Страница:
Мы уполномочены заявить, что вышеупомянутая Алиса Кэн, узурпировавшая власть, а также все ее приверженцы в указанных делах подлежат смертной казни и должны быть изолированы от единого Человечества. Более того, Мы снимаем ее с незаконно занимаемой ею должности в вышеуказанном секторе, а также лишаем всех владений, наград и каких бы то ни было привилегий. Правительство и народ упомянутого сектора, а также всех прочих лиц, которые когда-либо присягали ей, объявляем свободными от любой подобной клятвы и всякого рода обязательств по отношению к ней. А также именем Центральной Власти Мы лишаем указанную Алису Кэн несуществующего звания главы сектора.
Мы предписываем всем военным и мирным гражданам бойкотировать ее приказы, мандаты и законы. Тех же, кто воспротивится настоящему Декрету, Мы также предадим анафеме».
Тяжело дыша, Алиса закончила чтение и подняла затравленный взгляд на Лаббэка. Лицо ее было мертвенно-бледным, тонкие губы нервно вздрагивали. Она резко встала, листок соскользнул вниз и спланировал на пол.
— Согласно этому Декрету, я должна быть убита. Мои подданные либо предадут меня, либо погибнут вместе со мной.
— Алиса…
У Лаббэка не хватало слов. «Вот так в одно мгновение мы оказались в аду, — подумал он. — Это доказывает, если здесь вообще нужны какие-нибудь доказательства, до какой степени усилилось влияние Ямато на Власть Центральной Земли. Подобные парламентские акты использовались триста лет назад! Тогда устанавливались границы секторов, и Центральной Власти было необходимо помешать различным фракциям организовывать без разрешения собственные сектора. Наказанием для всех самозванцев становился смертный приговор. Убийцу, который приводил в исполнение приговор Власти, посвящали в качестве награды в тайну вечной жизни, известную только монахам Центральной Земли.
Теперь угроза, связанная с Люсией Хенри, необычайно возросла, — думал Лаббэк. — Президент должна казнить ее. Захочет ли она? Алиса должна это сделать!»
— Поддержите меня… — холодная рука стиснула его пальцы.
Она дрожала, на высоком лбу выступили капельки пота.
— Все бросят меня, да? Конрой, скажите мне!
— Преданность вашего народа непоколебима и тверда как скала, Алиса.
— А мои враги? Они теперь ополчатся против меня.
— Все ваши подданные искренне вас любят — больше, чем самих себя.
Она вновь вскочила на ноги и начала нервно расхаживать, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. В неглубоких нишах кабинета стояли охранявшие Президента преданные морские офицеры в бело-голубой военной форме. Их фигуры были настолько неподвижны, что казалось, будто они не решаются даже дышать.
Лаббэк испуганно посмотрел на безостановочно шагающую Алису и почувствовал, что ее сердце сдавило нечеловеческое напряжение. Ее резкий, изменившийся голос пронзил его, словно кинжал.
— Существует еще более страшная угроза, Конрой. С этого дня за мою голову назначается фантастическая цена. Я уверена, найдутся тысячи добровольных убийц, желающих купить себе бессмертие в обмен на жизнь порочного Президента. И не последним среди них окажется ублюдок, сам себя назначивший главой Освоенного Космоса, — император Муцухито!
— Алиса! Успокойтесь, пожалуйста! — умолял ее Лаббэк.
Она засуетилась, словно собираясь уходить, и хлопнула в ладоши. Лаббэк непроизвольно отступил на шаг, взглянул на нее и похолодел от ужаса. Мертвенно-бледное лицо Президента исказилось, как будто в треснувшем зеркале. В Овальном кабинете Белого дома раздался безудержный безумный смех Алисы Кэн.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Мы предписываем всем военным и мирным гражданам бойкотировать ее приказы, мандаты и законы. Тех же, кто воспротивится настоящему Декрету, Мы также предадим анафеме».
Тяжело дыша, Алиса закончила чтение и подняла затравленный взгляд на Лаббэка. Лицо ее было мертвенно-бледным, тонкие губы нервно вздрагивали. Она резко встала, листок соскользнул вниз и спланировал на пол.
— Согласно этому Декрету, я должна быть убита. Мои подданные либо предадут меня, либо погибнут вместе со мной.
— Алиса…
У Лаббэка не хватало слов. «Вот так в одно мгновение мы оказались в аду, — подумал он. — Это доказывает, если здесь вообще нужны какие-нибудь доказательства, до какой степени усилилось влияние Ямато на Власть Центральной Земли. Подобные парламентские акты использовались триста лет назад! Тогда устанавливались границы секторов, и Центральной Власти было необходимо помешать различным фракциям организовывать без разрешения собственные сектора. Наказанием для всех самозванцев становился смертный приговор. Убийцу, который приводил в исполнение приговор Власти, посвящали в качестве награды в тайну вечной жизни, известную только монахам Центральной Земли.
Теперь угроза, связанная с Люсией Хенри, необычайно возросла, — думал Лаббэк. — Президент должна казнить ее. Захочет ли она? Алиса должна это сделать!»
— Поддержите меня… — холодная рука стиснула его пальцы.
Она дрожала, на высоком лбу выступили капельки пота.
— Все бросят меня, да? Конрой, скажите мне!
— Преданность вашего народа непоколебима и тверда как скала, Алиса.
— А мои враги? Они теперь ополчатся против меня.
— Все ваши подданные искренне вас любят — больше, чем самих себя.
Она вновь вскочила на ноги и начала нервно расхаживать, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. В неглубоких нишах кабинета стояли охранявшие Президента преданные морские офицеры в бело-голубой военной форме. Их фигуры были настолько неподвижны, что казалось, будто они не решаются даже дышать.
Лаббэк испуганно посмотрел на безостановочно шагающую Алису и почувствовал, что ее сердце сдавило нечеловеческое напряжение. Ее резкий, изменившийся голос пронзил его, словно кинжал.
— Существует еще более страшная угроза, Конрой. С этого дня за мою голову назначается фантастическая цена. Я уверена, найдутся тысячи добровольных убийц, желающих купить себе бессмертие в обмен на жизнь порочного Президента. И не последним среди них окажется ублюдок, сам себя назначивший главой Освоенного Космоса, — император Муцухито!
— Алиса! Успокойтесь, пожалуйста! — умолял ее Лаббэк.
