Страница:
плена сознания, когда она в ужасе старалась сейчас ни о чем не думать. Я
услышал беззвучный вой Матолча, в котором слышался ужас, и он тоже исчез,
Эдейри я даже не слышал, потому что она исчезла так внезапно, как будто
вообще никогда ни о чем не думала. Я знал, что все трое сидели сейчас в
Замке, стараясь закрыть свой мозг от всех мыслей, в то время как Ллур
искал по всем планам своего сознания ту пищу, в которой ему так долго
отказывали.
Одна моя часть разделяла ужас членов Совета, но другая помнила Ллура.
На мгновение я почти ощутил тот темный экстаз, когда Ллур и я были одним,
и воспоминания ужаса и сладкой радости вернулись ко мне, воспоминания о
власти над всеми существами.
Все это было мое, стоило мне захотеть - если бы я полностью раскрылся
перед Ллуром. Только один человек в поколении посвящается Ллуру, деля с
ним его божественную душу, участвуя с ним в экстазе пожирания человеческих
жертвоприношений - и я был этим человеком, если бы решился завершить
ритуал, который отдал бы меня Ллуру. Если бы я решился, если бы я
осмелился!
Воспоминания о моем гневе вернулись ко мне. Я не должен расслабляться
и думать об этой обещанной радости. Я поклялся положить конец Ллуру. Я
поклялся старинным Символом покончить с Советом и Ллуром. Медленно,
неохотно, мой мозг начал освобождаться от контакта с планами его мыслей.
В момент, когда контакт был прерван, волна ужаса целиком захлестнула
меня. Я почти дотронулся до него! Я почти позволил погрузить себя в то,
чего не мог понять ни один человеческий мозг. И при страшном прикосновении
этого... этого... - ни один язык не дал бы определения тому, чем был Ллур.
Но я понял, что происходило в моем уме, когда я был Эдвардом Бондом, и
тогда я понял, что жить на той же земле, что и Ллур, делить с ним ту же
самую жизнь было наказанием, которое делало жизнь невыносимой, если знать,
что Ллур существует.
Я должен положить конец ему. В эту минуту я понял, что я должен буду
встать лицом к лицу с существом, которое мы знали, как Ллура, и бороться с
ним до конца. Ни одно из человеческих существ пока не находилось с ним
лицом к лицу, даже его жертвы, даже его избранники. Но у меня, его убийцы,
не было другого выхода - ведь я поклялся убить его!
Весь дрожа, я стал уходить из черных глубин Ллура, выбираясь на
поверхность спокойных голубых бассейнов мысли, которые были глазами
Фрейдис. Темнота вокруг меня стала светлеть, и постепенно стены пещеры
показались перед моими глазами, и горящее пламя, и высокая колдунья,
которая погрузила меня в эти глубины силой своих заклинаний.
Я возвращался к действительности, и медленно, медленно знание
возвращалось в мой мозг - короткими вспышками, слишком быстрыми, чтобы их
можно было передать словами. Я знал, я вспомнил!
Жизнь Ганелона мелькала передо мной в картинах, которые ярко
высвечивались в моем мозгу и оставались навеки там запечатленными. Я знал
его власть, я знал его тайные силы, его скрытые слабости. Я знал его
грехи. Я восхищался его силой и гордостью. Я вновь стал Ганелоном, или
почти стал.
Правда, оставались еще вещи, скрытые от моего ума - слишком много
воспоминаний было пробуждено во мне, чтобы все могло прийти сразу, одной
приливной волной. Оставались невыясненными промежутки - и важные
промежутки того, что я не мог вспомнить.
Голубая темнота рассеивалась. Я глядел в чистые глаза Фрейдис сквозь
огонь. Я улыбнулся, чувствуя холодную уверенность в своих силах, которая
вернулась ко мне.
- У тебя хорошо это получилось, колдунья, - сказал я ей.
- Ты вспомнил?
- Достаточно. Да, достаточно.
Я засмеялся.
- Передо мной два пути, и первый легче второго, хотя он невозможен.
Но я пройду его.
- Гаст Райми? - спросила она спокойно.
- Как ты узнала?
- Я знаю Совет. И думаю, хоть и не уверена, что в руках Гаста Райми
находятся тайны Совета и Ллура. Но никто не может заставить Гаста Райми
что-либо сделать.
- Я найду способ. Да, я даже скажу тебе, какова моя ближайшая цель.
Ты узнаешь правду так же, как я сейчас узнал ее. Знаешь ли ты что-нибудь о
Маске и Жезле?
Не отрывая от меня взгляда, она покачала головой.
- Скажи мне, может, я смогу тебе помочь.
Я опять засмеялся. Это было так фантастически невероятно - что она и
я стояли рядом - заклятые враги враждебных кланов - и планировали
совместные действия, чтобы достигнуть одной цели. И все же мне мало что
удалось скрыть от нее в тот день, и, я думаю, немного и ей удалось скрыть
от меня.
- Во дворце Медеи есть Хрустальная Маска и серебряный Жезл Власти, -
сказал я ей. - Что делает этот Жезл, я еще не совсем хорошо помню - пока.
Но когда я найду его, мои руки вспомнят. А обладая им, я смогу победить
Медею и Матолча со всей их властью. Что же касается Эдейри... - я знаю
только одно: маска спасет меня от нее.
Я заколебался.
- Медею я теперь знаю. Я знаю ее странный голод и еще более странную
жажду, которая доведет эту ведьму до полного истощения сладострастием. Я
знаю теперь, - тут я задрожал. - Почему она не убивала своих пленных, а
только оглушала своими молниями.
В Темном Мире, моем мире, мутации странно меняли тело тех, кто
начинал свою жизнь обычным человеком. На языках Земли нет этого слова,
потому что никогда еще не рождалось там такое существо, как Медея. Но есть
приближение. В действительности - возможно, в легендах - всегда есть
существа, немного похожие на нее, которые были известны на Земле. Их
называли вампирами.
Но Эдейри... - нет; я не мог вспомнить. Может быть, даже Ганелон
этого не знал. Я только знал, что когда наступит такая необходимость,
Эдейри покажет свое лицо.
- Фрейдис, - сказал я, и опять заколебался. - Кто такая Эдейри?
Она покачала головой, и седые косы качнулись в такт за ее спиной.
- Я никогда этого не знала. Я только изредка проникала в ее мозг,
когда мы встречались, как и ты с ней сегодня, на разных планах сознания. Я
имею большую власть, Ганелон, но я всегда отступала от того холода,
которым веяло от ее капюшона. Нет, я не могу тебе сказать, кто она такая.
Я опять засмеялся. Теперь мною владело бесшабашное чувство.
- Забудь Эдейри, - сказал я. - Когда я заставлю Гаста Райми сделать
то, что мне надо, я встану лицом к лицу с Ллуром, с оружием, которое
прикончит его. Зачем мне бояться Эдейри? Хрустальная Маска защитит меня -
это я знаю. Пусть она будет любым чудовищем, каким только пожелает -
Ганелон не боится ее.
