Страница:
Глава 12
Китай
— Как далеко мы от места, Чен?
Сухопарый человек, сидевший на носу лодки, показал два пальца.
— Две мили или два часа? — спросил Джек Куинн.
На смущенном лице рулевого появилась беззубая улыбка. Он пожал плечами и указал на свое ухо. То ли ему не хватало знания английского, то ли рев допотопного мотора лодки мешал расслышать вопрос.
Изношенные золотники, сломанный глушитель и дико трясущийся корпус ветхого судна не давали общаться при помощи слов.
Куинн отбросил все старания устроиться поудобнее на этой посудине и теперь просто наблюдал за проплывающим мимо пейзажем. Вот остались позади рисовые и чайные плантации, рыбацкая деревня. Вдали показались окутанные туманом горы, однако красота Китая не трогала Куинна. Все его мысли были сосредоточены на одном — на Фергюсоне, руководителе его проекта.
Первое сообщение, полученное от Фергюсона, впечатляло.
Найдено много глиняных солдат. Возможно, больше, чем в терракотовой армии.
Куинн отлично знал, что Фергюсон упоминает знаменитую терракотовую армию из семи тысяч солдат, найденную в императорском мавзолее. О таких новостях Джек с удовольствием бы доложил совету управляющих «Восточно-азиатского фонда», где сам он занимал должность исполнительного директора.
Фонд основала группа весьма состоятельных людей для «установления взаимопонимания между Востоком и Западом» и прикрытия торговли опиумом. Фонд имел значительные льготы по налогам, поэтому кое-кто, сбагривая наркотики сотням тысяч китайцев, имел возможность наслаждаться благами жизни на полную катушку.
Спонсирование археологических экспедиций в Китае — часть программы фонда. Эта сторона деятельности была очень выгодна для совета управляющих, так как ничего не стоила. На самом деле спонсорами оказывались археологи-любители, которые платили за право участвовать в экспедиции. Зато о спонсорской деятельности фонда часто писали на первой полосе «Нью-Йорк таймс».
Второе сообщение от Фергюсона оказалось еще лучше первого:
Найден поразительный предмет искусства. Детали позже.
Джек уже почти представил, как он будет давать интервью телевизионщикам, когда пришло третье сообщение:
Объект относится к культуре майя.
Прежде чем оказаться в фонде, Куинн руководил университетским музеем и имел кое-какое представление о древних цивилизациях. Он ответил Фергюсону:
Майя — это не китайцы. Невозможно.
Через несколько дней Фергюсон написал:
Невозможно, но это так. Не шучу.
В тот же вечер Куинн собрал сумку и улетел в Гонконг. Затем несколько часов поездки — и он успел на лодку Чена. Чен исполнял роль почтальона и доставлял сообщения на телеграф. (Это объясняло, почему новости доходили до адресата удручающе медленно.)
Джек выяснил, что Чен был на месте экспедиции несколько дней назад. Должно быть, тогда Куинн и получил последнее известие от Фергюсона. Долгое путешествие изрядно утомило, и Джека вдруг захлестнула волна гнева. Он уже прикидывал, как поступить с Фергюсоном — утопить или пристрелить. Когда лодка приблизилась к нужному месту, Куинн твердо решил: руководитель археологической экспедиции сошел с ума. Вода здесь, что ли, особенная?
Так и не решив окончательно насчет расправы над Фергюсоном, Джек сошел на берег вместе с проводником, прихватив пару коробок с припасами и оборудованием.
Они пошли по узкой тропке через высокую желтоватую траву.
— Долго еще? — спросил Куинн.
Чен показал в ответ один палец. Понимай как хочешь: то ли один час, то ли одна миля. Однако Куинн ошибся. Через одну минуту они оказались на месте, где трава была примята по кругу.
Чен опустил на землю свою ношу, жестом показывая Джеку сделать то же.
— Где лагерь? — спросил Куинн, оглядываясь в поисках людей, палаток.
На лице Чена появилось озабоченное выражение. Почесав затылок, он указал на землю.
«Замечательное завершение великолепного дня», — мрачно подумал Куинн. Он устал и хотел принять ванну, в животе играл похоронный марш, а теперь еще и проводник сбился с пути. Чен сказал что-то по-китайски и пошел вперед, жестом показав Джеку следовать за ним.
Несколько минут они двигались молча, а затем Чен вдруг остановился и ткнул пальцем в землю. Пара акров земли была тщательно перекопана. Вдруг Куинн заметил торчащий из грязи округлый предмет. Он стал расшвыривать землю руками, и вот показалась голова и плечи терракотового солдата. Джек продолжил работу и нашел еще несколько солдат.
Да, это, должно быть, и есть то место... Но где люди? Куда, черт побери, все подевались? Чен с опаской огляделся.
— Демоны, — сказал он и, не говоря ни слова, потрусил обратно к реке.
Похолодало, будто туча закрыла солнце. Куинн осознал, что остался в полном одиночестве. Только шелест травы нарушал тишину. Джек в последний раз взглянул на терракотовое войско и бросился догонять проводника.
— Как далеко мы от места, Чен?
Сухопарый человек, сидевший на носу лодки, показал два пальца.
— Две мили или два часа? — спросил Джек Куинн.
На смущенном лице рулевого появилась беззубая улыбка. Он пожал плечами и указал на свое ухо. То ли ему не хватало знания английского, то ли рев допотопного мотора лодки мешал расслышать вопрос.
Изношенные золотники, сломанный глушитель и дико трясущийся корпус ветхого судна не давали общаться при помощи слов.
Куинн отбросил все старания устроиться поудобнее на этой посудине и теперь просто наблюдал за проплывающим мимо пейзажем. Вот остались позади рисовые и чайные плантации, рыбацкая деревня. Вдали показались окутанные туманом горы, однако красота Китая не трогала Куинна. Все его мысли были сосредоточены на одном — на Фергюсоне, руководителе его проекта.
Первое сообщение, полученное от Фергюсона, впечатляло.
Найдено много глиняных солдат. Возможно, больше, чем в терракотовой армии.
Куинн отлично знал, что Фергюсон упоминает знаменитую терракотовую армию из семи тысяч солдат, найденную в императорском мавзолее. О таких новостях Джек с удовольствием бы доложил совету управляющих «Восточно-азиатского фонда», где сам он занимал должность исполнительного директора.
