Страница:
Представление прошло интересно и слаженно. На этот раз отец Баркнетт был упомянут только один раз, и то в связи с его статьей, в которой он несколько отступил от одного из положений своей платформы.
Собрание прошло при полном аншлаге, и следующую встречу было решено провести во Дворце спорта. Она состоялась, и в местной прессе появилось сообщение о том, что на религиозном собрании в самом большом крытом зале города присутствовало полторы тысячи человек. Цифра была несколько завышена по просьбе Крымова. Пора было запускать механизм рекламы.
Через три недели после начала деятельности в городе новой секты пришло гневное письмо от Льюиса Баркнетта, в котором он с негодованием обвинил Крымова, что тот незаконно воспользовался его именем и рекламой. Отец Льюис грозился в ближайшее время прибыть лично в Харьков и разоблачить Остапа.
Узнав о содержании письма, Пятница крепко огорчился.
Заложили! Настучал на нас кто-то из прихожан. У, божьи человечки!
Остап же, наоборот, был весел.
Все разворачивается по плану, Жора, процесс пошел. Нам надо приобретать известность, а скандал — это самая сильная реклама. Бизнес должен вызреть в борьбе и во времени. Без труда и баба с возу не упадет.
Через три недели после разворачивания четвертого этапа Нильский, озабоченный нарастающими расходами, подошел к Остапу.
Если честно, я до сих пор не понимаю вашего плана, маэстро. Где же заработок? Я не вижу ни малейших перспектив.
Не надо бежать впереди паровоза, — успокоил его Крымов. — Мы уже запустили этот механизм. Дальше нужно только время. Как говорится: что посеешь, то обязательно кто-то найдет. Тут нельзя торопиться. По моим подсчетам, деньги с этого этапа появятся у нас не раньше, чем через два-три месяца. Как раз тогда, когда надо будет начинать финансирование следующих этапов. Будем работать параллельно. Раз в неделю мы с Крапивницким и Козловым будем проводить проповеди. Пока этого будет достаточно. А что будет потом, только Бог знает.
Четыре года и семь месяцев до этого…
Сегодня был последний день приема больных. Последний день его недолгой врачебной практики. Целитель знал, что завтра придет участковый инспектор и, если застанет его за приемом, начнет задавать вопросы. Придется давать ответы, которые, вполне возможно, будут заноситься в протокол. А это уже плохо, поскольку протокол — это, вообще, не очень хороший документ, кроме того случая, когда это «протокол о намерениях». Слово — не воробей, но поймают и посадят. Целитель знал то, что случится завтра, не только потому, что был по совместительству провидцем. Просто произошло то, что не должно было случиться, но случилось. И этого он никак не смог предвидеть.
Его новейшая революционная теория лечения мочой начала набирать сторонников и победным шествием прокладывала себе дорогу в сознании людей, презирающих традиционную медицину. Поток пациентов нарастал день ото дня, возрастали расценки и уменьшались расходы на рекламу. Излеченные желудочные болезни, исчезнувший псориаз, сгинувшая подагра, возвращенные к полноценной жизнедеятельности почки, восстановленные половые функции мужчин, двукратное улучшение зрения — все это было живым наглядным примером торжества его идеи. Работать бы да работать. И надо же было случиться этому пренеприятнейшему казусу.
Одна из пациенток, вылечившая себе начинающуюся язву и уверовавшая в чудодейственность метода, вначале тайно от своего зятя, но с согласия дочери, сумела снизить его пристрастие к алкоголю наполовину. Окрыленная успехом, она заодно решила избавить зятя и от ячменей, которыми часто страдал парень. Теща закапала ему глаза своей мочой, выдав ее за какое-то лекарство, и стала ждать результатов. Ячмень прошел, но появился шанкр. Анализ у венеролога дал результат — сифилис. Теща и сама была в шоке. После небольшого рукоприкладства она призналась пострадавшему, чем она его лечила. Разразился скандал, Дело дошло до милиции.
Мысли целителя были прерваны вошедшим ассистентом.
В приемной полно народу. Будем начинать?
Запускайте, — вздохнул целитель.
Первыми вошла парочка: девушка лет двадцати и пожилой астматический мужчина.
Мой муж задыхается по ночам, — сказала она . — Боже, это так страшно! Мы у каких только врачей не побывали!
Когда целитель начал осматривать больного, он подумал: «Какое счастье, что меня выгнали с третьего курса мединститута. После этого в моей жизни стало на одну клятву меньше из тех, которые пришлось бы нарушить».
Ну что, есть какая-то надежда? — спросила девушка.
В зависимости от того, на что вы надеетесь, — уклончиво ответил целитель и подумал: «Каким бы здоровьем ни обладал человек, его хватит ровно до конца жизни. Хорошее здоровье после смерти абсолютно ни к чему».
Ставьте супругу перед сном на один час компресс из вашей утренней мочи на эти места, — целитель показал на легочные части заплывшей груди мужа, — и ему не будет больно за бесцельно прожитые годы.
Можно, мы придем к вам в следующую пятницу?
Не получится. В четверг вы поломаете ногу, — сказал целитель, потому что он должен был еще поддерживать репутацию провидца. — Шучу. Лучше позвоните. С вас двадцать долларов.
Следующим вошел здоровенный мужик с оплывшим красным лицом и веками, подымающимися с таким трудом, будто на них давили канализационные люки.
Печень, доктор. Я обычным врачам не верю. Моего кума зарезали недавно, а вроде был простой фурункул. Только не говорите мне, что я должен бросить пить. Что угодно, только не это.
Целитель, как обычно, поставил сразу два диагноза — алкоголизм и десять долларов. Как и все опытные врачи, он ставил диагноз не по состоянию больного, а по его состоятельности.
Не волнуйтесь — бросать пить совсем не обязательно. Двести граммов мочи перед употреблением спиртного. После этого можете пить любое количество любой крепости. И не закусывать.
Больной брезгливо передернул плечами
Фу, гадость какая! Свою мочу? А можно, я буду пить мочу своего ребенка?
В зависимости от того, сколько лет ребенку.
Тринадцать лет Девочка.
Боже упаси! — закричал целитель, вспомнив случай про сифилис. — Только свою собственную! С вас десять долларов.
Затем в кабинет вошла еще молодая женщина, подернутая вуалью печали.