- Значит, против Ллура тоже есть оружие?
- Меч, - ответил я. - Меч, который... не совсем меч - как мы понимаем
оружие. Тут мой мозг все еще в тумане. Но я знаю, что Гаст Райми может
сказать мне, где он находится. Это оружие - и все же не оружие. Меч под
названием Ллур.
На какое-то мгновение, когда я произносил это имя, огонь между нами
заколебался, будто тень легла на пламя. Мне не следовало произносить этого
имени вслух! Эхо его прокатилось по мысленным планам сознания и, возможно,
в Кэр Ллуре сам Ллур зашевелился за своим золотым окном, зашевелился и
выглянул.
Даже здесь почувствовал я на мгновение чувство голода, исходящее из
отдаленного купола. И внезапно я понял, что я натворил - Ллур проснулся!
Я уставился на Фрейдис широко раскрытыми глазами, видя, как и ее
голубые глаза тоже расширяются. Она, должно быть, почувствовала это
шевеление, прокатившееся непонятной волной по всему Темному Миру. Я знал,
что в Замке Совета тоже почувствовали это, возможно, что сейчас и они
смотрели друг на друга с тем же ужасом, который на мгновение промелькнул
между мной и Фрейдис. Ллур проснулся!
И я разбудил его! Я мысленно прошел по сверкающему коридору и стоял
перед самым Окном, за которым он жил. Ничего удивительного, что он после
этого совсем проснулся.
Возбуждение переполняло меня.
- Теперь они должны что-то предпринять, - радостно сказал я Фрейдис.
- Ты добилась даже большего, чем хотела, когда дала моим воспоминаниям
вернуться ко мне. Ллур проснулся и сейчас голоднее, чем когда-либо. Уже
долгое время не было Шабаша, и Ллур требует своей жертвы. Скажи мне,
ведьма, твои шпионы наблюдают сейчас за Замком?
Она кивнула.
- Хорошо. Тогда мы узнаем, когда рабов вновь соберут для жертвы на
Шабаш. Это будет скоро. Это должно быть скоро! И Эдвард Бонд поведет своих
людей на Замок, пока Совет будет в Кэр Сайкире. Там будет Маска и Жезл,
старуха!
Мой голос звучал торжественно, как заклинание.
- Маска и Жезл для Ганелона - и Гаст Райми один в Замке. Он ответит
мне, если сможет! Нори борются на нашей стороне, Фрейдис!
Она посмотрела на меня долгим взглядом, не произнеся ни слова.
Потом хмурая улыбка осветила ее лицо и, наклонившись, она протянула
руку ладонью вниз к пламени. Я увидел, как огонь лижет ее пальцы. Она
медленно сжала его, даже не поморщившись.
Огонь мигнул и погас. Хрустальное блюдо стояло на пьедестале пустым,
а вокруг нас потемнело. В этих сумерках она казалась мраморной статуей,
возвышающейся надо мною.
Я услышал ее глубокий голос.
- Нори с нами, Ганелон, - повторила она. - Смотри, чтобы ты тоже
боролся на нашей стороне, как велит тебе твоя клятва. Или тебе придется
отвечать богам и мне. И клянусь богами...
Она хрипло рассмеялась.
- Клянусь богами, если ты предашь меня, мне не понадобится другой
силы, чтобы раздавить тебя, кроме вот этой!
Я увидел в темноте, как она подняла свои большие руки.
Мы поглядели друг другу в глаза. Она - могучая волшебница, и я не был
уверен, смогу ли я победить ее в простой драке, если возникнет такая
необходимость. И в волшебстве, и в простой физической силе я узнал равную
себе, и наклонил голову.
- Да будет так, колдунья, - сказал я, и мы пожали друг другу руки,
там, в темноте. И я почти надеялся, что мне не придется предавать ее.
Рука об руку пошли мы по коридору к выходу из пещеры.
Полукруг лесных жителей все еще ожидал нас. Когда мы вышли из пещеры,
все головы повернулись в нашу сторону. Я остановился, уловив движение
многих рук, потянувшихся к оружию на поясе или к лукам. Лесных жителей
явно охватила паника.
Я стоял прямо, наслаждаясь этим моментом ужаса среди них, зная, что я
- Ганелон. Я - их судьба, которая рано или поздно отплатит им за все -
тогда, когда придет время. Когда придет мое время!
У моего плеча раздался глубокий голос Фрейдис:
- Я говорила с этим человеком, - сказала она. - Это Эдвард Бонд.
И недоверие исчезло с их лиц, слова Фрейдис убедили их.
Израгиль-корень пробудился от своей зимней спячки, и нечеловеческие
стражники дерева судьбы поднялись, чтобы служить мне. Три Нори - создатели
Судеб - я молился им!
Урдур, которая правит прошлым!
Она рассказала мне о членах Совета, об их силе и их слабостях: о
Матолче, оборотне, чьи припадки гнева были самым большим его недостатком,
слабым местом, в которое я мог ударить, когда ярость лишала его звериной
хитрости; о ведьме в алом, и об Эдейри, и о старом Гасте Райми. Врагах,
которых я могу уничтожить с помощью определенных талисманов, о которых я
сейчас знал.
Вердайли, которая правит настоящим!
Эдвард Бонд сделал все самое лучшее, на что он был способен.
Повстанцы показали мне оружие, хранящееся в пещерах, грубые ружья и
гранаты, газовые бомбы и даже несколько самодельных воспламеняющихся
патронов. Они пригодятся против рабов Совета. Насколько бесполезны они
будут против самих членов Совета, знал только я один. Возможно, еще
Фрейдис.
Да, Арле и Ллорин, и их последователи были готовы воспользоваться
этим земным оружием, очень странным для них, в отчаянной попытке
штурмовать Замок. И я мог дать им этот шанс, как только шпионы принесут
весть о приготовлениях к Шабашу. Это будет скоро, потому что Ллур
проснулся; сейчас он - жаждущий, голодный - за Золотым Окном, которое было
его дверью в миры человеческие.
Скульд, которая правит будущим!
Скульд я молился больше всех. Я хотел, чтобы Совет отправился в Кэр
Сайкир прежде, чем наступит новая заря. К тому времени я хотел, чтобы
повстанцы были готовы.
Эдвард Бонд хорошо вымуштровал их. У них появилась даже военная
дисциплина - в определенной степени. Каждый прекрасно знал свое оружие, и
каждый в совершенстве знал лес. Мы составили план, - Арле, Ллорин и я - и
хоть я не сказал им всего, что намеревался сделать - группа за группой
повстанцы исчезли в лесу, направляясь к Замку.
Они не будут нападать. Они не покажутся на глаза, пока не будет дан
сигнал. Они будут просто ждать, скрываясь среди кустарника и деревьев
вокруг Замка. Но они будут готовы. Когда придет время, они подскачут к
Большим воротам в стене. Гранаты помогут им справиться с делом.
