мог пользоваться его силой.
И я воспользовался ею сейчас!
Золотое окно стало ярче. Вновь молнии скользнули из него - и пропали.
Тяжелый приглушенный барабанный бой донесся откуда-то, как пульс Ллура.
Как сердце Ллура, пробуждающегося ото сна.
Сквозь все мои члены пробежал могучий поток, пробуждая мое тело и
мозг от летаргии. Я пользовался силами Ллура, не задумываясь, чего мне это
будет стоить. Я тянул и тянул в себя его энергию. Я увидел лицо Матолча,
перекосившееся от страха, а Эдейри сделала быстрый жест рукой.
- Медея! - крикнула она.
Но Медея уже почувствовала мое пробуждение. Я ощутил, как ее тело
конвульсивно задрожало. С жадностью она прильнула к моим губам, все
быстрее впитывая энергию, которая делала меня сильным.
Энергия Ллура продолжала вливаться в меня!
Гром гремел под огромными сводами наверху. Золотое Окно сияло
ослепительным светом, а снежинки вокруг нас побледнели, сморщились и
растаяли.
- Убей его! - взвыл Матолч. - Он призвал Ллура!
Он прыгнул вперед.
Непонятно откуда, возникла окровавленная фигура в погнутых доспехах.
Я увидел, как лицо Ллорина перекосилось в изумлении, когда он взглянул на
меня. Его шпага, в крови по самую рукоятку, блестела в его руке.
Он увидел меня и Медею, обвившую меня руками.
Он увидел Эдейри.
И он увидел Матолча!
Беззвучный сдавленный крик вырвался из горла Ллорина. Он высоко
поднял свою шпагу.
Вырвавшись из объятий Медеи и с силой оттолкнув ее, так, что она
отлетела в сторону, я увидел, как Матолч поднимает жезл. Я схватился за
свой, но в нем уже не было нужды.
Клинок Ллорина запел в воздухе. Рука Матолча, все еще сжимавшая жезл,
была отсечена у самой кисти. Кровь хлынула из перерезанных артерий.
Взвыв, оборотень упал на пол и стал менять свою форму. Гипноз это
был, мутация или волшебство - я не мог сказать - но создание, прыгнувшее к
горлу Ллорина, не было человеком.
Ллорин весело засмеялся. Он откинул свою шпагу в сторону и встретил
нападение оборотня, сильно упершись ногами в пол. Он схватил зверя за
горло и лапу. Волчьи клыки свирепо лязгнули.
Ллорин поднял чудовище высоко над головой; мускулы его напряглись от
нечеловеческого усилия. Мгновение Ллорин стоял, как вкопанный, высоко
подняв своего врага в воздух, в то время как волчьи челюсти лязгали,
пытаясь достать его.
Затем он с огромной силой швырнул волка о каменный пол!
Я услышал, как кости захрустели и сломались, как тонкие веточки. Я
услышал ужасный смертельный вой, раздавшийся из окровавленной пасти.
А затем Матолч, в своем собственном облике, с переломанным
позвоночником, умирающий, лежал у наших ног!
Овладевшая мною слабость чудесным образом прошла. Сила Ллура бурлила
во мне. Я выхватил из ножен свой меч и побежал мимо тела Матолча, не
обращая внимания на Ллорина, который стоял без движения, глядя вниз. Я
подбежал к пьедесталу с хрустальным стеклом, которое светилось голубым
светом.
Я схватил меч за клинок и изо всей силы ударил по стеклу рукояткой.
Раздалось музыкальное пиццикато, тонкий поющий смех духов. Осколки
упали к моим ногам.
Вместе с ними упал Меч. Хрустальный Меч - примерно пяти футов в
длину, клинок и рукоятка которого были сделаны из чистого хрусталя.
Он был частью стекла - потому что внутри пустого пьедестала вообще
ничего не было. Меч был частью самого стекла, и то, что я разбил его,
высвободило оружие, так хитро скрытое в потайном месте.
По изящному лезвию стекал голубой свет. В хрустале горели голубые
огни. Я наклонился и поднял Меч. Рукоятка была теплая и живая.
Меч под названием Ллур в моей левой руке, стальной меч - в правой. Я
выпрямился.
Парализующим холодом повеяло на меня.
Я узнал этот холод, и поэтому не стал оборачиваться. Я сунул стальной
меч себе подмышку, выхватил из-за пояса Хрустальную Маску и надел ее.
Затем вынул Жезл Власти. И только тогда я повернулся.
Странное сверкание и сияние дошло до меня сквозь маску, искажавшую
то, что я видел. Маска странно изменяла свойства света, но у нее было свое
назначение - она была фильтром.
Матолч теперь уже лежал без движения. Рядом с ним Медея пыталась
подняться на ноги, ее темные волосы беспорядочно развевались. Лицом ко мне
стоял Ллорин, человек-камень, и только глаза его были живыми на
неподвижном лице.
Он, не отрываясь, смотрел на Эдейри, чью изящную маленькую головку я
теперь смог увидеть. Она стояла спиной ко мне. Капюшон ее был откинут на
плечи.
Ллорин сморщился, жизнь уходила из него. Тело его текло, как вода.
Он упал.
Он был мертв.
Затем Эдейри медленно обернулась.
Она была крошечная, как дитя, лицо ее тоже было детским, маленьким,
округлым. Но я не видел ее черт, потому что даже сквозь Хрустальную Маску
меня жег взгляд Горгоны.
Кровь заледенела в моих жилах. Огромная ледяная волна начала медленно
накатывалась на меня, заставляя цепенеть мозг и сковывая тело.
Только в глазах Горгоны горел огонь.
Смертоносная радиация была в этом взгляде, то, что ученые Земли
называют смертельной дозой облучения. Только сумасшедшие мутации, которые
создали Эдейри, могли вызвать к жизни эту кошмарную шутку биологии.
Но я не упал. И не умер. Радиация проходила через фильтр и
становилась безвредной, уничтожаемая вибрационными биотоками маски,
которая сейчас была на мне.
Я поднял Жезл Власти.
Красное пламя вырвалось из него. Алые ликующие языки потянулись к
Эдейри.
Пламя упало на нее, алым кнутом хлеща по телу, выжигая пятна на этом
холодном детском лице.
Она отшатнулась назад, все еще пытаясь сжечь меня своим взглядом.
Вместе с ней, шаг за шагом, отступала и Медея - к самому подножью большой
лестницы, которая вела к Окну Ллура.
Огненные языки хлестнули Эдейри по глазам.
Она повернулась и, спотыкаясь, побежала по лестнице. Медея на секунду
задержалась, отчаянным жестом подняв вверх руки, но на лице моем она не
прочитала пощады. Тогда она тоже повернулась и кинулась вслед за Эдейри.
Я бросил на пол бесполезный стальной меч. С жезлом в левой руке, с
Мечом под названием Ллур в правой, я последовал за ними.
Когда нога моя стала на первую ступеньку, фиолетовый воздух вокруг
меня неожиданно задрожал. Сейчас я почти жалел, что призвал Ллура на
помощь, чтобы уничтожить заклинания Медеи. Ллур пробудился и наблюдал, а
значит, он был предупрежден.
Его пульс бился в огромном Кэре. Золотые молнии освещали Окно
наверху.
На короткое время два черных маленьких силуэта показались на фоне
этого сияния. Эдейри и Медея спешно взбирались по ступеням.
Я шел вслед за ними, каждый шаг давался с большим трудом. Казалось, я
шел сквозь сгущавшийся невидимый поток, напоминавший ветер или воду,
текущую из этого Окна, и этот поток пытался скинуть меня с лестницы,
вырвать хрустальный Меч из руки.
Я поднимался выше. Теперь Окно сверкало ослепительным желтым
пламенем. Молнии мелькали беспрерывно, а гром гремел не умолкая, отдаваясь
эхом от необозримых сводов Кэра. Я медленно продвигался вперед,
наклонившись, как против сильнейшего ветра. Я боролся с ним, что было сил
взбираясь по ступенькам.
Позади меня кто-то был.
