Казанцев Александр Петрович. Сильнее времени

   Вилена подняла руку, крикнула:
   — Ратов! Ратов!
   «Седой Арсений» приветно замахал рукой.
   «Какое значение имеет, что он седой, — продолжала думать Вилена, теперь уже не как ученый, а как женщина. — Важно, что он жив, что он прилетел, что он будет со мной! Значит, я могла и не лететь? — задала она себе коварный вопрос и сама же ответила: — Нет! Нет! Не для себя полетела! Не для себя!»
   Девушка с косами подбежала к Вилене и, почему-то смутившись, протянула ей букет цветов.
   Вилена нежно обняла ее и бросилась со слезами на глазах к подходившей бабушке.
   — Бабушка, милая! Бабуля! Я так счастлива, что ты здесь! — припав к ней, сказала Вилена. — А где же папа и мама? — и услышала, как старая женщина говорит незнакомым голосом, совсем не бабулиным:
   — Вилена, моя Вилена! Я все-таки дождалась тебя!
   Девушка с косами застенчиво улыбнулась и отдала наконец Вилене букет. Старая женщина, показывая на нее, говорила:
   — Познакомься, Вилена: это твоя внучатая племянница. Мы с Ваней назвали ее в честь тебя — Виленоль.
   Вилена ничего не понимала и отчаянно замотала головой, словно хотела прогнать видения, проснуться.
   — Ты не Авеноль? — наконец спросила она девушку, заранее не веря ответу, не желая ему поверить.
   Та засмеялась и показала глазами на старуху:
   — Вот бабушка Авеноль. Я — Виленоль Болева.
   Кровь, прихлынувшая было к лицу Вилены, теперь отлила. Бледная, напряженная, смотрела она перед собой, мысленно отмахивалась от «научных» объяснений всего, что увидела. Но все-таки что же это? Она в страхе смотрела на могучего седого человека, неторопливо приближавшегося к ней. «Может быть, и это не Арсений?» Тот, конечно, уж рванулся бы к ней, побежал.
   — Ратов, Роман Васильевич! Заместо сына пока, — сказал седой человек, протягивая Вилене огромную руку.
   — Как? — растерянно прошептала Вилена, сразу вспомнив мраморного пилота в мраморном кресле. — А Вечный рейс?
   — Вечный рейс позади. Впереди — Великий рейс на Гею.
   — А где Арсений? — требовательно спросила Вилена, смотря то на старую женщину, то на Романа Васильевича Ратова.
   Тот замялся:
   — Да вот… вроде как бы «обкатывает» ваш Арсений первый из серийных кораблей. Вместе со всем экипажем «Жизни»…
   — Испытательный полет? — ухватилась за эту мысль Вилена. — Серьезно?
   — Испытание серьезное, — пробормотал Ратов, смотря в сторону.
   — Голова идет кругом, — призналась Вилена и, увидев в приближающейся толпе Руденко, воскликнула: — Но ведь это же Владимир Лаврентьевич! Это же не сын его!
   Старик с белой бородой, подойдя, обнял Вилену:
   — Все-таки узнала меня, узнала! И я вас сразу узнал, дорогая моя Вилена. И серебристый костюм вам все так же к лицу.
   — Значит, и вы куда-то летали?
   — Куда там! — махнул рукой старик. — Кто же меня возьмет такого? Просто я оказался счастливее Лады.
   — Анабиоз? — догадалась Вилена.
   — Пришлось воспользоваться, поскольку в наше с вами доброе старое время не было еще современных достижений медицины, каковые позволили бы долгожителю дождаться вашего возвращения.
   — А вы как же вернулись, Роман Васильевич? — повернулась Вилена к Ратову.
   — Операция «диски». Мы ее сейчас повторяем. А не постарел я потому, что летал на Гею, куда теперь великое переселение намечается. Это поближе и Релы и Этапы будет. В рейс туда ходил звездолет «Земля» с использованием вакуумной энергии. Горжусь вами. Ваша идея-то.