Не казалось удивительным и то, что мы будем сражаться с магией
гранатами и ружьями. Потому что я начал понимать все больше и больше, с
возвращением памяти, что Темный Мир управляем не только по законам
волшебства.
Для земного мозга такие существа, как Матолч и Медея, показались бы
сверхъестественными, но у меня было две памяти, потому что, как Ганелон, я
мог пользоваться и воспоминаниями Эдварда Бонда, как рабочий пользуется
инструментом.
Я ничего не забыл из того, что когда-то знал о Земле. И применяя ее
логику к Темному Миру, я начал понимать то, что раньше принимал за
аксиому.
Ключ был в мутациях. В человеческом мозгу есть такие глубины, которые
никогда не были открыты, такие силы, которые потеряны; атрофированные
чувства - старинный третий глаз - а человеческий организм - самый сложный
механизм из плоти, который когда-либо существовал.
Каждый зверь лучше человека вооружен клыками и когтями. У человека
есть только его мозг. Но, как плотоядные выпускают свои когти, так и
человек и его мозг развивались постепенно. Даже на Земле уже появились
медиумы, телепаты, эксперты по психометрии и многие другие. В Темном Мире
мутаций было много, и они поддерживали равновесие, в котором, возможно, не
будет нужды миллионы лет.
И такие умы, обладающие новыми силами, нуждались в орудиях, которыми
смогли бы пользоваться. Жезлы. Даже я, не будучи ученым, мог понять
принцип их действия. Наука пытается использовать простые решения: клистрон
и магнит - не более, чем металлические стержни. И все же при определенных
условиях, снабженные энергией и устройством, ее направляющим, они -
могущественные орудия.
Жезлы использовали неисчерпаемые запасы электромагнитной энергии
планеты, которая, в конечном итоге - не более, чем грандиозный магнит. Что
же касается направленности, то тут уж дело было всего лишь в тренировке
мозга.
По-настоящему превращался Матолч в волка или нет, я не знал, хотя
думаю, что нет. Гипноз был частью ответа. Разъяренный кот выгибает спину,
шерсть его встает дыбом, и он кажется чуть ли не в два раза больше своей
настоящей величины. Кобра самым настоящим образом гипнотизирует свою
добычу. Зачем? Чтобы сломить сопротивление своего врага, разоружить его,
ослабить его целеустремленность, что так важно в любой стычке. Нет,
возможно, Матолч и не превращается в волка, но те, кто находится под
влиянием его гипноза, думают, что это так, и, в конце концов, это одно и
то же.
Медея? Та же самая параллель. Есть заболевания, при которых
переливания крови необходимы. То, что Медея пила кровь, было нужно ей лишь
для удовлетворения своей жажды страсти. Но питательная нервная энергия -
такая же реальность, как и лейкоциты, и хоть она была ведьмой, ей не
требовалась магия, чтобы удовлетворять свои нужды.
С Эдейри я не был так уверен. Какие-то смутные воспоминания клочками
тумана клубились в моем мозгу. Когда-то я знал, кем она была, какие
ужасные леденящие силы были спрятаны в темноте ее капюшона. И это тоже не
было магией. Хрустальная Маска предохранит меня от Эдейри, но большего я
пока не знал.
Даже Ллур - даже Ллур!
Он не был богом - это я хорошо знал. Но чем он был, я пока еще не мог
догадаться. Рано или поздно я собирался выяснить это, и Меч под названием
Ллур, который был необычным мечом, должен был помочь мне в этом.
А тем временем мне предстояло играть свою роль. Даже после
утверждения Фрейдис я не имел права давать повстанцам ни малейшего повода
для сомнений. Я уже сказал им, что яд Медеи сделал меня слабым и
потрясенным. Это могло помочь объяснить им те небольшие ошибки, которые я
еще сделаю. Любопытно, что Ллорин без колебаний принял меня после слов
Фрейдис, в то время как в поведении Арле я заметил слабое, почти
неуловимое сопротивление. Я не думал, что она догадывается, в чем дело. А
если и так, то она явно не хотела признаваться в этом, даже самой себе.
И я не мог допустить, чтобы это подозрение росло.
Сейчас в долине кипела лихорадочная деятельность. Многое произошло с
тех пор, как я пришел сюда на заре. Я испытал достаточно и физической, и
эмоциональной нагрузки, чтобы обычный человек свалился на неделю, но
Ганелон только еще начал свою битву... За то, что наш план нападения был
составлен так быстро, надо благодарить Эдварда Бонда, и в какой-то степени
я был рад, что не пришлось выяснять личных отношений с Арле и Ллорином.
Это и помогло скрыть мое невежество во многих вещах, которые должен
был знать Эдвард Бонд. Много раз мне приходилось добывать сведения
хитростью, много раз я ссылался на то, что плохо помню какие-то детали
из-за яда Медеи. Но к тому времени, как наш план был полностью разработан,
мне показалось, что даже Арле стала относиться ко мне менее подозрительно.
Я знал, что мне придется сделать так, чтобы эти подозрения полностью
исчезли.
Мы встали из-за большого стола, на котором была расстелена карта. Все
мы устали. Я увидел, как Ллорин ухмыльнулся мне своими губами,
пересеченными шрамом. Он думал, что улыбается человеку, с которым они были
близкими друзьями - и я заставил лицо Эдварда Бонда тоже улыбнуться в
ответ.
- На сей раз у нас все получится, - уверенно заявил я. - Мы
обязательно выиграем!
Улыбка его внезапно превратилась в гримасу, а в глазах зажегся
странный свет.
- Помни, - прорычал он. - Матолч - мой!
Я вновь поглядел на карту на столе, очень искусно вычерченную
Эдвардом Бондом.
Темно-зеленые холмы с их странным полуживым лесом, каждый ручеек
заклеен белым пластиком, каждая дорога - отмечена. Я положил руку на
небольшой макет башен, который изображал Замок Совета в миниатюре. Из него
выходила дорога, по которой я ехал прошлой ночью, рядом с Медеей, в своем
голубом костюме жертвы.
А вот здесь лежала долина, и в ней - башня без окон - Кэр Сайкир -
бывшая местом нашего назначения.
На мгновение я вновь очутился на этой дороге, в темноте, при свете
звезд, а рядом со мной ехала Медея в алом плаще, с белым лицом,
черно-красными губами и сияющими глазами. Я вспомнил чувство этого
свирепого, льнущего ко мне тела, когда я держал его в объятиях прошлой
ночью, так же, как много раз до этого. В мозгу моем все время вставал один
и тот же вопрос.
"Медея, Медея, рыжая ведьма Колхиса, зачем ты предала меня!" Я с
силой ударил ладонью по пластиковым башням Замка, превращая их в пыль под
моей рукой. Я свирепо улыбнулся тем обломкам, которые получились из модели
Эдварда Бонда.
