота и молодого ассистента так спокойно, вдруг вскочила со стула резко и решительно пошла к выходу.
   - Что? Что? Куда? - закудахтал Дима удивленно и растерянно, схватил свой чемодан и ринулся за Троллем. Вскочил и Володя, успевая заметить на экране телевизора раздетых людей, и побежал вслед за Троллем и Димой.
   Он нагнал своих спутников уже во дворе. Иринка стояла рядом со спуском в "шикарный видеосалон" и казалась рассерженно-обиженной. Щеки - в пунцовых пятнах, губы сердито сжаты. Дима сочувственно смотрел на девочку.
   - Ну зачем, зачем ты убежала? - спрашивал он. - Там же самое интересное осталось! Профессора же робот должен растерзать! Фильмы американские они такие - хоть и коммерция, но добро у них торжествует всегда!
   - Не хочу я такого добра! - чуть не плача, говорила Тролль. - Там такое... такие гадости показывают! Вам не стыдно было меня на этот фильм вести?! Гадкий, гадкий фильм!
   Дима недоуменно развел руками:
   - Помилуйте?! Какие гадости? Впрочем, там есть, конечно, острые кадры, но ведь снисходительным надо быть. Это же коммерция. Но я думал, что вы ребята взрослые, вам можно...
   - А я вот ничего такого не заметил, - равнодушно пожал плечами Володя. - Все нормально...
   - Вот видишь! - весело сказал Дима, радуясь поддержке Володи и незаметно подмигивая ему. - Вам, милые мои, уже все можно показывать и рассказывать. Вы умные и благородные! Никакая грязь к вам не прилипнет! Не правда ли, Володька! А теперь идемте!
   - А куда? - спросила настороженная Иринка, все ещё пунцовая, как гроздь рябины.
   - Как куда?! На Наличную улицу, к дому вашему! - чуть ли не с восторгом сообщил Дима. - Я к Ивану Петровичу иду. Он ждет меня, одинокий старик, которому я, без ложной скромности скажу вам, доставил радость! - И вдруг Дима осекся, строго посмотрел на Володю, провел рукой по пышной шевелюре и спросил: - Слушай, что за чушь ты там про мой документ сказал? Ничего не понял. Или мне послышалось?
   И Володя испугался этого прямого вопроса, взгляда жесткого и хмурого, так не идущего красивому лицу воронежца.
   - Ничего я не говорил про документ. Какой документ? Не понимаю... угрюмо ответил Володя, не глядя на Диму.
   А молодой историк уже снова сиял улыбкой, словно и не смотрел он зло и хмуро несколько секунд назад.
   - Ну все, идем к Большому проспекту, на троллейбус! Еду к деду, а то в вашем Питере легче в Особой кладовой Эрмитажа переночевать, чем в гостинице! - И рассмеялся, очень довольный своей шуткой.
   И они пошли к Большому. Дима весело болтал о том о сем, Иринка, простившая, как видно, Диме культпоход на фильм "с гадостями", уже охотно отвечала на его вопросы, смеялась, слушая истории воронежца, и смотрела на мужчину, как замечал Володя, то ли с восторгом, то ли с уважением.
   "Любуйся, любуйся, дурочка! - зло думал Володя. - А вот когда он квартиру старика обчистит, плакать будешь, жалеть, что поверила улыбочке его мерзкой, языку его трепливому!" Володя уже не сомневался в том, что Дима - вор. В голове его при каждом шаге выскакивали два словечка: "Вор воронежец, вор - воронежец". Он знал, что Дима идет сейчас к Ивану Петровичу, чтобы обчистить его ночью, когда тот будет спать. И не захочет ли воронежец убить старика, если уйти тихо ему не удастся?