   — А мама, папа? — не слушая Ратова, еще раз спросила Вилена старую Авеноль.
   Мрачная тень, легшая на лицо старухи, была Вилене ответом.
   — Мы проедем к ним, — тихо пообещала Авеноль.
   Звездолетчиков окружили встречающие. Они говорили, перебивая друг друга. Вилена слушала сразу всех, и ей казалось, что люди эти чего-то недоговаривают, у нее было ощущение, будто она стоит одна в пустыне и не может сдержать слез. И это после всего, что она перенесла на Земле, на Этане, в полете…
   Старая Авеноль и молоденькая Виленоль взяли ее под руки и повели по космодрому.
   В стороне, обнявшись, стояли Виев и Ратов.
   До Вилены донеслись сухо сказанные тяжелые слова ее командира:
   — Значит, не с тем звездолетом в рейс я пошел…
   Возле них стоял, поворачиваясь во все стороны, Ан. Он жадно всматривался в незнакомый пейзаж, прислушивался через звуковые трансформаторы к отрывистым фразам Виева.
   Этанянин привлекал к себе всеобщее внимание, но люди старались ничем не проявить особого любопытства к гостю Земли.

Глава третья. БАРЬЕРЫ

   Старая Авеноль привезла свою юную старшую сестру в домик на опушке леса.
   Перед тем они побывали на очень давних, но заботливо ухоженных могилах своих родителей и бабушки Софьи Николаевны. Вилена не могла избавиться от чувства, что бабушка Софья Николаевна не лежит под плитой с именем артистки С. Н. Иловиной (она носила сценическое имя своей знаменитой прабабки), а стоит рядом, совершенно такая, какой была когда-то… А мама?.. Сколько горя ей причинила Вилена!.. Папа!.. От него осталась книга, общая их с папой книга о вакуумной энергии, вышедшая сорок пять лет назад…
   Вилена зашла в один из двух рабочих кабинетов домика… Здесь все рассчитано на двоих — на нее и Арсения.
   Вилена по-прежнему считала, что он на ответственном задании в космосе. Так сказал его отец. Испытывает звездолет. Опять испытывает! Ведь полет на «Жизни» тоже был, по существу, испытательным… Испытания — это риск!
   А разве сама она не рисковала на Этане?
   Авеноль ничего не говорила об Арсении. Значит, так надо! Значит, у «них» сейчас так принято!..
   Вилена не расспрашивала, но находила ответ на незаданные вопросы в устройстве домика, в его убранстве, где все говорило о возвращении Вилены к Арсению… Она даже узнала некоторые его любимые вещи, заботливо перенесенные сюда. Это, конечно, Авеноль! Только она одна могла помнить о них! И как долго помнить! Ужас берет, как подумаешь.
   Вилена рассеянно перелистывала страницы книги об вакуумной энергии.
   Как далеко ушла теперь физика? Не покажется ли современным ученым эта книга, да и сама Вилена архаизмом, безмерно устаревшим, старомодным?..
   Вилена перешла в другую комнату. Здесь стоял большой рояль. Старая Авеноль стирала с него пыль обыкновенной тряпочкой… Именно на таких роялях играли Лист и Рахманинов… Сможет ли Вилена снова играть? И нужно ли это в новом мире, ее новым современникам?
   Через стеклянную дверь на веранду Вилена увидела огромную металлическую штангу. Что-то сдавило ей грудь. Она подошла к роялю и вдруг заиграла ту самую музыку, которая когда-то помогла Арсению в физкультурном зале поднять рекордный вес.
   Авеноль с некоторым удивлением посмотрела на нее, но потом поняла все: она ведь тоже была в том зале, только для нее это произошло бесконечно давно!..
   Когда Вилена встала из-за рояля, старая Авеноль принялась дотошно обучать ее, как надо пользоваться заказами через «окно дальности». Оказывается, теперь все на Земле транспортируется по трубам. Электромагнитная почта! Как раньше в доме, где жили Ланские. Но теперь
   — на любые расстояния.