Фонд основала группа весьма состоятельных людей для «установления взаимопонимания между Востоком и Западом» и прикрытия торговли опиумом. Фонд имел значительные льготы по налогам, поэтому кое-кто, сбагривая наркотики сотням тысяч китайцев, имел возможность наслаждаться благами жизни на полную катушку.
Спонсирование археологических экспедиций в Китае — часть программы фонда. Эта сторона деятельности была очень выгодна для совета управляющих, так как ничего не стоила. На самом деле спонсорами оказывались археологи-любители, которые платили за право участвовать в экспедиции. Зато о спонсорской деятельности фонда часто писали на первой полосе «Нью-Йорк таймс».
Второе сообщение от Фергюсона оказалось еще лучше первого:
Найден поразительный предмет искусства. Детали позже.
Джек уже почти представил, как он будет давать интервью телевизионщикам, когда пришло третье сообщение:
Объект относится к культуре майя.
Прежде чем оказаться в фонде, Куинн руководил университетским музеем и имел кое-какое представление о древних цивилизациях. Он ответил Фергюсону:
Майя — это не китайцы. Невозможно.
Через несколько дней Фергюсон написал:
Невозможно, но это так. Не шучу.
В тот же вечер Куинн собрал сумку и улетел в Гонконг. Затем несколько часов поездки — и он успел на лодку Чена. Чен исполнял роль почтальона и доставлял сообщения на телеграф. (Это объясняло, почему новости доходили до адресата удручающе медленно.)
Джек выяснил, что Чен был на месте экспедиции несколько дней назад. Должно быть, тогда Куинн и получил последнее известие от Фергюсона. Долгое путешествие изрядно утомило, и Джека вдруг захлестнула волна гнева. Он уже прикидывал, как поступить с Фергюсоном — утопить или пристрелить. Когда лодка приблизилась к нужному месту, Куинн твердо решил: руководитель археологической экспедиции сошел с ума. Вода здесь, что ли, особенная?
Так и не решив окончательно насчет расправы над Фергюсоном, Джек сошел на берег вместе с проводником, прихватив пару коробок с припасами и оборудованием.
Они пошли по узкой тропке через высокую желтоватую траву.
— Долго еще? — спросил Куинн.
Чен показал в ответ один палец. Понимай как хочешь: то ли один час, то ли одна миля. Однако Куинн ошибся. Через одну минуту они оказались на месте, где трава была примята по кругу.
Чен опустил на землю свою ношу, жестом показывая Джеку сделать то же.
— Где лагерь? — спросил Куинн, оглядываясь в поисках людей, палаток.
На лице Чена появилось озабоченное выражение. Почесав затылок, он указал на землю.
«Замечательное завершение великолепного дня», — мрачно подумал Куинн. Он устал и хотел принять ванну, в животе играл похоронный марш, а теперь еще и проводник сбился с пути. Чен сказал что-то по-китайски и пошел вперед, жестом показав Джеку следовать за ним.
Несколько минут они двигались молча, а затем Чен вдруг остановился и ткнул пальцем в землю. Пара акров земли была тщательно перекопана. Вдруг Куинн заметил торчащий из грязи округлый предмет. Он стал расшвыривать землю руками, и вот показалась голова и плечи терракотового солдата. Джек продолжил работу и нашел еще несколько солдат.
Да, это, должно быть, и есть то место... Но где люди? Куда, черт побери, все подевались? Чен с опаской огляделся.
— Демоны, — сказал он и, не говоря ни слова, потрусил обратно к реке.
Похолодало, будто туча закрыла солнце. Куинн осознал, что остался в полном одиночестве. Только шелест травы нарушал тишину. Джек в последний раз взглянул на терракотовое войско и бросился догонять проводника.
Глава 13
Округ Фэрфакс
Виргиния
Ясным виргинским утром Остин оттолкнулся веслом от причала, и его легкая спортивная лодка заскользила по сверкающей глади реки Потомак.
Прогулки по реке стали ежедневным ритуалом для Курта. Как и велел доктор, он старался не перенапрягать мышцы на левой стороне торса. Как только швы на ране затянулись, Остин начал проводить свою собственную терапию на тренажерах и в бассейне. Постепенно увеличивал нагрузки. И вот наступил момент, когда стоило проверить успешность лечения.
Спустить легкое каноэ на воду — дело нехитрое, а вот сесть в лодку так, чтобы она не перевернулась — целое приключение.
Первая попытка заняться греблей стала для Остина просто мучением. Девятифутовые весла совсем легкие, но когда их лопасти погружаются в воду, дальнейший процесс превращается в ад. Бок пронзала такая боль, будто из него вырвали кусок мяса. И все же постепенно Курт добился своего.
Сейчас лодка неслась по воде, как выпущенная из лука стрела. Пожалуй, сегодняшний день один из лучших в его жизни. Радость заглушала оставшуюся боль. Напоенный цветочным ароматом воздух настраивал на романтический лад.
Остин уже пустился в обратный путь по течению реки, когда вдруг его внимание привлек солнечный блик на берегу. Там в шезлонге сидел какой-то человек в низко надвинутой на глаза белой панаме и смотрел в телескоп. Остин видел этого человека несколько дней назад и сперва решил, что тот наблюдает за птицами. Однако и тогда, и в этот раз объектив прибора был направлен на него, на Курта Остина.
Через пару минут лодка поравнялась с наблюдателем, и Остин помахал ему рукой. Человек не отреагировал, а продолжал смотреть в объектив. Курт усмехнулся и поплыл дальше.
Лодочный домик в викторианском стиле, с мансардой и башенкой, походил бы на обычный особняк, если бы не внутренние переделки. Остин втащил лодку на берег и легко загнал в ангар рядом с другими своими любимыми игрушками. У него были еще две лодки и небольшой гидроплан.
Затем Курт быстро поднялся по лестнице на первый этаж и дальше — в спальню в башне.
