– Да.
   Нелл молча опустила взгляд, а потом улыбнулась. Марк почувствовал, как у него что-то опустилось в животе.
   – Меня еще никто никогда не забывал... – Она встала с его коленей. – Сколько у тебя времени?
   – А сколько тебе надо?
 
   Наверху, у нее в спальне, он предупредил:
   – Никаких трюков и представлений. Ты не проведешь меня при помощи своих героинь. Мне не нужны ни Клео, ни все прочие перевоплощения Нелл. Мне нужна ты сама, сама Нелл, та, о которой ты рассказывала тогда вечером... Помнишь, я говорил тебе, что секс с любовью и без нее – это две абсолютно разные вещи? Позволь, я покажу тебе, что я имел в виду.
   Теперь Нелл уже не могла спрятаться за каменной стеной эгоизма и цинизма. Она чувствовала себя голой. Ей было приятно, что он смотрит на ее тело, ей хотелось, чтобы он прикоснулся к нему. Она чувствовала, что начинает волноваться и никак не может справиться с этим всепоглощающим чувством. Впервые в жизни ей показалось, что она испытывает робость и не знает, что делать со своими руками, потому что каждый раз, когда она хотела обнять его, он отклонял их в сторону.
   – Ложись и ни о чем не думай. Получай удовольствие, и все, – велел он ей. Это было то, чего ей никогда не приходилось делать, но она положилась на его уверенность. Он не спеша провел ногтями по ее животу и опустил руку к нежным завитушкам в ложбинке между красивыми бедрами. Нелл даже вздрогнула. Когда он провел руками по плечам и груди, медленно спустившись по ним к спине, ей захотелось прогнуться всем телом и замурлыкать. Но он вдруг неожиданно схватил ее за ягодицы и, приподняв их до уровня своих бедер, с силой прижал к своему горячему возбужденному телу. Как будто издалека до нее донесся его приятный тихий смех, когда ее живот стал легко подрагивать под его тяжестью. Он целовал ее шею и грудь, а потом стал ласкать языком упругие соски. Она взбрыкнула как бешеная и крепко впилась ему в плечи.
   На какое-то мгновение ей показалось, что она падает с большой высоты, и она почувствовала, как ветер обдувает ее влажное тело, усеянное маленькими капельками пота... С чего бы это? Ведь она ничего не делала. Еще способная о чем-то думать, она поняла, что это не от физического напряжения, а от удовольствия и возбуждения! Ничего подобного с ней раньше не случалось! Какое-то непонятное чувство, подобно молнии разрывавшее грудь и стеснявшее дыхание, волнами расходясь от сосков, которые он не переставал ласкать языком, до низа живота, яростно охватило все ее тело.
   Он продолжал ласкать ее, его страсть становилась все безумней. Она, наверное, умерла бы, если бы он остановился и перестал делать то, что доставляло ей ни с чем не сравнимое удовольствие. Еще ни один мужчина не сосал кончики ее пальцев, и сейчас она чувствовала, как от его губ разлетаются по всему ее телу острые стрелы любви и каждая из них в конце концов попадает в самое сердце. Когда он нежно целовал ее спину вдоль позвоночника и, держа ее грудь в своих ладонях, медленно гладил по кругу уже до боли набухшие соски или сладострастно лизал ее тело, покрытое маленькими бусинками пота, ей казалось, что она просто не выдержит, что ей не хватит дыхания и она задохнется от счастья. Нелл еще никогда не испытывала такого натиска чувств и поэтому почти полностью потеряла контроль над своим поведением. Она металась по кровати, издавая непонятные звуки и стоны, ранее никогда не вырывавшиеся из ее горла, извиваясь всем телом и прогибаясь спиной, чувствуя во рту сухой жар, а на языке какое-то пощипывание, напоминавшее слабые электрические разряды. Он снова и снова поднимал ее на вершину удовольствия и сбрасывал оттуда вниз, заставляя стонать от наслаждения. Нелл уже ничего не понимала: мысли были затуманены, однако чувства, в отличие от всего остального, обострены до предела. Она ощущала