Кашин Владимир. Тени над Латорицей (Справедливость - мое ремесло - 3)

   Маркел молчал, сдвинув брови.
   - Ох и трудно же с тобой разговаривать, Маркел! Сам ставишь себя в трудное положение, - сказал Вегер. - Да ладно уж, помогу тебе. Ты был в ту ночь на Староминаевской?
   - Что?! - содрогнулся цыган. - Вы мне чужое дело не шейте! Не был я ни на какой Минаевской!
   - Какое чужое дело? - спросил Коваль. Такой перекрестный допрос сразу двумя или даже тремя работниками он считал действенным. - И что произошло на Староминаевской в ту ночь? Откуда вы знаете?
   Казанок побледнел, затем лицо его стало пепельным.
   - Я ничего не знаю и нигде не был, - испуганно выдавил он из себя.
   - Ну, как же не знаешь! - уверенно заявил начальник уголовного розыска. - Знаешь ведь, что там совершено убийство и грабеж. - Вегер впился взглядом в Казанка.
   - Я никого не убивал! - заорал Маркел на всю комнату, выкатив налитые кровью глаза. - Не пришьете! Я на эти липкие дела не клеюсь, понятно? Ну, сидел, так что?! - И он начал выкрикивать что-то по-цыгански.
   Капитан, который знал цыганский язык, цыкнул на него, и Маркел умолк, тяжело и часто дыша.
   - Вас пока никто не обвиняет, - мягко объяснил Коваль. - Мы только хотим, чтобы вы честно рассказали, где провели ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июля, кто дал вам такие большие деньги? Если у вас есть алиби, то странно, что вы не желаете им воспользоваться.
   - Ладно, - понемногу успокоившись, сказал Маркел. - Скажу. Дайте закурить. - И он взял из протянутой Ковалем пачки папиросу. - Спасибо. Прикурил. - Я был у Розы, - сказал он наконец, выпустив густой клубок дыма.
   - Кто такая Роза? Как ее фамилия? - спросил капитан, хотя уже знал об этой женщине от инспектора Прокопчука. - Где она живет?
   - Улица Духновича, шесть. Гей ее фамилия. Роза Гей.
   Действительно, Роза Гей жила именно там. У нее был собственный дом. Младший лейтенант Прокопчук установил, что здесь ее считают зажиточной. Хорошенькая. И нет ничего удивительного в том, что понравилась она Маркелу Казанку.
   - Почему раньше молчали? В Орле. Надо было вас сюда тащить, чтобы признались. Тратить деньги, время, - рассердился Коваль.
   - Бэлла моя ревнивая очень, гражданин начальник. Не надо ей знать, что я здесь гулял. Не дай бог!
   - Ну, а деньги откуда?
   - Она и дала, Роза, а что? - встрепенулся Маркел. - Я же сказал личное дело.
   - Хорошо! - кивнул подполковник. - Проверим ваши слова. Вызовем Розу и, если это не сказка, не легенда, а действительно алиби, выпустим. Вы были у нее всю ночь до утра или куда-нибудь отлучались?
   - Никуда. Утром, в шесть, сел в машину и уехал в Ужгород.
   - Хватит. На сегодня все, - сказал Коваль, откинувшись на спинку стула. Казалось, он потерял к Маркелу интерес.
   А тот уже снова посматривал на свои роскошные ботинки, и, видимо, блеск их успокаивал его и умиротворял.
   - Когда же отпустите? - спросил, оторвавшись от них. - Мне в Орел надо. И как теперь я Бэлле все объясню?
   - Сказано, вызовем Розу, подтвердит - выпустим. Не раньше, - ответил Вегер.
   - Так вы ее сейчас позовите. Это же здесь, близко.
   - Вызовем, когда надо будет. А пока что подпиши протокол, гражданин Казанок.
   Маркел подписал.
   Коваль и Вегер остались одни.
   - Ну, как вам нравится этот тип? - спросил капитан после паузы. Вполне возможно, что он и в самом деле ночевал у Розы, она ведь Прокопчуку сама призналась, что имеет нареченного Маркела.
   - Нареченного! - покачал головой Коваль. - Обольститель!