Мне тридцать шесть лет, доктор, и я уже двадцать один год не могу забеременеть. Надежда только на вас.
Хотя он заранее и знал, что пропишет ей компрессы на яичники из мочи рожавшей женщины, все же ритуал целительства требовал осмотра. Женщина начала нервно освобождать себя от одежды. Отвлекшись на запись в журнале регистрации больных и подняв затем голову, он заметил, что дама разделась полностью и в выжидательной позе стояла перед ним. Он испугался — ему показалось, что она хочет излечиться от бесплодия прямо сейчас.
Накиньте кофточку и оденьте белье. Мне нужен только живот, — сказал он и подумал: «Как быстро я приучился натурально лгать. Хотя, если ты сам веришь в то, что говоришь, то это уже не вранье — это вдохновение. Если вранье прекрасно, то это уже творчество. И вообще, человек становится лжецом только тогда, когда правда, которую он вам говорит, неприятна».
Он назначил компрессы и пятнадцать долларов.
Следующей вошла обширная пожилая женщина, сумевшая протиснуться в дверной проем только боком.
Доктор, у меня совсем разладились отношения с мужем. Я так боюсь, что он бросит меня. Ради Бога, помогите мне удержать моего Эдуарда.
Целитель, написавший в свое время небольшой труд по классификации народных методов знахарства, великолепно знал, что такой случай элементарно лечится путем подливания в чай небольшого количества менструации в течение трех дней от начала полнолуния. Но взглянув на почтенный возраст дамы и прикинув, что ее климаксу уже лет десять, он с торжеством подумал: «Все-таки мой метод универсален. На каждом конкретном случае он доказывает свое превосходство. Моча всегда с человеком, до конца его дней. А у Болдухаева, который лечит менструацией, выпадает целая возрастная группа женщин. Бедняга, не рассчитал немного. Впрочем, и у него хватает практики в Донецке».
Раздевайтесь, — сказал целитель и начал заполнять карточку.
Когда пациентка осталась в одном белье, дверь неожиданно открылась. На пороге стоял милиционер в погонах капитана. Одновременно с криком пожилой дамы в сознание целителя вошла короткая простая мысль: «Не успел».
Выпроводив возмущенную женщину, участковый деловито сел за стол, достал несколько чистых листов бумаги, загнул их так, чтобы обозначить поля (очень знакомая процедура для тех, кто участвовал в допросах), надписал сверху шапку и печально посмотрел на целителя.
Сейчас я задам вам несколько вопросов, но для начала прошу предоставить мне все ваши документы: свидетельство о регистрации, лицензию, патент, разрешения местных органов, ну и ваш паспорт. Словом, вы сами понимаете, что нужно.
Секунду, — с готовностью, почти радостно ответил целитель. — Все есть. В соседней комнате.
Он вышел и дверь, примыкавшую к кабинету, и оказался в маленьком туалете с умывальником. Здесь у него уже было все готово: окно, ведущее во двор, и веревочная лестница. Протискиваясь в маленькое окошко, целитель ворчал: «Ох, до чего же узкое, хорошо — я не толстый. С такой жизнью разве нагуляешь жирок? Редко кто из больных догадывается, что причиной смерти во всех случаях оказывается жизнь. Особенно такая».
Как-то незаметно подошел по графику срок начала шестого пункта «Великого пути». Для Нильского, в функции которого входил строгий контроль за графиком выполнения плана, само существо бизнеса под кодовым названием «Благородное собрание» все еще было окутано тайной.
По улицам и дворам городе летал всем опротивевший тополиный пух. Тополя, занимаясь своим ежегодным деревянным сексом, делали жизнь горожан, страдающих пуховой аллергией и не страдающих ею, просто невыносимой. Накатившая жара усугубляла разочарование харьковчан в раннем украинском лете, окончательно овладевшем городом, как неприятельской крепостью.
Ранним и не очень свежим июльским утром Сан Саныч встречал руководителя «Дворянского попечительского общества» — Марию Сергеевну Крамскую. Это была женщина, мужественно перешагнувшая пятьдесят лет и приблизительно такое же количество зим, очень похожая на маму Владимира Ульянова и в то же время как будто бы сошедшая с картины неизвестного голландского мастера конца шестнадцатого века. Она была чопорна, благородна и почти стародевственна. Ее возраст, как у всех женщин, неистово верующих в скотское начало мужчин, был частью ее имиджа. Ее наряд и манера поведения, как у всех снобов, не давал ни малейшего шанса на экспромт или невинный анекдот, даже про старого еврея. Она твердо считала, что нет закона притяжения полов, есть их беззаконие.
У Марии Сергеевны был очень напряженный график поездок по городам и весям бывшего Союза. Ее посещение «неньки Украины» было первым и, дай Бог, думала она, не последним. На зажиточный пророссийский Харьков Крамская отвела вначале две недели в своем плотном, как ее корсет, графике. Этот город, где у людей всегда, даже в более худшие времена, водились деньги, должен был неминуемо, по понятиям княгини, вырасти до понимания простого факта, что если честь можно продать, то ее можно и купить. После Харькова в графике стояли Курск, Новосибирск, Варшава и Минск.
Бизнес Марии Сергеевны был отлажен, как механизм часов на Спасской башне. Два года подходила она к тому, чтобы поставить на поток свое детище — продажу дворянских титулов. Вначале — Москва и Санкт-Петербург. Затем российская провинция начала проявлять робкий интерес к этой животрепещущей теме. На периферии России дела шли туго. А «красный пояс», вообще, со дня на день ждал возвращения Советского Союза. Поэтому княгиня все время искала новые рынки сбыта своего товара. И вот — первая ласточка на Украине. Вопрос был не только в этической готовности населения, но и в его материальной способности. Крамская, знавшая, что Украина по всем показателям копирует Россию, но отстает при этом года эдак на два, все ждала, когда же русскоязычные области бывшей Малороссии созреют до столь важного вопроса.