тяжесть тела Марка, жар его кожи, силу ног, переплетавшихся с ее ногами, легкий запах зубной пасты и крема после бритья и бешеный стук сердца. Его руки стали более настойчивыми, а рот – нетерпеливым и жаждущим. Они дышали так, как будто умирали от недостатка кислорода, и у нее, и у него по губам скатывались капельки пота, и, когда Марк жадно припал к ее рту, она уже в который раз почувствовала его в себе. Если бы в этот момент кто-то выстрелил у них над ухом из двухствольной винтовки, они бы даже не услышали. Сейчас они были глухи, немы и слепы по отношению ко всему, кроме ласк и любви друг к другу. Когда Марк наконец хотел лечь рядом с ней и отдохнуть, она инстинктивно обвила его широкие плечи своими ногами, чтобы продлить удовольствие. В этот момент она поняла, что все ее прежние представления о любви и сексе как о двух несовместимых понятиях были глубоко ошибочными. До нее наконец дошел смысл всем известной фразы «одна плоть». Она познала за свою жизнь очень много мужчин, но, отдаваясь им, оставалась безразличной. Она рассматривала секс как часть колоссального обмана и надувательства, потому что для нее в нем не было никакого удовольствия, и, значит, люди просто поклонялись ему, как божеству, выдуманному ими же самими.
   Пораженная новыми ощущениями, Нелл пришла в себя от того, что почувствовала, как Марк снова оказался на ней. Не прекращая синхронно двигаться, они долго смотрели друг на друга. Потом Нелл увидела, как Марк улыбнулся. Чувствовалось, что он явно удовлетворен. Как бы подтверждая это, он снова взял в ладони ее ягодицы и приподнял немного выше, стараясь проникнуть как можно глубже в ее лоно.
   Время остановилось. Для них оно просто перестало существовать. В этом мире больше не было никого, кроме них двоих. Между ними возникла такая гармония, что они могли даже читать мысли друг друга. Малейшее движение было важнее и понятнее, чем целый океан звуков и слов. Ее губы то вздрагивали, то вытягивались в открытую улыбку сладкого удовольствия, в то время как мышцы влагалища сжимались и разжимались, массируя его и без того перевозбужденный, доведенный до половой агонии член. Марк хрипел и стонал, почти задыхаясь от уже нестерпимого удовольствия. Их тела слились воедино, и бегущая по разным жилам кровь заставила два сердца биться в такт. Сначала они бились медленно и глубоко, но постепенно частота увеличивалась, набирала темп и наконец дошла до предела возможного. Казалось, что сердца вот-вот выпрыгнут у них из груди. Нелл почувствовала, что доведена уже до высшей степени возбуждения. Она сжала его плоть своими мышцами как можно сильнее и дала понять, что готова к тому, чтобы получить последнее удовольствие. Только тогда он позволил себе расслабиться и испытать настоящий оргазм. Нелл почувствовала, как в нее влилась горячая жидкость, после чего Марк застонал и с неописуемым удовольствием прижал ее к себе. Своими внутренними мышцами она ласкала его член, а Марк лежал на ней, не в силах что-либо сделать. Он тяжело дышал, а его сильные мышцы расслабились. Так они и лежали, его голова у нее на плече, а ее руки у него на спине. Наконец она пришла в себя и сказала:
   – О боже... Сколько же все это длилось? – После этих слов она отвернулась и расплакалась.
   Марк притянул ее к себе, крепко обнял и взял носовой платок с прикроватного столика.
   – Я ведь не имела ни малейшего представления... – плакала она, – у меня никогда так раньше не было... никогда... Я никогда не получала такого удовольствия, потому что... я никогда не чувствовала. Меня это никогда не волновало. Я училась совсем другому, и меня учили совсем другому.
   – Это потому, что ты никогда раньше не знала, что такое настоящая, взаимная, не наигранная, а искренняя любовь. Плачь, плачь, не стесняйся. Видит бог, у тебя есть для этого причины.
