Страница:
— В самом деле?
— Вы — один из самых богатых людей в Американо, а деньги в этой ситуации — хорошая защита от Лаббэка. Я же — всего лишь неофициальный советник. Кому из нас следует испытывать больше беспокойства?
— Не знаю. Во всяком случае, мне есть что терять, хотя и вам тоже. Я думаю, если Лаббэк узнает о нашей встрече, мы оба можем оказаться в тюрьме на орбите.
Кассабиан заметил, что тон Ле Грана стал жестким. Это его насторожило.
— Вам, наверное, известно, Отис, о тех чувствах, которые испытывает к вам Конрой Лаббэк. Он убежден, что вы состоите в лиге защитников бывшего Президента.
— В то время как вы, кажется, являетесь его близким другом. — Глаза Ле Грана сузились. — Лаббэк опасен для нас всех. Президент Алиса Кэн находится в опасности, пока этот человек вьется вокруг Белого дома.
— Полагаю, что у вас имеется детально разработанный план защиты Президента.
Ле Гран подозрительно взглянул на Кассабиана. — Что вы имеете ввиду?
— Вы и Хальтон заключили договор о борьбе против Лаббэка.
— Договор?.. — растерянно переспросил Ле Гран.
Кассабиан улыбнулся. «Кажется, приближается пси-шторм. Ну что ж, нужно обезопасить свой корабль», — подумал он. Отис сильно смутился и не мог скрыть этого:
— Вы говорите загадками, мистер Кассабиан…
«А это из соображений безопасности, — подумал Кассабиан. — Мы оба знаем, что заставило нас встретиться в это смутное время. Прибытие Люсии Хенри из ссылки угрожает тебе не меньше, чем Президенту. Если Алиса Кэн потеряет власть или умрет, что вовсе не исключено, ее место займет Хальтон Хенри, и ты окажешься не у дел. Ты потеряешь все свое могущество и влияние…»
— Отис, если вам нужна моя помощь, давайте поговорим откровенно, — предложил Кассабиан.
Ле Гран взглянул в сторону Фаррена, который отошел в угол и, казалось, забыл обо всем на свете, погрузившись в созерцание голограммы.
— Я не могу говорить об этом сейчас, — он с презрением посмотрел на Фаррена.
Тот развалился в кресле.
— Что знает Кассабиан, соответственно знаю и я. Мы вполне доверяем друг другу, — проговорил Фаррен.
Урсула улыбнулась Ле Грану:
— Вы прибыли обсудить возвращение Люсии Хенри из ссылки, не так ли?
— Да, именно, — поколебавшись, ответил Ле Гран.
— Тогда продолжайте и не беспокойтесь. Кассабиан посвящает нас во все свои дела.
Ле Гран по-прежнему колебался, не зная, как приступить к делу. Люсия Хенри фактически унаследовала власть от своего отца, Стрэтфорда Хенри. Но ее неудачная экономическая политика и отказ от экспансионистских идеалов отца вызвали недовольство и лишили ее популярности. Она вынуждена была уступить президентское кресло Алисе Кэн, чьи проэкспансионистские взгляды были широко известны. Люсия Хенри потеряла поддержку избирателей и вынуждена была уйти в отставку. Но Кэн не добилась бы успеха без помощи брата Люсии, Хальтона.
В благодарность за помощь Алиса Кэн назначила его вице-президентом. Всем были ясны личные мотивы Хальтона — его стремление к власти, мучительное желание обыграть старшую сестру, преступив семейные традиции. Он совершил подлость. Хальтон купил себе второе по значению место на Либерти, продав президентский пост собственной сестры Алисе Кэн. Люсия покинула Либерти и удалилась в свои обширные поместья на Неваде. Но сейчас она возвратилась, и похоже было, что на этот раз Хальтона и его сестру что-то объединяло.
«Трудно предсказать, чем все это закончится, — размышлял Кассабиан, — но как бы то ни было, Алису Кэн необходимо защитить. Если она провалится, вся игра завершится сокрушительным поражением. Экспансионизм рухнет, и к власти придут изоляционисты. Нейтральная Зона целиком отойдет во владения Ямато. А если это произойдет, сектор Американо погиб. Он будет расчленен и сольется в ближайшие десять лет со Сферой Процветания Ямато.
— Я слышал, что Президент чувствует себя несколько стесненно, — сказал Кассабиан.
Ле Гран наконец собрался с духом:
— Я приехал сюда для того, чтобы обсудить с вами, каким образом отвести опасность от Алисы Кэн. Для этого Люсию Хенри необходимо выслать с Либерти. Я хочу обвинить Хальтона в государственной измене. Но мне необходимо знать, на чью поддержку я могу рассчитывать до того, как начну действовать.
Кассабиан знал, что Президент мало поддается влиянию извне. Лишь точно рассчитанные манипуляции с банковским капиталом могли поколебать ее курс.
— Алиса Кэн не захочет арестовать и выслать Люсию Хенри. Зачем ей это делать, если Люсия уже лишена президентского кресла? — спокойно возразил Кассабиан.
— Но Люсия угрожает безопасности Президента. В этом нет никаких сомнений. В Калифорнийской системе существует множество изоляционистов, которые считают Алису сатаной, а Люсию — настоящей защитницей Американо. Половина изоляционистов хочет, чтобы Алиса Кэн потакала Ямато, остальные желают, ни много ни мало, возвращения Люсии Хенри обратно в Белый дом. Алиса должна действовать.
— Извините, Отис, но я думаю, что она не будет играть в эту игру.
— Если она хочет убедиться в намерениях Люсии Хенри, ей не надо далеко ходить — достаточно просмотреть последние речи Люсии. Из них недвусмысленно следует, что она не оставила надежды вернуться в Белый дом. Большинство сторонников Алисы считают ее опасной. Какие еще нужны доказательства?
— Не забывайте, Отис, что вице-президентом Либерти является Хальтон Хенри, и всего лишь шаг отделяет его от президентского кресла. Если, не дай Бог, с Алисой Кэн что-нибудь случится, он немедленно займет ее место. Будет ли Люсия помогать Хальтону после того, как он ее предал? К тому же Алиса ничего не предпримет против Люсии по той причине, что Ямато видит в Люсии своего союзника. Пока у нее остается перспектива вернуть себе президентское кресло, Ямато может не спешить. Он знает, что с победой Люсии он также выигрывает. Но как только она окажется сломлена, Ямато отбросит свои планы захватить Американо при помощи кукольного спектакля — он захватит его силой.