- Нам больше это не понадобится! - Процедил я сквозь зубы.
Ллорин засмеялся.
- Восстанавливать не придется. Завтра Замок Совета будет разрушен.
Я стряхнул порошок пластика с руки и посмотрел на Арле. Она храбро
взглянула на меня. Я улыбнулся.
- Мы так и не побыли вместе, - сказал я, стараясь говорить нежным
голосом. - Мне надо будет выспаться, если придется уйти сегодня ночью, но
у нас есть время пройтись, если ты не возражаешь.
Храбрые зеленые глаза неотрывно смотрели на меня. Затем она кивнула
и, не улыбнувшись, обошла стол, протягивая мне руку. Я взял ее, и мы
спустились по ступенькам к выходу из пещеры и вышли к долине, не
разговаривая. Я предоставил ей выбирать путь, и мы в молчании пошли по
долине, а ручеек, журча, бежал рядом с нами.
Арле шла легким шагом, ее пушистые волосы летели за ней туманным
облаком. Я подумал, не намеренно ли она держала свою руку на вложенном в
кобуру оружии?
Мне трудно было все время думать о ней, тем более, что мне было все
равно, признала она во мне Эдварда Бонда, или нет. Лицо Медеи во всей его
красоте и зле плыло передо мной по всей долине, лицо, которое не смог бы
забыть ни один человек, взглянув на него хоть раз. На мгновение я
разозлился, вспоминая, что Эдвард Бонд в моем теле отвечал прошлой ночью
на поцелуй, который она предназначала Ганелону.
Ну что ж, я еще успею увидеть ее сегодня ночью, прежде чем она умрет
от моей руки!
Перед моими глазами стояла крохотная дорога на карте, вьющаяся от
Замка Совета до башни. Когда наступит ночь, по настоящей дороге вновь
поскачет кавалькада, как она скакала прошлой ночью со мной. Я знал это. И
вновь лесные жители будут спрятаны на обочине дороги, и вновь я поведу их
против Совета. На этот раз исход будет совершенно неожиданным и для
Совета, и для повстанцев...
Что за страшную паутину соткали Нори! Прошлой ночью, как Эдвард Бонд,
этой ночью - как Ганелон, я пойду на тех же самых врагов, но с целью
настолько же отличной, как день отличен от ночи.
Мы двое - смертельные враги, хотя мы и делили одно и то же тело
странным извращенным способом - враги, хотя мы никогда не встречались и
никогда не сможем встретиться, несмотря на это самое общее тело. Это был
парадокс слишком сложный, чтобы сейчас им заниматься.
- Эдвард, - произнес голос у моего плеча.
Я обернулся. Арле смотрела на меня с тем же настороженным выражением,
с которым смотрели на меня сегодня ночью столько людей.
- Эдвард, она очень красивая?
Я уставился на нее.
- Кто?
- Ведьма. Ведьма Совета. Медея.
Я чуть было громко не рассмеялся. Было ли это разгадкой всей ее
настороженности сегодняшнего дня? Не решила ли она, что моя неловкость,
все те перемены, которые она почувствовала во мне, свершились благодаря
прелестям соперницы? Ну уж, в этом, по крайней мере, я должен буду ее
успокоить. Я призвал Ллура, чтобы он простил мне эту ложь, взял ее за
плечи и сказал:
- Ни в этом мире, ни на Земле, нет женщины и наполовину такой
прекрасной, как ты, моя дорогая.
И все же она смотрела на меня настороженно.
- Когда ты будешь думать то, что говоришь, Эдвард, я буду рада, -
сказала она. - А сейчас ты так не думаешь. Я вижу. Нет.
И она положила свои пальчики мне на губы, когда я попытался, было,
протестовать.
- Давай не будем говорить о ней сейчас. Она - колдунья. Она обладает
силами, с которыми ни ты, ни я не можем бороться. Это не твоя и не моя
вина, что ты не можешь забыть ее красоту в одно мгновение. Это не имеет
значения. Посмотри! Ты узнаешь это место?
Она мягко высвободилась и указала рукой на расстилающуюся под нами
панораму. Мы стояли посреди высоких дрожащих деревьев на вершине пологой
горы. Листья и ветви окружали нас со всех сторон, но сквозь промежутки в
них можно было видеть страну, лежащую далеко внизу, блиставшую в свете
красного заходящего солнца.
- Все это будет когда-нибудь нашим, - мягко сказала Арле. - После
того, как мы победим Совет, после того, как исчезнет Ллур. Тогда мы сможем
жить на земле, а не под землей, расчистить леса, построить города, жить
так, как живут люди. Подумай об этом, Эдвард! Весь мир, свободный от
свирепости! И все потому, что некоторые из нас с самого начала не
побоялись Совета и нашли тебя. Если мы выиграем эту битву, Эдвард, то
только благодаря тебе и Фрейдис. Без тебя мы бы все погибли.
Она быстро повернулась, и вновь волосы нимбом засветились вокруг ее
головы, и она улыбнулась мне с внезапной откровенностью и нежностью,
которой я раньше никогда в ней не замечал.
До сих пор она все время незаметно высвобождалась, когда я до нее
дотрагивался. Теперь я внезапно увидел ее глазами Эдварда Бонда и
неожиданно с удивлением подумал, что Бонду здорово повезло. Яркая
страстная красота Медеи никогда не исчезнет из моей памяти - я знал это -
но Арле тоже обладала нежной и приятной внешностью.
Она стояла очень близко ко мне, и губы ее слегка раскрылись, когда
она улыбнулась. На мгновение я позавидовал Эдварду. Потом вспомнил - я был
Эдвардом Бондом. Но это Ганелон неожиданно наклонился и схватил лесную
девушку в свои железные объятия, что ее удивило, потому что я
почувствовал, как она начала от неожиданности сопротивляться, пока наши
губы не слились в поцелуе.
Тогда она больше не сопротивлялась.
Она была странным, диким, застенчивым маленьким созданием. Ее очень
приятно было держать в объятиях и целовать. По тому, как она отвечала мне,
я понял, что Эдвард Бонд был слабаком и дураком. И прежде, чем наш поцелуй
закончился, я знал, куда мне обратиться за утешением, когда Медея заплатит
за предательство своей жизнью. Я не забуду Медею, но я не скоро забуду и
этот поцелуй Арле.
На какую-то минуту она прильнула ко мне, и волосы ее окутали нас
обоих, а я поглядел поверх ее головы на долину, которую она своим
мысленным взором представляла населенной лесным народом, с построенными
городами. Я знал, что эта мечта никогда не сбудется.
У меня была своя мечта!
Я видел, как лесные люди строят мой замок здесь, возможно, вот на
этом склоне горы, замок, который возвышается и над долиной, и над всеми
остальными землями.