   - Вот он и темнит. Никак ему не хочется очной ставки с Розой. Цыганки, Дмитрий Иванович, знаете, какой горячий народ! Он их обеих боится. Вызовем Розу?
   - Давайте. С Маркелом надо кончать. Не будем тянуть время. Меня только интересует, почему она дала ему такие деньги. Долг? Сомневаюсь.
   На допросе Роза сперва была мрачна и не желала отвечать на вопросы. Но постепенно Вегер проложил тропинку к ее душе, заверив, что хочет и ей, и Маркелу только добра и что только откровенностью может она спасти своего друга от серьезного подозрения. И Роза призналась: была любовницей Маркела, когда жил он в здешнем таборе. Потом Казанок уехал отсюда, но изредка наведывался к ней. Сказала, что ночь на шестнадцатое июля провел он с нею и ушел рано утром, пока не проснулись соседи.
   Заметив, что разговоры с цыганами лучше получаются у Вегера, который знает их язык и их обычаи, Коваль не вмешивался. Он сидел у полузанавешенного окна, закрыв глаза, и могло показаться, что он дремлет. Между тем, Вегер знал, что подполковник все слышит и все видит, а если будет нужно - вмешается в разговор.
   А подполковника осаждали горькие мысли. Переживал, что соблазнился иллюзией виновности Маркела Казанка. Теперь самоустранился от беседы с буфетчицей, пожалуй, не только потому, что не знал языка. Главное опасался, что своим вмешательством испортит дело и Роза замкнется в себе. Это плохо. Ведь если оперативник перестает верить в собственные силы... Он не хотел больше думать об этом, потому что дальше начались бы мрачные раздумья о возрасте, о старости и о выходе на пенсию.
   - Вы дали деньги Маркелу? - спросил тем временем начальник уголовного розыска, который тоже понял, что вроде бы так логично построенная несколько дней назад версия относительно Маркела неожиданно рушится.
   Роза засмущалась, замялась.
   - Какие деньги? При чем тут деньги? - наивно спросила она. - Разве такая женщина, как я, должна любовь покупать? - И она вызывающе посмотрела на офицеров.
   - "Какие" и "при чем" - это будет после того, когда дадите ответ на вопрос, - заметил капитан. - И, пожалуйста, без этих штучек и хитростей, предупредил он буфетчицу. - Не надо мудрить. Если давали деньги - скажите. Вот и все. А за любовь или за ненависть - это ваше дело.
   - Ну, дала ему немного денег. Что ж тут такого? Не чужой он мне. - И Роза, повеселев, лукаво посмотрела на Коваля, с самого начала признав в нем "главного начальника".
   - Сколько же это "немного"? Два рубля? Сто тысяч?
   - Зачем сто тысяч? Откуда у меня тысячи? - проворчала цыганка, не зная, как вести себя дальше. Ей было непонятно, откуда милиция может знать о деньгах. - Я такие деньги в руках никогда не держала и в глаза не видела.
   - Роза! - с упреком в голосе сказал капитан, снова переходя на неофициальный тон. - Ты ведь умная девушка, дочь Мариулы. Если мы спрашиваем, значит, уже знаем. Только уточнить хотим. Ох, Роза, Роза, Вегер развел руками и откинул голову, словно для того, чтобы сверху получше разглядеть красивую цыганочку. - Морока с тобой. Жаль, нет в живых матери твоей, она бы сказала тебе, что капитана нельзя дурачить. Я никогда не обижал цыган.
   - Так сколько же вы дали Маркелу денег? - вмешался "главный начальник".
   Роза посмотрела Ковалю в глаза, встретила взгляд не злой, даже, пожалуй, сочувствующий, и решила сказать правду.
   - Не помню точно, около тысячи.
   - Зачем дали эти деньги, если не секрет?
   - Какой же секрет, на развод с женою дала, он-то меня сватает! - И она игриво поправила черный локон, выбившийся из-под пестрого полушалка.
   - Тысячу рублей на развод? - искренне удивился Коваль.
   - Подумай хорошенько, ты что-то путаешь, Роза, - поддержал его Вегер.