Пока Ле Гран выслушивал все это, Кассабиан пытался бесстрастно проанализировать причину нараставшей в нем тревоги. «Почему Ле Гран позволил ему, а значит и Лаббэку, узнать о своих намерениях? Что заставило его раскрыться? Причина, по которой он пришел обсудить свои планы объявления недоверия вице-президенту, была совершенно непонятна. Вероятно, он думает, что я донесу о нашей беседе Лаббэку и спровоцирую его таким образом на нападение. Не секрет, что Ле Гран ненавидит Конроя, но хватит ли у него наглости идти против Президента? Ведь он просто ее комнатная собачка. Весь его престиж зависит только от нее, и как только ее сместят, его разорвут на куски».
Кассабиан почувствовал, как ладони его повлажнели. Через несколько секунд разрозненные детали сложились в цельную картину. Растущая угроза войны с Ямато, конфликт в Нейтральной Зоне, прибытие опальной Люсии Хенри и, наконец, бессовестное вранье Ле Грана. Мощный интеллект Кассабиана сработал очень четко — все это приобрело ясный и угрожающий смысл.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Вы — один из самых богатых людей в Американо, а деньги в этой ситуации — хорошая защита от Лаббэка. Я же — всего лишь неофициальный советник. Кому из нас следует испытывать больше беспокойства?
— Не знаю. Во всяком случае, мне есть что терять, хотя и вам тоже. Я думаю, если Лаббэк узнает о нашей встрече, мы оба можем оказаться в тюрьме на орбите.
Кассабиан заметил, что тон Ле Грана стал жестким. Это его насторожило.
— Вам, наверное, известно, Отис, о тех чувствах, которые испытывает к вам Конрой Лаббэк. Он убежден, что вы состоите в лиге защитников бывшего Президента.
— В то время как вы, кажется, являетесь его близким другом. — Глаза Ле Грана сузились. — Лаббэк опасен для нас всех. Президент Алиса Кэн находится в опасности, пока этот человек вьется вокруг Белого дома.
— Полагаю, что у вас имеется детально разработанный план защиты Президента.
Ле Гран подозрительно взглянул на Кассабиана. — Что вы имеете ввиду?
— Вы и Хальтон заключили договор о борьбе против Лаббэка.
— Договор?.. — растерянно переспросил Ле Гран.
Кассабиан улыбнулся. «Кажется, приближается пси-шторм. Ну что ж, нужно обезопасить свой корабль», — подумал он. Отис сильно смутился и не мог скрыть этого:
— Вы говорите загадками, мистер Кассабиан…
«А это из соображений безопасности, — подумал Кассабиан. — Мы оба знаем, что заставило нас встретиться в это смутное время. Прибытие Люсии Хенри из ссылки угрожает тебе не меньше, чем Президенту. Если Алиса Кэн потеряет власть или умрет, что вовсе не исключено, ее место займет Хальтон Хенри, и ты окажешься не у дел. Ты потеряешь все свое могущество и влияние…»
— Отис, если вам нужна моя помощь, давайте поговорим откровенно, — предложил Кассабиан.
Ле Гран взглянул в сторону Фаррена, который отошел в угол и, казалось, забыл обо всем на свете, погрузившись в созерцание голограммы.
— Я не могу говорить об этом сейчас, — он с презрением посмотрел на Фаррена.
Тот развалился в кресле.
— Что знает Кассабиан, соответственно знаю и я. Мы вполне доверяем друг другу, — проговорил Фаррен.
Урсула улыбнулась Ле Грану:
— Вы прибыли обсудить возвращение Люсии Хенри из ссылки, не так ли?
— Да, именно, — поколебавшись, ответил Ле Гран.
— Тогда продолжайте и не беспокойтесь. Кассабиан посвящает нас во все свои дела.
Ле Гран по-прежнему колебался, не зная, как приступить к делу. Люсия Хенри фактически унаследовала власть от своего отца, Стрэтфорда Хенри. Но ее неудачная экономическая политика и отказ от экспансионистских идеалов отца вызвали недовольство и лишили ее популярности. Она вынуждена была уступить президентское кресло Алисе Кэн, чьи проэкспансионистские взгляды были широко известны. Люсия Хенри потеряла поддержку избирателей и вынуждена была уйти в отставку. Но Кэн не добилась бы успеха без помощи брата Люсии, Хальтона.
В благодарность за помощь Алиса Кэн назначила его вице-президентом. Всем были ясны личные мотивы Хальтона — его стремление к власти, мучительное желание обыграть старшую сестру, преступив семейные традиции. Он совершил подлость. Хальтон купил себе второе по значению место на Либерти, продав президентский пост собственной сестры Алисе Кэн. Люсия покинула Либерти и удалилась в свои обширные поместья на Неваде. Но сейчас она возвратилась, и похоже было, что на этот раз Хальтона и его сестру что-то объединяло.
«Трудно предсказать, чем все это закончится, — размышлял Кассабиан, — но как бы то ни было, Алису Кэн необходимо защитить. Если она провалится, вся игра завершится сокрушительным поражением. Экспансионизм рухнет, и к власти придут изоляционисты. Нейтральная Зона целиком отойдет во владения Ямато. А если это произойдет, сектор Американо погиб. Он будет расчленен и сольется в ближайшие десять лет со Сферой Процветания Ямато.
— Я слышал, что Президент чувствует себя несколько стесненно, — сказал Кассабиан.
Ле Гран наконец собрался с духом:
— Я приехал сюда для того, чтобы обсудить с вами, каким образом отвести опасность от Алисы Кэн. Для этого Люсию Хенри необходимо выслать с Либерти. Я хочу обвинить Хальтона в государственной измене. Но мне необходимо знать, на чью поддержку я могу рассчитывать до того, как начну действовать.
Кассабиан знал, что Президент мало поддается влиянию извне. Лишь точно рассчитанные манипуляции с банковским капиталом могли поколебать ее курс.
— Алиса Кэн не захочет арестовать и выслать Люсию Хенри. Зачем ей это делать, если Люсия уже лишена президентского кресла? — спокойно возразил Кассабиан.
— Но Люсия угрожает безопасности Президента. В этом нет никаких сомнений. В Калифорнийской системе существует множество изоляционистов, которые считают Алису сатаной, а Люсию — настоящей защитницей Американо. Половина изоляционистов хочет, чтобы Алиса Кэн потакала Ямато, остальные желают, ни много ни мало, возвращения Люсии Хенри обратно в Белый дом. Алиса должна действовать.
— Извините, Отис, но я думаю, что она не будет играть в эту игру.
— Если она хочет убедиться в намерениях Люсии Хенри, ей не надо далеко ходить — достаточно просмотреть последние речи Люсии. Из них недвусмысленно следует, что она не оставила надежды вернуться в Белый дом. Большинство сторонников Алисы считают ее опасной. Какие еще нужны доказательства?