Остин принял душ. Вытираясь перед зеркалом, осмотрел рану. Рубцы порозовели. Скоро они совсем побелеют и станут еще одним сувениром на память об очередном приключении. Таких отметин на теле Остина имелось предостаточно. Надев чистую футболку и шорты, он отправился в кухню, сварил крепкий кенийский кофе, поджарил яичницу с беконом. Остин с наслаждением проглотил завтрак, любуясь рекой. Затем он налил себе еще чашку кофе, поставил диск с записями Колтрейна и удобно устроился в черном кожаном кресле. Да, господин Сакс даже не подозревал, какие чудесные звуки можно извлекать из его инструмента. Неудивительно, что Остин обожал джаз. В некотором смысле музыка Колтрейна, Оскара Питерсона, Кейта Джаррета, Билла Эванса отражала личность самого Курта: холодная сдержанность, за которой скрывались бурная энергия и страсть, способность достичь самых глубин души и талант к импровизации.
В просторной комнате располагалась подлинная мебель колониальной эпохи. А вот вещей, имеющих отношение к морю, для человека, который провел почти всю жизнь в океане, здесь было очень мало: морская карта девятнадцатого века, пара корабельных навигационных инструментов, фотография любимой лодки и небольшая картина, изображающая клипер под парусами, выполненная в Гонконге местным Пикассо.
Полки были уставлены приключенческими романами Джозефа Конрада и Германа Мелвилла, а также десятками книг по океанографии. Но самые потрепанные корешки были у томов Канта, Платона и других великих философов.
Над камином висели дуэльные пистолеты — «мэнтоны», так пригодившиеся у берегов Марокко. Всего в коллекции Остина имелось около двухсот пар подобных пистолетов. Большая часть хранилась в несгораемом сейфе, а последние приобретения — в лодочном ангаре. Остин восхищался не только великолепной работой мастеров и холодной красотой самого оружия, но и загадочными поворотами истории, случавшимися из-за выпущенной однажды одной маленькой пули. Взглянув на «мэнтоны», он опять вспомнил о «Нерее». Что за странная ночь выдалась тогда: уже будучи дома, Остин не раз снова и снова прокручивал в памяти события на «Нерее».
Из-за ранения Курт потерял много крови и сильно ослаб. Лишь капитан Фелан был в состоянии двигаться. Он-то и сообщил команде и ученым, что все теперь в безопасности. Люди вышли из укрытий, на носилках отнесли Остина и Завалу в кабинет врача.
Потом вертолет доставил их и Нину в Тарфайю. Капитан Фелан отказался покинуть корабль и твердо решил привести судно на Юкатан. Через несколько часов Остин и Завала уже были на борту самолета НУМА, совершившего посадку в Марокко по пути из Рима в Нью-Йорк. Благодаря уколу обезболивающего Курт проспал все время полета. Очнулся он в Вашингтоне. Нины уже не было — она села на рейс до Бостона. «Доведется ли встретиться с ней еще?» — думал Остин.
Внезапная телефонная трель вывела его из состояния задумчивости. Из трубки донесся знакомый голос:
— Здравствуй, Курт. Как поживаешь?
— Все в порядке, адмирал Сэндекер. Спасибо. Но должен признать, поживаю скучновато.
— Рад слышать. Скоро скуке придет конец. Встретимся завтра в девять. Попытаемся до конца разобраться в марокканском деле. Завала тоже будет. Его видели в Арлингтоне. Похоже, он тоже скучает.
Остин не раз разговаривал с другом по телефону и точно знал: несмотря на приятное времяпрепровождение, Джо отчаянно хотел заняться настоящим делом, и поскорее. Поэтому Курт с уверенностью сообщил адмиралу:
— Уверен, Завала жаждет вернуться на работу.
— Великолепно. Кстати, я отлично понимаю, что вы еще не годитесь для основного состава олимпийской сборной.
— Разве что в резерв. Одно предложение, сэр. Когда в следующий раз будете нанимать кого-то на роль наблюдателя за птичками, тщательнее выбирайте для него костюм.
Пауза.
— Думаю, тебе не обязательно напоминать, что у НУМА нет такой разветвленной сети агентов, готовых явиться по первому зову, как в Лэнгли. Я попросил Джо Максуини, одного из наших бухгалтеров, потихоньку присмотреть за тобой. Видимо, он насмотрелся фильмов про Джеймса Бонда и принялся за дело слишком рьяно. Надеюсь, ты не возражаешь.
— Без проблем, сэр. Восхищен вашим подходом. Все-таки это лучше, чем ежедневные звонки из управления.
— Так и думал, что ты не станешь возражать. Между прочим, Мак действительно разбирается в птицах.
— Не сомневаюсь, сэр, — ответил Остин. — До завтра, адмирал.
Положив трубку, Курт усмехнулся отеческому тону адмирала и его не очень удачному выпаду в адрес ЦРУ. Агентство Сэндекера было в первую очередь научным, однако в сборе секретной информации о подводных исследованиях оно намного превосходило «контору». Адмирал же завидовал бездонному бюджету ЦРУ и весьма ограниченной финансовой отчетности, хотя и сам был не промах в выколачивании денег у конгресса. Сэндекер заручился поддержкой двадцати крупнейших университетов, морских школ и целого ряда влиятельных корпораций. На агентство работали пять тысяч ученых и инженеров, постоянно велась научная работа в области океанической геологии и биологии, подводной археологии, изучения климата. НУМА располагало целым флотом научно-исследовательских судов, самолетов и вертолетов. Имея такой арсенал, агентство простирало свои руки в любую точку земного шара.
Приход Остина на работу в НУМА из ЦРУ был большой удачей для Сэндекера. Курт получил степень магистра в области системного менеджмента в Вашингтонском университете и закончил Высшую школу подводного плавания в Сиэтле. Так что он оказался мастером на все руки: стал профессиональным сварщиком, подрывником, специализировался на подъеме тяжелых объектов со дна моря и глубоководных погружениях. Поработав пару лет на нефтяных вышках в Северном море, Курт вернулся в спасательную компанию своего отца, а потом через шесть лет его пригласили в малоизвестный отдел ЦРУ, занимавшийся исследованием морских глубин.
Остин работал помощником директора во время секретного подъема русской субмарины, а также при расследовании дела о нападении израильской подводной лодки на иранский танкер, перевозивший ядерное оружие. Кроме того, расследовал несколько случаев таинственного исчезновения коммерческих самолетов, сбитых над морем. Но с окончанием холодной войны ЦРУ закрыло отдел. Возможно, Курт перекочевал бы в другой отдел «конторы», если бы не адмирал Сэндекер.
Остин взглянул на часы. Три. В Сиэтле сейчас семь. Он взял трубку, набрал номер. На другом конце послышались шипение и треск.
