Страница:
голубой цвет был цветом жертвы? Вот как! Мои подозрения были
обоснованными. В Кэр Сайкир я был бы приношением, слепо идущим навстречу
своей судьбе. Матолч, конечно, знал. Представляю себе, как мозг оборотня
смаковал эту шутку! Эдейри, думая свои думы под накинутым капюшоном, тоже
знала.
А Медея?.. Медея?!
Она осмелилась предать меня! Меня, Ганелона! Открывающего врата!
Избранника Ллура, Лорда Ганелона! Она посмела! Черный гром загремел в моем
мозгу. Я подумал: "Клянусь Ллуром, они заплатят за это! Они будут ползать
у моих ног, как жалкие псы, и умолять о пощаде!"
Ярость открыла все шлюзы в мозгу, и от Эдварда Бонда остались лишь
туманные воспоминания, которые спадали с меня так же, как голубой плащ
избранника-жертвы спал с плеч - голубой плащ избранной жертвы на плечах
лорда Ганелона!
Я слепо моргал глазами, стоя в кругу одетых в зеленое людей. Как я
попал сюда? Как осмелились эти лесные жители стоять передо мной в таких
вызывающих позах?! Кровь ревела в моих висках, все завертелось перед
глазами. Когда все закончится, я вытащу свое оружие и изрублю этих
выскочек, как дровосек рубит дрова.
Но подожди!
Во-первых, Совет, поклявшийся друг другу в дружбе, предал меня.
Почему, _п_о_ч_е_м_у_? Они были рады видеть меня, когда спасли из этого
мира, этой чужой Земли. Лесных жителей я мог убить в любую минуту, когда
только захочу - сейчас предстояло обдумать более важные проблемы. А
Ганелон был мудрым человеком. Лесные жители могли понадобиться мне для
выполнения задуманной мести. А потом...
Я напряг свою память. Что могло случиться, из-за чего Совет обратился
против меня? Я мог бы поклясться, что это не входило с самого начала в
намерения Медеи - слишком искренне она обрадовалась тому, что я вернулся.
Матолч мог, конечно, подействовать на нее, но опять-таки, почему? Или,
может, тут замешана Эдейри, или сам старик Гаст Райми? В любом случае,
клянусь Золотым Окном, открывающимся в храме, они еще пожалеют о своей
ошибке!
- Эдвард!
Женский голос, нежный и испуганный, донесся до меня как бы издалека.
Я взял себя в руки, борясь с обуревающей меня яростью и ненавистью. Я
увидел бледное лицо, окруженное нимбом золотистых волос, зеленые тревожные
глаза. Я вспомнил.
Рядом с Арле стоял незнакомый человек, чьи холодные серые глаза
послужили шоком, вернувшим меня к действительности. Он глядел на меня так,
как будто хорошо знал меня, как Ганелона. Но я никогда раньше не видел
этого человека.
Это был невысокого роста крепыш, молодо выглядевший, несмотря на
седину, затронувшую его бороду. Лицо его загорело так сильно, что цветом
своим напоминало коричневую, темную землю. В своем плотно облегающем
костюме из зеленой ткани он был идеальным бегуном, скользящим между
деревьями, невидимым и опасным. Глядя на мощные бугры мускулов,
проступавшие, когда он двигался, я понял, что он будет тяжелым соперником.
И в том, как он смотрел на меня, во всей его позе, явно сквозила
враждебность.
Белый уродливый шрам пересекал его правую щеку и тонкий рот так, что
казалось, лицо его навечно застыло в хитрой иронической улыбке. Однако,
его серые глаза были холодны.
И я увидел, как лесные жители отступили назад, окружив нас кольцом и
наблюдая.
Бородач вытянул руку и одним движением спрятал Арле за себя.
Невооруженный, он сделал шаг вперед по направлению ко мне.
- Нет, Ллорин! - вскричала Арле. - Не трогай его!
- Ганелон, - сказал он.
При звуке этого имени шепот страха и ненависти пронесся по окружавшей
нас толпе. Я увидел скрытые движения рук, тянувшихся к оружию на поясах. Я
увидел, как изменилось лицо Арле.
Но изворотливость Ганелона пришла мне на помощь.
- О, нет, - сказал я и потер рукой лоб. - Я Бонд. Это была отрава,
которую дал мне Совет. Она все еще действует.
- Какая отрава?
- Не знаю, - ответил я Ллорину. - Она была в вине, которое дала мне
выпить Медея. И долгое путешествие сегодня ночью утомило меня.
Я сделал несколько неуверенных шагов в сторону и прислонился к
валуну, тряся головой, как будто для того, чтобы прояснить мысли. Но я был
настороже. Шепот подозрения стих.
Прохладные пальцы дотронулись до моей руки.
- Мой дорогой, - сказала Арле и резко повернулась к Ллорину. -
Неужели ты думаешь, что я не отличу Эдварда Бонда от Ганелона? Ллорин - ты
дурак!
- Если бы эти двое не были идентичны, нам никогда бы не удалось
поменять их вначале, - грубо сказал Ллорин. - Будь уверена, Арле. Очень
уверена.
Сейчас шепот опять стал нарастать.
- Лучше быть уверенным, - шептали лесные жители. - Не рискуй, Арле.
Если это Ганелон - он должен умереть!
В зеленых глазах Арле вновь появилось сомнение. Она отпустила мои
руки и пристально уставилась на меня. И сомнение не исчезло с ее лица.
Я ответил ей взглядом на взгляд.
- Ну, Арле? - сказал я.
Губы ее задрожали.
- Этого не может быть, я это знаю - но Ллорин тоже прав. Ты сам
должен знать это, мы не можем рисковать. Если этот дьявол Ганелон вернется
после того, что произошло, всем нам придет конец.
"Дьявол, - подумал я. - Дьявол Ганелон". Да, Ганелон ненавидел лесных
жителей. Но сейчас у него была другая, более великая ненависть. В час его
слабости Совет предал его. Лесные жители могли подождать; его месть - нет.
И теперь Ганелон сам разрушит Кер Сайкир и Замок так, что их крушение
надолго запомнится членам Совета!
А это означало, что сейчас надо вести себя крайне осторожно.
- Да, Ллорин прав, - сказал я. - Вы сейчас не можете определить,
Ганелон я, или нет. Может быть, ты и знаешь это, Арле, - я улыбнулся ей. -
Но... рисковать нельзя. Пусть Ллорин испытает меня.
- Ну? - Ллорин вопросительно взглянул на Арле.
Она нерешительно переводила свой взгляд с меня на бородача.
- Я... ну хорошо, я согласна.
Ллорин коротко рассмеялся.
- Мое испытание может и не удаться. Но есть та, которая может видеть
правду. Фрейдис.
- Пусть Фрейдис испытает меня, - быстро ответил я - и был
вознагражден тем, что увидел, как Ллорин заколебался.
- Очень хорошо, - сказал он после непродолжительного молчания. - Если
я ошибаюсь, то приношу свои извинения прямо сейчас. Но если прав, я убью
тебя, или попытаюсь это сделать. Только еще одного человека я убью с
большим удовольствием, но оборотень пока не в моей власти.