— Не забывайте, Отис, что вице-президентом Либерти является Хальтон Хенри, и всего лишь шаг отделяет его от президентского кресла. Если, не дай Бог, с Алисой Кэн что-нибудь случится, он немедленно займет ее место. Будет ли Люсия помогать Хальтону после того, как он ее предал? К тому же Алиса ничего не предпримет против Люсии по той причине, что Ямато видит в Люсии своего союзника. Пока у нее остается перспектива вернуть себе президентское кресло, Ямато может не спешить. Он знает, что с победой Люсии он также выигрывает. Но как только она окажется сломлена, Ямато отбросит свои планы захватить Американо при помощи кукольного спектакля — он захватит его силой.
Пока Ле Гран выслушивал все это, Кассабиан пытался бесстрастно проанализировать причину нараставшей в нем тревоги. «Почему Ле Гран позволил ему, а значит и Лаббэку, узнать о своих намерениях? Что заставило его раскрыться? Причина, по которой он пришел обсудить свои планы объявления недоверия вице-президенту, была совершенно непонятна. Вероятно, он думает, что я донесу о нашей беседе Лаббэку и спровоцирую его таким образом на нападение. Не секрет, что Ле Гран ненавидит Конроя, но хватит ли у него наглости идти против Президента? Ведь он просто ее комнатная собачка. Весь его престиж зависит только от нее, и как только ее сместят, его разорвут на куски».
Кассабиан почувствовал, как ладони его повлажнели. Через несколько секунд разрозненные детали сложились в цельную картину. Растущая угроза войны с Ямато, конфликт в Нейтральной Зоне, прибытие опальной Люсии Хенри и, наконец, бессовестное вранье Ле Грана. Мощный интеллект Кассабиана сработал очень четко — все это приобрело ясный и угрожающий смысл.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Место действия: между Науру и Пальмирой. Нейтральная Зона
— Капитан, говорят, что космические киты чувствуют препятствия.
Слова рулевого оторвали Эллиса Стрейкера от размышлений о судьбе экспедиции. Он не спал уже двадцать четыре часа. Несмотря на усталость и голод, Эллис хотел проследить, как «Ричард М.» минует трудный участок.
Часы, проведенные на капитанском мостике, заставили его наконец принять решение, но тяжелое предчувствие, связанное с орбитой Пальмиры-Альфа-3, все еще не покидало Стрейкера.
— В чем дело, Брофи? Перенервничал?
— Нет, только пытаюсь помочь, сэр.
— Спасибо. Лучше позаботься о своих прямых обязанностях и предоставь управление кораблем мне.
— Слушаюсь, сэр.
Экипаж был в ужасном состоянии. Люди превратились в скелеты с изможденными, серыми лицами. Многие из тех, кому удалось улететь с Садо, уже умерли. Остальные голодали или заразились той же лихорадкой, что сразила командора. Появление инфекционного заболевания ужасало их всех.
В самом Американо эпидемии были изжиты, и за последние триста лет их просто не случалось. Лишенные медикаментов, люди оказались бессильны против внезапно обрушившейся на них болезни. Эпидемию принесли корабельные крысы.
Эллис собрался с духом и посмотрел на экраны у капитанского мостика. Вдалеке светилось смутное голубое пятнышко звезды, к которой они направлялись. Последняя планета на их пути осталась далеко позади. Индекс вероятности был очень низок. Он позволял им спокойно двигаться под острым углом, но за это приходилось расплачиваться низкой начальной скоростью. Они вынуждены были включить двигатели, чтобы достичь необходимой скорости, только так можно было добраться до Пальмиры-Альфа-3 за один перелет.
С постоянным ускорением в сто единиц индекс небесного эквивалента поднимается до 0,9 за три дня и шесть часов. При таком ускорении приборы должны были работать на полную мощность. Без этого они все превратились бы в фольгу и невидимой пылью рассеялись по Вселенной. Оба стабилизатора были заражены вирусами и значительно потяжелели. Эллис глубоко вздохнул и почувствовал, что от усталости все перед его глазами начинает расплываться.
Последние три дня на экранах постоянно маячило стадо космических китов. Они представляли собой трубовидные сгустки живой материи длиной в милю. Киты путешествовали по системе звезд, сметая на своем пути обломки астероидов и засасывая их в пасти мощными магнитными полями. Ели они понемногу, но часто, превращая пожираемое вещество в живую плоть. Все время увеличиваясь в размере, киты передвигались, как кометы, по большим орбитам. Периодически они направлялись к родной звезде, чтобы почувствовать тепло лета и, вероятно, для продолжения рода. Киты были изобретены биоинженерами. Они имели нестареющий мозг и были бессмертными, грозными на вид и невероятно спокойными животными. Киты могли общаться и очень точно корректировать свою траекторию, выпуская потоки газа. Они служили хорошими помощниками для операторов на орбитальных кораблях, очищая пространство от опасных обломков. Некоторых китов обнаруживали на гиперболических орбитах в тысячах парсеков от родных звезд. Они были обречены на вечные скитания в межзвездном пространстве.
— Я слышал, что это изобретение ученого-путешественника Колкинса, — вполголоса сказал Брофи Боуэну, видя, что Эллис как будто задремал. — Говорят, он всю жизнь путешествовал по Освоенному Космосу в одноместном корабле, оставляя зародыши в каждой системе, которую посещал. Невероятно! Такая громадина может вырасти из булочки с сосиской…
— Брофи, заткнись наконец и перестань говорить о еде, — отозвался Боуэн.
Его грубоватый юмор и оптимизм поднимали настроение у всех присутствующих на капитанском мостике. У поста возле мониторов двое дежурных с завистью наблюдали за резвящимися впереди китами. Их вечное блаженство, казалось, было вызвано полной свободой.
— Неужели ты не понимаешь? Если мы поймаем хотя бы одного из них, то наверняка спасемся от голода!
— Я никогда не слышал ничего подобного, Ланк.
— Это не значит, что их нельзя есть! Ты только подумай: сочное мясо космического кита! Полные тарелки с подливкой, соусом и разными гарнирами!
— Заткнись, Ланк, а не то я сверну тебе шею!
— О, господи! Ты только посмотри, как они удирают…
Все киты одновременно выпустили потоки газа и стадо удивительно слаженно изменило курс.
— Они удрали чертовски далеко, словно прочли твои мысли. Эх ты, простофиля!
— Вот это жизнь! Летай себе в космосе и ни о чем не думай. В голосе Ланка послышались нотки сожаления. — По-моему, мы были совсем близко от них.
Наступила пауза.
— Мне не нравится, что они так резко изменили курс, — прервал молчание Брофи. — Это может быть признаком надвигающегося пси-шторма на Пальмире-Альфа-3.
