— Мы не можем допустить, чтобы проект оказался в опасности до того, как командный центр будет готов действовать. Последствия могут быть роковыми для нашей новой империи.
   — Я согласен с этим, — мрачно сказал Цубои. — В течение трех ближайших недель мы будем уязвимы, тогда как боеголовки будут лежать совершенно бесполезными. Одна утечка — и западные державы соберутся вместе и ударят по нам со всех сторон, как экономически, так и военной силой.
   — Не надо так волноваться, — сказал Сума. — Их агенты могут наткнуться на нашу фабрику по производству бомб, но им никогда не обнаружить, где находится мозговой центр Проекта «Кайтен». Даже за сто лет, не говоря уже о трех неделях.
   — И, даже если судьба улыбнется им, — сказал Каматори, — они будут не в состоянии нейтрализовать наш план вовремя. Туда ведет только один вход, и он укреплен массивными стальными барьерами и охраняется тяжеловооруженными силами безопасности. Эти сооружения способны выдержать прямое попадание ядерной бомбы и все равно остаться работоспособными.
   Натянутая улыбка появилась на губах Сумы.
   — Все работает в нашу пользу. Малейший намек на попытку проникнуть на фабрику или атака вражеских сил специального назначения, и мы сможем угрожать взорвать одну или несколько боеголовок, спрятанных в автомобилях.
   Цубои не был убежден этим доводом.
   — Что толку в пустой угрозе?
   — Хидеки совершенно прав, — ответил ему Каматори. — Никто за пределами этой комнаты, разве что инженеры в командном центре, не знает, что нам нужно еще три недели для завершения нашей системы. Западных лидеров легко убедить в том, что она вполне готова к действию.
   Ёсису удовлетворительно кивнул.
   — Тогда нам нечего бояться.
   — Вполне обоснованное заключение, — заявил решительно Сума. — Мы слишком серьезно отнеслись к дурному сну, которому никогда не суждено стать реальностью.
   Тишина воцарилась в богато разукрашенном офисе. Четверо мужчин молча сидели, каждый из них думал о своем. Через минуту внутренний телефон на столе Сумы прозвонил. Он взял трубку и несколько секунд молча слушал. Затем положил трубку.
   — Моя секретарша сообщила мне, что повар приготовил ужин, он в моей столовой. Я буду очень рад, если мои глубокоуважаемые гости окажут мне честь поужинать со мной.
   Ёсису медленно поднялся на ноги.
   — Я с радостью принимаю это приглашение. Зная великолепное искусство вашего повара, я надеялся, что вы попросите меня остаться на ужин.
   — Прежде чем мы прервем нашу беседу, — сказал Цубои, — я хотел бы обсудить еще один вопрос.
   Сума кивнул.
   — Говори, Ичиро.
   — Ясно, что мы не можем продолжать взрывать ядерные бомбы всякий раз, когда недружественное правительство поднимает шум по поводу торговых ограничений или повышения таможенных пошлин. Нам нужны и другие способы давления, не столь катастрофичные.
   Сума и Каматори переглянулись.
   — Мы серьезно обдумывали именно эту ситуацию, — сказал Сума, — и мы считаем, что лучшим решением было бы похищение наших врагов.
   — Терроризм не вписывается в традиции нашей культуры, — запротестовал Цубои.
   — А как ты назовешь «Красное Братство Крови», сынок? — спокойно спросил Ёсису.
   — Безумные фанатичные головорезы. Они убивают невинных женщин и детей во имя туманной революционной догмы, которая всем нормальным людям представляется полной чепухой.
   — Да, но они японцы.
   — Некоторые из них, но большинство — восточные немцы, натасканные КГБ.
   — Их можно использовать, — спокойно заметил Сума.
   Цубои это не убедило.
   — Я не советую иметь с ними каких-либо связей. Стоит возникнуть подозрению о наших контактах с ними, как начнутся расследования иностранных спецслужб в таких областях, которые мы не осмеливаемся открывать кому бы то ни было.
   — Хидеки вовсе не защищает идею покушения на враждебных нам лидеров, — уточнил Каматори. — Он предлагает ответственность за похищения заложников, которым не будет причинено никакого вреда, возложить на «Красное Братство Крови».
   — Вот это куда более разумно, — улыбнулся Ёсису. — Кажется, я понял. Ты предлагаешь «шелковую тюрьму».
   Цубои покачал головой.