Бизнес на самом деле был очень прост. Титулы выдавались непосредственно руководителем Польского монархического движения (ПМД) Лешиком Вержховским. После соблюдения необходимых формальностей, заполнения анкет и внесения аванса пан Лешик, как «регент-инициатор», — а именно так называлась его должность, — брался за составление официальных бумаг. Каким-то неведомым образом граф Вержховский после бегства буржуазного польского правительства в 1945 году сумел закрепить за собой право на председательство в ПМД, ведающем вопросом присвоения дворянских титулов, которые имели хождение по Европе. По запаре строительства социализма, а затем его разрушения Польше было недосуг заниматься этим вопросом, и ПМД монополизировало, казалось бы, недоходную отрасль. Но с 1991 года открылся новый, неосвоенный рынок СНГ и бизнес получил второе дыхание.
Мария Сергеевна сумела добраться до «регента» только тогда, когда смогла раскрутить мелкий опт — от пяти до десяти претендентов в пакете. Избегая открытой рекламы, госпожа Крамская использовала исключительно индивидуальный подход. И что интересно, сами титулы были натуральны, как крымские помидоры на алуштинском рынке, ибо пан «регент-инициатор» какими-то немыслимыми уловками сумел заполучить у польского президента сразу после окончания войны не только право жаловать дворянские титулы, но и поддержку ряда мелких монархических дворов Европы. Так что Мария Сергеевна не боялась ни насмешливых журналистов, ни «Общества защиты прав потребителей», ни «Антимонопольного комитета». Бумаги, предоставляемые паном Лешиком Вержховским, были настолько основательны, что с ними можно было идти в народный суд, исполком или международный арбитраж, и это внушило уверенность и убедительность госпоже Крамской в деле возрождения отечественного дворянства.
Встретив прибывший из Москвы поезд, Нильский галантно помог даме спуститься с замасленного трапа вагона и принял багаж — небольшой саквояж с личными вещами и персональный компьютер «ноут бук» с модемом для связи с Варшавой и другими городами.
Княгиня произвела на Нильского самое благоприятное впечатление. Как будто сошедшая со страниц тургеневских книг, она показалось Сан Санычу воплощением утерянной чести нашего народа, особенно ее женской половины.
Через двадцать минут езды на такси по ужасным харьковским дорогам, подтверждающим классическое правило, что ничто не вечно под луной, Мария Сергеевна уже сидела в отведенной ей комнате и обсуждала с Остапом план предстоящей работы. План был до предела насыщен и сжат, как у всех деловых людей, дорожащих своим временем и временем клиента.
В субботу предстоял доклад Крамской в Центральном лектории. На следующий день — презентация «Российского дворянского попечительского общества», и прямо со среды начинались дни приема. На индивидуальную обработку клиентов с выездом Крымов по нехватке времени решил не тратить сил, и Мария Сергеевна согласилась принимать по записи.
К удовлетворению Остапа, первая лекция собрала не только пару десятков солидных мужчин и нескольких обветшалых старушек, но и пяток корреспондентов местных «масс-медиа». Еще с утра Нильский обзвонил редакции газет и телевидения и посоветовал прислать людей. Зная хорошие артистические данные Марии Сергеевны, Остап не сомневался, что в местных газетах появятся заметки и интервью. В любом периферийном городе горячая информация — большая редкость, и если попадается хотя бы слегка теплая, это уже имеет шанс быть замеченным. После телевизионного репортажа, последовавшего в вечерних новостях, Крымов распил вместе со своей компаньоншей бутылку шампанского.
Мы близки к удаче, — выдал Остап прогноз. — Она всегда рядом. Только не известно, с кем.
Презентация, состоявшаяся в арендованном Доме ученых, удалась на славу. Атрибутика и музейные материалы, прибывшие из Москвы багажом, были весьма кстати. Во время небольшого фуршета Мария Сергеевна имела возможность походить за руку с каждым заслуживающим внимания посетителем и обсудить вопросы, не терпящие публичной огласки. Главной целью предварительного знакомства было зародить в умах слегка подготовленной публики саму идею возрождения традиций дворянства в нашем государстве. Как и в любом сетевом маркетинге, главным здесь было не конкретная агитация, а широкий охват чистой идеей.
Сдавая ключ от помещения вахтеру, Мария Сергеевна сказала поддерживавшему ее под руку Нильскому:
Завтра будут люди, это я вам точно говорю. Кроме первых персон, я приметила еще нескольких шестерок, посланных с целью явной разведки. Не опаздывайте с утра в офис, Сан Саныч, будем заполнять бумаги. Судя по одежке, будут торговаться, так что предстоит тяжелая работа.
Рано утром Сашенька уже печатала прейскурант и перечень необходимых документов под диктовку Крамской. «Князь» шел только за валюту и колебался в диапазоне от двадцати пяти до тридцати тысяч долларов. «Граф» почему-то был установлен нижней границей — пятнадцать тысяч долларов. За «Барона» разрешалось платить местной валютой в эквиваленте. Предусматривались скидки для ветеранов труда и чернобыльцев. Оптовые цены почему-то не указывались. Неожиданными выглядели наценки для коренных представителей Африки, мусульман и австралийских аборигенов. К многочисленным информационным материалам прилагались различные инструкции: по этикету, по протоколу во время королевского приема, по поведению за столом, правила наследования титула для самых запутанных семейных отношений и так далее.
Вопреки ожиданиям княгини, в первый приемный день никто не явился. От скуки Сан Саныч, дежуривший на приеме, сочинил пару сонетов, посвященных Марии Сергеевне, и замочил с десяток мух. В конце смены стало ясно, что ничего не осталось, как ждать завтрашнего дня.
Собравшись вечером за чаем в недавно построенной по указанию Крымова беседке во дворе, компаньоны коротали время за неспешным разговором. Барон, насколько позволяла цепь, сидел в непосредственной близости от беседки и лениво слушал бесполезную болтовню людей. Жора громко сербал чай. Даниловна вязала носки. Княгиня раскладывала пасьянс, а Нильский, как всегда, читал газету, ежеминутно охая и чертыхаясь. Остап мелкими глотками пил теплый коньяк. Между Викой и княгиней догорал остаток длинного разговора.
Так что, душечка моя, — монотонно чревовещала Мария Сергеевна, — никогда не надо волноваться, если ваш муж пришел под утро и не может вразумительно объяснить, где и с кем он был. Где гарантии, что, узнав правду, вы будете волноваться меньше? Я по собственному опыту знаю, что все они корыстные лжецы, напыщенные эгоисты. Особенно холостяки. А старые, вообще, приводят в дом даму только затем, чтобы она навела порядок в его берлоге. У холостяков есть одна существенная слабость — они не могут во всем обвинить свою жену.