   - Ничего я не путаю! - гордо ответила Роза. - На развод! Ну, и на отступные жене, чтобы не мешала. Да это уж наше с ним дело. Но что с ним случилось, с Маркелом, что вы так меня допрашиваете? - вдруг испугалась буфетчица. - Три дня назад и участковый допытывался: когда приезжал, зачем приезжал? - Черные глаза Розы округлились, и лицо ее словно сразу осунулось.
   - Значит, это был не долг? - добивался своего Вегер.
   - Какой долг! Я никому ни копейки не должна! - возмутилась Роза. Скажите пожалуйста, долг! Я у него денег не брала. Я сама давала. Или он что-то против меня сказал? - внезапно осенило ее, и, вспыхнув, она крепко сжала кулачки. - Ну, доберусь я до него, под землей найду!
   - Далеко искать не надо, он у нас, - сказал Вегер. - И, возможно, сейчас вам очную ставку устроим.
   - У вас, здесь? Что-то натворил? Попал в историю? - И кулачки Розы мгновенно разжались, а на лице ее гнев сменился на милость и сочувствие.
   "Любит она его, этого подонка! - с горечью и словно испытав личное оскорбление, подумал Коваль. - А он ее деньги по ветру развеял да еще подарки жене на них купил. Дать бы ему по сто сорок третьей, как за мошенничество! - Подполковника всегда мучило столкновение с несправедливостью, ложью, и он от всего сердца наказал бы Маркела. - Но ведь любит же она его, негодяя, - рассуждал он, наблюдая, как переживает Роза. - Не станет она ему иск предъявлять. Ее за это и свои затюкают. Ладно уж, пусть разбираются сами", - решил он.
   - За что его посадили?
   Вегер вопросительно посмотрел на Коваля.
   - Сегодня выпустим. Вы нам очень помогли, спасибо. Можете идти, сказал подполковник.
   Но Роза не хотела уходить.
   - Ты что, Роза? - спросил Вегер.
   - А он?
   - Ну, тебе же сказано. Вы-пус-тим! Будь здорова. Иди, открывай свой буфет, там уже очередь стоит.
   После ухода Розы капитан Вегер расстроился. "Сколько времени истрачено на этого Маркела! А убийца спокойно разгуливает, дышит полной грудью и, кто знает, может статься, готовит новое покушение на чью-то жизнь". От ощущения собственного бессилия у капитана голова шла кругом.
   - Ну что же, - нарушил молчание подполковник. - У него алиби.
   - Такая неудача! Такая бессмыслица! - сокрушался Вегер.
   Коваль еще не видел начальника уголовного розыска таким огорченным.
   - Почему же неудача, наоборот, Василий Иванович, - успокаивал он капитана. - На версию, связанную с ним, не очень-то мы и рассчитывали, а теперь, отбросив ее, выйдем на истинных убийц. У нас остается Эрнст Шефер и, главное, Кравцов и Самсонов, которых, как вы знаете, уже взяли и вот-вот привезут. Один подозреваемый исключает другого. В данный момент исключенным оказался Маркел Казанок. Всякое случается, Василий Иванович. Бывают в нашей жизни такие моменты, когда начинаешь жалеть, что ты не бухгалтер, например, или не инженер. Зато бывают и минуты, когда ты счастлив, что ты не бухгалтер и не инженер. Разве не так?
   Вегер кисло улыбнулся.
   Коваль продолжал успокаивать капитана, к которому относился с искренней симпатией, хотя сам переживал неудачу не меньше, чем он.
   - Давайте, Василий Иванович, пока что в кафе заглянем.
   - Простите, Дмитрий Иванович, но мне сейчас не до кафе. Надо кое-что по Кравцову уточнить.
   - Ну что ж. Действуйте.
   Коваль попрощался с капитаном и ушел. Ему необходимо было развеяться, и он решил погулять по городку. Центральная улица, улица Мира, привлекала длинным уютным зеленым сквером, и он выбрал ее. Прошел мимо лотков с мелкой галантереей, мимо промтоварных магазинов и увидел небольшое кафе, откуда доносился ароматный запах кофе.
   Хотелось посидеть среди людей, послушать их разговоры, подышать воздухом здешней жизни, чтобы лучше понять и почувствовать то, чего не найдешь в анкетах, протоколах и других официальных бумагах.