   — Никогда не слышал это выражение.
   — Это выражение из давно минувших времен, — пояснил Ёсису. — Если сёгун не хотел, чтобы его враг был убит, он похищал его и тайно помещал в роскошно обставленную тюрьму в знак уважения к пленнику. В этом случае он устраивал так, чтобы вина за исчезновение похищенного была возложена на ревнивых соперников пленника.
   — Совершенно верно, — кивнул Сума. — Я построил такое помещение в небольшом, но современном поместье, которое мне принадлежит.
   — Не слишком ли это рискованно? — спросил Цубои.
   — Очевидное никогда не вызывает подозрений.
   Каматори взглянул на Цубои.
   — Если у вас есть кандидатуры в заложники, вам достаточно назвать мне их имена.
   Цубои опустил вниз невидящие глаза, раздумывая. Затем он поднял голову.
   — В Соединенных Штатах есть два человека, вызывающие много неприятного для нас шума. Но вы должны быть очень осторожны. Они являются членами Конгресса, и их похищение наверняка вызовет бурю возмущения.
   — Если создастся впечатление, что они похищены «Красным Братством Крови» ради выкупа, это будет хорошим прикрытием их внезапного исчезновения, — сказал Сума таким тоном, словно говорил о погоде.
   — Кого именно вы имеете в виду?
   — Члена Конгресса Лорен Смит и сенатора Майкла Диаса.
   Ёсису кивнул.
   — А, понятно, это та парочка, которая добивается полного запрета на торговлю с нами.
   — Несмотря на усилия наших лоббистов, они собрали достаточно голосов, чтобы протолкнуть свой законопроект через Конгресс и Сенат. Если их устранить, попытки провести такое законодательство будут сорваны.
   — Их правительство будет очень сильно разгневано, — предостерег Сума. — Это может вызвать нежелательные для нас ответные меры.
   — Наши лоббисты добились огромного влияния в Конгрессе, и они направят возмущение на террористов-заговорщиков. — Ярость Цубои от того, как с ним разговаривали в специальной комиссии Конгресса, еще не остыла.
   — Мы и так уже достаточно потеряли лицо от враждебных выпадов американских политиков. Пора проучить их, чтоб они знали, что их власть больше не может защитить их от неприятностей.
   Ёсису невидящим взглядом несколько секунд смотрел в окно. Затем он покачал головой.
   — Какая жалость.
   Сума взглянул на него.
   — Чего тебе жаль, старый друг?
   — Соединенные Штаты Америки, — мягко произнес Ёсису. — Эта страна подобна прекрасной женщине, умирающей от рака.


Глава 28


   Марвин Шоуалтер сел в поезд чистого и безупречно работающего токийского метрополитена. Он не пытался сделать вид, что читает газету или книгу. Он спокойно смотрел на своих попутчиков, «делая», как говорят торговцы, двух японских секретных агентов, держащих его под наблюдением из соседнего вагона.
   Шоуалтер вышел из американского посольства вскоре после утомительной встречи с приехавшим повеселиться за казенный счет конгрессменом, с которым обсуждал отказ Японии разрешить использовать американское строительное оборудование при возведении нового здания для американской нефтяной компании. Это была просто еще одна попытка преодолеть протекционистские барьеры, тогда как японцы могли свободно въезжать в Соединенные Штаты и возводить здания с помощью собственных архитекторов, прорабов, материалов и оборудования без каких-либо серьезных трудностей, вызванных ограничениями со стороны правительства.
   Принцип «справедливость за справедливость» был неприменим к двусторонней торговле с Японией.
   Казалось, что он, как обычно, едет в небольшое семейное общежитие, которое его жена и двое детей называли своим домом на время его назначения на дипломатическую службу в Японии. Это здание принадлежало американскому правительству, и в нем жило большинство служащих посольства со своими семьями. Стоимость строительства всего этого десятиэтажного здания не достигала и трети той суммы, которая была уплачена за покупку земли, на которой оно стояло.
   Агенты, как тени следовавшие за ним, были обмануты неизменностью его ежедневных поездок на работу и обратно домой. Эта привычная рутина нарушалась лишь тогда, когда он задерживался в посольстве на час-другой. Он улыбнулся про себя, когда поезд доехал до остановки, на которой он обычно выходил, и два агента встали, ожидая, что он сейчас сойдет на станции. Он подошел к дверям вместе с остальной толпой, ожидая, когда двери откроются для выхода на платформу. Это был старый, как мир, трюк, тот самый, который был показан в фильме «Французский след».