Я видел, как они, подчиняясь избранным мной военачальникам, идут в
бой, на завоевание новых земель. И видел, как маршируют мои армии,
работают рабы на полях, в шахтах, как мои корабли бороздят темные океаны
услышал беззвучный вой Матолча, в котором слышался ужас, и он тоже исчез,
Эдейри я даже не слышал, потому что она исчезла так внезапно, как будто
вообще никогда ни о чем не думала. Я знал, что все трое сидели сейчас в
Замке, стараясь закрыть свой мозг от всех мыслей, в то время как Ллур
искал по всем планам своего сознания ту пищу, в которой ему так долго
отказывали.
Одна моя часть разделяла ужас членов Совета, но другая помнила Ллура.
На мгновение я почти ощутил тот темный экстаз, когда Ллур и я были одним,
и воспоминания ужаса и сладкой радости вернулись ко мне, воспоминания о
власти над всеми существами.
Все это было мое, стоило мне захотеть - если бы я полностью раскрылся
перед Ллуром. Только один человек в поколении посвящается Ллуру, деля с
ним его божественную душу, участвуя с ним в экстазе пожирания человеческих
жертвоприношений - и я был этим человеком, если бы решился завершить
ритуал, который отдал бы меня Ллуру. Если бы я решился, если бы я
осмелился!
Воспоминания о моем гневе вернулись ко мне. Я не должен расслабляться
и думать об этой обещанной радости. Я поклялся положить конец Ллуру. Я
поклялся старинным Символом покончить с Советом и Ллуром. Медленно,
неохотно, мой мозг начал освобождаться от контакта с планами его мыслей.
В момент, когда контакт был прерван, волна ужаса целиком захлестнула
меня. Я почти дотронулся до него! Я почти позволил погрузить себя в то,
чего не мог понять ни один человеческий мозг. И при страшном прикосновении
этого... этого... - ни один язык не дал бы определения тому, чем был Ллур.
Но я понял, что происходило в моем уме, когда я был Эдвардом Бондом, и
тогда я понял, что жить на той же земле, что и Ллур, делить с ним ту же
самую жизнь было наказанием, которое делало жизнь невыносимой, если знать,
что Ллур существует.
Я должен положить конец ему. В эту минуту я понял, что я должен буду
встать лицом к лицу с существом, которое мы знали, как Ллура, и бороться с
ним до конца. Ни одно из человеческих существ пока не находилось с ним
лицом к лицу, даже его жертвы, даже его избранники. Но у меня, его убийцы,
не было другого выхода - ведь я поклялся убить его!
Весь дрожа, я стал уходить из черных глубин Ллура, выбираясь на
поверхность спокойных голубых бассейнов мысли, которые были глазами
Фрейдис. Темнота вокруг меня стала светлеть, и постепенно стены пещеры
показались перед моими глазами, и горящее пламя, и высокая колдунья,
которая погрузила меня в эти глубины силой своих заклинаний.
Я возвращался к действительности, и медленно, медленно знание
возвращалось в мой мозг - короткими вспышками, слишком быстрыми, чтобы их
можно было передать словами. Я знал, я вспомнил!
Жизнь Ганелона мелькала передо мной в картинах, которые ярко
высвечивались в моем мозгу и оставались навеки там запечатленными. Я знал
его власть, я знал его тайные силы, его скрытые слабости. Я знал его
грехи. Я восхищался его силой и гордостью. Я вновь стал Ганелоном, или
почти стал.
Правда, оставались еще вещи, скрытые от моего ума - слишком много
воспоминаний было пробуждено во мне, чтобы все могло прийти сразу, одной
приливной волной. Оставались невыясненными промежутки - и важные
промежутки того, что я не мог вспомнить.
Голубая темнота рассеивалась. Я глядел в чистые глаза Фрейдис сквозь
огонь. Я улыбнулся, чувствуя холодную уверенность в своих силах, которая
вернулась ко мне.
- У тебя хорошо это получилось, колдунья, - сказал я ей.
- Ты вспомнил?
- Достаточно. Да, достаточно.
Я засмеялся.
- Передо мной два пути, и первый легче второго, хотя он невозможен.
Но я пройду его.
- Гаст Райми? - спросила она спокойно.
- Как ты узнала?
- Я знаю Совет. И думаю, хоть и не уверена, что в руках Гаста Райми
находятся тайны Совета и Ллура. Но никто не может заставить Гаста Райми
что-либо сделать.
- Я найду способ. Да, я даже скажу тебе, какова моя ближайшая цель.
Ты узнаешь правду так же, как я сейчас узнал ее. Знаешь ли ты что-нибудь о
Маске и Жезле?
Не отрывая от меня взгляда, она покачала головой.
- Скажи мне, может, я смогу тебе помочь.
Я опять засмеялся. Это было так фантастически невероятно - что она и
я стояли рядом - заклятые враги враждебных кланов - и планировали
совместные действия, чтобы достигнуть одной цели. И все же мне мало что
удалось скрыть от нее в тот день, и, я думаю, немного и ей удалось скрыть
от меня.
- Во дворце Медеи есть Хрустальная Маска и серебряный Жезл Власти, -
сказал я ей. - Что делает этот Жезл, я еще не совсем хорошо помню - пока.
Но когда я найду его, мои руки вспомнят. А обладая им, я смогу победить
Медею и Матолча со всей их властью. Что же касается Эдейри... - я знаю
только одно: маска спасет меня от нее.
Я заколебался.
- Медею я теперь знаю. Я знаю ее странный голод и еще более странную
жажду, которая доведет эту ведьму до полного истощения сладострастием. Я
знаю теперь, - тут я задрожал. - Почему она не убивала своих пленных, а
только оглушала своими молниями.
В Темном Мире, моем мире, мутации странно меняли тело тех, кто
начинал свою жизнь обычным человеком. На языках Земли нет этого слова,
потому что никогда еще не рождалось там такое существо, как Медея. Но есть
приближение. В действительности - возможно, в легендах - всегда есть
существа, немного похожие на нее, которые были известны на Земле. Их
называли вампирами.
Но Эдейри... - нет; я не мог вспомнить. Может быть, даже Ганелон
этого не знал. Я только знал, что когда наступит такая необходимость,
Эдейри покажет свое лицо.
- Фрейдис, - сказал я, и опять заколебался. - Кто такая Эдейри?
Она покачала головой, и седые косы качнулись в такт за ее спиной.
- Я никогда этого не знала. Я только изредка проникала в ее мозг,
когда мы встречались, как и ты с ней сегодня, на разных планах сознания. Я
имею большую власть, Ганелон, но я всегда отступала от того холода,
которым веяло от ее капюшона. Нет, я не могу тебе сказать, кто она такая.
Я опять засмеялся. Теперь мною владело бесшабашное чувство.
- Забудь Эдейри, - сказал я. - Когда я заставлю Гаста Райми сделать
то, что мне надо, я встану лицом к лицу с Ллуром, с оружием, которое
прикончит его. Зачем мне бояться Эдейри? Хрустальная Маска защитит меня -
это я знаю. Пусть она будет любым чудовищем, каким только пожелает -
Ганелон не боится ее.