И вновь Ллорин дотронулся до своей щеки с уродливым шрамом. При мысли
о лорде Матолче его серые глаза засветились, загорелись на какое-то
мгновение. Я видел, как ненавидят, и раньше. Но никогда не видел такой
ненависти, какую Ллорин питал к оборотню.
Ну что ж, пусть он убьет Матолча, если сможет. Было другое, более
мягкое горло, в которое я мечтал вонзить свои пальцы. И все ее колдовство
не уберегло бы ведьму в алом, когда Ганелон вернется в Кэр Сайкир и
сломает Совет, как веточку в своих руках!
И вновь черная пропасть навалилась на меня. Эта ярость уничтожила
Эдварда Бонда, но она не уничтожила хитрости Ганелона.
- Как скажешь, Ллорин, - спокойно сказал я. - Пойдем сейчас к
Фрейдис.
Он коротко кивнул. Мы двинулись по дороге вперед, окруженные лесными
жителями. Ллорин с одного бока, Арле - удивленная и встревоженная - с
другого. Покорные рабы шли следом.
Стены каньона скрыли нас. Впереди показалось отверстие входа в
пещеру.
Мы расположились неправильным полукругом, глядя на этот вход.
Наступила тишина, прерываемая только шелестом листьев на ветру. Красное
солнце поднималось над стеной горы.
Из темноты до нас донесся голос, глубокий, вибрирующий и властный.
- Я не сплю, - произнес он. - В чем вы нуждаетесь?
- Мать Фрейдис, мы отбили рабов, захваченных Советом, - быстро
сказала Арле. - Они все еще спят.
- Пошлите их ко мне.
Ллорин злобно посмотрел на Арле. Он сделал шаг вперед.
- Мать Фрейдис, - позвал он.
- Я слышу.
- Нам нужно твое ясновидение. Этот человек утверждает, что он -
Эдвард Бонд, но я думаю, что он - Ганелон, вернувшийся из мира Земли, куда
ты послала его.
Наступило продолжительное молчание.
- Пошлите его ко мне, - наконец произнес голос. - Но сначала пошлите
рабов.
По знаку Ллорина лесные жители начали подталкивать рабов ко входу в
пещеру.
Они не сопротивлялись. С ничего не выражающими глазами семенили они к
пещере и, один за другим, исчезали в ее темноте.
Ллорин поглядел на меня и дернул головой, указывая на вход.
Я улыбнулся.
- Когда я выйду, мы опять будем друзьями, как прежде, - сказал я.
Глаза его оставались такими же холодными, как и раньше.
- Это решит Фрейдис.
Я повернулся к Арле.
- Фрейдис решит, - сказал я. - Но бояться нечего, Арле. Помни это. Я
- не Ганелон.
Она смотрела на меня испуганным взором, неуверенная, когда я отступил
от нее на шаг или два.
Безмолвная толпа лесных жителей уставилась на нас, наблюдая. Они
держали оружие наготове.
Я мягко рассмеялся, повернулся и вошел в черное отверстие пещеры.
Тьма поглотила меня.
Это звучит странно, но я был абсолютно уверен в себе, когда шел
вперед по полого поднимающейся тропинке внутри пещеры. Впереди, за
поворотом, я увидел мерцание света и улыбнулся. Мне было очень трудно
говорить с этими лесными беглецами-выскочками, как с равными, как будто я
все еще был Эдвардом Бондом. Мне трудно будет говорить и с их колдуньей,
хотя смешно было думать, что она сможет обладать такими же знаниями, как
Лорд Совета. Кое-что она должна знать, иначе ей никогда бы не удалась
замена, которая послала меня в мир Земли, а сюда привела Эдварда Бонда. Но
я считал, что запросто смогу обмануть и ее, и всех, кого смогут выставить
против меня повстанцы.
Маленькая пещера за поворотом была пустой, в ней никого не было, за
исключением Фрейдис. Она стояла на коленях, спиной ко мне, перед небольшим
огнем, который, казалось, горел сам по себе, без всякого топлива, в
хрустальном блюдце. На ней были белые одежды, а ее седые волосы косами
свисали по спине. Я остановился, пытаясь опять чувствовать себя, как
Эдвард Бонд, пытаясь определить, что бы он сказал в эту минуту. Фрейдис
повернулась и поднялась на ноги.
Рост ее был поразителен. Мало кто в Темном Мире мог, стоя рядом,
смотреть мне в глаза, но ясный взгляд голубых глаз Фрейдис был на одном
уровне с моим. Ее широкие плечи и большие гладкие руки были почти так же
сильны, как у мужчины, и если она и была преклонного возраста, то это не
сказывалось в ее легких движениях и в том не имеющем возраста лице,
которое она повернула ко мне. Это отражалось только в ее глазах - и когда
я взглянул туда, то понял, что она действительно очень стара.
- Доброе утро, Ганелон, - сказала она глубоким безмятежным голосом.
Я вздрогнул. Она знала, кто я, так же уверено, как будто могла читать
мои мысли. И, тем не менее, я был уверен, или почти уверен, что ни один
человек в Темном Мире не может этого делать. На мгновение я почти потерял
дар речи. Но затем мне на выручку пришла гордость.
- Добрый день, старуха, - сказал я. - Я пришел предложить тебе шанс
выжить, если ты будешь повиноваться мне. Ты должна будешь помочь мне в
одном важном деле, деле чести.
Она улыбнулась.
- Присаживайся, член Совета, - сказала она. - В последний раз, когда
мы мерились силами, ты поменял один мир на другой. Не хочешь ли ты опять
навестить Землю, лорд Ганелон?
Теперь настала моя очередь рассмеяться.
- Ты не можешь этого сделать, а если и сможешь, то не сделаешь, после
того, как выслушаешь меня.
Ее голубые глаза пытливо посмотрели на меня.
- Ты чего-то очень сильно, до отчаяния, желаешь, - медленно сказала
она. - Одно твое присутствие здесь, и то, что ты предлагаешь мне условия,
доказывает это. Я никогда не думала увидеть лорда Ганелона лицом к лицу,
если при этом он будет не в цепях, или не в одном из своих бешеных боевых
настроений, когда он ничего не соображает. Твоя нужда во мне, лорд
Ганелон, служит сейчас для тебя цепями. Ты связан этой нуждой и
беспомощен.
Она снова повернулась к огню и села одним грациозным движением,
великолепно управляя своим большим, сильным телом.
- Садись, Ганелон, - опять сказала она. - Мы поторгуемся. Об одном
только тебя прошу: не трать свое время на ложь, потому что я сразу узнаю,
правду ты говоришь, или нет, член Совета. Помни это.
Я пожал плечами.
- С какой стати мне лгать такой, как ты? - сказал я. - Мне нечего от
тебя скрывать. Чем больше правды обо мне ты будешь знать, тем больше
убедишься в искренности моих намерений. Но сначала скажи, где твои рабы,
которые вошли передо мной?
Она кивнула головой в глубь пещеры.
- Я послала их внутрь горы. Они спят. Ты же знаешь, как тяжел сон
освобожденного от заклятия, лорд Ганелон.
Я уселся, покачав головой.