   Когда двери открылись, Шоуалтер вместе с толпой вышел на платформу и начал считать про себя. Он засомневался и как бы невзначай посмотрел на двух японских агентов. Они вышли из средней двери соседнего вагона и медленно направлялись в его сторону, прячась за спины выходящих пассажиров.
   Досчитав до двадцати пяти, он быстро повернулся кругом и вошел обратно в вагон. Через две секунды двери захлопнулись, и вагон начал двигаться. Слишком поздно агенты японской секретной службы поняли, что их провели. Они вцепились в двери, отчаянно пытаясь раздвинуть их и войти. Но это было бесполезно. Они спрыгнули обратно на платформу, когда поезд набрал скорость и исчез в туннеле.
   Шоуалтер не слишком радовался успеху такой простой уловки. Следующий раз его «хвосты» будут настороже, и ему придется прибегнуть к более хитроумным способам ухода от слежки. Он пересел на другую линию на следующей остановке и поехал в Асакузу, северо-восточный пригород Токио, расположенный в секторе, который назывался Ситамачи. Асакуза была частью старого города и во многом сохраняла свой облик, характерный для минувшей эпохи.
   Шоуалтер сидел и разглядывал окружающих его людей, что он много раз делал и прежде. Некоторые из его попутчиков, в свою очередь, разглядывали его. Эти люди называли всякого, кто не обладал такими же жесткими черными прямыми волосами, темными глазами и таким же цветом кожи, «гаидзин», что буквально переводилось как «пришелец», «чужак». Он полагал, что тесное сходство их физического облика, вероятно, и было основой их единства и склонности к конформализму. Это, а также изолированность их островной родины.
   Их общество выросло на основе семьи, расширившейся и включившей в структуру семейных отношений всех, кто работал рядом с ними. Они проживали свои жизни в сложном переплетении взаимных обязательств, удовлетворенности, исполнения долга и стремления добиться успеха. Они принимали стиль жизни, в которой каждый шаг регулировался множеством освященных традицией предписаний, как если бы все, кто не следовал этой рутине, были ничтожествами, достойными только жалости.
   Лишенный паутины мелочных традиций, «плавильный тигель», который представляли собой Соединенные Штаты, был бы немыслим и нетерпим в Японии, стране с самыми жесткими в мире иммиграционными законами.
   Когда поезд остановился на станции Таварамачи, он вышел и влился в толпу пешеходов, поднимавшихся вверх по шумной улице Каппабаси. Он взял такси и проехал мимо оптового магазина, где продавались пластмассовые муляжи разных блюд, которые можно было увидеть в витринах любого ресторана или закусочной. Он попросил таксиста отвезти его в занимающий несколько кварталов район, где было множество лавок ремесленников, старинных храмов и просто старых зданий.
   На перекрестке он вышел из такси и расплатился с водителем, а затем направился пешком по узкой дорожке, вдоль которой тянулись цветочные клумбы, пока не дошел до японской гостиницы, известной как «риокан».
   Хотя снаружи риокан был ветхим и обшарпанным, внутри он оказался совершенно чистым и уютным. У входа Шоуалтера встретил один из служащих гостиницы, который поклонился и сказал:
   — Добро пожаловать в отель Риц.
   — Я думал, эта гостиница называется «Ранчо асакузского пижона», — ответил Шоуалтер.
   Не произнеся больше ни слова, мускулистый швейцар, руки и ноги которого напоминали железнодорожные шпалы, показал ему на выложенный плоской речной галькой порог. Они вошли и оказались на полированном дубовом полу вестибюля, где Шоуалтера вежливо попросили снять свои туфли и переобуться в пластиковые шлепанцы.
   В отличие от большинства шлепанцев, слишком тесных для ног англосаксов, эти были Шоуалтеру как раз по ноге, словно их специально изготовили на заказ по его мерке, и это действительно было так, поскольку этот риокан на самом деле принадлежал американской секретной службе, специализирующейся на устройстве и содержании тайных и безопасных убежищ.
   В комнате Шоуалтера была скользящая дверь «содзи», представляющая собой затянутую бумагой деревянную раму. Она выходила на небольшую веранду, откуда открывался вид на разбитый по всем правилам японской архитектуры садик, где вода лилась из бамбуковых труб на камни неиссякаемой журчащей струей. Пол комнаты был устлан традиционными соломенными циновками «татами». Ему пришлось снять шлепанцы и ходить в носках, пока он находился на хрупких соломенных матах.