   Нелл была настолько глубоко тронута своим новым чувством и всем тем, что перед ней теперь открылось, что не могла вымолвить ни слова: у нее будто что-то застряло в горле, казалось, слезы вот-вот задушат ее. Она чувствовала себя настоящей женщиной: нежной, доброй, легкоранимой и такой естественно «женственной».
   Она так долго, порой ей казалось, всю жизнь, была вынуждена скрывать чувства под маской логики и разума, что они стали казаться ей опасными. Ведь именно чувства причинили ей когда-то такую чудовищную боль, что она просто не могла уже им доверять.
   Марк освободил ее из тюрьмы, которую она сама себе создала: он выпустил наружу из темницы долголетнего заточения все ее чувства и эмоции и заставил по-настоящему любить, а не заниматься просто сексом. Она даже не думала, что между этими двумя понятиями такая огромная разница и что мужчина, действительно любящий женщину, полностью отличается от использующего ее только для реализации своих сексуальных фантазий.
   Нелл чувствовала, что начинает понемногу оттаивать после долгих лет духовного одиночества. «Я постепенно высыхала, как гроздь винограда, положенного на солнце, чтобы из него получился изюм, – подумала Нелл. – Я сама лишила себя любви, потому что считала, что недостойна ее. Но я еще высохла не совсем, Марк заметил это и вернул мне то, чего я сама себя лишила. Он вернул мне меня саму. Я слишком далеко ушла от того существа, которым являюсь на самом деле. А он привел меня обратно».
   Она подняла на него блестящие от слез глаза и увидела, что он с улыбкой смотрит на нее. Без слов она положила ему голову на грудь и почувствовала, как он крепко прижал ее к себе.
   Через некоторое время он встал и сказал:
   – Мне надо идти... У меня впереди еще очень сложный день.
   Нелл опустила глаза и прошептала:
   – Днем ты можешь делать все, что тебе угодно, но не забывай, что ночью... все твои ночи принадлежат теперь мне.
   – Я очень надеялся, что ты скажешь именно это... Пока он принимал душ, Нелл на цыпочках спустилась вниз, чтобы проверить, как там Синди. Она по-прежнему спала как убитая, и по всему было видно, что проспит еще немало времени.
   – Ну и что ты мне прикажешь делать с этим телом, которое лежит на кухне? – спросила она Марка.
   – Ничего, пусть она сама проснется и все вспомнит, но будь осторожна. Не говори ей, что она проболталась вчера вечером.
   – А если она захочет остаться здесь?
   – Пусть остается, если ты, конечно, сможешь с ней ладить. Мне было бы намного легче, если бы я знал, где она находится и что делает. Если она захочет встретиться со своим бывшим любовником, запомни все, что она скажет, но постарайся не показаться очень настойчивой. – Он помолчал и добавил: – Если она начнет задавать какие-нибудь вопросы, то... – Он умолк. – Слушай, зачем я тебе все это говорю, ты же все и так знаешь. Когда дело доходит до игры, я преклоняюсь перед твоим незаурядным мастерством.
   – Но с тобой-то я не играю, – запротестовала Нелл. Она серьезно взглянула на него из-под длинных ресниц. Она должна убедиться, что все это действительно было, что это правда, а не сон, и что все, что случилось, будет повторяться снова... и снова... и снова.
   – Я с тобой тоже.
   Их взгляды встретились, и Нелл поспешно отвела глаза, чувствуя в душе какую-то неясную ревность. У него есть работа, которую надо делать!
   – Ты мне позвонишь? – спросила она, стараясь, чтобы это прозвучало спокойно, а не так, будто она просит его об одолжении.
   – Да, но только тогда, когда смогу вырваться. У меня еще впереди...
   – Очень сложный день...
   Марк взял свой «Бербери». Проходя мимо кухни, он бросил взгляд на Синди и убедился, что все в порядке.