   Кофе был чудесный. Сидя за столиком, подполковник смаковал густой напиток, размышляя о самых разных, вроде бы и не связанных между собой вещах: о том, что здесь без кофе не мыслят и дня прожить, что кафе - на каждом шагу, а в Ужгороде к "Золотому ключику" спешат сотни людей, для которых хождение в кафе стало своеобразным ритуалом, а еще - о том, что такой чудесный кофе последний раз пил он в самом конце войны в румынском городке Меркуря-Чукулуй.
   5
   На следующий день утром подполковник Коваль, гладко выбритый, подтянутый, спешил в уголовный розыск, куда уже доставили Кравцова и Самсонова. Он умел не терять формы даже после бессонной ночи, а эта ночь была не только без сна - она была крайне беспокойной, полной напряженных раздумий над головоломками, которые подполковник задавал себе сам. То начинало казаться, что он нащупал верный путь, то озарения и догадки лопались как мыльные пузыри, а смелые гипотезы разбивались - одна за другой - о глухую стену неизвестности. Но холодный душ и чашка крепкого кофе, как всегда, взбодрили Коваля, снова привели его в состояние боевой готовности.
   Идя по улицам, он снова продолжил свои размышления. Получалось, что хотя факты - против Длинного и Клоуна, но прямых доказательств нет и приходится уповать лишь на то, что преступники признаются под давлением косвенных. Правда, и это окончательно не докажет их виновности. Но... Стоит ли забегать вперед?..
   Кравцова и Самсонова разыскали в Тюменской области, на нефтепромысле вблизи Сургута. Приятели уже и к работе приступили, но с пропиской не торопились: во-первых, они не были выписаны с предыдущего места жительства, а во-вторых, боялись, что их сразу же обнаружат. На работу же их взяли и без прописки - "на нефти" рабочие руки нужны всегда.
   В Сибирь Длинный и Клоун ехали кружным путем - петляя и, как говорится, заметая следы, а назад дорога была короткой: арестованных доставили самолетом.
   Уже в самолете, как доложили конвоиры, Самсонов расплакался, но под презрительным взглядом своего сообщника испуганно затих. Кравцов же весь путь - от сибирского промысла до камеры предварительного заключения в родном городке - мрачно молчал, затравленно косясь на конвоиров. И не трудно было догадаться, о чем он думал в эти бесконечно длинные для него минуты...
   В коридоре милиции Коваля встретил Вегер с пустым графином в руке.
   - Здравия желаю, товарищ подполковник! - приветствовал его начальник уголовного розыска. - И майор Бублейников уже здесь. Я сейчас, вот только воды холодной налью.
   Коваль вошел в небольшой и, несмотря на распахнутое настежь окно, душный кабинет. Навстречу поднялся Бублейников.
   - Давно ждете? - спросил, пожимая ему руку, Коваль.
   На столе перед Бублейниковым лежал чистый лист бумаги, продырявленный в нескольких местах. Внешне спокойный майор с непроницаемым лицом в минуты напряженных размышлений протыкал попавшую под руку бумагу авторучкой или карандашом. Иногда по рассеянности прокалывал даже документы и имел за это неприятности.
   Казанком Бублейников почти не занимался, считая версию, связанную с ним, пустым делом. Коваль не мог теперь не отдать должное интуиции своего коллеги. А вот Длинный и Клоун заинтересовали майора не на шутку и, едва их привезли, он первым примчался в милицию.
   Полное медно-красное лицо Бублейникова лоснилось от пота.
   - Дикая жара, Дмитрий Иванович! - пожаловался Бублейников, утираясь платком. - Дышать нечем. Баня. Африка.
   Коваль отметил про себя, что вырядился майор в плотный форменный китель.
   - В камерах, поди, прохладней, - усмехнулся Коваль. - А вы воротничок расстегните.
   - Ну, этим двоим, которые в камере, не завидую! - воскликнул майор, пропустив разрешение подполковника мимо ушей. - Им, думаю, там жарче, чем нам здесь. Вегер сейчас холодной водички принесет, - добавил он.