   Холодный пот тонкой струйкой стекал у Володи между лопаток вниз и неприятно щекотал - а ведь день был жарким! Володя шел, а в голове его крутились те короткие, тихие фразы, что шептал ему на ухо Дима на сеансе. "Неужели купить меня хотел? Пистолет седельный предлагал, делился. Зачем? А затем, что я - свидетель! Он шел к Ивану Петровичу, думая, что тот один, как пень на полянке. А тут мы некстати подвернулись..."
   И чем дольше думал Володя об этом, тем сильнее, крепче становилась в нем уверенность, что преступление нужно предупредить. Да, ему не очень нравился старик, особенно после того, как дал такой, как казалось Володе, скользкий ответ по поводу драки на канале. Но лишить его оружия, которым Иван Петрович дорожил, как жизнью, было бы, Володя знал, равносильно убийству.
   "Что же делать, что же делать? - судорожно думал Володя. - Как спасти оружие? Вначале, конечно же, нельзя воронежцу-вору к старику попасть. Милицию позвать? Не поверят! Нужно как-то старика предупредить, убедить его, чтоб он Диму у себя не оставлял! Лучше, чтобы вовсе не пускал его, а то пустит и сразу же размякнет, как хлебный мякиш в молоке. Дима ведь своим языком-помелом любого заговорит. Нужно к деду сейчас бежать, предупредить. Но как? Дима не отпустит, заподозрит!"
   Они вышли на Большой проспект, чистый и сияющий, торжественный и праздничный. Ночью прошел дождь, и сейчас деревья стояли с блестящими, словно отлакированными листьями, благоухающими свежестью.
   Пошли вдоль домов, и Дима все глядел на витрины магазинов, то сетовал на товарный голод, то, наоборот, хвалил "питерские" власти за то, что "хоть откуда-то, помаленьку, да тянут, тянут для своих, а вот в Воронеже везде ну хоть шаром..."
   Проходили мимо "Букиниста", и Дима вдруг заохал: как же так, такое море книг, ну как же не зайти, ведь он историк и без литературы научной, специальной не может жить, как рыба без воды. Настойчиво предложил зайти, но Володя отказался решительно. Дима просьбу повторил, но Володя снова отказал, пообещав дождаться его у входа. Дима недовольно пожал плечами, но в магазин зашел.
   Едва он скрылся в темном чреве магазина, Володя торопливо зашептал Иринке, и вид его, встревоженный, испуганный, заставил Тролля слушать мальчика внимательно:
   - Ира, скорее к Ивану Петровичу беги! Упроси его дверь Диме не открывать ни в коем случае! Дима - вор, это точно! Он меня сейчас купить хотел в видеотеке! Пусть в милицию заявит, отдаст кому-нибудь оружие свое, но только Диму к нему не подпускает, а то он ограбит старика, ограбит! Давай, беги! А я его задержу как-нибудь!
   Иринка, слушавшая Володю поначалу хоть и внимательно, но с недоверием, под конец его длинной, немного путаной фразы смотрела на него уже с испугом, закивала:
   - Да, да, я поеду, сейчас, сейчас, только... только Иван Петрович, боюсь, не поверит мне...
   - Поверит! Тебе поверит! - зашептал Володя. - Скажи ему, что Дима мне сейчас сообщником быть предложил, о документе напомни! Да беги же ты! Он выйдет сейчас, и тогда все пропало - не пустит!
   Тролль, поправив на крошечном носике свои тяжелые очки, кинулась к троллейбусу, подходившему как раз к остановке, и, едва двери захлопнулись за вскочившей в салон девочкой, из магазина вышел Дима, довольный, сияющий, как новенький пятак. В руке он держал книгу, которой торжествующе потряс над головой.
   - Ну, я же говорил! Только в Питере, интеллигентном, с традициями, можно книжку дельную купить! Вон, смотри: "Крымская война" историка Тарле! Ценнейшее приобретение! Напрасно не пошел со мной - тебе бы посчастливилось! - И вдруг его восторг как будто корова языком слизала, Дима настороженно поискал глазами и спросил: - А где Ирина?