Мария Сергеевна, — спросила Вика, — а какой, по вашему мнению, должна быть идеальная жена?
В Европе мне попалось одно солидное руководство для начинающих супругов, — ответила княгиня, — в котором идеальная жена определяется как женщина не слишком красивая, чтоб не искушать мужчин и не будить ревность супруга, не слишком умная, чтобы муж не чувствовал своей неполноценности, не слишком нравственная, чтоб не показаться ему однообразной, не слишком прямолинейная, ибо во благо брака надо уметь кое-что скрывать. Главное качество хорошей жены — терпение. А много терпеть — это значит много прощать.
Вика задумалась, а княгиня погрузилась в пасьянс. На некоторое время все замолчали. Даниловна закончила ряд и вздохнула, Нильский перевернул страницу и глубоко вздохнул. Княгиня скользнула взглядом поверх карт и не удержала легкого вздоха. Жора, отхлебнув чай, с протяжным вздохом выпустил горячий воздух.
Господа, — не выдержал Остап, — нельзя же все время о деньгах!
Давайте играть в дурака! — вдруг предложила княгиня, несколько переигрывая с энтузиазмом.
А ставки? — поинтересовался Остап, хотя в дурака всегда играл без интереса.
На поцелуй, — игриво скосилась на Остапа Марья Сергеевна.
Нет, давайте повысим ставки хотя бы до десяти копеек, — запротестовал Крымов.
Я! Я согласен на поцелуй! — засуетился Нильский, подсаживаясь вплотную к Крамской.
Княгиня недоверчиво посмотрела на Сан Саныча и сказала, что еще не закончила раскладывать пасьянс. Некоторое время все молчали.
Вы когда-нибудь курили, Остап? — спросила княгиня.
Почти нет, — ответил Крымов. — У меня и без того масса вредных привычек. Сигарета — это палочка о двух концах, на одной стороне которой огонек с дымом, на другой — самоубийца.
Нильский опять чертыхнулся и назвал кого-то в газете ослом, болваном и вредителем. На некоторое время воцарилось молчание, прерываемое утробными звуками организма Пятницы, борющегося с обжигающей жидкостью.
Княгиня брезгливо поморщилась.
Жора, ну что у вас за воспитание? Разве можно так громко пить чай?
Воспитание? — повторила Вика. — Вы думаете, он знает, что это такое?
Остап оживился и повернулся к Вике.
Воспитание — это умение человека хорошо скрывать от окружающих, как много он заботится о себе и как мало обо всех остальных,
Вот именно, — подхватила княгиня, глядя на Пятницу, — уходить не прощаясь уже все умеют, а вот приходить и здороваться…
Жора громко отхлебнул горячую жидкость.
Послушайте, Пятница, — прервал его чаепитие Остап, — я хочу сделать вам замечание. Вы, как ответственный за ведение хозяйства, не справляетесь со своими обязанностями. Скажите, что за напиток вы подали нам сегодня утром?
Я не помню, или кофе, или чай, — ответил Жора, прекратив сербать.
Но ваш напиток отдавал нашатырным спиртом!
Тогда это был чай. Кофе у нас попахивает немного дустом, — сказал Жора и громко хлебнул из блюдца. — Сан Саныч, я надеюсь, вы не против меня? Вам разве не понравился вчерашний суп?
Жора, я умоляю вас! — прогундосил Нильский, не отрываясь от газеты. — Не надо искать повода для ссоры.
Это несправедливо, Сан Саныч. Я сегодня принес вам кофе прямо в постель.
И я остался теперь без простыни! — возмущенно воскликнул Нильский.
А посмотрите на этот нож! Он же грязный, — возмущенно вставила княгиня.
Странно, почему грязный? — удивился Жора, — Последнее, что я им резал, было хозяйственное мыло,
Если ты скажешь, что ложкой размешивал стиральный порошок, я тебя удавлю, — негромко, но веско добавила Вика.
Так что делать? — спросил обидевшийся Жора. — Мыть или не мыть…
Вот, в чем вопрос, — закончил за него Крымов. — Да вы, Пятница, — прямо малогабаритный кухонный Гамлет.
Княгиня брезгливо посмотрела на Жору.
Разве сейчас мужчины? Я удивляюсь, что у современных мужчин еще не появились женские болезни. К тому же нынешние мужчины совершенно не умеют любить. Вообще, только зрелые люди моего возраста еще помнят те времена, когда любили по-настоящему.
По вашей теории значит, что лучше всех из нас в любви разбирается Даниловна, как самая старшая? — съехидничал Жора. — Даниловна, что вы знаете о любви?
Да что я могу знать-то о любви? — отмахнулась старуха. — Я мужу-то ни разу не изменила.
Барон по-собачьи философски вздохнул глубоко и тяжко.
После пятиминутного молчания княгиня, закончив пасьянс, неожиданно с пафосом изрекла:
Да, все мы на свалке истории, и ту бессовестно растаскивают.
Остап отпил мелкий глоток коньяку, и по искорке в его глазах было видно, что он хочет поразглагольствовать. Это всегда с ним случалось в минуту редкого досуга.
Если подходить чисто арифметически, то этому государству осталось до своей кончины совсем немного.
Что вы имеете в виду под словом «арифметически»? — встрепенулся Нильский, всегда любивший поговорить о современных бедах нации. Остап с охотой ответил:
Я вывел формулу смерти государства и назвал ее ФСК — формула смерти по Крымову.
Как это — формула смерти, объясните? — спросил Нильский, откидывая газету.
Очень просто, — начал Остап. — Все население страны можно условно разделить на пять групп и определить их примерную численность.
Работающие — производители валового национального продукта.
Дети, школьники, студенты, пенсионеры и прочие слои населения, полностью находящиеся на иждивении работающих, — тридцать пять процентов от всего населения.
«Чиновники»: депутаты всех мастей, администрации, пожарники, профсоюзы, всякие инспекции и контролирующие органы, спортивные и общественные организации, а также аппарат, всех их обслуживающий, — примерно семь процентов
Безработные, домохозяйки и декретные женщины — четырнадцать процентов.
Силовой аппарат: армия, секретные службы, таможня и милиция, а также их обслуживание — девять процентов.