   Прежнего дома Ланских уже нет, на его месте разбит лесопарк. Авеноль тоже живет за городом, как и большинство бывших жителей столицы. «Так принято», — сказала Авеноль. Вилена уже почувствовала чудодейственную силу этих слов. В этом надо угадать силу традиций, которые постепенно заменяют прежние принудительные законы. А трубы — это, наверное, лучше! По ним — и пассажирское сообщение. Десять минут
   — и ты в центре города. В основном, это только разгон вагонов под уклон до умопомрачительной скорости, потом торможение на подъеме… Малый расход энергии… А в городе по улицам не ездят, только ходят… «Так принято»!..
   Монорельсовых же дорог, из вагонов которых открывался чудесный вид, увы, теперь нет…
   Вилена подошла к «окну дальности» и вызвала, как научила ее Авеноль, ресторан. Заказала кое-что на ужин учтивому старичку, который словно заглянул в домик через окно.
   — Я пришлю вам две одинаковые порции, но из разных продуктов, из естественных и из синтетических, — сказал он, очевидно узнав ее по фотографиям.
   — Думаете, не отличить? — улыбнулась Вилена.
   — Надеюсь, — сказал он и добавил: — А я ведь еще мальчишкой был на вашем концерте.
   Изображение старика исчезло.
   Сестры вышли погулять. Казалось бы, им с Авеноль говорить и говорить! Но разговора не получалось. То, что жило в памяти Вилены, у старой Авеноль стерлось, забылось, а остальная ее жизнь была Вилене совершенно незнакома. К тому же, когда Авеноль стала рассказывать о том, как они жили с Ваней Болевым (подумать только, с Ваней, который носил волосы по плечи и писал милые стихи!) и как он слишком часто вспоминал Вилену, в ее словах почувствовалась скрытая обида (а ведь она еще ничего не знала об особой ячейке в электронной шпаргалке, которая должна была раскрыть Вилене Ванину тайну!).
   Авеноль посвятила себя океанским глубинам. Подолгу жила под водой, даже своего сына родила в подводном домике. Теперь этот сын уже отец Виленоль, но на Земле его нет, он работает вместе с женой на Луне, создает там годную для жизни людей атмосферу.
   Рассказывая о своей судьбе гидронавтки, Авеноль оживилась и чем-то напоминала собою ту сестренку, какой она была до полета Вилены. Но что сделало Время!.. Жутко подумать!
   Вилена повернула обратно к домику.
   Между домиком и лесом росла огромная ель, такая нарядная, что никакие украшения не сделали бы ее лучше.
   За полем виднелся поросший зеленью берег извилистой речки, которая была известна многим по картинам художников далекого прошлого.
   За лесом поблескивал стеклянными стенами завод. На нем работали люди, живущие по соседству с домиком, отведенным Ратовым.
   На обратном пути к домику Авеноль рассказывала сестре, что теперь работа сама приходит к людям: цехи заводов рассредоточены на огромной территории, застроенной уютными домиками. Заводы связаны между собой подземными трубами электромагнитной почты. Когда-то нефтепроводы вытеснили железнодорожные цистерны. А теперь сочли, что выгоднее перебрасывать в электромагнитных снарядах к заводу детали и изделия, чем перевозить тысячи пассажиров к месту работы и обратно.
   «Конечно, „они“ — разумяне!» — с улыбкой подумала Вилена. Но почему «они» забросили ее сюда, в лесной домик? Или они думают, что ей будет легче ждать Арсения среди его любимых вещей? Или опять это всесильное «так принято»?
   И, обернувшись к Авеноль, Вилена сказала:
   — Я даже не знаю, как теперь одеваются.
   Сказала полушутя, полусерьезно, скрывая за этими словами овладевающую ею тоску.
   — Мы не придаем этому значения, — небрежно ответила Авеноль-старуха.