   Здесь не было ни стульев, ни какой-либо другой мебели, лишь подушки на полу и постель, устроенная из множества подушек и тяжелых пуфов, которые японцы называют «футонами». В центре комнаты для гостей находился маленький очаг-жаровня, в которой тлели угли.
   Шоуалтер разделся и набросил легкий халат-тунику «юката». Затем горничная, одетая в кимоно, провела его в общественную баню гостиницы. Он оставил юкату и наручные часы в плетеной корзине и, прикрываясь лишь полотенцем размером с салфетку, вошел в окутанное паром помещение бани. Он обошел низкие табуретки и деревянные лавки и встал под простой душ. Он намылился и ополоснулся. Только теперь он был готов медленно погрузиться в горячую воду, наполнявшую огромную, похожую на бассейн деревянную кадку.
   Сквозь густой пар он увидел, что в бассейне по грудь в воде уже сидит какой-то человек. Шоуалтер приветствовал его.
   — Группа «Хонда», я полагаю.
   — Только ее половина, — ответил Рой Орита. — Джим Ханамура должен появиться с минуты на минуту. Хотите сакэ?
   — Это нарушение правил — пить во время операции. Хотя какого черта, я продрог как собака. Плесни мне двойную порцию.
   Орита наполнил небольшую фаянсовую чашку из бутылки, стоящей на краю бассейна.
   — Как там в посольстве?
   — Обычное дерьмо, которого и следует ожидать от Государственного департамента. — Шоуалтер сделал хороший глоток сакэ и подождал, пока он уляжется в желудке. — Как продвигается расследование? Есть какая-нибудь информация о ниточках, на которые нам указала группа «Линкольн»?
   — Я проверил руководство компании «Мурмото». Мне не удалось обнаружить прямой связи между должностными лицами корпорации и боеголовками. Мое личное мнение состоит в том, что они чисты. И не имеют ни малейшего представления о том, что происходит у них прямо под носом.
   — Некоторые из них должны об этом знать.
   Орита усмехнулся.
   — Чтобы осуществлять установку боеголовок в автомобили, достаточно двух информированных рабочих на конвейере.
   — Почему только двух?
   — Потому что больше не требуется. Работник на конвейере, отвечающий за установку кондиционеров. Его положение позволяет ему отбирать специально отмеченные автомобили для установки на них боеголовок. И еще один — контролер, проверяющий оборудование автомобилей, чтобы убедиться, что оно работает, прежде чем отправить машины на продажу. Он признает годными фальшивые кондиционеры, которые не работают.
   — Должен быть еще третий человек, — не согласился с ним Шоуалтер.
   — Агент в отделе сбыта фабрики, который стирает из памяти компьютера все записи о заминированных автомобилях, кроме отгрузочной накладной, которую требуют таможенники.
   — Вы проследили ниточку от сборочной фабрики до поставщика кондиционеров и далее до завода, производящего боеголовки?
   — До поставщика я проследил. Дальше след оборвался. Я надеюсь разнюхать этот след снова и добраться до источника в следующие несколько дней.
   Орита умолк, когда какой-то человек из раздевалки вышел и подошел к нагретому бассейну. Он был низкого роста, с седой головой и усами, и прикрывал пах небольшим полотенцем.
   — Кто вы такой, черт побери? — требовательным тоном обратился к нему Шоуалтер, опасаясь, что кто-то посторонний прорвался через кордоны службы безопасности риокана.
   — Меня зовут Асикага Энсю.
   — Как?
   Незнакомец простоял там несколько секунд, не отвечая на последний вопрос. Шоуалтер начал отчаянно оглядываться по сторонам, удивляясь, почему никого из охранников нет поблизости.
   Тут Орита расхохотался.
   — Великолепный маскарад, Джим. Ты чертовски здорово разыграл нас обоих.
   Джеймс Ханамура снял седой парик и отлепил накладные брови и усы.
   — Неплохо получилось, если только с моей стороны будет нескромностью сказать это. Мне также удалось провести Хидеки Суму и его секретаршу.
   Шоуалтер с облегчением вздохнул и погрузился в воду до подбородка.