Она засуетилась, словно собираясь уходить, и хлопнула в ладоши. Лаббэк непроизвольно отступил на шаг, взглянул на нее и похолодел от ужаса. Мертвенно-бледное лицо Президента исказилось, как будто в треснувшем зеркале. В Овальном кабинете Белого дома раздался безудержный безумный смех Алисы Кэн.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Двумя днями позже на заходе солнца Ито нанес Лаббэку еще один срочный визит.
— Ваша командировка оказалась удачной?
— Да. Мистер Бовери, садовник из Харрисбурга, признал свою вину.
— Это он разносил листки?
— Бовери сознался в этом. Он арестован.
— Вы применяли зонд во время допроса?
— Да, как вы приказали, сэр.
— Хорошо. Пусть он отдохнет этой ночью и все обдумает, можете даже спеть ему колыбельную. Если он не выдаст своих сообщников, допросите его снова при помощи зонда. Я хочу знать имя человека, который доставил в Американо первые экземпляры этих листков.
Глаза Ито блеснули при свете лампы.
— Мы уже знаем его имя, сэр.
— Кто это?
— Некий Ы То Мэн. Корейский финансист, служащий банка «Сумитомо». Он привез первые экземпляры с пограничных орбит.
Лаббэк нетерпеливо схватил Ито за рукав.
— С каких орбит? Как ему удалось добраться до Американо?
— Это нам еще предстоит выяснить, сэр.
Лаббэк внимательно посмотрел на Ито, который уже собрался уходить. Личный курьер государственного секретаря родился в Ямато и именно там начинал свою деятельность. На мгновение Лаббэк засомневался, можно ли ему доверять до конца, но тут же отбросил эту мысль как напрасный страх. Он знал психологию предателей — не было более надежных людей, чем бывшие самураи. Они так же фанатично боролись с Ямато, как раньше с американцами. Те же из них, кто раскаялся в измене, всегда кончали жизнь самоубийством. Дзиро Ито, ныне лейтенант Лаббэка, выносливый, натренированный ниндзя, считался лучшим шпионом государственного секретаря.
Лаббэк вновь задумался о листовках с Декретом, распространявшихся сначала в пограничных районах, а теперь уже в Харрисбурге и Линкольне. «Кто? — спрашивал себя Конрой, сидя в пустом кабинете. — Кто? Кассабиан? Нет. Он экспансионист до мозга костей. Но кто же тогда стоит за этим? Ле Гран? Да! Трусливый и честолюбивый Ле Гран, невинной бабочкой порхающий вокруг Президента. Гнусный, вероломный враг. Я уничтожу тебя! Я раскрою Президенту твои планы, которые ты замышлял с Хальтоном Хенри. Да, я устрою вам очную ставку, чтобы ты подтвердил каждую строчку вашего договора, поганый лжец! Тебе не удастся отделаться шуточками. На этот раз я не дам тебе выкрутиться!
Но все ли я правильно рассчитал? — внезапно засомневался Лаббэк. — Люсия должна погибнуть, но Хальтон мне нужен живым… А что, если получится наоборот? Очень плохо… Очень плохо и для Американо, и для меня. Я не могу уничтожить Ле Грана, не обвинив Хальтона Хенри в государственной измене. А потом мне опять придется спасать его от смертной казни. Нет! Хальтон должен быть освобожден. Я обещал Курту Райнеру. Без освобождения его дяди не может быть и речи ни о какой свадьбе с Ребой».
Он взглянул на вазу с увядшими нарциссами, стоявшую на подоконнике. Из окна виднелась лужайка перед Белым домом, посеребренная вечерними тенями. Солнце клонилось к западу; на тяжелом бархатном небе высвечивались бледно-оранжевые облака, между которыми наметился золотой пунктир летящего самолета. Внизу тускло мерцали окна президентских апартаментов с приоткрытыми жалюзи.
Алиса молча стояла на балконе, погрузившись в уютное тепло наступающей ночи. Она вспомнила отвратительную возню, которую устроили вокруг нее, чтобы выдать замуж за девятнадцатилетнего китайского принца. Она пожалела, что не смогла сразу же пресечь эти попытки и спровоцировала ссору с Китаем.
Затем мысли ее обратились к последнему ходу императора. Е Чан, новая квазисупруга Муцухито, дочь корейской марионетки Хо Кум Суна, стала удачным приобретением для Ямато. В настоящее время она находится на Сеуле, где расположен крупнейший в Освоенном Космосе порт с самой длинной взлетно-посадочной полосой и множеством прекрасно оборудованных стоянок. Вскоре она отправится в долгое межпланетное путешествие в Киото.
Согласно донесениям разведки, потребуется усиленный эскорт для соблюдения этикета и отпугивания корейских пиратов, курсирующих в пограничной зоне. Говорят, эскорт уже собирается на Сеуле. Теперь Муцухито устранил последнее препятствие, мешающее ему использовать Декрет Центральной Власти для оправдания давно задуманного вторжения в Американо.
Сектор Американо находился в очень сложной ситуации. Война могла начаться со дня на день, и флот уже был приведен в боевую готовность. Кассабиан доносил, что Уэстерленд нашел прибежище в бухте Хонсю, среди кучки политических ссыльных, обращавшихся к Муцухито с предложением немедленно начать войну. Пример его друга, заговорщика Уотерса, мог охладить пыл Ямато, а мог наоборот, еще больше воспламенить. Алиса выслушала доклад Лаббэка о расследовании дела Уотерса и подписала приказ о смертном приговоре. Этот документ все еще лежал у нее на столе.
«Почему мне всегда так трудно гасить свечу человеческой жизни? — спрашивала она себя. — Не имеет значения, чья это жизнь, и что этот человек совершил. Мне всегда недостает ненависти, чтобы испытывать удовольствие, подписывая смертный приговор. Да, я не такая „железная“, как мой отец. Если его и мучила совесть, то он никогда не показывал этого. Но он был несгибаемым, Оттоман Кэн…»
Алиса прислушалась к своим чувствам. Она не любила подписывать приказы, обрекающие людей на казнь, даже в том случае, когда защищать их было противозаконно. Для очистки совести Алиса решила смягчить наказание Бовери, отправив его в ссылку. Затем она задумалась о судьбе Люсии. «Конрой советует мне расправиться с ней, уничтожив ее законным способом. Но зачем?
Это может только обострить ситуацию. Представляю, сколько грязи выльют на мою голову монахи с Центральной Земли! Да, Люсия пыталась лишить меня власти, но я бы делала на ее месте то же самое. Теперь она моя пленница, и я стою перед выбором. Я отняла у нее свободу, но я не хочу отбирать у нее жизнь!