- Значит, против Ллура тоже есть оружие?
- Меч, - ответил я. - Меч, который... не совсем меч - как мы понимаем
оружие. Тут мой мозг все еще в тумане. Но я знаю, что Гаст Райми может
сказать мне, где он находится. Это оружие - и все же не оружие. Меч под
названием Ллур.
На какое-то мгновение, когда я произносил это имя, огонь между нами
заколебался, будто тень легла на пламя. Мне не следовало произносить этого
имени вслух! Эхо его прокатилось по мысленным планам сознания и, возможно,
в Кэр Ллуре сам Ллур зашевелился за своим золотым окном, зашевелился и
выглянул.
Даже здесь почувствовал я на мгновение чувство голода, исходящее из
отдаленного купола. И внезапно я понял, что я натворил - Ллур проснулся!
Я уставился на Фрейдис широко раскрытыми глазами, видя, как и ее
голубые глаза тоже расширяются. Она, должно быть, почувствовала это
шевеление, прокатившееся непонятной волной по всему Темному Миру. Я знал,
что в Замке Совета тоже почувствовали это, возможно, что сейчас и они
смотрели друг на друга с тем же ужасом, который на мгновение промелькнул
между мной и Фрейдис. Ллур проснулся!
И я разбудил его! Я мысленно прошел по сверкающему коридору и стоял
перед самым Окном, за которым он жил. Ничего удивительного, что он после
этого совсем проснулся.
Возбуждение переполняло меня.
- Теперь они должны что-то предпринять, - радостно сказал я Фрейдис.
- Ты добилась даже большего, чем хотела, когда дала моим воспоминаниям
вернуться ко мне. Ллур проснулся и сейчас голоднее, чем когда-либо. Уже
долгое время не было Шабаша, и Ллур требует своей жертвы. Скажи мне,
ведьма, твои шпионы наблюдают сейчас за Замком?
Она кивнула.
- Хорошо. Тогда мы узнаем, когда рабов вновь соберут для жертвы на
Шабаш. Это будет скоро. Это должно быть скоро! И Эдвард Бонд поведет своих
людей на Замок, пока Совет будет в Кэр Сайкире. Там будет Маска и Жезл,
старуха!
Мой голос звучал торжественно, как заклинание.
- Маска и Жезл для Ганелона - и Гаст Райми один в Замке. Он ответит
мне, если сможет! Нори борются на нашей стороне, Фрейдис!
Она посмотрела на меня долгим взглядом, не произнеся ни слова.
Потом хмурая улыбка осветила ее лицо и, наклонившись, она протянула
руку ладонью вниз к пламени. Я увидел, как огонь лижет ее пальцы. Она
медленно сжала его, даже не поморщившись.
Огонь мигнул и погас. Хрустальное блюдо стояло на пьедестале пустым,
а вокруг нас потемнело. В этих сумерках она казалась мраморной статуей,
возвышающейся надо мною.
Я услышал ее глубокий голос.
- Нори с нами, Ганелон, - повторила она. - Смотри, чтобы ты тоже
боролся на нашей стороне, как велит тебе твоя клятва. Или тебе придется
отвечать богам и мне. И клянусь богами...
Она хрипло рассмеялась.
- Клянусь богами, если ты предашь меня, мне не понадобится другой
силы, чтобы раздавить тебя, кроме вот этой!
Я увидел в темноте, как она подняла свои большие руки.
Мы поглядели друг другу в глаза. Она - могучая волшебница, и я не был
уверен, смогу ли я победить ее в простой драке, если возникнет такая
необходимость. И в волшебстве, и в простой физической силе я узнал равную
себе, и наклонил голову.
- Да будет так, колдунья, - сказал я, и мы пожали друг другу руки,
там, в темноте. И я почти надеялся, что мне не придется предавать ее.
Рука об руку пошли мы по коридору к выходу из пещеры.
Полукруг лесных жителей все еще ожидал нас. Когда мы вышли из пещеры,
все головы повернулись в нашу сторону. Я остановился, уловив движение
многих рук, потянувшихся к оружию на поясе или к лукам. Лесных жителей
явно охватила паника.
Я стоял прямо, наслаждаясь этим моментом ужаса среди них, зная, что я
- Ганелон. Я - их судьба, которая рано или поздно отплатит им за все -
тогда, когда придет время. Когда придет мое время!
У моего плеча раздался глубокий голос Фрейдис:
- Я говорила с этим человеком, - сказала она. - Это Эдвард Бонд.
И недоверие исчезло с их лиц, слова Фрейдис убедили их.
Израгиль-корень пробудился от своей зимней спячки, и нечеловеческие
стражники дерева судьбы поднялись, чтобы служить мне. Три Нори - создатели
Судеб - я молился им!
Урдур, которая правит прошлым!
Она рассказала мне о членах Совета, об их силе и их слабостях: о
Матолче, оборотне, чьи припадки гнева были самым большим его недостатком,
слабым местом, в которое я мог ударить, когда ярость лишала его звериной
хитрости; о ведьме в алом, и об Эдейри, и о старом Гасте Райми. Врагах,
которых я могу уничтожить с помощью определенных талисманов, о которых я
сейчас знал.
Вердайли, которая правит настоящим!
Эдвард Бонд сделал все самое лучшее, на что он был способен.
Повстанцы показали мне оружие, хранящееся в пещерах, грубые ружья и
гранаты, газовые бомбы и даже несколько самодельных воспламеняющихся
патронов. Они пригодятся против рабов Совета. Насколько бесполезны они
будут против самих членов Совета, знал только я один. Возможно, еще
Фрейдис.
Да, Арле и Ллорин, и их последователи были готовы воспользоваться
этим земным оружием, очень странным для них, в отчаянной попытке
штурмовать Замок. И я мог дать им этот шанс, как только шпионы принесут
весть о приготовлениях к Шабашу. Это будет скоро, потому что Ллур
проснулся; сейчас он - жаждущий, голодный - за Золотым Окном, которое было
его дверью в миры человеческие.
Скульд, которая правит будущим!
Скульд я молился больше всех. Я хотел, чтобы Совет отправился в Кэр
Сайкир прежде, чем наступит новая заря. К тому времени я хотел, чтобы
повстанцы были готовы.
Эдвард Бонд хорошо вымуштровал их. У них появилась даже военная
дисциплина - в определенной степени. Каждый прекрасно знал свое оружие, и
каждый в совершенстве знал лес. Мы составили план, - Арле, Ллорин и я - и
хоть я не сказал им всего, что намеревался сделать - группа за группой
повстанцы исчезли в лесу, направляясь к Замку.
Они не будут нападать. Они не покажутся на глаза, пока не будет дан
сигнал. Они будут просто ждать, скрываясь среди кустарника и деревьев
вокруг Замка. Но они будут готовы. Когда придет время, они подскачут к
Большим воротам в стене. Гранаты помогут им справиться с делом.