Собрание прошло при полном аншлаге, и следующую встречу было решено провести во Дворце спорта. Она состоялась, и в местной прессе появилось сообщение о том, что на религиозном собрании в самом большом крытом зале города присутствовало полторы тысячи человек. Цифра была несколько завышена по просьбе Крымова. Пора было запускать механизм рекламы.
Через три недели после начала деятельности в городе новой секты пришло гневное письмо от Льюиса Баркнетта, в котором он с негодованием обвинил Крымова, что тот незаконно воспользовался его именем и рекламой. Отец Льюис грозился в ближайшее время прибыть лично в Харьков и разоблачить Остапа.
Узнав о содержании письма, Пятница крепко огорчился.
Заложили! Настучал на нас кто-то из прихожан. У, божьи человечки!
Остап же, наоборот, был весел.
Все разворачивается по плану, Жора, процесс пошел. Нам надо приобретать известность, а скандал — это самая сильная реклама. Бизнес должен вызреть в борьбе и во времени. Без труда и баба с возу не упадет.
Через три недели после разворачивания четвертого этапа Нильский, озабоченный нарастающими расходами, подошел к Остапу.
Если честно, я до сих пор не понимаю вашего плана, маэстро. Где же заработок? Я не вижу ни малейших перспектив.
Не надо бежать впереди паровоза, — успокоил его Крымов. — Мы уже запустили этот механизм. Дальше нужно только время. Как говорится: что посеешь, то обязательно кто-то найдет. Тут нельзя торопиться. По моим подсчетам, деньги с этого этапа появятся у нас не раньше, чем через два-три месяца. Как раз тогда, когда надо будет начинать финансирование следующих этапов. Будем работать параллельно. Раз в неделю мы с Крапивницким и Козловым будем проводить проповеди. Пока этого будет достаточно. А что будет потом, только Бог знает.
Четыре года и семь месяцев до этого…
Сегодня был последний день приема больных. Последний день его недолгой врачебной практики. Целитель знал, что завтра придет участковый инспектор и, если застанет его за приемом, начнет задавать вопросы. Придется давать ответы, которые, вполне возможно, будут заноситься в протокол. А это уже плохо, поскольку протокол — это, вообще, не очень хороший документ, кроме того случая, когда это «протокол о намерениях». Слово — не воробей, но поймают и посадят. Целитель знал то, что случится завтра, не только потому, что был по совместительству провидцем. Просто произошло то, что не должно было случиться, но случилось. И этого он никак не смог предвидеть.
Его новейшая революционная теория лечения мочой начала набирать сторонников и победным шествием прокладывала себе дорогу в сознании людей, презирающих традиционную медицину. Поток пациентов нарастал день ото дня, возрастали расценки и уменьшались расходы на рекламу. Излеченные желудочные болезни, исчезнувший псориаз, сгинувшая подагра, возвращенные к полноценной жизнедеятельности почки, восстановленные половые функции мужчин, двукратное улучшение зрения — все это было живым наглядным примером торжества его идеи. Работать бы да работать. И надо же было случиться этому пренеприятнейшему казусу.
Одна из пациенток, вылечившая себе начинающуюся язву и уверовавшая в чудодейственность метода, вначале тайно от своего зятя, но с согласия дочери, сумела снизить его пристрастие к алкоголю наполовину. Окрыленная успехом, она заодно решила избавить зятя и от ячменей, которыми часто страдал парень. Теща закапала ему глаза своей мочой, выдав ее за какое-то лекарство, и стала ждать результатов. Ячмень прошел, но появился шанкр. Анализ у венеролога дал результат — сифилис. Теща и сама была в шоке. После небольшого рукоприкладства она призналась пострадавшему, чем она его лечила. Разразился скандал, Дело дошло до милиции.
Мысли целителя были прерваны вошедшим ассистентом.
В приемной полно народу. Будем начинать?
Запускайте, — вздохнул целитель.
Первыми вошла парочка: девушка лет двадцати и пожилой астматический мужчина.
Мой муж задыхается по ночам, — сказала она . — Боже, это так страшно! Мы у каких только врачей не побывали!
Когда целитель начал осматривать больного, он подумал: «Какое счастье, что меня выгнали с третьего курса мединститута. После этого в моей жизни стало на одну клятву меньше из тех, которые пришлось бы нарушить».
Ну что, есть какая-то надежда? — спросила девушка.
В зависимости от того, на что вы надеетесь, — уклончиво ответил целитель и подумал: «Каким бы здоровьем ни обладал человек, его хватит ровно до конца жизни. Хорошее здоровье после смерти абсолютно ни к чему».
Ставьте супругу перед сном на один час компресс из вашей утренней мочи на эти места, — целитель показал на легочные части заплывшей груди мужа, — и ему не будет больно за бесцельно прожитые годы.
Можно, мы придем к вам в следующую пятницу?
Не получится. В четверг вы поломаете ногу, — сказал целитель, потому что он должен был еще поддерживать репутацию провидца. — Шучу. Лучше позвоните. С вас двадцать долларов.
Следующим вошел здоровенный мужик с оплывшим красным лицом и веками, подымающимися с таким трудом, будто на них давили канализационные люки.
Печень, доктор. Я обычным врачам не верю. Моего кума зарезали недавно, а вроде был простой фурункул. Только не говорите мне, что я должен бросить пить. Что угодно, только не это.
Целитель, как обычно, поставил сразу два диагноза — алкоголизм и десять долларов. Как и все опытные врачи, он ставил диагноз не по состоянию больного, а по его состоятельности.
Не волнуйтесь — бросать пить совсем не обязательно. Двести граммов мочи перед употреблением спиртного. После этого можете пить любое количество любой крепости. И не закусывать.
Больной брезгливо передернул плечами
Фу, гадость какая! Свою мочу? А можно, я буду пить мочу своего ребенка?
В зависимости от того, сколько лет ребенку.
Тринадцать лет Девочка.
Боже упаси! — закричал целитель, вспомнив случай про сифилис. — Только свою собственную! С вас десять долларов.
Затем в кабинет вошла еще молодая женщина, подернутая вуалью печали.
Мне тридцать шесть лет, доктор, и я уже двадцать один год не могу забеременеть. Надежда только на вас.