— Здравствуй, — сказал Курт. — Это твой сынок номер один.
— Наконец-то позвонил.
— Мы же говорили вчера, пап.
— Многое может случиться за двадцать четыре часа, — добродушно проворчал отец Остина.
— Правда? Что, например?
— Например, многомиллионный контракт с китайцами. Вот что. Неплохо для старикашки, а?
От отца Курт унаследовал физическую крепость и упрямство. Старший Остин в свои семьдесят с лишним был все еще крепок, только сутулость появилась. Он до сих пор работал столько, сколько выдержит не каждый молодой человек. Спасательная компания принесла ему богатство, но он до сих пор ездил без шофера. А мать Остина умерла несколько лет назад. Сейчас для старика, как и для многих людей, добившихся всего своими силами, деньги были не главным. Самое важное — деловая игра, процесс зарабатывания баксов.
— Поздравляю, отец. Впрочем, твои успехи меня не удивляют. И кстати, никому и в голову не придет назвать тебя старикашкой. И ты это прекрасно знаешь.
— Не трать время на лесть. Разговоры нынче дороги. Когда приедешь, чтобы мы вместе смогли отпраздновать событие бутылочкой славного виски?
«Чертовски хотелось бы...» — подумал Остин.
— Пока не могу. Возвращаюсь к работе.
— Опять надолго, — разочарованно ответил отец.
— Да ты, похоже, успел поговорить с адмиралом, — заметил Остин.
— Вот еще! Мне и без этого есть чем заняться.
Остин-старший немного лукавил. На самом деле он очень уважал адмирала. И в то же время считал его соперником, ведь тот словно отнимал сына. Все-таки старик в глубине души надеялся, что когда-нибудь Курт образумится и займется семейным бизнесом. Остину иногда казалось — именно эта надежда и заставляет отца продолжать жить.
— Узнаю, в чем дело, и вернусь к тебе.
Старик тяжело вздохнул:
— Ладно. Делай то, что должен. Мне пора. Звонок на другой линии.
Из трубки донеслись гудки. Остин покачал головой.
Диск Колтрейна закончился. Теперь Курт поставил Джерри Маллигана и снова удобно устроился в кожаном кресле, желая насладиться последними часами отдыха. Вообще Остин был рад, что Сэндекер позвонил и прервал его каникулы. Адмирал не единственный, кто хочет довести так называемое «марокканское дело» до конца.
Виргиния
Ясным виргинским утром Остин оттолкнулся веслом от причала, и его легкая спортивная лодка заскользила по сверкающей глади реки Потомак.
Прогулки по реке стали ежедневным ритуалом для Курта. Как и велел доктор, он старался не перенапрягать мышцы на левой стороне торса. Как только швы на ране затянулись, Остин начал проводить свою собственную терапию на тренажерах и в бассейне. Постепенно увеличивал нагрузки. И вот наступил момент, когда стоило проверить успешность лечения.
Спустить легкое каноэ на воду — дело нехитрое, а вот сесть в лодку так, чтобы она не перевернулась — целое приключение.
Первая попытка заняться греблей стала для Остина просто мучением. Девятифутовые весла совсем легкие, но когда их лопасти погружаются в воду, дальнейший процесс превращается в ад. Бок пронзала такая боль, будто из него вырвали кусок мяса. И все же постепенно Курт добился своего.
Сейчас лодка неслась по воде, как выпущенная из лука стрела. Пожалуй, сегодняшний день один из лучших в его жизни. Радость заглушала оставшуюся боль. Напоенный цветочным ароматом воздух настраивал на романтический лад.
Остин уже пустился в обратный путь по течению реки, когда вдруг его внимание привлек солнечный блик на берегу. Там в шезлонге сидел какой-то человек в низко надвинутой на глаза белой панаме и смотрел в телескоп. Остин видел этого человека несколько дней назад и сперва решил, что тот наблюдает за птицами. Однако и тогда, и в этот раз объектив прибора был направлен на него, на Курта Остина.
Через пару минут лодка поравнялась с наблюдателем, и Остин помахал ему рукой. Человек не отреагировал, а продолжал смотреть в объектив. Курт усмехнулся и поплыл дальше.
Лодочный домик в викторианском стиле, с мансардой и башенкой, походил бы на обычный особняк, если бы не внутренние переделки. Остин втащил лодку на берег и легко загнал в ангар рядом с другими своими любимыми игрушками. У него были еще две лодки и небольшой гидроплан.
Затем Курт быстро поднялся по лестнице на первый этаж и дальше — в спальню в башне.
Остин принял душ. Вытираясь перед зеркалом, осмотрел рану. Рубцы порозовели. Скоро они совсем побелеют и станут еще одним сувениром на память об очередном приключении. Таких отметин на теле Остина имелось предостаточно. Надев чистую футболку и шорты, он отправился в кухню, сварил крепкий кенийский кофе, поджарил яичницу с беконом. Остин с наслаждением проглотил завтрак, любуясь рекой. Затем он налил себе еще чашку кофе, поставил диск с записями Колтрейна и удобно устроился в черном кожаном кресле. Да, господин Сакс даже не подозревал, какие чудесные звуки можно извлекать из его инструмента. Неудивительно, что Остин обожал джаз. В некотором смысле музыка Колтрейна, Оскара Питерсона, Кейта Джаррета, Билла Эванса отражала личность самого Курта: холодная сдержанность, за которой скрывались бурная энергия и страсть, способность достичь самых глубин души и талант к импровизации.
В просторной комнате располагалась подлинная мебель колониальной эпохи. А вот вещей, имеющих отношение к морю, для человека, который провел почти всю жизнь в океане, здесь было очень мало: морская карта девятнадцатого века, пара корабельных навигационных инструментов, фотография любимой лодки и небольшая картина, изображающая клипер под парусами, выполненная в Гонконге местным Пикассо.
Полки были уставлены приключенческими романами Джозефа Конрада и Германа Мелвилла, а также десятками книг по океанографии. Но самые потрепанные корешки были у томов Канта, Платона и других великих философов.