   — Боже мой, ты меня порядком напугал. Из того, что я знал, я решил, что ты проник сквозь кордоны охранников и собираешься прикончить Ориту и меня.
   — Кажется, это приличное сакэ. Осталось что-нибудь?
   Орита налил ему чашку.
   — Там на кухне целый ящик. — Тут вдруг на его лице появилось выражение удивления. — Что ты только что сказал?
   — Насчет чего?
   — Хидеки Сума.
   — Это моя половина операции. Я проследил, кто в действительности является владельцем Автомобильной и авиационной корпорации «Мурмото», а также Пароходной компании «Сусимо», и по цепочке подставных фирм добрался до их настоящего хозяина, Хидеки Сумы, затворника-сёгуна. Этот подпольный воротила сказочно богат. «Мурмото» и «Сусимо» — это лишь капля в ведре. У этого парня больше денег, чем во всем штате Калифорния, даже если добавить сюда еще Неваду и Аризону.
   — Кажется, этот корабль, который взорвался, «Божественная звезда», принадлежал Пароходной компании «Сусимо»? — спросил Шоуалтер.
   — Совершенно верно. Неплохой набор, не правда ли? Мне думается, этот Хидеки Сума по уши увяз в этом деле.
   — Сума очень могущественный человек. Он обогащается странными и непонятными способами. Говорят, что если он прикажет премьер-министру Янсиро и членам его кабинета взмахнуть руками и полетать, они начнут драться между собой, кому из них первому выпрыгнуть в окно.
   — Тебе действительно удалось войти и добиться встречи с Сумой? — изумленно спросил Орита.
   — Ничего подобного. Ты бы видел его офис и секретаршу. Они друг друга стоят. К нему просто с улицы не попасть.
   — А зачем этот маскарад?
   — Это идея группы «Линкольн». Сума коллекционирует картины японского художника шестнадцатого века по имени Масаки Симцу. Джордан нанял специалиста по подделкам произведений искусства, чтобы тот написал то, что среди собирателей называется пропавшим пейзажем Симцу, про который было известно, что его нет в коллекции Сумы. Затем, под видом уважаемого специалиста по розыску утерянных произведений искусства, Асикаги Энсю, я продал этот пейзаж Суме.
   Шоуалтер кивнул.
   — Хитро придумано, ничего не скажешь. Вам, наверное, пришлось изучить ваше японское искусство.
   — Ускоренный курс. — Ханамура рассмеялся. — Сума распространялся насчет того, как Симцу писал острова с аэростата. Он бы приказал меня утопить или четвертовать, если бы знал, что он выложил сто сорок пять миллионов йен за подделку, сделанную по фотографии.
   — С какой целью? — спросил Орита со странно напряженным лицом.
   — Чтобы установить жучки в его офисе, естественно.
   — Как случилось, что мне об этом не сказали?
   — Я подумал, что для вас обоих лучше не знать, чем занят другой, — ответил Орите Шоуалтер, — чтобы никто из вас не мог открыть что-нибудь важное, если он попадется.
   — А где ты установил жучки? — спросил Орита Хана-муру.
   — Два в раме картины. Один в мольберте, который у него стоял перед окном, и еще один — внутри ручки шнура, раздвигающего шторы. Два последних прекрасно расположены по отношению к ретранслятору, который я разместил на дереве снаружи купола, накрывающего внутренний двор города.
   — А если у Сумы имеется потайное оборудование для обнаружения жучков?
   — Я «одолжил» чертежи электропроводки, устроенной на его этаже здания. Его система обнаружения первоклассная, но она не сможет отыскать наши жучки. И когда я говорю «жучки», я имею в виду также буквальное значение этого слова.
   Орита не понял, что имел в виду Ханамура.
   — Что вы хотите сказать?
   — Наши миниатюрные радиомикрофоны внешне не похожи на электронные устройства. Они выглядят как муравьи. Если их и найдут, то их либо проигнорируют, либо раздавят, и никаких подозрений они не вызовут.
   Шоуалтер кивнул.
   — Это очень ловко придумано.
   — Даже нашим японским братьям далеко до нашей доморощенной техники подслушивания, — широко улыбнулся Ханамура. — Ретранслятор размером с мяч для гольфа передает все разговоры, включая телефонные звонки или переговоры по селектору, на один из наших спутников, а затем они поступают к Мелу Пеннеру и его группе Крайслер на Палау. Орита смотрел на воду.