   Володя, ещё взволнованный, промямлил:
   - Да ей куда-то нужно...
   - А куда? - ещё строже посмотрел на Володю Дима. - Может... на Наличную все-таки? - И вдруг вздохнул: - Э-эх, ребятки! Вы что-то от меня скрываете. Компания моя вам не нравится? Да?
   - Нет, очень нравится, - соврал Володя, пугаясь Диминого взгляда. Ему было страшно стоять рядом с Димой, но нужно было во что бы то ни стало задержать воронежца, пока Иринка не успеет убедить старика отказать воронежцу в ночлеге.
   - Ну все, пойдем, - хмуро скомандовал Дима, но Володя не тронулся с места. - В чем дело? - спросил Дима. - Саботаж?
   И Володя вдруг заулыбался, хотя получалась у него улыбка кривой и совершенно невеселой.
   - Дима, - весело сказал он, - ты вот в оружие влюблен, а стрелять, наверно, не умеешь. Всё книги, книги, а практика...
   Воронежец внимательно посмотрел на Володю и усмехнулся:
   - Мальчик, по-моему, ты начинаешь забываться.
   Но Володю, решившего шагать напролом, не смутил строгий тон воронежца.
   - Ну, почему же забываюсь. Показал бы, как ты стреляешь, а то ведь я и не поверю...
   Дима даже поставил свой чемодан на землю. Он был уязвлен.
   - Ладно, я покажу тебе, как я стреляю, - с улыбкой, за которой виделась угроза, согласился Дима. - Только один я стрелять не стану каждый будет стрелять по десять раз. И если ты, дружок, промажешь хоть один разочек, то исполнишь мою просьбу. В общем - играем "на раба". Договорились?
   Володя криво улыбнулся. Он не знал точно, что это значит играть "на раба", но догадался: если он проиграет, то Дима потребует от него выполнения какого-то приказа и отказаться он уже не сможет. И приказ этот, Володя был уверен, касался бы оружия старика...
   - Идет! - беспечно согласился Володя - сейчас нужно было потянуть время, к тому же стрелял он на самом деле хорошо, и можно было бы посоревноваться.
   - Где тир? - поднял Дима чемодан.
   - Здесь, недалеко.
   - Идем!
   Тир на самом деле был неподалеку, и через пять минут Володя уже толкнул зеленую дощатую дверь с короткой, как выстрел, надписью. В тесном полутемном помещении два маленьких мальчика, положив подбородки на ложи ружей, целились, высунув от усердия языки.
   - А ну-ка, пацаны, посторонитесь, - с развязностью ковбоя подошел к барьеру Дима. - Дайте два десятка и все фигуры поднимите. Хотим, как говорится, свести с приятелем счеты.
   - Понимаю, - кивнул пожилой работник тира. - Вам, может, мишеньки чистые повесить или так, в зайчишек популяете?
   - В зайчишек, отец, в зайчишек, - сгреб в кучку все заряды Дима и молча отсчитал Володе десять пуль, хмуро выбрал себе ружье и, пока служитель поднимал фигуры, молча зарядил его. - Помни, - сказал он тихо Володе, - "на раба" играем, - и добавил: - Стреляем так: один раз ты, другой - я. Начинай-ка.
   Володя стрелять любил, однако сейчас страх превратиться в раба этого красивого, смелого, но очень нехорошего человека делал из стрельбы не приятную забаву, а грозящую унижением необходимость. Но стрелять было нужно - он сам напросился на это соревнование.
   Мушка долго бегала в прорези прицельной рамки, палец, непослушный, жесткий, как сучок, нажимал на спуск тяжело и осторожно. Но выстрел щелкнул наконец, и лев, жестяной, аляповато размалеванный, со скрежетом перескочил через преграду.
   - Отлично! - похвалил Дима. - Только долго, долго целишься! Этак мы с тобой до вечера здесь будем упражняться! Быстрее нужно! Вот так!
