Картленд Барбара. Зловещая тайна

   Мистер Хэкет почтительно поклонился.
   — У тебя есть что-либо нам сообщить? — спросил лорд Милборн.
   — Да, милорд, нам передали от миледи, чтобы мы смотрели в оба, потому что она боится, что не сегодня. так завтра ночью что-то может случиться. Отец и я — мы так и сделали. Ходим мы по лесу возле замка и слышим: кричит кто-то. Мы — туда, спрятались и видим: вон тот щеголь, — Гидеон показал на мистера Уорлингема, — и вот этот малый, — ткнул он большим пальцем В сторону Джексона, — с мальчишкой схватились. А мальчишка-то хоть и от земли не видать, а драться силен и орет так, что того гляди лопнет. Мы в кустах засели.
   В толк не возьмем, чего этому щеголю нужно. А тут этот малый как двинет мальчишку по затылку, тут ему и каюк. Только он свалился, а этот щеголь к нему, да руками за горло. Темно, правда, было, но отец мой и я так думаем, что придушил он его, так что тот и не пискнул. Тут щеголь поднялся, хлыст в руке, и давай его охаживать.
   В жизни не видал, чтобы покойников лупили, меня аж замутило. Тут другой малый и говорит, готов, сэр, и щеголь бросил это дело. Я так понимаю, ему оно здорово понравилось, ухмылялся прямо от удовольствия. Этот верзила поднял мальчишку на плечо, и пошли они к замку. Вот что я видел, господин, и как перед богом, все правда.
   Гидеон умолк. В воцарившейся вдруг напряженной тишине собравшиеся не сводили с него глаз. Кэролайн вцепилась пальцами в ручки кресла. Молчание первым нарушил мистер Уорлингем.
   — Вздор! — воскликнул он. — Славная история, и мальчишку неплохо натаскали врать, но, ваша светлость, вряд ли вы склонны верить бредням цыган и бездомных бродяг. Несомненно, ее светлость, чье богатое воображение всем хорошо известно, сочинили эту небылицу, да только ей следовало бы найти более надежных свидетелей, если она хотела, чтобы им поверили.
   Лорд Милборн взглянул на него и обратился к мистеру Хэкету:
   — У вас есть что добавить к показаниям вашего сына?
   — Только это, милорд.
   Мистер Хэкет подошел к столу. Он слегка прихрамывал и двигался с усилием, словно раны, нанесенные тигром, все еще причиняли ему боль. Но Кэролайн почувствовала, что его честный взгляд внушил лорду Милборну доверие к нему. Приблизившись к его светлости, он разжал ладонь. В руке у него лежал маленький предмет.
   — Что это? — спросил лорд Милборн.
   — Пуговица, милорд. Мальчишка оторвал ее от сюртука джентльмена, когда боролся с ним. Он уронил ее среди опавших листьев. Мы ее подобрали, когда они ушли.
   У Кэролайн перехватило дыхание. Лорд Милборн протянул руку и взял пуговицу у Хэкета. Было видно, что она держалась на клочке тонкого оливково-зеленого сукна, из какого шьют модные сюртуки.
   Лорд Милборн повернул пуговицу и взглянул на нее в лорнет:
   — Монограмма! — произнес он негромко, и Кэролайн, наклонившись вперед, увидела, что пуговица золотая, с бриллиантовым узором в центре.
   В зале все замерло. Лорд Милборн отчетливо проговорил:
   — Здесь переплетены инициалы Д. У. Что вы можете сказать по этому поводу, мистер Уорлингем?
   Джервис Уорлингем, побледнев, облизал пересохшие губы. Но не успел он сказать и слова, как лакей распахнул парадную дверь и в холл, тяжело ступая, вошел какой-то человек. Все обернулись, и Кэролайн увидела, что это был Джейсон Фэйкен.
   Он выглядел еще более отталкивающе, чем обычно. За собой он тянул за руку немолодую женщину, чье лицо на мгновение показалось Кэролайн знакомым.