— Чтобы лучше всего определить надвигающийся пси-шторм, достаточно взглянуть на лицо астронавта, — пробормотал Боуэн.
— Держите свои мысли при себе и не заставляйте меня их выслушивать, Боуэн! — прервал его Эллис.
— Слушаюсь, капитан. — Брови его поднялись, и он еле слышно пробормотал: — Кажется, я был прав.
— Общий приказ по кораблю: приготовиться к перелету! — раздалась команда Стрейкера. — Тревога номер один. Брофи, встаньте рядом для координации.
— Есть… — прозвучал невнятный ответ Брофи: его рот гноился от черных ранок.
Никто из них не ел вот уже много дней. Но они продолжали делать свое дело. Эллис знал, что еще один пси-шторм означает для них гибель. В то же время нельзя было допустить падения индекса, иначе они умрут от голода. У него вошло в привычку никогда не лгать себе ни при каких обстоятельствах, и он вынужден был признать, что они не доберутся до американского сектора напрямик.
Вот почему он приказал изменить курс. Все подпорки и крепления на корабле были прочно соединены, и Эллис видел, что распределение тяжести скорректировано. Наступил час перелета.
Стрейкер передал управление рулевому, спустился вниз, туда, где находился центр тяжести, и заперся в «каюте астронавта». Он должен был подготовиться к тяжелому испытанию. Эллис расслабился и позволил себе поразмыслить на самые навязчивые темы, прежде чем выбросить все из головы на время перелета.
После Садо запасы пищи быстро истощились. Съедено было все подчистую. Наконец невыносимый голод привел людей в трюмы и заставил охотиться на крыс. Японцы называли такое извращение «но». Если с крысы содрать кожу, отрезать голову и хвост и выварить в наперченной воде, она по вкусу напоминает цыпленка. Но голодающим астронавтам крысы казались слишком костлявыми и жилистыми, им недоставало мяса.
— Американцы обладают достаточно сильным желудком, чтобы переварить и подкову, — говорил тогда Хавкен Эллису. — Голод не тетка…
Они наблюдали, как на камбузе старший кок показывал младшему способ превращения жалких остатков этанового золота, лежащего на куске бумаги, в пищу при помощи дуврских машин. Затем он объяснил ему, как извлечь вещество, по вкусу напоминающее грибы, из органических тканей — шелка, хлопка и шерсти. Когда Эллис вспомнил эту сценку, в его памяти зазвучала песенка мичмана Вандера:
Когда я деньги получу,
То целый день я прокучу!
С утра поем, как конгрессмен,
Осилю ланч борца,
Потом — порядочный обед
С бутылочкой винца.
Пыхтеть я буду и сопеть,
Чтоб это все запить. И пусть
В Линкольне, славном городке,
Я, как свинья, упьюсь!
Мичман Вандер умер неделю назад. Струны гитары продолжали жалобно звенеть. Перед смертью он завещал друзьям напиться за его счет.
Эллис благодарил природу за свое телосложение. За время их торговой экспедиции он стал еще более подтянутым и мускулистым. До столкновения на Садо он каждое утро делал зарядку, и теперь это здорово поддерживало его. На своем корабле он всегда стремился делать все сам, даже самую тяжелую работу. Хавкен считал, что офицеру не пристало так себя вести.
— Соблюдай дистанцию с подчиненными, Эллис, — наказывал ему командор. — Дай им шанс показать тебе, на что они способны. Если будешь все время метаться, как сейчас, экипаж в конце концов осудит тебя за это.
На «Дуайте Д.» Эллис последовал его совету. Он настроил службу на корабле, словно гитару мичмана, и корабль стал надежным и удачливым. Быть капитаном означало не только носить удобный костюм, но и ощущать ответственность за все происходящее на борту, постоянно помнить о прошлых ошибках.
Первые полеты вместе с американской торговой компанией по всему сектору, вплоть до Виргинии, стали для него настоящим испытанием. Позже, когда Стрейкеру доверили межсекторный корабль, этот первый опыт очень пригодился Стрейкеру. Но не обошлось без ошибок и тяжелых потерь. Сейчас он вспомнил, как в одной из экспедиций глупо потерял члена экипажа в воздушной пробке. Эллис запомнил этот эпизод на всю жизнь — выжег в памяти, словно клеймо на преступнике. Он ничем тогда не мог помочь погибшему, но до сих пор не переставал винить себя.
Стрейкер вспомнил и тот день, много лет назад, когда он заснул на посту. Это был необычный для него случай — неожиданный и потому запомнившийся. Айртон Родриго залепил ему пощечину и обругал. То, что он сказал потом, Эллис запомнил на всю жизнь:
— Не позволяй себе скучать. Хороший офицер на корабле никогда не скучает. А если он заскучал, значит, задумался не о том, о чем должен думать капитан.
Стрейкеру было тогда всего лишь семнадцать лет. «Как много воды утекло с тех пор», — подумал он.
Эллис вспомнил свой погибший «Томас Дж».. Это был большой корабль, там всегда находилось дело для человека, ищущего себе занятие. На нем было четыре палубы — расположенные одна над другой во вместительном носовом отсеке. Эллис знал каждый дюйм на своем корабле. «Томас Дж». попадал во многие переделки. Это был один из тех американских кораблей, которые отбивались от атаки китайцев в системе Аляски, когда «Теодор Рузвельт» перевернулся в космосе и раскололся на части. «Томас Дж». и «Лу Маккензи» пытались спасти его, но это оказалось им не под силу, и «Теодор Рузвельт» погиб.
Стрейкер долго учился, старательно набираясь опыта в каждой экспедиции. Наконец он понял, что знает все необходимое, чтобы стать настоящим капитаном. Но только когда он надел шлем погибшего Айртона Родриго и поднялся на борт «Дуайта Д.», он понял, что для командования кораблем нужно обладать еще чем-то, кроме знания. У него случалось много поводов вспомнить те уроки, которые преподал ему замечательный астронавт, и Эллис знал, что очень многое зависит от него самого.
Стрейкер повернулся в кресле и взглянул на экран, где постоянно мелькали данные полета. Глядя на них, он вспомнил о Хавкене. Оставалось еще полчаса до следующей инъекции, которую необходимо было сделать командору. Болезнь Хавкена затягивалась, и силы его были на исходе. Он не мог вставать. Хотя лихорадка спала, командор оставался еще очень слаб и весь покрыт язвами. Эллис знал, что за следующие несколько дней у Хавкена либо прибавится сил, либо болезнь окончательно поборет его. Возможно, командор именно этого и хотел. Он был на пределе и потерял последнюю надежду, а именно это зачастую приводит к смерти. «Мы должны вернуться домой», — спокойно подумал Эллис.