А Хальтон… О, Господи! Тщеславный, самонадеянный, глупый Хальтон! Неумелый игрок. Вечно он впутывается в чужие интриги. Но он во всем сознался, и за это я заменю смертную казнь на ссылку. Ничего… Американо преодолеет трудности, и я останусь Президентом. Но я никогда не смогу забыть, что власть поддерживают с помощью обмана. Что толку от моих стараний, если все кругом пронизано коррупцией? Меня окружают только жестокие и честолюбивые люди, вряд ли они задумываются о добре и зле…»
Она вспомнила о самом мрачном периоде своей жизни. Хмурое утро шестнадцать лет назад, во времена правления Люсии. Тогда комиссия Конгресса приказала доставить ее из Филадельфии в Линкольн. Ей потребовалось все ее мужество, чтобы подняться по бесконечным ступеням Капитолия с гордо поднятой головой. Ее обвинили в государственной измене и подготовке антиправительственного заговора вместе с Эли Вьятт. Она обвинялась также в проведении демонстрации протеста против договора о разоружении, который Люсия подписала тогда с Муцухито.
Суд потребовал смертной казни. Целый год Алиса находилась под арестом в Линкольне. Еще четыре года ее содержали в одиночном заключении на островах Роде, пока суд рассматривал ее дело. Все это время над нею был занесен самурайский меч, тень которого витала над всем сектором Американо. Но Люсия проявила выдержку и благородство, и Алиса никогда не забывала об этом. Заседания суда бесконечно затягивались, а иногда и переносились по просьбе самой Люсии. Конечно, дочь Стрэтфорда Хенри пролила много невинной крови, но она избавила свою непримиримую политическую соперницу от смертной казни, когда та полностью находилась в ее власти… Нет, Алиса этого не забудет!
«Когда Люсия лишилась власти в результате вооруженного восстания в тот роковой для нее ноябрьский день, я наконец возвратилась из ссылки на Либерти. Народ объявил меня Президентом, и я заняла ее место. Люди встретили меня с цветами и провозгласили Алису Кэн своей заступницей, как будто в моем имени была какая-то опьяняющая магия. Они прокляли Люсию за неумелое управление сектором и установление дружеских отношений с Ямато.
Мне знаком ужас перед смертным приговором. Я слишком хорошо знаю чувства осужденного, чтобы с легкостью подписывать этот документ. Я поступлю с Люсией так же, как она поступила в свое время со мной. Ни она, ни ее глупый брат не будут казнены. И неважно, какую угрозу это может представлять для моей жизни по убеждению Лаббэка или кого бы там ни было…»
Она выпрямилась, глубоко вздохнула и убрала ладонь со лба. Снизу послышались звуки гитары. Восемнадцатилетний Травис Хьюмэн, часовой из морских пехотинцев, осторожно перебирал струны. Он недавно сменился с поста и, казалось, даже не подозревал, что его может услышать Президент.
О скажи, видел ты Предрассветный луч зари? Мы его с тобою ждали В миг последний сумерек…
Алиса отошла в глубь комнаты, улыбнувшись незатейливой мелодии и мягкому голосу юноши. Подойдя к письменному столу, она внезапно почувствовала головокружение и оперлась на кресло. Ей казалось, что это скоро должно пройти, но головокружение не проходило. Она села в кресло и вдруг ощутила, как тяжесть целой планеты легла на ее плечи. Она закрыла глаза и в этот момент отчетливо представила Освоенный Космос и свое место в нем. Алиса вновь улыбнулась и прошептала вместе с поющим Трависом:
…Радость моя, нового дня Солнце встает…
«О глупый Хальтон! Вечно ты лезешь не в свое дело. Как обрадовались бы Отис и Конрой, увидев тебя в могиле. Но ты сознался, и я прощаю тебя». Она взяла ручку и подписала приказ об освобождении Хальтона Хенри из-под стражи.
— Ваша командировка оказалась удачной?
— Да. Мистер Бовери, садовник из Харрисбурга, признал свою вину.
— Это он разносил листки?
— Бовери сознался в этом. Он арестован.
— Вы применяли зонд во время допроса?
— Да, как вы приказали, сэр.
— Хорошо. Пусть он отдохнет этой ночью и все обдумает, можете даже спеть ему колыбельную. Если он не выдаст своих сообщников, допросите его снова при помощи зонда. Я хочу знать имя человека, который доставил в Американо первые экземпляры этих листков.
Глаза Ито блеснули при свете лампы.
— Мы уже знаем его имя, сэр.
— Кто это?
— Некий Ы То Мэн. Корейский финансист, служащий банка «Сумитомо». Он привез первые экземпляры с пограничных орбит.
Лаббэк нетерпеливо схватил Ито за рукав.
— С каких орбит? Как ему удалось добраться до Американо?
— Это нам еще предстоит выяснить, сэр.
Лаббэк внимательно посмотрел на Ито, который уже собрался уходить. Личный курьер государственного секретаря родился в Ямато и именно там начинал свою деятельность. На мгновение Лаббэк засомневался, можно ли ему доверять до конца, но тут же отбросил эту мысль как напрасный страх. Он знал психологию предателей — не было более надежных людей, чем бывшие самураи. Они так же фанатично боролись с Ямато, как раньше с американцами. Те же из них, кто раскаялся в измене, всегда кончали жизнь самоубийством. Дзиро Ито, ныне лейтенант Лаббэка, выносливый, натренированный ниндзя, считался лучшим шпионом государственного секретаря.
Лаббэк вновь задумался о листовках с Декретом, распространявшихся сначала в пограничных районах, а теперь уже в Харрисбурге и Линкольне. «Кто? — спрашивал себя Конрой, сидя в пустом кабинете. — Кто? Кассабиан? Нет. Он экспансионист до мозга костей. Но кто же тогда стоит за этим? Ле Гран? Да! Трусливый и честолюбивый Ле Гран, невинной бабочкой порхающий вокруг Президента. Гнусный, вероломный враг. Я уничтожу тебя! Я раскрою Президенту твои планы, которые ты замышлял с Хальтоном Хенри. Да, я устрою вам очную ставку, чтобы ты подтвердил каждую строчку вашего договора, поганый лжец! Тебе не удастся отделаться шуточками. На этот раз я не дам тебе выкрутиться!
Но все ли я правильно рассчитал? — внезапно засомневался Лаббэк. — Люсия должна погибнуть, но Хальтон мне нужен живым… А что, если получится наоборот? Очень плохо… Очень плохо и для Американо, и для меня. Я не могу уничтожить Ле Грана, не обвинив Хальтона Хенри в государственной измене. А потом мне опять придется спасать его от смертной казни. Нет! Хальтон должен быть освобожден. Я обещал Курту Райнеру. Без освобождения его дяди не может быть и речи ни о какой свадьбе с Ребой».