   «Мы», «они», а как же нам с Арсением?» — мелькнуло у Вилены в мыслях, и она решилась все-таки расспросить об Арсении. Сколько же еще можно терпеть?
   — Когда же я узнаю все об Арсении? — сказала она. — Почему именно он полетел обратно в космос?
   — Да… он полетел обратно… — непонятно повторила Авеноль и, вдруг чему-то обрадовавшись, показала Вилене на дорожку…
   На звездолете «Жизнь» стал действовать своеобразный календарь. В основу его было положено запаздывание электромагнитных сигналов с Земли. Сначала они приходили спустя часы, потом сутки, наконец, недели…
   Неделями нужно было лететь электромагнитным волнам, чтобы догнать звездолет!
   А желанная «Земля», единственный звездолет, способный помочь, еще не вернулся из своего рейса на Гею.
   И если он вернется вовремя, то… И Арсении высчитывал, через сколько лет он сможет увидеть Вилену. Она раньше его прилетит обратно на Землю… и будет снова ждать его? Сколько?
   И наконец пришла желанная радиограмма, радиограмма с корабля «Земля», пустившегося в погоню за своим несовершенным собратом.
   Радиосигналы летели через космос много дней, и они донесли радостную весть — звездолетчики не оставлены в беде. Помощь близится.
   И все-таки, когда на экране радиолокатора «Жизни» появилось тело незнакомых очертаний и электронно-вычислительная машина на основе топологического анализа его размеров и конфигурации вынесла решение, что это искусственное тело, Туча скомандовал:

(в книге вырвана часть страницы)

   И он стал повторять один и тот же вопрос:
   — Кто вы? Кто вы? Мой корабль неуправляем, он не имеет горючего.
   Каспарян перевел этот вопрос на шестьдесят земных языков и на линкос и без тени улыбки стал повторять перевод обращения Тучи перед микрофоном, хотя было ясно, что этого вовсе не требуется.
   Франсуа Лейе сказал о Каспаряне:
   — Я никогда не подозревал, что в нем столько юмора!
   Педантичный Карл Шварц посоветовал Каспаряну для надежности передать встречному кораблю цифры «три», «четыре» и «пять».
   — Это соответствует сторонам прямоугольного треугольника. Три в квадрате плюс четыре в квадрате равно пяти в квадрате. Теорема Пифагора! Знакома всем разумянам, — заключил профессор.
   И вдруг в радиорубке звездолета послышался такой знакомый Арсению озорной голос Кости Званцева:
   — Что вы нам голову морочите, словно мы тарелки какие-то? Я еще давно обещал, что догоню кого-нибудь в космосе… Сейчас подхлестнем свою кобылку и догоним понесшего вас скакуна. Вы только держитесь в седле! Как там Арсений? Поднимает ли гири?
   Разумеется, это послание Званцева довольно долго летело в космосе, пока, наконец, настигло звездолет «Жизнь».
   Связь между звездолетами установилась. Разрывы между радиорепликами постепенно сокращались.
   На «Жизни» узнали, что диковинный звездолет «Земля», использующий вакуумную энергию космоса, управляется всего тремя звездолетчиками: астронавигатором Костей Званцевым, командиром корабля Каратуном и Евой Курдвановской. Все они побывали на Гее, разведывали новую родину дочернего человечества.
   — Твоему отцу, Арсений, не разрешили лететь за тобой, как он хотел. Ему поручена подготовка Великого рейса. К Гее полетит космическая армада, может быть, миллион человек. Чуешь? И нам с тобой дело найдется.
   — Я полагаю, что первоначально необходимо вернуться на Землю, — многозначительно вставил немецкий профессор.-А на это…

(в книге вырвана часть страницы)

   — На Землю? Пожалуйста. Сейчас мы к вам причалим, и перебирайтесь! На нашей «Земле» места хватает, громадина несусветная!
   — Как Вилена? — спрашивал по радио Арсений.
