Страница:
— А те, другие женщины… — начала было Кэролайн, но лорд Брекон склонился над нею так, что губы их почти сблизились.
— Стоит ли вспоминать о них, дорогая? Это только призраки, бедные, жалкие, ничтожные призраки, которых я даже узнать не смог бы теперь, когда рядом со мной ты и я ощущаю на своем лице твое дыхание, когда я знаю, что стоит мне только протянуть руку — и я почувствую биение твоего сердца…
Кэролайн едва успела перевести дыхание, как он продолжил:
— Посмотри на меня, Кэролайн.
Она подняла на него взгляд и поняла, как никогда раньше, что он бесконечно любит ее. Если он, Вэйн, находится под властью таинственных чар, то и она, Кэролайн, тоже. Ей тоже нет избавления от них, сколько бы лет ни прошло: сто или тысяча. Долго, бесконечно долго они смотрели друг другу в глаза, а потом с нежностью, о которой она раньше и не подозревала, Вэйн привлек ее в свои объятия.
Они просидели так долго, в упоении более томительном и прекрасном, чем что-либо испытанное ими раньше. Кэролайн спрятала свое лицо у него на груди, и Вэйн понял, что она готова разрыдаться.
Прошел час, затем другой. Иногда они разговаривали, иногда молчали, но главное заключалось в том, что они счастливы — счастливы, как никогда в жизни. Кэролайн трепетала в его объятиях, но не от страха, который он вызывал в ней раньше. Его нежность лучше всяких слов убедила ее, что он предан ей до самоотречения.
Она поняла теперь, что его страсть, его непреодолимое влечение к ней были подчинены более высоким чувствам: его заботе о ее благе.
— О Вэйн, — вырвалось у нее от самого сердца, — если бы так могло продолжаться вечно! Иначе я хотела бы умереть сейчас, и смерть была бы радостью…
Он теснее прижал ее к себе, но голос его прозвучал спокойно:
— Мы же договорились: не будем о будущем. Ты, наверно, проголодалась, любовь моя? Здесь есть неподалеку постоялый двор, и мы найдем там что-нибудь поесть. Я чувствую, что тебе не хочется возвращаться в замок, чтобы не портить наш прекрасный день.
— Нет, умоляю, не надо возвращаться! — воскликнула Кэролайн.
Постоялый двор был небольшой, и, кроме них, посетителей там не было. Польщенный и обрадованный хозяин выложил все лучшее, что у него было, и завтрак им подали хоть и незатейливый, но очень приятный.
Потом они снова долго катались верхом, и лорд Брекон, хорошо знавший окрестности, выбирал уединенные места.
Они скакали по зеленой долине, блуждали по тихим лесным зарослям, поили лошадей у ручья и, пока те пили, отдыхали на берегу, поросшем золотистыми лютиками.
Наконец солнце начало опускаться за отдаленные холмы. Последние лучи пробивались сквозь деревья, отбрасывающие длинные тени.
— Пора возвращаться, — сказал лорд Брекон.
Кэролайн вздохнула:
— А может быть, не стоит? Что, если мы сбежим, как Хэрриет и Томас Стрэттон? Скроемся от всех, кто знает нас, кого мы знаем? Какое было бы блаженство!
— Блаженство… — повторил лорд Брекон. — Но ты же знаешь, что это невозможно.
Хотя он и словом об этом не обмолвился, Кэролайн поняла, что, куда бы они ни отправились, как бы ни стремились стряхнуть с себя тяготы своего положения, образ Кэсси повсюду будет преследовать их.
В замок они вернулись уже почти в сумерках. Кэролайн устала, но переполнявшее ее счастье делало даже темнеющие башни замка менее страшными.
Сияние дня, казалось, проникло в самую глубину ее существа настолько, что на какое-то время она забыла о своих опасениях.
Она поднималась по ступеням парадного подъезда и остановилась на мгновение, чтобы взглянуть на лошадей. Их уводили в конюшню. Повинуясь какому-то внезапному душевному порыву, она взяла лорда Брекона за руку.
— Мы пообедаем вместе, — сказала она робко, — ведь наш день еще не кончился.
— Давай пообедаем одни у тебя в будуаре, — предложил он.
Глаза Кэролайн заблестели.
— А можно? — спросила она, чуть дыша.
— Мы можем делать все, что хотим — сегодня, — сказал он.
— Тогда мы обедаем вместе, милорд.
Она взбежала вверх по лестнице, словно опасаясь, как бы что-нибудь не нарушило ее счастливый сон и не вынудило ее вновь вернуться к ужасам действительности.
В спальне ее ждала Мария.
— Ну и дела, миледи! Не успели вы уехать, как явился преподобный джентльмен и потребовал его светлость. Миссис Миллер говорила с ним в холле, так что я все слышала.
— Что же он сказал, Мария?
— Он ужас как разозлился, когда нашел письмо мистера Стрэттона к мисс Уонтедж.
— Как это похоже на Хэрриет — оставить такие улики!
— Вот и я так подумала, миледи. «Моя дочь погибла, — кричал преподобный джентльмен, — его светлость ответит мне за гнусное поведение этого мошенника, которого он называет своим другом». — «Если мистер Стрэттон в самом деле сбежал с вашей дочерью, сэр, — говорит ему миссис Миллер, — его светлость тут ни при чем. Это все вина ее светлости. Она его завлекла — я своими ушами слышала, как он заявил, что он ее покорный раб, — а потом оставила, так что он с досады сбежал с мисс Уонтедж». — «Что? — кричит преподобный джентльмен. — Вы хотите сказать, что у него нет никаких чувств к моей дочери? Этого я не могу стерпеть. Я их догоню и отхлестаю этого мерзавца так, что он будет вопить о помиловании. Ну а моя дочь — ей тоже достанется!» И с этими словами он надел шляпу и вышел, даже с миссис Миллер не простился.
Кэролайн захлопала в ладоши.
— Итак, на сцену является дракон. Ну, сэр Томас, пришло время показать, на что вы способны. Чудесно, Мария, если им хоть чуть-чуть повезет, к тому моменту, как он их настигнет, они уже будут женаты.
— Надеюсь, что так и будет, миледи, не то мисс Уонтедж умрет со страху.
— Ну, я этого не боюсь, — улыбнулась Кэролайн. — Они намного его опережают, и у мистера Стрэттона довольно денег на самых лучших лошадей.
В заботах о Хэрриет и в упоении от своего собственного счастья, Кэролайн совсем забыла зловещие слова, которые произнесла прошлой ночью миссис Миллер, как и то обстоятельство, что мистер Уорлингем покинул замок.
Вспомнила она об этом, лишь когда готовилась принять приготовленную Марией ванну. Сознание опасности заставило ее мысль усиленно заработать, и она тихонько вскрикнула.
— Что случилось, миледи? — спросила Мария.