   Не опираясь локтями о барьер, стреляя на весу, Дима, вскинув ружье и скороговоркой выпалив: "Слева утка пошла!" - выстрелил, и фигурка, жалко звякнув, перевернулась.
   И снова долго целился Володя, но глаза совы вспыхнули сразу после того, как он нажал на спуск.
   - Гляди-ка! - теперь уже недовольно заметил Дима. - Хорошо стреляешь.
   А Володя, ободренный своей удачей, подмигнул Диме:
   - Если проиграешь, исполнишь мой приказ, если уж "на раба" играем.
   - А чего ты хочешь от меня? - настороженно спросил воронежец, с хрустом переламывая ствол ружья.
   - Потом скажу, если выиграю... - уклончиво сказал Володя, а Дима на вытянутой руке, как из пистолета, выстрелил в гражданина с красным, как у алкоголика, носом.
   А Володя все стрелял и стрелял, то и дело поражая мишени. Стрелял он уже спокойно, и уверенность ему придавалась сознанием того, что Тролль наверняка доехала до дома и даже сумела убедить Ивана Петровича не впускать к себе воронежца.
   Но Дима тоже не давал промаха. Мало того, с каждым выстрелом его мастерство сверкало все сильнее. Почти не целясь, он поражал фигуры, держа ружье на вытянутой руке. Сухо клацало заряжаемое ружье, щелкали один за другим выстрелы, смятые в лепешку пули усыпали пол под мишенями. Жестяные зайцы, тигры, куропатки валились замертво, лошади испускали пронзительное ржание, самолеты вертелись под потолком. А когда у Димы оставались всего две пули, он, выгнувшись в пояснице, лег спиной на барьер, задрав подбородок, прицелился и расколол на две части арбуз. Даже служитель тира охнул от восхищения и сказал: "Эхма!"
   Когда же у Димы оставалась лишь одна пуля (Володя уже отстрелял без промаха!), он, усмехаясь, открыл свой чемодан и достал оттуда зеркальце, повернулся спиной к мишеням и стал пристраивать ружье на плече. Придерживая зеркало правой рукой, он просунул большой палец левой в черную петлю спусковой скобы и, хмуря брови, стал медленно наводить ствол на одну из белых пуговок фигур. В тире воцарилась гробовая тишина. Хлопнул выстрел, и в полутемное помещение тира ревом ракеты ворвался грохочущий и визжащий рок-н-ролл - Дима завел магнитофон!
   - Вам бы в цирке деньги зарабатывать! - был восхищен служитель тира. Пятнадцать лет сижу на этом стуле и ни разу не видал такой стрельбы!
   А Дима, довольный похвалой, подняв свой чемодан, сказал в ответ:
   - В цирке, отец, клоуны пусть деньги зарабатывают. А люди интеллигентные в другом месте гроши раздобудут. - И, гордый сознанием собственной интеллигентности, подтолкнув Володю к выходу, Дима открыл дверь твердой рукой ковбоя, покидающего салун.
   На улице воронежец, однако, выглядел немного скисшим, и Володя, заметив его унылый вид, с радостью подумал, что не дал-таки этому типу превратить себя в раба. Все существо Володи плясало от радости, представляя, что задуманный им план приведен в исполнение.
   - Ты, кстати, о чем бы попросил меня, если бы я промахнулся? - мрачно спросил Дима.
   Володя хотел было сказать, что потребовал бы от него немедленно мотать в Воронеж или куда угодно, хоть к черту на куличики, но спохватился вовремя, поняв, что Дима не простил бы ему этих слов. Поэтому лишь сказал:
   - Да так... бутылку "Пепси" за проигрыш потребовал бы...
   Дима усмехнулся:
   - Я тебе и так дряни этой хоть ящик куплю - захлебнешься.
   И Володя решился на вопрос:
   - А тебе чего бы хотелось от меня?