   Она была одета чисто и опрятно, плечи были укутаны в шаль, а на голове — черный чепчик. Руки у нее дрожали, а взгляд был совершенно безумный от страха.
   Лишь втянув ее за собой в холл, Джейсон Фэйкен отпустил ее руку и направился прямо к мистеру Уорлингему. Близко наклонившись к нему, он тихо что-то сказал тому. Слов Фэйкена никто не расслышал, но ответ мистера Уорлингема услышали все.
   — Какого черта, ты что, раньше не мог этого обнаружить, болван проклятый? — Повернувшись к лорду Милборну, он с усмешкой продолжил:
   — Если будет суд, милорд, а судя по вашему отношению, это весьма вероятно, то я требую, чтобы мне дали возможность предстать перед судом моих пэров.

Глава 15

 
   С минуту в холле царило изумленное молчание. Затем лорд Милборн спокойно спросил:
   — Какие вы имеете основания для подобной просьбы, сэр?
   Мистер Уорлингем выпрямился.
   — Мои основания, милорд, в том, что на самом деле подлинный лорд Брекон — это я. У меня есть доказательства, что человек, называвшийся таковым, живший в замке и хозяйничавший в поместье, никто другой как самозванец.
   Кэролайн хотела было сказать что-то, но лорд Милборн взглядом остановил ее.
   — Вы можете это доказать? — спросил лорд Милборн медленно и спокойно, смягчая своим невозмутимо достойным видом драматизм ситуации.
   В ответ Джервис Уорлингем кивнул Джейсону Фэйкену. Схватив за руку женщину в черном чепчике, горбун выволок ее на середину холла.
   — Эта женщина может представить доказательство, милорд, — проговорил он громким грубым голосом.
   — Одну минуту, — остановил его лорд Милборн. — Ваше имя?
   « — Джейсон Фэйкен.
   — Ваша профессия?
   После легкой заминки горбун ответил:
   — Адвокат.
   — Практикующий?
   Снова ответу предшествовала чуть заметная пауза.
   — Служил раньше в конторе Розенберга, Спэрроу и Кохена.
   Кэролайн задохнулась от изумления. Теперь все вставало на свои места. Теперь она поняла, откуда Джервис Уорлингем узнал, что сэр Монтегю шантажировал лорда Брекона. Джейсон Фэйкен был связующим звеном в цепи событий между опрометчивым поступком Мелиссы и убийством в развалинах коттеджа. Ни Розенберг, ни сэр Монтегю и не подозревали, что Джервис Уорлингэм получал свои сведения от бывшего служащего фирмы.
   Это было для него еще одним средством избавиться от своего кузена. Кэролайн догадывалась, что Джервис Уорлингем как-то узнал об обстоятельствах смерти покойного лорда Брекона и решил, что, обвинив Вэйна в убийстве, он легко сможет доказать это, объяснив его преступные наклонности наследственностью. Но утверждение, что Вэйн — самозванец… Это уже что-то новое.
   Внезапно Кэролайн вспомнила, как мистер Уорлингем вошел в холл, когда Вэйн показывал ей фамильные портреты. Она заметила, что Вэйн не похож на большинство своих предков. Помнится, тогда еще в разговор с непозволительной смелостью вмешалась Доркас.
   Не дала ли она ему невольно ключ к какой-то тайне, о которой Вэйн и не подозревал? Сердце Кэролайн забилось; она едва сдерживала волнение.
   — Продолжайте, мистер Фэйкен, — проговорил лорд Милборн.
   — Здесь со мной миссис Дженкс, — сказал горбун. — Она может представить вашей светлости неопровержимые доказательства, которые подтверждают заявление моего клиента, что он действительно лорд Брекон.
   Он встряхнул женщину за руку, так что та захныкала от страха, и затем приблизил к ней свое безобразное, злобное лицо:
   — Говори! Рассказывай его светлости все, что знаешь!
   Женщина зарыдала, Джейсон Фэйкон снова тряхнул ее за руку.