— Мне только что пришла одна идея, — сказала Кэролайн. — Мария, ты сделаешь для меня, что я попрошу, но только очень срочно?
— Все, что ни прикажете, миледи; вы, я думаю, теперь уже в этом не сомневаетесь.
— Тогда слушай, — Кэролайн на минуту замолкла;
Она была в одной рубашке и пробовала ногой воду в ванне. — Как только ты меня оденешь, немедленно отыщи фургон, он тут неподалеку, сразу, как выйдешь из главных ворот.
— Знаю, миледи, такой красивый, желтый с красным?
— Да, он самый. Пойдешь туда и вызовешь Гидеона.
Он наверняка там. Скажи ему, что я тебя послала, и попроси, чтобы сегодня ночью и все последующие за замком установили специальное наблюдение.
— Специальное наблюдение? — переспросила Мария.
— Он поймет, — сказала Кэролайн. — Скажи ему, я опасаюсь, что Джейсон Фэйкен и его друзья замышляют недоброе.
— Скажу, миледи.
— Иди быстрее, Мария, я чувствую, что его светлости с каждым часом все больше грозит опасность.
— Неужели его враги, кто бы они ни были, могут убить его?
— Нет, я не этого боюсь, — сказала Кэролайн. — Если бы так, все было бы проще. Они задумали более хитрое дело, которое куда труднее предотвратить. Обещай мне не задерживаться. Я не успокоюсь, пока ты не побываешь у Гидеона и не передашь мою просьбу.
— Я тут же все исполню, как только одену вашу светлость, — сказала Мария, и Кэролайн вновь погрузилась в призрачную дымку своего счастья.
Будуар, куда вела дверь из ее спальни, был маленькой комнатой, отделанной в итальянском стиле. У Кэролайн не было случая воспользоваться ею раньше, и комнатка показалась бы ей мрачноватой, если бы, пока она принимала ванну и одевалась, лорд Брекон не распорядился убрать ее цветами в вазах и гирляндами. Зато теперь будуар походил на беседку.
Кэролайн выбрала для этого вечера платье из полупрозрачной ткани с небольшим треном, вопреки новому фасону. Голубые бархатные ленты обхватывали ее грудь, и такая же лента украшала волосы. Простота костюма подчеркивала природную красоту девушки, и по взгляду уже ожидавшего ее в будуаре лорда Брекона Кэролайн поняла, что выглядит еще более прелестно, чем он воображал.
— Прислуги сегодня не будет, — сказал он. — Я сам буду служить тебе.
Обед тянулся бесконечно долго, но Кэролайн не замечала, что она ела. Она чувствовала только присутствие лорда Брекона, его близость. Руки их касались, когда он передавал ей блюда с едой, и, не в силах сдержать себя, он то и дело целовал ее в губы. Затем поднял бокал сверкающего шампанского.
— За Кэролайн, — сказал он негромко, — мою несравненную возлюбленную.
Кэролайн подняла свой бокал:
— За Вэйна, мою любовь навеки.
Легкая тень пробежала по его лицу. Он поднялся и увлек ее за собой на софу у камина. Кэролайн устроилась поудобнее, откинувшись на подушки, и взглянула на него.
— Кто еще мог бы сравниться с тобой? — спросила она. — В самый первый момент, когда я увидела тебя, в лесу, несмотря на все волнения и страхи, я подумала, что ты самый красивый мужчина, какого я когда-либо встречала.
— Смотри, как бы я не возомнил о себе.
— Да, — отвечала Кэролайн, — мне нравятся мужчины с самомнением. В них чувствуется сила.
— А ты хочешь, чтобы над тобою властвовали? — спросил он.
— Это под силу только человеку с характером, — отвечала Кэролайн, бросая на него взгляд из-под длинных ресниц.
— Ты хочешь сказать, что у меня недостаточно характера? — Он вдруг быстрым движением поднял ее на ноги и обнял. — Желал бы я быть твоим властелином!
Мне иногда кажется, что ты избалована избытком внимания и рабской покорностью мужчин. Я бы заставил тебя повиноваться себе, я любил бы тебя, но ты бы всегда помнила, кому принадлежишь, кому должна повиноваться!
— Ты думаешь, что этого трудно добиться? — поддразнила она Вэйна.
— Тебя еще никому не удалось покорить. Ты как молодая лошадка, дикая и прекрасная, не знающая узды.
Я мог бы покорить тебя, не страхом, но любовью, но силу мою ты бы все же познала.
Его слова волновали ее, она глубоко вздохнула, и он вновь прижал ее к себе. Кэролайн знала, что эти слова — не пустое хвастовство. Его губы властно завладели ее губами, его руки — ее телом. Она сознавала, что не в силах противиться.
И все же он полностью владел собой, хотя были моменты, когда их страсть вспыхивала с такой силой, что готова была поглотить обоих. Но когда Кэролайн уже казалось, что самообладание изменяет ему, новый порыв нежности убеждал ее в том, что она для него — не просто бесконечно желанная женщина, но святыня, перед которой он благоговел.
Наступил момент, когда их волшебный день подошел к концу. Они должны были проститься и разойтись по своим комнатам, чтобы провести ночь в одиночестве и унынии, размышляя о том, что принесет им завтрашний день.
Кэролайн решила, что сегодня не будет просить Вэйна ни о чем, не будет делиться с ним своими тревогами. Ведь это особенный день — день, украденный у вечности. Стоит только произнести невпопад одно слово — и вновь начнутся пререкания, неприятности. Все это Кэролайн была твердо намерена оставить до завтра.
Завтра будет время и поспорить, сказать Вэйну, что ему не удастся от нее избавиться. Сегодня же они расстанутся — если уж им суждено расстаться — мирно.
Было очень поздно, и свечи уже почти догорели в подсвечниках, когда они наконец оторвались друг от друга. Кэролайн стояла одна в парадной спальне. Ее уста еще ощущали его поцелуи, а в ушах еще звучал его голос, его руки касались ее — но Вэйна уже не было с нею.
Она еще долго стояла так посередине комнаты, сгорая и трепеща от наслаждения, вся охваченная томлением, вызванным не усталостью, но неудовлетворенным желанием.
Наконец она затушила свечи и села на подоконник.
Где-то в тишине уснувшего замка часы пробили три.
Она не стала звать Марию, больше всего ей хотелось в одиночестве насладиться вновь пережитыми мгновениями, чтобы ничей голос, ничье присутствие не нарушали иллюзии, будто Вэйн все еще с нею.
Она любила его. Это чувство переполняло ее.
Мысленно она простирала к нему руки, повторяла его имя. Кэролайн прижалась лицом к холодному оконному переплету. Серебристый свет луны казался особенно холодным и призрачным по сравнению с воспоминаниями о теплом солнце и навсегда ушедшем дне.