С тех пор как они покинули орбиту Садо и «Ричард М.» миновал последние опасные участки пси-эффектов, погрузившись в спокойный космос, Стрейкер постоянно пытался выбросить из головы чувство голода и занимался мелкой работой на корабле. Сосредоточенность была сильным оружием против лишений, и только тот, кто владел собой, мог надеяться владеть и межпланетным кораблем.
Хотя Эллис ел не больше любого другого члена экипажа «Ричарда М.», он оставался бодрым, потому что экономно расходовал силы. Глубокий сон сохранял энергию, к тому же Эллис строго ограничивал свой рацион и отказался от омерзительной падали, которой питались некоторые из членов экипажа. Стрейкеру необходимо было доказать себе, что он может быть их капитаном.
— …Шесть-ноль, шесть десятых, девять-пять-семь, зеленый, пять минут до перелета…
Голос Брофи резко повторил:
— Шесть-ноль, шесть десятых, девять-пять-семь, зеленый, сэр.
— Притормозить!
— Есть, сэр.
Рулевой из последних сил повиновался. Координаты и угол атаки корабля резко изменились. Эллис почувствовал, как пси-волна пробежала по его спине. Стрелки приборов плясали как сумасшедшие. Эллис максимально сконцентрировал волю, но пол как будто уходил из-под его ног, перед глазами все поплыло, и он почувствовал, что не может найти дверь. Его не оставляло чувство голода, и он вынужден был повысить уровень кислорода в отсеке. Стрейкер надавил на педаль у своих ног, чтобы обогатить воздушную смесь.
— Руль в сторону!
Эллис почувствовал, как курс «Ричарда М.» изменился еще больше. Твердый голос Брофи перекрыл звон в ушах Стрейкера:
— Четыре-два, четыре-два. Скорость растет. Приготовиться к перелету!
Носовые двигатели корабля были слабее двигателей в центре тяжести. Вскоре стрелки индикаторов поползли от нулевой отметки. Астронавты почувствовали, что давление увеличилось, затем корабль пошел нормально, и они сделали вторую корректировку курса. Нарастал глухой шум. Было смертельно холодно. «Плохо дело», — размышлял Эллис. Корабль идет на одной десятой, подсказывала логика, когда он смотрел на дисплей индикатора, расцветший великолепным изображением. Мысли не давали покоя, мобилизуя все новые резервы. Теперь он видел, что допустил несколько ошибок. Это угрожало провалить весь перелет, если он не соберется и не сконцентрирует внимание. «Проклятье! Корабль уже на трех десятых и волочит брюхо, как будто полон свинца…» — Эллис посмотрел на колебания большого индикатора: корабль трясло в космических вихрях.
— Стоп машина!
Брофи передал приказ Эллиса команде на капитанском мостике и остановил корабль. Но Стрейкер все еще был не удовлетворен. В лучшие времена «Ричард М.» мог дать задний ход и снять увеличение гравитации на корме, потому что силы прилива и отлива, идущие от звезды, перевели бы корпус как раз в оптимальное положение. Между тем индекс неумолимо падал. Тяжелые белые волны голограммы наплывали с экрана, захлестывая комнату, словно протоплазма. Эллис сильно забеспокоился. Он покрылся холодным потом и стиснул зубы. Когда он интуитивно почувствовал направление траектории корабля, желваки его заиграли. Скорость стремительно снижалась. Через несколько минут заработали двигатели, и Эллис услышал голос Брофи, доносившийся откуда-то издалека:
— Десять секунд! Удачи!
В этот ответственный момент, находясь в самом чреве корабля, Эллис мобилизовал всю свою волю, необходимую для пробуждения пси-энергии. Он почувствовал, как она поднимается по его телу и охватывает мозг. Все параметры корабля стали осязаемы, он и корабль превратились как бы в единое целое. Эллис осознал, что компьютер методично обследует корпус, пытаясь вычислить конечный курс, согласно которому Стрейкер должен командовать отбой. Логика компьютера, работавшего в академическом стиле, не годилась для критической ситуации. Орбита была плохой, но и состояние корабля — не лучше. Кровь закапала из ноздрей Эллиса. Он закричал. Затем все погрузились в темноту.
Стрейкер очнулся, когда перелет уже почти закончился. Его тело было покрыто холодным потом, и он чувствовал огромную усталость. Замедлители работали на полную мощность, но ускорение достигало отметки ста единиц даже при хорошем действии стабилизаторов. «Главное — не превратиться в пыль», — промелькнула у него мысль.
Эллис приказал Боуэну помочь рулевому и умылся как сумел остатками воды. Затем направился на корму, в кабину Хавкена. Глаза командора были желтыми, на лице разлилась зловещая бледность.
— Где мы, Эллис?
— В Корее.
— Какая система? Сколько до нее?
Стрейкер глубоко вздохнул и наклонился над терминалом, едва удерживая равновесие.
— Шесть или семь астрономических единиц — достаточно, чтобы найти хорошую орбиту.
Хавкен с трудом сел.
— Нет… Ты не должен вести мой корабль на Сеул… Корейцы…
— Не на Сеул, а на Чеджудо.
— Чеджудо? — голос Хавкена чуть оживился, в то время как сам он находился в полуобморочном состоянии.
— Индекс против нас на всем пути от Садо. Мы не можем прямиком лететь домой.
Область Чеджудо находилась в той части системы корейского квадрата, на которую претендовал Ямато несколько лет назад. Здесь были две населенные планеты: сама Чеджу и Мокпхо, где находилась совершенно изолированная религиозная колония Солнечной Луны Мун. Иногда американские торговцы останавливались на Чеджу. Корабли вроде «Ричарда М.» делали там мелкий ремонт. Только здесь они могли получить помощь.
— Ты знаешь, какой сегодня день? — спросил Эллис Хавкена.
Тот с трудом откинулся назад.
— Нет.
— Рождество.
— Рождество?
— Да, — ответил Эллис мрачно. — С Новым годом, командор!
Стрейкер спустился вниз к рабочему отсеку корабля и снова поручил черную будничную работу Инграму и Бонетти, которые были заняты стабилизаторами. Но Инграм обратился к нему вместе с пятью другими членами экипажа и доложил, что за прошедший день в стабилизаторах обнаружились новые неисправности.
— Мы боремся и проигрываем, все из-за этого дерьмового корабля! — злобно проговорил Инграм.