Я не обернулся. Я не осмелился сделать это, опасаясь, что поток
снесет меня. Еле поднимая ноги, я прошел последние несколько ступенек и
поднялся на ровную каменную платформу дискообразной формы, на которой
стоял десятифутовый куб. Три его стороны были сделаны из черной скалы.
Сторона, к которой я стоял лицом, ослепительно сверкала.
Далеко внизу, неизмеримо далеко, виднелся пол Кэра. Позади меня в эти
невообразимые глубины спускалась лестница, а прямо из Окна на меня все еще
дул ураганный ветер, пытаясь скинуть вниз.
Слева от Окна стояла Эдейри, справа - Медея. А в самом центре...
Сияющие золотые облака извивались, клубились, становились плотнее,
неслись, как при шторме, а молнии все сверкали и сверкали. Гром теперь не
умолкал ни на секунду; он пульсировал. Звук его то затихал, отдаляясь, то
гремел совсем близко - в такт с пульсом самого Ллура.
Чудовище, мутация - когда-то человек - Ллур с тех пор стал куда
сильнее, чем раньше - Гаст Райми предупреждал меня об этом.
Частично машина, частично - чистая энергия, и частично - нечто
ужасающее: вся мощь Ллура изливалась на меня из золотых облаков.
Жезл Власти выпал из моей руки. Я поднял хрустальный Меч и с трудом
сделал шаг вперед. Дьявольский прилив обрушился на меня, не давая
шевельнуться. Я мог только бороться, используя всю свою силу против
горного обвала, который пытался скинуть меня с края платформы.
Все громче гремел гром. Все ярче сверкали молнии.
Холодный взгляд Эдейри леденил мне кровь; лицо ее потеряло
человеческий облик. Обдавая Эдейри и Медею своим светом, в Окне кипели
желтые облака.
Затем они вырвались из Окна и полетели ко мне.
Теперь уже я лишь смутно видел сияющие очертания Окна Ллура и два
смутных силуэта - Эдейри и Медею.
Я попытался сделать шаг вперед - но вместо этого меня потащило назад,
все ближе к пропасти.
В последний момент сильные руки поймали меня за талию. Локон седых
волос скользнул по лбу. Гигантская сила Фрейдис удержала меня между Окном
и пропастью.
Уголком глаза я заметил, как она оторвала кусок от своего плаща и
завязала себе глаза, чтобы защититься от взгляда Эдейри. Слепая, влекомая
каким-то странным инстинктом, Валькирия толкала меня вперед.
Вокруг нас клубились желтые облака, полуживые, ощутимые, пронизанные
белыми молниями, дрожащие от раскатов грома. Фрейдис молча толкала меня
вперед. Я изогнулся, как лук, борясь с потоком.
Шаг за шагом, мы двигались вперед. Фрейдис направляла меня. Как
крепость, стояла она за моей спиной. Я слышал ее тяжелое дыхание, хриплые
вздохи, вырывающиеся из ее горла.
Мне казалось, что в грудь вонзилась раскаленная шпага - и все же я
продолжал идти. Ничего теперь не существовало, кроме золотистого сияния
облаков самого Создателя, живых, рвущихся во Вселенную, где планета за
планетой рушатся и сталкиваются под властью Ллура.
Я стоял перед самым Окном.
Рука моя поднялась. Изо всех сил я опустил Меч под названием Ллур на
Окно.
Меч сломался в моей руке.
Звякающими осколками упал он к моим ногам. Голубой свет зазмеился по
сломанному Мечу - и скользнул в Окно.
Массы облаков потянуло назад. Невероятная, колоссальная, почти
нестерпимая дрожь сотрясла весь Кэр, расшатывая его, как соломинку.
Золотые облака исчезли в Окне. И вместе с ними - Эдейри и Медея!
Я увидел их в последний раз - красное пятно на глазах Эдейри - как
маска - и отчаянное лицо Медеи, на котором отражался неописуемый ужас.
Глаза ее неотрывно глядели на меня в безмолвной, бесконечно ужасной
мольбе. А затем они исчезли!
На мгновение я увидел то, что было в Окне. Я увидел нечто вне
пространства, вне времени и измерений, тот колышущийся хаос, который
пожрал Медею и Эдейри. И я увидел золотое пятно света, которое - я знал -
было Ллуром.
Некогда почти человек, Ллур теперь и отдаленно не напоминал его.
Хаос пожрал всех троих.
Гром затих.
Передо мной был алтарь Ллура, но в нем не было больше Окна. Все
четыре его стороны были мертвым черным камнем!
Темнота и черный камень были последним, что я видел, прежде чем
непроглядная ночь сомкнулась вокруг меня, как бы обернув своими крыльями.
Кажется, единственное, что еще удерживало меня на ногах - было то самое
ужасное сопротивление Ллура, на последнем кошмарном этапе нашей борьбы.
Когда он пал, пал и Ганелон, у подножья его алтаря без Окна.
Долго ли лежал я там - не знаю. Но медленно-медленно Кэр Ллур вновь
начал проявляться передо мной, и я понял, что лежу, распростертый на его
алтаре. Я с трудом сел. Все мое тело болело, и я чувствовал себя усталым,
хотя понял, что спал. Но усталость от утомительной борьбы, закончившейся
моим падением, еще оставалась.
Позади меня, у самой лестницы, лежала Фрейдис, свесившись на первые
ступеньки, как будто она хотела вернуться к своему народу, прежде чем
рухнуть в изнеможении. Глаза ее еще были завязаны, а мощные руки раскинуты
в стороны, как будто она полностью лишилась сил в нашей борьбе с Ллуром.
Странно, но то, как она лежала здесь, напоминало мне - моей двойной памяти
- о фигуре с Земли - другой могущественной женщине в белых одеждах, с
завязанными глазами и поднятыми руками - слепой богине Правосудия,
держащей свои вечные весы. Я слабо улыбнулся этой мысли. В Темном Мире -
моем мире - Правосудием отныне был Ганелон, и отнюдь не слепой.
Фрейдис зашевелилась. Одна ее рука неуверенно поднялась к повязке на
глазах. Я не мешал ее пробуждению. Пока еще мы должны были сражаться
плечом к плечу - правосудие и я. Но я не сомневался, кто выиграет в
результате.
Я поднялся с алтаря и услышал серебряный звон, что-то свалилось с
моего плеча. Это была Маска, которая сломалась при падении. Ее хрустальные
осколки лежали среди тех, которые недавно помогли мне изгнать Ллура из
Темного Мира - осколки сломанного Меча. Я подумал о странных голубых
молниях, которые сделали то, что никому не удавалось в Темном Мире -
уничтожили Ллура. И я подумал, что понял, в чем дело.
Он слишком далеко ушел из этого мира, чтобы иметь возможность
вернуться в него, кроме как на церемониях жертвоприношения - человек,
демон, бог, мутация - кем бы он ни был - у него осталось только одно
связующее звено с Темным Миром, который породил его. И эта связь была
заключена в Мече под названием Ллур. Благодаря этому талисману он мог
вернуться за жертвами, которые ему скармливали, вернуться на пышные
церемонии посвящения, которые сделали меня его половиной - но только с
помощью этого талисмана.
Поэтому он должен был быть надежно спрятан, этот мостик, по которому
он мог вернуться. И он был надежно спрятан. Кто мог бы найти его без
знаний Гаста Райми? Без силы Великого Лорда Ганелона... да, конечно, и
силы Фрейдис тоже - кто смог бы подойти достаточно близко к Окну, чтобы
разбить Меч о единственный предмет в Темном Мире, о который его можно было
разбить? Да, Ллур охранял свой талисман лучше любого стража. Но и он был
уязвим для того человека, который смог поднять этот Меч.
Поэтому Меч сломался, и мост между мирами исчез - Ллур рухнул в хаос,
откуда уже не было возврата.
А вместе с ним и Медея - бывшая, потерянная любовь. Она ушла туда,
откуда ее нельзя было позвать...
На мгновение я закрыл глаза.
- Ну, что, Ганелон?