Кэролайн закрыла глаза, стараясь вновь вернуть эти часы, проведенные в сосновом бору, стараясь вспомнить, что они говорили друг другу.
«Неужели это будет единственное мое воспоминание? — спросила она себя с неожиданной страстью. — Неужели на всю мою жизнь мне останется лишь один этот дивный день?»
Эта мысль ужаснула ее. Кэролайн встала, внезапно почувствовав усталость и озноб. Похоже, она долго просидела так в забытьи, если успела озябнуть. Едва она собралась отойти в глубину комнаты, как что-то за окном привлекло ее внимание.
В саду кто-то был. Она заметила какое-то движение среди темных деревьев, окружающих лужайку. Девушка пристально пригляделась: да, она не ошиблась, там действительно кто-то был. Следя за тенью человека — или животного, — Кэролайн почувствовала, как сильно забилось у нее сердце. Что это? Та опасность, которую она ждала, заговор против Вэйна, который она давно предвидела?
Кто-то приближался к замку. Теперь Кэролайн разглядела, что это был не один человек, а двое. Силуэт одного из них, постоянно державшегося в тени, казался уродливо искаженным. Кэролайн продолжала следить за ними, изо всех сил напрягая зрение, пока незнакомцы не остановились.
В это время послышался щелчок и какой-то легкий скрип, донесшийся откуда-то снизу. Став коленями на подоконник, Кэролайн, выгнув шею, насколько могла, свесилась вниз.
Внизу открылось окно. Наблюдая за действиями невидимой руки, девушка вспомнила, что под нею находится библиотека. Парадную спальню, где она была сейчас, и библиотеку пристроили к замку сравнительно недавно. Пристройка выделялась несколько неудачно на фоне замка, и Кэролайн увидела, как люди, прятавшиеся до того среди деревьев, быстро пересекли лужайку, чтобы укрыться от лунного света в тени замка.
Идти им было недалеко, но Кэролайн сумела ясно их разглядеть. Она замерла, боясь малейшим движением выдать свое присутствие.
Первым шел Джервис Уорлингем. Его легко было узнать по росту и ширине плеч, хотя лицо его было скрыто под низко надвинутой шляпой. За ним следовал еще один человек. Кэролайн показалось сначала, что он нес за плечами мешок, который и придавал его фигуре уродливые очертания. Но когда они приблизились, Кэролайн увидела, что через плечо у него перекинут не мешок, а человеческое тело.
Они приблизились к замку и, быстро пройдя вдоль стены, подошли к уже открытому в ожидании их окну., Нагнуться ниже Кэролайн не могла, опасаясь привлечь к себе внимание. Но она увидела, как мистер Уорлингем влез в окно, а человек, который нес тело, передал его Джервису. Затем Джервис Уорлингем быстро вылез обратно, и окно за ним закрылось. Послышался щелчок задвижки, и Джервис со спутником с невероятной быстротой, стараясь, насколько возможно, держаться в тени, поспешили прочь от дома, через лужайку, в темноту деревьев.
Кэролайн так долго сдерживала дыхание, что теперь она с трудом смогла отдышаться. Озаренная внезапной догадкой, она проворно выбежала из комнаты.
Ее спальня, как и находящаяся под ней библиотека, была соединена со старой постройкой узким переходом, ведущим в главный коридор. В конце перехода стоял высокий комод. Пробравшись к нему в темноте и спрятавшись за ним, Кэролайн могла видеть верхнюю площадку лестницы, а также любого, кто поднимался или спускался по ней.
Она не пробыла в своем укрытии и нескольких секунд, как послышался шорох: кто-то шел наверх. Площадка была освещена только двумя оплывшими свечами, но их света было достаточно, чтобы Кэролайн увидела ту, кого она и рассчитывала увидеть, — Эстер Миллер!
Она шла на цыпочках, чуть ли не вдвое согнувшись, словно таким образом меньше рисковала попасться кому-либо на глаза. В ее медленных бесшумных движениях было что-то змеиное.
Кэролайн немного выждала. Когда же наконец убедилась, что миссис Миллер вряд ли вернется, она вышла из своего тайника и быстро спустилась вниз.
Только оказавшись в холле, девушка почувствовала, что дрожит, а сердце ее бьется так, что она с трудом может дышать.
Кэролайн направилась прямо в библиотеку и только у самой двери на секунду в страхе замерла, дрожащей рукой поворачивая ручку двери.
Хотя в комнате было темно, в камине еще горел огонь, и свет мерцающего пламени позволял различать предметы. Кэролайн всегда ненавидела эту комнату, теперь же она настолько отчетливо ощущала в ней присутствие темных сил, что с трудом заставила себя переступить порог.
Хотя разум подсказывал ей, что может ожидать ее там, увиденное ужаснуло ее. К подобному она не была готова: у письменного стола лорда Брекона лежало тело мальчика. Подойдя поближе, Кэролайн тут же его узнала.
Это был тот самый остролицый грум Джервиса Уорлингема, который ударил лошадь и которого Вэйн пригрозил выпороть. Он лежал на полу вниз лицом. Куртки на нем не было, а в клочья порванная на спине рубашка промокла от крови. Его иссеченная кожа была вся в кровоточащих рубцах. Кэролайн тихо вскрикнула и тут же увидела, что на полу рядом с мальчиком лежит хлыст. Она сразу его узнала: это был хлыст, который всегда носил с собой Вэйн. Хлыст был весь в крови.
Но и это не все. На полу, вокруг тела мальчика, лежали еще четыре бездыханных тельца, одно из них на расстоянии его протянутой руки.
Они лежали здесь с вывернутыми лапками и сломанными крылышками, а клетка, где еще недавно резвились и щебетали попугайчики, была открыта и пуста.
Глава 14
Несколько минут Кэролайн не могла шевельнуться.
Она стояла без движения, глядя перед собой, ей казалось, что сердце у нее остановилось.
Внезапно ей удалось стряхнуть с себя эту ужасную неподвижность. Она выскочила из комнаты и, закрыв дверь, бросилась бежать так быстро, насколько ей позволяло платье. Лишь когда она уже поднималась по лестнице, мало-помалу приходя в себя, разум наконец сумел совладать с потрясенными чувствами. Дыхание ее стало ровнее, кровь снова прилила к лицу.
Сейчас не время для нервов и обмороков, сурово приговаривала она себе самой. Кэролайн ожидала чего-то чрезвычайного. Теперь, когда это произошло, она должна найти в себе силы с ним справиться. Только на мгновение она почувствовала дурноту и слабость, вспомнив о неподвижном теле с кровавыми полосами на спине и о птичках, еще несколько часов назад так весело порхавших в клетке, а теперь застывших и бездыханных.
Сжав пальцы в кулак так, что ногти впивались в ладони, всеми силами пытаясь овладеть собой, Кэролайн старалась заставить себя сохранять ясность мысли.