   Коваль сел у окна, опершись локтем о шаткую тумбочку. За стол садиться не хотел: во время допроса любил походить, посмотреть на улицу, на машины и на людей, на дома и крыши, на меняющиеся цвета неба. Это благоприятствовало свободному полету мысли, помогало неясным, расплывчатым рассуждениям приобретать четкие очертания, пробуждало неожиданные ассоциации. К тому же официальный стол настораживал тех, с кем приходилось беседовать, мешал непосредственному контакту.
   Вошел Вегер с графином.
   - Ну вот, - сказал он, поставив графин на стол, - вода есть. Разрешите, Дмитрий Иванович, приступить? - обратился он к Ковалю. - Я уже распорядился привести Самсонова.
   Подполковник кивнул. Он понял выбор Вегера: Клоун был духовно слабее Длинного.
   - Спектакль сейчас будет. Кеды я ему приготовил. Те, в которых он прыгал. Я этих акробатов посадил, разумеется, в разные камеры, чтоб не слишком складно врали, - засмеялся капитан.
   ...И вот уже сам Клоун стоят перед ними, неповоротливый, узкоплечий, на безбровом лице - большой нос и испуганные серые глаза.
   Коваль отослал конвоира и предложил подозреваемому сесть. Самсонов уставился на заиндевевший графин.
   Угрюмо отвечая на канонические вопросы (имя? фамилия? год и место рождения? судимости?), он не отводил взгляда от графина.
   - Пить хотите, Самсонов? - спросил Коваль.
   Парень кивнул. Коваль налил ему стакан воды.
   - Ну, а теперь, что интересного вы нам расскажете? - не по форме начал допрос подполковник, забирая пустой стакан.
   Клоун удивленно уставился на него. Такого вопроса не ожидал.
   - Ну хорошо, - сказал Коваль, когда молчание ему надоело. - Ничего интересного нет. Тогда попробуем иначе. Что вы делали в ночь на шестнадцатое июля, где были, с кем?
   Самсонов словно окаменел. Только глаза его, полные страха, свидетельствовали, что перед офицерами - живое существо.
   - Ну, вспомнили? В ночь накануне вашего с Кравцовым, или, как вы его называете, Длинным, бегства из городка?
   Самсонов тупо смотрел на графин.
   - Еще воды?
   Он отрицательно мотнул головой.
   - Что ты молчишь, когда тебя спрашивают? - прикрикнул на него Бублейников. - Язык проглотил?
   Коваль жестом остановил майора.
   - Ладно. Староминаевскую улицу знаете?
   Самсонов кивнул.
   - Ну вот, - удовлетворенно произнес подполковник. - Были вы там в ночь на шестнадцатое?
   Парень вздрогнул и чуть слышно прошептал:
   - Нет!
   Такой ответ не был самым разумным, но Самсонов этого, видимо, не почувствовал.
   - Громче, - попросил Коваль, давая ему возможность подумать. - Были или нет?
   - Нет, - более уверенно повторил Самсонов. И вдруг, словно хватаясь за соломинку, закричал: - Не был я, не был!
   - Не кричи, - сказал ему Вегер. - То молчишь, будто бы удавился, то вопишь на всю Ивановскую. - И, взглянув на подполковника, капитан открыл сейф, достал оттуда китайские кеды. - Твои?
   Самсонов смотрел на кеды округлившимися глазами. О чем он думал в этот момент, что сказали ему эти старые, со стертыми носками кеды?.. Он непроизвольно подобрал ноги, обутые в дешевые босоножки. Казалось, погружается парень в тяжелый сон. И так же, как во сне, где действуют силы, перед которыми ты бессилен, стоптанная обувь на столе капитана словно превратилась в страшное чудовище.
   - Помнишь, где их выбросил? Нет? Зачем же было их так глубоко прятать, на дне канала? Думал, не найдем? - спрашивал тем временем Вегер. - А вот ведь нашли. И людей нашли, которые видели эти кеды на тебе, хозяйку квартиры Фаркашеву, например. Не стоит нас обманывать, Самсонов. Ну, так что скажешь?
   Клоун закивал головой - раз, потом еще раз, в третий раз - как заводной болванчик.
   - А следы этих твоих кед остались во дворе Иллеш. Когда прыгнул с забора. Хорошие следы, очень четкие. Выдали тебя кеды, - продолжал Вегер.