   — Остановитесь! — раздался вдруг чей-то голос. Все обернулись, и Кэролайн увидела на верху лестницы Доркас. Ее изможденное суровое лицо в гневе казалось страшным.
   Женщина в черном чепце закрыла лицо руками. Доркас быстро спустилась и подошла к ней.
   — Марта Дженкс! — в ярости обратилась она к женщине. — Ты сошла с ума? Как ты смеешь нарушить клятву и говорить о том, что ты побожилась не разглашать?
   Женщина теперь уже рыдала во весь голос. Она отняла руки от лица и умоляюще сложила их.
   — Доркас, — простонала она, — я не могла не прийти. Они заставили меня. Они поймали моего Тома… с зайцем в руках… и сетью в кармане. Его сошлют… если я не сделаю, что мне велят.
   — Так пусть ссылают, — проговорила Доркас с нескрываемым презрением в голосе. — Лучше это, чем знать, что моя сестра оказалась предательницей.
   Миссис Дженкс в отчаянии ломала руки.
   — Хорошо тебе говорить, Доркас… но ведь Том мой сын… чтобы его сослали… за ребячью шалость;… Разве можно это вынести?..
   Доркас опять хотела было заговорить, но лорд Милборн помешал ей.
   — Помолчите, — сказал он громко, глядя на Доркас. — Как вас зовут?
   Кэролайн решила, что Доркас не ответит, так как в гневе она, казалось, не видела никого, кроме сестры, которая рыдала уже почти в полном беспамятстве. Но привычка всей жизни — повиноваться — взяла верх. Сделав реверанс, она ответила:
   — Меня зовут Доркас, милорд, и я — личная горничная вдовствующей леди Брекон.
   — Очевидно, Доркас, вам известно нечто, что до сих пор держалось в тайне, но теперь должно быть открыто. В настоящий момент речь идет о спасении или гибели двух людей. Один из них, его светлость лорд Брекон, другой — его двоюродный брат мистер Джервис Уорлингем. Помимо обвинения в убийстве, угрожающего одному из джентльменов, мистер Уорлингем утверждает, что он законный обладатель титула, этого замка и поместья. По его словам, это может доказать женщина, которую вы называете вашей сестрой. Но похоже, что» она не в состоянии ясно изложить обстоятельства дела. Не лучше ли, Доркас, поскольку вам эта история явно хорошо знакома, чтобы вы нам ее и рассказали? Сейчас уже не стоит ничего скрывать, поскольку рано или поздно все станет известно.
   Пока лорд Милборн говорил, Доркас не сводила с него глаз, но выражение ее лица оставалось непроницаемым. Когда он закончил, она повернулась к стоявшей рядом сестре и негромко спросила ее:
   — Что ты им уже рассказала. Марта?
   — Все, — раздалось в ответ. От мучительных переживаний женщина едва стояла на ногах, так что Доркас и Джейсон Фэйкон должны были ее поддерживать.
   — Помогите ей сесть, — приказал лорд Милборн.
   Опустившись в кресло, женщина склонила голову чуть ли не до колен и продолжала плакать, уже беззвучно.
   — Итак, Доркас, — проговорил лорд Милборн.
   — Да, выслушаем истину во всей ее красе, — издевательски усмехнулся мистер Уорлингем.
   Доркас посмотрела на него.
   — Я скажу правду, сэр, — зловещим тоном произнесла она, — но вам она едва ли принесет утешение. — Она повернулась к лорду Милборну:
   — Заговорив, я должна буду раскрыть не свои тайны, но моей госпожи. Правильно ли это?
   — Да, Доркас, — отвечал лорд Милборн. — Насколько я понимаю, эти тайны касаются сына вашей госпожи.
   — Да, милорд.
   — Тогда говорите все.
   Голос Доркас был тверд, но Кэролайн заметила, что пальцы, сцепленные поверх передника, побелели от напряжения.
   — Я стала личной горничной моей госпожи, когда она была еще девочкой. Она жила на Севере, и я тогда жила неподалеку от тех мест. Мой отец был рыбаком.