Она быстро пошла по коридору к комнате Вэйна. Остановившись у двери, тихо постучала, боясь, что стук может услышать и кто-то другой.
Ответа не последовало. Кэролайн не стала больше ждать и, повернув ручку, вошла внутрь. В дальнем конце комнаты за столом, на котором еще горели свечи, сидел Вэйн. Не говоря ни слова, Кэролайн осторожно приблизилась к нему. Вэйн спал, откинувшись в кресле с высокой спинкой. Сюртук он снял, но остался в жилете, надетом поверх крахмальной рубашки. Перед ним лежало неоконченное письмо, перо выпало из его руки на пол.
Очевидно, задумавшись над очередной фразой, Вэйн откинулся на спинку кресла и заснул от усталости. Напряжение последних дней сказалось и на нем. Кэролайн не стала сразу будить его, некоторое время молча вглядываясь в любимые черты, озаренные светом свечей.
Он выглядел юным — совсем юным, и, быть может, впервые она увидела на его лице выражение безмятежного покоя. Уголки его рта приподнялись в полуулыбке, и было что-то детское и уязвимое во всем его облике, закрытых глазах, повороте головы, покоившейся на мягком бархате кресла.
Кэролайн ощутила непреодолимое желание обнять его, прижать к себе, привлечь его голову к себе на грудь — защитить его. Волна всепоглощающей материнской нежности, которая когда-то настигает каждую женщину, впервые захлестнула ее, но девушка тут же подавила эти чувства, помня только, что сейчас на счету каждая минута.
— Вэйн! — позвала она негромко. — Вэйн!
Он шевельнулся и, открыв глаза, взглянул на нее.
— Кэролайн, любимая, — прошептал он, как будто нисколько не удивлен ее появлением, как будто это было продолжение его сна.
Но пробуждение наступило быстро.
— Что случилось? — спросил он. — Почему ты здесь?
Кэролайн нежно взяла его за руки.
— Выслушай меня, Вэйн, — сказала она и тихо, чуть дрожащим голосом, рассказала, что увидела внизу.
Когда она закончила, он поднялся.
— Я пойду взгляну, — сказал он, — оставайся здесь.
— Не прикасайся к нему, — предупредила Кэролайн. — И обещай мне вернуться сюда, прежде чем что-нибудь предпримешь. Мне кажется, я знаю, что нам делать. Но поторопись, Вэйн, нельзя терять время.
Он вышел. Она стояла в дверях его спальни, глядя вслед мужу. Прижав руку к сердцу, она ждала его возвращения.
Когда через несколько минут он вернулся, Кэролайн вдруг показалось, что он внезапно как бы постарел. Лицо его было мрачным, в нем проглядывала какая-то безнадежность, словно он примирился с неизбежностью и отказался от борьбы.
— Все так, как ты сказала, — он тяжело опустился в кресло у догорающего камина.
— Что же нам делать? — прошептала Кэролайн.
— Ничего, — отвечал он. — Если, как ты говоришь, в этом замешана Эстер Миллер, она дождется, пока прислуга пойдет поднимать занавеси и обнаружит труп. Затем будут вопли, они кинутся к ней, и миссис Миллер, Потрясенная и изумленная, пошлет за констеблем.
— Да, да, это ясно, — нетерпеливо проговорила Кэролайн. — Но как мы можем предотвратить это?
— Предотвратить? Мы не можем спрятать тело так, чтобы его не нашли. Уж будь уверена, что Джервис поднимет шум по поводу мальчишки. Это хитроумный замысел. Ты была права, Кэролайн, насчет Джервиса, если это может хоть сколько-нибудь утешить тебя.
Кэролайн прижала руки ко лбу.
— Я знаю! — сказала она. — Дядя Фрэнсис в Ноуле!
Ты мне сам говорил вчера. Я пошлю за ним.
— Он и так явится в свое время, чтобы арестовать меня, — усмехнулся лорд Брекон.
— Вот этого-то и нужно постараться избежать, хотя бы до тех пор, пока мы не найдем доказательств твоей невиновности. Ведь на самом деле в момент убийства ты должен был быть со мной.
— Поскольку ты моя жена, — перебил ее лорд Брекон, — твоим показаниям доверия не будет.
— Да, да, я знаю, но ведь есть и другие, кто мог бы засвидетельствовать это.
— Кто же?
— Как раз вчера я обратилась к одному своему другу, — начала было Кэролайн. — Но сейчас не время рассказывать о нем. Тебе нужно бежать отсюда немедленно.
— Бежать? Зачем?
В его голосе звучало презрение. Взглянув ему в глаза, Кэролайн обняла его и опустилась на колени возле его кресла.
— Вэйн, дорогой мой, послушай меня. Сейчас особенно важно, чтобы ты доверился мне. Я чувствую, мы найдем выход из этого ужасного положения, мы вернем тебе доброе имя и избавим от всякой опасности в будущем. Но мне трудно объяснить тебе все словами, потому что мое собственное убеждение — в моем сердце, и верю я прежде всего в милосердие божие. Доверься мне, любимый, ради моей любви к тебе, и сделай, как я прошу. Пожалуйста, Вэйн!
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил лорд Брекон. В голосе его было теперь меньше горечи, и Кэролайн показалось, что и взгляд его стал мягче.
— Я хочу, чтобы ты немедленно отправился в Мэндрейк на самой быстрой лошади из своей конюшни. В то же время мы пошлем грума к дяде Фрэнсису с просьбой прибыть сюда как можно скорее. В Англии есть еще правосудие, и я не верю, что можно повесить невиновного.
— Ты думаешь бегством доказать невиновность?
— Бегство здесь ни при чем. Я расскажу дяде Фрэнсису, где ты. Я просто не хочу, чтобы мы с тобой своими действиями подыграли замыслам Джервиса и миссис Миллер. Они знают, что ты здесь, и, как ты сам сказал, утром, как только обнаружат тело, тотчас же пошлют за констеблем. Давай же нарушим их планы единственно доступным нам способом. Если ты исчезнешь или — если тебе так больше нравится — будешь отсутствовать, мы выиграем время, чтобы подумать, навести справки, узнать, не сможет ли мой друг, к которому я вчера посылала, пролить свет на задуманное Джервисом и сообщниками.
Лорд Брекон нахмурился.
— Я понимаю, чего ты хочешь, Кэролайн. Но ни один человек, который считает себя джентльменом, не оставит жену разбираться в отвратительных подробностях такого преступления.
— Но, Вэйн, — умоляюще произнесла Кэролайн, — неужели в такой момент нужно помнить об условностях? Мой любимый, мой ненаглядный! Мы пренебрегали ими с момента нашей встречи! До тех пор, покаты помнишь, что я люблю тебя, меня не волнуют подобные пустяки.
— Ты все еще любишь меня, Кэролайн? С того момента, как я вошел в твою жизнь, я не принес тебе ничего, кроме несчастья и ужаса.