Над камином висели дуэльные пистолеты — «мэнтоны», так пригодившиеся у берегов Марокко. Всего в коллекции Остина имелось около двухсот пар подобных пистолетов. Большая часть хранилась в несгораемом сейфе, а последние приобретения — в лодочном ангаре. Остин восхищался не только великолепной работой мастеров и холодной красотой самого оружия, но и загадочными поворотами истории, случавшимися из-за выпущенной однажды одной маленькой пули. Взглянув на «мэнтоны», он опять вспомнил о «Нерее». Что за странная ночь выдалась тогда: уже будучи дома, Остин не раз снова и снова прокручивал в памяти события на «Нерее».
Из-за ранения Курт потерял много крови и сильно ослаб. Лишь капитан Фелан был в состоянии двигаться. Он-то и сообщил команде и ученым, что все теперь в безопасности. Люди вышли из укрытий, на носилках отнесли Остина и Завалу в кабинет врача.
Потом вертолет доставил их и Нину в Тарфайю. Капитан Фелан отказался покинуть корабль и твердо решил привести судно на Юкатан. Через несколько часов Остин и Завала уже были на борту самолета НУМА, совершившего посадку в Марокко по пути из Рима в Нью-Йорк. Благодаря уколу обезболивающего Курт проспал все время полета. Очнулся он в Вашингтоне. Нины уже не было — она села на рейс до Бостона. «Доведется ли встретиться с ней еще?» — думал Остин.
Внезапная телефонная трель вывела его из состояния задумчивости. Из трубки донесся знакомый голос:
— Здравствуй, Курт. Как поживаешь?
— Все в порядке, адмирал Сэндекер. Спасибо. Но должен признать, поживаю скучновато.
— Рад слышать. Скоро скуке придет конец. Встретимся завтра в девять. Попытаемся до конца разобраться в марокканском деле. Завала тоже будет. Его видели в Арлингтоне. Похоже, он тоже скучает.
* * *
А Завала все это время с упоением строил, паял, лудил в своем подвале. Словом, полностью отдавался любимому делу — ремонтировал старые и изобретал новые технические средства для подводных исследований. Не забывал Джо и о физической форме. Как только смог ходить без посторонней помощи, сразу же отправился в спортивный зал, на боксерский ринг. Кроме того, Завалу всегда окружали женщины, и он старался не упустить своего, на всю катушку используя недюжинное мужское обаяние.Остин не раз разговаривал с другом по телефону и точно знал: несмотря на приятное времяпрепровождение, Джо отчаянно хотел заняться настоящим делом, и поскорее. Поэтому Курт с уверенностью сообщил адмиралу:
— Уверен, Завала жаждет вернуться на работу.
— Великолепно. Кстати, я отлично понимаю, что вы еще не годитесь для основного состава олимпийской сборной.
— Разве что в резерв. Одно предложение, сэр. Когда в следующий раз будете нанимать кого-то на роль наблюдателя за птичками, тщательнее выбирайте для него костюм.
Пауза.
— Думаю, тебе не обязательно напоминать, что у НУМА нет такой разветвленной сети агентов, готовых явиться по первому зову, как в Лэнгли. Я попросил Джо Максуини, одного из наших бухгалтеров, потихоньку присмотреть за тобой. Видимо, он насмотрелся фильмов про Джеймса Бонда и принялся за дело слишком рьяно. Надеюсь, ты не возражаешь.
— Без проблем, сэр. Восхищен вашим подходом. Все-таки это лучше, чем ежедневные звонки из управления.
— Так и думал, что ты не станешь возражать. Между прочим, Мак действительно разбирается в птицах.
— Не сомневаюсь, сэр, — ответил Остин. — До завтра, адмирал.
Положив трубку, Курт усмехнулся отеческому тону адмирала и его не очень удачному выпаду в адрес ЦРУ. Агентство Сэндекера было в первую очередь научным, однако в сборе секретной информации о подводных исследованиях оно намного превосходило «контору». Адмирал же завидовал бездонному бюджету ЦРУ и весьма ограниченной финансовой отчетности, хотя и сам был не промах в выколачивании денег у конгресса. Сэндекер заручился поддержкой двадцати крупнейших университетов, морских школ и целого ряда влиятельных корпораций. На агентство работали пять тысяч ученых и инженеров, постоянно велась научная работа в области океанической геологии и биологии, подводной археологии, изучения климата. НУМА располагало целым флотом научно-исследовательских судов, самолетов и вертолетов. Имея такой арсенал, агентство простирало свои руки в любую точку земного шара.
Приход Остина на работу в НУМА из ЦРУ был большой удачей для Сэндекера. Курт получил степень магистра в области системного менеджмента в Вашингтонском университете и закончил Высшую школу подводного плавания в Сиэтле. Так что он оказался мастером на все руки: стал профессиональным сварщиком, подрывником, специализировался на подъеме тяжелых объектов со дна моря и глубоководных погружениях. Поработав пару лет на нефтяных вышках в Северном море, Курт вернулся в спасательную компанию своего отца, а потом через шесть лет его пригласили в малоизвестный отдел ЦРУ, занимавшийся исследованием морских глубин.
Остин работал помощником директора во время секретного подъема русской субмарины, а также при расследовании дела о нападении израильской подводной лодки на иранский танкер, перевозивший ядерное оружие. Кроме того, расследовал несколько случаев таинственного исчезновения коммерческих самолетов, сбитых над морем. Но с окончанием холодной войны ЦРУ закрыло отдел. Возможно, Курт перекочевал бы в другой отдел «конторы», если бы не адмирал Сэндекер.
Остин взглянул на часы. Три. В Сиэтле сейчас семь. Он взял трубку, набрал номер. На другом конце послышались шипение и треск.
— Здравствуй, — сказал Курт. — Это твой сынок номер один.
— Наконец-то позвонил.
— Мы же говорили вчера, пап.
— Многое может случиться за двадцать четыре часа, — добродушно проворчал отец Остина.
— Правда? Что, например?
— Например, многомиллионный контракт с китайцами. Вот что. Неплохо для старикашки, а?
От отца Курт унаследовал физическую крепость и упрямство. Старший Остин в свои семьдесят с лишним был все еще крепок, только сутулость появилась. Он до сих пор работал столько, сколько выдержит не каждый молодой человек. Спасательная компания принесла ему богатство, но он до сих пор ездил без шофера. А мать Остина умерла несколько лет назад. Сейчас для старика, как и для многих людей, добившихся всего своими силами, деньги были не главным. Самое важное — деловая игра, процесс зарабатывания баксов.