Хотя он заранее и знал, что пропишет ей компрессы на яичники из мочи рожавшей женщины, все же ритуал целительства требовал осмотра. Женщина начала нервно освобождать себя от одежды. Отвлекшись на запись в журнале регистрации больных и подняв затем голову, он заметил, что дама разделась полностью и в выжидательной позе стояла перед ним. Он испугался — ему показалось, что она хочет излечиться от бесплодия прямо сейчас.
Накиньте кофточку и оденьте белье. Мне нужен только живот, — сказал он и подумал: «Как быстро я приучился натурально лгать. Хотя, если ты сам веришь в то, что говоришь, то это уже не вранье — это вдохновение. Если вранье прекрасно, то это уже творчество. И вообще, человек становится лжецом только тогда, когда правда, которую он вам говорит, неприятна».
Он назначил компрессы и пятнадцать долларов.
Следующей вошла обширная пожилая женщина, сумевшая протиснуться в дверной проем только боком.
Доктор, у меня совсем разладились отношения с мужем. Я так боюсь, что он бросит меня. Ради Бога, помогите мне удержать моего Эдуарда.
Целитель, написавший в свое время небольшой труд по классификации народных методов знахарства, великолепно знал, что такой случай элементарно лечится путем подливания в чай небольшого количества менструации в течение трех дней от начала полнолуния. Но взглянув на почтенный возраст дамы и прикинув, что ее климаксу уже лет десять, он с торжеством подумал: «Все-таки мой метод универсален. На каждом конкретном случае он доказывает свое превосходство. Моча всегда с человеком, до конца его дней. А у Болдухаева, который лечит менструацией, выпадает целая возрастная группа женщин. Бедняга, не рассчитал немного. Впрочем, и у него хватает практики в Донецке».
Раздевайтесь, — сказал целитель и начал заполнять карточку.
Когда пациентка осталась в одном белье, дверь неожиданно открылась. На пороге стоял милиционер в погонах капитана. Одновременно с криком пожилой дамы в сознание целителя вошла короткая простая мысль: «Не успел».
Выпроводив возмущенную женщину, участковый деловито сел за стол, достал несколько чистых листов бумаги, загнул их так, чтобы обозначить поля (очень знакомая процедура для тех, кто участвовал в допросах), надписал сверху шапку и печально посмотрел на целителя.
Сейчас я задам вам несколько вопросов, но для начала прошу предоставить мне все ваши документы: свидетельство о регистрации, лицензию, патент, разрешения местных органов, ну и ваш паспорт. Словом, вы сами понимаете, что нужно.
Секунду, — с готовностью, почти радостно ответил целитель. — Все есть. В соседней комнате.
Он вышел и дверь, примыкавшую к кабинету, и оказался в маленьком туалете с умывальником. Здесь у него уже было все готово: окно, ведущее во двор, и веревочная лестница. Протискиваясь в маленькое окошко, целитель ворчал: «Ох, до чего же узкое, хорошо — я не толстый. С такой жизнью разве нагуляешь жирок? Редко кто из больных догадывается, что причиной смерти во всех случаях оказывается жизнь. Особенно такая».
КНЯГИНЯ КРАМСКАЯ И ФСК
Неоценимая услуга чаще всего оказывается по сходной цене.
Остап Крымов (В Бюро Добрых услуг)
Как-то незаметно подошел по графику срок начала шестого пункта «Великого пути». Для Нильского, в функции которого входил строгий контроль за графиком выполнения плана, само существо бизнеса под кодовым названием «Благородное собрание» все еще было окутано тайной.
По улицам и дворам городе летал всем опротивевший тополиный пух. Тополя, занимаясь своим ежегодным деревянным сексом, делали жизнь горожан, страдающих пуховой аллергией и не страдающих ею, просто невыносимой. Накатившая жара усугубляла разочарование харьковчан в раннем украинском лете, окончательно овладевшем городом, как неприятельской крепостью.
Ранним и не очень свежим июльским утром Сан Саныч встречал руководителя «Дворянского попечительского общества» — Марию Сергеевну Крамскую. Это была женщина, мужественно перешагнувшая пятьдесят лет и приблизительно такое же количество зим, очень похожая на маму Владимира Ульянова и в то же время как будто бы сошедшая с картины неизвестного голландского мастера конца шестнадцатого века. Она была чопорна, благородна и почти стародевственна. Ее возраст, как у всех женщин, неистово верующих в скотское начало мужчин, был частью ее имиджа. Ее наряд и манера поведения, как у всех снобов, не давал ни малейшего шанса на экспромт или невинный анекдот, даже про старого еврея. Она твердо считала, что нет закона притяжения полов, есть их беззаконие.
У Марии Сергеевны был очень напряженный график поездок по городам и весям бывшего Союза. Ее посещение «неньки Украины» было первым и, дай Бог, думала она, не последним. На зажиточный пророссийский Харьков Крамская отвела вначале две недели в своем плотном, как ее корсет, графике. Этот город, где у людей всегда, даже в более худшие времена, водились деньги, должен был неминуемо, по понятиям княгини, вырасти до понимания простого факта, что если честь можно продать, то ее можно и купить. После Харькова в графике стояли Курск, Новосибирск, Варшава и Минск.
Бизнес Марии Сергеевны был отлажен, как механизм часов на Спасской башне. Два года подходила она к тому, чтобы поставить на поток свое детище — продажу дворянских титулов. Вначале — Москва и Санкт-Петербург. Затем российская провинция начала проявлять робкий интерес к этой животрепещущей теме. На периферии России дела шли туго. А «красный пояс», вообще, со дня на день ждал возвращения Советского Союза. Поэтому княгиня все время искала новые рынки сбыта своего товара. И вот — первая ласточка на Украине. Вопрос был не только в этической готовности населения, но и в его материальной способности. Крамская, знавшая, что Украина по всем показателям копирует Россию, но отстает при этом года эдак на два, все ждала, когда же русскоязычные области бывшей Малороссии созреют до столь важного вопроса.