- Нет, нет, этого я еще не могу вспомнить. Я... ты просила, чтобы я
говорил правду, старуха. Тогда слушай. Я - Ганелон, но фальшивые
воспоминания Бонда все еще затуманивают мой ум. И пришел я сюда как Эдвард
Бонд, но Арле сказала мне одну вещь, которая вернула Ганелона обратно. Она
сказала мне, что Совет в час моей слабости одел меня в голубой плащ - плащ
жертвы; и я скакал в Кэр Сайкир, когда лесные жители напали на нас. Должен
ли я говорить тебе, каково мое самое сокровенное желание?
- Месть Совету, - ответила она гулко, и ее глаза, глядевшие в мои,
горели сквозь разделяющий нас огонь. - Ты говоришь правду, член Совета. Ты
хочешь, чтобы я помогла тебе отомстить. Что можешь ты предложить лесным
жителям взамен, кроме огня и меча? Почему мы должны доверять тебе,
Ганелон?
И вновь ее не имеющие возраста глаза жгли меня.
- Мое желание - месть. Каково ваше?
- Конец Ллура. Уничтожение Совета.
Голос ее завибрировал, а старое-старое лицо засветилось, когда она
произнесла эти слова.
- Да. Я хочу уничтожить Совет, и я хочу конца... конца Ллура!
Мой язык стал чуть заплетаться, когда я выговаривал последнюю фразу,
сам не знаю почему. Правда, однажды, Великим и Страшным ритуалом, я был
скреплен печатью с Ллуром, это я хорошо помнил. Но Ллур и я не были едины.
Но могли бы стать, если бы события развивались по-другому. Сейчас я
задрожал при мысли об этом.
- Да, сейчас я желаю конца Ллуру - должен желать, если хочу остаться
в живых.
Фрейдис проницательно взглянула на меня.
- Да, должен, возможно, что должен. Так что ты хочешь тогда от нас,
Ганелон?
Я быстро заговорил.
- Я хочу, чтобы ты поклялась своему народу, что я - Эдвард Бонд. Нет
- подожди! Я могу сделать для них сейчас больше, чем мог бы Эдвард Бонд.
Скажи спасибо, что я вновь Ганелон, старуха. Потому что только я могу
помочь вам. Послушай меня. Твои лесные жители не могут убить меня. Я это
знаю. Ганелон бессмертен - за исключением алтаря Ллура. Но они могут
схватить меня и держать здесь пленником, пока ты опять не вызовешь Эдварда
Бонда своими заклинаниями. А это будет глупо и не нужно, ни тебе, ни мне.
Все, что Эдвард Бонд мог, он уже для вас сделал. Теперь очередь
Ганелона. Кто еще может сказать вам, где уязвимое место Ллура, или где
Матолч держит свое секретное оружие, или как уничтожить Эдейри? Все это я
знаю - или знал когда-то. Ты должна помочь мне вернуть память, полностью.
Потом...
И я сурово улыбнулся.
Она кивнула головой. Потом мы некоторое время сидели молча.
- Так чего же ты хочешь от меня, Ганелон? - спросила она наконец.
- Расскажи мне сначала о мостике через миры, - заинтересованно
попросил я. - Как тебе удалось поменять меня и Эдварда местами?
Фрейдис угрюмо улыбнулась.
- Не торопись, член Совета! - ответила она. - У меня тоже есть свои
тайны. Я отвечу лишь на часть этого вопроса. Мы совершили этот обмен, как
ты можешь догадываться, только для того, чтобы избавиться от тебя. Ты
должен помнить, как свирепо ты принимал нас, устраивал рейды за рабами,
как ненавидел нашу свободу. Мы - гордый народ, Ганелон, и нас нельзя
угнетать вечно. Но мы знали, что тебе не грозит смерть, по крайней мере,
от нашей руки.
Я знала о мире-близнеце - Земле. Я искала и нашла Эдварда Бонда. И
после многих поисков, многих усилий я нашла заклинания, которые поместили
тебя в другой мир с памятью Эдварда Бонда поверх твоей памяти.
От тебя мы избавились. Правда, теперь с нами находился Эдвард Бонд, и
сначала мы тоже ему не доверяли - он был слишком похож на тебя. Но его мы
могли, по крайней мере, убить. Но мы этого не сделали. Он сильный человек,
член Совета. Мы привыкли доверять ему и полагаться на него. Он дал новые
идеи организации военных действий. Это он планировал нападение на будущие
жертвы Совета.
- Нападение, которое кончилось неудачей, - заметил я. - Или кончилось
бы, если б я не принял вашу сторону. У Эдварда Бонда было земное знание,
да. Но его оружие и защита могли бы в лучшем случае потрясти наружные
стены Замка Совета. Ты сама должна знать, что есть и другие силы, редко
используемые, но никогда не подводящие.
- Я знаю, - согласилась она. - Да, я знаю, Ганелон. Но нам, по
меньшей мере, надо было попытаться. И Совет был ослаблен без тебя. Кроме
тебя, никто из них не осмелился бы вызвать Ллура. Разве что Гаст Райми.
Она задумчиво уставилась на огонь.
- Я знаю тебя, Ганелон. Я знаю твою гордость, которая горит в твоей
душе. И я знаю, что месть, которую ты сейчас задумал, дорога твоему
сердцу. И, тем не менее, ты посвящен Ллуру, и ты - член Совета с самого
рождения. Откуда я знаю, что тебе можно доверять?
Я ничего ей не ответил. Через мгновение Фрейдис повернулась к
закопченной стене. Она откинула занавеску, которую я до сих пор не
замечал. Там, в алькове, был Символ, очень старинный Знак, старше, чем
цивилизация, старше, чем человеческая речь.
Да, значит Фрейдис была одной из немногих, знавших, что означал этот
символ. Как знал это я. Я сделал рукой ритуальный знак, который связывал
меня безвозвратно. Это была клятва, которую я не мог нарушить, не будучи
проклят, и дважды проклят - в этом мире, и в последующем. Но я не
колебался. Я говорил правду.
- Я уничтожу Совет!
- И Ллура?
- Я уничтожу Ллура.
Крупные капли пота появились на моем лбу, когда я говорил это.
Сказать такие слова было нелегко.
Фрейдис задернула занавеску. Она казалась удовлетворенной.
- Теперь у меня осталось меньше сомнений, - сказала она. - Ну, что ж,
Ганелон, Нори плетут странные нити, определяющие судьбу. Да, судьба
существует, хотя мы не всегда можем понять ее. И я не просила тебя
поклясться в дружбе лесному народу.
- Это я заметил.
- Ты никогда бы не поклялся, - сказала она. - Да это и не
обязательно. После того, как с Советом будет покончено, после того, как
Ллур будет уничтожен, я смогу защитить свой народ даже от тебя, Ганелон. И
мы еще можем встретиться с тобой в битве. Но до той поры мы союзники. Я
назову тебя Эдвардом Бондом.
- Мне этого мало, - ответил я ей. - Весь этот маскарад должен пройти
незамеченным.
- Никто не будет сомневаться в моем слове, - сказала Фрейдис.
Свет огня играл на ее фигуре, на старом лице, по которому нельзя было
угадать уходящий в глубь веков возраст.
- Я не могу бороться с Советом, если не верну себе память. Память
Ганелона. Свою память.
Она покачала головой.