Он взглянул на вазу с увядшими нарциссами, стоявшую на подоконнике. Из окна виднелась лужайка перед Белым домом, посеребренная вечерними тенями. Солнце клонилось к западу; на тяжелом бархатном небе высвечивались бледно-оранжевые облака, между которыми наметился золотой пунктир летящего самолета. Внизу тускло мерцали окна президентских апартаментов с приоткрытыми жалюзи.
Алиса молча стояла на балконе, погрузившись в уютное тепло наступающей ночи. Она вспомнила отвратительную возню, которую устроили вокруг нее, чтобы выдать замуж за девятнадцатилетнего китайского принца. Она пожалела, что не смогла сразу же пресечь эти попытки и спровоцировала ссору с Китаем.
Затем мысли ее обратились к последнему ходу императора. Е Чан, новая квазисупруга Муцухито, дочь корейской марионетки Хо Кум Суна, стала удачным приобретением для Ямато. В настоящее время она находится на Сеуле, где расположен крупнейший в Освоенном Космосе порт с самой длинной взлетно-посадочной полосой и множеством прекрасно оборудованных стоянок. Вскоре она отправится в долгое межпланетное путешествие в Киото.
Согласно донесениям разведки, потребуется усиленный эскорт для соблюдения этикета и отпугивания корейских пиратов, курсирующих в пограничной зоне. Говорят, эскорт уже собирается на Сеуле. Теперь Муцухито устранил последнее препятствие, мешающее ему использовать Декрет Центральной Власти для оправдания давно задуманного вторжения в Американо.
Сектор Американо находился в очень сложной ситуации. Война могла начаться со дня на день, и флот уже был приведен в боевую готовность. Кассабиан доносил, что Уэстерленд нашел прибежище в бухте Хонсю, среди кучки политических ссыльных, обращавшихся к Муцухито с предложением немедленно начать войну. Пример его друга, заговорщика Уотерса, мог охладить пыл Ямато, а мог наоборот, еще больше воспламенить. Алиса выслушала доклад Лаббэка о расследовании дела Уотерса и подписала приказ о смертном приговоре. Этот документ все еще лежал у нее на столе.
«Почему мне всегда так трудно гасить свечу человеческой жизни? — спрашивала она себя. — Не имеет значения, чья это жизнь, и что этот человек совершил. Мне всегда недостает ненависти, чтобы испытывать удовольствие, подписывая смертный приговор. Да, я не такая „железная“, как мой отец. Если его и мучила совесть, то он никогда не показывал этого. Но он был несгибаемым, Оттоман Кэн…»
Алиса прислушалась к своим чувствам. Она не любила подписывать приказы, обрекающие людей на казнь, даже в том случае, когда защищать их было противозаконно. Для очистки совести Алиса решила смягчить наказание Бовери, отправив его в ссылку. Затем она задумалась о судьбе Люсии. «Конрой советует мне расправиться с ней, уничтожив ее законным способом. Но зачем?
Это может только обострить ситуацию. Представляю, сколько грязи выльют на мою голову монахи с Центральной Земли! Да, Люсия пыталась лишить меня власти, но я бы делала на ее месте то же самое. Теперь она моя пленница, и я стою перед выбором. Я отняла у нее свободу, но я не хочу отбирать у нее жизнь!
А Хальтон… О, Господи! Тщеславный, самонадеянный, глупый Хальтон! Неумелый игрок. Вечно он впутывается в чужие интриги. Но он во всем сознался, и за это я заменю смертную казнь на ссылку. Ничего… Американо преодолеет трудности, и я останусь Президентом. Но я никогда не смогу забыть, что власть поддерживают с помощью обмана. Что толку от моих стараний, если все кругом пронизано коррупцией? Меня окружают только жестокие и честолюбивые люди, вряд ли они задумываются о добре и зле…»
Она вспомнила о самом мрачном периоде своей жизни. Хмурое утро шестнадцать лет назад, во времена правления Люсии. Тогда комиссия Конгресса приказала доставить ее из Филадельфии в Линкольн. Ей потребовалось все ее мужество, чтобы подняться по бесконечным ступеням Капитолия с гордо поднятой головой. Ее обвинили в государственной измене и подготовке антиправительственного заговора вместе с Эли Вьятт. Она обвинялась также в проведении демонстрации протеста против договора о разоружении, который Люсия подписала тогда с Муцухито.
Суд потребовал смертной казни. Целый год Алиса находилась под арестом в Линкольне. Еще четыре года ее содержали в одиночном заключении на островах Роде, пока суд рассматривал ее дело. Все это время над нею был занесен самурайский меч, тень которого витала над всем сектором Американо. Но Люсия проявила выдержку и благородство, и Алиса никогда не забывала об этом. Заседания суда бесконечно затягивались, а иногда и переносились по просьбе самой Люсии. Конечно, дочь Стрэтфорда Хенри пролила много невинной крови, но она избавила свою непримиримую политическую соперницу от смертной казни, когда та полностью находилась в ее власти… Нет, Алиса этого не забудет!
«Когда Люсия лишилась власти в результате вооруженного восстания в тот роковой для нее ноябрьский день, я наконец возвратилась из ссылки на Либерти. Народ объявил меня Президентом, и я заняла ее место. Люди встретили меня с цветами и провозгласили Алису Кэн своей заступницей, как будто в моем имени была какая-то опьяняющая магия. Они прокляли Люсию за неумелое управление сектором и установление дружеских отношений с Ямато.
Мне знаком ужас перед смертным приговором. Я слишком хорошо знаю чувства осужденного, чтобы с легкостью подписывать этот документ. Я поступлю с Люсией так же, как она поступила в свое время со мной. Ни она, ни ее глупый брат не будут казнены. И неважно, какую угрозу это может представлять для моей жизни по убеждению Лаббэка или кого бы там ни было…»
Она выпрямилась, глубоко вздохнула и убрала ладонь со лба. Снизу послышались звуки гитары. Восемнадцатилетний Травис Хьюмэн, часовой из морских пехотинцев, осторожно перебирал струны. Он недавно сменился с поста и, казалось, даже не подозревал, что его может услышать Президент.