Бизнес на самом деле был очень прост. Титулы выдавались непосредственно руководителем Польского монархического движения (ПМД) Лешиком Вержховским. После соблюдения необходимых формальностей, заполнения анкет и внесения аванса пан Лешик, как «регент-инициатор», — а именно так называлась его должность, — брался за составление официальных бумаг. Каким-то неведомым образом граф Вержховский после бегства буржуазного польского правительства в 1945 году сумел закрепить за собой право на председательство в ПМД, ведающем вопросом присвоения дворянских титулов, которые имели хождение по Европе. По запаре строительства социализма, а затем его разрушения Польше было недосуг заниматься этим вопросом, и ПМД монополизировало, казалось бы, недоходную отрасль. Но с 1991 года открылся новый, неосвоенный рынок СНГ и бизнес получил второе дыхание.
Мария Сергеевна сумела добраться до «регента» только тогда, когда смогла раскрутить мелкий опт — от пяти до десяти претендентов в пакете. Избегая открытой рекламы, госпожа Крамская использовала исключительно индивидуальный подход. И что интересно, сами титулы были натуральны, как крымские помидоры на алуштинском рынке, ибо пан «регент-инициатор» какими-то немыслимыми уловками сумел заполучить у польского президента сразу после окончания войны не только право жаловать дворянские титулы, но и поддержку ряда мелких монархических дворов Европы. Так что Мария Сергеевна не боялась ни насмешливых журналистов, ни «Общества защиты прав потребителей», ни «Антимонопольного комитета». Бумаги, предоставляемые паном Лешиком Вержховским, были настолько основательны, что с ними можно было идти в народный суд, исполком или международный арбитраж, и это внушило уверенность и убедительность госпоже Крамской в деле возрождения отечественного дворянства.
Встретив прибывший из Москвы поезд, Нильский галантно помог даме спуститься с замасленного трапа вагона и принял багаж — небольшой саквояж с личными вещами и персональный компьютер «ноут бук» с модемом для связи с Варшавой и другими городами.
Княгиня произвела на Нильского самое благоприятное впечатление. Как будто сошедшая со страниц тургеневских книг, она показалось Сан Санычу воплощением утерянной чести нашего народа, особенно ее женской половины.
Через двадцать минут езды на такси по ужасным харьковским дорогам, подтверждающим классическое правило, что ничто не вечно под луной, Мария Сергеевна уже сидела в отведенной ей комнате и обсуждала с Остапом план предстоящей работы. План был до предела насыщен и сжат, как у всех деловых людей, дорожащих своим временем и временем клиента.
В субботу предстоял доклад Крамской в Центральном лектории. На следующий день — презентация «Российского дворянского попечительского общества», и прямо со среды начинались дни приема. На индивидуальную обработку клиентов с выездом Крымов по нехватке времени решил не тратить сил, и Мария Сергеевна согласилась принимать по записи.
К удовлетворению Остапа, первая лекция собрала не только пару десятков солидных мужчин и нескольких обветшалых старушек, но и пяток корреспондентов местных «масс-медиа». Еще с утра Нильский обзвонил редакции газет и телевидения и посоветовал прислать людей. Зная хорошие артистические данные Марии Сергеевны, Остап не сомневался, что в местных газетах появятся заметки и интервью. В любом периферийном городе горячая информация — большая редкость, и если попадается хотя бы слегка теплая, это уже имеет шанс быть замеченным. После телевизионного репортажа, последовавшего в вечерних новостях, Крымов распил вместе со своей компаньоншей бутылку шампанского.
Мы близки к удаче, — выдал Остап прогноз. — Она всегда рядом. Только не известно, с кем.
Презентация, состоявшаяся в арендованном Доме ученых, удалась на славу. Атрибутика и музейные материалы, прибывшие из Москвы багажом, были весьма кстати. Во время небольшого фуршета Мария Сергеевна имела возможность походить за руку с каждым заслуживающим внимания посетителем и обсудить вопросы, не терпящие публичной огласки. Главной целью предварительного знакомства было зародить в умах слегка подготовленной публики саму идею возрождения традиций дворянства в нашем государстве. Как и в любом сетевом маркетинге, главным здесь было не конкретная агитация, а широкий охват чистой идеей.
Сдавая ключ от помещения вахтеру, Мария Сергеевна сказала поддерживавшему ее под руку Нильскому:
Завтра будут люди, это я вам точно говорю. Кроме первых персон, я приметила еще нескольких шестерок, посланных с целью явной разведки. Не опаздывайте с утра в офис, Сан Саныч, будем заполнять бумаги. Судя по одежке, будут торговаться, так что предстоит тяжелая работа.
Рано утром Сашенька уже печатала прейскурант и перечень необходимых документов под диктовку Крамской. «Князь» шел только за валюту и колебался в диапазоне от двадцати пяти до тридцати тысяч долларов. «Граф» почему-то был установлен нижней границей — пятнадцать тысяч долларов. За «Барона» разрешалось платить местной валютой в эквиваленте. Предусматривались скидки для ветеранов труда и чернобыльцев. Оптовые цены почему-то не указывались. Неожиданными выглядели наценки для коренных представителей Африки, мусульман и австралийских аборигенов. К многочисленным информационным материалам прилагались различные инструкции: по этикету, по протоколу во время королевского приема, по поведению за столом, правила наследования титула для самых запутанных семейных отношений и так далее.
Вопреки ожиданиям княгини, в первый приемный день никто не явился. От скуки Сан Саныч, дежуривший на приеме, сочинил пару сонетов, посвященных Марии Сергеевне, и замочил с десяток мух. В конце смены стало ясно, что ничего не осталось, как ждать завтрашнего дня.
Собравшись вечером за чаем в недавно построенной по указанию Крымова беседке во дворе, компаньоны коротали время за неспешным разговором. Барон, насколько позволяла цепь, сидел в непосредственной близости от беседки и лениво слушал бесполезную болтовню людей. Жора громко сербал чай. Даниловна вязала носки. Княгиня раскладывала пасьянс, а Нильский, как всегда, читал газету, ежеминутно охая и чертыхаясь. Остап мелкими глотками пил теплый коньяк. Между Викой и княгиней догорал остаток длинного разговора.
Так что, душечка моя, — монотонно чревовещала Мария Сергеевна, — никогда не надо волноваться, если ваш муж пришел под утро и не может вразумительно объяснить, где и с кем он был. Где гарантии, что, узнав правду, вы будете волноваться меньше? Я по собственному опыту знаю, что все они корыстные лжецы, напыщенные эгоисты. Особенно холостяки. А старые, вообще, приводят в дом даму только затем, чтобы она навела порядок в его берлоге. У холостяков есть одна существенная слабость — они не могут во всем обвинить свою жену.