- Видишь ли, - медленно произнесла она. - Я мало чем могу помочь тебе
здесь. Кое-что можно сделать, да. Но записи в мозгу - очень тонкая работа,
и воспоминания, однажды стертые, нелегко возвращаются назад. Ты все еще
обладаешь воспоминаниями Эдварда Бонда?
Я кивнул.
- Да. Мои воспоминания фрагментированы. Я знаю, например, что я был
посвящен Ллуру, но не помню никаких подробностей.
- Может быть, тебе сейчас лучше ничего и не помнить об этом, -
торжественно изрекла она. - Но ты прав. Тупой нож бесполезен. Слушай.
Недвижимая, как скала, возвышалась она, стоя над огнем передо мной.
Голос ее стал еще глубже.
- Я послала тебя в мир, называемый Землей. Я открыла путь сюда твоему
двойнику, Эдварду Бонду. Он помог нам, и Арле сразу его полюбила. Даже
Ллорин, который доверяет немногим, доверял Эдварду Бонду.
- Кто такой Ллорин?
- Теперь - один из нас. Но так было не всегда. Много лет назад он жил
в своем доме в лесу: он был охотником, и мало кто мог выследить добычу
так, как Ллорин. У него была молодая жена. Она умерла. Однажды ночью
Ллорин вернулся к себе и увидел смерть, и кровь, и волка с окровавленной
пастью. Он боролся с волком, но не смог победить его. Ты видел щеку
Ллорина. Все его тело тоже в шрамах, от когтей и зубов волка.
- Волка? - спросил я. - А не...
- Оборотня, - ответила Фрейдис. - Ликантропа, меняющего форму,
Матолча. Когда-нибудь Ллорин убьет Матолча. Он живет только ради этого.
- Пусть забирает этого рыжего пса! - презрительно ответил я. - Если
он захочет, я отдам ему Матолча, разрезанного на куски.
- Арле, Ллорин и Эдвард Бонд составили план действий, - продолжала
Фрейдис. - Они поклялись, что это последний Шабаш, который празднуют в
Темном Мире.
Эдвард Бонд показал им новое оружие, которое применяли земляне на
Земле. Это оружие было изготовлено, и сейчас хранится в арсенале, в
ожидании дальнейших действий. Ни одного Шабаша не было проведено с тех
пор, как Медея и ее друзья отправились на Землю искать тебя. Им не на кого
было нападать, разве что на Гаста Райми. Сейчас Медея и остальные члены
Совета вернулись, и они готовы. Если ты их поведешь, Ганелон, я думаю, что
Совет будет уничтожен.
- У Совета есть свое собственное оружие, - прошептал я. - Память моя
подводит меня, но мне кажется, что Эдейри может... может...
Я покачал головой.
- Нет, не помню.
- Как может быть уничтожен Ллур? - спросила Фрейдис.
- Я... может быть, я и знал это когда-то. Но сейчас не знаю.
Я двигался вперед. Передо мной мелькали лица: свирепая усмешка
Матолча, закрытая капюшоном голова Эдейри с ее взглядом, от которого
становилось холодно, страстная красота Медеи, которую не мог забыть ни
один человек, даже в ненависти... Они глядели на меня недоверчиво. Губы их
двигались в безмолвном вопросе. С удивлением я понял, что вижу перед собой
настоящие лица.
В волшебных заклинаниях Фрейдис я перемещался по какому-то
внепространственному мосту, где может обитать только дух, и я встречался с
мыслями вопрошающих членов Совета, встречался с ними глазами. Они узнали
меня. Они настойчиво задавали мне вопрос, которого я не слышал.
Смерть была на уме Матолча, когда он повернул ко мне лицо. Вся его
ненависть ко мне ярко горела в его желтых глазах. Губы его двигались - и я
почти мог его слышать. Черты лица Медеи поплыли передо мной, заслоняя лицо
оборотня. Ее красные губы задавали вопрос - все время один и тот же:
- Ганелон, где ты? Ганелон, любимый мой, где ты? Ты должен вернутся к
нам! Ганелон?!
Безликая голова Эдейри возникла между Медеей и мной, и я отчетливо
услышал ее холодный тихий голос, эхом повторяющий все ту же мысль:
- Ты должен вернуться к нам, Ганелон. Вернуться к нам и умереть!
Злость моя красной пеленой закрыла от меня эти лица.
Предатели, фальшивые убийцы, забывшие клятву, данную Совету! Как
посмели они угрожать Ганелону, самому сильному из них всех? Как они
осмелились и почему?
- Почему?
Мой мозг напряженно искал ответ. И затем я понял, что одного лица
передо мной не было. Эти трое искали меня своими мыслями в астрале, но
куда делся член Совета Гаст Райми?
Я намеренно попытался установить контакт с его мозгом, но у меня
ничего не получилось. Потом я вспомнил. Я вспомнил Гаста Райми, чье лицо
Эдвард Бонд никогда не видел. Старый, старый, старый, стоящий выше добра и
зла, выше страха и ненависти, Гаст Райми, самый старый и мудрый из всего
Совета. Если бы он пожелал, он мог ответить на мою ищущую мысль. Если же
он не желал, ничто не могло заставить его сделать это... это не могло
причинить вреда самому Старейшему, потому что он жил только силой своей
воли.
Он мог покончить со своей жизнью в одно мгновение. И он был как свет
свечи, отклоняющийся в сторону, когда пытаешься схватить его. Жизнь ничего
для него не значила. Он не цеплялся за нее. Если бы я попытался схватить
его, он выскользнул бы из моих пальцев, как огонь или вода. Он так же
может быть мертвым, как и живым. И если он не захочет, он никогда не
нарушит своего спокойствия ради мысли, которая должна будет превратить его
в бесчувственное тело.
Ни ум его, ни образ его лица не показались, несмотря на мои вопросы.
Он не отвечал. Все остальные члены Совета продолжали взывать ко мне со
странным отчаянием: вернись и умри, лорд Ганелон! Но Гасту Райми это было
все равно.
Итак, я понял, что это по его приказанию был подписан мой смертный
приговор.
И я знал, что мне надо найти его и каким-то образом заставить
ответить - его, Гаста Райми, которого вообще невозможно было заставить,
потому что любая сила была против него бессильна. И все-таки я должен был
заставить его.
Все это промелькнуло у меня в мозгу, пока я без всяких усилий
скользил по большому залу Кэр Ллура, подхваченный той волной прилива,
которая зародилась глубоко в сознании Ганелона, Избранника Ллура -
Ганелона, который в один прекрасный день должен вернуться к нему, тому,
Кто Ждет... Как я возвращался сейчас.
Золотое окно сверкало передо мной. Я знал, что это то самое окно,
через которое великий Ллур глядит на свой мир, через которое он берет
приносимые ему жертвы. И Ллур был голоден. Я почувствовал его голод. Мысли
Ллура тоже были в астрале в тот момент, когда я понял, куда двигаюсь, и я
почувствовал за золотым окном возбуждение.
Ллур тоже уловил мое присутствие своим сознанием. Он знал своего
избранника. Он раскрыл мне свои богоподобные объятия, из которых - я это
знал - не было возврата.