— Поздравляю, отец. Впрочем, твои успехи меня не удивляют. И кстати, никому и в голову не придет назвать тебя старикашкой. И ты это прекрасно знаешь.
— Не трать время на лесть. Разговоры нынче дороги. Когда приедешь, чтобы мы вместе смогли отпраздновать событие бутылочкой славного виски?
«Чертовски хотелось бы...» — подумал Остин.
— Пока не могу. Возвращаюсь к работе.
— Опять надолго, — разочарованно ответил отец.
— Да ты, похоже, успел поговорить с адмиралом, — заметил Остин.
— Вот еще! Мне и без этого есть чем заняться.
Остин-старший немного лукавил. На самом деле он очень уважал адмирала. И в то же время считал его соперником, ведь тот словно отнимал сына. Все-таки старик в глубине души надеялся, что когда-нибудь Курт образумится и займется семейным бизнесом. Остину иногда казалось — именно эта надежда и заставляет отца продолжать жить.
— Узнаю, в чем дело, и вернусь к тебе.
Старик тяжело вздохнул:
— Ладно. Делай то, что должен. Мне пора. Звонок на другой линии.
Из трубки донеслись гудки. Остин покачал головой.
Диск Колтрейна закончился. Теперь Курт поставил Джерри Маллигана и снова удобно устроился в кожаном кресле, желая насладиться последними часами отдыха. Вообще Остин был рад, что Сэндекер позвонил и прервал его каникулы. Адмирал не единственный, кто хочет довести так называемое «марокканское дело» до конца.
Глава 14
Хирам Яджер вытянулся в кресле, положив руки под затылок и рассматривая черно-белую фотографию пышнотелой женщины с острова Суматра. Голографический дисплей делал изображение почти живым.
— Спасибо за развлечение, Макс, — мечтательно поблагодарил машину Яджер.
— Не стоит, — женским голосом ответил компьютер. — Думаю, ты рад немного передохнуть.
Картинка исчезла, отправившись в 1937 год, когда какой-то фотограф сделал этот снимок для «Иэшнл джиографик».
Благодаря своему личному терминалу Яджер, шеф отдела связи агентства, мог в мгновение ока получать информацию. И в любом количестве. Вообще под техническое обеспечение был отведен целый десятый этаж в штаб-квартире НУМА. Мощная высокоскоростная компьютерная сеть, созданная Яджером, выглядела настоящей жемчужиной в обширном хозяйстве Сэндекера.
Адмирал отыскал Яджера в одной из компьютерных корпораций Кремниевой долины и поручил ему создать самый полный и лучший в мире архив по океанической науке. Теперь обширная база данных стала настоящей страстью Хирама. Конечно, потребовались годы, чтобы собрать знания об океане, накопленные за сотни лет, но зато сейчас в компьютерном архиве НУМА можно отыскать все, что когда-либо написано о морях и океанах.
Яджер был единственным сотрудником агентства, кому позволялось нарушать форму одежды, установленную Сэндекером. Хирам являлся на работу в обыкновенных джинсах длинные светлые волосы убирал в хвост и для солидности носил бакенбарды. Внешне Яджер мог бы сойти за хиппи времен шестидесятых. Ездил он на «БМВ», оснащенном по последнему слову техники. Была у него симпатичная жена-художница и две дочки, которые учились в частной школе. Семья считала, что Яджер слишком мало времени проводит с ними.
Сейчас Хирам работал над последним заданием, полученным от адмирала. На первый взгляд дело показалось несложным: были ли еще нападения на археологические экспедиции, похожие на ту резню в Марокко? Однако на деле задание оказалось не из легких.
Компьютерная система НУМА могла получить информацию из любой точки земного шара. Яджер начал с составления списка археологических экспедиций за последние пятьдесят лет и выстроил их в хронологическом порядке. Затем Хирам использовал компьютерную модель, основанную на фактах, известных об инциденте в Марокко, и попросил Макса сравнить модель с каждой экспедицией, привлекая различные источники, такие как академические издания, публикации в научных журналах, бухгалтерские счета.
Через несколько дней работы Яджер получил огромное количество информации. Теперь ее нужно отсортировать. Макс получил задание распечатать найденное.
— Я скоро вернусь. Извини за задержку, — монотонно выдал голос компьютер. — Почему бы тебе не налить себе еще чашку кофе?
Пока Макс работал, Хирам мог бы пойти в кафетерий или просто немного прогуляться. Но он предпочитал не оставлять без присмотра свою любимую игрушку и использовать это время для исследования прочих опций.
Вдруг Яджер вспомнил, что Нина Кирофф рассказывала, что убийцы появились среди ночи, перебили всех в лагере и спрятали тела.
— Макс, давай посмотрим раздел «Убийцы».
Макс состоял из нескольких компьютеров и поэтому мог выполнять несколько заданий одновременно.
— Нет проблем, — ответила машина.
— Убийцы. Английское слово «assassin» происходит от арабского «hashishin», означающего: «тот, кто зависит от гашиша». Тайный религиозно-политический исламский орден семнадцатого века, возглавляемый абсолютным правителем. От членов секты, посвященных, требовалось беспрекословное подчинение. Убийцы политических лидеров. Перед выполнением задания им давали гашиш и предоставляли возможность чувственных наслаждений, а затем говорили, что это и есть вкус рая, который ждет их после выполнения работы. Более двухсот лет секта совершала террористические акты...
Интересно. Но насколько это то, что нужно? Макс описал и другие группы убийц: «душителей» в Индии и ниндзя в Японии. Однако эти группы явно не имели отношения к марокканским событиям.
Доктор Кирофф сказала, что убийцы уничтожили каменную статую, которая могла бы стать доказательством контактов между Старым и Новым Светом еще в доколумбову эпоху. Даже со скоростью Макса можно лет десять обрабатывать информацию о доколумбовых временах. Вместо этого Яджер решил применить «параллельную парадигму», как он назвал этот метод. Компьютеру нужно задать ряд вопросов на тему: кому невыгодна информация о том, что Колумб не был первым представителем Старого Света, чья нога ступила на берега Америки.
Яджер быстро получил ответ на вопрос.
— Это невыгодно ученым, историкам, писателям, определенным этническим группам. Нужны детали?
— Не сейчас. Эта теория опасна?
— Нет. Нужна ретроспектива?
— Дальше, — дал команду Яджер.