О скажи, видел ты Предрассветный луч зари? Мы его с тобою ждали В миг последний сумерек…
Алиса отошла в глубь комнаты, улыбнувшись незатейливой мелодии и мягкому голосу юноши. Подойдя к письменному столу, она внезапно почувствовала головокружение и оперлась на кресло. Ей казалось, что это скоро должно пройти, но головокружение не проходило. Она села в кресло и вдруг ощутила, как тяжесть целой планеты легла на ее плечи. Она закрыла глаза и в этот момент отчетливо представила Освоенный Космос и свое место в нем. Алиса вновь улыбнулась и прошептала вместе с поющим Трависом:
…Радость моя, нового дня Солнце встает…
«О глупый Хальтон! Вечно ты лезешь не в свое дело. Как обрадовались бы Отис и Конрой, увидев тебя в могиле. Но ты сознался, и я прощаю тебя». Она взяла ручку и подписала приказ об освобождении Хальтона Хенри из-под стражи.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
— Стой!
Кем бы они ни были, эти люди, один — в оранжевом одеянии, а другой — с носом из тусклого серебра, им нечего здесь делать, — юный морской пехотинец выглядел неприступным.
Оба — гуру и вонючий Тимо Фаррен — были ему известны. Фаррена часто видели в компании Кассабиана и в свите, сопровождавшей Президента. Его знали как математика и исследователя пси. Рамакришну же считали живым привидением, связанным со всеми видами сверхъестественного. Но даже они не могли попасть в Белый дом без особого разрешения, выданного Службой безопасности Президента. Тем более когда на посту стоял Травис Хьюмэн. Он не посмел бы нарушить приказ своего дяди Дэвена Зенца. После появления Декрета Центральной Власти охрана Белого дома удвоилась, а затем и утроилась.
Страхам государственного секретаря не было границ. Бесконечным проверкам подвергалось все, чего могла коснуться Президент: документы, оборудование, магнитофоны, синтетики…
Кухня инспектировалась по нескольку раз в день. Посуду, воду, вина, закуски, приготовленные блюда, овощи и фрукты осматривала специальная комиссия экспертов и подвергала тщательному химическому и радиологическому анализу.
Только пропуск Службы безопасности Президента позволял войти в Белый дом. Не имело значения, кому он был выдан — невинному младенцу или убеленному сединами старцу, — все без исключения проверялись на детекторе.
— В чем дело, разве вы не узнаете меня? — спросил Фаррен.
— Да, сэр.
— Тогда пропустите.
— Я не могу этого сделать, сэр.
Товарищи Хьюмэна по караулу выстроились у него за спиной, заслоняя вход. Они уставились на человека в оранжевых одеждах. Тот был босой, с длинной седой бородой, раздвоенной, как два огромных клыка. От него сильно пахло маслом пачули, а когда он шагнул вперед, им показалось, что какая-то зловещая сила сковала их движения. Отвратительный Фаррен закрякал рядом, протягивая пропуск увечной рукой.
— Взгляните! Даже личный пропуск секретаря Лаббэка не может с этим соперничать.
Часовой неохотно посмотрел на карточку, положил ее перед собой, а потом отдал обратно.
— Ну?
— Похоже на пропуск Службы безопасности, — проговорил он, запинаясь.
— Тогда разреши нам пройти.
— Мне приказано сегодня никого не пропускать без особого разрешения от…
Фаррен резко выпрямился, утреннее солнце блеснуло в стеклах его очков, ослепив охранника. Глаз ученого стало не видно.
— Как тебя зовут, мальчик?
Молодой охранник смутился. Он казался Фаррену мальчишкой, без сомнения, назначенным на этот пост благодаря семейным связям. Юнцы вроде этого оказывались часто туповатыми, ищущими только способ отличиться. А этот, судя по всему, был еще и труслив. В присутствии своих коллег он не решался приказать посетителям отойти от пропускного пункта.
— Президент сегодня отсутствует, — проговорил он с заметным затруднением.
— Я знаю. Она бы не доверила такому тупице охранять что-либо кроме пустой комнаты. Дай нам пройти, я сказал.
— Я не могу этого сделать, сэр, — чуть приободрился юноша.
— Как тебя зовут?
— Полагаю, сэр, что это не имеет никакого значения.
— Мальчик, ты сделаешь так, как говорит мой помощник, — раздался глубокий повелительный голос Рамакришны.
Охрана в нерешительности посмотрела на него.
— Извините, сэр…
— Извините?! — гнусавый крик Фаррена заставил молодого человека проглотить язык. — Я доложу наверх о том, что ты вмешиваешься в дела Президента. Разве мой пропуск не убедил тебя? Или ты станешь утверждать, что и теперь выполняешь приказ?
Несмотря на замешательство, молодой человек гордо приподнял подбородок.
— Я в точности выполняю приказ. Я…
— Ты знаешь, кто это? — поспешно перебил его Фаррен.
— Я знаю, что у него нет обязательного для всех пропуска Службы безопасности Президента.
Внезапно черное лицо Рамакришны улыбнулось, и он внимательно посмотрел на охранников.
— Вы не позволяете мне войти, сегодня, в такой важный день? — раздался трубный глас Рамакришны.
— Почему важный? Для чего вы пришли? — дрожа, спросил мальчик.
— Пси, мальчик, пси, — ухмыльнулся Фаррен. — Мы пришли проверить спальню Президента. Ты знаешь, что профессор Рамакришна — единственная защита Алисы Кэн от тайных агентов-ниндзя. Он может заглянуть в сознание человека и узнать все его секреты.
— Он говорит правду, Травис Хьюмэн! — прогремел Рамакришна.
Охранник побледнел и рассеянно оглянулся.
— Вы меня знаете?..
— Его так зовут, все верно, — испуганно прошептал пехотинец, стоявший позади Трависа.
— Тогда дайте мне пройти, и вы спасете Президента.
— Спасу Президента?
— От вас больше ничего не зависит. Я вижу, что вы честные люди, готовые отдать жизнь за своего Президента. От вас больше ничего не зависит. Ничего не зависит больше от вас…
Хьюмэн, сам того не желая, отошел в сторону, а остальные охранники, казалось, погрузились в какие-то сложные вычисления, озадачившие их настолько, что они даже не пошевелились, когда Рамакришна прошел через пропускной пункт и стал удаляться по коридору. Фаррен, прихрамывая, засеменил за ним.
— Какой дьявольский трюк, Ганеш.
— Все солдаты — дураки, — презрительно фыркнул Рамакришна, — особенно молодые. А этот — самый глупый из них. Как я говорил вам, все удается легче, когда они чем-то немного обеспокоены. Вот почему нужно всегда находить повод для их беспокойства.