Я услышал беззвучный крик Медеи, исчезающий, как клуб дыма из этого
обоснованными. В Кэр Сайкир я был бы приношением, слепо идущим навстречу
своей судьбе. Матолч, конечно, знал. Представляю себе, как мозг оборотня
смаковал эту шутку! Эдейри, думая свои думы под накинутым капюшоном, тоже
знала.
А Медея?.. Медея?!
Она осмелилась предать меня! Меня, Ганелона! Открывающего врата!
Избранника Ллура, Лорда Ганелона! Она посмела! Черный гром загремел в моем
мозгу. Я подумал: "Клянусь Ллуром, они заплатят за это! Они будут ползать
у моих ног, как жалкие псы, и умолять о пощаде!"
Ярость открыла все шлюзы в мозгу, и от Эдварда Бонда остались лишь
туманные воспоминания, которые спадали с меня так же, как голубой плащ
избранника-жертвы спал с плеч - голубой плащ избранной жертвы на плечах
лорда Ганелона!
Я слепо моргал глазами, стоя в кругу одетых в зеленое людей. Как я
попал сюда? Как осмелились эти лесные жители стоять передо мной в таких
вызывающих позах?! Кровь ревела в моих висках, все завертелось перед
глазами. Когда все закончится, я вытащу свое оружие и изрублю этих
выскочек, как дровосек рубит дрова.
Но подожди!
Во-первых, Совет, поклявшийся друг другу в дружбе, предал меня.
Почему, _п_о_ч_е_м_у_? Они были рады видеть меня, когда спасли из этого
мира, этой чужой Земли. Лесных жителей я мог убить в любую минуту, когда
только захочу - сейчас предстояло обдумать более важные проблемы. А
Ганелон был мудрым человеком. Лесные жители могли понадобиться мне для
выполнения задуманной мести. А потом...
Я напряг свою память. Что могло случиться, из-за чего Совет обратился
против меня? Я мог бы поклясться, что это не входило с самого начала в
намерения Медеи - слишком искренне она обрадовалась тому, что я вернулся.
Матолч мог, конечно, подействовать на нее, но опять-таки, почему? Или,
может, тут замешана Эдейри, или сам старик Гаст Райми? В любом случае,
клянусь Золотым Окном, открывающимся в храме, они еще пожалеют о своей
ошибке!
- Эдвард!
Женский голос, нежный и испуганный, донесся до меня как бы издалека.
Я взял себя в руки, борясь с обуревающей меня яростью и ненавистью. Я
увидел бледное лицо, окруженное нимбом золотистых волос, зеленые тревожные
глаза. Я вспомнил.
Рядом с Арле стоял незнакомый человек, чьи холодные серые глаза
послужили шоком, вернувшим меня к действительности. Он глядел на меня так,
как будто хорошо знал меня, как Ганелона. Но я никогда раньше не видел
этого человека.
Это был невысокого роста крепыш, молодо выглядевший, несмотря на
седину, затронувшую его бороду. Лицо его загорело так сильно, что цветом
своим напоминало коричневую, темную землю. В своем плотно облегающем
костюме из зеленой ткани он был идеальным бегуном, скользящим между
деревьями, невидимым и опасным. Глядя на мощные бугры мускулов,
проступавшие, когда он двигался, я понял, что он будет тяжелым соперником.
И в том, как он смотрел на меня, во всей его позе, явно сквозила
враждебность.
Белый уродливый шрам пересекал его правую щеку и тонкий рот так, что
казалось, лицо его навечно застыло в хитрой иронической улыбке. Однако,
его серые глаза были холодны.
И я увидел, как лесные жители отступили назад, окружив нас кольцом и
наблюдая.
Бородач вытянул руку и одним движением спрятал Арле за себя.
Невооруженный, он сделал шаг вперед по направлению ко мне.
- Нет, Ллорин! - вскричала Арле. - Не трогай его!
- Ганелон, - сказал он.
При звуке этого имени шепот страха и ненависти пронесся по окружавшей
нас толпе. Я увидел скрытые движения рук, тянувшихся к оружию на поясах. Я
увидел, как изменилось лицо Арле.
Но изворотливость Ганелона пришла мне на помощь.
- О, нет, - сказал я и потер рукой лоб. - Я Бонд. Это была отрава,
которую дал мне Совет. Она все еще действует.
- Какая отрава?
- Не знаю, - ответил я Ллорину. - Она была в вине, которое дала мне
выпить Медея. И долгое путешествие сегодня ночью утомило меня.
Я сделал несколько неуверенных шагов в сторону и прислонился к
валуну, тряся головой, как будто для того, чтобы прояснить мысли. Но я был
настороже. Шепот подозрения стих.
Прохладные пальцы дотронулись до моей руки.
- Мой дорогой, - сказала Арле и резко повернулась к Ллорину. -
Неужели ты думаешь, что я не отличу Эдварда Бонда от Ганелона? Ллорин - ты
дурак!
- Если бы эти двое не были идентичны, нам никогда бы не удалось
поменять их вначале, - грубо сказал Ллорин. - Будь уверена, Арле. Очень
уверена.
Сейчас шепот опять стал нарастать.
- Лучше быть уверенным, - шептали лесные жители. - Не рискуй, Арле.
Если это Ганелон - он должен умереть!
В зеленых глазах Арле вновь появилось сомнение. Она отпустила мои
руки и пристально уставилась на меня. И сомнение не исчезло с ее лица.
Я ответил ей взглядом на взгляд.
- Ну, Арле? - сказал я.
Губы ее задрожали.
- Этого не может быть, я это знаю - но Ллорин тоже прав. Ты сам
должен знать это, мы не можем рисковать. Если этот дьявол Ганелон вернется
после того, что произошло, всем нам придет конец.
"Дьявол, - подумал я. - Дьявол Ганелон". Да, Ганелон ненавидел лесных
жителей. Но сейчас у него была другая, более великая ненависть. В час его
слабости Совет предал его. Лесные жители могли подождать; его месть - нет.
И теперь Ганелон сам разрушит Кер Сайкир и Замок так, что их крушение
надолго запомнится членам Совета!
А это означало, что сейчас надо вести себя крайне осторожно.
- Да, Ллорин прав, - сказал я. - Вы сейчас не можете определить,
Ганелон я, или нет. Может быть, ты и знаешь это, Арле, - я улыбнулся ей. -
Но... рисковать нельзя. Пусть Ллорин испытает меня.
- Ну? - Ллорин вопросительно взглянул на Арле.
Она нерешительно переводила свой взгляд с меня на бородача.
- Я... ну хорошо, я согласна.
Ллорин коротко рассмеялся.
- Мое испытание может и не удаться. Но есть та, которая может видеть
правду. Фрейдис.
- Пусть Фрейдис испытает меня, - быстро ответил я - и был
вознагражден тем, что увидел, как Ллорин заколебался.
- Очень хорошо, - сказал он после непродолжительного молчания. - Если
я ошибаюсь, то приношу свои извинения прямо сейчас. Но если прав, я убью
тебя, или попытаюсь это сделать. Только еще одного человека я убью с
большим удовольствием, но оборотень пока не в моей власти.