Мария Сергеевна, — спросила Вика, — а какой, по вашему мнению, должна быть идеальная жена?
В Европе мне попалось одно солидное руководство для начинающих супругов, — ответила княгиня, — в котором идеальная жена определяется как женщина не слишком красивая, чтоб не искушать мужчин и не будить ревность супруга, не слишком умная, чтобы муж не чувствовал своей неполноценности, не слишком нравственная, чтоб не показаться ему однообразной, не слишком прямолинейная, ибо во благо брака надо уметь кое-что скрывать. Главное качество хорошей жены — терпение. А много терпеть — это значит много прощать.
Вика задумалась, а княгиня погрузилась в пасьянс. На некоторое время все замолчали. Даниловна закончила ряд и вздохнула, Нильский перевернул страницу и глубоко вздохнул. Княгиня скользнула взглядом поверх карт и не удержала легкого вздоха. Жора, отхлебнув чай, с протяжным вздохом выпустил горячий воздух.
Господа, — не выдержал Остап, — нельзя же все время о деньгах!
Давайте играть в дурака! — вдруг предложила княгиня, несколько переигрывая с энтузиазмом.
А ставки? — поинтересовался Остап, хотя в дурака всегда играл без интереса.
На поцелуй, — игриво скосилась на Остапа Марья Сергеевна.
Нет, давайте повысим ставки хотя бы до десяти копеек, — запротестовал Крымов.
Я! Я согласен на поцелуй! — засуетился Нильский, подсаживаясь вплотную к Крамской.
Княгиня недоверчиво посмотрела на Сан Саныча и сказала, что еще не закончила раскладывать пасьянс. Некоторое время все молчали.
Вы когда-нибудь курили, Остап? — спросила княгиня.
Почти нет, — ответил Крымов. — У меня и без того масса вредных привычек. Сигарета — это палочка о двух концах, на одной стороне которой огонек с дымом, на другой — самоубийца.
Нильский опять чертыхнулся и назвал кого-то в газете ослом, болваном и вредителем. На некоторое время воцарилось молчание, прерываемое утробными звуками организма Пятницы, борющегося с обжигающей жидкостью.
Княгиня брезгливо поморщилась.
Жора, ну что у вас за воспитание? Разве можно так громко пить чай?
Воспитание? — повторила Вика. — Вы думаете, он знает, что это такое?
Остап оживился и повернулся к Вике.
Воспитание — это умение человека хорошо скрывать от окружающих, как много он заботится о себе и как мало обо всех остальных,
Вот именно, — подхватила княгиня, глядя на Пятницу, — уходить не прощаясь уже все умеют, а вот приходить и здороваться…
Жора громко отхлебнул горячую жидкость.
Послушайте, Пятница, — прервал его чаепитие Остап, — я хочу сделать вам замечание. Вы, как ответственный за ведение хозяйства, не справляетесь со своими обязанностями. Скажите, что за напиток вы подали нам сегодня утром?
Я не помню, или кофе, или чай, — ответил Жора, прекратив сербать.
Но ваш напиток отдавал нашатырным спиртом!
Тогда это был чай. Кофе у нас попахивает немного дустом, — сказал Жора и громко хлебнул из блюдца. — Сан Саныч, я надеюсь, вы не против меня? Вам разве не понравился вчерашний суп?
Жора, я умоляю вас! — прогундосил Нильский, не отрываясь от газеты. — Не надо искать повода для ссоры.
Это несправедливо, Сан Саныч. Я сегодня принес вам кофе прямо в постель.
И я остался теперь без простыни! — возмущенно воскликнул Нильский.
А посмотрите на этот нож! Он же грязный, — возмущенно вставила княгиня.
Странно, почему грязный? — удивился Жора, — Последнее, что я им резал, было хозяйственное мыло,
Если ты скажешь, что ложкой размешивал стиральный порошок, я тебя удавлю, — негромко, но веско добавила Вика.
Так что делать? — спросил обидевшийся Жора. — Мыть или не мыть…
Вот, в чем вопрос, — закончил за него Крымов. — Да вы, Пятница, — прямо малогабаритный кухонный Гамлет.
Княгиня брезгливо посмотрела на Жору.
Разве сейчас мужчины? Я удивляюсь, что у современных мужчин еще не появились женские болезни. К тому же нынешние мужчины совершенно не умеют любить. Вообще, только зрелые люди моего возраста еще помнят те времена, когда любили по-настоящему.
По вашей теории значит, что лучше всех из нас в любви разбирается Даниловна, как самая старшая? — съехидничал Жора. — Даниловна, что вы знаете о любви?
Да что я могу знать-то о любви? — отмахнулась старуха. — Я мужу-то ни разу не изменила.
Барон по-собачьи философски вздохнул глубоко и тяжко.
После пятиминутного молчания княгиня, закончив пасьянс, неожиданно с пафосом изрекла:
Да, все мы на свалке истории, и ту бессовестно растаскивают.
Остап отпил мелкий глоток коньяку, и по искорке в его глазах было видно, что он хочет поразглагольствовать. Это всегда с ним случалось в минуту редкого досуга.
Если подходить чисто арифметически, то этому государству осталось до своей кончины совсем немного.
Что вы имеете в виду под словом «арифметически»? — встрепенулся Нильский, всегда любивший поговорить о современных бедах нации. Остап с охотой ответил:
Я вывел формулу смерти государства и назвал ее ФСК — формула смерти по Крымову.
Как это — формула смерти, объясните? — спросил Нильский, откидывая газету.
Очень просто, — начал Остап. — Все население страны можно условно разделить на пять групп и определить их примерную численность.
Работающие — производители валового национального продукта.
Дети, школьники, студенты, пенсионеры и прочие слои населения, полностью находящиеся на иждивении работающих, — тридцать пять процентов от всего населения.
«Чиновники»: депутаты всех мастей, администрации, пожарники, профсоюзы, всякие инспекции и контролирующие органы, спортивные и общественные организации, а также аппарат, всех их обслуживающий, — примерно семь процентов
Безработные, домохозяйки и декретные женщины — четырнадцать процентов.
Силовой аппарат: армия, секретные службы, таможня и милиция, а также их обслуживание — девять процентов.