Я поднял голову. Фрейдис хмуро улыбалась мне из-под сдвинутой
повязки. Я поднялся на ноги и молча посмотрел на нее. Победное чувство
переполняло меня большими теплыми волнами. Мир, который я только что
пробудил, был сейчас целиком моим, и ни эта женщина, ни какой другой
человек не смогли бы сбить меня с пути к намеченной цели. Разве не победил
я Ллура и не убил последних членов Совета? И разве не был я сильнее в
колдовстве, чем любая женщина и любой мужчина, которые сейчас обитали в
Темном Мире? Я засмеялся, и смех мой эхом прокатился по громадному
просторному помещению. Но Ллура в нем теперь не было.
- Пусть теперь это будет Кэр Ганелон! - крикнул я, слушая эхо моего
собственного имени, прокатившегося под огромными сводами, как будто замок
отвечал мне.
- Ганелон! - закричал я. - Кэр Ганелон!
Я засмеялся, слыша, как все это необъятное пространство повторяет мое
имя. Эхо еще не отзвучало, когда я обратился к Фрейдис.
- Теперь у вас, лесных жителей, есть неплохой новый господин! Я
награжу тебя, старуха, за то, что ты помогла мне, но теперь господин
Темного Мира - я, Ганелон!
И стены проревели мне в ответ:
- Ганелон! Ганелон!
- Не так быстро, член Совета, - сказала она спокойно. - Неужели ты
думаешь, что я тебе доверяла?
Я презрительно улыбнулся ей в ответ.
- А что ты можешь сделать мне сейчас? До сегодняшнего дня только одно
существо могло убить меня - сам Ллур. Но Ллура больше нет, и Ганелон
бессмертен! Ты не в силах тронуть меня, старуха!
Она выпрямилась на ступеньках лестницы. Лицо ее находилось чуть ниже
моего. В глазах ее была уверенность, от которой мне стало не по себе. И
все же то, что я сказал, было правдой, потому что теперь ни один человек в
Темном Мире не мог причинить мне вреда. Но, тем не менее, улыбка не
сходила с губ Фрейдис.
- Когда-то я послала тебя через потусторонний мир на Землю, - сказала
она. - Сможешь ли ты остановить меня, если я сделаю это еще раз?
Облегчение пришло вместо слабого чувства тревоги, которое я
испытывал.
- Завтра или послезавтра я смогу остановить тебя. Но и сейчас я -
Ганелон, и я знаю путь назад. Я - Ганелон! Я предупрежден, и, думаю,
теперь тебе не удастся так легко послать меня на Землю, лишив памяти и
снабдив воспоминаниями другого человека. Я помню все и смогу вернуться. Ты
потеряешь и свое, и мое время, Фрейдис. Но все же попробуй, если хочешь.
Но я предупреждаю тебя, что успею вернуться обратно прежде, чем ты кончишь
бормотать свои заклинания.
Ее спокойная улыбка не исчезла. Она скрестила руки, спрятав их в
широкие рукава своего платья. Она была очень уверена в себе.
- Ты думаешь, что ты богоподобен, Ганелон, - сказала она. - Ты
думаешь, что ни одна смертная сила не может победить тебя сейчас. И
все-таки, ты позабыл только об одном. Также как у Ллура была своя
слабость, и у Эдейри, и у Медеи, и у Матолча, также есть она и у тебя,
член Совета. В этом мире нет ни одного человека, который мог бы сразиться
с тобой. Но на Земле такой человек есть, лорд Ганелон! В этом мире живет
равный тебе, и я вызову его для этой последней битвы за свободу Темного
Мира. Эдвард Бонд может убить тебя, Ганелон!
Я почувствовал, как повеяло холодным ветерком, похожим на леденящее
дыхание Эдейри, как кровь отхлынула от моего лица. Я забыл! Даже Ллур мог
умереть от своей собственной невообразимой руки. Или от руки того второго
я, которое для меня было Эдвардом Бондом.
- Дура! - сказал я. - Тупица! Разве ты забыла, что Бонд и я не можем
находиться в одном и том же мире?! Когда появился я, он исчез с Земли, так
же, как и я должен исчезнуть, если ты перенесешь его сюда. Как могут
человек и его отражение стоять рядом рука об руку? Как может он тронуть
хоть волос на моей голове, старуха?!
- Очень просто, - улыбнулась она. - Очень легко. Он не может драться
с тобой ни здесь, ни на Земле - это верно. Но потусторонний мир, Ганелон?
Неужели ты забыл о нем?
Руки ее показались из рукавов. В каждой из них сверкала серебряная
трубка.
Прежде, чем я успел пошевелиться, она скрестила обе трубки перед
своим улыбающимся лицом. На их пересечении мгновенно появились силы
невиданной мощности, которые лились с полюсов мира, и которые можно было
использовать лишь долю секунды, иначе вся планета разлетелась бы на куски.
Я почувствовал, как вокруг меня все плывет.
Я ощутил, как Врата открылись.
Вокруг ничего не было видно, кроме темного, серого пространства. Я
попятился от неожиданности, шока и ужасной волны гнева, которая
захлестнула все мое существо при мысли об обмане Фрейдис. Этого нельзя
было потерпеть - чтобы подданные Темного Мира играли в какие-то волшебные
игрушки. Я обязательно попробую выбраться отсюда, и урок, который я
преподнесу Фрейдис, будет наглядным для всех.
На сером фоне я смотрел в зеркало. В зеркало? Я видел свое лицо,
удивленное, непонимающее, глядящее прямо мне в глаза.
Но на мне не было изодранных голубых одежд жертвы, которые я одел так
давно в Замке Совета. Казалось, на мне был земной костюм, и я был - не
совсем я. Казалось, я был...
- Эдвард Бонд, - сказал позади меня голос Фрейдис.
Мое отражение посмотрело мне через плечо, и на его лице отразилось
невыразимое облегчение.
- Фрейдис! - вскричало оно моим собственным голосом. - Фрейдис,
благодарение богу! Я так старался...
- Подожди, - перебила его Фрейдис. - Послушай. Перед тобой осталось
последнее испытание. Этот человек - Ганелон. Он завершил начатое тобой
дело - он уничтожил всех членов Совета и победил Ллура. Ничто теперь не
сможет остановить его в Темном Мире, если он вновь туда вернется. Только
ты сможешь остановить его, Эдвард Бонд. Только ты.
Я не стал ждать, пока она скажет что-нибудь еще. Я знал, что мне надо
делать. Я ринулся вперед, прежде, чем он успел что-нибудь ответить или
пошевелиться, и нанес тяжелый удар в лицо, которое могло быть моим
собственным. Мне было очень страшно делать это. И очень тяжело. В
последнее мгновение я чуть было не сдержал удар - мускулы мои почти
отказались повиноваться мне.
Я увидел, как он отпрянул назад, и моя собственная голова тоже
откинулась, так что мой первый удар потряс нас обоих.
Он остановился примерно в дюжине шагов, удержав равновесие, и
несколько мгновений неуверенно стоял на ногах, глядя на меня со смущением,
которое могло быть и на моем лице, потому что я тоже смутился.
Затем злость исказила эти черты, и я увидел, как кровь капает из угла
его рта и течет по подбородку. Я свирепо рассмеялся. Эта кровь странным
образом сделала его моим врагом. Я слишком часто видел кровь моих врагов,
шарахающихся под моими ударами, чтобы спутать его сейчас с кем бы то ни
было. Я сам - и мой смертельный враг.
Он пригнулся и пошел на меня боком, защищая тело от моих ударов. Я
никогда не любил драться без оружия, потому что для меня битва не была
спортом. Ганелон дрался, чтобы победить. Но эта наша битва была невероятно
равной.
Он нырнул под мой удар, и я почувствовал, что моя скула сотряслась от
того, что казалось моим собственным кулаком. Он отпрыгнул в сторону,
танцуя на легких ногах вне пределов моей досягаемости.
Крик ярости вырвался из моего горла. Мне не нужно было это
боксирование, эта игра по правилам. Ганелон дрался, чтобы выиграть!
Я заревел в полную силу своих легких и кинулся вперед, сильно сжал
его в своем обхвате и упал на серую пружинистую поверхность, которая была
полом потустороннего мира. А мои пальцы сладострастно впились в его горло.
Другой рукой я пытался выцарапать ему глаза.
Он вскрикнул от боли и напряжения, и я почувствовал, как его кулаки
молотят по моим бокам, ломая ребра. Белая пелена боли застлала мой мозг.