   — Думаю, что не мы ее, а она нас встречать будет, если, конечно, и за ней не придется по космосу гоняться.
   По дорожке к веранде, где стояла Вилена, бодро шла, закинув голову, словно рассматривая что-то вверху, девушка с косами. За нею едва поспевал молодой человек.
   — Ой! Да ведь это же ты, Авеноль! Из прошлого! — воскликнула Вилена.
   Старая Авеноль улыбнулась.
   Ее внучка легко взбежала на веранду.
   — Это Питер или просто Петя, — сказала Виленоль Вилене, чмокнув бабушку в щеку.
   — Питер? Неужели тен-Кате? — вглядывалась в гостя Вилена. — Инженер? Внук инженера?
   — Нет, не внук, а сын. Он внук психиатра.
   — Потому я и догадалась, милая моя Виленоль. Я их знала обоих.
   — Но его вы еще не могли знать. Петя, подойди, — шутливо приказала Виленоль. — Дай тете ручку.
   Молодой человек рассмеялся и протянул руку.
   Вилена изучала его лицо с крутым, выпуклым лбом. Нет, он не походил на тех, кого она знала.
   — Как же вы зоветесь, Петя? Питер тен-Кате-младший? В мое время так звали вашего папу.
   — Теперь он старший, а дед… он давно умер… В этом году Всемирная академия наук отметила сто двадцать пять лет со дня его рождения.
   Они вошли в домик. Вилена провела гостей в зал.
   — Ой, рояль! — воскликнула девушка. — Вы нам сыграете, тетя?
   Вилена отрицательно покачала головой:
   — Мне еще надо войти в форму. Не знаю, к чему вернуться — к физике или к музыке.
   — Каждый человек должен быть артистичным, — решительно заявила девушка. — Это так же, как занятия спортом. Заниматься должен каждый.
   — Каждый? — спросила Вилена. — Но ведь каждый не достигнет вершин мастерства, не поставит спортивный рекорд.
   — Рекорд? А зачем?
   — Чтобы выявить предельные возможности человеческого организма, — объяснила Вилена.
   — Спорт для всех — это понятно. Нужно нагружать мускулы. Ваши сообщения о протостарцах заставят задуматься многих. Но зачем профессионализация? — с наивной уверенностью говорила девушка.
   Вилена нахмурилась, а может быть, задумалась. С интересом приглядывалась к представительнице нового молодого поколения. Сколько в Виленоль живости и юной непосредственности!
   Виленоль, вероятно, что-то почувствовала:
   — Но ведь вы не только пианистка, тетя. Вы — физик! И стали звездолетчицей. В наше время каждый должен быть универсальным, как вы…
   — Универсальность? — изумилась Вилена. — А растущая информация, которую нужно усвоить? Надо ожидать скорее узкую специализацию, чем универсальность.
   Девушка досадливо вздохнула и обратилась к своему другу за помощью.
   — Виленоль имела в виду под универсальностью обширные интересы каждого. Но в области, где человек отдает свои основные силы… — начал Петя тен-Кате.
   — Три-четыре часа в день, — подсказала Вилена.
   — Да, три-четыре часа в день… Но если увлечешься, то они могут превратиться в двадцать четыре часа в сутки. Никто не осудит.
   — Двадцать четыре часа в сутки! — тихо повторила Вилена, вспоминая, как ей не хватало их для учебы.
   — В основной области, которой человек отдает свои силы, — педантично продолжал молодой инженер, — он, естественно, стремится к узкой специализации. Только это может принести наибольшую пользу.
   — Почему же вы отрицаете профессионализацию в искусстве? — наступала Вилена, стараясь скрыть волнение и обиду. — Разве искусство ниже техники? Или сейчас принято заниматься только тем, что дает материальные блага?
   Молодые люди пожали плечами и переглянулись.