— Да. Но меня не перестает удивлять ваше искусство. Каждый раз, когда вы отключаете их таким образом.
Они вошли в спальню Президента и приблизились к большой кровати с балдахином в форме дракона, который подарила вдовствующая императрица Вэньлан из династии Шан в Китае. Алиса поднялась с кровати полчаса назад. На пышном матрасе лежало яркое парчовое покрывало, оно еще сохраняло отпечаток тела Президента.
Фаррен внимательно наблюдал за дверью, а Рамакришна тем временем откинул полог и достал из-под одежд длинный пинцет и скальпель. Он искусно открыл потайное углубление в глазу дракона. В отверстии лакированного дерева лежала большая красновато-коричневая куколка бабочки размером около дюйма. Он вынул ее пинцетом, а затем аккуратно положил вместо нее точно такую же куколку. Извлеченную из глаза дракона куколку Рамакришна сжал пальцами так, что выступило несколько капель темной жидкости. Затем он стал тщательно растирать в ладонях остатки куколки, пока полностью ее не уничтожил. Всегда в одно и то же время раз в неделю они неизменно приходили с этой миссией на протяжении вот уже семи месяцев.
— Ну как?
— Все готово.
— Зачем вы всегда их измельчаете? — спросил Фаррен.
— Чтобы убедиться, что они мертвы. Те, кому они принадлежат, не должны узнать то, что знаю я.
Фаррен хихикнул и оглянулся.
— Вас никогда не интересовало, в какой вид бабочки они могли бы превратиться?
— В «Белого императора», если угодно.
— Простите, профессор, — Фаррен сложил ладони у груди и, улыбаясь, низко поклонился. — Я забылся, господин. Вы — Ганеш Рамакришна, великий гуру с непревзойденной репутацией, главный исследователь пси в Американо, доверенный человек Президента, космический советник, друг мастеров дзэн из Камапутра, переводчик…
— Тс-с-с! — неожиданно прервал его Рамакришна, подняв указательный палец.
Фаррен навострил уши и согнал с лица глупую улыбку. В тишине раздался скрип половиц, и они услышали шаркающие шаги синтетиков, которые направлялись в спальню, чтобы привести ее в порядок.
— Нам надо уходить.
Они приблизились к пропускному пункту.
Рамакришна отодвинул в сторону молодого охранника и посмотрел в небо. Словно поймав что-то взглядом, он вздрогнул и повернулся к замершим пехотинцам.
— Вернись и говори со мной, Травис Хьюмэн. Вернитесь все.
Охранники заморгали и заерзали, как будто они внезапно позабыли что-то важное. Такая метаморфоза случалась с ними всякий раз, когда Рамакришна и Фаррен покидали Белый дом. Теперь пехотинцы вновь вернулись в полную боевую готовность.
— Я спрашивал вас, не могу ли я войти? — вкрадчиво спросил Фаррен.
— Нет. Без пропуска Службы безопасности Президента мы не можем пропустить вас, сэр.
— Да, понимаю…
— Извините, сэр, но у меня приказ.
— Ты прав, пехотинец. Я понимаю: ты просто добросовестно выполняешь свой долг, — любезно проговорил Фаррен.
Они вышли из западного крыла здания во двор. Рамакришна ухмыльнулся и повел Фаррена к своей машине. Пора было ехать в ашрам.
Кем бы они ни были, эти люди, один — в оранжевом одеянии, а другой — с носом из тусклого серебра, им нечего здесь делать, — юный морской пехотинец выглядел неприступным.
Оба — гуру и вонючий Тимо Фаррен — были ему известны. Фаррена часто видели в компании Кассабиана и в свите, сопровождавшей Президента. Его знали как математика и исследователя пси. Рамакришну же считали живым привидением, связанным со всеми видами сверхъестественного. Но даже они не могли попасть в Белый дом без особого разрешения, выданного Службой безопасности Президента. Тем более когда на посту стоял Травис Хьюмэн. Он не посмел бы нарушить приказ своего дяди Дэвена Зенца. После появления Декрета Центральной Власти охрана Белого дома удвоилась, а затем и утроилась.
Страхам государственного секретаря не было границ. Бесконечным проверкам подвергалось все, чего могла коснуться Президент: документы, оборудование, магнитофоны, синтетики…
Кухня инспектировалась по нескольку раз в день. Посуду, воду, вина, закуски, приготовленные блюда, овощи и фрукты осматривала специальная комиссия экспертов и подвергала тщательному химическому и радиологическому анализу.
Только пропуск Службы безопасности Президента позволял войти в Белый дом. Не имело значения, кому он был выдан — невинному младенцу или убеленному сединами старцу, — все без исключения проверялись на детекторе.
— В чем дело, разве вы не узнаете меня? — спросил Фаррен.
— Да, сэр.
— Тогда пропустите.
— Я не могу этого сделать, сэр.
Товарищи Хьюмэна по караулу выстроились у него за спиной, заслоняя вход. Они уставились на человека в оранжевых одеждах. Тот был босой, с длинной седой бородой, раздвоенной, как два огромных клыка. От него сильно пахло маслом пачули, а когда он шагнул вперед, им показалось, что какая-то зловещая сила сковала их движения. Отвратительный Фаррен закрякал рядом, протягивая пропуск увечной рукой.
— Взгляните! Даже личный пропуск секретаря Лаббэка не может с этим соперничать.
Часовой неохотно посмотрел на карточку, положил ее перед собой, а потом отдал обратно.
— Ну?
— Похоже на пропуск Службы безопасности, — проговорил он, запинаясь.
— Тогда разреши нам пройти.
— Мне приказано сегодня никого не пропускать без особого разрешения от…
Фаррен резко выпрямился, утреннее солнце блеснуло в стеклах его очков, ослепив охранника. Глаз ученого стало не видно.
— Как тебя зовут, мальчик?
Молодой охранник смутился. Он казался Фаррену мальчишкой, без сомнения, назначенным на этот пост благодаря семейным связям. Юнцы вроде этого оказывались часто туповатыми, ищущими только способ отличиться. А этот, судя по всему, был еще и труслив. В присутствии своих коллег он не решался приказать посетителям отойти от пропускного пункта.
— Президент сегодня отсутствует, — проговорил он с заметным затруднением.
— Я знаю. Она бы не доверила такому тупице охранять что-либо кроме пустой комнаты. Дай нам пройти, я сказал.
— Я не могу этого сделать, сэр, — чуть приободрился юноша.
— Как тебя зовут?