Не казалось удивительным и то, что мы будем сражаться с магией
гранатами и ружьями. Потому что я начал понимать все больше и больше, с
возвращением памяти, что Темный Мир управляем не только по законам
волшебства.
Для земного мозга такие существа, как Матолч и Медея, показались бы
сверхъестественными, но у меня было две памяти, потому что, как Ганелон, я
мог пользоваться и воспоминаниями Эдварда Бонда, как рабочий пользуется
инструментом.
Я ничего не забыл из того, что когда-то знал о Земле. И применяя ее
логику к Темному Миру, я начал понимать то, что раньше принимал за
аксиому.
Ключ был в мутациях. В человеческом мозгу есть такие глубины, которые
никогда не были открыты, такие силы, которые потеряны; атрофированные
чувства - старинный третий глаз - а человеческий организм - самый сложный
механизм из плоти, который когда-либо существовал.
Каждый зверь лучше человека вооружен клыками и когтями. У человека
есть только его мозг. Но, как плотоядные выпускают свои когти, так и
человек и его мозг развивались постепенно. Даже на Земле уже появились
медиумы, телепаты, эксперты по психометрии и многие другие. В Темном Мире
мутаций было много, и они поддерживали равновесие, в котором, возможно, не
будет нужды миллионы лет.
И такие умы, обладающие новыми силами, нуждались в орудиях, которыми
смогли бы пользоваться. Жезлы. Даже я, не будучи ученым, мог понять
принцип их действия. Наука пытается использовать простые решения: клистрон
и магнит - не более, чем металлические стержни. И все же при определенных
условиях, снабженные энергией и устройством, ее направляющим, они -
могущественные орудия.
Жезлы использовали неисчерпаемые запасы электромагнитной энергии
планеты, которая, в конечном итоге - не более, чем грандиозный магнит. Что
же касается направленности, то тут уж дело было всего лишь в тренировке
мозга.
По-настоящему превращался Матолч в волка или нет, я не знал, хотя
думаю, что нет. Гипноз был частью ответа. Разъяренный кот выгибает спину,
шерсть его встает дыбом, и он кажется чуть ли не в два раза больше своей
настоящей величины. Кобра самым настоящим образом гипнотизирует свою
добычу. Зачем? Чтобы сломить сопротивление своего врага, разоружить его,
ослабить его целеустремленность, что так важно в любой стычке. Нет,
возможно, Матолч и не превращается в волка, но те, кто находится под
влиянием его гипноза, думают, что это так, и, в конце концов, это одно и
то же.
Медея? Та же самая параллель. Есть заболевания, при которых
переливания крови необходимы. То, что Медея пила кровь, было нужно ей лишь
для удовлетворения своей жажды страсти. Но питательная нервная энергия -
такая же реальность, как и лейкоциты, и хоть она была ведьмой, ей не
требовалась магия, чтобы удовлетворять свои нужды.
С Эдейри я не был так уверен. Какие-то смутные воспоминания клочками
тумана клубились в моем мозгу. Когда-то я знал, кем она была, какие
ужасные леденящие силы были спрятаны в темноте ее капюшона. И это тоже не
было магией. Хрустальная Маска предохранит меня от Эдейри, но большего я
пока не знал.
Даже Ллур - даже Ллур!
Он не был богом - это я хорошо знал. Но чем он был, я пока еще не мог
догадаться. Рано или поздно я собирался выяснить это, и Меч под названием
Ллур, который был необычным мечом, должен был помочь мне в этом.
А тем временем мне предстояло играть свою роль. Даже после
утверждения Фрейдис я не имел права давать повстанцам ни малейшего повода
для сомнений. Я уже сказал им, что яд Медеи сделал меня слабым и
потрясенным. Это могло помочь объяснить им те небольшие ошибки, которые я
еще сделаю. Любопытно, что Ллорин без колебаний принял меня после слов
Фрейдис, в то время как в поведении Арле я заметил слабое, почти
неуловимое сопротивление. Я не думал, что она догадывается, в чем дело. А
если и так, то она явно не хотела признаваться в этом, даже самой себе.
И я не мог допустить, чтобы это подозрение росло.
Сейчас в долине кипела лихорадочная деятельность. Многое произошло с
тех пор, как я пришел сюда на заре. Я испытал достаточно и физической, и
эмоциональной нагрузки, чтобы обычный человек свалился на неделю, но
Ганелон только еще начал свою битву... За то, что наш план нападения был
составлен так быстро, надо благодарить Эдварда Бонда, и в какой-то степени
я был рад, что не пришлось выяснять личных отношений с Арле и Ллорином.
Это и помогло скрыть мое невежество во многих вещах, которые должен
был знать Эдвард Бонд. Много раз мне приходилось добывать сведения
хитростью, много раз я ссылался на то, что плохо помню какие-то детали
из-за яда Медеи. Но к тому времени, как наш план был полностью разработан,
мне показалось, что даже Арле стала относиться ко мне менее подозрительно.
Я знал, что мне придется сделать так, чтобы эти подозрения полностью
исчезли.
Мы встали из-за большого стола, на котором была расстелена карта. Все
мы устали. Я увидел, как Ллорин ухмыльнулся мне своими губами,
пересеченными шрамом. Он думал, что улыбается человеку, с которым они были
близкими друзьями - и я заставил лицо Эдварда Бонда тоже улыбнуться в
ответ.
- На сей раз у нас все получится, - уверенно заявил я. - Мы
обязательно выиграем!
Улыбка его внезапно превратилась в гримасу, а в глазах зажегся
странный свет.
- Помни, - прорычал он. - Матолч - мой!
Я вновь поглядел на карту на столе, очень искусно вычерченную
Эдвардом Бондом.
Темно-зеленые холмы с их странным полуживым лесом, каждый ручеек
заклеен белым пластиком, каждая дорога - отмечена. Я положил руку на
небольшой макет башен, который изображал Замок Совета в миниатюре. Из него
выходила дорога, по которой я ехал прошлой ночью, рядом с Медеей, в своем
голубом костюме жертвы.
А вот здесь лежала долина, и в ней - башня без окон - Кэр Сайкир -
бывшая местом нашего назначения.
На мгновение я вновь очутился на этой дороге, в темноте, при свете
звезд, а рядом со мной ехала Медея в алом плаще, с белым лицом,
черно-красными губами и сияющими глазами. Я вспомнил чувство этого
свирепого, льнущего ко мне тела, когда я держал его в объятиях прошлой
ночью, так же, как много раз до этого. В мозгу моем все время вставал один
и тот же вопрос.
"Медея, Медея, рыжая ведьма Колхиса, зачем ты предала меня!" Я с
силой ударил ладонью по пластиковым башням Замка, превращая их в пыль под
моей рукой. Я свирепо улыбнулся тем обломкам, которые получились из модели
Эдварда Бонда.
- Нам больше это не понадобится! - Процедил я сквозь зубы.