   – Когда все это закончится, у нас появится хоть немного времени друг для друга, – сказал он. – А пока мне надо разобраться с тем, что ты узнала. Информация представляет очень большую ценность; когда я решу все проблемы, я покажу, как высоко ценю тебя.
   – Ловлю на слове.
   – Не искушай меня. – Он жадно поцеловал ее в губы и ушел.
 
   Нелл в задумчивости вернулась назад. Упав на кровать, она зарылась лицом в простыни, стараясь почувствовать запах его тела, их любви и чувств и того великолепного, ни с чем не сравнимого секса, который он показал ей сегодня. «Лиз, как всегда, была права», – подумала Нелл, вспомнив ее слова о любви:
   «– Поцелуй перестает быть просто поцелуем, когда тебя целует любимый человек.
   – А откуда ты знаешь, что он «любимый»?
   – Потому что ты при одном его приближении будешь терять сознание от счастья и волнения».
   Нелл улыбнулась в душе. «Так оно и есть. Только теперь я готова не то что сознание потерять, а чуть ли не жизнь отдать ради такого счастья. Если бы Филипп знал...» Черт! Сегодня же понедельник! Это время визитов к нему в госпиталь. Когда она стала засовывать грязное белье в стиральную машину, ей пришла в голову мысль, что, возможно, придется взять Синди с собой. В этот момент она услышала доносящиеся из кухни слабые стоны и вздохи. Когда она вошла, Синди как раз пыталась сесть, причем делала она это так медленно, будто поднималась не сама, а ее поднимал какой-то невидимый призрак. Глаза у нее все еще оставались закрытыми, а на лице с расплывшейся по щекам тушью и яркой помадой застыло выражение нестерпимой боли.
   – О господи!.. – простонала она. – Как будто по голове молотком лупили. – Увидев Нелл, она в удивлении замолчала, и ее лицо напряглось. – А ты что тут делаешь?
   – Я живу тут пока... в доме своего друга. Ты что, не помнишь, как пришла вчера вечером?
   Сйнди наморщила лоб и напряглась, пытаясь вспомнить, что произошло, но было видно, что это ей не удалось. Однако она, как всегда, по привычке солгала:
   – Ах да... конечно.
   – Ты очень горевала по поводу своих ногтей, – сочувственно напомнила ей Нелл.
   – Моих ногтей? – Синди подняла руки к глазам. – О господи! – снова простонала она, но на этот раз уже по другой причине. – Мои ногти... – Ее стоны перешли во всхлипывания, и по щекам обильно потекли слезы. – Это все ублюдок Тони. Теперь я вспомнила. Он обрезал мне их кухонными ножницами.
   – Ты пришла ко мне, чтобы выпить чаю и поделиться горем, но потом ты предпочла чаю виски. И уговорила почти всю бутылку. Я пила вино. Мы обе тут прямо и заснули посреди комнаты, не раздеваясь.
   У Синди отлегло от сердца, лицо заметно просветлело.
   – Да-да, помню. Все так и было. – Как бы невзначай она добавила: – Но я ничего тут себе не позволяла... я имею в виду, в порядке была?
   – Да вроде бы. Ревела все время над своим бокалом с виски, и мы долго оплакивали твои ногти. Потом ты вырубилась прямо на ковре, и я накрыла тебя пледом. Мне самой было не лучше. Как насчет крепкого кофе?
   – Я бы выпила чаю. Горячего и крепко заваренного... и побольше сахара.
   – Душ примешь?
   – Сначала чай. Я ни черта не могу делать, пока не выпью чаю и «Алка Зельцер».
   За завтраком она то и дело опускала голову на руки.
   – Черт! Даже не помню, когда я нажиралась так сильно в последний раз.
   – Просто ты была очень расстроена, – тактично заметила Нелл.
   – Посмотрела бы я на тебя, если бы тебе оттяпали ногти кухонными ножницами.
   Чувствовалось, что горечи в ее голосе немного поубавилось, зато появилась досада. Она тоже причиняла боль, потому что и то и другое было связано с Тони Панаколисом.