— Полагаю, сэр, что это не имеет никакого значения.
— Мальчик, ты сделаешь так, как говорит мой помощник, — раздался глубокий повелительный голос Рамакришны.
Охрана в нерешительности посмотрела на него.
— Извините, сэр…
— Извините?! — гнусавый крик Фаррена заставил молодого человека проглотить язык. — Я доложу наверх о том, что ты вмешиваешься в дела Президента. Разве мой пропуск не убедил тебя? Или ты станешь утверждать, что и теперь выполняешь приказ?
Несмотря на замешательство, молодой человек гордо приподнял подбородок.
— Я в точности выполняю приказ. Я…
— Ты знаешь, кто это? — поспешно перебил его Фаррен.
— Я знаю, что у него нет обязательного для всех пропуска Службы безопасности Президента.
Внезапно черное лицо Рамакришны улыбнулось, и он внимательно посмотрел на охранников.
— Вы не позволяете мне войти, сегодня, в такой важный день? — раздался трубный глас Рамакришны.
— Почему важный? Для чего вы пришли? — дрожа, спросил мальчик.
— Пси, мальчик, пси, — ухмыльнулся Фаррен. — Мы пришли проверить спальню Президента. Ты знаешь, что профессор Рамакришна — единственная защита Алисы Кэн от тайных агентов-ниндзя. Он может заглянуть в сознание человека и узнать все его секреты.
— Он говорит правду, Травис Хьюмэн! — прогремел Рамакришна.
Охранник побледнел и рассеянно оглянулся.
— Вы меня знаете?..
— Его так зовут, все верно, — испуганно прошептал пехотинец, стоявший позади Трависа.
— Тогда дайте мне пройти, и вы спасете Президента.
— Спасу Президента?
— От вас больше ничего не зависит. Я вижу, что вы честные люди, готовые отдать жизнь за своего Президента. От вас больше ничего не зависит. Ничего не зависит больше от вас…
Хьюмэн, сам того не желая, отошел в сторону, а остальные охранники, казалось, погрузились в какие-то сложные вычисления, озадачившие их настолько, что они даже не пошевелились, когда Рамакришна прошел через пропускной пункт и стал удаляться по коридору. Фаррен, прихрамывая, засеменил за ним.
— Какой дьявольский трюк, Ганеш.
— Все солдаты — дураки, — презрительно фыркнул Рамакришна, — особенно молодые. А этот — самый глупый из них. Как я говорил вам, все удается легче, когда они чем-то немного обеспокоены. Вот почему нужно всегда находить повод для их беспокойства.
— Да. Но меня не перестает удивлять ваше искусство. Каждый раз, когда вы отключаете их таким образом.
Они вошли в спальню Президента и приблизились к большой кровати с балдахином в форме дракона, который подарила вдовствующая императрица Вэньлан из династии Шан в Китае. Алиса поднялась с кровати полчаса назад. На пышном матрасе лежало яркое парчовое покрывало, оно еще сохраняло отпечаток тела Президента.
Фаррен внимательно наблюдал за дверью, а Рамакришна тем временем откинул полог и достал из-под одежд длинный пинцет и скальпель. Он искусно открыл потайное углубление в глазу дракона. В отверстии лакированного дерева лежала большая красновато-коричневая куколка бабочки размером около дюйма. Он вынул ее пинцетом, а затем аккуратно положил вместо нее точно такую же куколку. Извлеченную из глаза дракона куколку Рамакришна сжал пальцами так, что выступило несколько капель темной жидкости. Затем он стал тщательно растирать в ладонях остатки куколки, пока полностью ее не уничтожил. Всегда в одно и то же время раз в неделю они неизменно приходили с этой миссией на протяжении вот уже семи месяцев.
— Ну как?
— Все готово.
— Зачем вы всегда их измельчаете? — спросил Фаррен.
— Чтобы убедиться, что они мертвы. Те, кому они принадлежат, не должны узнать то, что знаю я.
Фаррен хихикнул и оглянулся.
— Вас никогда не интересовало, в какой вид бабочки они могли бы превратиться?
— В «Белого императора», если угодно.
— Простите, профессор, — Фаррен сложил ладони у груди и, улыбаясь, низко поклонился. — Я забылся, господин. Вы — Ганеш Рамакришна, великий гуру с непревзойденной репутацией, главный исследователь пси в Американо, доверенный человек Президента, космический советник, друг мастеров дзэн из Камапутра, переводчик…
— Тс-с-с! — неожиданно прервал его Рамакришна, подняв указательный палец.
Фаррен навострил уши и согнал с лица глупую улыбку. В тишине раздался скрип половиц, и они услышали шаркающие шаги синтетиков, которые направлялись в спальню, чтобы привести ее в порядок.
— Нам надо уходить.
Они приблизились к пропускному пункту.
Рамакришна отодвинул в сторону молодого охранника и посмотрел в небо. Словно поймав что-то взглядом, он вздрогнул и повернулся к замершим пехотинцам.
— Вернись и говори со мной, Травис Хьюмэн. Вернитесь все.
Охранники заморгали и заерзали, как будто они внезапно позабыли что-то важное. Такая метаморфоза случалась с ними всякий раз, когда Рамакришна и Фаррен покидали Белый дом. Теперь пехотинцы вновь вернулись в полную боевую готовность.
— Я спрашивал вас, не могу ли я войти? — вкрадчиво спросил Фаррен.
— Нет. Без пропуска Службы безопасности Президента мы не можем пропустить вас, сэр.
— Да, понимаю…
— Извините, сэр, но у меня приказ.
— Ты прав, пехотинец. Я понимаю: ты просто добросовестно выполняешь свой долг, — любезно проговорил Фаррен.
Они вышли из западного крыла здания во двор. Рамакришна ухмыльнулся и повел Фаррена к своей машине. Пора было ехать в ашрам.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Автомобиль свернул с шоссе, ведущего на север, и помчался по проселочной дороге. Она петляла меж плакучих ив и зеленых полей, тянувшихся вдоль реки до самого дома Рамакришны. Кассабиан указал Эллису на незавершенный особняк посреди луга — это был новый дом Кассабиана, строительство которого он недавно начал.
— Мне нужен дом в пригороде Линкольна. Я выбрал это место.
— Неплохо, — проговорил Эллис.
— Да. Мне нравится здесь. Достаточно близко к реке, РИСКу и Белому дому.
— Рамакришна, вероятно, тоже одобрил ваш выбор.
Кассабиан с уважением кивнул.