Он настолько был мною, а я - им, что в первый момент я даже не понял,
чье ребро сломано, и чьим ударом. Затем я глубоко вздохнул и чуть не
потерял сознание от боли, пронзившей все мое тело - и только тогда понял,
что это было мое ребро.
Это чуть не свело меня с ума. Не обращая больше внимания на боль,
забыв об осторожности, я слепо и яростно молотил кулаками по его телу,
чувствуя, как ломаются кости, как кровь течет по моим рукам. В неразрывных
объятиях мы катались по земле этого потустороннего мира, в кошмаре,
который не был реальностью, и лишь боль поднималась во мне с каждым
вздохом.
Но через пару мгновений я внезапно с уверенностью понял, что хозяин
положения - я. И вот почему: он отскочил в сторону, чтобы нанести мне
жестокий удар в лицо, но прежде, чем он его нанес, я уже парировал. Он
вывернулся и попытался вновь ударить меня по ребрам. Прежде, чем он успел
замахнуться для удара, я уже откатился в сторону. Я знал его тактику.
Знал потому, что когда-то сам был Эдвардом Бондом, до последней
клетки. Я жил с его памятью в его мире. И я знал Эдварда Бонда так, как
знал самого себя. Видимо, инстинкт говорил мне, что он сделает дальше. Он
не мог обмануть меня, а, следовательно, не мог надеяться выиграть этот
бой, потому что я знал каждое его движение в ту же секунду, как он его
задумывал.
И тогда я рассмеялся, забыв даже о сломанном ребре. Наконец-то
Фрейдис обманула сама себя! Отправив Ганелона с воспоминаниями Эдварда
Бонда на Землю, она дала мне оружие, чтобы уничтожить его сейчас!
Он был мой, я мог прикончить его в любую минуту, и Темный Мир был
моим, и Королевство свободных людей Эдварда Бонда, и все, даже
золотоволосая Арле, было моим.
Я с наслаждением рассмеялся, точными ударами блокировал все его
выпады и поверг ниц его самого; всего три движения - и вот он уже лежит на
моем колене, его спина жестко упирается в мое бедро.
Я усмехнулся. Моя кровь капала на его лицо. Я видел его - и внезапно,
на какое-то мгновение, мне страстно захотелось проиграть эту битву. И в
это мгновение я искренне молился неизвестному богу, чтобы Эдвард Бонд
спасся, а Ганелон погиб...
Я призвал всю силу, которая еще оставалась во мне, и потусторонний
мир поплыл перед моими налитыми кровью глазами, а боль в сломанном ребре
сильнее пронзила тело, когда я последний раз глубоко вздохнул, и наш вздох
был последним для Эдварда Бонда. О свое колено я сломал ему позвоночник.
17. НАКОНЕЦ - СВОБОДА
Две прохладные гладкие руки легли на мой лоб. Я посмотрел вверх. Руки
скользнули ниже, закрывая мои глаза. И слабость окутала меня, как одеялом.
Я стоял на коленях, не сопротивляясь, чувствуя, как тело человека, который
был мной, соскользнуло вниз.
Фрейдис опрокинула меня, и так мы лежали бок о бок, живой и мертвый.
Серебряные трубки волшебницы дотронулись до моей головы и
восстановили связь между Эдвардом Бондом и Ганелоном. Я вспомнил жезл
Медеи, который мог вытягивать жизненную силу мозга. Тупое, сковывающее
онемение охватило мое тело. Нервы мои как будто задрожали, и я не мог
пошевелиться.
Внезапно страшная боль пронзила меня... Моя спина! Я попытался
закричать от ярости, но в горле пересохло. Я почувствовал на себе раны
Эдварда Бонда! В этот кошмарный момент, когда моя мысль летела по
бесконечному коридору, еще не познанному человеческой наукой, я понял, что
сделала Фрейдис - что она сейчас сделала.
Я чувствовал, как воспоминания Эдварда Бонда маленькими волнами
возвращаются из царства мертвых. Бок о бок мы лежали во плоти, и бок о бок
- в духе.
Наступила полная тьма, и только две искорки разгорались холодным,
ярким пламенем...
Одна была - мозг... жизнь Эдварда Бонда. Другая была - моя жизнь.
Два пламени нагнулись одно к другому и смешались! Жизнь, душа и мозг
Эдварда Бонда смешались с жизнью Ганелона!
Там, где горели два пламени, горело теперь лишь одно. Лишь одно.
Личность Ганелона заколебалась, потонула... исчезла серой тенью, в то
время, как огонь жизни Эдварда Бонда воспрянул еще ярче.
Мы были одним. Мы были...
Эдвардом Бондом! Ганелона больше не существовало! Не было больше
Повелителя Темного Мира, господина Кэра!
Волшебство Фрейдис изгнало душу Ганелона и дало его телу возможность
жить жизнью Эдварда Бонда!
Я увидел, как Ганелон умер!..
Когда я вновь открыл глаза, я стоял перед алтарем, некогда
посвященным Ллуру. Вокруг нас расстилалось невообразимое пространство
Кэра. Потустороннего мира не было. Не было больше тела на моем колене.
Фрейдис улыбалась мне своей древней улыбкой, на которой не видно было
следов времени.
- Приветствую тебя в Темном Мире, Эдвард Бонд!
...И это было правдой. Я твердо знал это. Я знал, кто я такой, хотя и
находился в теле другого человека. Как в тумане, я заморгал глазами,
затряс головой и поднялся с колен. Боль с такой силой пронзила мой бок,
что я вскрикнул и позволил Фрейдис подбежать и поддержать меня своей
могучей рукой. Все огромное здание закружилось перед моими глазами. Но
Ганелона больше не было. Он исчез вместе с потусторонним миром. Исчез, как
легкий дымок, как будто молитва, которую он вознес неизвестному богу, была
услышана.
Я вновь был Эдвардом Бондом.
- Знаешь ли ты, почему Ганелон смог победить тебя, Эдвард? - мягко
спросила Фрейдис. - Знаешь ли ты, почему тебе никак не удавалось победить
его?
Дело не в том, что он думал. Я знаю, он считал, что может читать твои
мысли, потому что он был долгое время тобой. Но причина не в этом. Когда
человек бьется сам с собою, сын мой, этот человек никогда не бьется для
того, чтобы выиграть.
Только тот, кто хочет покончить жизнь самоубийством, ненавидит себя.
Глубоко внутри Ганелона таилось сознание собственного зла и ненависть к
себе. Поэтому он и мог бить свое собственное отражение и предвидеть твои
удары - в глубинах сознания он ненавидел самого себя.
Но ты заслужил собственное уважение. Ты не мог ударить так сильно,
как он, потому что в основе твоей не лежит зло. Ганелон выиграл - и
проиграл. В самом конце он даже не сопротивлялся тебе. Он убивал сам себя.
Голос ее упал до шепота. Затем она рассмеялась.
- А сейчас иди, Эдвард Бонд. В Темном Мире есть еще очень много дел!
И, опираясь на ее руку, я стал спускаться по той высокой лестнице, по
которой взбирался Ганелон. Снаружи я увидел зеленое сверкание дня, шелест
листьев и ждущих меня людей. Я помнил все, что помнил Ганелон, но на его
воспоминания теперь уже навеки были наложены воспоминания Эдварда Бонда. Я
знал, что только так и можно управлять Темным Миром.
Всегда вместе, два близнеца в одном теле, и контроль - всегда мой,
Эдварда Бонда.
Мы вышли в пустынную колоннаду; на мгновение дневной свет ослепил
меня после кромешной тьмы. Затем я увидел лесных жителей, взволнованно
строящихся в ряды вокруг Кэра, и увидел бледную девушку в зеленой одежде с
нимбом развевающихся вокруг головы волос. Она повернула ко мне свое
счастливое лицо.
Я позабыл о боли в боку.
Волосы Арле, как туман, скрыли нас обоих, когда мои руки обняли ее.
Возбужденные крики лесных жителей пронеслись далеко в воздухе и заставили
гигантские стены Кэра заговорить эхом.
Темный Мир был свободен и принадлежал нам.
Но Медея, Медея, сладостная ведьма, как бы мы правили вместе!