— Стоит ли вспоминать о них, дорогая? Это только призраки, бедные, жалкие, ничтожные призраки, которых я даже узнать не смог бы теперь, когда рядом со мной ты и я ощущаю на своем лице твое дыхание, когда я знаю, что стоит мне только протянуть руку — и я почувствую биение твоего сердца…
Кэролайн едва успела перевести дыхание, как он продолжил:
— Посмотри на меня, Кэролайн.
Она подняла на него взгляд и поняла, как никогда раньше, что он бесконечно любит ее. Если он, Вэйн, находится под властью таинственных чар, то и она, Кэролайн, тоже. Ей тоже нет избавления от них, сколько бы лет ни прошло: сто или тысяча. Долго, бесконечно долго они смотрели друг другу в глаза, а потом с нежностью, о которой она раньше и не подозревала, Вэйн привлек ее в свои объятия.
Они просидели так долго, в упоении более томительном и прекрасном, чем что-либо испытанное ими раньше. Кэролайн спрятала свое лицо у него на груди, и Вэйн понял, что она готова разрыдаться.
Прошел час, затем другой. Иногда они разговаривали, иногда молчали, но главное заключалось в том, что они счастливы — счастливы, как никогда в жизни. Кэролайн трепетала в его объятиях, но не от страха, который он вызывал в ней раньше. Его нежность лучше всяких слов убедила ее, что он предан ей до самоотречения.
Она поняла теперь, что его страсть, его непреодолимое влечение к ней были подчинены более высоким чувствам: его заботе о ее благе.
— О Вэйн, — вырвалось у нее от самого сердца, — если бы так могло продолжаться вечно! Иначе я хотела бы умереть сейчас, и смерть была бы радостью…
Он теснее прижал ее к себе, но голос его прозвучал спокойно:
— Мы же договорились: не будем о будущем. Ты, наверно, проголодалась, любовь моя? Здесь есть неподалеку постоялый двор, и мы найдем там что-нибудь поесть. Я чувствую, что тебе не хочется возвращаться в замок, чтобы не портить наш прекрасный день.
— Нет, умоляю, не надо возвращаться! — воскликнула Кэролайн.
Постоялый двор был небольшой, и, кроме них, посетителей там не было. Польщенный и обрадованный хозяин выложил все лучшее, что у него было, и завтрак им подали хоть и незатейливый, но очень приятный.
Потом они снова долго катались верхом, и лорд Брекон, хорошо знавший окрестности, выбирал уединенные места.
Они скакали по зеленой долине, блуждали по тихим лесным зарослям, поили лошадей у ручья и, пока те пили, отдыхали на берегу, поросшем золотистыми лютиками.
Наконец солнце начало опускаться за отдаленные холмы. Последние лучи пробивались сквозь деревья, отбрасывающие длинные тени.
— Пора возвращаться, — сказал лорд Брекон.
Кэролайн вздохнула:
— А может быть, не стоит? Что, если мы сбежим, как Хэрриет и Томас Стрэттон? Скроемся от всех, кто знает нас, кого мы знаем? Какое было бы блаженство!
— Блаженство… — повторил лорд Брекон. — Но ты же знаешь, что это невозможно.
Хотя он и словом об этом не обмолвился, Кэролайн поняла, что, куда бы они ни отправились, как бы ни стремились стряхнуть с себя тяготы своего положения, образ Кэсси повсюду будет преследовать их.
В замок они вернулись уже почти в сумерках. Кэролайн устала, но переполнявшее ее счастье делало даже темнеющие башни замка менее страшными.
Сияние дня, казалось, проникло в самую глубину ее существа настолько, что на какое-то время она забыла о своих опасениях.
Она поднималась по ступеням парадного подъезда и остановилась на мгновение, чтобы взглянуть на лошадей. Их уводили в конюшню. Повинуясь какому-то внезапному душевному порыву, она взяла лорда Брекона за руку.
— Мы пообедаем вместе, — сказала она робко, — ведь наш день еще не кончился.
— Давай пообедаем одни у тебя в будуаре, — предложил он.
Глаза Кэролайн заблестели.
— А можно? — спросила она, чуть дыша.
— Мы можем делать все, что хотим — сегодня, — сказал он.
— Тогда мы обедаем вместе, милорд.
Она взбежала вверх по лестнице, словно опасаясь, как бы что-нибудь не нарушило ее счастливый сон и не вынудило ее вновь вернуться к ужасам действительности.
В спальне ее ждала Мария.
— Ну и дела, миледи! Не успели вы уехать, как явился преподобный джентльмен и потребовал его светлость. Миссис Миллер говорила с ним в холле, так что я все слышала.
— Что же он сказал, Мария?
— Он ужас как разозлился, когда нашел письмо мистера Стрэттона к мисс Уонтедж.
— Как это похоже на Хэрриет — оставить такие улики!
— Вот и я так подумала, миледи. «Моя дочь погибла, — кричал преподобный джентльмен, — его светлость ответит мне за гнусное поведение этого мошенника, которого он называет своим другом». — «Если мистер Стрэттон в самом деле сбежал с вашей дочерью, сэр, — говорит ему миссис Миллер, — его светлость тут ни при чем. Это все вина ее светлости. Она его завлекла — я своими ушами слышала, как он заявил, что он ее покорный раб, — а потом оставила, так что он с досады сбежал с мисс Уонтедж». — «Что? — кричит преподобный джентльмен. — Вы хотите сказать, что у него нет никаких чувств к моей дочери? Этого я не могу стерпеть. Я их догоню и отхлестаю этого мерзавца так, что он будет вопить о помиловании. Ну а моя дочь — ей тоже достанется!» И с этими словами он надел шляпу и вышел, даже с миссис Миллер не простился.
Кэролайн захлопала в ладоши.
— Итак, на сцену является дракон. Ну, сэр Томас, пришло время показать, на что вы способны. Чудесно, Мария, если им хоть чуть-чуть повезет, к тому моменту, как он их настигнет, они уже будут женаты.
— Надеюсь, что так и будет, миледи, не то мисс Уонтедж умрет со страху.
— Ну, я этого не боюсь, — улыбнулась Кэролайн. — Они намного его опережают, и у мистера Стрэттона довольно денег на самых лучших лошадей.
В заботах о Хэрриет и в упоении от своего собственного счастья, Кэролайн совсем забыла зловещие слова, которые произнесла прошлой ночью миссис Миллер, как и то обстоятельство, что мистер Уорлингем покинул замок.
Вспомнила она об этом, лишь когда готовилась принять приготовленную Марией ванну. Сознание опасности заставило ее мысль усиленно заработать, и она тихонько вскрикнула.
— Что случилось, миледи? — спросила Мария.
— Мне только что пришла одна идея, — сказала Кэролайн. — Мария, ты сделаешь для меня, что я попрошу, но только очень срочно?