И вновь Ллорин дотронулся до своей щеки с уродливым шрамом. При мысли
о лорде Матолче его серые глаза засветились, загорелись на какое-то
мгновение. Я видел, как ненавидят, и раньше. Но никогда не видел такой
ненависти, какую Ллорин питал к оборотню.
Ну что ж, пусть он убьет Матолча, если сможет. Было другое, более
мягкое горло, в которое я мечтал вонзить свои пальцы. И все ее колдовство
не уберегло бы ведьму в алом, когда Ганелон вернется в Кэр Сайкир и
сломает Совет, как веточку в своих руках!
И вновь черная пропасть навалилась на меня. Эта ярость уничтожила
Эдварда Бонда, но она не уничтожила хитрости Ганелона.
- Как скажешь, Ллорин, - спокойно сказал я. - Пойдем сейчас к
Фрейдис.
Он коротко кивнул. Мы двинулись по дороге вперед, окруженные лесными
жителями. Ллорин с одного бока, Арле - удивленная и встревоженная - с
другого. Покорные рабы шли следом.
Стены каньона скрыли нас. Впереди показалось отверстие входа в
пещеру.
Мы расположились неправильным полукругом, глядя на этот вход.
Наступила тишина, прерываемая только шелестом листьев на ветру. Красное
солнце поднималось над стеной горы.
Из темноты до нас донесся голос, глубокий, вибрирующий и властный.
- Я не сплю, - произнес он. - В чем вы нуждаетесь?
- Мать Фрейдис, мы отбили рабов, захваченных Советом, - быстро
сказала Арле. - Они все еще спят.
- Пошлите их ко мне.
Ллорин злобно посмотрел на Арле. Он сделал шаг вперед.
- Мать Фрейдис, - позвал он.
- Я слышу.
- Нам нужно твое ясновидение. Этот человек утверждает, что он -
Эдвард Бонд, но я думаю, что он - Ганелон, вернувшийся из мира Земли, куда
ты послала его.
Наступило продолжительное молчание.
- Пошлите его ко мне, - наконец произнес голос. - Но сначала пошлите
рабов.
По знаку Ллорина лесные жители начали подталкивать рабов ко входу в
пещеру.
Они не сопротивлялись. С ничего не выражающими глазами семенили они к
пещере и, один за другим, исчезали в ее темноте.
Ллорин поглядел на меня и дернул головой, указывая на вход.
Я улыбнулся.
- Когда я выйду, мы опять будем друзьями, как прежде, - сказал я.
Глаза его оставались такими же холодными, как и раньше.
- Это решит Фрейдис.
Я повернулся к Арле.
- Фрейдис решит, - сказал я. - Но бояться нечего, Арле. Помни это. Я
- не Ганелон.
Она смотрела на меня испуганным взором, неуверенная, когда я отступил
от нее на шаг или два.
Безмолвная толпа лесных жителей уставилась на нас, наблюдая. Они
держали оружие наготове.
Я мягко рассмеялся, повернулся и вошел в черное отверстие пещеры.
Тьма поглотила меня.
Это звучит странно, но я был абсолютно уверен в себе, когда шел
вперед по полого поднимающейся тропинке внутри пещеры. Впереди, за
поворотом, я увидел мерцание света и улыбнулся. Мне было очень трудно
говорить с этими лесными беглецами-выскочками, как с равными, как будто я
все еще был Эдвардом Бондом. Мне трудно будет говорить и с их колдуньей,
хотя смешно было думать, что она сможет обладать такими же знаниями, как
Лорд Совета. Кое-что она должна знать, иначе ей никогда бы не удалась
замена, которая послала меня в мир Земли, а сюда привела Эдварда Бонда. Но
я считал, что запросто смогу обмануть и ее, и всех, кого смогут выставить
против меня повстанцы.
Маленькая пещера за поворотом была пустой, в ней никого не было, за
исключением Фрейдис. Она стояла на коленях, спиной ко мне, перед небольшим
огнем, который, казалось, горел сам по себе, без всякого топлива, в
хрустальном блюдце. На ней были белые одежды, а ее седые волосы косами
свисали по спине. Я остановился, пытаясь опять чувствовать себя, как
Эдвард Бонд, пытаясь определить, что бы он сказал в эту минуту. Фрейдис
повернулась и поднялась на ноги.
Рост ее был поразителен. Мало кто в Темном Мире мог, стоя рядом,
смотреть мне в глаза, но ясный взгляд голубых глаз Фрейдис был на одном
уровне с моим. Ее широкие плечи и большие гладкие руки были почти так же
сильны, как у мужчины, и если она и была преклонного возраста, то это не
сказывалось в ее легких движениях и в том не имеющем возраста лице,
которое она повернула ко мне. Это отражалось только в ее глазах - и когда
я взглянул туда, то понял, что она действительно очень стара.
- Доброе утро, Ганелон, - сказала она глубоким безмятежным голосом.
Я вздрогнул. Она знала, кто я, так же уверено, как будто могла читать
мои мысли. И, тем не менее, я был уверен, или почти уверен, что ни один
человек в Темном Мире не может этого делать. На мгновение я почти потерял
дар речи. Но затем мне на выручку пришла гордость.
- Добрый день, старуха, - сказал я. - Я пришел предложить тебе шанс
выжить, если ты будешь повиноваться мне. Ты должна будешь помочь мне в
одном важном деле, деле чести.
Она улыбнулась.
- Присаживайся, член Совета, - сказала она. - В последний раз, когда
мы мерились силами, ты поменял один мир на другой. Не хочешь ли ты опять
навестить Землю, лорд Ганелон?
Теперь настала моя очередь рассмеяться.
- Ты не можешь этого сделать, а если и сможешь, то не сделаешь, после
того, как выслушаешь меня.
Ее голубые глаза пытливо посмотрели на меня.
- Ты чего-то очень сильно, до отчаяния, желаешь, - медленно сказала
она. - Одно твое присутствие здесь, и то, что ты предлагаешь мне условия,
доказывает это. Я никогда не думала увидеть лорда Ганелона лицом к лицу,
если при этом он будет не в цепях, или не в одном из своих бешеных боевых
настроений, когда он ничего не соображает. Твоя нужда во мне, лорд
Ганелон, служит сейчас для тебя цепями. Ты связан этой нуждой и
беспомощен.
Она снова повернулась к огню и села одним грациозным движением,
великолепно управляя своим большим, сильным телом.
- Садись, Ганелон, - опять сказала она. - Мы поторгуемся. Об одном
только тебя прошу: не трать свое время на ложь, потому что я сразу узнаю,
правду ты говоришь, или нет, член Совета. Помни это.
Я пожал плечами.
- С какой стати мне лгать такой, как ты? - сказал я. - Мне нечего от
тебя скрывать. Чем больше правды обо мне ты будешь знать, тем больше
убедишься в искренности моих намерений. Но сначала скажи, где твои рабы,
которые вошли передо мной?
Она кивнула головой в глубь пещеры.
- Я послала их внутрь горы. Они спят. Ты же знаешь, как тяжел сон
освобожденного от заклятия, лорд Ганелон.
Я уселся, покачав головой.