— Испанская инквизиция считала веру в возможные контакты между двумя мирами в доколумбову эпоху ересью и карала за подобные взгляды сожжением. Инквизиторы утверждали, что Господь вдохновил Колумба принести испанскую цивилизацию в Новый Свет. Связь с Веспуччи?
— Дальше.
— Когда Америго Веспуччи научно доказал, что Колумб не достиг Индии, а открыл новый континент, его обвинили в ереси.
— Почему это было так важно?
— Такая теория ослабила бы власть испанцев в новых землях.
Яджер ничего не понимал. Сейчас-то Испания не обладает мировой властью, и все бывшие колонии — независимые государства. Что-то здесь не так.
Компьютер издал мелодичный звон колоколов Биг-Бена, и на дисплее появилась карикатура на Хирама Яджера.
— Обработка и распечатка завершена, — сообщила машина. — Сбегать за пивом?
Яджер проводил так много времени с любимым электронным детищем, что в итоге запрограммировал и кое-какие свои привычки.
— Спасибо, Макс. Я плачу.
Хирам прошел в соседнюю комнату к принтеру. По мере чтения лицо его приобретало все более и более удивленное выражение. Едва дочитав до половины и несколько раз повторив «невероятно», он взял телефонную трубку и набрал номер.
— Если у вас найдется свободная минута, адмирал, то у меня есть кое-что весьма любопытное.
— Спасибо за развлечение, Макс, — мечтательно поблагодарил машину Яджер.
— Не стоит, — женским голосом ответил компьютер. — Думаю, ты рад немного передохнуть.
Картинка исчезла, отправившись в 1937 год, когда какой-то фотограф сделал этот снимок для «Иэшнл джиографик».
Благодаря своему личному терминалу Яджер, шеф отдела связи агентства, мог в мгновение ока получать информацию. И в любом количестве. Вообще под техническое обеспечение был отведен целый десятый этаж в штаб-квартире НУМА. Мощная высокоскоростная компьютерная сеть, созданная Яджером, выглядела настоящей жемчужиной в обширном хозяйстве Сэндекера.
Адмирал отыскал Яджера в одной из компьютерных корпораций Кремниевой долины и поручил ему создать самый полный и лучший в мире архив по океанической науке. Теперь обширная база данных стала настоящей страстью Хирама. Конечно, потребовались годы, чтобы собрать знания об океане, накопленные за сотни лет, но зато сейчас в компьютерном архиве НУМА можно отыскать все, что когда-либо написано о морях и океанах.
Яджер был единственным сотрудником агентства, кому позволялось нарушать форму одежды, установленную Сэндекером. Хирам являлся на работу в обыкновенных джинсах длинные светлые волосы убирал в хвост и для солидности носил бакенбарды. Внешне Яджер мог бы сойти за хиппи времен шестидесятых. Ездил он на «БМВ», оснащенном по последнему слову техники. Была у него симпатичная жена-художница и две дочки, которые учились в частной школе. Семья считала, что Яджер слишком мало времени проводит с ними.
Сейчас Хирам работал над последним заданием, полученным от адмирала. На первый взгляд дело показалось несложным: были ли еще нападения на археологические экспедиции, похожие на ту резню в Марокко? Однако на деле задание оказалось не из легких.
Компьютерная система НУМА могла получить информацию из любой точки земного шара. Яджер начал с составления списка археологических экспедиций за последние пятьдесят лет и выстроил их в хронологическом порядке. Затем Хирам использовал компьютерную модель, основанную на фактах, известных об инциденте в Марокко, и попросил Макса сравнить модель с каждой экспедицией, привлекая различные источники, такие как академические издания, публикации в научных журналах, бухгалтерские счета.
Через несколько дней работы Яджер получил огромное количество информации. Теперь ее нужно отсортировать. Макс получил задание распечатать найденное.
— Я скоро вернусь. Извини за задержку, — монотонно выдал голос компьютер. — Почему бы тебе не налить себе еще чашку кофе?
Пока Макс работал, Хирам мог бы пойти в кафетерий или просто немного прогуляться. Но он предпочитал не оставлять без присмотра свою любимую игрушку и использовать это время для исследования прочих опций.
Вдруг Яджер вспомнил, что Нина Кирофф рассказывала, что убийцы появились среди ночи, перебили всех в лагере и спрятали тела.
— Макс, давай посмотрим раздел «Убийцы».
Макс состоял из нескольких компьютеров и поэтому мог выполнять несколько заданий одновременно.
— Нет проблем, — ответила машина.
— Убийцы. Английское слово «assassin» происходит от арабского «hashishin», означающего: «тот, кто зависит от гашиша». Тайный религиозно-политический исламский орден семнадцатого века, возглавляемый абсолютным правителем. От членов секты, посвященных, требовалось беспрекословное подчинение. Убийцы политических лидеров. Перед выполнением задания им давали гашиш и предоставляли возможность чувственных наслаждений, а затем говорили, что это и есть вкус рая, который ждет их после выполнения работы. Более двухсот лет секта совершала террористические акты...
Интересно. Но насколько это то, что нужно? Макс описал и другие группы убийц: «душителей» в Индии и ниндзя в Японии. Однако эти группы явно не имели отношения к марокканским событиям.
Доктор Кирофф сказала, что убийцы уничтожили каменную статую, которая могла бы стать доказательством контактов между Старым и Новым Светом еще в доколумбову эпоху. Даже со скоростью Макса можно лет десять обрабатывать информацию о доколумбовых временах. Вместо этого Яджер решил применить «параллельную парадигму», как он назвал этот метод. Компьютеру нужно задать ряд вопросов на тему: кому невыгодна информация о том, что Колумб не был первым представителем Старого Света, чья нога ступила на берега Америки.
Яджер быстро получил ответ на вопрос.
— Это невыгодно ученым, историкам, писателям, определенным этническим группам. Нужны детали?
— Не сейчас. Эта теория опасна?
— Нет. Нужна ретроспектива?
— Дальше, — дал команду Яджер.
— Испанская инквизиция считала веру в возможные контакты между двумя мирами в доколумбову эпоху ересью и карала за подобные взгляды сожжением. Инквизиторы утверждали, что Господь вдохновил Колумба принести испанскую цивилизацию в Новый Свет. Связь с Веспуччи?
— Дальше.