   Как-то, когда моя госпожа уже подросла, после одной суровой зимы здоровье ее расстроилось, и доктор посоветовал ей поехать на юг. Было решено, что она погостит у моих родителей, незадолго до того поселившихся в маленькой деревушке близ Плимута. Мы отправились вместе, моя госпожа и я.
   Через несколько недель на теплом воздухе ей стало лучше. Она с удовольствием проводила время, катаясь на лодке с моим отцом и гуляя по округе. Так она и познакомилась с одним джентльменом…
   — Можем ли мы узнать его имя? — прервал ее лорд Милборн.
   — Ройд. Мистер Ройд. Моя госпожа виделась с ним каждый день, а вскоре призналась мне, что влюблена.
   Я очень испугалась, потому что отец моей госпожи, полковник Стюарт, вдовец, был человек суровый и гордый. Он ни за что бы не признал жениха, с которым его дочь познакомилась при столь необычных обстоятельствах. Кроме того, мне было известно, что мистер Ройд небогат, хотя и вполне благородный, прекрасный джентльмен и мог бы сделать мою госпожу счастливой, будь все по-другому.
   Я умоляла мою госпожу сразу же вернуться в Йоркшир, но она отказалась. И несколько дней спустя они подошли ко мне, сияющие, и сказали, что поженились.
   Я вскрикнула от ужаса, но они успокоили меня и попросили не расстраиваться. «Мы поедем и расскажем все папе, — сказала моя госпожа. — Одна я бы побоялась, но вместе с мужем мне ничего не страшно». Через неделю мы должны были возвращаться, а за день до нашего отъезда мистер Ройд поехал в Плимут, чтобы приготовиться к путешествию и взять денег из банка.
   Часы проходили, но он все не возвращался. К ночи моя госпожа обезумела от беспокойства, и мы обе сидели в ожидании, дрожа от страха и волнения. Утром, когда он так и не появился, она была совершенно вне себя. Наконец какой-то мальчишка-оборвыш рассказал, что мистера Ройда затащили на борт английского военного корабля «Триумф», который отплыл куда-то сегодня рано утром.
   Моя госпожа упала в обморок, услышав об этом, и я думала, что она умрет, но худшее было еще впереди. Через неделю мы узнали, что «Триумф» встретился в проливе и вступил в бой с французским военным судном.
   Силы были неравны, и только помощь других британских судов в последний момент спасла англичан от плена. «Триумф» вернулся в порт, потеряв большую часть своего экипажа убитыми и ранеными. Среди убитых был и мистер Ройд.
   Несколько недель я думала, что моя госпожа не выживет, но наконец здоровье ее немного поправилось, хотя она и была очень угнетена. К тому времени нам необходимо было возвращаться в Йоркшир. Полковник Стюарт в письме приказывал дочери вернуться, и мне нечем было объяснить нашу задержку.
   Мы вернулись, но не похоже было, чтобы перемена климата принесла моей госпоже какую-нибудь пользу.
   Она не могла признаться отцу, что вышла замуж; с момента расставания она вообще ни с кем словом не обмолвилась о муже, даже со мной. Одно упоминание его имени вызывало у нее такую истерику, что я сочла за благо молчать, чтобы не расстраивать ее.
   К домашней жизни она относилась безразлично.
   Потом, месяц или больше спустя после нашего возвращения, мы узнали то, чего я в глубине души опасалась больше всего: моя госпожа ожидала ребенка. Она смертельно боялась, что отец узнает об этом. И было чего бояться: полковник Стюарт никогда бы не простил ей замужества без его согласия, а узнай он, что должен родиться ребенок, он бы жестоко обошелся с моей бед-: ной госпожой.
   Мы все скрывали, пока положение ее не могло уже более оставаться незаметным. Тогда моя госпожа сказала отцу, что с приближением зимы ей полезно было бы вновь уехать на юг и провести там самые холодные; месяцы. К счастью, полковник сам хотел поехать в гости в Шотландию и согласился, чтобы мы вернулись к моим родителям. Мы поспешно отправились снова в Плимут. Там у моей госпожи родился ребенок. Это был мальчик, которого назвали Вэйном, потому что таково было одно из имен мистера Ройда.