   — Мы знаем наверняка, что они действительно слышат все разговоры в офисе Сумы?
   — Система прекрасно работает, — заверил его Шоуалтер. — Я разговаривал с Пеннером, прежде чем отправиться сюда. Он принимает сигналы громко и четко. И мы тоже. Член моей группы в посольстве также настроен на волну, на которой работает передатчик Джима.
   — Надеюсь, вы сообщите нам всю информацию, которая может оказаться полезной для нашего расследования.
   — Безусловно. — Шоуалтер налил себе еще немного сакэ. — Кстати, там происходила любопытная беседа между Сумой и Корори Ёсису, когда я покидал посольство. Жаль, что я услышал лишь первых две минуты этого разговора.
   — Ёсису, — пробормотал Ханамура. — Боже мой, неужели этот старый бандит еще жив?
   — Ему девяносто два, и он все такой же отъявленный мерзавец, как всегда, — ответил Шоуалтер.
   Ханамура покачал головой.
   — Самый главный преступник нашего столетия, лично повинный более чем в миллионе смертей. Если за Сумой стоит Ёсису и всемирная организация, располагающая ядерными боеголовками, то мы все в большой, большой беде.
   За час до рассвета лимузин марки «Мурмото» притормозил у края тротуара, из-за кустов появилась фигура человека и быстро нырнула в открытую дверцу. Затем лимузин медленно двинулся через узкие боковые улочки пригорода Асакуза.
   — Офис мистера Сумы прослушивается, — сказал Орита. — Один из наших агентов, притворившись торговцем произведениями искусства, спрятал хитроумные подслушивающие устройства в раме картины, в мольберте и в поводке оконных штор.
   — Вы уверены? — спросил ошеломленный Каматори. — Этот торговец принес подлинную работу Симцу?
   — Подделка, срисованная со спутниковой фотографии.
   Каматори зашипел.
   — Вам следовало бы сообщить мне об этом пораньше.
   — Я сам узнал об этом несколько часов назад.
   Каматори ничего не сказал, только смотрел на лицо Ориты в сумраке салона лимузина, словно хотел убедиться, что это действительно случилось.
   Подобно Джорджу Фурукаве, Рой Орита был агентом-"слипером", родившимся в США у японских родителей и специально воспитанным так, чтобы затем стать агентом ЦРУ.
   Наконец Каматори сказал:
   — Многое было сказано сегодня вечером такого, что может оказаться опасным для интересов мистера Сумы. Насчет этого подслушивания не может быть никакой ошибки?
   — Этот торговец представился как Асикага Энсу?
   — Да, Энсу.
   — На самом деле его зовут Джеймс Ханамура. Это второй член моей группы, которому поручено найти источник ядерных мин, установленных в автомобилях.
   — Кто установил связь между автомобилями и боеголовками?
   — Любитель, его зовут Дирк Питт. Его привлекли к работе в МОГ из Национального агентства подводных и морских исследований.
   — Он опасен для нас?
   — Он может доставить неприятности. Я не могу сказать наверняка. Ему не поручались операции по расследованию. Но у него завидная репутация человека, успешно справившегося с несколькими, казалось бы, невыполнимыми заданиями.
   Каматори откинулся назад и бесцельно смотрел в окно на неосвещенные здания. Наконец он повернулся к Орите.
   — Вы можете дать мне список агентов, с которыми работаете, и регулярно сообщать, чем они заняты?
   Орита кивнул.
   — Список имен могу. Но чем они сейчас занимаются, мне совершенно невозможно узнать. Каждый из них работает поодиночке. Как в некоем магическом действии, никто не знает, что делает другая рука.
   — Держите меня в курсе всего, что вам удастся узнать.
   — Что вы намерены предпринять в отношении Питта?
   Каматори посмотрел на Ориту холодными глазами ядовитой змеи.
   — Если представится удобная возможность, убить его.


Глава 29


   Направляемый Лорен Смит с одной стороны и Злом Джиордино с другой, Питт съехал по рампе трейлера на своем «Стутце» и поставил его между большим красным французским кабриолетом «Испано-Суиза» 1926 года выпуска и изящной городской машиной «Мармон V-16» 1931 года. Он приставил ладонь к уху и с минуту вслушивался в шум двигателя, увеличивая И уменьшая обороты, довольный тем, что коленчатый вал вращается ровно и все цилиндры работают без пропусков. Затем он выключил зажигание.