   - Двор Каталин Иллеш на Староминаевской улице? Так ведь, Самсонов? спросил Коваль.
   Голова Клоуна остановилась.
   - Я не убивал, - тихо и хрипло, но отчетливо произнес парень.
   - Вот как! - саркастически воскликнул Бублейников. - Кого же это ты не убивал?.. - и он впился в Самсонова взглядом.
   Возможно, до сознания Клоуна дошло, что, растерявшись, он уже признался в том, в чем больше всего боялся признаться. Глаза его наполнились слезами, и он громко зарыдал, сползая со стула и тыкаясь головой в стену.
   - Самсонов! - прикрикнул на него Вегер. - Перестань!
   Но остановить истерику было уже трудно.
   Придя в чувство, мокрый от слез и воды, которой обрызгал его капитан Вегер, Самсонов упрямо молчал, словно онемел, и Коваль распорядился отправить его в камеру и привести Кравцова.
   Кравцов производил совершенно другое впечатление, чем его напарник. Старше возрастом, высокий, достаточно крепкий, он окатил Коваля недобрым взглядом из-под тяжелых надбровных дуг, прикрыл глаза. Сжатые губы, резко очерченные углы рта, глубокие морщины, угасшие глаза говорили о том, что Длинный кое-что в жизни повидал. Для Коваля, который умел читать человеческие характеры по лицам, по жестам, по мимолетным взглядам, Кравцов не был загадкой. Подполковник сразу понял, что имеет дело с человеком решительным и отчаянным. Такие люди очень опасны. Злые и упрямые, они, даже понимая неминуемое поражение, идут напролом.
   - Староминаевскую улицу знаете?
   - А как же. Кто ее не знает.
   - Где вы были в ночь на шестнадцатое?
   - Дома. Готовился в дорогу.
   - И уехали?
   - Как видите.
   - А почему так поспешно?
   - Давно надумал податься отсюда.
   - Почему?
   - Надоело в "Водоканале" ишачить.
   - Зачем же счастья искать так далеко - в Тюменской области?
   - А где же еще теперь заработаешь? Только на нефти.
   Кравцов отвечал коротко, не поднимая взгляда.
   - Скажите лучше, зачем арестовали?
   - Не догадываетесь?
   - Нет. Я ничего не сделал.
   - Ишь ты! - Майор Бублейников не выдержал и с размаху ткнул авторучкой в лист бумаги. - И глазом не моргнет!
   Коваль укоризненно посмотрел на него.
   - Ну так как же, Кравцов, задавать вопросы или сами расскажете?
   - Что рассказывать?
   - Где вы были в ночь на шестнадцатое июля и что делали?
   - Я уже сказал.
   - У вас есть свидетели?
   - Зачем мне свидетели?
   - Для алиби.
   - Я не преступник.
   - Что ж вы делали в ночь на шестнадцатое июля?
   - Собирался в дорогу.
   - Где?
   - Дома, конечно.
   - С которого часа?
   - Точно не помню. Вечером.
   - И долго?
   - Может, в два или три часа лег спать.
   - С вами еще кто-то был?
   - Клоун.
   - То есть Самсонов?
   - Да. Он может подтвердить мое алиби.
   Было, как говорится, не до смеха. И все-таки Бублейников саркастически хмыкнул. "Ворон ворону глаза не выклюет", - проворчал он, словно про себя. Коваль и Вегер, не отводя взгляда, пристально смотрели на Кравцова.
   - И долго с вами был Самсонов?
   - Пока не собрались.
   - До двух или трех часов ночи?
   - Да.
   - А когда вернулись домой?
   Кравцов был начеку. Весь превратился в слух. Лишнего слова не проронил ни разу. Только глазами, как голубыми лезвиями, посверкивал. И Ковалю казалось, что от напряжения и злобы даже уши Длинного прижались к голове.
   - Я никуда из дому не выходил. Не темните, гражданин начальник.
   - Весь вечер?
   - Да.
   Капитан Вегер по знаку подполковника подошел к сейфу и открыл его.
   - Зачем же было так торопиться в дорогу? - спросил Коваль. - Собирай потом после вас брошенные вещи!
   Кравцов молча пожал плечами.