И я воспользовался ею сейчас!
Золотое окно стало ярче. Вновь молнии скользнули из него - и пропали.
Тяжелый приглушенный барабанный бой донесся откуда-то, как пульс Ллура.
Как сердце Ллура, пробуждающегося ото сна.
Сквозь все мои члены пробежал могучий поток, пробуждая мое тело и
мозг от летаргии. Я пользовался силами Ллура, не задумываясь, чего мне это
будет стоить. Я тянул и тянул в себя его энергию. Я увидел лицо Матолча,
перекосившееся от страха, а Эдейри сделала быстрый жест рукой.
- Медея! - крикнула она.
Но Медея уже почувствовала мое пробуждение. Я ощутил, как ее тело
конвульсивно задрожало. С жадностью она прильнула к моим губам, все
быстрее впитывая энергию, которая делала меня сильным.
Энергия Ллура продолжала вливаться в меня!
Гром гремел под огромными сводами наверху. Золотое Окно сияло
ослепительным светом, а снежинки вокруг нас побледнели, сморщились и
растаяли.
- Убей его! - взвыл Матолч. - Он призвал Ллура!
Он прыгнул вперед.
Непонятно откуда, возникла окровавленная фигура в погнутых доспехах.
Я увидел, как лицо Ллорина перекосилось в изумлении, когда он взглянул на
меня. Его шпага, в крови по самую рукоятку, блестела в его руке.
Он увидел меня и Медею, обвившую меня руками.
Он увидел Эдейри.
И он увидел Матолча!
Беззвучный сдавленный крик вырвался из горла Ллорина. Он высоко
поднял свою шпагу.
Вырвавшись из объятий Медеи и с силой оттолкнув ее, так, что она
отлетела в сторону, я увидел, как Матолч поднимает жезл. Я схватился за
свой, но в нем уже не было нужды.
Клинок Ллорина запел в воздухе. Рука Матолча, все еще сжимавшая жезл,
была отсечена у самой кисти. Кровь хлынула из перерезанных артерий.
Взвыв, оборотень упал на пол и стал менять свою форму. Гипноз это
был, мутация или волшебство - я не мог сказать - но создание, прыгнувшее к
горлу Ллорина, не было человеком.
Ллорин весело засмеялся. Он откинул свою шпагу в сторону и встретил
нападение оборотня, сильно упершись ногами в пол. Он схватил зверя за
горло и лапу. Волчьи клыки свирепо лязгнули.
Ллорин поднял чудовище высоко над головой; мускулы его напряглись от
нечеловеческого усилия. Мгновение Ллорин стоял, как вкопанный, высоко
подняв своего врага в воздух, в то время как волчьи челюсти лязгали,
пытаясь достать его.
Затем он с огромной силой швырнул волка о каменный пол!
Я услышал, как кости захрустели и сломались, как тонкие веточки. Я
услышал ужасный смертельный вой, раздавшийся из окровавленной пасти.
А затем Матолч, в своем собственном облике, с переломанным
позвоночником, умирающий, лежал у наших ног!
Овладевшая мною слабость чудесным образом прошла. Сила Ллура бурлила
во мне. Я выхватил из ножен свой меч и побежал мимо тела Матолча, не
обращая внимания на Ллорина, который стоял без движения, глядя вниз. Я
подбежал к пьедесталу с хрустальным стеклом, которое светилось голубым
светом.
Я схватил меч за клинок и изо всей силы ударил по стеклу рукояткой.
Раздалось музыкальное пиццикато, тонкий поющий смех духов. Осколки
упали к моим ногам.
Вместе с ними упал Меч. Хрустальный Меч - примерно пяти футов в
длину, клинок и рукоятка которого были сделаны из чистого хрусталя.
Он был частью стекла - потому что внутри пустого пьедестала вообще
ничего не было. Меч был частью самого стекла, и то, что я разбил его,
высвободило оружие, так хитро скрытое в потайном месте.
По изящному лезвию стекал голубой свет. В хрустале горели голубые
огни. Я наклонился и поднял Меч. Рукоятка была теплая и живая.
Меч под названием Ллур в моей левой руке, стальной меч - в правой. Я
выпрямился.
Парализующим холодом повеяло на меня.
Я узнал этот холод, и поэтому не стал оборачиваться. Я сунул стальной
меч себе подмышку, выхватил из-за пояса Хрустальную Маску и надел ее.
Затем вынул Жезл Власти. И только тогда я повернулся.
Странное сверкание и сияние дошло до меня сквозь маску, искажавшую
то, что я видел. Маска странно изменяла свойства света, но у нее было свое
назначение - она была фильтром.
Матолч теперь уже лежал без движения. Рядом с ним Медея пыталась
подняться на ноги, ее темные волосы беспорядочно развевались. Лицом ко мне
стоял Ллорин, человек-камень, и только глаза его были живыми на
неподвижном лице.
Он, не отрываясь, смотрел на Эдейри, чью изящную маленькую головку я
теперь смог увидеть. Она стояла спиной ко мне. Капюшон ее был откинут на
плечи.
Ллорин сморщился, жизнь уходила из него. Тело его текло, как вода.
Он упал.
Он был мертв.
Затем Эдейри медленно обернулась.
Она была крошечная, как дитя, лицо ее тоже было детским, маленьким,
округлым. Но я не видел ее черт, потому что даже сквозь Хрустальную Маску
меня жег взгляд Горгоны.
Кровь заледенела в моих жилах. Огромная ледяная волна начала медленно
накатывалась на меня, заставляя цепенеть мозг и сковывая тело.
Только в глазах Горгоны горел огонь.
Смертоносная радиация была в этом взгляде, то, что ученые Земли
называют смертельной дозой облучения. Только сумасшедшие мутации, которые
создали Эдейри, могли вызвать к жизни эту кошмарную шутку биологии.
Но я не упал. И не умер. Радиация проходила через фильтр и
становилась безвредной, уничтожаемая вибрационными биотоками маски,
которая сейчас была на мне.
Я поднял Жезл Власти.
Красное пламя вырвалось из него. Алые ликующие языки потянулись к
Эдейри.
Пламя упало на нее, алым кнутом хлеща по телу, выжигая пятна на этом
холодном детском лице.
Она отшатнулась назад, все еще пытаясь сжечь меня своим взглядом.
Вместе с ней, шаг за шагом, отступала и Медея - к самому подножью большой
лестницы, которая вела к Окну Ллура.
Огненные языки хлестнули Эдейри по глазам.
Она повернулась и, спотыкаясь, побежала по лестнице. Медея на секунду
задержалась, отчаянным жестом подняв вверх руки, но на лице моем она не
прочитала пощады. Тогда она тоже повернулась и кинулась вслед за Эдейри.
Я бросил на пол бесполезный стальной меч. С жезлом в левой руке, с
Мечом под названием Ллур в правой, я последовал за ними.
Когда нога моя стала на первую ступеньку, фиолетовый воздух вокруг
меня неожиданно задрожал. Сейчас я почти жалел, что призвал Ллура на
помощь, чтобы уничтожить заклинания Медеи. Ллур пробудился и наблюдал, а
значит, он был предупрежден.
Его пульс бился в огромном Кэре. Золотые молнии освещали Окно
наверху.
На короткое время два черных маленьких силуэта показались на фоне
этого сияния. Эдейри и Медея спешно взбирались по ступеням.
Я шел вслед за ними, каждый шаг давался с большим трудом. Казалось, я
шел сквозь сгущавшийся невидимый поток, напоминавший ветер или воду,
текущую из этого Окна, и этот поток пытался скинуть меня с лестницы,
вырвать хрустальный Меч из руки.
Я поднимался выше. Теперь Окно сверкало ослепительным желтым
пламенем. Молнии мелькали беспрерывно, а гром гремел не умолкая, отдаваясь
эхом от необозримых сводов Кэра. Я медленно продвигался вперед,
наклонившись, как против сильнейшего ветра. Я боролся с ним, что было сил
взбираясь по ступенькам.
Позади меня кто-то был.
Я не обернулся. Я не осмелился сделать это, опасаясь, что поток
снесет меня. Еле поднимая ноги, я прошел последние несколько ступенек и
поднялся на ровную каменную платформу дискообразной формы, на которой
стоял десятифутовый куб. Три его стороны были сделаны из черной скалы.