   Нелл говорила мало, предоставляя Синди возможность выговориться еще раз. Внимательно слушая, она поставила перед ней темный, как корица, и сладкий, как патока, чай.
   – Скажи, а Тони сюда не звонил? – как бы невзначай и в то же время с нескрываемым напряжением спросила Синди.
   Нелл изобразила на лице удивление.
   – Ты говоришь, что умчалась от него вся в слезах, даже не сообщив, где тебя искать. Как он мог сюда позвонить?
   – А я не просила тебя случайно позвонить ему и сказать, где я?
   – Нет. Я же говорю тебе, что ты была очень расстроена.
   – Но не настолько, чтобы выйти за рамки... я имею в виду, я не намолола тебе тут всяких глупостей? – Нелл чувствовала, что Синди закидывает удочку, пытаясь точно восстановить картину произошедшего. Ей надо было знать, не сболтнула ли она чего-нибудь лишнего.
   – Нет. Ты просто сказала, что он очень скоро поймет, что без тебя ему не обойтись, но что все равно не простишь его и ему это просто так не сойдет с рук, – спокойно произнесла Нелл.
   Лицо Синди после этих слов прояснилось, как пасмурное небо после появления легкого ветерка.
   – Да, не сойдет. Он не имел права так со мной поступать. Никакого права!..
   – Да, но ты изменяла ему с Гарри. Чего же ты ожидала? Синди бросила на Нелл быстрый взгляд.
   – Что посеешь, то и пожнешь. Я прекрасно знаю, как Тони поступает с теми девочками, которых «прослушивает» для работы в клубе. Если бы Гарри головой был так же силен, как и тем, что у него между ног, то тогда об этом деле стоило бы говорить. Но Тони знает, что он в любую минуту может положиться на меня, поэтому ему не следовало так поступать. Моя слабость с лихвой компенсируется другими достоинствами.
   «Это уж точно, – подумала Нелл. – А также деньгами». Синди продолжала:
   – Все, что я говорила о нем вчера вечером, чистейшая правда. Сделаешь ему что-нибудь хорошее, так он будет к тебе пару дней относиться по-человечески, а стоит только продемонстрировать, что я непокорная, что я не рабыня, как он сразу же хватает ножницы и режет мне ногти, вырастить которые, кстати, стоит целое состояние. Сама знаешь. – Синди немного отошла. Если бы она не была с похмелья, то, наверное, даже улыбнулась бы. – Послушай, ты не могла бы приютить тут меня на пару ночей? Сдать мне на время комнатушку?
   Нелл видела, как Синди оценивающим взглядом окинула кухню.
   – Ты же знаешь, это не мой дом. Он принадлежит одному моему другу, который сейчас находится в больнице. А сейчас мне надо пойти к нему, потому что сегодня приемный день...
   – Вот оно что!..
   – Да. Это мой очень старый друг. Он помогал моему «профессиональному росту», так сказать.
   – Он тоже имеет отношение к нашей профессии?
   – В какой-то степени. – Нелл сделала паузу, чтобы до Синди лучше дошло. – У него СПИД.
   Реакция Синди была такой, как будто у нее над ухом неожиданно выстрелили из двухстволки.
   – СПИД!!! Я не хочу знаться ни с кем, кто болен СПИДом, и ты тоже не должна!
   – Он в больнице, Синди, и ему разрешено встречаться с посетителями.
   – Все равно... если ты собираешься встречаться с каким-то там СПИДом, это твои проблемы. Меня это, конечно, не волнует. Но я ничего подобного делать не собираюсь. Я лучше займусь своими ногтями. Это долгое дело, я освобожусь только во второй половине дня. Если у тебя есть запасной ключ, я могла бы вернуться сама.
   – У меня нет запасных ключей, – солгала Нелл. – Я вернусь не раньше половины пятого. – Ей очень не хотелось, чтобы Синди пришла без нее и шаталась вокруг дома на глазах у посторонних.