— Когда Америго Веспуччи научно доказал, что Колумб не достиг Индии, а открыл новый континент, его обвинили в ереси.
— Почему это было так важно?
— Такая теория ослабила бы власть испанцев в новых землях.
Яджер ничего не понимал. Сейчас-то Испания не обладает мировой властью, и все бывшие колонии — независимые государства. Что-то здесь не так.
Компьютер издал мелодичный звон колоколов Биг-Бена, и на дисплее появилась карикатура на Хирама Яджера.
— Обработка и распечатка завершена, — сообщила машина. — Сбегать за пивом?
Яджер проводил так много времени с любимым электронным детищем, что в итоге запрограммировал и кое-какие свои привычки.
— Спасибо, Макс. Я плачу.
Хирам прошел в соседнюю комнату к принтеру. По мере чтения лицо его приобретало все более и более удивленное выражение. Едва дочитав до половины и несколько раз повторив «невероятно», он взял телефонную трубку и набрал номер.
— Если у вас найдется свободная минута, адмирал, то у меня есть кое-что весьма любопытное.
Глава 15
Ровно в 8.45 утра Остин поставил джип бирюзового цвета в подземном гараже штаб-квартиры НУМА. Во впечатляющем здании из стекла и бетона в Арлингтоне, штат Виргиния, работали две тысячи ученых и инженеров, которые координировали деятельность еще трех тысяч сотрудников, разбросанных по всему миру. В холле Остина окликнул Завала, теперь прихрамывающий уже едва заметно.
Друзья направились к лифту, чтобы подняться на этаж, где находился кабинет Сэндекера. У дверей лифта ждали двое. Один — довольно высокий крепкий человек с загорелым лицом. Темно-зеленые глаза и черные курчавые волосы, чуть тронутые сединой на висках. Другой — полная противоположность. Невысокий, но плотного телосложения, ни грамма жира — одни мускулы. Вьющиеся волосы и карие глаза выдавали в нем итальянскую кровь.
Высокий сразу протянул руку для рукопожатия:
— Курт, да мы, пожалуй, месяца три не пересекались.
Дирк Питт, директор по специальным проектам НУМА, и его помощник Ал Джордино были легендами агентства. Об их подвигах за время работы в НУМА писали романы. Пути Остина и Питта часто пересекались, поэтому они стали добрыми друзьями и вместе занимались подводным плаванием. Курт пожал другу руку.
— Когда вы наконец найдете время пообедать вместе? Хотелось бы услышать о ваших последних путешествиях.
— Боюсь, в ближайшие две недели вряд ли удастся. Через час мы улетаем с базы Эндрюс.
— Куда направляетесь?
— Адмирал подыскал для нас проект в Антарктике, — ответил Джордино.
— Трусы с подогревом не забыл? — с ехидным блеском в глазах поинтересовался Завала.
Джордино усмехнулся:
— Да я из дома без них не выхожу.
— А вы с Джо чем займетесь? — спросил Питт.
— А мы идем на встречу с адмиралом, чтобы узнать, какие у него планы на наш счет.
— Надеюсь, вас пошлют в тропики.
— Я тоже сильно на это надеюсь, — со смехом согласился Остин.
— Позвони, когда вернетесь, — попросил Питт. — Вместе пообедаем у меня дома.
— Непременно, — пообещал Курт. — Всегда приятно взглянуть на твою коллекцию автомобилей.
Подошел лифт, распахнулись дверцы. Питт и Джордино вошли внутрь.
— Пока, ребята. Удачи вам, — пожелал Ал.
Лифт ушел вниз.
— Первый раз вижу Дирка и Ала не хромающими, не истекающими кровью и не в бинтах, — заметил Остин.
— Спасибо за напоминание насчет опасности работы в НУМА.
Друзья вошли в большую приемную. Все стены здесь были увешаны фотографиями адмирала Сэндекера в компании различных политических шишек, выдающихся ученых и деятелей искусства. Секретарь предложила им пройти в кабинет.
Друзья направились к лифту, чтобы подняться на этаж, где находился кабинет Сэндекера. У дверей лифта ждали двое. Один — довольно высокий крепкий человек с загорелым лицом. Темно-зеленые глаза и черные курчавые волосы, чуть тронутые сединой на висках. Другой — полная противоположность. Невысокий, но плотного телосложения, ни грамма жира — одни мускулы. Вьющиеся волосы и карие глаза выдавали в нем итальянскую кровь.
Высокий сразу протянул руку для рукопожатия:
— Курт, да мы, пожалуй, месяца три не пересекались.
Дирк Питт, директор по специальным проектам НУМА, и его помощник Ал Джордино были легендами агентства. Об их подвигах за время работы в НУМА писали романы. Пути Остина и Питта часто пересекались, поэтому они стали добрыми друзьями и вместе занимались подводным плаванием. Курт пожал другу руку.
— Когда вы наконец найдете время пообедать вместе? Хотелось бы услышать о ваших последних путешествиях.
— Боюсь, в ближайшие две недели вряд ли удастся. Через час мы улетаем с базы Эндрюс.
— Куда направляетесь?
— Адмирал подыскал для нас проект в Антарктике, — ответил Джордино.
— Трусы с подогревом не забыл? — с ехидным блеском в глазах поинтересовался Завала.
Джордино усмехнулся:
— Да я из дома без них не выхожу.
— А вы с Джо чем займетесь? — спросил Питт.
— А мы идем на встречу с адмиралом, чтобы узнать, какие у него планы на наш счет.
— Надеюсь, вас пошлют в тропики.
— Я тоже сильно на это надеюсь, — со смехом согласился Остин.
— Позвони, когда вернетесь, — попросил Питт. — Вместе пообедаем у меня дома.
— Непременно, — пообещал Курт. — Всегда приятно взглянуть на твою коллекцию автомобилей.
Подошел лифт, распахнулись дверцы. Питт и Джордино вошли внутрь.
— Пока, ребята. Удачи вам, — пожелал Ал.
Лифт ушел вниз.
— Первый раз вижу Дирка и Ала не хромающими, не истекающими кровью и не в бинтах, — заметил Остин.
— Спасибо за напоминание насчет опасности работы в НУМА.
Друзья вошли в большую приемную. Все стены здесь были увешаны фотографиями адмирала Сэндекера в компании различных политических шишек, выдающихся ученых и деятелей искусства. Секретарь предложила им пройти в кабинет.