   Доркас на мгновение умолкла. Молчали и все собравшиеся в холле. Ее слушали с большим вниманием, и сам лорд Милборн наклонился вперед в кресле, опершись подбородком на руку.
   — Теперь нашей главной заботой было найти кого-то для ухода за ребенком. Мальчик был прехорошенький. Моя госпожа обожала его и слышать не хотела, чтобы отдать его в приют для подкидышей.
   Мои родители были уже старые и больные, а то бы они услужили ей, потому что полюбили ее, как и все, кто ее знал. И тут я подумала о своей сестре, бывшей замужем за фермером по фамилии Дженкс в Какхерсте.
   Я съездила к ней, и она согласилась взять ребенка на воспитание, а я вернулась в Плимут за своей госпожой.
   Вместе с ней мы поехали в Какхерст и передали ребенка моей сестре, а сами остановились в гостинице.
   Мы собирались провести там дня два, а затем вернуться в Йоркшир, но, когда пришло время расставаться с сыном, моя госпожа не могла от него оторваться.
   Она любила ребенка безмерно, особенно потому, что видела в нем единственное, что связывало ее с бесконечно любимым ею человеком.
   Каждый день я предлагала отправиться в дорогу, и каждый день она находила предлог задержаться и все время проводила на ферме с маленьким Вэйном, ухаживая за ним, лаская его и надрывая себе сердце, потому что должна была оставить его и вернуться домой.
   Тогда-то она и встретила лорда Брекона. Мы возвращались с фермы в деревню через поместье его светлости, не зная, что находимся в чужих владениях.
   Милорд ехал верхом, и было ясно, что, как только он увидел мою госпожу, он пленился ее красотой и обходительностью. Он пригласил ее пообедать в замке, а через несколько дней предложил ей руку и сердце.
   Когда она мне рассказывала об этом, она сказала:
   «Ты понимаешь, что это значит, Доркас? Если я выйду за лорда Брекона, то смогу видеть моего сына, я буду с ним рядом — моим любимым, моим крошкой Вэйном».
   В конце концов, посомневавшись, она приняла предложение его светлости, и мы собрались в Йоркшир, сообщить эти новости полковнику Стюарту. Но в то самое утро, как нам уезжать, моя госпожа получила печальное известие о смерти отца. Он умер от удара в доме у своего приятеля. Несмотря на страх перед отцом, моя госпожа была огорчена его смертью, потому что другой родни у нее не было. Его светлость лорд Брекон был очень добр и, когда миновал первый порыв ее горя, убедил ее выйти за него сразу же, чтобы он мог защитить ее и заботиться о ней. Они скромно обвенчались в часовне замка при немногих свидетелях.
   Через девять месяцев после свадьбы она родила еще ребенка. Это был опять мальчик, но совсем непохожий на ее сына от первого брака. Ребенок был болезненный, и через два часа после рождения с ним случился приступ конвульсий, повторявшийся с некоторыми перерывами, несмотря на весь мой уход за ним. Его светлость был ужасно рад рождению наследника. Он осыпал мою госпожу подарками и ничего не жалел для благополучия сына.
   К несчастью, здоровье моей госпожи внушало серьезные опасения, и доктор сказал, что ей с ребенком нужна перемена. Мы должны были поселиться в Бате, и его светлость выехал вперед, чтобы все подготовить к нашему приезду. Моя госпожа и я должны были последовать за ним днем позже. Но когда уже подали карету, у бедного ребенка начались судороги, и я думала, что ему пришел конец. Но он отдышался, и, держа его на руках, я села с госпожой в карету. Она со времени своего разрешения выходила из дома всего раз-другой и теперь, когда я поместилась с ней рядом, прошептала:
   «Я велела кучеру остановиться на ферме. Я должна повидать моего маленького Вэйна: не могу уехать, не увидев его. Я сказала слугам, что ты хочешь проститься с сестрой».