— Все, что ни прикажете, миледи; вы, я думаю, теперь уже в этом не сомневаетесь.
— Тогда слушай, — Кэролайн на минуту замолкла;
Она была в одной рубашке и пробовала ногой воду в ванне. — Как только ты меня оденешь, немедленно отыщи фургон, он тут неподалеку, сразу, как выйдешь из главных ворот.
— Знаю, миледи, такой красивый, желтый с красным?
— Да, он самый. Пойдешь туда и вызовешь Гидеона.
Он наверняка там. Скажи ему, что я тебя послала, и попроси, чтобы сегодня ночью и все последующие за замком установили специальное наблюдение.
— Специальное наблюдение? — переспросила Мария.
— Он поймет, — сказала Кэролайн. — Скажи ему, я опасаюсь, что Джейсон Фэйкен и его друзья замышляют недоброе.
— Скажу, миледи.
— Иди быстрее, Мария, я чувствую, что его светлости с каждым часом все больше грозит опасность.
— Неужели его враги, кто бы они ни были, могут убить его?
— Нет, я не этого боюсь, — сказала Кэролайн. — Если бы так, все было бы проще. Они задумали более хитрое дело, которое куда труднее предотвратить. Обещай мне не задерживаться. Я не успокоюсь, пока ты не побываешь у Гидеона и не передашь мою просьбу.
— Я тут же все исполню, как только одену вашу светлость, — сказала Мария, и Кэролайн вновь погрузилась в призрачную дымку своего счастья.
Будуар, куда вела дверь из ее спальни, был маленькой комнатой, отделанной в итальянском стиле. У Кэролайн не было случая воспользоваться ею раньше, и комнатка показалась бы ей мрачноватой, если бы, пока она принимала ванну и одевалась, лорд Брекон не распорядился убрать ее цветами в вазах и гирляндами. Зато теперь будуар походил на беседку.
Кэролайн выбрала для этого вечера платье из полупрозрачной ткани с небольшим треном, вопреки новому фасону. Голубые бархатные ленты обхватывали ее грудь, и такая же лента украшала волосы. Простота костюма подчеркивала природную красоту девушки, и по взгляду уже ожидавшего ее в будуаре лорда Брекона Кэролайн поняла, что выглядит еще более прелестно, чем он воображал.
— Прислуги сегодня не будет, — сказал он. — Я сам буду служить тебе.
Обед тянулся бесконечно долго, но Кэролайн не замечала, что она ела. Она чувствовала только присутствие лорда Брекона, его близость. Руки их касались, когда он передавал ей блюда с едой, и, не в силах сдержать себя, он то и дело целовал ее в губы. Затем поднял бокал сверкающего шампанского.
— За Кэролайн, — сказал он негромко, — мою несравненную возлюбленную.
Кэролайн подняла свой бокал:
— За Вэйна, мою любовь навеки.
Легкая тень пробежала по его лицу. Он поднялся и увлек ее за собой на софу у камина. Кэролайн устроилась поудобнее, откинувшись на подушки, и взглянула на него.
— Кто еще мог бы сравниться с тобой? — спросила она. — В самый первый момент, когда я увидела тебя, в лесу, несмотря на все волнения и страхи, я подумала, что ты самый красивый мужчина, какого я когда-либо встречала.
— Смотри, как бы я не возомнил о себе.
— Да, — отвечала Кэролайн, — мне нравятся мужчины с самомнением. В них чувствуется сила.
— А ты хочешь, чтобы над тобою властвовали? — спросил он.
— Это под силу только человеку с характером, — отвечала Кэролайн, бросая на него взгляд из-под длинных ресниц.
— Ты хочешь сказать, что у меня недостаточно характера? — Он вдруг быстрым движением поднял ее на ноги и обнял. — Желал бы я быть твоим властелином!
Мне иногда кажется, что ты избалована избытком внимания и рабской покорностью мужчин. Я бы заставил тебя повиноваться себе, я любил бы тебя, но ты бы всегда помнила, кому принадлежишь, кому должна повиноваться!
— Ты думаешь, что этого трудно добиться? — поддразнила она Вэйна.
— Тебя еще никому не удалось покорить. Ты как молодая лошадка, дикая и прекрасная, не знающая узды.
Я мог бы покорить тебя, не страхом, но любовью, но силу мою ты бы все же познала.
Его слова волновали ее, она глубоко вздохнула, и он вновь прижал ее к себе. Кэролайн знала, что эти слова — не пустое хвастовство. Его губы властно завладели ее губами, его руки — ее телом. Она сознавала, что не в силах противиться.
И все же он полностью владел собой, хотя были моменты, когда их страсть вспыхивала с такой силой, что готова была поглотить обоих. Но когда Кэролайн уже казалось, что самообладание изменяет ему, новый порыв нежности убеждал ее в том, что она для него — не просто бесконечно желанная женщина, но святыня, перед которой он благоговел.
Наступил момент, когда их волшебный день подошел к концу. Они должны были проститься и разойтись по своим комнатам, чтобы провести ночь в одиночестве и унынии, размышляя о том, что принесет им завтрашний день.
Кэролайн решила, что сегодня не будет просить Вэйна ни о чем, не будет делиться с ним своими тревогами. Ведь это особенный день — день, украденный у вечности. Стоит только произнести невпопад одно слово — и вновь начнутся пререкания, неприятности. Все это Кэролайн была твердо намерена оставить до завтра.
Завтра будет время и поспорить, сказать Вэйну, что ему не удастся от нее избавиться. Сегодня же они расстанутся — если уж им суждено расстаться — мирно.
Было очень поздно, и свечи уже почти догорели в подсвечниках, когда они наконец оторвались друг от друга. Кэролайн стояла одна в парадной спальне. Ее уста еще ощущали его поцелуи, а в ушах еще звучал его голос, его руки касались ее — но Вэйна уже не было с нею.
Она еще долго стояла так посередине комнаты, сгорая и трепеща от наслаждения, вся охваченная томлением, вызванным не усталостью, но неудовлетворенным желанием.
Наконец она затушила свечи и села на подоконник.
Где-то в тишине уснувшего замка часы пробили три.
Она не стала звать Марию, больше всего ей хотелось в одиночестве насладиться вновь пережитыми мгновениями, чтобы ничей голос, ничье присутствие не нарушали иллюзии, будто Вэйн все еще с нею.
Она любила его. Это чувство переполняло ее.
Мысленно она простирала к нему руки, повторяла его имя. Кэролайн прижалась лицом к холодному оконному переплету. Серебристый свет луны казался особенно холодным и призрачным по сравнению с воспоминаниями о теплом солнце и навсегда ушедшем дне.
Кэролайн закрыла глаза, стараясь вновь вернуть эти часы, проведенные в сосновом бору, стараясь вспомнить, что они говорили друг другу.