- Нет, нет, этого я еще не могу вспомнить. Я... ты просила, чтобы я
говорил правду, старуха. Тогда слушай. Я - Ганелон, но фальшивые
воспоминания Бонда все еще затуманивают мой ум. И пришел я сюда как Эдвард
Бонд, но Арле сказала мне одну вещь, которая вернула Ганелона обратно. Она
сказала мне, что Совет в час моей слабости одел меня в голубой плащ - плащ
жертвы; и я скакал в Кэр Сайкир, когда лесные жители напали на нас. Должен
ли я говорить тебе, каково мое самое сокровенное желание?
- Месть Совету, - ответила она гулко, и ее глаза, глядевшие в мои,
горели сквозь разделяющий нас огонь. - Ты говоришь правду, член Совета. Ты
хочешь, чтобы я помогла тебе отомстить. Что можешь ты предложить лесным
жителям взамен, кроме огня и меча? Почему мы должны доверять тебе,
Ганелон?
И вновь ее не имеющие возраста глаза жгли меня.
- Мое желание - месть. Каково ваше?
- Конец Ллура. Уничтожение Совета.
Голос ее завибрировал, а старое-старое лицо засветилось, когда она
произнесла эти слова.
- Да. Я хочу уничтожить Совет, и я хочу конца... конца Ллура!
Мой язык стал чуть заплетаться, когда я выговаривал последнюю фразу,
сам не знаю почему. Правда, однажды, Великим и Страшным ритуалом, я был
скреплен печатью с Ллуром, это я хорошо помнил. Но Ллур и я не были едины.
Но могли бы стать, если бы события развивались по-другому. Сейчас я
задрожал при мысли об этом.
- Да, сейчас я желаю конца Ллуру - должен желать, если хочу остаться
в живых.
Фрейдис проницательно взглянула на меня.
- Да, должен, возможно, что должен. Так что ты хочешь тогда от нас,
Ганелон?
Я быстро заговорил.
- Я хочу, чтобы ты поклялась своему народу, что я - Эдвард Бонд. Нет
- подожди! Я могу сделать для них сейчас больше, чем мог бы Эдвард Бонд.
Скажи спасибо, что я вновь Ганелон, старуха. Потому что только я могу
помочь вам. Послушай меня. Твои лесные жители не могут убить меня. Я это
знаю. Ганелон бессмертен - за исключением алтаря Ллура. Но они могут
схватить меня и держать здесь пленником, пока ты опять не вызовешь Эдварда
Бонда своими заклинаниями. А это будет глупо и не нужно, ни тебе, ни мне.
Все, что Эдвард Бонд мог, он уже для вас сделал. Теперь очередь
Ганелона. Кто еще может сказать вам, где уязвимое место Ллура, или где
Матолч держит свое секретное оружие, или как уничтожить Эдейри? Все это я
знаю - или знал когда-то. Ты должна помочь мне вернуть память, полностью.
Потом...
И я сурово улыбнулся.
Она кивнула головой. Потом мы некоторое время сидели молча.
- Так чего же ты хочешь от меня, Ганелон? - спросила она наконец.
- Расскажи мне сначала о мостике через миры, - заинтересованно
попросил я. - Как тебе удалось поменять меня и Эдварда местами?
Фрейдис угрюмо улыбнулась.
- Не торопись, член Совета! - ответила она. - У меня тоже есть свои
тайны. Я отвечу лишь на часть этого вопроса. Мы совершили этот обмен, как
ты можешь догадываться, только для того, чтобы избавиться от тебя. Ты
должен помнить, как свирепо ты принимал нас, устраивал рейды за рабами,
как ненавидел нашу свободу. Мы - гордый народ, Ганелон, и нас нельзя
угнетать вечно. Но мы знали, что тебе не грозит смерть, по крайней мере,
от нашей руки.
Я знала о мире-близнеце - Земле. Я искала и нашла Эдварда Бонда. И
после многих поисков, многих усилий я нашла заклинания, которые поместили
тебя в другой мир с памятью Эдварда Бонда поверх твоей памяти.
От тебя мы избавились. Правда, теперь с нами находился Эдвард Бонд, и
сначала мы тоже ему не доверяли - он был слишком похож на тебя. Но его мы
могли, по крайней мере, убить. Но мы этого не сделали. Он сильный человек,
член Совета. Мы привыкли доверять ему и полагаться на него. Он дал новые
идеи организации военных действий. Это он планировал нападение на будущие
жертвы Совета.
- Нападение, которое кончилось неудачей, - заметил я. - Или кончилось
бы, если б я не принял вашу сторону. У Эдварда Бонда было земное знание,
да. Но его оружие и защита могли бы в лучшем случае потрясти наружные
стены Замка Совета. Ты сама должна знать, что есть и другие силы, редко
используемые, но никогда не подводящие.
- Я знаю, - согласилась она. - Да, я знаю, Ганелон. Но нам, по
меньшей мере, надо было попытаться. И Совет был ослаблен без тебя. Кроме
тебя, никто из них не осмелился бы вызвать Ллура. Разве что Гаст Райми.
Она задумчиво уставилась на огонь.
- Я знаю тебя, Ганелон. Я знаю твою гордость, которая горит в твоей
душе. И я знаю, что месть, которую ты сейчас задумал, дорога твоему
сердцу. И, тем не менее, ты посвящен Ллуру, и ты - член Совета с самого
рождения. Откуда я знаю, что тебе можно доверять?
Я ничего ей не ответил. Через мгновение Фрейдис повернулась к
закопченной стене. Она откинула занавеску, которую я до сих пор не
замечал. Там, в алькове, был Символ, очень старинный Знак, старше, чем
цивилизация, старше, чем человеческая речь.
Да, значит Фрейдис была одной из немногих, знавших, что означал этот
символ. Как знал это я. Я сделал рукой ритуальный знак, который связывал
меня безвозвратно. Это была клятва, которую я не мог нарушить, не будучи
проклят, и дважды проклят - в этом мире, и в последующем. Но я не
колебался. Я говорил правду.
- Я уничтожу Совет!
- И Ллура?
- Я уничтожу Ллура.
Крупные капли пота появились на моем лбу, когда я говорил это.
Сказать такие слова было нелегко.
Фрейдис задернула занавеску. Она казалась удовлетворенной.
- Теперь у меня осталось меньше сомнений, - сказала она. - Ну, что ж,
Ганелон, Нори плетут странные нити, определяющие судьбу. Да, судьба
существует, хотя мы не всегда можем понять ее. И я не просила тебя
поклясться в дружбе лесному народу.
- Это я заметил.
- Ты никогда бы не поклялся, - сказала она. - Да это и не
обязательно. После того, как с Советом будет покончено, после того, как
Ллур будет уничтожен, я смогу защитить свой народ даже от тебя, Ганелон. И
мы еще можем встретиться с тобой в битве. Но до той поры мы союзники. Я
назову тебя Эдвардом Бондом.
- Мне этого мало, - ответил я ей. - Весь этот маскарад должен пройти
незамеченным.
- Никто не будет сомневаться в моем слове, - сказала Фрейдис.
Свет огня играл на ее фигуре, на старом лице, по которому нельзя было
угадать уходящий в глубь веков возраст.
- Я не могу бороться с Советом, если не верну себе память. Память
Ганелона. Свою память.
Она покачала головой.