   Это было неосторожно, но у меня духу не хватило с ней спорить. Когда мы приехали на ферму, она ринулась в кухню, схватила ребенка из колыбели и обняла, покрывая поцелуями его личико. «Посмотри на него, Доркас! — воскликнула она. — Какой он хорошенький!
   Видишь, он мне улыбается! О, Вэйн, Вэйн, как я люблю тебя, мой бесценный!»
   В этот момент несчастное создание у меня на руках пискнуло. Я взглянула на него, сравнивая этих двух детей одной матери. И да простит меня господь, преступная мысль пришла мне в голову. Я знала, что ребенок, которого я держала на руках, долго не проживет. Его дни были сочтены и никакой уход, никакие деньги не могли удержать его на этой земле. Я шепнула несколько слов моей госпоже — и как теперь вижу ее взгляд, сначала полный ужаса, а потом вспыхнувший надеждой и счастьем, так что все лицо ее вдруг изменилось. «О, Доркас!» — только и смогла она прошептать. Мы сказа ли сестре, и она поклялась всем святым не открывать эту тайну ни единой душе. Сменить одеяльца было делом одной минуты. Одежду поменять было невозможно, так как мастер Вэйн был вдвое крупнее своего единоутробного брата. Когда миледи шла к карете, походка ее была легкой, глаза блестели, она сама несла мастера Вэйна. Мне она его не доверила.
   По прибытии в Бат нам очень трудно было устроить так, чтобы его светлость ничего не заподозрил.
   Возможно, это нам бы не удалось, если бы дела не потребовали его возвращения в замок. Пока же он оставался с нами, мы держали его в неведении, потому что всякий раз, как он желал взглянуть на ребенка, я говорила, что малыш спит и его нельзя тревожить. Мы оставались в Бате несколько месяцев, и все это время моя госпожа писала его светлости, как чудесно воздух помог ребенку и каким он растет большим и крепким.
   Моей госпоже тоже стало лучше, и даже печальное известие о смерти ее второго сына спустя неделю, как мы оставили его на ферме, не омрачило ее радости, стоило ей взять на руки ребенка мистера Ройда.
   Вот и вся история, милорд, и если моя госпожа поступила дурно, судите не ее, а меня. Бог мне судья, я поступила, как было лучше тогда для моей госпожи, потому что была предана ей, как и теперь, и такой всегда останусь.
   Доркас замолчала и поднесла руки к глазам. Она не плакала, но Кэролайн казалось, что она все время терла глаза, как будто они у нее болели. Пока Доркас вела свой рассказ, она не отрываясь смотрела на лорда Милборна. Тот откинулся на спинку кресла и сказал очень тихо:
   — Благодарю вас, Доркас.
   Затем он взглянул на мистера Уорлингема.
   — Справедливость вашего заявления доказана, сэр, — сказал он кратко, — но я обвиняю вас в убийстве грума, ранее состоявшего у вас в услужении, и намерении скрыть преступление и навлечь подозрение на невиновного. Вы можете воспользоваться услугами защиты. — Он повернулся к констеблю:
   — Сопроводите этого джентльмена и его слугу Джексона в Мейдстонскую тюрьму, где они должны будут находиться до суда.
   Констебль, внимавший всему происходящему с раскрытым ртом, подтянулся:
   — Слушаюсь, милорд.
   Его светлость обратился к Гидеону и его отцу:
   — Вам обоим предстоит дать показания на суде, — сказал он. — В свое время вам сообщат, где и когда состоится заседание. До тех пор вы должны оставаться здесь и не покидать этих мест. Вам понятно?
   — Да, милорд.
   Они поклонились, и лорд Милборн поднялся с места. Кэролайн тоже встала и с удивлением увидела, что Доркас по-прежнему не сводит глаз с лорда Милборна.
   Теперь, когда он повернулся так, что свет падал ему в лицо, Доркас широко раскрыла глаза и чуть слышно что-то спросила у него. Кэролайн не слышала ее слов, но лорд Милборн, несомненно, понял ее и быстро кивнул в ответ.