Сторона, к которой я стоял лицом, ослепительно сверкала.
Далеко внизу, неизмеримо далеко, виднелся пол Кэра. Позади меня в эти
невообразимые глубины спускалась лестница, а прямо из Окна на меня все еще
дул ураганный ветер, пытаясь скинуть вниз.
Слева от Окна стояла Эдейри, справа - Медея. А в самом центре...
Сияющие золотые облака извивались, клубились, становились плотнее,
неслись, как при шторме, а молнии все сверкали и сверкали. Гром теперь не
умолкал ни на секунду; он пульсировал. Звук его то затихал, отдаляясь, то
гремел совсем близко - в такт с пульсом самого Ллура.
Чудовище, мутация - когда-то человек - Ллур с тех пор стал куда
сильнее, чем раньше - Гаст Райми предупреждал меня об этом.
Частично машина, частично - чистая энергия, и частично - нечто
ужасающее: вся мощь Ллура изливалась на меня из золотых облаков.
Жезл Власти выпал из моей руки. Я поднял хрустальный Меч и с трудом
сделал шаг вперед. Дьявольский прилив обрушился на меня, не давая
шевельнуться. Я мог только бороться, используя всю свою силу против
горного обвала, который пытался скинуть меня с края платформы.
Все громче гремел гром. Все ярче сверкали молнии.
Холодный взгляд Эдейри леденил мне кровь; лицо ее потеряло
человеческий облик. Обдавая Эдейри и Медею своим светом, в Окне кипели
желтые облака.
Затем они вырвались из Окна и полетели ко мне.
Теперь уже я лишь смутно видел сияющие очертания Окна Ллура и два
смутных силуэта - Эдейри и Медею.
Я попытался сделать шаг вперед - но вместо этого меня потащило назад,
все ближе к пропасти.
В последний момент сильные руки поймали меня за талию. Локон седых
волос скользнул по лбу. Гигантская сила Фрейдис удержала меня между Окном
и пропастью.
Уголком глаза я заметил, как она оторвала кусок от своего плаща и
завязала себе глаза, чтобы защититься от взгляда Эдейри. Слепая, влекомая
каким-то странным инстинктом, Валькирия толкала меня вперед.
Вокруг нас клубились желтые облака, полуживые, ощутимые, пронизанные
белыми молниями, дрожащие от раскатов грома. Фрейдис молча толкала меня
вперед. Я изогнулся, как лук, борясь с потоком.
Шаг за шагом, мы двигались вперед. Фрейдис направляла меня. Как
крепость, стояла она за моей спиной. Я слышал ее тяжелое дыхание, хриплые
вздохи, вырывающиеся из ее горла.
Мне казалось, что в грудь вонзилась раскаленная шпага - и все же я
продолжал идти. Ничего теперь не существовало, кроме золотистого сияния
облаков самого Создателя, живых, рвущихся во Вселенную, где планета за
планетой рушатся и сталкиваются под властью Ллура.
Я стоял перед самым Окном.
Рука моя поднялась. Изо всех сил я опустил Меч под названием Ллур на
Окно.
Меч сломался в моей руке.
Звякающими осколками упал он к моим ногам. Голубой свет зазмеился по
сломанному Мечу - и скользнул в Окно.
Массы облаков потянуло назад. Невероятная, колоссальная, почти
нестерпимая дрожь сотрясла весь Кэр, расшатывая его, как соломинку.
Золотые облака исчезли в Окне. И вместе с ними - Эдейри и Медея!
Я увидел их в последний раз - красное пятно на глазах Эдейри - как
маска - и отчаянное лицо Медеи, на котором отражался неописуемый ужас.
Глаза ее неотрывно глядели на меня в безмолвной, бесконечно ужасной
мольбе. А затем они исчезли!
На мгновение я увидел то, что было в Окне. Я увидел нечто вне
пространства, вне времени и измерений, тот колышущийся хаос, который
пожрал Медею и Эдейри. И я увидел золотое пятно света, которое - я знал -
было Ллуром.
Некогда почти человек, Ллур теперь и отдаленно не напоминал его.
Хаос пожрал всех троих.
Гром затих.
Передо мной был алтарь Ллура, но в нем не было больше Окна. Все
четыре его стороны были мертвым черным камнем!
Темнота и черный камень были последним, что я видел, прежде чем
непроглядная ночь сомкнулась вокруг меня, как бы обернув своими крыльями.
Кажется, единственное, что еще удерживало меня на ногах - было то самое
ужасное сопротивление Ллура, на последнем кошмарном этапе нашей борьбы.
Когда он пал, пал и Ганелон, у подножья его алтаря без Окна.
Долго ли лежал я там - не знаю. Но медленно-медленно Кэр Ллур вновь
начал проявляться передо мной, и я понял, что лежу, распростертый на его
алтаре. Я с трудом сел. Все мое тело болело, и я чувствовал себя усталым,
хотя понял, что спал. Но усталость от утомительной борьбы, закончившейся
моим падением, еще оставалась.
Позади меня, у самой лестницы, лежала Фрейдис, свесившись на первые
ступеньки, как будто она хотела вернуться к своему народу, прежде чем
рухнуть в изнеможении. Глаза ее еще были завязаны, а мощные руки раскинуты
в стороны, как будто она полностью лишилась сил в нашей борьбе с Ллуром.
Странно, но то, как она лежала здесь, напоминало мне - моей двойной памяти
- о фигуре с Земли - другой могущественной женщине в белых одеждах, с
завязанными глазами и поднятыми руками - слепой богине Правосудия,
держащей свои вечные весы. Я слабо улыбнулся этой мысли. В Темном Мире -
моем мире - Правосудием отныне был Ганелон, и отнюдь не слепой.
Фрейдис зашевелилась. Одна ее рука неуверенно поднялась к повязке на
глазах. Я не мешал ее пробуждению. Пока еще мы должны были сражаться
плечом к плечу - правосудие и я. Но я не сомневался, кто выиграет в
результате.
Я поднялся с алтаря и услышал серебряный звон, что-то свалилось с
моего плеча. Это была Маска, которая сломалась при падении. Ее хрустальные
осколки лежали среди тех, которые недавно помогли мне изгнать Ллура из
Темного Мира - осколки сломанного Меча. Я подумал о странных голубых
молниях, которые сделали то, что никому не удавалось в Темном Мире -
уничтожили Ллура. И я подумал, что понял, в чем дело.
Он слишком далеко ушел из этого мира, чтобы иметь возможность
вернуться в него, кроме как на церемониях жертвоприношения - человек,
демон, бог, мутация - кем бы он ни был - у него осталось только одно
связующее звено с Темным Миром, который породил его. И эта связь была
заключена в Мече под названием Ллур. Благодаря этому талисману он мог
вернуться за жертвами, которые ему скармливали, вернуться на пышные
церемонии посвящения, которые сделали меня его половиной - но только с
помощью этого талисмана.
Поэтому он должен был быть надежно спрятан, этот мостик, по которому
он мог вернуться. И он был надежно спрятан. Кто мог бы найти его без
знаний Гаста Райми? Без силы Великого Лорда Ганелона... да, конечно, и
силы Фрейдис тоже - кто смог бы подойти достаточно близко к Окну, чтобы
разбить Меч о единственный предмет в Темном Мире, о который его можно было
разбить? Да, Ллур охранял свой талисман лучше любого стража. Но и он был
уязвим для того человека, который смог поднять этот Меч.
Поэтому Меч сломался, и мост между мирами исчез - Ллур рухнул в хаос,
откуда уже не было возврата.
А вместе с ним и Медея - бывшая, потерянная любовь. Она ушла туда,
откуда ее нельзя было позвать...
На мгновение я закрыл глаза.
- Ну, что, Ганелон?