Эллис уловил страх в его голосе и прочитал на лицах астронавтов немой вопрос. «Что вы собираетесь делать, капитан?» — казалось, хотели они спросить. Если бы произнесли это вслух, он не нашелся бы сразу с ответом. Стрейкер спустился вниз и осмотрел оборудование, окружавшее главные модули. Он знал, что при растущем ускорении все сложнее и сложнее ликвидировать неисправности.
Как и Хавкена, многих членов экипажа свалила лихорадка. Каждый день из кожаного гамака вытаскивали мраморно-серый труп и относили к спусковому желобу. В редкие дни не было ни одного трупа, в другие же умирало по три-четыре человека. В течение последней недели, когда уровень кислорода заметно снизился, погибло столько, что трудно было сосчитать. В живых осталось около тридцати человек. Они ослабели от голода, их внутренности опорожнялись быстрее, чем в них поступала вода. Половина уцелевших была близка к сумасшествию. Они не работали и не спали, а голодали и чахли, тупо уставившись в одну точку. Существовал только один способ бороться с психозом — дисциплина, хотя и в этом случае шансы на выживание были весьма призрачные.
— Капитан, говорят, что космические киты чувствуют препятствия.
Слова рулевого оторвали Эллиса Стрейкера от размышлений о судьбе экспедиции. Он не спал уже двадцать четыре часа. Несмотря на усталость и голод, Эллис хотел проследить, как «Ричард М.» минует трудный участок.
Часы, проведенные на капитанском мостике, заставили его наконец принять решение, но тяжелое предчувствие, связанное с орбитой Пальмиры-Альфа-3, все еще не покидало Стрейкера.
— В чем дело, Брофи? Перенервничал?
— Нет, только пытаюсь помочь, сэр.
— Спасибо. Лучше позаботься о своих прямых обязанностях и предоставь управление кораблем мне.
— Слушаюсь, сэр.
Экипаж был в ужасном состоянии. Люди превратились в скелеты с изможденными, серыми лицами. Многие из тех, кому удалось улететь с Садо, уже умерли. Остальные голодали или заразились той же лихорадкой, что сразила командора. Появление инфекционного заболевания ужасало их всех.
В самом Американо эпидемии были изжиты, и за последние триста лет их просто не случалось. Лишенные медикаментов, люди оказались бессильны против внезапно обрушившейся на них болезни. Эпидемию принесли корабельные крысы.
Эллис собрался с духом и посмотрел на экраны у капитанского мостика. Вдалеке светилось смутное голубое пятнышко звезды, к которой они направлялись. Последняя планета на их пути осталась далеко позади. Индекс вероятности был очень низок. Он позволял им спокойно двигаться под острым углом, но за это приходилось расплачиваться низкой начальной скоростью. Они вынуждены были включить двигатели, чтобы достичь необходимой скорости, только так можно было добраться до Пальмиры-Альфа-3 за один перелет.
С постоянным ускорением в сто единиц индекс небесного эквивалента поднимается до 0,9 за три дня и шесть часов. При таком ускорении приборы должны были работать на полную мощность. Без этого они все превратились бы в фольгу и невидимой пылью рассеялись по Вселенной. Оба стабилизатора были заражены вирусами и значительно потяжелели. Эллис глубоко вздохнул и почувствовал, что от усталости все перед его глазами начинает расплываться.
Последние три дня на экранах постоянно маячило стадо космических китов. Они представляли собой трубовидные сгустки живой материи длиной в милю. Киты путешествовали по системе звезд, сметая на своем пути обломки астероидов и засасывая их в пасти мощными магнитными полями. Ели они понемногу, но часто, превращая пожираемое вещество в живую плоть. Все время увеличиваясь в размере, киты передвигались, как кометы, по большим орбитам. Периодически они направлялись к родной звезде, чтобы почувствовать тепло лета и, вероятно, для продолжения рода. Киты были изобретены биоинженерами. Они имели нестареющий мозг и были бессмертными, грозными на вид и невероятно спокойными животными. Киты могли общаться и очень точно корректировать свою траекторию, выпуская потоки газа. Они служили хорошими помощниками для операторов на орбитальных кораблях, очищая пространство от опасных обломков. Некоторых китов обнаруживали на гиперболических орбитах в тысячах парсеков от родных звезд. Они были обречены на вечные скитания в межзвездном пространстве.
— Я слышал, что это изобретение ученого-путешественника Колкинса, — вполголоса сказал Брофи Боуэну, видя, что Эллис как будто задремал. — Говорят, он всю жизнь путешествовал по Освоенному Космосу в одноместном корабле, оставляя зародыши в каждой системе, которую посещал. Невероятно! Такая громадина может вырасти из булочки с сосиской…
— Брофи, заткнись наконец и перестань говорить о еде, — отозвался Боуэн.
Его грубоватый юмор и оптимизм поднимали настроение у всех присутствующих на капитанском мостике. У поста возле мониторов двое дежурных с завистью наблюдали за резвящимися впереди китами. Их вечное блаженство, казалось, было вызвано полной свободой.
— Неужели ты не понимаешь? Если мы поймаем хотя бы одного из них, то наверняка спасемся от голода!
— Я никогда не слышал ничего подобного, Ланк.
— Это не значит, что их нельзя есть! Ты только подумай: сочное мясо космического кита! Полные тарелки с подливкой, соусом и разными гарнирами!
— Заткнись, Ланк, а не то я сверну тебе шею!
— О, господи! Ты только посмотри, как они удирают…
Все киты одновременно выпустили потоки газа и стадо удивительно слаженно изменило курс.
— Они удрали чертовски далеко, словно прочли твои мысли. Эх ты, простофиля!
— Вот это жизнь! Летай себе в космосе и ни о чем не думай. В голосе Ланка послышались нотки сожаления. — По-моему, мы были совсем близко от них.
Наступила пауза.
— Мне не нравится, что они так резко изменили курс, — прервал молчание Брофи. — Это может быть признаком надвигающегося пси-шторма на Пальмире-Альфа-3.
— Чтобы лучше всего определить надвигающийся пси-шторм, достаточно взглянуть на лицо астронавта, — пробормотал Боуэн.
— Держите свои мысли при себе и не заставляйте меня их выслушивать, Боуэн! — прервал его Эллис.
— Слушаюсь, капитан. — Брови его поднялись, и он еле слышно пробормотал: — Кажется, я был прав.
— Общий приказ по кораблю: приготовиться к перелету! — раздалась команда Стрейкера. — Тревога номер один. Брофи, встаньте рядом для координации.
— Есть… — прозвучал невнятный ответ Брофи: его рот гноился от черных ранок.
Никто из них не ел вот уже много дней. Но они продолжали делать свое дело. Эллис знал, что еще один пси-шторм означает для них гибель. В то же время нельзя было допустить падения индекса, иначе они умрут от голода. У него вошло в привычку никогда не лгать себе ни при каких обстоятельствах, и он вынужден был признать, что они не доберутся до американского сектора напрямик.