   - Так спешили, Кравцов, - продолжал подполковник, - что и сапоги забыли. А они ведь там, на нефти, пригодились бы.
   Вегер извлек из сейфа сапоги.
   - Ваши? - спросил Коваль.
   Кравцов мельком взглянул на них.
   - Не знаю. У меня таких вроде бы не было.
   - Как же это не было, гражданин Кравцов? - укоризненно покачал головою Коваль. - Вы вспомните. Люди-то вас именно в этих резиновых сапогах видели, и хозяйка квартирная Фаркашева подтверждает...
   - Резиновые сапоги нынче у каждого есть. И почти все одной фабрики.
   - Но эти-то ваши!
   - Может, и мои. Они все одинаковые.
   - Нет, не все. Именно эти оставили следы на чужом дворе. Догадываетесь, на каком?
   Кравцов пожал плечами.
   - Вы знали Каталин Иллеш? - прямо спросил подполковник.
   Кравцов на какое-то мгновение съежился, полоснул Коваля лезвиями глаз, но тут же, демонстративно расслабившись, ответил спокойно:
   - Знал.
   - Вы были у нее в ночь на шестнадцатое?
   - В ночь? Ночью мне там делать нечего.
   - А сапоги ваши там были. Может, вы их кому-то одалживали?
   Кравцов криво усмехнулся.
   - Что ж тут такого? Наниматься ходили. Она искала пастуха - корову пасти. От Евы узнал. Самсонов без дела шатался, я и его привел.
   - Нет, не сходятся концы, - заметил Вегер. - Правду говори, Кравцов. Сам говоришь - в Сибирь собирались, так зачем же было наниматься?
   - Потому и уехали, что не взяла нас вдова.
   - Кравцов, вы подозреваетесь в убийстве Каталин Иллеш и ее дочерей, сказал подполковник Коваль.
   - Я?! - выкрикнул Длинный и сразу осекся. - Если человек судимость имеет, значит, ему все можно присобачить? Да?! - И, подняв голову, он уничтожающе глянул на подполковника.
   - Вы были той ночью с Самсоновым у Иллеш, во дворе остались следы вот этих ваших сапог. Вам нет смысла отрицать свою вину.
   - Это вы сперва докажите!
   - Правильно, - сказал Коваль, - над этим мы и работаем.
   - А вот допросим сейчас твоего напарника - он все скажет. Ты ведь его натуру знаешь, Кравцов, - добавил Вегер. - И тогда у тебя даже смягчающих не будет. Советую признать свою вину.
   - Конечно, печенки отобьете - Клоун все скажет, что захотите.
   - Тебе когда-нибудь отбивали?
   - Из меня все равно ничего не выбили бы, - Длинный уверенно махнул тяжелой рукой.
   - Итак, вы были там ночью?
   - Днем, а не ночью.
   - В котором часу?
   - В два часа дня. Хозяйка прибегала с работы корову доить.
   - Через забор нанимались? - не удержался от колкости Бублейников.
   Кравцов замолчал. На лбу у него выступил пот.
   - Через забор, спрашиваю? - повторил майор. - Как вы попали во двор?
   Кравцов молчал.
   - Следы во дворе у забора глубокие. Экспертиза свидетельствует, что от прыжка, - сказал Коваль. - Земля после дождя влажная была, мягкая. На сухой земле такие следы не остались бы. А дождь шел только вечером. Ну, так как же, Кравцов? Как вы все это объясните?
   Кравцов снова промолчал.
   - Молчание - не лучшее доказательство, - заметил подполковник и обратился к Вегеру: - Василий Иванович, свяжитесь с метеостанцией, пусть дадут точную справку, в котором часу пятнадцатого начался дождь. Ну, Кравцов? Что скажете?
   Кравцов опустил голову:
   - Я преступления никакого не совершил, - пробормотал он.
   - А где ножи, которые с Самсоновым изготовляли в мастерской, а?
   - Ножи? - как будто искренне удивился Кравцов. - Никаких ножей я не делал. Не такой я дурак. Двести двадцать вторую статью наизусть помню.
   - Юри-и-ст, - сердито протянул Бублейников. - На тюремных харчах здорово выучился! Только главного не понял, что жить на свете надо честным трудом, что шилом патоки не ухватишь!