   — Нет, тетя, что вы!.. Я, наверное, плохо сказала… Я с детских лет храню все ваши музыкальные записи. Право, я еще не думала… Наверное, это не одно и то же — лишний сантиметр, который перепрыгнет рекордсмен, и виртуозное мастерство…
   Когда гости засобирались домой. Вилена нажала кнопку, и стена поднялась. Все вышли на веранду.
   Непонимание! Вилена могла бы считать это естественным на другой планете, а здесь!..
   Молча смотрела она на удаляющиеся фигуры.
   Но ведь это же Земля! Ее Земля, с близкими ей людьми. Разве не прелестна Виленоль? Или ее друг? Почему можно прощать этанянам любые взгляды, любые действия, а здесь!.. Неужели ей, Вилене, не преодолеть «барьер поколений»? Неужели все люди нового времени для нее только «они»? А как же Арсений?
   Вилена почувствовала на себе взгляд, обернулась и увидела пристально смотрящую на нее Авеноль.
   — Я больше не могу скрывать, — услышала она. — Твой Арсений на звездолете «Жизнь» не встретился в космосе с последним танкером-заправщиком и пролетел Солнечную систему…
   Вилена, крепко сжав губы, пронзительно смотрела на Авеноль.
   Наконец странный корабль, видимый прежде лишь на экране радиолокатора, стал различим простым глазом в иллюминатор. Но благодаря тому, что огромный барабан «Жизни» вращался (чтобы создать центробежную силу, равную земному притяжению), корабль в иллюминаторах то появлялся, то исчезал. Казалось, что он крутится вокруг звездолета и не может к нему приблизиться.
   Чтобы наблюдать звездолет «Земля», нужно было подняться на лифтах в рубку управления.
   Можно было понять, что чувствовали все звездолетчики, впиваясь взглядом в смотровое окно!
   От сигарообразного корабля-матки отделились два диска и направились к «Жизни».
   Но они не образовали шатра, чтобы тормозить корабль, как когда-то ракету Ратова-старшего во время Вечного рейса.
   Диски подошли к центральной кабине «Жизни» и зависли перед нею.
   — Лады! — вздохнул командир Туча. — Облачайтесь, братцы, в скафандры, готовьтесь к выходу в открытый космос. Я, как и положено старинным капитанам, сойду последним. Будем «леонить», — закончил он, вспомнив первого русского человека, вышедшего первым в открытый космос еще в двадцатом веке.
   — Жаль бросать такое совершенное творение рук человеческих, — вздохнул Карл Шварц. — Я так полагаю.
   — Конечно, жаль! — подхватил Толя Кузнецов. — Тем более, что мы так и не попробовали баранину по-бордосски и каплуна с грибами в сметане изготовления нашего нейтринного инженера.
   — Нашему бы инженеру да нейтринное горючее, тогда и спасать было бы некого, — заметил Каспарян. — Так, скажешь?
   — И все-таки жаль пускать по космическому ветру первый земной звездолет. Да что поделаешь? Оделись? Лады!..
   Один за другим выходили звездолетчики в космос и двигались в нем, пользуясь ракетными пистолетами-автоматами. Они разделились на две группы. По трое подплыли к приемному люку переходного шлюза в каждом из дисков. В одном их встретил Костя Званцев, в другом — Ева Курдвановская.
   Арсений, пройдя вслед за Толей Кузнецовым и Каспаряном через приемный шлюз, где они освободились от скафандров, оказался перед звездолетчицей Земли. Он радостно смотрел в ее совсем неженственное лицо.
   — Я пошла вслед за вашей Виленой, друг Арсений, — сказала она, крепко, по-мужски пожав руку Ратову. — Я знаю, вы предпочли бы встретить ее… То верно?
   Вместо ответа Арсений привлек к себе молодую женщину.
   — Эй-эй! — закричал Толя Кузнецов. — Во-первых, он раздавит, а во-вторых, у вас крыльев нет, как у Эоэллы!..
   — Какая Эоэлла? — нахмурилась Ева и отстранилась от Арсения.