   – Ну ладно, договорились. – Синди допила чай и поставила чашку на поднос. – Налей еще чашечку.
 
   Когда они вместе вышли из дома, Синди пробурчала:
   – Очень уютное гнездышко, не так ли? Черт его знает, как тебе удалось его получить. А чем этот твой больной друг занимается?
   – Тем же, чем и мы, но только на гораздо более высоком уровне. Ты бы не поверила, если бы услышала имена тех, с кем ему приходилось иметь дело.
   – Тогда он, наверное, очень богат?
   – У него нет необходимости считать каждый пенни. Эта фраза заставила Синди остановиться и наморщить лоб.
   – Послушай... У меня сейчас нет денег... Я ведь привыкла разъезжать на «Роллс-Ройсе». Ты не дашь мне несколько десятков фунтов? А я тебе потом верну, честно. Я просто оставила все деньги дома и даже не знаю, когда туда попаду.
   Нелл протянула ей две банкноты по двадцать фунтов и одну десятифунтовую.
   – Но это только на тачку, а мне еще надо заплатить за маникюр и дать на чай... сама понимаешь, – стала оправдываться Синди. Нелл добавила. Когда наконец подъехало такси, Синди бросила: – Итак, встретимся в полшестого у тебя. Пока.
   Нелл вернулась домой намного раньше этого срока. Когда пришла Синди, на часах было далеко за шесть. По всему было ясно, что у нее все хорошо, потому что, помимо приведения в порядок ногтей, она сделала себе и новую прическу. Войдя в гостиную, Синди увидела, что Нелл сидит на софе с пустым стаканом в руках и тупо смотрит полупьяными глазами в пустоту.
   – Ну вот, теперь еще куда ни шло, – заявила она, протянув Нелл свои руки с новыми ногтями. – Разве не красиво? Стоит целую сотню. Так что теперь я покажу этой толстой жабе... Элли? – До нее наконец дошло, что что-то не так, и ей пришлось на время забыть о своей самовлюбленности. – Элли! С тобой все в порядке? – Она с испугом посмотрела на бесцветное лицо Нелл.
   – Филипп умер. – Нелл все еще была не в состоянии поверить в то, что это случилось. – У него был сердечный приступ. Когда я пришла, они старались его спасти... Я осталась ждать, но через некоторое время ко мне вышли и сказали, что зто бесполезно.
   Синди выпрямилась. «Вот черт!», – подумала она. Она всегда старалась избегать «неприятных» моментов, и смерть среди них занимала первое место. Смерть всегда ассоциировалась у нее с вытянутыми лицами, шепотом за спиной, черным цветом и похоронами. Да ко всему прочему, это была смерть больного СПИДом. Синди собралась с мыслями.
   – Прости, мне очень жаль. – Она постаралась, чтобы это прозвучало как можно искреннее. – Но... ведь если он болел СПИДом, то все равно был безнадежен. Это дело времени, не так ли? – Ее мысли все время крутились вокруг того, как использовать эту ситуацию с максимальной выгодой. – Значит, ты не так уж много и потеряла.
   Нелл ничего не ответила.
   – Тебе теперь много надо будет сделать... если, конечно, у него нет родственников.
   – Я не знаю, – сказала Нелл. – Вряд ли они у него имеются. У меня есть телефон его юриста. Думаю, лучше позвонить ему и проконсультироваться... Больше это, по-моему, никого не волнует... кроме друзей Филиппа, конечно. – Нелл безразличным взглядом окинула все вокруг и, посмотрев в пустой бокал, отставила его в сторону. – Мне сегодня надо еще вернуться в больницу, чтобы забрать его вещи.
   – Ну, тогда, думаю, мне не стоит прибавлять тебе хлопот, особенно в такой ситуации, – быстро проговорила Синди. Хотя на самом деле главным для нее было не причинять хлопот себе.
   Нелл постаралась выйти из состояния глубокого шока.