«Неужели это будет единственное мое воспоминание? — спросила она себя с неожиданной страстью. — Неужели на всю мою жизнь мне останется лишь один этот дивный день?»
Эта мысль ужаснула ее. Кэролайн встала, внезапно почувствовав усталость и озноб. Похоже, она долго просидела так в забытьи, если успела озябнуть. Едва она собралась отойти в глубину комнаты, как что-то за окном привлекло ее внимание.
В саду кто-то был. Она заметила какое-то движение среди темных деревьев, окружающих лужайку. Девушка пристально пригляделась: да, она не ошиблась, там действительно кто-то был. Следя за тенью человека — или животного, — Кэролайн почувствовала, как сильно забилось у нее сердце. Что это? Та опасность, которую она ждала, заговор против Вэйна, который она давно предвидела?
Кто-то приближался к замку. Теперь Кэролайн разглядела, что это был не один человек, а двое. Силуэт одного из них, постоянно державшегося в тени, казался уродливо искаженным. Кэролайн продолжала следить за ними, изо всех сил напрягая зрение, пока незнакомцы не остановились.
В это время послышался щелчок и какой-то легкий скрип, донесшийся откуда-то снизу. Став коленями на подоконник, Кэролайн, выгнув шею, насколько могла, свесилась вниз.
Внизу открылось окно. Наблюдая за действиями невидимой руки, девушка вспомнила, что под нею находится библиотека. Парадную спальню, где она была сейчас, и библиотеку пристроили к замку сравнительно недавно. Пристройка выделялась несколько неудачно на фоне замка, и Кэролайн увидела, как люди, прятавшиеся до того среди деревьев, быстро пересекли лужайку, чтобы укрыться от лунного света в тени замка.
Идти им было недалеко, но Кэролайн сумела ясно их разглядеть. Она замерла, боясь малейшим движением выдать свое присутствие.
Первым шел Джервис Уорлингем. Его легко было узнать по росту и ширине плеч, хотя лицо его было скрыто под низко надвинутой шляпой. За ним следовал еще один человек. Кэролайн показалось сначала, что он нес за плечами мешок, который и придавал его фигуре уродливые очертания. Но когда они приблизились, Кэролайн увидела, что через плечо у него перекинут не мешок, а человеческое тело.
Они приблизились к замку и, быстро пройдя вдоль стены, подошли к уже открытому в ожидании их окну., Нагнуться ниже Кэролайн не могла, опасаясь привлечь к себе внимание. Но она увидела, как мистер Уорлингем влез в окно, а человек, который нес тело, передал его Джервису. Затем Джервис Уорлингем быстро вылез обратно, и окно за ним закрылось. Послышался щелчок задвижки, и Джервис со спутником с невероятной быстротой, стараясь, насколько возможно, держаться в тени, поспешили прочь от дома, через лужайку, в темноту деревьев.
Кэролайн так долго сдерживала дыхание, что теперь она с трудом смогла отдышаться. Озаренная внезапной догадкой, она проворно выбежала из комнаты.
Ее спальня, как и находящаяся под ней библиотека, была соединена со старой постройкой узким переходом, ведущим в главный коридор. В конце перехода стоял высокий комод. Пробравшись к нему в темноте и спрятавшись за ним, Кэролайн могла видеть верхнюю площадку лестницы, а также любого, кто поднимался или спускался по ней.
Она не пробыла в своем укрытии и нескольких секунд, как послышался шорох: кто-то шел наверх. Площадка была освещена только двумя оплывшими свечами, но их света было достаточно, чтобы Кэролайн увидела ту, кого она и рассчитывала увидеть, — Эстер Миллер!
Она шла на цыпочках, чуть ли не вдвое согнувшись, словно таким образом меньше рисковала попасться кому-либо на глаза. В ее медленных бесшумных движениях было что-то змеиное.
Кэролайн немного выждала. Когда же наконец убедилась, что миссис Миллер вряд ли вернется, она вышла из своего тайника и быстро спустилась вниз.
Только оказавшись в холле, девушка почувствовала, что дрожит, а сердце ее бьется так, что она с трудом может дышать.
Кэролайн направилась прямо в библиотеку и только у самой двери на секунду в страхе замерла, дрожащей рукой поворачивая ручку двери.
Хотя в комнате было темно, в камине еще горел огонь, и свет мерцающего пламени позволял различать предметы. Кэролайн всегда ненавидела эту комнату, теперь же она настолько отчетливо ощущала в ней присутствие темных сил, что с трудом заставила себя переступить порог.
Хотя разум подсказывал ей, что может ожидать ее там, увиденное ужаснуло ее. К подобному она не была готова: у письменного стола лорда Брекона лежало тело мальчика. Подойдя поближе, Кэролайн тут же его узнала.
Это был тот самый остролицый грум Джервиса Уорлингема, который ударил лошадь и которого Вэйн пригрозил выпороть. Он лежал на полу вниз лицом. Куртки на нем не было, а в клочья порванная на спине рубашка промокла от крови. Его иссеченная кожа была вся в кровоточащих рубцах. Кэролайн тихо вскрикнула и тут же увидела, что на полу рядом с мальчиком лежит хлыст. Она сразу его узнала: это был хлыст, который всегда носил с собой Вэйн. Хлыст был весь в крови.
Но и это не все. На полу, вокруг тела мальчика, лежали еще четыре бездыханных тельца, одно из них на расстоянии его протянутой руки.
Они лежали здесь с вывернутыми лапками и сломанными крылышками, а клетка, где еще недавно резвились и щебетали попугайчики, была открыта и пуста.
Глава 14
Несколько минут Кэролайн не могла шевельнуться.
Она стояла без движения, глядя перед собой, ей казалось, что сердце у нее остановилось.
Внезапно ей удалось стряхнуть с себя эту ужасную неподвижность. Она выскочила из комнаты и, закрыв дверь, бросилась бежать так быстро, насколько ей позволяло платье. Лишь когда она уже поднималась по лестнице, мало-помалу приходя в себя, разум наконец сумел совладать с потрясенными чувствами. Дыхание ее стало ровнее, кровь снова прилила к лицу.
Сейчас не время для нервов и обмороков, сурово приговаривала она себе самой. Кэролайн ожидала чего-то чрезвычайного. Теперь, когда это произошло, она должна найти в себе силы с ним справиться. Только на мгновение она почувствовала дурноту и слабость, вспомнив о неподвижном теле с кровавыми полосами на спине и о птичках, еще несколько часов назад так весело порхавших в клетке, а теперь застывших и бездыханных.
Сжав пальцы в кулак так, что ногти впивались в ладони, всеми силами пытаясь овладеть собой, Кэролайн старалась заставить себя сохранять ясность мысли.
Она быстро пошла по коридору к комнате Вэйна. Остановившись у двери, тихо постучала, боясь, что стук может услышать и кто-то другой.