Ллорин засмеялся.
- Восстанавливать не придется. Завтра Замок Совета будет разрушен.
Я стряхнул порошок пластика с руки и посмотрел на Арле. Она храбро
взглянула на меня. Я улыбнулся.
- Мы так и не побыли вместе, - сказал я, стараясь говорить нежным
голосом. - Мне надо будет выспаться, если придется уйти сегодня ночью, но
у нас есть время пройтись, если ты не возражаешь.
Храбрые зеленые глаза неотрывно смотрели на меня. Затем она кивнула
и, не улыбнувшись, обошла стол, протягивая мне руку. Я взял ее, и мы
спустились по ступенькам к выходу из пещеры и вышли к долине, не
разговаривая. Я предоставил ей выбирать путь, и мы в молчании пошли по
долине, а ручеек, журча, бежал рядом с нами.
Арле шла легким шагом, ее пушистые волосы летели за ней туманным
облаком. Я подумал, не намеренно ли она держала свою руку на вложенном в
кобуру оружии?
Мне трудно было все время думать о ней, тем более, что мне было все
равно, признала она во мне Эдварда Бонда, или нет. Лицо Медеи во всей его
красоте и зле плыло передо мной по всей долине, лицо, которое не смог бы
забыть ни один человек, взглянув на него хоть раз. На мгновение я
разозлился, вспоминая, что Эдвард Бонд в моем теле отвечал прошлой ночью
на поцелуй, который она предназначала Ганелону.
Ну что ж, я еще успею увидеть ее сегодня ночью, прежде чем она умрет
от моей руки!
Перед моими глазами стояла крохотная дорога на карте, вьющаяся от
Замка Совета до башни. Когда наступит ночь, по настоящей дороге вновь
поскачет кавалькада, как она скакала прошлой ночью со мной. Я знал это. И
вновь лесные жители будут спрятаны на обочине дороги, и вновь я поведу их
против Совета. На этот раз исход будет совершенно неожиданным и для
Совета, и для повстанцев...
Что за страшную паутину соткали Нори! Прошлой ночью, как Эдвард Бонд,
этой ночью - как Ганелон, я пойду на тех же самых врагов, но с целью
настолько же отличной, как день отличен от ночи.
Мы двое - смертельные враги, хотя мы и делили одно и то же тело
странным извращенным способом - враги, хотя мы никогда не встречались и
никогда не сможем встретиться, несмотря на это самое общее тело. Это был
парадокс слишком сложный, чтобы сейчас им заниматься.
- Эдвард, - произнес голос у моего плеча.
Я обернулся. Арле смотрела на меня с тем же настороженным выражением,
с которым смотрели на меня сегодня ночью столько людей.
- Эдвард, она очень красивая?
Я уставился на нее.
- Кто?
- Ведьма. Ведьма Совета. Медея.
Я чуть было громко не рассмеялся. Было ли это разгадкой всей ее
настороженности сегодняшнего дня? Не решила ли она, что моя неловкость,
все те перемены, которые она почувствовала во мне, свершились благодаря
прелестям соперницы? Ну уж, в этом, по крайней мере, я должен буду ее
успокоить. Я призвал Ллура, чтобы он простил мне эту ложь, взял ее за
плечи и сказал:
- Ни в этом мире, ни на Земле, нет женщины и наполовину такой
прекрасной, как ты, моя дорогая.
И все же она смотрела на меня настороженно.
- Когда ты будешь думать то, что говоришь, Эдвард, я буду рада, -
сказала она. - А сейчас ты так не думаешь. Я вижу. Нет.
И она положила свои пальчики мне на губы, когда я попытался, было,
протестовать.
- Давай не будем говорить о ней сейчас. Она - колдунья. Она обладает
силами, с которыми ни ты, ни я не можем бороться. Это не твоя и не моя
вина, что ты не можешь забыть ее красоту в одно мгновение. Это не имеет
значения. Посмотри! Ты узнаешь это место?
Она мягко высвободилась и указала рукой на расстилающуюся под нами
панораму. Мы стояли посреди высоких дрожащих деревьев на вершине пологой
горы. Листья и ветви окружали нас со всех сторон, но сквозь промежутки в
них можно было видеть страну, лежащую далеко внизу, блиставшую в свете
красного заходящего солнца.
- Все это будет когда-нибудь нашим, - мягко сказала Арле. - После
того, как мы победим Совет, после того, как исчезнет Ллур. Тогда мы сможем
жить на земле, а не под землей, расчистить леса, построить города, жить
так, как живут люди. Подумай об этом, Эдвард! Весь мир, свободный от
свирепости! И все потому, что некоторые из нас с самого начала не
побоялись Совета и нашли тебя. Если мы выиграем эту битву, Эдвард, то
только благодаря тебе и Фрейдис. Без тебя мы бы все погибли.
Она быстро повернулась, и вновь волосы нимбом засветились вокруг ее
головы, и она улыбнулась мне с внезапной откровенностью и нежностью,
которой я раньше никогда в ней не замечал.
До сих пор она все время незаметно высвобождалась, когда я до нее
дотрагивался. Теперь я внезапно увидел ее глазами Эдварда Бонда и
неожиданно с удивлением подумал, что Бонду здорово повезло. Яркая
страстная красота Медеи никогда не исчезнет из моей памяти - я знал это -
но Арле тоже обладала нежной и приятной внешностью.
Она стояла очень близко ко мне, и губы ее слегка раскрылись, когда
она улыбнулась. На мгновение я позавидовал Эдварду. Потом вспомнил - я был
Эдвардом Бондом. Но это Ганелон неожиданно наклонился и схватил лесную
девушку в свои железные объятия, что ее удивило, потому что я
почувствовал, как она начала от неожиданности сопротивляться, пока наши
губы не слились в поцелуе.
Тогда она больше не сопротивлялась.
Она была странным, диким, застенчивым маленьким созданием. Ее очень
приятно было держать в объятиях и целовать. По тому, как она отвечала мне,
я понял, что Эдвард Бонд был слабаком и дураком. И прежде, чем наш поцелуй
закончился, я знал, куда мне обратиться за утешением, когда Медея заплатит
за предательство своей жизнью. Я не забуду Медею, но я не скоро забуду и
этот поцелуй Арле.
На какую-то минуту она прильнула ко мне, и волосы ее окутали нас
обоих, а я поглядел поверх ее головы на долину, которую она своим
мысленным взором представляла населенной лесным народом, с построенными
городами. Я знал, что эта мечта никогда не сбудется.
У меня была своя мечта!
Я видел, как лесные люди строят мой замок здесь, возможно, вот на
этом склоне горы, замок, который возвышается и над долиной, и над всеми
остальными землями.
Я видел, как они, подчиняясь избранным мной военачальникам, идут в
бой, на завоевание новых земель. И видел, как маршируют мои армии,
работают рабы на полях, в шахтах, как мои корабли бороздят темные океаны