Глава четвертая. ПОРОГ ЗРЕЛОСТИ

   Не было ни одного человека на Земле, кто не ждал бы с тревогой сообщения о завершении операции «диски» и… бюллетеня о состоянии здоровья этанянина Ана.
   Вилена стояла на столь знакомом ей подмосковном космодроме. Здесь не раз встречала она ракеты, доставлявшие Арсения с глобальной радиоантенны, здесь улетал он на Релу в мрачный осенний день, когда тучи, как дым с золой и грязным пеплом, стелились чуть ли не по земле и мокрые сучья голых деревьев тянулись к небу. Тогда она прощалась с Арсением на… полвека. Сейчас она встречала его.
   Нет ни мутных, косматых струй дождя, нет ни грома, ни сверкающих молний. Небо — без единого облачка, оно бездонно, как Вселенная!.. Светит яркое солнце!..
   Но почему радость встречи так омрачена тревогой за Ана? Почему радость никогда не может быть полной? Ради этого дня Вилена вынесла такие испытания — и теперь…
   С необычайным изяществом пронеслись по синему небу серебристые диски, зависли над землей и осторожно опустились на траву космодрома. Вакуумный звездолет «Земля» остался на околоземной орбите.
   Вилена бежала к одному из дисков, не зная, в котором Арсений.
   Но тот оказался именно в ближнем к Вилене.
   И он вышел первым.
   Молча обнялись Арсений и Вилена и так стояли, словно камнем застыли, как морячка из старой песни.
   — Где же ты, мой желанный! Где же ты, мое горе! — непонятно произнесла Вилена и спрятала лицо на груди Арсения.
   Сейчас это была не знаменитая звездолетчица, не великий физик, не признанный музыкант, это была всего лишь слабая и безмерно счастливая женщина.
   И Арсений спросил:
   — А как же Ан, ваш этанянин? Это надо же!..
   — Он был такой сердечный, — сказала Вилена и снова спрятала лицо на груди Арсения. Плечи ее вздрагивали.
   На стене космодрома вывесили только что опубликованный бюллетень специальной комиссии Высшего ученого совета мира.
   «Состояние здоровья этанянина Ана ухудшилось, установлено прогрессирующее отравление организма, вызванное распадом единственной у этанянина почки. Температура повысилась до опасного, видимо, даже для инопланетянина предела. Дыхание участилось. Сознание гостя Земли затуманивается.
   Академик Руденко, профессор Найдорф, доктор-йог Чанджа».
   «Я тороплюсь написать послание на родную Этану, ибо ощущаю, предвижу, предчувствую неизбежный исход. На острове Юных те, кто еще не стал протостарцем, должны узнать о моих земных впечатлениях, о моих чаяниях, о моей мечте, рожденной Аной, нашей незабвенной воительницей-вождем.
   Ко мне пришел глубокий старец, врач, академик, как здесь принято говорить о высшей степени учености. Он не был протостарцем по нашему образцу. Во имя науки он погрузил себя в сон на пятьдесят лет и теперь снова приступил к былой научной деятельности, опровергнув ошибочные представления о «барьере поколений». Лучшие люди прошлого во всем равны людям более совершенного общества. От академика Руденко я узнал, что мне грозит…
   Вина моя, и только моя! Неприятие, ненависть, неприспособленность к гермошлему, который отгораживал меня от нового мира, обернулись против меня. Я так хотел быть среди людей, более того, походить на них! Я добился, чтобы меня снабдили фильтром, который бы пропускал лишь нужное мне количество кислорода. И я с облегчением освободился от шлема, но…
   Не только гнетущая меня тяжесть, не позволявшая мне сравняться с людьми в ходьбе, не только непомерное давление атмосферы, но и враждебный микромир обрушились на меня, неприспособленное, незащищенное инопланетное существо. И я не выдержал…
   И тогда ко мне пришла чудесная земная девушка и просто сказала:
   — Милый Ан. У тебя одна почка, а у меня их две… Твоя почка перестает работать. Наука Земли победила биологическую несовместимость.