Ответа не последовало. Кэролайн не стала больше ждать и, повернув ручку, вошла внутрь. В дальнем конце комнаты за столом, на котором еще горели свечи, сидел Вэйн. Не говоря ни слова, Кэролайн осторожно приблизилась к нему. Вэйн спал, откинувшись в кресле с высокой спинкой. Сюртук он снял, но остался в жилете, надетом поверх крахмальной рубашки. Перед ним лежало неоконченное письмо, перо выпало из его руки на пол.
Очевидно, задумавшись над очередной фразой, Вэйн откинулся на спинку кресла и заснул от усталости. Напряжение последних дней сказалось и на нем. Кэролайн не стала сразу будить его, некоторое время молча вглядываясь в любимые черты, озаренные светом свечей.
Он выглядел юным — совсем юным, и, быть может, впервые она увидела на его лице выражение безмятежного покоя. Уголки его рта приподнялись в полуулыбке, и было что-то детское и уязвимое во всем его облике, закрытых глазах, повороте головы, покоившейся на мягком бархате кресла.
Кэролайн ощутила непреодолимое желание обнять его, прижать к себе, привлечь его голову к себе на грудь — защитить его. Волна всепоглощающей материнской нежности, которая когда-то настигает каждую женщину, впервые захлестнула ее, но девушка тут же подавила эти чувства, помня только, что сейчас на счету каждая минута.
— Вэйн! — позвала она негромко. — Вэйн!
Он шевельнулся и, открыв глаза, взглянул на нее.
— Кэролайн, любимая, — прошептал он, как будто нисколько не удивлен ее появлением, как будто это было продолжение его сна.
Но пробуждение наступило быстро.
— Что случилось? — спросил он. — Почему ты здесь?
Кэролайн нежно взяла его за руки.
— Выслушай меня, Вэйн, — сказала она и тихо, чуть дрожащим голосом, рассказала, что увидела внизу.
Когда она закончила, он поднялся.
— Я пойду взгляну, — сказал он, — оставайся здесь.
— Не прикасайся к нему, — предупредила Кэролайн. — И обещай мне вернуться сюда, прежде чем что-нибудь предпримешь. Мне кажется, я знаю, что нам делать. Но поторопись, Вэйн, нельзя терять время.
Он вышел. Она стояла в дверях его спальни, глядя вслед мужу. Прижав руку к сердцу, она ждала его возвращения.
Когда через несколько минут он вернулся, Кэролайн вдруг показалось, что он внезапно как бы постарел. Лицо его было мрачным, в нем проглядывала какая-то безнадежность, словно он примирился с неизбежностью и отказался от борьбы.
— Все так, как ты сказала, — он тяжело опустился в кресло у догорающего камина.
— Что же нам делать? — прошептала Кэролайн.
— Ничего, — отвечал он. — Если, как ты говоришь, в этом замешана Эстер Миллер, она дождется, пока прислуга пойдет поднимать занавеси и обнаружит труп. Затем будут вопли, они кинутся к ней, и миссис Миллер, Потрясенная и изумленная, пошлет за констеблем.
— Да, да, это ясно, — нетерпеливо проговорила Кэролайн. — Но как мы можем предотвратить это?
— Предотвратить? Мы не можем спрятать тело так, чтобы его не нашли. Уж будь уверена, что Джервис поднимет шум по поводу мальчишки. Это хитроумный замысел. Ты была права, Кэролайн, насчет Джервиса, если это может хоть сколько-нибудь утешить тебя.
Кэролайн прижала руки ко лбу.
— Я знаю! — сказала она. — Дядя Фрэнсис в Ноуле!
Ты мне сам говорил вчера. Я пошлю за ним.
— Он и так явится в свое время, чтобы арестовать меня, — усмехнулся лорд Брекон.
— Вот этого-то и нужно постараться избежать, хотя бы до тех пор, пока мы не найдем доказательств твоей невиновности. Ведь на самом деле в момент убийства ты должен был быть со мной.
— Поскольку ты моя жена, — перебил ее лорд Брекон, — твоим показаниям доверия не будет.
— Да, да, я знаю, но ведь есть и другие, кто мог бы засвидетельствовать это.
— Кто же?
— Как раз вчера я обратилась к одному своему другу, — начала было Кэролайн. — Но сейчас не время рассказывать о нем. Тебе нужно бежать отсюда немедленно.
— Бежать? Зачем?
В его голосе звучало презрение. Взглянув ему в глаза, Кэролайн обняла его и опустилась на колени возле его кресла.
— Вэйн, дорогой мой, послушай меня. Сейчас особенно важно, чтобы ты доверился мне. Я чувствую, мы найдем выход из этого ужасного положения, мы вернем тебе доброе имя и избавим от всякой опасности в будущем. Но мне трудно объяснить тебе все словами, потому что мое собственное убеждение — в моем сердце, и верю я прежде всего в милосердие божие. Доверься мне, любимый, ради моей любви к тебе, и сделай, как я прошу. Пожалуйста, Вэйн!
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил лорд Брекон. В голосе его было теперь меньше горечи, и Кэролайн показалось, что и взгляд его стал мягче.
— Я хочу, чтобы ты немедленно отправился в Мэндрейк на самой быстрой лошади из своей конюшни. В то же время мы пошлем грума к дяде Фрэнсису с просьбой прибыть сюда как можно скорее. В Англии есть еще правосудие, и я не верю, что можно повесить невиновного.
— Ты думаешь бегством доказать невиновность?
— Бегство здесь ни при чем. Я расскажу дяде Фрэнсису, где ты. Я просто не хочу, чтобы мы с тобой своими действиями подыграли замыслам Джервиса и миссис Миллер. Они знают, что ты здесь, и, как ты сам сказал, утром, как только обнаружат тело, тотчас же пошлют за констеблем. Давай же нарушим их планы единственно доступным нам способом. Если ты исчезнешь или — если тебе так больше нравится — будешь отсутствовать, мы выиграем время, чтобы подумать, навести справки, узнать, не сможет ли мой друг, к которому я вчера посылала, пролить свет на задуманное Джервисом и сообщниками.
Лорд Брекон нахмурился.
— Я понимаю, чего ты хочешь, Кэролайн. Но ни один человек, который считает себя джентльменом, не оставит жену разбираться в отвратительных подробностях такого преступления.
— Но, Вэйн, — умоляюще произнесла Кэролайн, — неужели в такой момент нужно помнить об условностях? Мой любимый, мой ненаглядный! Мы пренебрегали ими с момента нашей встречи! До тех пор, покаты помнишь, что я люблю тебя, меня не волнуют подобные пустяки.
— Ты все еще любишь меня, Кэролайн? С того момента, как я вошел в твою жизнь, я не принес тебе ничего, кроме несчастья и ужаса.