Вот почему он приказал изменить курс. Все подпорки и крепления на корабле были прочно соединены, и Эллис видел, что распределение тяжести скорректировано. Наступил час перелета.
Стрейкер передал управление рулевому, спустился вниз, туда, где находился центр тяжести, и заперся в «каюте астронавта». Он должен был подготовиться к тяжелому испытанию. Эллис расслабился и позволил себе поразмыслить на самые навязчивые темы, прежде чем выбросить все из головы на время перелета.
После Садо запасы пищи быстро истощились. Съедено было все подчистую. Наконец невыносимый голод привел людей в трюмы и заставил охотиться на крыс. Японцы называли такое извращение «но». Если с крысы содрать кожу, отрезать голову и хвост и выварить в наперченной воде, она по вкусу напоминает цыпленка. Но голодающим астронавтам крысы казались слишком костлявыми и жилистыми, им недоставало мяса.
— Американцы обладают достаточно сильным желудком, чтобы переварить и подкову, — говорил тогда Хавкен Эллису. — Голод не тетка…
Они наблюдали, как на камбузе старший кок показывал младшему способ превращения жалких остатков этанового золота, лежащего на куске бумаги, в пищу при помощи дуврских машин. Затем он объяснил ему, как извлечь вещество, по вкусу напоминающее грибы, из органических тканей — шелка, хлопка и шерсти. Когда Эллис вспомнил эту сценку, в его памяти зазвучала песенка мичмана Вандера:
Когда я деньги получу,
То целый день я прокучу!
С утра поем, как конгрессмен,
Осилю ланч борца,
Потом — порядочный обед
С бутылочкой винца.
Пыхтеть я буду и сопеть,
Чтоб это все запить. И пусть
В Линкольне, славном городке,
Я, как свинья, упьюсь!
Мичман Вандер умер неделю назад. Струны гитары продолжали жалобно звенеть. Перед смертью он завещал друзьям напиться за его счет.
Эллис благодарил природу за свое телосложение. За время их торговой экспедиции он стал еще более подтянутым и мускулистым. До столкновения на Садо он каждое утро делал зарядку, и теперь это здорово поддерживало его. На своем корабле он всегда стремился делать все сам, даже самую тяжелую работу. Хавкен считал, что офицеру не пристало так себя вести.
— Соблюдай дистанцию с подчиненными, Эллис, — наказывал ему командор. — Дай им шанс показать тебе, на что они способны. Если будешь все время метаться, как сейчас, экипаж в конце концов осудит тебя за это.
На «Дуайте Д.» Эллис последовал его совету. Он настроил службу на корабле, словно гитару мичмана, и корабль стал надежным и удачливым. Быть капитаном означало не только носить удобный костюм, но и ощущать ответственность за все происходящее на борту, постоянно помнить о прошлых ошибках.
Первые полеты вместе с американской торговой компанией по всему сектору, вплоть до Виргинии, стали для него настоящим испытанием. Позже, когда Стрейкеру доверили межсекторный корабль, этот первый опыт очень пригодился Стрейкеру. Но не обошлось без ошибок и тяжелых потерь. Сейчас он вспомнил, как в одной из экспедиций глупо потерял члена экипажа в воздушной пробке. Эллис запомнил этот эпизод на всю жизнь — выжег в памяти, словно клеймо на преступнике. Он ничем тогда не мог помочь погибшему, но до сих пор не переставал винить себя.
Стрейкер вспомнил и тот день, много лет назад, когда он заснул на посту. Это был необычный для него случай — неожиданный и потому запомнившийся. Айртон Родриго залепил ему пощечину и обругал. То, что он сказал потом, Эллис запомнил на всю жизнь:
— Не позволяй себе скучать. Хороший офицер на корабле никогда не скучает. А если он заскучал, значит, задумался не о том, о чем должен думать капитан.
Стрейкеру было тогда всего лишь семнадцать лет. «Как много воды утекло с тех пор», — подумал он.
Эллис вспомнил свой погибший «Томас Дж».. Это был большой корабль, там всегда находилось дело для человека, ищущего себе занятие. На нем было четыре палубы — расположенные одна над другой во вместительном носовом отсеке. Эллис знал каждый дюйм на своем корабле. «Томас Дж». попадал во многие переделки. Это был один из тех американских кораблей, которые отбивались от атаки китайцев в системе Аляски, когда «Теодор Рузвельт» перевернулся в космосе и раскололся на части. «Томас Дж». и «Лу Маккензи» пытались спасти его, но это оказалось им не под силу, и «Теодор Рузвельт» погиб.
Стрейкер долго учился, старательно набираясь опыта в каждой экспедиции. Наконец он понял, что знает все необходимое, чтобы стать настоящим капитаном. Но только когда он надел шлем погибшего Айртона Родриго и поднялся на борт «Дуайта Д.», он понял, что для командования кораблем нужно обладать еще чем-то, кроме знания. У него случалось много поводов вспомнить те уроки, которые преподал ему замечательный астронавт, и Эллис знал, что очень многое зависит от него самого.
Стрейкер повернулся в кресле и взглянул на экран, где постоянно мелькали данные полета. Глядя на них, он вспомнил о Хавкене. Оставалось еще полчаса до следующей инъекции, которую необходимо было сделать командору. Болезнь Хавкена затягивалась, и силы его были на исходе. Он не мог вставать. Хотя лихорадка спала, командор оставался еще очень слаб и весь покрыт язвами. Эллис знал, что за следующие несколько дней у Хавкена либо прибавится сил, либо болезнь окончательно поборет его. Возможно, командор именно этого и хотел. Он был на пределе и потерял последнюю надежду, а именно это зачастую приводит к смерти. «Мы должны вернуться домой», — спокойно подумал Эллис.
С тех пор как они покинули орбиту Садо и «Ричард М.» миновал последние опасные участки пси-эффектов, погрузившись в спокойный космос, Стрейкер постоянно пытался выбросить из головы чувство голода и занимался мелкой работой на корабле. Сосредоточенность была сильным оружием против лишений, и только тот, кто владел собой, мог надеяться владеть и межпланетным кораблем.
Хотя Эллис ел не больше любого другого члена экипажа «Ричарда М.», он оставался бодрым, потому что экономно расходовал силы. Глубокий сон сохранял энергию, к тому же Эллис строго ограничивал свой рацион и отказался от омерзительной падали, которой питались некоторые из членов экипажа. Стрейкеру необходимо было доказать себе, что он может быть их капитаном.