Я поднял голову. Фрейдис хмуро улыбалась мне из-под сдвинутой
повязки. Я поднялся на ноги и молча посмотрел на нее. Победное чувство
переполняло меня большими теплыми волнами. Мир, который я только что
пробудил, был сейчас целиком моим, и ни эта женщина, ни какой другой
человек не смогли бы сбить меня с пути к намеченной цели. Разве не победил
я Ллура и не убил последних членов Совета? И разве не был я сильнее в
колдовстве, чем любая женщина и любой мужчина, которые сейчас обитали в
Темном Мире? Я засмеялся, и смех мой эхом прокатился по громадному
просторному помещению. Но Ллура в нем теперь не было.
- Пусть теперь это будет Кэр Ганелон! - крикнул я, слушая эхо моего
собственного имени, прокатившегося под огромными сводами, как будто замок
отвечал мне.
- Ганелон! - закричал я. - Кэр Ганелон!
Я засмеялся, слыша, как все это необъятное пространство повторяет мое
имя. Эхо еще не отзвучало, когда я обратился к Фрейдис.
- Теперь у вас, лесных жителей, есть неплохой новый господин! Я
награжу тебя, старуха, за то, что ты помогла мне, но теперь господин
Темного Мира - я, Ганелон!
И стены проревели мне в ответ:
- Ганелон! Ганелон!
- Не так быстро, член Совета, - сказала она спокойно. - Неужели ты
думаешь, что я тебе доверяла?
Я презрительно улыбнулся ей в ответ.
- А что ты можешь сделать мне сейчас? До сегодняшнего дня только одно
существо могло убить меня - сам Ллур. Но Ллура больше нет, и Ганелон
бессмертен! Ты не в силах тронуть меня, старуха!
Она выпрямилась на ступеньках лестницы. Лицо ее находилось чуть ниже
моего. В глазах ее была уверенность, от которой мне стало не по себе. И
все же то, что я сказал, было правдой, потому что теперь ни один человек в
Темном Мире не мог причинить мне вреда. Но, тем не менее, улыбка не
сходила с губ Фрейдис.
- Когда-то я послала тебя через потусторонний мир на Землю, - сказала
она. - Сможешь ли ты остановить меня, если я сделаю это еще раз?
Облегчение пришло вместо слабого чувства тревоги, которое я
испытывал.
- Завтра или послезавтра я смогу остановить тебя. Но и сейчас я -
Ганелон, и я знаю путь назад. Я - Ганелон! Я предупрежден, и, думаю,
теперь тебе не удастся так легко послать меня на Землю, лишив памяти и
снабдив воспоминаниями другого человека. Я помню все и смогу вернуться. Ты
потеряешь и свое, и мое время, Фрейдис. Но все же попробуй, если хочешь.
Но я предупреждаю тебя, что успею вернуться обратно прежде, чем ты кончишь
бормотать свои заклинания.
Ее спокойная улыбка не исчезла. Она скрестила руки, спрятав их в
широкие рукава своего платья. Она была очень уверена в себе.
- Ты думаешь, что ты богоподобен, Ганелон, - сказала она. - Ты
думаешь, что ни одна смертная сила не может победить тебя сейчас. И
все-таки, ты позабыл только об одном. Также как у Ллура была своя
слабость, и у Эдейри, и у Медеи, и у Матолча, также есть она и у тебя,
член Совета. В этом мире нет ни одного человека, который мог бы сразиться
с тобой. Но на Земле такой человек есть, лорд Ганелон! В этом мире живет
равный тебе, и я вызову его для этой последней битвы за свободу Темного
Мира. Эдвард Бонд может убить тебя, Ганелон!
Я почувствовал, как повеяло холодным ветерком, похожим на леденящее
дыхание Эдейри, как кровь отхлынула от моего лица. Я забыл! Даже Ллур мог
умереть от своей собственной невообразимой руки. Или от руки того второго
я, которое для меня было Эдвардом Бондом.
- Дура! - сказал я. - Тупица! Разве ты забыла, что Бонд и я не можем
находиться в одном и том же мире?! Когда появился я, он исчез с Земли, так
же, как и я должен исчезнуть, если ты перенесешь его сюда. Как могут
человек и его отражение стоять рядом рука об руку? Как может он тронуть
хоть волос на моей голове, старуха?!
- Очень просто, - улыбнулась она. - Очень легко. Он не может драться
с тобой ни здесь, ни на Земле - это верно. Но потусторонний мир, Ганелон?
Неужели ты забыл о нем?
Руки ее показались из рукавов. В каждой из них сверкала серебряная
трубка.
Прежде, чем я успел пошевелиться, она скрестила обе трубки перед
своим улыбающимся лицом. На их пересечении мгновенно появились силы
невиданной мощности, которые лились с полюсов мира, и которые можно было
использовать лишь долю секунды, иначе вся планета разлетелась бы на куски.
Я почувствовал, как вокруг меня все плывет.
Я ощутил, как Врата открылись.
Вокруг ничего не было видно, кроме темного, серого пространства. Я
попятился от неожиданности, шока и ужасной волны гнева, которая
захлестнула все мое существо при мысли об обмане Фрейдис. Этого нельзя
было потерпеть - чтобы подданные Темного Мира играли в какие-то волшебные
игрушки. Я обязательно попробую выбраться отсюда, и урок, который я
преподнесу Фрейдис, будет наглядным для всех.
На сером фоне я смотрел в зеркало. В зеркало? Я видел свое лицо,
удивленное, непонимающее, глядящее прямо мне в глаза.
Но на мне не было изодранных голубых одежд жертвы, которые я одел так
давно в Замке Совета. Казалось, на мне был земной костюм, и я был - не
совсем я. Казалось, я был...
- Эдвард Бонд, - сказал позади меня голос Фрейдис.
Мое отражение посмотрело мне через плечо, и на его лице отразилось
невыразимое облегчение.
- Фрейдис! - вскричало оно моим собственным голосом. - Фрейдис,
благодарение богу! Я так старался...
- Подожди, - перебила его Фрейдис. - Послушай. Перед тобой осталось
последнее испытание. Этот человек - Ганелон. Он завершил начатое тобой
дело - он уничтожил всех членов Совета и победил Ллура. Ничто теперь не
сможет остановить его в Темном Мире, если он вновь туда вернется. Только
ты сможешь остановить его, Эдвард Бонд. Только ты.
Я не стал ждать, пока она скажет что-нибудь еще. Я знал, что мне надо
делать. Я ринулся вперед, прежде, чем он успел что-нибудь ответить или
пошевелиться, и нанес тяжелый удар в лицо, которое могло быть моим
собственным. Мне было очень страшно делать это. И очень тяжело. В
последнее мгновение я чуть было не сдержал удар - мускулы мои почти
отказались повиноваться мне.
Я увидел, как он отпрянул назад, и моя собственная голова тоже
откинулась, так что мой первый удар потряс нас обоих.
Он остановился примерно в дюжине шагов, удержав равновесие, и
несколько мгновений неуверенно стоял на ногах, глядя на меня со смущением,
которое могло быть и на моем лице, потому что я тоже смутился.
Затем злость исказила эти черты, и я увидел, как кровь капает из угла
его рта и течет по подбородку. Я свирепо рассмеялся. Эта кровь странным
образом сделала его моим врагом. Я слишком часто видел кровь моих врагов,
шарахающихся под моими ударами, чтобы спутать его сейчас с кем бы то ни
было. Я сам - и мой смертельный враг.
Он пригнулся и пошел на меня боком, защищая тело от моих ударов. Я
никогда не любил драться без оружия, потому что для меня битва не была
спортом. Ганелон дрался, чтобы победить. Но эта наша битва была невероятно
равной.
Он нырнул под мой удар, и я почувствовал, что моя скула сотряслась от
того, что казалось моим собственным кулаком. Он отпрыгнул в сторону,
танцуя на легких ногах вне пределов моей досягаемости.
Крик ярости вырвался из моего горла. Мне не нужно было это
боксирование, эта игра по правилам. Ганелон дрался, чтобы выиграть!
Я заревел в полную силу своих легких и кинулся вперед, сильно сжал
его в своем обхвате и упал на серую пружинистую поверхность, которая была
полом потустороннего мира. А мои пальцы сладострастно впились в его горло.
Другой рукой я пытался выцарапать ему глаза.
Он вскрикнул от боли и напряжения, и я почувствовал, как его кулаки
молотят по моим бокам, ломая ребра. Белая пелена боли застлала мой мозг.