— Вы увидите, что наш сумасшедший гуру на самом деле вовсе не дурак. Вы сами убедитесь в том, что у него неплохие идеи.
Стая диких уток вспорхнула из воды, и Эллис проводил их взглядом. Он доверял Кассабиану больше, чем кому бы то ни было из тех, кого он встретил в Линкольне, за исключением Ребы. Когда он узнал о настоящей миссии Ы То Мэна, то сначала захотел перерезать горло гнусному корейцу, но блестящая логика Кассабиана охладила его пыл.
— То, что Центральная Власть приговорила Алису Кэн к смерти, не имеет никакого значения. Весь Освоенный Космос понимает, что половина членов Верховного Суда — марионетки Ямато. Уверяю вас, что ничто не угрожает безопасности Президента, даже наоборот. Подумайте: экспансионистские настроения накаляются и расшатывают положение Конроя. Декрет пришел слишком поздно, мятеж уже подавлен. Итак, фракция про-Ямато вынуждена либо затаиться, либо восстать и привлечь к себе внимание властей и ненависть граждан. Мы бросили им перчатку, но они вряд ли смогут ее сейчас поднять.
Наше первое требование — это договор с Китаем. Если приготовления к свадьбе Президента и сына вдовствующей императрицы вновь оживятся, между Ямато и Китаем возникнет отчуждение. В этом случае значительно уменьшится вероятность того, что они объединятся для совместного вторжения в Американо. Вы совершили благое дело, доставив сюда Ы с копиями Декрета. Более того, если Ы, как он собирался, наладит контакт с Хальтоном Хенри, не пройдет и недели, как их схватят и свяжут, как баранов. Вот это я могу обещать вам с полной уверенностью.
Затем Кассабиан умышленно перевел разговор на Ребу.
— Послушайте, вам ведь известно, что если Хальтон Хенри будет казнен, женитьба на дочери Лаббэка потеряет для Райнера всякий смысл?
— По крайней мере, хоть какое-то утешение для меня, Фарис. Я не могу жениться на ней, хотя люблю ее и знаю, что она любит меня.
— Жаль. Будь вы побогаче, хотя бы на несколько миллионов кредитов…
— Подождите, дайте мне время.
Эллис повернулся к Кассабиану. Фарис оценивающе смотрел на стройплощадку своего особняка.
— Итак, — проговорил Кассабиан, — у вас есть паспорт и собственный корабль. Что теперь?
— Сначала я хочу повидаться с Ребой, а потом отправлюсь в Харрисбург. Обо всем остальном я уже договорился со своим экипажем.
— Что бы вы ни делали, я буду ждать новостей.
— Вам не придется долго ждать.
Свернув направо, в сторону Ньюпорта, они подъехали к перекрестку и остановились. Водитель остался в машине, а Эллис и Фарис направились к ашраму Рамакришны. На его территории они увидели беспорядочно разбросанные строения, предназначенные для таинственных занятий хозяина и дюжины его бритоголовых учеников, прошедших посвящение. Постройки были окружены диким подлеском и неухоженным кустарником. Лишь вдалеке, почти у самой реки, виднелся небольшой сад, огороженный каменной стеной.
— Мне нужен дом в пригороде Линкольна. Я выбрал это место.
— Неплохо, — проговорил Эллис.
— Да. Мне нравится здесь. Достаточно близко к реке, РИСКу и Белому дому.
— Рамакришна, вероятно, тоже одобрил ваш выбор.
Кассабиан с уважением кивнул.
— Вы увидите, что наш сумасшедший гуру на самом деле вовсе не дурак. Вы сами убедитесь в том, что у него неплохие идеи.
Стая диких уток вспорхнула из воды, и Эллис проводил их взглядом. Он доверял Кассабиану больше, чем кому бы то ни было из тех, кого он встретил в Линкольне, за исключением Ребы. Когда он узнал о настоящей миссии Ы То Мэна, то сначала захотел перерезать горло гнусному корейцу, но блестящая логика Кассабиана охладила его пыл.
— То, что Центральная Власть приговорила Алису Кэн к смерти, не имеет никакого значения. Весь Освоенный Космос понимает, что половина членов Верховного Суда — марионетки Ямато. Уверяю вас, что ничто не угрожает безопасности Президента, даже наоборот. Подумайте: экспансионистские настроения накаляются и расшатывают положение Конроя. Декрет пришел слишком поздно, мятеж уже подавлен. Итак, фракция про-Ямато вынуждена либо затаиться, либо восстать и привлечь к себе внимание властей и ненависть граждан. Мы бросили им перчатку, но они вряд ли смогут ее сейчас поднять.
Наше первое требование — это договор с Китаем. Если приготовления к свадьбе Президента и сына вдовствующей императрицы вновь оживятся, между Ямато и Китаем возникнет отчуждение. В этом случае значительно уменьшится вероятность того, что они объединятся для совместного вторжения в Американо. Вы совершили благое дело, доставив сюда Ы с копиями Декрета. Более того, если Ы, как он собирался, наладит контакт с Хальтоном Хенри, не пройдет и недели, как их схватят и свяжут, как баранов. Вот это я могу обещать вам с полной уверенностью.
Затем Кассабиан умышленно перевел разговор на Ребу.
— Послушайте, вам ведь известно, что если Хальтон Хенри будет казнен, женитьба на дочери Лаббэка потеряет для Райнера всякий смысл?
— По крайней мере, хоть какое-то утешение для меня, Фарис. Я не могу жениться на ней, хотя люблю ее и знаю, что она любит меня.
— Жаль. Будь вы побогаче, хотя бы на несколько миллионов кредитов…
— Подождите, дайте мне время.
Эллис повернулся к Кассабиану. Фарис оценивающе смотрел на стройплощадку своего особняка.
— Итак, — проговорил Кассабиан, — у вас есть паспорт и собственный корабль. Что теперь?
— Сначала я хочу повидаться с Ребой, а потом отправлюсь в Харрисбург. Обо всем остальном я уже договорился со своим экипажем.
— Что бы вы ни делали, я буду ждать новостей.
— Вам не придется долго ждать.
Свернув направо, в сторону Ньюпорта, они подъехали к перекрестку и остановились. Водитель остался в машине, а Эллис и Фарис направились к ашраму Рамакришны. На его территории они увидели беспорядочно разбросанные строения, предназначенные для таинственных занятий хозяина и дюжины его бритоголовых учеников, прошедших посвящение. Постройки были окружены диким подлеском и неухоженным кустарником. Лишь вдалеке, почти у самой реки, виднелся небольшой сад, огороженный каменной стеной.