   - Поздно об этом толковать! - зло отрезал Дима. - Не скажу тебе, - и добавил: - Покуда снова случай не найду тебя рабом сделать.
   Володя улыбнулся, пожал плечами, и они больше не разговаривали.
   Троллейбус довез их до Наличной быстро. Дима, не замечая спешащего рядом с ним мальчика, шел к дому уверенно, но торопливо, словно сердясь на себя за то, что потерял так много времени на ерунду. Они хотели было уже войти в узкий промежуток между корпусами, и вдруг машина скорой помощи, выезжающая из двора, чуть не задела Диму, едва успевшего отскочить.
   - Вот черт! - ругнулся Дима. - Чуть не задавили! Одних спасают других калечат! Номер бы записать!
   Вошли во двор. Двинулись к угловой парадной. Там несколько старушек тихо обсуждали что-то. Качали головами, губами шлепали: "Да, да, вот так, такие уж наши годы. Сейчас ходишь, а через минуту - хлоп, и отвозите, любезные. Не знаешь, когда и настигнет".
   Иринка с плачущим лицом стояла рядом с ними. Пальцы её быстро-быстро скатывали в трубочку поясок от платья.
   - Ты чего здесь? - пугаясь её лица, спросил Володя. - А где Иван Петрович?
   - Увезли, - прыгнули губы Иринки. - Я к квартире его пришла, а дверь открыта, голоса чьи-то слышны. Испугалась очень, но заглянула. А там врачи... что-то делают с Иваном Петровичем, а он бледный... белый даже. Без сознания. Меня прогнали... А после вынесли его на носилках. Может...
   - Что может?! - побледнел Володя. - Что может?! - И тут он повернулся к Диме, с унылой физиономией стоявшему поодаль: - А все он, все он! Нужно было старика волновать, тревожить всякими бумажками дрянными! Говорить, что неуникальное оружие у старика! - И, с трудом сдерживая слезы, почти прокричал Диме: - Все из-за тебя, гада проклятого вышло! Ехал бы ты к себе, в Воронеж!
   И пошел к своему подъезду, а в ушах все звучал тихий шепот старушек:
   - Хлоп - и отвозите, любезные! Грехи наши тяжкие! Все там будем!
   ГЛАВА 7
   ВОТ КЛЮЧ ОТ АРСЕНАЛА
   Проворный солнечный лучик протиснулся в узкую щель между оконной рамой и портьерой, скоро полоснул спинку дивана, а после соскользнул на чуть опухшее за ночь лицо Володи. Мальчик открыл глаза и увидел стоявшего рядом с постелью отца. Обнаженный по пояс, свежий после душа, с бугристыми мускулами, которыми никогда не щеголял, могучий, огромный, отец показался Володе статуей античного героя, спокойного в своей уверенности в непобедимость.
   - Ты плохо выглядишь, старик, - сказал отец, осторожно присаживаясь на край постели, однако пружины дивана простонали жалобно и недовольно. - Ты не заболел?
   - Нет, - сказал Володя. - Просто душно ночью было.
   - Верно, душно. Тебе бы пробежаться утром, а ты валяешься до десяти. Пойдем в кино? Ты обещал, и сегодня суббота.
   Но Володя не успел ответить. В комнате появилась мама. На ней - халат, которым она очень дорожила и который делал её замечательно прекрасной. Этот халат из настоящего шелка прислали маме из Японии, и она, Володя знал, любила надевать его и при этом часто смотрела на себя в зеркало. Но даже без этого халата, расшитого фантастическими цветами и птицами, мама была очень красивой и порой рассказывала папе, что кое-кто из мужчин как-то особенно на неё посмотрел или даже сделал комплимент. Папа обычно усмехался, слушая признания мамы, и молчал, но Володя видел, что он недоволен и мама рассказывает о взглядах и комплиментах совершенно зря, но тоже молчал и только хмурился.