Он настолько был мною, а я - им, что в первый момент я даже не понял,
чье ребро сломано, и чьим ударом. Затем я глубоко вздохнул и чуть не
потерял сознание от боли, пронзившей все мое тело - и только тогда понял,
что это было мое ребро.
Это чуть не свело меня с ума. Не обращая больше внимания на боль,
забыв об осторожности, я слепо и яростно молотил кулаками по его телу,
чувствуя, как ломаются кости, как кровь течет по моим рукам. В неразрывных
объятиях мы катались по земле этого потустороннего мира, в кошмаре,
который не был реальностью, и лишь боль поднималась во мне с каждым
вздохом.
Но через пару мгновений я внезапно с уверенностью понял, что хозяин
положения - я. И вот почему: он отскочил в сторону, чтобы нанести мне
жестокий удар в лицо, но прежде, чем он его нанес, я уже парировал. Он
вывернулся и попытался вновь ударить меня по ребрам. Прежде, чем он успел
замахнуться для удара, я уже откатился в сторону. Я знал его тактику.
Знал потому, что когда-то сам был Эдвардом Бондом, до последней
клетки. Я жил с его памятью в его мире. И я знал Эдварда Бонда так, как
знал самого себя. Видимо, инстинкт говорил мне, что он сделает дальше. Он
не мог обмануть меня, а, следовательно, не мог надеяться выиграть этот
бой, потому что я знал каждое его движение в ту же секунду, как он его
задумывал.
И тогда я рассмеялся, забыв даже о сломанном ребре. Наконец-то
Фрейдис обманула сама себя! Отправив Ганелона с воспоминаниями Эдварда
Бонда на Землю, она дала мне оружие, чтобы уничтожить его сейчас!
Он был мой, я мог прикончить его в любую минуту, и Темный Мир был
моим, и Королевство свободных людей Эдварда Бонда, и все, даже
золотоволосая Арле, было моим.
Я с наслаждением рассмеялся, точными ударами блокировал все его
выпады и поверг ниц его самого; всего три движения - и вот он уже лежит на
моем колене, его спина жестко упирается в мое бедро.
Я усмехнулся. Моя кровь капала на его лицо. Я видел его - и внезапно,
на какое-то мгновение, мне страстно захотелось проиграть эту битву. И в
это мгновение я искренне молился неизвестному богу, чтобы Эдвард Бонд
спасся, а Ганелон погиб...
Я призвал всю силу, которая еще оставалась во мне, и потусторонний
мир поплыл перед моими налитыми кровью глазами, а боль в сломанном ребре
сильнее пронзила тело, когда я последний раз глубоко вздохнул, и наш вздох
был последним для Эдварда Бонда. О свое колено я сломал ему позвоночник.
17. НАКОНЕЦ - СВОБОДА
Две прохладные гладкие руки легли на мой лоб. Я посмотрел вверх. Руки
скользнули ниже, закрывая мои глаза. И слабость окутала меня, как одеялом.
Я стоял на коленях, не сопротивляясь, чувствуя, как тело человека, который
был мной, соскользнуло вниз.
Фрейдис опрокинула меня, и так мы лежали бок о бок, живой и мертвый.
Серебряные трубки волшебницы дотронулись до моей головы и
восстановили связь между Эдвардом Бондом и Ганелоном. Я вспомнил жезл
Медеи, который мог вытягивать жизненную силу мозга. Тупое, сковывающее
онемение охватило мое тело. Нервы мои как будто задрожали, и я не мог
пошевелиться.
Внезапно страшная боль пронзила меня... Моя спина! Я попытался
закричать от ярости, но в горле пересохло. Я почувствовал на себе раны
Эдварда Бонда! В этот кошмарный момент, когда моя мысль летела по
бесконечному коридору, еще не познанному человеческой наукой, я понял, что
сделала Фрейдис - что она сейчас сделала.
Я чувствовал, как воспоминания Эдварда Бонда маленькими волнами
возвращаются из царства мертвых. Бок о бок мы лежали во плоти, и бок о бок
- в духе.
Наступила полная тьма, и только две искорки разгорались холодным,
ярким пламенем...
Одна была - мозг... жизнь Эдварда Бонда. Другая была - моя жизнь.
Два пламени нагнулись одно к другому и смешались! Жизнь, душа и мозг
Эдварда Бонда смешались с жизнью Ганелона!
Там, где горели два пламени, горело теперь лишь одно. Лишь одно.
Личность Ганелона заколебалась, потонула... исчезла серой тенью, в то
время, как огонь жизни Эдварда Бонда воспрянул еще ярче.
Мы были одним. Мы были...
Эдвардом Бондом! Ганелона больше не существовало! Не было больше
Повелителя Темного Мира, господина Кэра!
Волшебство Фрейдис изгнало душу Ганелона и дало его телу возможность
жить жизнью Эдварда Бонда!
Я увидел, как Ганелон умер!..
Когда я вновь открыл глаза, я стоял перед алтарем, некогда
посвященным Ллуру. Вокруг нас расстилалось невообразимое пространство
Кэра. Потустороннего мира не было. Не было больше тела на моем колене.
Фрейдис улыбалась мне своей древней улыбкой, на которой не видно было
следов времени.
- Приветствую тебя в Темном Мире, Эдвард Бонд!
...И это было правдой. Я твердо знал это. Я знал, кто я такой, хотя и
находился в теле другого человека. Как в тумане, я заморгал глазами,
затряс головой и поднялся с колен. Боль с такой силой пронзила мой бок,
что я вскрикнул и позволил Фрейдис подбежать и поддержать меня своей
могучей рукой. Все огромное здание закружилось перед моими глазами. Но
Ганелона больше не было. Он исчез вместе с потусторонним миром. Исчез, как
легкий дымок, как будто молитва, которую он вознес неизвестному богу, была
услышана.
Я вновь был Эдвардом Бондом.
- Знаешь ли ты, почему Ганелон смог победить тебя, Эдвард? - мягко
спросила Фрейдис. - Знаешь ли ты, почему тебе никак не удавалось победить
его?
Дело не в том, что он думал. Я знаю, он считал, что может читать твои
мысли, потому что он был долгое время тобой. Но причина не в этом. Когда
человек бьется сам с собою, сын мой, этот человек никогда не бьется для
того, чтобы выиграть.
Только тот, кто хочет покончить жизнь самоубийством, ненавидит себя.
Глубоко внутри Ганелона таилось сознание собственного зла и ненависть к
себе. Поэтому он и мог бить свое собственное отражение и предвидеть твои
удары - в глубинах сознания он ненавидел самого себя.
Но ты заслужил собственное уважение. Ты не мог ударить так сильно,
как он, потому что в основе твоей не лежит зло. Ганелон выиграл - и
проиграл. В самом конце он даже не сопротивлялся тебе. Он убивал сам себя.
Голос ее упал до шепота. Затем она рассмеялась.
- А сейчас иди, Эдвард Бонд. В Темном Мире есть еще очень много дел!
И, опираясь на ее руку, я стал спускаться по той высокой лестнице, по
которой взбирался Ганелон. Снаружи я увидел зеленое сверкание дня, шелест
листьев и ждущих меня людей. Я помнил все, что помнил Ганелон, но на его
воспоминания теперь уже навеки были наложены воспоминания Эдварда Бонда. Я
знал, что только так и можно управлять Темным Миром.
Всегда вместе, два близнеца в одном теле, и контроль - всегда мой,
Эдварда Бонда.
Мы вышли в пустынную колоннаду; на мгновение дневной свет ослепил
меня после кромешной тьмы. Затем я увидел лесных жителей, взволнованно
строящихся в ряды вокруг Кэра, и увидел бледную девушку в зеленой одежде с
нимбом развевающихся вокруг головы волос. Она повернула ко мне свое
счастливое лицо.
Я позабыл о боли в боку.
Волосы Арле, как туман, скрыли нас обоих, когда мои руки обняли ее.
Возбужденные крики лесных жителей пронеслись далеко в воздухе и заставили
гигантские стены Кэра заговорить эхом.
Темный Мир был свободен и принадлежал нам.
Но Медея, Медея, сладостная ведьма, как бы мы правили вместе!