   – Ты можешь остаться, если хочешь.
   – Да нет, спасибо, – отказалась Синди, – я лучше пойду к своей сестре. Она живет возле Паддингтона. Пусть Тони еще день или два помучается. Тем более что я не виделась с Трэйс уже целую вечность. – Она бесчувственно похлопала Нелл по плечу, еще раз порадовавшись в душе своим ногтям. «Никто не догадается, что они не настоящие», – с радостью подумала она.
   – Ну, если ты так считаешь... А как насчет Тони?
   – Если что, ты меня не видела и ничего обо мне не слышала, хорошо? Я хочу, чтобы он пострадал так же, как я страдала. Когда мне станет лучше и когда я буду готова, вот тогда я и вернусь...
   – Хорошо, – Нелл вспомнила, что Марк велел не задерживать ее.
   О деньгах, что она получила утром, Синди даже не упомянула.
   «Назовем это «вынужденными расходами», – подумала Нелл.
   – Может, сделать тебе чашечку крепкого чая? – как-то рассеянно предложила Синди.
   – Нет, спасибо.
   – Ну, тогда я оставляю тебя наедине с твоим горем, – вздохнула Синди. Когда-то она прочитала эту фразу в одной «умной» книжке. И ей показалось, что звучит довольно красиво и вполне подходит к данной ситуации. – Я перезвоню тебе через пару дней, расскажу что и как, хорошо?
   – Да.
   «Этот Филипп, наверное, был для нее очень хорошим другом», – подумала Синди, закрывая за собой дверь.

9

   Когда Марк позвонил, на часах было ровно 9.30. Нелл сидела за столом и смотрела на лежащие перед ней личные вещи Филиппа: прекрасные часы «Картье» тридцатых годов, отлично сделанное портмоне «Луи Вуиттон» из тонкой кожи, точно такая же записная книжка, толстая, как телефонный справочник, ключи на брелоке, очень похожем на маленький круглый камешек, хотя на самом деле это был настоящий неограненный алмаз. Здесь также находились очки в золотой оправе и кольцо, которое он всегда носил на мизинце левой руки. Нелл не знала, что на внутренней стороне его выгравирована какая-то надпись. Теперь она случайно ее заметила и прочитала: «Филиппу Прекрасному – Париж, 1938. Я тебя обожаю».
   Услышав голос Нелл, Марк спросил:
   – У тебя все в порядке? Ничего не случилось?
   – С Синди – нет. Она уехала к своей сестре в Паддингтон, – ответила Нелл.
   – Надолго? – У Марка был резкий голос.
   – Она сказала, надень или два. Прости. Мне надо было узнать, где живет...
   – Не важно, – ответил Марк. – Я сам это узнаю. Итак, что случилось?
   – Сегодня днем умер Филипп. Я пришла навестить его, но это ему уже было не нужно. О нем уже заботились другие. Мне просто отдали его вещи.
   – Я искренне сожалею. – Марка действительно огорчила смерть Филиппа. – Он был твоим очень старым другом, да?
   – Даже не знаю. Все так странно. Мы никогда не были с ним духовно близки и не доверяли друг другу. Но, как ни странно, теперь, после его смерти, я чувствую, будто это моя жизнь оборвалась, а не его. Он ведь имел к моей судьбе самое непосредственное отношение, ты же знаешь. Он научил меня стольким вещам...
   – Я постараюсь приехать как можно скорее.
   – Не надо, действительно... у тебя и так много важных дел, которые не терпят отлагательств...
   – Я думал, ты давно поняла, что для меня нет ничего важнее, чем ты.
   Нелл закрыла глаза и тихо вздохнула.
   – Я буду ждать, – негромко сказала она, – даже если это будет очень поздно.
   Когда он вошел, она бросилась ему на грудь, стараясь найти там спокойствие и уют, которые, как ей раньше казалось, никогда не будут ей нужны.
   – Люби меня, Марк... сейчас и всегда. Мне очень надо, чтобы ты меня любил.