   — Да, Доркас, т сказал он.
   Доркас вскрикнула и всплеснула руками.
   Лорд Милборн обратился к Кэролайн:
   — А теперь, дорогая моя, проводите меня к вдовствующей леди Брекон, я хочу говорить с ней.
   — Пойдемте, дядя Фрэнсис, — Кэролайн повела его через холл вверх по лестнице.
   Она думала, что лорд Милборн намерен осторожно сообщить леди Брекон, что ее многолетняя тайна открылась и происхождение Вэйна обнаружилось. Но больше всего ее занимала другая мысль: Вэйн больше не пленник своей наследственности. Он свободен, свободен от терзавшего его кошмара, от Кэсси, от страха безумия!
   Вэйн свободен. Весь мир чудесным образом преобразился для Кэролайн. Пусть он беден и незнатен, зато богат во всем остальном, и это единственное, что имеет значение. Разве здоровый дух и здоровое тело не величайшее богатство на земле? О чем же еще мечтать, если они смогут принадлежать друг другу как муж и жена, иметь детей и не бояться, что может быть чем-то омрачена их любовь?
   Ее сердце ликовало, глаза горели, как звезды. Она не знала, как заговорить с лордом Милборном — не было слов, но Кэролайн была уверена, что он все понимает, и воспринимала его молчание как проявление сочувствия.
   Они свернули в коридор, ведущий в покои леди Брекон когда за ними послышались шаги. Их догоняла Доркас, неуклюже, но стремительно бежавшая по коридору; фартук ее развевался, по лицу струились слезы. Не говоря ни слова, она обогнала Кэролайн и лорда Милборна и без стука ворвалась в комнату леди Брекон. Испугавшись, не повредилась ли она внезапно в рассудке, Кэролайн поспешила следом. Доркас с криком упала на колени возле постели госпожи:
   — Миледи, он жив! Мистер Ройд… жив! О, миледи, миледи!
   Леди Брекон внезапно поднялась, протягивая к Доркас руки, и тут же, повернувшись, увидела в дверях лорда Милборна. Мгновение, показавшееся всем бесконечным, она смотрела на него, не отрываясь; тишину в комнате нарушали только рыдания Доркас. Леди Брекон так побледнела, что Кэролайн встревожилась, не потеряет ли она сознания.
   Выступив вперед, лорд Милборн взял ее за руки.
   — Это я, Маргарет, — сказал он.
   Леди Брекон вскрикнула. Никогда в жизни Кэролайн не слышала, чтобы в одном возгласе слилось столько чувства. В нем звучало столько восторга и радостного изумления, что слезы затуманили глаза Кэролайн.
   Как сквозь туман она видела, как лорд Милборн поцеловал руки леди Брекон, а потом сжал их так, словно не собирался отпускать.
   Леди Брекон не потеряла сознания. Напротив, она улыбалась, глаза ее блестели. В смущении, чувствуя себя лишней, Кэролайн хотела было удалиться, но, когда она уже подошла к двери, лорд Милборн ее остановил.
   — Не покидайте нас, Кэролайн, — сказал он.
   — Вы уже слышали так много, что должны услышать и конец истории. И Доркас тоже, — добавил он, глядя на женщину, утиравшую глаза кончиком передника.
   — Фрэнсис, мой дорогой Фрэнсис, — тихо проговорила леди Брекон, — ты ли это?
   — Да, любимая, это я. Если бы ты только знала, Маргарет, что я перенес за все эти годы, разыскивая тебя понапрасну! Я обыскал весь Йоркшир. Мне сказали, что твой отец умер, но никто не знал, где ты и жива ли вообще.
   — Но что случилось с тобой, Фрэнсис? И что привело тебя сюда теперь?
   — Это уже другая история, дорогая, — отвечал он, взглянув на Кэролайн. — Я расскажу тебе все в свое время. Достаточно только сказать, что судьба своими неисповедимыми путями вернула мне тебя и я могу наконец назвать тебя своей женой, а Вэйна — своим сыном.