— …Шесть-ноль, шесть десятых, девять-пять-семь, зеленый, пять минут до перелета…
Голос Брофи резко повторил:
— Шесть-ноль, шесть десятых, девять-пять-семь, зеленый, сэр.
— Притормозить!
— Есть, сэр.
Рулевой из последних сил повиновался. Координаты и угол атаки корабля резко изменились. Эллис почувствовал, как пси-волна пробежала по его спине. Стрелки приборов плясали как сумасшедшие. Эллис максимально сконцентрировал волю, но пол как будто уходил из-под его ног, перед глазами все поплыло, и он почувствовал, что не может найти дверь. Его не оставляло чувство голода, и он вынужден был повысить уровень кислорода в отсеке. Стрейкер надавил на педаль у своих ног, чтобы обогатить воздушную смесь.
— Руль в сторону!
Эллис почувствовал, как курс «Ричарда М.» изменился еще больше. Твердый голос Брофи перекрыл звон в ушах Стрейкера:
— Четыре-два, четыре-два. Скорость растет. Приготовиться к перелету!
Носовые двигатели корабля были слабее двигателей в центре тяжести. Вскоре стрелки индикаторов поползли от нулевой отметки. Астронавты почувствовали, что давление увеличилось, затем корабль пошел нормально, и они сделали вторую корректировку курса. Нарастал глухой шум. Было смертельно холодно. «Плохо дело», — размышлял Эллис. Корабль идет на одной десятой, подсказывала логика, когда он смотрел на дисплей индикатора, расцветший великолепным изображением. Мысли не давали покоя, мобилизуя все новые резервы. Теперь он видел, что допустил несколько ошибок. Это угрожало провалить весь перелет, если он не соберется и не сконцентрирует внимание. «Проклятье! Корабль уже на трех десятых и волочит брюхо, как будто полон свинца…» — Эллис посмотрел на колебания большого индикатора: корабль трясло в космических вихрях.
— Стоп машина!
Брофи передал приказ Эллиса команде на капитанском мостике и остановил корабль. Но Стрейкер все еще был не удовлетворен. В лучшие времена «Ричард М.» мог дать задний ход и снять увеличение гравитации на корме, потому что силы прилива и отлива, идущие от звезды, перевели бы корпус как раз в оптимальное положение. Между тем индекс неумолимо падал. Тяжелые белые волны голограммы наплывали с экрана, захлестывая комнату, словно протоплазма. Эллис сильно забеспокоился. Он покрылся холодным потом и стиснул зубы. Когда он интуитивно почувствовал направление траектории корабля, желваки его заиграли. Скорость стремительно снижалась. Через несколько минут заработали двигатели, и Эллис услышал голос Брофи, доносившийся откуда-то издалека:
— Десять секунд! Удачи!
В этот ответственный момент, находясь в самом чреве корабля, Эллис мобилизовал всю свою волю, необходимую для пробуждения пси-энергии. Он почувствовал, как она поднимается по его телу и охватывает мозг. Все параметры корабля стали осязаемы, он и корабль превратились как бы в единое целое. Эллис осознал, что компьютер методично обследует корпус, пытаясь вычислить конечный курс, согласно которому Стрейкер должен командовать отбой. Логика компьютера, работавшего в академическом стиле, не годилась для критической ситуации. Орбита была плохой, но и состояние корабля — не лучше. Кровь закапала из ноздрей Эллиса. Он закричал. Затем все погрузились в темноту.
Стрейкер очнулся, когда перелет уже почти закончился. Его тело было покрыто холодным потом, и он чувствовал огромную усталость. Замедлители работали на полную мощность, но ускорение достигало отметки ста единиц даже при хорошем действии стабилизаторов. «Главное — не превратиться в пыль», — промелькнула у него мысль.
Эллис приказал Боуэну помочь рулевому и умылся как сумел остатками воды. Затем направился на корму, в кабину Хавкена. Глаза командора были желтыми, на лице разлилась зловещая бледность.
— Где мы, Эллис?
— В Корее.
— Какая система? Сколько до нее?
Стрейкер глубоко вздохнул и наклонился над терминалом, едва удерживая равновесие.
— Шесть или семь астрономических единиц — достаточно, чтобы найти хорошую орбиту.
Хавкен с трудом сел.
— Нет… Ты не должен вести мой корабль на Сеул… Корейцы…
— Не на Сеул, а на Чеджудо.
— Чеджудо? — голос Хавкена чуть оживился, в то время как сам он находился в полуобморочном состоянии.
— Индекс против нас на всем пути от Садо. Мы не можем прямиком лететь домой.
Область Чеджудо находилась в той части системы корейского квадрата, на которую претендовал Ямато несколько лет назад. Здесь были две населенные планеты: сама Чеджу и Мокпхо, где находилась совершенно изолированная религиозная колония Солнечной Луны Мун. Иногда американские торговцы останавливались на Чеджу. Корабли вроде «Ричарда М.» делали там мелкий ремонт. Только здесь они могли получить помощь.
— Ты знаешь, какой сегодня день? — спросил Эллис Хавкена.
Тот с трудом откинулся назад.
— Нет.
— Рождество.
— Рождество?
— Да, — ответил Эллис мрачно. — С Новым годом, командор!
Стрейкер спустился вниз к рабочему отсеку корабля и снова поручил черную будничную работу Инграму и Бонетти, которые были заняты стабилизаторами. Но Инграм обратился к нему вместе с пятью другими членами экипажа и доложил, что за прошедший день в стабилизаторах обнаружились новые неисправности.
— Мы боремся и проигрываем, все из-за этого дерьмового корабля! — злобно проговорил Инграм.
Эллис уловил страх в его голосе и прочитал на лицах астронавтов немой вопрос. «Что вы собираетесь делать, капитан?» — казалось, хотели они спросить. Если бы произнесли это вслух, он не нашелся бы сразу с ответом. Стрейкер спустился вниз и осмотрел оборудование, окружавшее главные модули. Он знал, что при растущем ускорении все сложнее и сложнее ликвидировать неисправности.
Как и Хавкена, многих членов экипажа свалила лихорадка. Каждый день из кожаного гамака вытаскивали мраморно-серый труп и относили к спусковому желобу. В редкие дни не было ни одного трупа, в другие же умирало по три-четыре человека. В течение последней недели, когда уровень кислорода заметно снизился, погибло столько, что трудно было сосчитать. В живых осталось около тридцати человек. Они ослабели от голода, их внутренности опорожнялись быстрее, чем в них поступала вода. Половина уцелевших была близка к сумасшествию. Они не работали и не спали, а голодали и чахли, тупо уставившись в одну точку. Существовал только один способ бороться с психозом — дисциплина, хотя и в этом случае шансы на выживание были весьма призрачные.