- Видишь ли, - медленно произнесла она. - Я мало чем могу помочь тебе
здесь. Кое-что можно сделать, да. Но записи в мозгу - очень тонкая работа,
и воспоминания, однажды стертые, нелегко возвращаются назад. Ты все еще
обладаешь воспоминаниями Эдварда Бонда?
Я кивнул.
- Да. Мои воспоминания фрагментированы. Я знаю, например, что я был
посвящен Ллуру, но не помню никаких подробностей.
- Может быть, тебе сейчас лучше ничего и не помнить об этом, -
торжественно изрекла она. - Но ты прав. Тупой нож бесполезен. Слушай.
Недвижимая, как скала, возвышалась она, стоя над огнем передо мной.
Голос ее стал еще глубже.
- Я послала тебя в мир, называемый Землей. Я открыла путь сюда твоему
двойнику, Эдварду Бонду. Он помог нам, и Арле сразу его полюбила. Даже
Ллорин, который доверяет немногим, доверял Эдварду Бонду.
- Кто такой Ллорин?
- Теперь - один из нас. Но так было не всегда. Много лет назад он жил
в своем доме в лесу: он был охотником, и мало кто мог выследить добычу
так, как Ллорин. У него была молодая жена. Она умерла. Однажды ночью
Ллорин вернулся к себе и увидел смерть, и кровь, и волка с окровавленной
пастью. Он боролся с волком, но не смог победить его. Ты видел щеку
Ллорина. Все его тело тоже в шрамах, от когтей и зубов волка.
- Волка? - спросил я. - А не...
- Оборотня, - ответила Фрейдис. - Ликантропа, меняющего форму,
Матолча. Когда-нибудь Ллорин убьет Матолча. Он живет только ради этого.
- Пусть забирает этого рыжего пса! - презрительно ответил я. - Если
он захочет, я отдам ему Матолча, разрезанного на куски.
- Арле, Ллорин и Эдвард Бонд составили план действий, - продолжала
Фрейдис. - Они поклялись, что это последний Шабаш, который празднуют в
Темном Мире.
Эдвард Бонд показал им новое оружие, которое применяли земляне на
Земле. Это оружие было изготовлено, и сейчас хранится в арсенале, в
ожидании дальнейших действий. Ни одного Шабаша не было проведено с тех
пор, как Медея и ее друзья отправились на Землю искать тебя. Им не на кого
было нападать, разве что на Гаста Райми. Сейчас Медея и остальные члены
Совета вернулись, и они готовы. Если ты их поведешь, Ганелон, я думаю, что
Совет будет уничтожен.
- У Совета есть свое собственное оружие, - прошептал я. - Память моя
подводит меня, но мне кажется, что Эдейри может... может...
Я покачал головой.
- Нет, не помню.
- Как может быть уничтожен Ллур? - спросила Фрейдис.
- Я... может быть, я и знал это когда-то. Но сейчас не знаю.
Я двигался вперед. Передо мной мелькали лица: свирепая усмешка
Матолча, закрытая капюшоном голова Эдейри с ее взглядом, от которого
становилось холодно, страстная красота Медеи, которую не мог забыть ни
один человек, даже в ненависти... Они глядели на меня недоверчиво. Губы их
двигались в безмолвном вопросе. С удивлением я понял, что вижу перед собой
настоящие лица.
В волшебных заклинаниях Фрейдис я перемещался по какому-то
внепространственному мосту, где может обитать только дух, и я встречался с
мыслями вопрошающих членов Совета, встречался с ними глазами. Они узнали
меня. Они настойчиво задавали мне вопрос, которого я не слышал.
Смерть была на уме Матолча, когда он повернул ко мне лицо. Вся его
ненависть ко мне ярко горела в его желтых глазах. Губы его двигались - и я
почти мог его слышать. Черты лица Медеи поплыли передо мной, заслоняя лицо
оборотня. Ее красные губы задавали вопрос - все время один и тот же:
- Ганелон, где ты? Ганелон, любимый мой, где ты? Ты должен вернутся к
нам! Ганелон?!
Безликая голова Эдейри возникла между Медеей и мной, и я отчетливо
услышал ее холодный тихий голос, эхом повторяющий все ту же мысль:
- Ты должен вернуться к нам, Ганелон. Вернуться к нам и умереть!
Злость моя красной пеленой закрыла от меня эти лица.
Предатели, фальшивые убийцы, забывшие клятву, данную Совету! Как
посмели они угрожать Ганелону, самому сильному из них всех? Как они
осмелились и почему?
- Почему?
Мой мозг напряженно искал ответ. И затем я понял, что одного лица
передо мной не было. Эти трое искали меня своими мыслями в астрале, но
куда делся член Совета Гаст Райми?
Я намеренно попытался установить контакт с его мозгом, но у меня
ничего не получилось. Потом я вспомнил. Я вспомнил Гаста Райми, чье лицо
Эдвард Бонд никогда не видел. Старый, старый, старый, стоящий выше добра и
зла, выше страха и ненависти, Гаст Райми, самый старый и мудрый из всего
Совета. Если бы он пожелал, он мог ответить на мою ищущую мысль. Если же
он не желал, ничто не могло заставить его сделать это... это не могло
причинить вреда самому Старейшему, потому что он жил только силой своей
воли.
Он мог покончить со своей жизнью в одно мгновение. И он был как свет
свечи, отклоняющийся в сторону, когда пытаешься схватить его. Жизнь ничего
для него не значила. Он не цеплялся за нее. Если бы я попытался схватить
его, он выскользнул бы из моих пальцев, как огонь или вода. Он так же
может быть мертвым, как и живым. И если он не захочет, он никогда не
нарушит своего спокойствия ради мысли, которая должна будет превратить его
в бесчувственное тело.
Ни ум его, ни образ его лица не показались, несмотря на мои вопросы.
Он не отвечал. Все остальные члены Совета продолжали взывать ко мне со
странным отчаянием: вернись и умри, лорд Ганелон! Но Гасту Райми это было
все равно.
Итак, я понял, что это по его приказанию был подписан мой смертный
приговор.
И я знал, что мне надо найти его и каким-то образом заставить
ответить - его, Гаста Райми, которого вообще невозможно было заставить,
потому что любая сила была против него бессильна. И все-таки я должен был
заставить его.
Все это промелькнуло у меня в мозгу, пока я без всяких усилий
скользил по большому залу Кэр Ллура, подхваченный той волной прилива,
которая зародилась глубоко в сознании Ганелона, Избранника Ллура -
Ганелона, который в один прекрасный день должен вернуться к нему, тому,
Кто Ждет... Как я возвращался сейчас.
Золотое окно сверкало передо мной. Я знал, что это то самое окно,
через которое великий Ллур глядит на свой мир, через которое он берет
приносимые ему жертвы. И Ллур был голоден. Я почувствовал его голод. Мысли
Ллура тоже были в астрале в тот момент, когда я понял, куда двигаюсь, и я
почувствовал за золотым окном возбуждение.
Ллур тоже уловил мое присутствие своим сознанием. Он знал своего
избранника. Он раскрыл мне свои богоподобные объятия, из которых - я это
знал - не было возврата.
Я услышал беззвучный крик Медеи, исчезающий, как клуб дыма из этого